Напряжение сходится Ильин Владимир

— Григорий Андреевич, что вы мне хотели сказать? — поднял он взгляд на референта, удивительно тихого и старающегося казаться незаметным на фоне участка карты с Африканским континентом.

Минуты три стоит уже, привалившись к стене с документами в руках. И вряд ли ждет повеления заговорить — приглашение войти уже давно служило разрешением к началу беседы.

— Это настоящий Самойлов, — выпрямившись и отлипнув от стены, произнес старик, глядя куда-то перед собой, — из тех Самойловых, что делали вашему прадеду шпагу.

— Что-то такое можно было подозревать, — закрыв папку, князь отодвинул ее по столу в дальнюю от референта сторону, — защита у него не из дешевых.

— Кроме того, он Де Лара, Шуйский, Борецкий и бастард Юсуповых…

— И император самолично? — продолжил логический ряд князь так, как его себе представлял.

Старик совсем с ума сошел. Впрочем, возраст… необратимые изменения мозга… Даже тронула жалость — там, где-то на задворках сознания, словно при безвозвратной потере точного и исключительно надежного инструмента.

— Юноша продемонстрировал перстни, — облизав пересохшие губы, продолжал смотреть перед собой референт. — Я посмел направить вам видео электронной почтой.

— У меня компьютер сгорел, — автоматически посетовал князь за мгновение до того, как изрядно напрячься, переварив информацию о видеозаписи.

— Позвольте мне? — обозначил движение референт, продемонстрировав планшет, уложенный поверх документов в его руках.

Пару мгновений князь мерил его подозрительным взглядом, в котором жалости было все же больше, чем недоверия и предчувствия проблем.

— Показывай, — сделал отмашку князь, указав на стол перед собой.

Демонстрация — в хорошем качестве, с отличным звуком, не могла занять много времени — но и ее князь прервал почти в самом начале, ткнув пальцем в момент появления сотканного из электрических разрядов дракончика, усевшегося на пальцы вытянутой руки.

— Где Колобов? — спросил Панкратов абсолютно безэмоциональным, выстуженным и оттого слегка жутковатым голосом.

— Должен быть в приемной, господин, — чуть недоуменно произнес референт. — Велите пригласить?

— Я имею в виду, он сейчас в лифте, на лестнице или уже вышел из здания?

— Но…

— Выясни, — жестко распорядился князь, не отрывая взгляда от расправившего крылышки электрического существа.

Слабой копии разумной бестии, способной разорять города и провинции под черным небом вечной грозы.

— Они уже в фойе, — обескураженно и очень нервно отозвался референт буквально через полминуты. — Охрана говорит — вы велели не препятствовать, поэтому…

— Ты кому служишь, воронья кость? — поднял князь на Григория Андреевича черные от гнева глаза.

— В-ве-еликому и славному роду Панкратовых, — чуть сорвался на первом слове референт.

— Так какого черта ты на целый час оставил моего банкира и принца Юсуповых наедине?! — задрожал от ярости и перешел в крик голос Михаила Викентьевича.

— Н-но это же бастард… — пробилось через страх недоумение вместе с оправданием.

— У бастарда не бывает дракона в перстне! Немного ацетона и воды — и это полноценный родовой перстень, олух!!!

— Но я поднял тревогу! Я пытался вас предупредить!..

— Стоя в коридоре?! — приподнялся князь на ладонях над столом. — Стоя в коридоре, ты будешь предупреждать, когда меня придут убивать?! По телефону станешь звонить? Электронной почтой письмо отправишь?!

— Но это же мальчишка!.. — совсем потерянно отозвался референт, отступая по полшага от стола разгневанного начальства и опускаясь на колени. — Да вы бы его одной рукой! Да как бы я мог подумать, помыслить о таком! Михаил Викентьевич, батюшка, да вы сами досмотрите видео! Не может быть он принцем, руку даю на отсечение! Не бывает такого, чтобы перстень Юсуповых — на одной руке с Шуйскими!

Князь бросил очередной гневный взгляд и нажал на продолжение.

Перстень Борецких он воспринял без особых эмоций — вещи мертвецов принято называть антиквариатом. Раз работает — значит, течет в венах обладателя кровь угасшего клана второго или третьего поколения, и не более того.

Перстень Долгоруких — из числа признающих, что, помня о недавней войне, в которой и Юсуповы и Долгорукие по неведомому (и для очень многих неприятному) стечению обстоятельств оказались на одной стороне, не казалось чем-то особенно удивительным.

Перстень Тенишевых — ерунда, пусть он и наделяющий. Эти могут дарить города и провинции сколько угодно, теперь на их землях все равно другой хозяин. Забавно, что он оказался на руке завоевателя — но ничего, кроме этого.

Перстень Шуйских — из разряда оптических иллюзий, которых быть не может. Да и проверять надо, настоящий ли — ни ветра, ни запахов по видео не уловить, а без этого на пальце всего лишь забавная реплика, шутка, надетая для форсу и из желания оскорбить старых врагов. Вроде как наследник Шуйских поступил в этом году в МГУ — так что травля его только начинается.

Родовой и полноценный перстень Де Лара означает всего лишь то, что сама главная семья не приняла сюзеренитет Юсуповых, отдав под него только своих подчиненных. Это нормально, когда нужно защитить своих людей, но есть еще одно большое и кровавое дело, которое предстоит разрешить лично, не вмешивая женщин, детей и стариков. Получить такой перстень от дружественного рода несложно, если не убояться груза кровавой мести, повисшей Долгом на семье.

Перстень же Рюриковичей был и у Панкратова — от деда достался, и он иногда тоже уводил его из хранилища, чтобы потаскать на руке для форсу, пока потерю не обнаружат.

Вполне обычный, нормальный набор одного из старших детей главной клановой семьи.

— Я приказал остановить Самойлова и Колобова на выходе под благовидным предлогом, — уже был на ногах референт.

— Это правильно, это верно… — задумчиво отозвался Панкратов, поднимаясь с места, — шалости отроков следует пресекать.

Особенно те, что зашли слишком далеко. Размеры благодарности за информацию о внуке никак не ложились в расчетах на ту сумму денег, что находились на счетах Фоминских.

Не то чтобы Панкратов был неблагодарен — вовсе нет. Свой водопад подарков и щедрости Юсупов получит так или иначе, пусть теперь придется десять раз перепроверить Ольгу с сыном, заподозрив двойное и тройное дно, заложенное мастерами интриг. Но без такой проверки князь все равно не станет признавать родную кровь — какой бы достоверной ни казалась история и насколько бы точно ни подтверждали родство приборы.

С другой стороны, принц осознавал, что делает, когда демонстрировал перстни, а значит, он в курсе проверок и ему нужна не интрига, а благодарность и ответная услуга от князя Панкратова в будущем. Ценный козырь в негласном соревновании на клановый престол, которым болеют и по которому сходят с ума все поколения этого могущественного клана. А по мнению Панкратова — зряшный перевод ресурсов…

Что касается расчетов суммы ответной благодарности — был в них такой коэффициент как личность, и даже перспективный наследник Юсуповых не тянул в этом расчете на единицу. Десятая доля, быть может. С учетом совершенно ерундовой и бесперспективной свадьбы с Еремеевой — даже сотая. А значит, перемножая ее на «бесконечную благодарность рода», получится что-то вроде… скажем, пограничного городка.

Но никак не банкир, которого Панкратов уже считал своим.

Звуки тревожной сирены настигли их уже у самого лифта, перед раскрывшимися створками. Тяжелый рев, знакомый только по учениям, в котором почти потерялась мелодия вызова сотового телефона.

Спасаясь от шума, двое быстро вернулись в кабинет и закрылись массивной дверью от низкого гула сигнализации.

— Докладывайте! — раздраженно гаркнул Панкратов, перехватив трубку у референта.

Внимательно выслушал ответ.

— Сколько у нас времени?.. Рекомендации?.. С паспортом знаешь, что сделай?.. Это верно, что виноват и осознаешь. Личное мнение? Если нет, передай трубку старшему бригады… Михаил Викентьевич на линии. Что именно у вас происходит, в двух словах?..

Князь выслушал, завершил вызов и вернул сотовый референту.

— Что говорят, ваша светлость? — осторожно уточнил тот.

— Происходит что-то непонятное, — абсолютно спокойно вымолвил князь, сложил руки за спиной и направился к окну за своим столом, — по результатам которого нас всех уничтожит с гарантией.

Сирена в коридорах продолжала заливаться ревом, отголоски которого все равно доносились тревожным набатом.

— Но тогда вам надо бежать, ваша светлость! Немедленно! Умоляю вас!

— Вот что. Позвоните в холл. Пусть отпустят этого Самойлова… и Колобова.

— Что вам их жизни, господин?! О своей подумайте, молю!

— Молчать. Исполнять.

Князь склонил голову и напряженно вгляделся через стекло вниз — в сторону парковки перед входом.

— Их выпускают, господин… — донесся со спины обескураженный и очень испуганный голос.

— Звони энергетикам. Пусть не вздумают ничего учудить. Я запрещаю приближаться к генератору. Сигнализацию отключить, людям вернуться на рабочие места.

— Н-но как же это… которое «что-то непонятное»?

— Оно уже уходит, — внимательно проследил Михаил Викентьевич за парой из спокойно идущего к машинам юноши и семенящего вровень с ним нескладного мужчины.

— И мы оставим это просто так?!

Вопль негодования референта князь встретил резко дернувшимся углом губы. Он что, обязан давать отчет?!

— Разумеется, не оставим, — тем не менее ответил князь, поворачиваясь обратно. — Ответим самым страшным, что может быть для юноши его возраста.

Сейчас полезны определенность, уверенность и чувство целостности клана.

— Дежурные рапортуют, что им удалось исправить неполадку, — будучи постоянно в режиме конференц-связи, отрапортовал референт.

— Ну да, ну да… — Михаил Викентьевич прошествовал к собственному столу, соединил скруткой перерезанную самим же линию и по памяти набрал длинный номер, в котором не было кодировки ни единого существующего города либо страны.

Абонент не отвечал довольно долго — телефон шел в канцелярию князя Юсупова, и уже там выясняли, может ли его светлость принять вызов и каким образом скоммутировать его, чтобы не раскрыть истинного географического положения. И тем не менее трубку взяли.

— Долгих лет жизни вам и вашим супругам, ваша светлость… Как здоровье наследников?.. А погоды какие стоят?.. Полностью с вами согласен… Бывали у Шульгиных на прошлой неделе? Чудная пьеса получилась… И что говорят, опять зерно подорожает?.. Но здоровье, разумеется, самое главное…

Текла спокойная и размеренная беседа ни про что и ни о чем конкретном. Зряшный перевод времени и мощностей шифровальных служб — все для того, чтобы интересующее было спрошено в самом конце, за мгновение до того, как произнести насквозь ложное пожелание долгой жизни и здоровья.

— Я тут с сыном вашим встретился, Максимом зовут, — чуть напрягся Панкратов.

Если принц сошел с нарезки и чуть не начал войну, то есть надежный способ вправить ему мозги — отцовским подзатыльником в полную силу. А там и виру взять за потраченные нервы, не говоря о возврате Колобова.

— Не знакомы с таковым?.. — неловко подвис вопрос буквально через мгновение. — Быть может, я неверно расслышал имя… А кто из ваших достойных юношей сейчас в Москве?.. Роман с Александром? Нет-нет, этих благородных молодых людей я знаю в лицо… Видно, я обознался.

Князь Панкратов отложил трубку и откинулся на спинку стула.

— Тогда кто же у нас сегодня был? — постучал он пальцами по столешнице.

— Что-то непонятное, — поддакнул референт и еле увернулся от запущенной в него ручки.

— Что-то непонятное влезло в снабжение клановой больницы! — гаркнул князь на остатках запала и тут же успокоился. — Самойлова переодевали? Вещи все еще у нас? Неси сюда.

Совсем скоро аккуратно сложенные вещи, вместе с лежащими сверху документами, часами и телефоном оказались на княжеском столе.

И документы, разумеется, заинтересовали князя в первую очередь.

— Мы тщательнейшим образом проверяли! — попытался вставить слово Григорий Андреевич, но был проигнорирован.

— Вы, верно, знаете разницу во фразах: «Я с таковым не знаком» и «У меня нет такого сына»? — произнес Панкратов, вглядываясь в спокойное и уверенное в себе лицо на фотографии. — Бездна отличий для понимающего человека.

— Документы подлинные, — вновь отметил референт.

— Разве могут быть документы иными у тех, кто вправе их выдавать? — Князь листнул на страницу с пропиской. — Но есть некоторые детали, которые обязательно включают в такие обманки на непредвиденный случай. Григорий Андреевич, вы ведь проверяли адрес прописки молодого человека? Тут написано: улица Ясеневая, дом шестьдесят, квартира сто девять.

— Проверяли, как же иначе! — истово закивал тот.

— И вы, быть может, по памяти ответите мне, какого типа дом, сколько в нем подъездов?

— Типовая «панелька» в три подъезда, — чуть напрягши память, все же выдал референт.

«Работает голова, — все-таки признал князь. — Только уже регулярно работает куда-то не туда…»

— И по сколько квартир на этаже в таких домах? — скучающим голосом уточнил Михаил Викентьевич, продолжая смотреть на адрес.

На ту самую очевидность, которую обязаны были усмотреть проверяющие.

— Так четыре, господин… — подозревая подвох, осторожно ответил старик.

— Девять этажей, верно? На три подъезда у нас будет сто восемь квартир. Самойлов проживает в сто девятой, — уже устало завершил Панкратов. — Давайте я угадаю: на Ясеневой шестидесятый дом — последний?

— Я проверяю, господин, — сжав губы зубами, референт заполошно вводил информацию на планшете. — Истинно так, — с заминкой произнес он, — на Ясеневой шестьдесят домов.

— Следующая за Ясеневой какая улица?

— Алая… — одними губами прошептал Григорий Андреевич.

— Что в доме один на Алой улице?

— Малый княжеский дворец Юсуповых… — чуть качнувшись, предобморочно ответил старик.

— Всех аналитиков направить копать траншеи вокруг нашей больницы, — распорядился князь, откладывая паспорт в сторону.

Хотел уже было начать отповедь на повышенных тонах, предназначавшуюся лично референту как начальнику над всеми этими олухами, как вдруг взгляд коснулся оставленных на одежде часов Самойлова. Очень знакомых часов, весьма известных среди очень узкого круга людей.

Словно гюрзу или гадюку, подцепив их ручкой, Панкратов повернул циферблатом к себе и посмотрел на то поле, что обычно показывает день недели.

— Небо услышало наши молитвы! — радостно произнес Григорий Андреевич, тоже опознав вещицу, и как и князь, пристально смотревший на цифру один, что почти сменилась наползающим нулем.

Еще, быть может, пара дней. Максимум — неделя. И владелец часов умрет. Всегда и все умирали, и ничто не связывало эту смерть с имперским кланом черниговских князей, весьма любивших одаривать такими часами очень сильно не угодивших им людей.

— Какие у тебя мысли? — внимательно посмотрел на подчиненного Панкратов.

— Так это же прекрасно! Совсем скоро Колобову снова станет некуда деваться!

Князь с горечью покачал головой — так ошибаться на должности личного референта нельзя. Это уже становится действительно опасно — для рода, для клана.

— Дай поручение этим горе-аналитикам. Пока копают, пусть просчитают стратегию поведения исходя из ситуации, что князей Черниговских очень сильно задвинут. Отдельно — если уничтожат до последнего человека. Стратегия нужна на ближнюю перспективу, начинать надо уже сегодня.

— Но это же чушь!.. — фыркнул референт.

— Как распорядишься, представь мне свою замену. Сегодня же.

Старик, изрядно потрепанный событиями этого дня, дернулся, как от удара, и опустил подбородок на грудь.

— Разрешите идти?..

— Григорий Андреевич. Клан ценит все, что вы сделали. И в награду за долгую и верную службу…

В глазах старика зажегся огонь надежды. Неужто в потомственные слуги рода…

— …клан защитит вас от наследника Юсуповых, которого вы так опрометчиво решили убить.

Ноги референта дрогнули, внезапно ослабнув, а сам он чуть не упал. Но умудрился удержаться и уже почти развернулся к двери.

— Да, вот еще… — Князь встал с места и посмотрел в лицо человека, из-за ошибки которого он мог никогда не узнать о существовании родного внука.

Панкратов тронул чемоданчик с хирургическим инструментарием и развернул его на столе, коснувшись любимого ланцета:

— Если не ошибаюсь, вы проспорили мне руку.

Глава 9

Утро вторника выдалось прохладным и облачным. Стылый дождик, заморосивший уже к концу первой лекции, обратился монотонным ливнем, то хлещущим по окнам до мутной пленки, через которую расплывались контуры ближайшего крыла здания, то останавливающимся почти полностью, то вновь расчерчивающим стекла стрелками капель.

Народ на такую погоду смотрел недовольно и с изрядной опаской — привыкнув к теплым дням, никто не взял зонта, а одежды выбирались из расчета на жаркий полдень. Оттого многим было неспокойно — как добираться домой?

Вон и Артем поддался общим настроениям и нервно вышагивал по коридору возле дверей аудитории, где у нас должны были начаться занятия. При виде меня посмотрел пристально и с надеждой, да так и ушел по своим делам, не подойдя и не поздоровавшись.

К концу лекций поток воды с небес поутих, а к выходу из здания так и вовсе ограничился парой контрольных капель с небес на головы студентов, осторожно высунувшихся из-под козырька главного входа. Народ, осознавая непостоянство осенних погод, деловито засуетился в сторону метро, автобусных остановок и личного транспорта. Да и мне в общем-то тоже нечего время терять — сегодня без водителя, да и машина будет не та, на которой приехал в университет. Автомобиль обещали запарковать вдоль Менделеевской улицы, что у правого крыла МГУ, ориентир — один из дорожных знаков, разрешающих парковку. Остальные мелочи, вроде доверенности на мое имя и ключей, уже лежали в кармане.

Сколь неприметен лист среди леса, столь же просто затеряться серому «ларгусу» на студенческой парковке, в контрастах люксовых автомобилей и честной бедности потрепанных «пятнадцатых» моделей, отданных на растерзание в качестве первого авто. Большинство, впрочем, предпочитало недорогую, но симпатичную «корею» ярких оттенков, трехлетние «форды» и «опели», а также все то, что не выходило за рамки пятидесяти — шестидесяти тысяч рублей и могло получить царапину в ДТП без того, чтобы родители хватались за сердце. На фоне этого «ларгус» с тонированным задним полукругом окон смотрелся вполне достойным выбором оборотистого студента, подрабатывающего после занятий, и никак не выделялся из общего ряда. Вон еще один такой же стоит в дальнем конце дороги, только непрактично белый — придет снег, и серое останется серым, а вот белое обернется грязно-белым. А снег тут восемь месяцев в году.

Брелока сигнализации не было — достаточно поворота ключа в центральном замке.

Я открыл машину и невольно поморщился от плотного запаха сивушных масел, дыхнувшего в лицо.

— Так дело не пойдет… — закрыл дверь, обошел машину и приоткрыл дверцу багажника, чтобы проветрилось.

Заодно поинтересовался содержимым машины, из-за которого пришлось сложить задний ряд сидений. Хотя тут ничего особенного — все как и должно быть.

— Привет, — раздалось из-за спины столь близко, что я невольно вздрогнул и с резким ударом захлопнул дверь.

— Знаешь, что мне в таких случаях говорили преподаватели? — вдохнув и выдохнув, произнес я.

— Что? — осторожно поинтересовалась Ника.

«Опять ты!»

И я, как никогда, был близок к пониманию их эмоций.

— Да я не к тебе, — фыркнула Ника, — я мимо проходила.

— Твое метро в другой стороне, — повернулся я, хмуро глядя на девушку, остановившуюся на тропинке у газона.

Вроде как ничего видеть не должна была — это голос просто такой звонкий.

Стоит себе с картонным пакетом из бутика на сгибе левой руки, в белом брючном костюме с изумрудного цвета платком, повязанным на шее. Сразу видно — чужой для нашего факультета человек, кто ж явную синтетику на лабораторные надевает…

— У меня в этих краях важная деловая встреча, — отреагировала она на мое замечание, задрав носик.

— В столовой номер десять или на кафедре почвоведения? — прикинул я направление.

— Коммерческая тайна, — сделала Ника загадочный вид.

— Ну раз так, то да, — покивал я с пониманием. — Ты, это самое, тогда проходи себе. Честь не пятнай, и все такое.

— Уже ухожу, — пожала она плечом. — Тут ребята из группы попросили поинтересоваться. Говорят, если ты вчера занятия пропустил, то можно им тоже иногда?

При этом сделала осуждающий вид, будто я тиран и сатрап какой.

— Вот! Тем и отличаются взрослые и самостоятельные люди, что они не боятся спрашивать!

— Так можно или нет?

— Нет.

Знаю я эти истории — сначала пропуск пар, потом поиск конспектов, потом чужие шпаргалки в день экзамена, потом проводы в армию, потом наемный отряд, а потом поставляй им по старой дружбе новое вооружение за полцены. Один раз слабину дашь — и сплошные убытки.

— Я так им и сказала, — кивнула своим мыслям Ника.

— Там твои деловые переговоры сейчас сбегут, — тактично покосился я на часы. — И будущий муж уже впадает в ярость от этой встречи.

— Так поезжай, — пожала плечами девушка, глядя на машину.

— Поеду, — согласно кивнул я.

— И поезжай, — подозрительно посмотрела Ника.

— И поеду, — добавил я в голос угрозы.

— И езжай себе!

— И уеду!

— Никуда отсюда не пойду, — постановила девушка и сложила руки на груди.

— Слушай, Ника. Мне надо проветрить машину. — Я прикрыл глаза и выдохнул. — За ночь машина застоялась, машина чужая, там неприятные запахи. Ты действительно желаешь уловить своим прелестным носиком это амбре?

— Что в машине, Самойлов? — посмотрела она строго.

— Ты сейчас на каком основании спрашиваешь? — почувствовал я легкую мигрень.

— На основании человека, который может громко закричать.

Мигрень переставала быть легкой.

— Ника, — мягко обратился я, — давай поступим так, как все в этом городе, — не будем лезть в чужое дело. Ты со своей чистой честью пойдешь на свои деловые переговоры, а я…

— Откроешь мне багажник для досмотра. — Она неотрывно смотрела на черную тонировку задней дверцы.

— Тысяча рублей, и мы не открываем багажник.

— Нет.

— Две тысячи рублей, Еремеева, — поскучневшим голосом произнес я.

— Открывай, Самойлов.

— Ника, а если там испорченные кабачки? Ты готова потерять живые деньги?

— Я выбираю автомобиль.

— Да кто ж тебе его даст-то? Вот пять тысяч!..

— Я знаю, что там, — шагнула она по влажной и пожелтевшей траве газона в сторону машины.

— А раз знаешь, то не проще пройти мимо? — заступил я дорогу и со всей серьезностью посмотрел ей в глаза.

Ника замерла и перевела взгляд с машины на меня.

— Посмотрю и уйду, — твердо заверила она. — Это теперь только твое личное дело и твои проблемы. Никто не узнает. Слово.

— Зачем? — попытался доискаться я мотивов.

— Хочу посмотреть, кого ты похитил. Хочу оценить… вкус, — чуть отвела она взгляд.

— Ах это, — вздохнул я, — ты про гостей из дальнего зарубежья… Боюсь расстроить, но ты ошиблась.

— Самойлов, я Целитель. И я вижу двух живых человек внутри машины. — Даже с неким разочарованием посмотрела на меня девушка.

— Открою — станешь соучастником, — честно предупредил я.

— Варианта у тебя два: либо я соучастник, либо свидетель.

— Ника, я просто действительно беспокоюсь за твою честь… — неловко попытался убедить я ее, чувствуя, что уже поздно и совершенно зря.

Ну что мешало просто взять и уйти от машины?! Кроме времени, которое убывает с катастрофической скоростью… И кроме пары манипуляций, которые обязательно надо произвести до того, как поехать.

— Мне дверь самой открыть?

— Сойдемся на том, что ты этого хотела сама, а я не имею отношения к последствиям, — собрав все спокойствие в кулак, подытожил я.

— Идет. Ну?

Подцепив ручку двери, открыл и отвел ее в сторону. Отодвинулся сам и позволил взглянуть ей внутрь.

— Это кто? — с легкой оторопью поинтересовалась она, глядя на двух крепко спящих вповалку парней.

Один из них — с подушкой под головой. Второй — забросив ноги на первого. Оба лет так под двадцать — двадцать пять на вид, в модном молодежном прикиде, стильном и подчеркивающем индивидуальность, из-за чего оба были похожи друг на друга, как братья, — футболки с неповторимым дизайном; стильные кроссовки, за которыми недавно выстраивались очереди аж по улице, несмотря на цену; джинсы той степени потертости и залатанности, которая была модной именно в этом сезоне; золотые перстни и серебряные цепочки; объемно окрашенные волосы, отчего становился непонятен их истинный цвет — то ли соломенные блондины, то ли выцветшие на солнце брюнеты; татуировки, выглядывающие возле шеи и вьющиеся по рукам до локтя.

— Вон тот — Пашка Зубов, мой друг, — указал я рукой.

— Друг?!

— Конечно, видишь — подушка положена, и одеялко под спиной мягкое.

— А это? — перевела она взгляд на второго.

— Антон Черниговский, младший принц ветви.

— Тоже твой друг? — все еще со скомканными эмоциями уточнила Ника.

— Нет, конечно, — возмутился я. — Разве не видишь — подушки нет.

— И что они тут делают?

— Спят, — охотно ответил я. — Однако их служба охраны уверена, что они в университете. Видишь, охранные перстни одинаковые на пальцах? Там маячки. Вчера оба уехали из клуба слишком рано да еще устроили гонки по ночной Москве. В общем, сопровождение их потеряло. Но раз пеленг с утра идет от университета, то все в порядке. Новая смена охранения ждет ребят у входа через час, по завершении последней пары.

— Ты похитил принца Черниговских?.. — пересохшими губами прошептала девушка.

— И Пашку тоже. Откровенно говоря, из-за Пашки и похитил, — признался я. — Плохо ему приходится в услужении. Попробуй вспомнить того веселого парня из нашей команды. А теперь посмотри на него сейчас. Седые волосы на втором десятке лет. Так нельзя.

— Значит, от похищения всем сразу станет лучше, — с силой закрыла Ника глаза и резко помотала головой, словно сбрасывая наваждение.

— Я как-то пытался объединять людей через общую радость, — задумчиво продолжал я смотреть на спящих ребят, — получилось так себе.

— Ты предлагаешь им общую беду?

Страницы: «« « ... 678910111213 » ... »»