Вся ярость Хантер Кара

– Хорошо, – быстро говорит Галлахер и снова обращается ко всем. – А пока эксперты занимаются своим делом, мы займемся своим. Нам нужно не просто проверить алиби Скотта насчет Фейт: мы должны также проверить его телефонные звонки и выяснить, действительно ли он находился дома в тот вечер, когда исчезла Саша. И также изучим знакомых Эшли Бразертона, поскольку к настоящему времени мы также не исключили их из списка подозреваемых. Высшей математики тут нет, коллеги, так что просто принимаемся за работу, договорились?

Реконструкция начинается, как только темнеет; когда Сомер и Эверетт добираются до Черуэлл-драйв, там уже толпится народ. Телевизионщики расставили софиты и камеры, в ста ярдах в «кармане» стоит рейсовый автобус. Водитель разговаривает с двумя полицейскими в форме.

Эверетт направляется к съемочной группе Би-би-си, но Сомер остается у машины и всматривается в лица зевак, в надежде на то, что Фиона Блейк послушалась ее совета и не пришла. Если б Саша по-прежнему числилась пропавшей без вести, в этом еще был бы смысл, но только не сейчас. Сейчас присутствие матери обернется для нее невыносимой болью. И не только потому что она потеряла свою дочь; Сомер видит Джонатана Блейка, дающего интервью перед телекамерой, а у него за спиной – женщину, с которой он, должно быть, живет сейчас, с младенцем на руках. Блейк говорит возбужденно, на лбу озабоченные складки. А еще дальше, за телекамерами, – Сашины подруги. Сомер не знала, придут ли они, – родители не собирались их отпускать, а девушки были в таком состоянии, что настаивать было бы жестоко. Но нельзя отрицать, что их присутствие может иметь решающее значение: волосы с розовыми кончиками Изабель, красная кожаная куртка Патси – все это может пробудить воспоминания. И все же Сомер прекрасно понимает: хотя реконструкция важна для полицейского расследования, каково тем, кому придется пройти через все это, особенно если речь идет о пятнадцатилетних девушках, чью лучшую подругу только что жестоко убили… Даже на таком расстоянии Эрика видит, что Патси плачет, а Изабель и Лия обнимают друг друга. Девушка, изображающая Сашу, также вносит свою лепту в общее настроение. Одетая как Саша, с портфелем, такая же прическа – сходство пугающее. «Слава богу, – снова думает Сомер, – что Фиона Блейк сюда не пришла».

– Эрика!

Голос знакомый, и Сомер, обернувшись, оказывается лицом к лицу с Фейт Эпплфорд. Девушка бледная и еще более исхудавшая с момента последней встречи, но внешне она сохраняет спокойствие, что в данных обстоятельствах можно считать чудом.

– Не знала, что ты будешь здесь.

– Мы решили прийти. Просто рассудили, что так нужно. – Фейт пожимает плечами. – Трудно объяснить.

– Нет, я понимаю, – говорит Эрика. – Как у тебя дела? Извини, что у меня больше не было возможности поговорить с тобой с тех пор, как я звонила пару дней назад…

– Ничего страшного, – поспешно говорит Фейт. – Я понимаю, что у вас полно работы. И мне гораздо лучше. Понимаю, это звучит ужасно после… ну, после всего. – Она заливается краской. – Наверное, до меня только теперь дошло, как же мне повезло. Какая я везучая.

Сомер грустно улыбается.

– Ты права – ты везучая. Не забывай это. Впереди тебя ждет такое замечательное будущее…

Теперь она замечает и Диану Эпплфорд, стоящую вместе с Надин рядом с передвижной телестудией Би-би-си.

– И даже несмотря на то, что все это просто ужасно, – тихо произносит Фейт, – по крайней мере это означает, что то, что произошло со мной… это не мог быть кто-то из тех, кого я знаю.

Сомер хотелось бы с ней согласиться, но пока что она в этом сомневается. В настоящий момент ей кажется, что они опять вернулись в самое начало.

Внезапно оживает двигатель автобуса, избавляя Сомер от необходимости ответить. Его дверь с шипением открывается, и в него садятся две девушки – сначала «Саша», затем Изабель. Лия и Патси смотрят на них с тротуара, их глаза блестят в свете софитов. Какая-то женщина, должно быть, мать Патси, подходит к ней и обнимает ее за плечо, но та резко стряхивает с себя ее руку.

Сомер снова поворачивается к Фейт.

– Не возражаешь, если я у тебя кое-что спрошу?

– Конечно, – та пожимает плечами.

– Знаю, ты сказала, что тебя, возможно, увезли не в фургоне. Как ты полагаешь, это могла быть легковая машина? И довольно маленькая?

Фейт широко раскрывает глаза.

– Вы думаете, что знаете, кто это был?

– Есть один человек, с которым мы хотим поговорить, но это все, что я могу сказать в настоящий момент.

– Но разве вы не можете осмотреть его машину – ну, провести криминалистическую экспертизу?

– Этот человек утверждает, что у него алиби на то утро, однако мы еще не успели его проверить. А тем временем – да, мы проводим осмотр его машины. Но если ты сможешь еще что-нибудь вспомнить, нам это очень поможет.

Фейт огорчена.

– Очень сожалею, но я просто больше ничего не знаю. Мне хочется вам помочь, но…

– Ничего страшного, – поспешно успокаивает ее Сомер. – Все в порядке. Я тебя понимаю.

Фейт оглядывается на толпу вокруг телекамер.

– О, там мои подруги – вы ничего не имеете против? Мы договорились встретиться.

Сомер прослеживает ее взгляд. Две девушки машут Фейт, одна из них – это Джесс Бердсли, та, с которой Сомер разговаривала в кафе.

– Я рада, что у тебя появились подруги. Это просто замечательно. И Джесс, по-моему, очень милая девушка.

Фейт смущенно улыбается.

– Да, это единственное хорошее из всего этого дерьма. Как оказалось, брат Джесс тоже трансвестит. Она не видит в этом ничего страшного.

Такие простые слова – но в них заключена целая вселенная. В которой Фейт принимают, в которой перед ней открывается возможность начать новую жизнь.

Сомер провожает ее взглядом, видит, как она обнимается с подругами. Возможно, из всей этой боли выйдет что-то хорошее. Вопреки всему.

«Саша» провожает взглядом отъезжающий автобус, затем проходит к остановке и садится на скамейку. Смотрит на телефон, потом снова встает. Озабоченно оглядывается по сторонам. Судя по всему, она кого-то ждет.

Внезапно весь свет гаснет.

Телекамеры выключаются, и девушка, изображавшая Сашу, оборачивается и ищет взглядом свою мать, ожидая похвалы. И возможно, она ее заслужила – возможно, она действительно сыграла свою роль правдоподобно, потому что Патси и Лия прильнули друг к другу, рыдая, а когда дверь автобуса открывается, Изабель выходит из него нетвердой походкой и со слезами падает в объятия Жасмин. Эверетт видит, как та набрасывает на плечи девушке одеяло и уводит ее, словно жертву землетрясения. И возможно, это не так уж далеко от истины, думает Эверетт; потому что беда, обрушившаяся на этих трех девушек, разбила вдребезги все то, на что они опирались, и даже если вера будет восстановлена, в ней все равно останется скрытая от глаз трещина.

В нескольких ярдах от нее Джонатан Блейк снова говорит, теперь уже перед другой группой журналистов. Похоже, он нашел свое призвание, презрительно думает Эверетт и тотчас же строго отчитывает себя за цинизм. Быть может, этот человек просто хочет помочь. Один из корреспондентов перебивает Блейка и спрашивает, можно ли сфотографировать его вместе с новой семьей, и после недолгих скромных возражений Блейк подзывает свою подругу.

– Рейч! Похоже, тут нужны и вы с Лайэмом.

– Фантастика! – восклицает корреспондент, пока фотограф устанавливает пару и их ребенка на фоне толпы. – Маленький братик, которого Саша так и не увидела. Мой редактор будет просто в восторге!

После того как муж в восемь утра уходит на работу, Алекс Фаули позволяет себе поваляться в постели еще полчаса, после чего заставляет себя пойти в душ и включить воду. Прежде чем шагнуть под струи, она проверяет температуру и напор: не слишком горячо, не слишком сильно. Алекс тщательно намыливается, нежно прикасаясь к коже в тех местах, где та растянулась вокруг ребенка. Ребенок шевелится, и она улыбается. Все в порядке. Все хорошо. И теперь осталось уже совсем недолго. Еще всего семнадцать недель. Сто девятнадцать дней…

Звонок Алекс слышит только тогда, когда выключает душ и осторожно переступает на коврик. Это ее сотовый, должно быть, она оставила его на кухне. Решив не отвечать, Алекс берет полотенце и обматывает им голову. Звонки прекращаются, но меньше чем через полминуты возобновляются. К тому времени, как Алекс спускается вниз и находит телефон, она уже успевает убедить себя в том, что это всего лишь Адам, звонит, чтобы узнать, как у нее дела; однако, когда она берет телефон, на экране номер ее офиса.

– Алло! Сью? Это Алекс – ты мне звонила?

Очевидно, звонила. Речь идет об одном из самых важных клиентов Алекс. Об одном из самых важных клиентов фирмы. Сжатые сроки, проблемы с налогами, а напарница, замещавшая Алекс, заболела, и еще… и еще… и еще…

Алекс вздыхает: ей нужно ехать на работу. Но, если повезет, это займет всего пару часов. Она вернется домой задолго до Адама. Он ни о чем даже не узнает.

– Ладно, – говорит Алекс. – Я только что из душа, но приеду, как только смогу.

– Ой, спасибо! – выдыхает помощница. Без вопросов, – мысленно напоминает себе Алекс, – очень толковая и честолюбивая, но все еще жутко неопытная. – Вы так добры!

– Без проблем, – говорит Алекс, стараясь изобразить больше оживления, чем чувствует на самом деле. – Тебе нужно продержаться всего час. Я мигом!

Рут Галлахер не помнит, когда в последний раз заглядывала в кабинет к Алану Чаллоу. Полгода назад? Еще раньше? В прошлом году она вела три или четыре дела об убийстве, но с криминалистами обыкновенно общается сержант. Что же касается Алана Чаллоу, это он приходит к кому-то, а не наоборот, поэтому приглашение в его владения – это по меньшей мере аномалия. Галлахер хочется думать, что у Чаллоу для нее что-то важное, но долгие годы работы в отделе особо опасных преступлений приучили ее не тешить себя ложными надеждами.

На стук никто не отвечает, тогда Галлахер толкает дверь и видит, что кабинет пуст. Здесь все в точности так, как она помнит, – вид на автомобильную парковку, тщательный порядок на столе, полное отсутствие чего бы то ни было личного. Галлахер сильна в мелочах – умеет находить смысл в чем-то вроде бы тривиальном: о своей новой команде она по «осадочным породам» на письменных столах узнала почти столько же, сколько из личных дел. Фотографии маленького ребенка, засунутые по периметру экрана компьютера Гислингхэма; горшок с ухоженным растением Эверетт; а у Сомер фотография женщины, настолько похожей на нее, что они, наверное, родные сестры; небрежная россыпь на столе у Куинна; обертки от шоколадок, спрятанные в мусорной корзине под столом Бакстера. Что касается Фаули, у него тоже есть фотография. Его жена и сын на пляже, загорелые, босиком, клонящееся к закату солнце позади них окрасило им волосы в красный цвет, сделав сходство еще более поразительным. Джейк Фаули улыбается, несколько сдержанно. Наверное, снимок был сделан летом того года, когда он умер.

– Извини, что заставил ждать, – говорит Чаллоу, заходя в кабинет и закрывая дверь; в руке у него кружка с кофе. – Я подумал, что лучше разобраться с этим при личной встрече. – Он указывает на стул и, обойдя стол, садится в кресло.

– Ну, что там у тебя? – спрашивает Галлахер, наблюдая за тем, как Чаллоу достает из ящика банку с подсластителем и аккуратно отсчитывает три таблетки.

– Давай сперва разберемся со всем скучным. Мы сравнили отпечатки пальцев, взятые у Грэма Скотта, с теми, которые были обнаружены на мешке, использовавшемся при нападении на Фейт Эпплфорд, и нет никаких совпадений. Мужская ДНК также не принадлежат ему, и следов ДНК Фейт в его машине нет.

– Но мы и так уже исключили Скотта из дела Фейт. Его алиби проверено. Что насчет Саши?

– Ни ножи из его дома и коттеджа, ни его машина в нападении не участвовали, и ДНК Саши также ни в одном из этих мест не обнаружена. Увы.

– Вы проверили не только багажник, но и сиденья?

Чаллоу бросает на нее высокомерный взгляд.

– Я знаю, что делаю, тебе это известно.

– Извини, просто мы разрабатывали версию, что Скотт в тот вечер подвозил Сашу. Но судя по тому, что ты сказал…

Он качает головой.

– Крайне маловероятно. Вычистить машину настолько тщательно необычайно трудно, а в машине Скотта нет никаких признаков того, что ее пылесосили в этом тысячелетии, не говоря уже про последнюю неделю.

– Ладно, значит, похоже, можно исключить его и из дела Саши, – вздыхает Галлахер. – Но ты, кажется, говорил, что у тебя также есть кое-что не скучное?

– Ах да, – говорит Чаллоу, аккуратно укладывая ложку на салфетку. – А это уже гораздо интереснее. Речь идет о пакете.

– Слушаю внимательно, – медленно произносит Галлахер.

– На прошлой неделе мы проверили образцы ДНК на пакете по базе данных и не нашли никаких совпадений. Но вот одно мы не сделали.

– И что же это?

– Мы не сравнили эти образцы между собой. Это не ляп, – быстро добавляет Чаллоу, увидев выражение ее лица, – стандартная процедура этого не предусматривает. Больше того, если б Нина еще раз не взглянула на образцы, когда мы проверяли Скотта…

– Я теряю нить.

– Два профиля ДНК, обнаруженные на пакете, – оказывается, они связаны.

– Связаны с чем?

Чаллоу откидывается назад.

– Друг с другом. Практически наверняка речь идет о матери и дочери.

У Галлахер внутри все обрывается – она ожидала услышать что-либо интересное.

– Но это мало что нам дает. Мы с самого начала понимали, что пакет мог оказаться там случайно. С улицы, из мусорного бака – он мог побывать в руках у кого угодно…

Однако Чаллоу уже качает головой.

– Все не так просто. Профили не просто связаны друг с другом. Они связаны с жертвой.

Галлахер широко раскрывает глаза.

– Они связаны с Фейт?

Он кивает.

– Чтобы это можно было представить в суд, нужно взять образцы непосредственно у них, но я уверен практически на сто процентов. Этот пакет держали в руках и Диана, и Надин Эпплфорд.

Адам Фаули

8 апреля 2018 года

11:46

– Я Адам Фаули – мне сказали, моя жена здесь.

Я с трудом произношу эти слова, сердце колотится так быстро, что я едва могу дышать. Всю дорогу в машине я твердил себе…

Медсестра в регистратуре поднимает на меня взгляд, затем сверяется со списком.

– Да-да, – резко произносит она. – Кажется, у нее сейчас доктор Чоудхури. Подождите минутку. – Она снимает трубку и набирает номер.

Мой мозг находится в свободном падении: эта женщина, она не смотрит мне в глаза и не улыбается – разве она вела бы себя так, если б все было в порядке? Значит, это означает…

Медсестра кладет трубку.

– По коридору направо. Палата сто пятьдесят шесть.

Алекс сидит на кровати, в больничном халате. И какое-то мгновение я вижу только это – ее бледное лицо, навернувшиеся на глазах слезы…

– О, Адам, я так виновата…

Не знаю, как я подхожу к кровати, потому что ног у меня больше нет, легкие налились свинцом…

– Мне позвонили… из твоей конторы… сказали, что ты здесь, что ты упала в обморок… я сказал, что они ошибаются… ты и не думала появляться на своей проклятой работе…

– Ваша жена потеряла сознание, мистер Фаули, – тихо произносит врач.

У меня в сознании даже не зарегистрировалось его присутствие. Я оборачиваюсь к нему.

– Мы сделали кое-какие анализы, на всякий случай, но пока что все в полном порядке.

Я смотрю на него, как приговоренный к смерти, которому объявили о помиловании в самую последнюю минуту.

Врач кивает.

– С ребенком все хорошо. Но вашей жене необходимо гораздо серьезнее следить за своим здоровьем. Особенно в том, что касается правильного питания и отдыха.

Я хватаю руку Алекс. У нее холодные пальцы.

– Во имя всего святого, почему ты поехала туда сегодня? Утром ты ничего не говорила.

– На работе была запарка… мне позвонила Сью… извини, я так виновата… – Слезы текут по щекам, лицо сморщилось. – А потом произошло это, и я подумала… я подумала…

Я привлекаю ее к себе и заключаю в объятия, поглаживая волосы.

– Все хорошо. С ребенком все в порядке. С тобой все в порядке.

– Миссис Фаули, сейчас вам в первую очередь нужно отдохнуть, – говорит врач. – А сейчас мне нужно сказать пару слов вашему мужу.

– Все хорошо, – шепчу я. – Я вернусь через минутку. Просто постарайся расслабиться.

Мы выходим в коридор, и Чоудхури поворачивается ко мне.

– То, что вы сказали мне там – что все в порядке, – это правда? Вы ни о чем не умалчиваете?

Врач качает головой. По-моему, он пытается меня подбодрить, но у него не очень получается.

– Нам нужно будет и дальше наблюдать за ее давлением, однако ваша жена чем-то встревожена, и в настоящий момент это моя главная забота. Ей нужен полный отдых, по крайней мере в течение следующих двух недель. И абсолютно никаких стрессов.

– Я пытался…

– Не сомневаюсь в этом. Но вы должны проявить настойчивость. Я также переговорил с лечащим врачом вашей жены. Насколько я понял, у нее уже были проблемы с психическим здоровьем. В последний раз в две тысячи шестнадцатом году.

Я отвожу взгляд и делаю глубокий вдох.

– Наш сын… он покончил с собой. Для нас это стало страшным ударом. Особенно для Алекс.

– Понятно. – Его голос становится тише. – А до того?

– То было совершенно другое. Не столько депрессия, сколько беспокойство.

– Какого именно рода беспокойство, вы помните? Понимаю, с тех пор прошло уже много времени…

Разумеется, я помню. Как я могу это не помнить, черт побери!

– Плохой сон, два-три приступа паники. Апатия – в таком вот духе. – Я глотаю комок в горле. – Ночные кошмары.

Алекс просыпалась в ужасе, с криками, обливаясь потом – зрачки расширены, как у наркомана, – и хватала меня с такой силой, что выступала кровь…

– Но сейчас это совершенно другое. Сейчас Алекс тревожится за ребенка.

Врач недоуменно смотрит на меня. Очевидно, я выражаюсь не слишком ясно.

– В предыдущий раз… на то была причина.

– Блин, это было как гром среди ясного неба, да?

Это Куинн. Команда собралась в оперативном штабе.

– И Чаллоу абсолютно уверен? – спрашивает Гис. – Я хочу сказать, пока мы не ворвались туда словно спецназ, черт возьми?

Галлахер вздыхает.

– Уверен, насколько это возможно. Этот пакет держали в руках и Диана, и Надин.

– Так что же он хочет сказать? – говорит Сомер. – Что с Фейт так поступила собственная мать? Что ее родная сестра была способна на подобную… подобную…

– Мы не знаем, что они в этом участвовали, – поспешно говорит Галлахер. – В настоящий момент это лишь предположение. Возможно – хотя, следует признать, такое крайне маловероятно, – что нападавший случайно подобрал пакет, выброшенный Эпплфордами.

Однако никто ей не верит, она видит это по лицам. Естественно, чего еще следовало ожидать…

– Ну, одно нам известно, – замечает Бакстер, – а именно местонахождение Дианы Эпплфорд в то утро. Мы знаем, где именно она находилась в тот момент, когда ее дочь подверглась нападению, и это были не огороды на Марстон-Ферри-роуд. И еще не нужно забывать про проклятый фургон – где она его раздобыла, черт побери?

– Не говоря уж про почему, – Эв качает головой. – Во имя всего святого, почему она вообще…

– А Надин всего пятнадцать, – добавляет Куинн. – Не может быть и речи, чтобы она управляла каким бы то ни было транспортным средством – фургоном, легковой машиной, внедорожником, танком «Чифтен»…

– Но она могла быть не одна, ведь так? – Бакстер поворачивается к нему. – Не со своей мамашей – с кем-нибудь еще, постарше, кто и сидел за рулем. А пакет она запросто могла прихватить из дома.

Эв широко раскрывает глаза.

– Ты действительно думаешь, что она могла пойти на такое?.. Господи!

– А как еще можно это объяснить? – Бакстер пожимает плечами.

– Я могу поспрашивать в школе, – вызывается Гис. – Убедиться в том, что в то утро Надин на самом деле была на уроках, как она утверждает.

– Да, займитесь этим, – говорит Галлахер. – Но только аккуратно. Если такое всплывет, на нас небо обрушится, черт возьми.

Адам Фаули

8 апреля 2018 года

13:10

Я пытаюсь разобраться с электронной почтой, однако есть в больницах нечто такое, отчего мой мозг входит в ступор. Это подобно мышечной памяти – непроизвольный спазм замороженных воспоминаний. Воспоминаний обо всех тех случаях, когда мы возили Джейка в подобные заведения. Когда он причинял себе травмы, когда нам не удавалось его остановить. Сдержанные взгляды, осторожные вопросы. «Такое уже случалось? Мы можем поговорить с вашим лечащим врачом?» По кругу, снова, снова и снова. Все мы парализованы перед лицом того, что не можем объяснить, не надеемся понять.

Я прекращаю попытки работать и бросаю телефон на соседнее кресло. Спящая Алекс ворочается в постели, но не просыпается. Вид у нее умиротворенный – впервые за последние несколько недель. У меня мелькает мысль, не дал ли врач ей успокоительное. На стене напротив телевизор: я беру пульт и включаю его, убрав звук. Идет выпуск местных новостей. Снова прокручивают реконструкцию того, как в последний раз видели Сашу Блейк. Ее подруги, отец, его новая семья. Все это я уже видел, но тогда я готовил ужин, и мысли мои были заняты другим. Сейчас я впервые действительно смотрю.

Гислингхэм кладет трубку и поднимает взгляд на Галлахер.

– Я разговаривал с директором саммертаунской средней школы. Надин Эпплфорд была на уроках в тот день, когда Фейт подверглась нападению.

– Слава богу…

Однако Гис еще не закончил.

– Вся беда в том, что никто не может сказать, когда именно она пришла в школу. На утреннюю регистрацию Надин опоздала, но в четверть двенадцатого она уже была в школе – в тот день первых уроков у нее не было. Сначала предположили, что она заболела, – знаете, этот кишечный грипп, который в последнее время косит подростков…

– Когда регистрация?

– В восемь пятьдесят. А когда мы в первый раз разговаривали с Дианой Эпплфорд, она сказала, что высадила Надин у школы в восемь с минутами, по дороге на работу.

– Значит, у нее в запасе было больше получаса, и тем не менее на регистрации она не появилась, – задумчиво произносит Галлахер. Она обводит взглядом комнату и находит Эверетт. – Напомните мне, когда именно была похищена Фейт?

Эверетт поворачивается к ней.

– Она вышла из дома ровно в девять, так что это случилось где-то через десять-пятнадцать минут.

– А когда ее подобрал водитель такси?

– В одиннадцать двадцать, – подсказывает Гислингхэм. – Плюс-минус. Но к тому времени нападавшего уже давно не было. Так что, если Надин действительно была причастна к этому, она запросто могла вернуться в школу к началу третьего урока. Ее мог подвезти тот, кто управлял фургоном.

Галлахер поворачивается к карте и снова смотрит на булавки, обозначающие те места, где Фейт живет, где была похищена, где ее обнаружили.

– Итак, мать высаживает ее у школы в восемь с небольшим, там она встречает этого таинственного сообщника, после чего они вместе возвращаются на Райдал-уэй, чтобы перехватить Фейт?

Гис встает и присоединяется к ней. Поколебавшись мгновение, он указывает на обширную территорию саммертаунской средней школы.

– Или она могла направиться к огородам прямиком от школы. Тут не больше полумили.

Галлахер по-прежнему не отрывает взгляда от доски.

– Однако, как ни крути, тут должен быть кто-то еще. И нам просто нужно выяснить, кто это был.

По дороге они почти ничего не говорят. Версий было много, однако они никак не могли предположить, что им придется вернуться сюда – туда, где все началось.

Сомер останавливается напротив дома, и какое-то время они сидят в машине. Никаких признаков жизни не видно, и Эрике хочется думать, что в доме никого нет. Однако она понимает, что это лишь отсрочит неизбежное.

– Ради бога, что мы скажем Фейт? – говорит Сомер, поворачиваясь к коллеге. – Ей что, и без этого бед не хватает? Мы только разобьем семью.

Эверетт кладет ей руку на плечо.

– Ты видишь все в чересчур мрачных тонах. И даже если произойдет худшее, ты в этом не виновата. К тому же не забывай, что мы еще не установили причастность Надин к этому. Возможно, все это имеет совершенно невинное объяснение.

– О, Эв, только не надо, ты ведь сама все понимаешь…

Эверетт пожимает плечами.

– Откуда у нас может быть уверенность до тех пор, пока мы не спросим? Я знаю только то, что мы должны это сделать, и если кто-нибудь и может помочь Фейт, так это ты.

Они выходят из машины и медленно идут по дорожке. На крыльце Эверетт оборачивается и бросает взгляд на Сомер, затем подносит руку к звонку.

Диана Эпплфорд явно удивляется, увидев их.

– О, здравствуйте, – говорит она. – Мы вас никак не ожидали, это точно. Боюсь, Фейт нет дома. Она у своей новой подруги. Джесс, как там ее.

Эверетт буквально слышит облегчение Сомер. Она слабо улыбается.

– Миссис Эпплфорд, Надин дома?

– Надин? Да, она у себя наверху. А в чем дело – вы хотите с ней поговорить?

– Выяснились кое-какие детали, миссис Эпплфорд. Вы не могли бы попросить Надин спуститься на минутку?

Диана Эпплфорд хмурится.

– Ладно. – Она подходит к лестнице и окликает: – Надин! Ты там?

Они ждут, но наверху полная тишина.

– Надин! – окликает Диана, уже громче. – Милая, ты не могла бы спуститься?

Теперь признаки жизни: скрип кровати, звук открывающейся двери. Через минуту на лестнице появляется Надин. Увидев полицейских, она отшатывается назад. У Эрики в груди все обрывается.

– Что они здесь делают?

– Дорогая, они просто хотят поговорить с тобой. Ты можешь спуститься?

Надин начинает спускаться по лестнице, останавливаясь на каждой ступеньке.

– В чем дело? – спрашивает она, оказавшись внизу.

– У нас появилась новая информация из криминалистической лаборатории, – говорит Эверетт. – Поэтому нам нужно кое-что проверить и снова поговорить с людьми.

После этих слов Надин заметно успокаивается.

– Ладно, что вы хотите знать?

– Будет лучше, если ты проедешь с нами. Вместе со своей матерью.

– Я не хочу, чтобы она ехала! – быстро говорит Надин. – Я сама справлюсь!

– Что все это значит? – спрашивает Диана Эпплфорд, переводя взгляд со своей дочери на Эверетт. – Вы меня пугаете!

– Нам нужно только быстро переговорить с Надин, миссис Эпплфорд. Много времени это не займет.

Что еще она может сказать? «Возможно, ваша дочь пробудет у нас всю ночь»? «Все это выглядит очень серьезно»?

– Я поеду одна, – упрямо говорит Надин. – Я не хочу, чтобы мама ехала со мной. Я не ребенок!

– Слушай, сходи за курткой, а потом мы это обсудим.

Надин колеблется, затем разворачивается и поднимается обратно наверх.