Танцующая для дракона. Звезды падают в небо Эльденберт Марина

То, что я задумала, было очень опасно, и я это понимала.

Но куда опаснее оставить все как есть.

— Не ожидал встретить вас в этой части дворца, местари Ильеррская.

И это, пожалуй, тоже опасно. Холодный голос, как ледяной водопад на плечи, обрушился на меня.

Обернувшись, я встретилась взглядом с Янгеррдом Флангеррманским.

— Взаимно, — отозвалась я, когда дракон подошел.

До последнего надеялась, что он просто отдаст дань вежливости и исчезнет, но, видимо, моим надеждам было не суждено сбыться.

— Что же привело вас сюда?

— Нежелание сидеть в комнатах в такое прекрасное утро.

Желает учтивых бесед? Будут ему учтивые беседы.

— Вот как. Вам уже разрешено покидать покои?

Я похолодела. Насколько можно похолодеть, стоя рядом с ледяным драконом. Повернулась к нему, наткнувшись на пристальный, изучающий взгляд. Льдины в нем крошились, сталкиваясь друг с другом, и о них можно было порезаться.

До крови.

— Сложно привлечь ваше внимание, местари Ильеррская.

— Не так уж сложно, — отозвалась я, оттолкнувшись от перил. — Если вести себя достойно.

Взгляд Флангеррманского сверкнул.

— Не очень-то вы учтивы для будущей правительницы. — В его голосе явно звучала насмешка.

— Будущая правительница, — я подчеркнула эти слова, — должна уметь обозначить границы, особенно когда некоторые забываются. Доброго дня, местар Флангеррманский.

Меня окатило ледяной яростью.

На этот раз всей силой пламени: видимо, для наглядности мне продемонстрировали его подавляющую мощь.

— Недавно я потерял очень дорогую мне вещь, — донеслось из-за спины. — Вы, случайно, не представляете, где она может быть?

Я обернулась, глядя в посветлевшие еще сильнее глаза, зрачки которых вытянулись в вертикаль.

— Дорогие вещи не теряют, — ответила я в тон ему, хотя меня слегка потряхивало от гнева. — Не имею ни малейшего представления.

Нэри, стоявшие чуть поодаль, превратились в статуи, но я им доверяла. Ничто из сказанного на этом балконе не коснется ушей Даармархского. Если, разумеется, его заморский друг не пожелает поделиться с ним — так же как Витхар сказал ему о запрете покидать покои. Но сегодня, когда мы вышли из комнат и направились в другую сторону, хаальварны нас не остановили.

Значит ли это, что запрет снят?

Или же он не распространяется на прогулки перед завтраком?

Эти мысли помогли немного успокоиться, пока мы шли к столовой. Относительно, потому что разговор с драконом вытряхнул меня из спокойствия, к которому я слишком долго шла. Слишком долго, чтобы позволить одному самоуверенному перелетному гаду все разрушить.

Надо было выкинуть этот медальон в море, вчера у меня была прекрасная возможность!

Чувствуя, что ладони начинает легко покалывать, глубоко вздохнула.

Мне нельзя позволять себе эмоции, особенно сейчас.

На завтрак я пришла одной из первых, но все-таки не первой, а жаль. При моем появлении девушки и их нэри замолчали и уставились на меня: кто-то сочувственно, кто-то вообще отводил взгляд, в глазах некоторых я читала насмешку.

Впрочем, сейчас мне было не до них, я заняла свое место и замечала исключительно своих нэри, отвечая лишь на приветствия, если таковые следовали. То ли всему виной был разговор с ледяным, то ли я просто чувствовала (отчаянно, остро, с каждой минутой все сильнее), как внутри меня жалобно бьется пламя того, кого я даже в мыслях не называла своим. Так или иначе, но руки холодели все сильнее, и все сильнее холодело внутри — там, где должно быть сердце.

Потому что отказываться от своего решения я не собиралась.

Привычно, ни на кого не глядя, в зал вошла Эсмира, не удостоив меня вниманием: видимо, наше с Витхаром неудавшееся свидание вернуло ей уверенность в себе и своей победе. Последними появились Джеавир и Мэррис, девушка заняла место рядом со мной, но даже слова сказать не успела — ее опередила распорядительница.

— Доброе утро, местари, — громко произнесла Мэррис, остановившись во главе стола. — Рада видеть вас всех и рада сообщить, что после свиданий у местара остались о вас самые лучшие впечатления.

Кто-то хихикнул, и в меня вонзилась иголочка взгляда.

— Местари, если ваши нэри не умеют держать себя в руках, вам стоит задуматься об их замене.

— Простите, — донеслось слева.

Видимо, после истории с Ольхарией показывать характер опасались, в том числе и нэри. Все-таки побывать при дворе на таком значимом событии дорогого стоит. А если очень повезет, можно встретить будущего супруга среди хаальварнов или приглашенной на отбор знати.

— Замечательно, — произнесла Мэррис, впервые за сегодняшнее утро взглянув на меня.

Мимолетно, как должно быть с любой из претенденток, но я не отвела глаз. Смотрела на нее чуть дольше положенного, чтобы дать понять, что хочу с ней переговорить наедине, потом отвернулась.

— Сразу после завтрака у вас будет свободное время, а после обеда и короткого отдыха мы соберемся на жеребьевку. Когда определимся с порядком, я оглашу суть следующего испытания.

Распорядительница опустилась на свое место, и завтрак начался.

— Теарин, — донесся взволнованный шепот Джеавир. — Теарин, все в порядке? Я вчера чуть с ума не сошла, когда узнала. Сначала подумала, что это нелепая шутка или…

— Все в порядке, — негромко отозвалась я, взглянув на девушку.

В глазах ее действительно плескалось беспокойство, и я добавила уже гораздо мягче:

— Просто… так получилось.

Джеавир накрыла мою руку своей.

— Все хорошо? Правда?

— Правда.

— Ладно. — Она кивнула. — Тогда я спокойна.

Я улыбнулась.

— Прости, что не захотела говорить вчера. Была не в том настроении.

Джеавир покачала головой.

— Не стоит, Теарин. Я все понимаю.

— Я рада.

Она приходила ко мне, и сейчас я понимала, насколько это для меня важно. Долгие годы у меня не было ни подруг, ни друзей, в шоу Наррза мы были скорее случайными попутчиками, нежели объединенной общим делом семьей. Спустя несколько лет я сблизилась с Эрганом, но и его дружбы лишилась после танца, который увидел Даармархский.

Поэтому сейчас осознавать чью-то заботу было приятно… и тепло.

Очень тепло.

Мы перебросились еще несколькими фразами. Джеавир пригласила меня к себе, но я ответила уклончиво, потому что пока достаточно смутно представляла, что будет дальше.

Сколько времени мне потребуется, чтобы прийти в себя.

Завтрак пролетел быстро, или мне так показалось. По крайней мере, я лишь изредка выныривала из транса собственных мыслей, в омут которых меня то и дело затягивал приближающийся разговор с Мэррис. По коже тянуло сквозняком, хотя взяться в столовой ему было неоткуда. Даже теплый ветер, врывающийся в раскрытые арки окон, сейчас казался северным.

Я не съела, кажется, и трети того, что появлялось у меня на тарелке, а то, что съела, проглотила, не почувствовав вкуса. Исключительно для того, чтобы не привлекать к себе еще больше внимания, запила обычно нежно любимое мной воздушное тесто с прослойкой из ягод травяным настоем и сложила руки на коленях.

До той минуты, пока не услышала голос Мэррис:

— Спасибо за чудесную компанию, девушки. Местари Ильеррская, задержитесь, пожалуйста.

Она все поняла верно.

Я ждала этих слов, но сейчас они вонзились мне в сердце подобно ледяному взгляду Флангеррманского. Понимая, что только я, именно я и никто кроме меня, сейчас могу все испортить, отбросила остатки чувств и поднялась.

— Оставьте нас, — попросила я нэри, и мой голос прозвучал как чужой.

Девушки вышли, слуги собрали скатерти, вынесли остатки посуды и прикрыли за собой двери, а Мэррис вопросительно взглянула на меня.

— О чем ты хотела поговорить, Теарин?

— Мне нужна твоя помощь. — Этот голос по-прежнему был чужим, да что там, я сама сейчас была себе чужой. Тем не менее говорила жестко, уверенно, твердо. — Настой, чтобы прервать беременность.

Мэррис не изменилась в лице, напротив. Тот же взгляд, которым она держала меня до моей просьбы, и то же самое сосредоточенное выражение лица, словно высеченного из камня.

— Назови мне хотя бы одну причину, Теарин, — вкрадчиво произнесла она, — по которой я сейчас не отведу тебя к местару.

— Ибри.

Эту причину я держала в уме с самого начала, и Мэррис была моим единственным спасением. Как это ни странно, но Ибри тоже.

— И вторая — ее ребенок. Они оба дороги тебе, о причинах мне остается только догадываться. — Я спокойно смотрела в глаза распорядительнице, хотя внутри творилась огненная буря. — Сама понимаешь, что с появлением у меня ребенка все изменится.

— Но ты этого не хочешь? — У Мэррис чуть дрогнула бровь.

— Нет. Мой ребенок не родится в неволе.

— Неволя — понятие относительное.

— Оставим философию. Ты поможешь мне или вместе пойдем к местару?

Да, я рисковала. С самого начала, лежа в своей комнате и с трудом сдерживая рвущийся из груди не то вой, не то рык, я знала, что, раскрывая свою тайну Мэррис, рискую всем. Вполне возможно, что даже жизнью (реакцию Даармархского на такое предсказать я не могла), свободой и своей и того, кто еще не родился. Тем не менее распорядительница была и оставалась единственной, кто мог мне помочь.

— Я достану отвар, — произнесла наконец она.

Ее голос вспорол тишину и надорвал что-то во мне. Что-то странное, тонко лопнувшее, как струна прайнэ.

— Но если об этом станет известно кому-то еще…

— Не станет, — отрезала я. — Об этом знаем только мы с тобой.

Мэррис кивнула и, подобрав юбки, стремительно прошла мимо меня. Легкий шлейф пряного аромата ударил в сознание, вытряхивая из оцепенения, и я направилась следом за распорядительницей, отсчитывая каждым шагом удары сердца. Внутри воцарилась какая-то странная пустота: совсем не такая должна быть после победы, но победительницей я себя не чувствовала. Я вообще ничего не чувствовала, когда вышла вслед за Мэррис из зала и увидела не только своих нэри, но и Джеавир с ее сопровождающими.

— Теарин. — Девушка подошла ко мне и взяла за руки. — Что она сказала? Тебя же не…

— Нет. — Я покачала головой, и Джеавир судорожно вздохнула.

— Я так рада! Когда сегодня пришли и сказали, что нужно собираться на завтрак… Ведь обычно мы завтракали у себя. Я подумала, что случится что-то очень серьезное.

Джеавир еще что-то говорила, но часть ее слов безвозвратно утекала в никуда. Я вдруг поняла, что сегодня утром оделась, но совершенно не удивилась тому, что мы приглашены на завтрак. То-то Лирхэн, должно быть, изумилась, что я даже ничего не спросила. Обычно претендентки собирались вместе только за обедом и ужином, а утром ели в своих покоях, но я забыла даже об этом. Я забыла вообще обо всем, и в голове сейчас царила пустота.

Такая же, как и в сердце.

Наверное, так и должно быть, чтобы было легче… потом.

— О чем она говорила? — спросила Джеавир, когда мы все-таки двинулись сквозь анфиладу.

Нэри чуть отстали, чтобы позволить нам поговорить, и сейчас это не казалось мне лишним. Мне нужно было говорить. Хоть с кем-то. Хоть о чем-нибудь.

— О том, что мне стоит вести себя осторожнее, — солгала я легко.

— Тебе действительно стоит быть осторожнее, — вздохнула она. — Но… что все-таки случилось вчера? Если не хочешь говорить, я пойму.

— Мы с местаром не сошлись во мнениях.

Девушка приподняла брови.

— И ты ему об этом сказала?!

— Не имею привычки молчать, когда меня что-то не устраивает.

— Опасное качество для правительницы.

Я еле удержалась от смешка. Второй раз за утро мне намекают на правительницу, но если Флангеррманский говорил об этом с издевкой, то Джеавир — совершенно серьезно.

— Быть правительницей вообще опасно, — ответила я.

Джеавир покачала головой.

— Ты удивительная, Теарин, — произнесла она, наконец нарушив долгую паузу, — я бы так не смогла.

— О, уверяю, смогла бы. Если бы тебя довели.

Девушка закусила губу, а потом рассмеялась.

Улыбнуться в ответ у меня не вышло, да я и не пыталась, но Джеавир, кажется, этого не заметила. Доверительно подавшись ко мне, она прошептала:

— Может, пройдемся по парку?

Мне были запрещены прогулки, но сегодня я уже достаточно искушала судьбу, чтобы бояться такой мелочи, как гнев местара.

— Тебе нравится «Сердце Аринты»?

— Нет, — почему-то шепотом продолжила Джеавир. — Я хочу подняться в Верхний сад.

— В Верхний? Где проводили время наложницы?

— Да! Это же так интересно. — Глаза ее сверкнули. — Побывать там, где… ну, ты сама понимаешь, и…

Джеавир вдруг осеклась и нахмурилась.

— Прости, — пробормотала она. — Я не подумала. Конечно же пойдем в «Сердце Аринты».

Я пожала плечами.

— Если ты хочешь посмотреть Верхний, пойдем туда.

Она пристально взглянула на меня. Пожалуй, чересчур пристально.

— Ты правда не возражаешь?

— Совершенно.

Джеавир еще несколько мгновений внимательно смотрела на меня, потом кивнула.

— Хорошо.

Переходами и лестницами мы поднялись наверх, и ни от хаальварнов, ни от стражи не было ни единой попытки нас остановить. Если раньше я бы удивилась (похоже, запрет на прогулки по дворцу для меня действительно был снят), сейчас во мне не осталось сил даже на это.

Мы вышли в парк — яркая зелень, раскрывшиеся цветы, буйство красок и солнечного света. Джеавир рассказывала про сады и красоту тех мест, где она родилась, но я почти ничего не слышала. И только чудом не споткнулась, когда мы вышли к смотровой площадке: качели убрали, на месте, где они располагались, раздробили камень и высадили цветы. У края поставили ограждение, обычное для Верхнего парка, к нему я и приблизилась.

Осторожно коснувшись кованых перил пальцами, замерла.

— Невероятно! — заметила Джеавир, остановившись рядом со мной.

Вид действительно открывался невообразимый: залитый солнцем океан без границ и такое же бескрайнее небо.

Я смотрела на них, вспоминая о том, как я падала… или взлетала?

Думая только о том, что мне в самом скором времени предстоит.

На этот раз по выпавшему жребию я оказалась последней. При других обстоятельствах я бы над этим посмеялась, но сейчас мне было не до смеха. Не до жеребьевки, не до отбора и вообще ни до чего. Я старалась не смотреть на Мэррис, по приказу которой после оглашения очередности помощники унесли чашу, но не смотреть не получалось, потому что на распорядительницу смотрели все.

И неудивительно: девушки замерли, чтобы узнать, что же их ожидает дальше.

— Следующее испытание состоится через три недели. Неделя отводится на продумывание идеи, все остальное время — на подготовку для первой из вас. Возможно, вы посчитаете, что это несправедливо и что у каждой следующей участницы будет больше времени, но это не так. Поскольку все необходимые материалы и всю помощь, которая вам потребуется, вы будете получать за две недели до вашего выступления.

— Выступления? — ахнул кто-то. — Мы будем выступать?

— Не совсем. — Мэррис улыбнулась. — Как будущей правительнице, вам предстоит подготовить и полностью организовать вечерний прием во дворце.

Среди собравшихся пронесся взволнованный шепот: шутка ли! За три недели подготовить прием, на котором соберется вся знать Аринты (и не только, среди приглашенных наверняка будут иртханы из мест, откуда родом претендентки).

— Но это же… так мало! — воскликнула одна из девушек, чьи волосы напоминали золото на солнце. — Так мало времени, чтобы все продумать.

— Вовсе нет. — Мэррис покачала головой. — Ситуации бывают самые разные, Аринта — столица Даармарха, поводы могут быть всякие, иногда приходится собирать и встречать важных гостей в срочном порядке.

— А те, кто идет последним? — Другая девушка покосилась в мою сторону. Кажется, она вытянула второй или третий номер из чаши. — Первым предстоит все сделать самим, а у остальных будет время, чтобы вдохновиться их вечерами.

— Это вы сейчас так намекаете на то, что у вас украдут идею приема, местари Льорт? — Мэррис внимательно на нее посмотрела, настолько, что даже на смуглых щеках девушки проступил легкий румянец. — Уверяю вас, местар вряд ли оценит такой поступок, поэтому вы, наоборот, в более выгодном положении. Ваша идея может прийти в голову кому-то, кто идет за вами, но у вас будет возможность ее реализовать, как вы считаете нужным. Претендентке, которая будет следующей, придется очень постараться, чтобы не повториться и добавить в свой прием оригинальности.

Местари Льорт, судя по всему, такой ответ полностью удовлетворил.

— Если у вас есть еще какие-то вопросы, вы можете задать их сейчас, — произнесла Мэррис.

— Есть какие-то ограничения?

Голос Эсмиры прозвучал неожиданно.

Все посмотрели на нее, кто-то — с восторгом и восхищением, кто-то — с потаенной завистью (что говорить, после ее представления ни у кого не осталось сомнений в том, насколько силен род Сьевирр и какие у него возможности), кто-то — просто с интересом.

Я же смотрела на темнокожую красавицу, отмечая резкость ее черт и опасный огонь в глазах.

Очень опасный, пусть даже сейчас он был приглушен и не предназначался никому.

— Что вы подразумеваете под ограничениями, местари Сьевирр?

— Например, невозможность использовать пламя, поскольку не все претендентки могут его использовать.

Она на меня даже не взглянула, лишь эхо ее силы прокатилось по залу. Легкие отголоски, но даже они сейчас вспыхнули на коже искрами. После ее слов вокруг ненадолго воцарилась тишина: все ждали ответа Мэррис. Возможно, именно потому, что Ольхарию распорядительница всегда очень удачно ставила на место, но Ольхария откровенно нарывалась, пренебрегая нормами этикета.

Эсмира была гораздо умнее.

И меня она совершенно точно не оскорбляла, скорее — задала правильный вопрос. Чтобы указать мне мое место.

— Нет, — спустя недолгую паузу все-таки ответила Мэррис. — Таких ограничений нет, местари Сьевирр.

— Замечательно. — Эсмира поднялась, и по залу словно прошла волна, подбросившая большинство девушек и их нэри в воздух вслед за темнокожей иртханессой. Сидеть остались разве что Мэррис, я, Джеавир и золотоволосая претендентка, которая сомневалась в сроках, отведенных на подготовку испытания. Несмотря на то что тон на общих собраниях должна была задавать распорядительница, Мэррис не сказала ни слова.

И ничего не сделала, когда Эсмира вышла за дверь вместе с нэри.

Да, об Ибри знала не только я. И Мэррис это прекрасно понимала.

— В таком случае всем хорошего вечера. — Голос распорядительницы даже не дрогнул, но в глазах читалась усталость. — Если вам понадобится помощь или возникнут вопросы, вы всегда можете ко мне обратиться. Местари Ильеррская, задержитесь.

В ладони вместо почти ставшего привычным за последние дни жара плеснул холод. Я догадывалась, что Мэррис не станет откладывать, но не думала, что это будет так скоро. Что ж, может, оно и к лучшему — пока я не успела передумать.

— Подождите меня за дверью, — попросила я нэри и, коротко улыбнувшись обернувшейся Джеавир, подошла к распорядительнице.

Стоило дверям закрыться, Мэррис произнесла:

— Перед ужином служанка принесет тебе настой. Добавишь его в воду или в любое другое питье. Для нее это будет успокоительное, чему после вчерашнего никто не удивится. Равно как и тому, что на пару дней я освобожу тебя от посещений общей столовой. Большего я, к сожалению, сделать не смогу, но у тебя маленький срок. Все должно пройти хорошо.

Не в силах что-либо сказать, кивнула.

— Ближе к ночи у тебя откроется кровотечение, через полчаса все будет кончено. Кровь остановится не сразу, но после выкидыша ее не должно быть много. Впрочем, как последствие действия настоя, возможно естественное продолжение кровотечения, которое случается у всех женщин ежемесячно.

От жестких резких слов внутри что-то сжалось.

— Если все же что-то пойдет не так, дай мне знать. Сразу же.

— Зачем?

Мэррис приподняла бровь.

— Затем, что в свое время я изучила этот вопрос от и до. Я могу справиться практически с любым последствием, потому что когда-то передо мной стоял похожий выбор. Вот только, в отличие от тебя, помочь мне было некому.

— Ты…

— Удачи, Теарин. Увидимся, когда придешь в себя.

Не дожидаясь ответа, она стремительно вышла из зала, оставив меня одну.

Ненадолго, впрочем: я сразу же последовала за ней. На этот раз Джеавир меня не ждала — видимо, решила, что встретимся за ужином, до него осталось не так долго. Что касается меня, я вообще не представляла, когда мы теперь встретимся и какой я буду на этой встрече. Перед глазами все плыло, словно я уже выпила этот настой, а дыхание то и дело сбивалось.

Казалось странным, что внутри меня сейчас есть жизнь… пусть даже крохотная, совсем крохотная, суть которой еще не дано постичь, но уже сегодня ночью ее не станет.

Нэри я отпустила сразу же, сославшись на то, что хочу отдохнуть, и попросила зайти перед ужином. После чего вышла на балкон, где вцепилась в перила, стараясь избавиться от охвативших меня чувств и сомнений.

У меня нет выбора.

Малыша мне не отдадут, и пока он будет расти, я сама никуда от дракона не денусь. Витхару даже не придется удерживать меня силой, я не смогу оставить свое дитя, несмотря на все, о чем думала раньше. Даармархский будет приходить ко мне (или к нам), и я снова и снова буду сгорать в его пламени, отказавшись от себя, от свободы, забыв о гордости.

От всего, чем жила и дышала.

Если, конечно, к тому времени мы еще будем дышать. Вряд ли Эсмира захочет, чтобы ее первенец делил трон с моим сыном. Даже если это будет дочь…

Поэтому ты хочешь убить ее сама. Или его.

Отмахнувшись от этой мысли, сильнее вцепилась в перила.

Был еще один выход — бежать, но такое за день не делается. Побег из Ильерры я готовила полгода, зная, что второго шанса у меня не будет. Я просчитала все риски и все пути, я вытащила Сарра и увела его за собой без последствий исключительно потому, что каждый мой шаг над пропастью был выверен с точностью до секунды.

Сейчас у меня нет для этого времени.

Нет возможности даже изучить пути выхода из дворца, не говоря уже о чем-то большем (Даармархский пустит по нашему следу лучших хаальварнов, и ничем хорошим это не закончится).

— Местари Ильеррская, — вошедшая служанка протягивала мне склянку, — эссари Мэррис просила передать вам успокаивающий настой.

Я думала, что холоднее быть не может, но склянка оказалась просто ледяной. Такое чувство, что в нее запечатали все холода Севера, и когда она легла в мою руку, словно вплавилась в ладонь обжигающим льдом.

— Принеси мне горячей воды, — попросила я.

— Заварить трав, местари? Или, может быть, подать ягодной наливки?

— Нет. Достаточно просто воды.

Служанка с подносом вернулась быстро: к тому времени я уже вышла с балкона в комнату, стараясь не слушать бешено стучащее сердце.

Или два?

Меня снова бросало то в жар, то в холод, но я знала, что должна это сделать. Пока чувства не пересилили разум, пока к таэрран я не добавила еще одни оковы, которые надолго свяжут меня с мужчиной, которому я не нужна.

Изнутри дернуло жаром, и я положила руки на живот.

Лишь на миг, чтобы содрогнуться всем телом.

— Прости, — прошептала я. — Прости за то, что мы с тобой никогда не увидимся.

Налила воды в невысокую круглую чашку, чудом не расплескав на себя кипяток. Дожидаясь, пока чуть остынет, сухими глазами смотрела на поднимающийся над водой пар.

Что бы он или она сказали, если бы могли говорить?

«Пожалуйста, мама, не убивай меня?»

Не в силах больше это выносить, потянулась за склянкой, когда дверь в покои чудом не сорвалась с петель.

Даармархский стремительно шагнул в покои, врезаясь в меня яростным взглядом и оглушающей мощью своего огня.

Впрочем, в следующий же миг резко развернулся и чуть ли не швырнул вперед Сарра. Нескольких мгновений мне хватило, чтобы понять, что адресована ярость дракона не мне, потом я резко вскочила. Брат уже успел развернуться и теперь смотрел на Даармархского так, будто не прочь был вцепиться ему в горло. В глазах, обычно спокойных, полыхало пламя, а зрачки, самые что ни на есть драконьи, вытянулись узкими полосками.