Вся ярость Хантер Кара

В.: Сколько времени вы пролежали в больнице, мисс Донелли?

О.: Пять недель.

В.: И после нападения вы смогли продолжать работу?

О.: Нет.

МИСТЕР БАРНС: У меня больше нет вопросов.

ДОСТОЧТИМЫЙ ХИЛИ: Пожалуй, сейчас самое подходящее время прерваться на обед. Присяжные заседатели, мы продолжим в 14:15.

– Может быть, спросить у этих ребят, не оборудованы ли их фургоны спутниковой навигацией?

Эв искоса бросает взгляд на Куинна. Она сознает, что это, наверное, уже чересчур, но не может удержаться. Его так легко завести.

Куинн хмурится, понимая, что Эв над ним издевается. Поскольку, если «Марк Роуз и компания» – это высший класс строительного бизнеса, вторая фирма в списке оказывается чем-то вроде «Райанэйра»[41]. Судя по весьма примитивному дилетантскому оформлению интернет-странички, компания явно не стала тратить свои заработанные потом и кровью деньги на дизайнера, и контора ее вовсе не контора, а просто одноэтажный дом в духе восьмидесятых в конце тупика, с заасфальтированной площадкой с одной стороны и гаражом на две машины с другой. Эв пришлось дважды проверить адрес, чтобы убедиться в том, что это то самое место.

Дверь открывает женщина средних лет в толстовке и мешковатых спортивных штанах. От нее сильно пахнет табаком.

– Чем могу вам помочь?

– Мы из Управления полиции долины Темзы. Это контора строительной фирмы «Рэмсгейт реновейшнс»?

– Совершенно верно. – К чести женщины, у нее на лице не появляется тревога, обычная реакция на неожиданный визит полиции.

– Мы можем поговорить с мистером Рэмсгейтом?

– К сожалению, Кит на объекте. Но вы можете поговорить со мной. Я Полина. Его жена. И управляющая компании.

Женщина проводит полицейских в помещение по соседству с кухней, обставленное дешевой, но функциональной офисной мебелью: шкаф с картотеками, пара письменных столов, большая доска с графиками и таблицами, посвященными различным заказам фирмы. Здесь есть и компьютер, однако очевидно, что Полина предпочитает работать с бумагами. Практически все поверхности завалены папками и кипами документов. Снаружи на заасфальтированной площадке стоят два белых фургона. У одного задние двери открыты, и два парня загружают в него какие-то материалы.

– У вас имеется разрешение вести дела? – спрашивает Куинн, указывая на фургоны.

Женщина пожимает плечами.

– Никакого начальства над нами нет, а кому еще может быть до этого какое-либо дело? Но если вы очень хотите знать, ответ положительный. Имеется.

Если Куинн собирался своим вопросом вывести эту женщину из равновесия, то он явно ее недооценил. Они долго смотрят друг другу в глаза, и Эв приходит к выводу, что первой отведет взгляд не Полина.

Она рассуждает, что пора разыграть роль хорошего полицейского и посмотреть, даст ли это какие-либо результаты.

– Миссис Рэмсгейт, мы рассчитывали, что вы сможете нам помочь. Первого апреля, в понедельник, произошло происшествие с участием фургона. Вот мы и опрашиваем всех владельцев фургонов, просто чтобы исключить их из расследования.

– Какое именно «происшествие»?

– Ничего существенного, миссис Рэмсгейт.

– А мне так не кажется. И почему это вы заявились к нам? В нашем городе, наверное, сотни фургонов.

Определенно, Полина не вчера родилась.

Эверетт достает два листа бумаги и кладет их на стол.

– Вот снимки с камеры видеонаблюдения на заправке на Черуэлл-драйв, сделанные в то утро. Мы полагаем, что это может быть ваш фургон.

Качество неважное, и значительную часть изображения занимает грузовик, но можно рассмотреть перед белого фургона с закрепленной на крыше лестницей, а сбоку надпись, начинающуюся на «РЭ…».

Полина прищуривается.

– Я могу разобрать только две буквы. Они еще не означают, что это наша машина.

Эверетт кивает, глядя на второй лист.

– Вы правы. На самом деле в радиусе десяти миль отсюда три строительных фирмы, названия которых начинаются на эти буквы. Вы, «Рэзняк лимитед» и «Рэтбоун и сыновья». Мы просто отрабатываем всех по очереди.

Полина тяжело вздыхает, Эверетт в нос ударяет сильный запах никотина.

– То есть вы хотите знать, где были наши машины? Правильно?

– Если вы ничего не имеете против.

Полина сплетает руки на груди.

– Я могу вам точно сказать, где именно они были – все работали по одному и тому же заказу.

– И где это?

– В Бичестере. Полная реконструкция гостиницы – нам этим заниматься еще несколько недель.

– А в котором часу ваши люди обыкновенно начинают работу?

– В семь тридцать как штык, – возмущается Полина. – У нас тут не дом отдыха!

– То есть вы хотите сказать, что можете дать на то утро отчет по всем своим людям? – спрашивает Куинн. – Никаких спущенных колес, больных кошек и неотложной зубной боли?

Полина сверкает на него глазами.

– Все были там, кроме Эшли Бразертона. Он в тот день хоронил свою бабушку. Она воспитывала его после того, как его мамаша ушла.

– Чем он занимается? – спрашивает Эв. – Какая у него специальность?

Полина бросает на нее недовольный взгляд.

– Он штукатур.

– А где он сегодня? В Бичестере, я так понимаю? – спрашивает Эв, надеясь, что голос ее не выдаст. И Полина не догадывается о том, что Куинн отчаянно жестикулирует у нее за спиной. – Просто чтобы мы быстренько переговорили с ним и исключили его из расследования?

Полина вскидывает подбородок.

– На работе Эшли должен появиться позже, так что, полагаю, он дома.

Эверетт лучезарно улыбается.

– Что ж, в таком случае не подскажете ли вы его адрес? И номерной знак его фургона. Если ничего не имеете против.

– Ничего плохого с ней не случилось, мне просто нужно знать, где она. Извини, что звоню тебе на сотовый, но я уже отправила сообщения всем, о ком вспомнила, позвонила в школу и выяснила, что Саши там нет… я места себе не нахожу, пожалуйста, Изабель!

Фиона ненавидит себя за то, что в ее голосе прозвучала мольба, отчаяние. Это все равно что дурной запах изо рта.

– Но я не знаю, где она! – Голос Изабель переходит в завывание. – Я же вам сказала: она вышла из автобуса, и больше я ее не видела!

– Больше она ни с кем не может быть? – Фиона чувствует напряжение подбородка, тяжесть за глазами. – Саша говорила мне, что постоянного парня у нее нет, но, может быть, ей кто-нибудь нравится? Парень остановился, чтобы ее подвезти?

– Нет, честное слово…

– Кто-нибудь, кому она доверяет, с кем она, может быть, знакома по школе?

– Сожалею. Я правда ничего не знаю.

В трубке слышно, как звонит звонок, и через мгновение связь обрывается.

Отправляясь в Блэкберд-Лейс, Эверетт всякий раз старается найти там что-нибудь хорошее. Ухоженный садик, цветущее дерево или хотя бы просто особенно наглую местную кошку. Эв терпеть не может клише, однако, как она ни старается, это место неизменно из кожи вон лезет, чтобы произвести на нее гнетущее впечатление. Проезжая по Барраклоу-роуд, они с Куинном видят двух пьянчуг, спящих на скамейке в окружении пивных банок, и опрокинутый мусорный бак, выплеснувший на дорогу протухшую еду и мусор. Эв резко выкручивает руль, объезжая поток, и Куинн ругается вслух. Один из пьянчуг трясет на Эв банкой пива и кричит: «Пошли к такой-то матери!» А они даже не на патрульной машине…

– Проехать дальше еще домов десять, – говорит Куинн, щурясь на номера домов. – Девяносто шестой, правильно?

Дом стоит на углу, в конце террасы. Наверное, в свое время такие дома считались верхом совершенства, однако время обошлось с архитектурой семидесятых не лучшим образом. Окна слишком маленькие, весь первый этаж занимают гаражи, выпирающие из фасада. Однако в настоящее время гаражи превратились в сараи для всякого хлама: современные машины такие большие, что не проедут в ворота. В отличие от своих соседей девяносто шестой сохранил перед подъездом пятно чахлой травы вместо забетонированной стоянки, но, как и у остальных, крыша просела, словно ее лучше не беспокоить.

Эв останавливается, и они с Куинном выходят из машины. Сверху доносится музыка – в доме кто-то есть.

– Я обойду сзади, – говорит Куинн. – Посмотрю, нет ли там фургона.

Кивнув, Эв собирается с духом и звонит в дверь.

Музыка обрывается, однако никаких других признаков жизни нет. Эв звонит снова. Затем в третий раз. Из-за угла появляется Куинн.

– Нашел фургон?

Констебль кивает. Он не улыбается.

– Я увидел сзади проволоку. По-моему, такую же.

– Это ничего не доказывает. Одну проволоку не отличишь от другой.

– Я просто так сказал.

Изнутри доносится шум – звуки снятой цепочки и отодвигаемого засова. Дверь медленно открывается. На пороге пожилой мужчина, тяжело дышащий от предпринятых усилий. На нем протертый свитер и коричневые брюки, болтающиеся на худых бедрах. Лицо и руки испещрены темными точками.

– Мистер Бразертон? – говорит Эверетт, предъявляя свое удостоверение. – Констебль Верити Эверетт. Мы можем войти?

– Что все это значит? – Мужчина подозрительно смотрит на них.

– Речь идет о вашем внуке. Эшли, не так ли?

– При чем тут он? Он ничего не сделал. Эшли хороший парень…

– Никто с этим не спорит, – поспешно говорит Эв. – Просто нам нужно задать ему пару вопросов. Это займет не больше пяти минут. Он дома? – Она улыбается. Видит, что старику хочется ответить отрицательно, однако оба они понимают, что сам он ни за что не стал бы слушать хип-хоп.

Старик тяжело вздыхает.

– Заходите.

Эшли Бразертон сидит в крохотной кухоньке и пьет апельсиновый сок прямо из пакета. В помещении порядок, но не очень чисто; Эв чувствует под ногами липкий линолеум.

– Кто вы такие? – спрашивает Эшли, вытирая рот. Он невысок ростом, но ладно скроен. Очень короткие волосы, очень бледные голубые глаза. Красивый, в воинственном плане. Эшли пододвигает стул деду, тот тяжело садится; очевидно, у него болят суставы.

– Криминальный отдел Управления полиции долины Темзы, – говорит Куинн. – Просто хотели проверить, где вы были утром первого апреля.

Эшли и его дед переглядываются.

– В этот день хоронили бабушку, – говорит парень. – И вообще, какое вам дело?

– Где были похороны? – говорит Эв, доставая из сумочки записную книжку.

– В крематории, – отвечает старик. – В Хедингтоне.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – говорит Эшли.

– В то утро было совершено нападение на молодую женщину, – ровным голосом говорит Куинн. – Мы считаем, что преступник занимается той же работой, что и вы.

Эшли подходит к мусорному ведру в углу, нажимает педаль и бросает в него пустой пакет. После чего поворачивается лицом к Куинну.

– Как уже сказал, я был на похоронах бабушки. Машины приехали к крематорию в половине девятого. Церемония в девять. Поминки в кафе «Красный лев» в половине одиннадцатого. Можете проверить. Кого бы вы ни искали, это не я.

Куинн демонстрирует свою самую неприятную улыбку.

– В таком случае вы не будете возражать против того, что мы осмотрим ваш фургон. Просто чтобы убедиться наверняка.

Старик поднимает взгляд.

– Ордер на обыск у вас есть?

– Нет, – поспешно говорит Эверетт. – Это лишь неофициальная просьба, мистер Бразертон…

– В таком случае ответ – нет. Как я уже сказал, Эшли хороший парень. У него хорошая работа, он на хорошем счету. Вы не имеете права без каких-либо причин втягивать его во все это. Только потому, что мы живем в муниципальном доме, вы сразу же считаете нас грязью…

Эв кусает губу. Увы попыткам найти что-либо приличное в этом районе, она не видит это даже тогда, когда оно сидит прямо напротив.

– Извините, мистер Бразертон. Мы ни в коей мере не хотели вас оскорбить.

– Покажи им выход, Эш, – машет внуку старик. – А у меня есть дела.

На пороге Эв останавливается и оборачивается.

– Эшли, могу я у вас спросить – возможно ли, что в тот день ваш фургон брал кто-то еще? Ключей больше ни у кого нет?

Она ждет, что Эшли пошлет ее ко всем чертям, и если б так и произошло, она не стала бы его винить, однако он этого не делает. Он смотрит ей прямо в лицо.

– Нет, – говорит он. – Ключи есть только у меня и на фирме.

Сев в машину, Куинн пристегивает ремень безопасности.

– Ну, что ты думаешь?

Эверетт вставляет ключ в замок зажигания и откидывается назад.

– Я думаю, мы проверим то, что Эшли сказал про крематорий, но я убеждена, что там подтвердят его слова. Я не думаю, что это он напал на Фейт. Потому что не считаю его настолько искусным лжецом.

Они слышат шум заработавшего двигателя и, подняв взгляд, видят фургон «Рэмсгейт реновейшнс», выезжающий из переулка. Он проезжает буквально в трех футах от их машины, однако Эшли Бразертон смотрит прямо вперед, не глядя в их сторону.

Они провожают взглядом, как фургон доезжает до конца улицы и скрывается из виду.

– Если он действительно напал на Фейт, ему пришлось вымыть и вычистить свой фургон всего за один час, – говорит Куинн.

– Кто говорит, что он не сделал это заранее? – Эв пожимает плечами. – И даже если это так, старик прав – у нас нет никаких шансов получить ордер на обыск. – Она смотрит на часы. – Слушай, нам лучше шевелиться, если мы собираемся вернуться назад к совещанию.

Куинн корчит гримасу.

– На кой? В настоящий момент мы хрен что можем доложить.

Адам Фаули

4 апреля 2018 года

12:32

– На обратном пути мы заглянули в крематорий, – говорит Эв, обводя взглядом комнату. – Во время нападения на Фейт Эшли определенно находился там, где сказал. Он нес гроб – его там видели не меньше пятидесяти человек.

Пожалуй, оно и к лучшему, что я доверил вести это совещание Гису, поскольку сам едва сдерживаюсь. Если б это было любое другое дело, неужели я уже так рано ждал бы каких-либо результатов? Наверное, мне просто нужно быть более реалистичным. Более терпеливым. Вся беда в том, что, вероятно, ни один из тех, кого я знаю, не использует это определение, описывая меня. И уж конечно же, не моя жена.

Гис поворачивается к Сомер.

– Ты спрашивала у Фейт насчет штукатурки?

Та поднимает взгляд.

– Да, сержант, но это не вызвало никаких ассоциаций.

– Что насчет остальных строительных фирм? Вы там ничего не накопали?

Сомер отрывается от своих записей.

– Я говорила и с «Рэзняк», и с «Рэтбоун и сыновья». У «Рэтбоун» фургоны зеленые, а не белые, а «Рэзняк» пользуется только грузовиками, так что фургон на видеосъемке им не принадлежит. Но мы делаем вывод только по лестнице на крыше – возможно, это вовсе не строители. Это запросто могут быть оформители, или мойщики окон, или даже те, кто устанавливает спутниковые тарелки…

– Однако эти не подцепят цементную пыль, правильно? – упрямо ворчит Бакстер.

– Это может быть строитель, – говорит Асанти, – просто живущий за городом…

Дверь распахивается настежь – внезапно и быстро. Это дежурный, запыхавшийся, с выпученными глазами.

– Инспектор Фаули! Нам только что переадресовали звонок на «три девятки»[42]. Женщина по имени Фиона Блейк. Речь идет о ее дочери. Ей пятнадцать. И она пропала.

К О Р О Н А

против

Гэвина Фрэнсиса Пэрри

_____________________

Мистер Р. Барнс, королевский адвокат, и мисс С. Грей

представляют обвинение

Миссис Б. Дженкинс, королевский адвокат, и мистер Т. Катберт

представляют защиту обвиняемого

______________________

Расшифровка стенограммы, выполненной

компанией «Чапмен Дэвисон»,

официально уполномоченной для работы на судебных заседаниях

______________________

Пятница, 29 октября 1999 года

(11-й день)

Свидетель Джерри Батлер, принесший присягу

Допрашивается МИСТЕРОМ БАРНСОМ

В.: Ваше полное имя Джеральд Теренс Батлер?

О.: Да.

В.: Мистер Батлер, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов о событиях вечера 4 сентября 1998 года. Вы можете рассказать суду своими словами, что видели?

О.: Я возвращался домой с работы, шел пешком по Латимер-роуд. Там есть участок, когда вдоль дороги растут кусты, заросли. Уже стемнело, поэтому я сообразил, что происходит, только когда оказался совсем близко.

В.: И что происходило?

О.: Там была девушка – молодая женщина. Я услышал какой-то шум, словно она пыталась позвать на помощь. Затем я заметил, что там еще какой-то тип. Он был на ней.

В.: Каким образом – на ней?

О.: Она лежала передом – ну, лицом вниз, а он уселся на ней верхом. У нее на голове был мешок, а он связывал ей руки.

В.: Чем именно связывал руки?

О.: Тогда я не разглядел, но потом увидел, что это была проволока.

В.: Что произошло дальше?

О.: Я начал кричать, он понял, что я здесь, и дал деру.

В.: Вы успели разглядеть его лицо?

О.: Да нет – он поднял голову и увидел меня, но у него на голове был капюшон, так что я не смог разглядеть, как он выглядит. А затем он рванул в кусты и выбежал с противоположной стороны.

В.: Где вы работаете, мистер Батлер?

О.: Я охранник. Служил в армии, но работаю охранником с тех самых пор, как уволился.

В.: На самом деле вы вышибала в одном из ночных клубов Оксфорда. В «Кубле» на Хай-стрит, не так ли?

О.: Да, я там уже четыре года. Иногда стою за стойкой, когда не хватает людей, но по большей части дежурю у дверей.

В.: Вы можете назвать суду свои рост и вес?

О.: Шесть футов два дюйма, двести двадцать фунтов[43].

В.: И вы в хорошей физической форме?

О.: Я постоянно занимаюсь, чтобы быть в форме. В моем ремесле без этого никак.

В.: Ну а тот мужчина, которого вы видели, как вы оцените его рост и вес – приблизительно?

О.: Рост примерно пять футов восемь дюймов, но весьма тощий. Скажем, сто шестьдесят фунтов[44].

В.: То есть в его глазах вы бы выглядели очень устрашающе?

О.: Наверное.

В.: Что произошло дальше?

О.: Я подошел к девушке и спросил, как она. Вид у нее был неважный – все лицо исцарапано, и этот подонок выдрал ей клок волос. Но он не… ну, сами понимаете.

В.: Он не – что?

О.: Не изнасиловал ее. Не обесчестил.

В.: Потому что вы появились как раз вовремя.

МИССИС ДЖЕНКИНС: Мистер Барнс, может быть, вы перефразируете свой вопрос?

МИСТЕР БАРНС: Мистер Батлер, видели ли вы какие-либо свидетельства попытки сексуального насилия?

О.: Он задрал ей юбку – я увидел, что он пытался стащить с нее трусики. Так что да, считаю, видел.

В.: Далее вы позвонили по «999»?

О.: Совершенно верно. Я оставался с девушкой до прибытия полиции. Она плакала и все такое.

В.: И это та самая молодая женщина, которая выступала в суде как мисс Шелдон?

О.: Да, она самая.

МИСТЕР БАРНС: У меня больше нет вопросов, спасибо.

Гис достает из принтера лист бумаги и закрепляет его на доске. В комнате воцаряется тишина. Это фотография Саши Блейк. Светлая кожа, голубые глаза, темные волосы, забранные в хвостик.

Внешне она очень похожа на Фейт.

Адам Фаули

4 апреля 2018 года

13:45

Уиндермер-авеню не далее чем в полумиле от дома Эпплфордов, и когда мы с Сомер подъезжаем к дому, сходство становится еще более выраженным. Даже тюлевые занавески такие же.

Дверь открывается задолго до того, как мы подходим к калитке. Высокая чернокожая женщина с волосами, заплетенными в затейливые косички.

– Я Жасмин, – представляется она, шагая мне навстречу и протягивая руку. – Соседка Фионы. Она вас ждет.

В маленькой гостиной еще две женщины, по обе стороны от Фионы Блейк. Та покачивается из стороны в сторону. На лице у нее застыла тревога.

– Миссис Блейк? Я инспектор Адам Фаули. А это констебль Эрика Сомер.

Две другие женщины поднимаются на ноги. У них на лицах то самое выражение, которое нам частенько приходится видеть в нашем ремесле – наполовину искреннее сочувствие, наполовину огромное облегчение по поводу того, что этот кошмар обрушился не на них. Они спешат уйти прочь.

– Не будем тебе мешать, Фиона, – говорит одна из них, пятясь к двери. – Мы заскочим попозже. Знаешь, на тот случай, если сможем чем-нибудь помочь.

Когда они ушли, мы садимся: я на диван, Сомер – на единственный стул. Судя по тому, как выглядит Фиона Блейк, – по тому, какой от нее исходит запах, – я заключаю, что сегодня утром она даже не приняла душ. Должно быть, патрульный попросил у нее свежую фотографию дочери, поскольку на кофейном столике перед нами рассыпаны веером фотографии. Саша еще совсем маленькая, волосы веселыми пучками; в школьной форме, рот растянут в улыбке до ушей; в спортивном трико, тощая словно жердь, с медалью в руке; и взрослая, свежие снимки на пляже, в саду, в обнимку с матерью. Улыбающаяся, безмятежная. Счастливая.