Второй взгляд Пиколт Джоди

Росс молча потряс головой. Он не мог говорить об этом. Как рассказать, что любовь снова покинула его, оставив лишь воспоминания?

Сидя на диване в гостиной, Илай ждал Шелби Уэйкман, которая одевалась наверху. Поначалу он положил руку на подлокотник, но потом решил, что Шелби может счесть его позу слишком вольной, и передвинулся на середину дивана. Свою форменную шляпу он беспрестанно вертел в руках. Когда Шелби наконец вошла в комнату, ему показалось, что воздух с ее появлением куда-то исчез.

— Извините, обычно я никогда не открываю дверь, пока не наведу марафет, — произнесла она.

— Прошу прощения… «Мара» — что? — Илай судорожно сглотнул.

— Я хотела сказать, пока не приведу себя в порядок, — смущенно улыбнулась Шелби и, убрав за ухо непослушную прядь, опустилась на стул напротив Илая. — Вы здесь не потому, что Росс… что мой брат попал в беду?

— По крайней мере, мне об этом ничего не известно, — покачал головой Илай.

Как любой человек, в дом которого поздним вечером явился полицейский, Шелби подозревала самое худшее. По зрелом размышлении Илай отложил бы свой визит до утра. Но, получив от Фрэнки результат анализа ДНК, он воспылал столь жгучим желанием решить эту головоломку как можно быстрее, что уже не мог ждать. Ему нужен был человек, который поможет собрать разрозненные фрагменты воедино. ДНК Серого Волка не была обнаружена на веревке, но это не снимало с него обвинения в убийстве. ДНК Спенсера Пайка, напротив, на ней присутствовала, но это отнюдь не означало, что убийца именно он. Вопрос о том, кто убил Сисси Пайк, оставался открытым. И была ли она единственной жертвой, которую лишили жизни той ночью?

Сделав над собой усилие, Илай попытался сосредоточиться на причинах, которые привели его в этот дом. Эти причины не имели ни малейшего отношения к тому обстоятельству, что Шелби Уэйкман в течение последних трех недель каким-то непостижимым образом проникает в его подсознание. Она снится ему, и, проснувшись утром, он чувствует, что в комнате витает исходивший от нее аромат яблок. Кстати, наяву Шелби даже привлекательнее, чем во сне. Илай почти уступил неодолимому желанию коснуться ее руки, но вовремя спохватился.

— Я полагаю, что ваш брат располагает чрезвычайно важной информацией о деле, которое я сейчас расследую, — сообщил он, откашлявшись.

— Сомневаюсь, — покачала головой Шелби. — В последнее время Росс редко выходит из дому. А если выходит, то только на работу.

— Насколько мне известно, его работа — охота за привидениями, — уточнил Илай.

— Да. — Шелби внимательно посмотрела на Илая. — Вы наверняка считаете его сумасшедшим?

Тот уже собирался кивнуть в знак согласия. Действительно, он представить себе не мог, как можно потратить жизнь на погоню за тенями, существующими лишь в твоем воображении. Но, посмотрев в зеленые, словно морская вода, глаза Шелби, Илай перевел взгляд на ее крутой подбородок, почувствовав, как каждая клеточка его тела напряглась.

— Не знаю, что и думать об этом, — пожал он плечами.

Внезапно к лицу Шелби прилила краска. Она резко поднялась, буркнула себе под нос что-то вроде «ксеротермия», подошла к окну и попыталась его открыть. Но раму перекосило, и у нее ничего не получалось.

— Сейчас, — пробормотал Илай и поспешил на помощь.

Они стояли рядом, их плечи соприкасались. Илай дернул застрявшее окно изо всей силы, и поток холодного воздуха, ворвавшись в комнату, разделил их, словно упавшее лезвие гильотины.

— Спасибо, — улыбнулась Шелби.

— Не за что.

Илай хотел сказать что-то еще, но все слова, включая собственное имя, вылетели у него из головы. На лестнице раздался топот.

— Простите, — промямлил Илай. — Я не знал, что наверху кто-то спит.

— Итан не спал, — сказала Шелби.

В следующее мгновение в комнату вбежал мальчишка. Мелкий тощий пацан, одетый слишком тепло для этого времени года. Половину его лица закрывала надвинутая на глаза бейсболка. Илай разглядел, что кожа мальчика имеет странный молочно-белый оттенок. Одна его рука была забинтована, на другой краснело несколько волдырей, будто на нее брызнули кипятком. Улыбка у него оказалась такая же, как у матери, — слегка испуганная.

— Итан, иди погуляй на воздухе, — приказала Шелби.

— Дождь же идет!

— Уже перестал. Иди.

Она ждала, пока за мальчиком не закроется дверь. Когда колеса скейтборда загрохотали по деревянному настилу, Шелби повернулась к Илаю, скрестив руки на груди. Теперь она совершенно не походила на ту женщину, которой была несколько мгновений назад.

— Это мой сын.

Илай заметил, что ногти ее впились в кожу. Поза была такой напряженной, что казалось, Шелби вот-вот переломится пополам.

— Вы, наверное, подумали, что он… какой-то странный, — произнесла она обвиняющим тоном.

Ему нестерпимо хотелось погладить ее по спине. Сжать ее в объятиях, чтобы она расслабилась и вновь стала мягкой.

— Я подумал только, что он очень похож на вас, — признался Илай.

Звук был круглым, как лесной орех, мелким, как речная галька, но он не стихал в мозгу Спенсера Пайка ни на мгновение. Он сунул голову под подушку, но это не спасло от детского плача. Ворочаясь с боку на бок, Спенсер ковырял у себя в ушах так яростно, что на воротник пижамы закапала кровь.

— Мистер Пайк! Господи Исусе, что вы натворили! Мне необходима помощь! — закричала сиделка в устройство внутренней связи.

Двое санитаров, вбежавших в палату, прикрутили руки Спенсера к кровати, точно так же как они привязывали Джо Джигапулопуса, помешанного, обитавшего в соседней палате и время от времени пытавшегося съесть свой собственный палец.

— Уберите этого проклятого ребенка, — приказал Спенсер сиделке, которая смазывала глубокие ссадины вокруг его ушей.

— Никакого ребенка здесь нет и быть не может. Должно быть, вы видели его во сне.

По щекам Спенсера потекли слезы. От беспрестанного детского плача раскалывалась голова. Почему больше никто этого не слышит?

— Черт бы побрал этого ребенка, — бормотал он.

Сиделка сделала ему укол транквилизатора:

— Это вам поможет.

Как бы не так. Спенсер знал, что от этого укола он уснет, но ребенок непременно проникнет в его сон. Старик лежал неподвижно, глядя в потолок. Лекарство начинало действовать. Постепенно его руки и ноги расслабились, рот приоткрылся.

«Когда я наконец умру?» — подумал Спенсер и, сам того не замечая, произнес это вслух.

Сиделка посмотрела на него, взгляд ее карих глаз был спокоен и серьезен.

«У Сисси тоже были карие глаза…»

— Скоро, — негромко пообещала она.

Спенсер вздохнул. Ее ответ успокоил его лучше лекарства. На душе у него стало легче. Иногда человеку необходимо знать правду.

Мередит полагала, что мужчина — это разновидность аксессуара, нечто вроде пояса, кошелька или перчаток. Для того чтобы завершить свой образ, женщине бывает необходим последний штрих. К счастью, если ты появишься на публике без пояса или без перчаток, это не повлечет за собой никаких особых неудобств, хотя, конечно, поборникам стиля подобный просчет может показаться странным. После множества встреч с мужчинами, которые были ей не нужны, и напрасного ожидания того единственного, кто будет ей необходим, научный ум Мередит пришел к выводу: нужно уделять меньше внимания таким пустякам, как аксессуары.

Сейчас она ехала домой. Время приближалось к одиннадцати вечера — пробок быть не должно, значит путь из клиники займет минут сорок пять. По дороге Мередит могла размышлять о чем угодно, а не только о предстоящих делах. Как правило, другой возможности подумать спокойно у нее не было. Сегодня Мередит весь день занималась исследованием клеток четырех жизнеспособных бластул, принадлежавших семье, страдающей серповидноклеточной анемией. Сославшись на занятость, Мередит отказалась пойти вместе с коллегой на обед в честь какой-то продвинутой компании по производству медицинского оборудования. Между тем Мартин был мужчиной в ее вкусе — высокий рост, мощный интеллект, длинные пальцы исследователя. В первый год работы в Институте Дженерра Мередит так запала на Мартина, что иногда, после мимолетной встречи с ним в коридоре или около ксерокса, пряталась в туалете, ожидая, пока перестанут гореть щеки. Через год ее молитвы были услышаны. Босс послал ее на какой-то официальный обед вместе с Мартином. Тот стремительно накачался шампанским до одури и во всеуслышание предложил тост за восхитительные груди Мередит.

Дождь на Восточном побережье, судя по всему, зарядил надолго, — по крайней мере, левая нога Мередит давала именно такой прогноз. Эта нога, пострадавшая в автокатастрофе в тот день, когда Мередит узнала о своей беременности, была отличным барометром и исправно предсказывала непогоду… Устав от размышлений на тему несостоявшейся любви, Мередит переключилась на мысли о Люси, тоже не слишком радостные. Несмотря на курс риспердала, никаких признаков улучшения у девочки не наблюдалось. Напротив, Люси, похоже, полностью погрузилась в мир своих фантазий: сидя за столом, разговаривала с невидимыми собеседниками, в машине пристегивала ремнем безопасности пустоту. Мередит внушала себе, что все это проявления слишком бурного воображения, а вовсе не психической болезни. Определение того, что такое норма, помогало Мередит зарабатывать себе на жизнь, и теперь она пыталась расширить эти рамки, чтобы они не были тесны для ее дочери.

Мередит свернула на подъездную дорожку, ведущую к дому. Свет горел только в гостиной. И Люси, и бабушка Руби, наверное, уже спят. Мередит вылезла из машины, потянулась и сделала несколько шагов, разминая больную ногу. Усыпанное звездами ночное небо было так прекрасно, что у нее перехватило дыхание. Она столько времени проводила, разглядывая мельчайшие элементы мироздания, что иногда забывала, какое сильное впечатление производит мир в целом.

В холле Мередит обнаружила, что Люси сидит на нижней ступеньке лестницы, полностью одетая, и сосредоточенно смотрит в пространство.

— Люси! — позвала она, но дочь не ответила.

— Она тебя не слышит. — На лестницу вышла бабушка Руби. Ее длинные седые волосы рассыпались по плечам; узловатые пальцы вцепились в перила. — Она ходит во сне.

Ходит во сне? Но глаза Люси были открыты.

— Ты уверена? — повернулась Мередит к бабушке. — Ты что, сама ходила во сне?

Руби наклонилась к Люси и помогла ей встать.

— Я — нет. Но я знала… одного такого человека.

Люси, безропотная, как ягненок, поднялась по лестнице вслед за бабушкой. Мередит, поспешив за ними, запнулась о чемодан, забытый на полу. Он открылся, и из него вывалилось содержимое: несколько десятков кукол. Это были куклы, умевшие плакать, ходить, говорить «мама»; куклы, к которым Люси не прикасалась уже несколько лет. Все они уставились на Мередит стеклянными глазами, словно обиженные дети.

Когда подходишь к дому, где живут твои близкие, и видишь у дверей полицейскую машину, тревога моментально переполняет сердце. Росс поспешно захлопнул дверцу своего автомобиля, бегом припустил по дорожке, распахнул дверь и закричал:

— Шелби!

Она тут же откликнулась:

— Росс!

Окинув взглядом сестру и племянника, который вертелся рядом, он наконец заметил, что в гостиной есть еще один человек — полицейский. Отдышавшись, Росс осознал, что Шелби уже несколько раз спросила у него, откуда он явился, такой мокрый и грязный. Наверняка она вызвала полицию, потому что с ума сходила от беспокойства. Его сестра вполне на такое способна.

— Может, выгляжу я не лучшим образом, но поверь, я цел и невредим, — заявил Росс. (Хорошо, что Шелби не видит, какими глубокими ранами покрыта его душа, подумалось ему. Она пришла бы в ужас.) — Вызывать спасательный отряд нет никакой необходимости.

— На самом деле я приехал, чтобы попросить вас присоединиться к спасательному отряду, — встав с дивана, произнес Илай Рочерт.

Больше всего на свете Россу хотелось подняться в свою спальню, выключить свет, хлебнуть из бутылки ирландского виски и кончиком ножа вырезать на руке имя «Лия». Возможно, будет больно, возможно, потечет кровь, хотя ни в том, ни в другом Росс отнюдь не был уверен. Он слишком хорошо знал то, о чем не догадывался никто другой. Он уже мертв. Его тело лишь притворяется живым.

Сидя в одном из кабинетов Управления полиции Комтусука в обществе Илая Рочерта и его громадного пса, Росс ощущал, что попал в камеру пыток. На столе были разложены фотографии мертвого тела Лии, только что вынутой из петли, ботинок и платья в цветочек, в которых она предстала перед ним. Вид этих вещей наносил Россу раны куда более глубокие, чем он мог нанести себе сам.

— Во время нашей прошлой встречи вы сказали, что начали расследование обстоятельств смерти Сесилии Пайк, — напомнил Илай.

— Ее зовут Лия, — поправил Росс. — Ей так больше нравится.

У копа глаза на лоб полезли. Он попытался нацепить маску невозмутимости, но это получилось не сразу.

«Плевать, — подумал Росс. — Плевать, что он сочтет меня психом. Вообще на все наплевать».

— Вы… Я так понимаю, вы ее видели? — осторожно осведомился Илай.

— Зачем вы спрашиваете? Если я скажу, что видел, вы все равно мне не поверите.

— Послушайте, я просто хочу понять, вы что, считаете себе ясновидящим или…

— Я не ясновидящий, — перебил Росс. — Возможно, я слишком чувствительный, только и всего.

— Ну, чувствительных я на своем веку повидал предостаточно. Даже таких, что по десять раз вступали в гражданский брак.

— Я говорил про чувствительность другого рода, — пожал плечами Росс. Не в силах более смотреть на жуткую фотографию, запечатлевшую вскрытие трупа Лии, он перевернул ее. — Я отношусь к числу людей, которые способны общаться с духами. Например, вот с этим.

— Мистер Уэйкман, — произнес Илай после секундного замешательства, — неделю назад вы попросили меня заняться расследованием дела семидесятилетней давности. Вопреки всем доводам здравого смысла, я согласился. Скажу честно, дело настолько меня заинтересовало, что я готов продолжать расследование, хотя мне придется тратить на это свое свободное время. — Илай положил руки на стол. — Вы заявили, что Спенсер Пайк может иметь прямое отношение к смерти своей жены. На каком основании вы это предположили?

— Абенаки заявляют, что на этой земле находилось их кладбище. Но никаких свидетельств, подтверждающих данный факт, найти не удалось. Тем не менее на участке завелся призрак, а меня учили, что никто никогда не возвращается в этот мир без причины. Я решил, что это призрак индейца — вероятно, того, кто был обвинен в убийстве. Но встретил Лию… — Росс пожал плечами. — Простите, что отнял у вас время.

— Я вовсе не считаю, что даром потерял время, — покачал головой Илай. — Из того, что вы сказали, можно сделать вывод: призрак Лии Пайк вернулся в этот мир, ибо в деле о ее смерти… произошла какая-то ошибка.

Лицо Лии всплыло перед глазами Росса. Он вскочил на ноги, намереваясь уйти отсюда, чтобы не разрыдаться перед этим копом.

— Убийство восемнадцатилетней женщины, несомненно, весьма жестокая ошибка. Весь вопрос, кто эту ошибку совершил. Позвольте мне вас покинуть, офицер Рочерт, так как я…

— Прежде чем вы уйдете, я хотел бы кое-что вам показать.

Илай протянул Россу лист бумаги. Бросив на него беглый взгляд, Росс понял, что это описание места преступления, датированное 1932 годом.

— Спенсер Пайк утверждал, что его жену повесил индеец по имени Серый Волк, — произнес Илай. — Судя по этому описанию, полицейские обнаружили следы борьбы. К описанию прилагаются фотографии крыльца ледника, где висело тело, следов, обнаруженных на участке, разбитого окна в спальне. Я получил анализ ДНК жертвы, а также двоих мужчин, которые присутствовали на месте преступления.

Росс судорожно сглотнул ком, подкативший к горлу.

— Судя по всему, вы вознамерились доказать невиновность Пайка и достигли в этом успеха.

Пропустив его слова мимо ушей, Илай продолжил:

— Но есть еще свидетельство, которое не укладывается в общую картину. Факты, заставившие меня предположить, что вы были правы: Спенсер Пайк избавился от Серого Волка и, возможно, от своей жены.

Комната поплыла у Росса перед глазами.

— Послушайте, я не могу об этом говорить, — пробормотал он. — По крайней мере, сейчас.

— Мне не нужно, чтобы вы говорили. Мне нужно, чтобы вы помогли мне.

Росс с удивлением взглянул на Илая:

— Но я не детектив.

— Нет, — кивнул Илай. — Тем не менее вы способны увидеть то, чего не вижу я.

ПЕРЕЧЕНЬ ВЕЩЕСТВЕННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ,

приобщенных к делу об убийстве Сесилии Пайк 19 сентября 1932 года

ОБНАРУЖЕНО НА КРЫЛЬЦЕ ЛЕДНИКА:

— перерезанная веревочная петля;

— кожаный мешочек;

— курительная трубка.

Фотографии: следы на опилках, покрывающих пол в леднике, тело, вынутое из петли.

ОБНАРУЖЕНО НА ТЕЛЕ ЖЕРТВЫ:

— ботинки;

— платье;

— нижнее белье;

— гигиеническая прокладка.

Фотографии: вскрытие трупа.

ОБНАРУЖЕНО В СПАЛЬНЕ ХОЗЯЕВ:

— список гостей, приглашенных на обед, намеченный на следующую неделю;

— простыни, подушки, покрывало, ночная рубашка, покрытые пятнами крови;

— детские пеленки;

— металлический таз.

Фотографии: разбитое оконное стекло.

Фотографии: общий вид комнаты.

Когда Росс вернулся домой, уже начинало светать. Он открыл дверь, радуясь, что Шелби спит и ему не придется давать ей никаких объяснений. Поднялся в свою спальню, не раздеваясь, бросился на кровать и наконец позволил себе разрыдаться.

Большую часть жизни Росс предполагал, что пройдет свой жизненный путь в одиночестве. Мысль о том, что у него когда-нибудь появится семья, казалась ему невозможной. Он был достаточно привлекателен внешне, не страдал болезненной застенчивостью и нерешительностью, не отличался излишним свободолюбием, отвергающим семейные узы. Тем не менее всякий раз, когда он пытался отдать свое сердце в женские руки, выяснялось, что предмет его любви более не принадлежит к этому миру.

Разумеется, у него были женщины. Официантка из Дулута, которая как-то вечером пригласила его к себе домой, предусмотрительно захватив здоровенную говяжью отбивную. Домохозяйка, муж которой, бизнесмен, вечно пребывал в разъездах, оставляя жену умирать от скуки. Женщина со шрамами на оперированной груди, отчаянно нуждавшаяся в напоминаниях о том, что она по-прежнему красива. Но всем этим дамам было довольно одной-двух ночей с Россом: поняв, что нужны ему, они немедленно его бросали. В конце концов, кто будет любить такого, как он? Мужчину, который не спит неделями и при этом целыми днями валяется в постели, мужчину, который пытался покончить с собой так часто, что начал считать себя неуязвимым, мужчину, который не способен любить самого себя?

Росс сунул голову под подушку. Он хотел, чтобы рядом была женщина, разделявшая его чувства. Женщина, испытывавшая до их встречи неясную тоску. Женщина, готовая пожертвовать всем и пуститься вслед за ним в путешествие из одного мира в другой. И чтобы каждая секунда, проведенная без него, Росса, казалась бы ей мукой.

Иными словами, ему нужна была женщина, которой не существовало.

В дверь постучали, но Росс не стал отвечать. Может, Шелби решит, что он уснул. С этой мыслью Росс натянул повыше одеяло.

— Привет! — Шелби опустилась на край кровати, рука ее мягко коснулась одеяла, покрывавшего его плечо. — Я знаю, ты не спишь.

Росс отбросил одеяло:

— Почему ты так решила?

— Да ведь ты никогда не спишь.

— А вдруг я взял и уснул для разнообразия?

Шелби пропустила его слова мимо ушей.

— Чего от тебя хотел этот полицейский? — спросила она, теребя край простыни.

— Ничего.

— То есть он без всякой причины сначала приехал сюда, а потом отвез тебя в полицейский участок? Оригинальный тип.

— Оставь меня в покое, Шелби. Если тебе необходимо кого-то опекать, практикуйся на своем сыне.

— Мой сын не плачет. Плачет какой-то другой мальчик.

Росс невольно коснулся щеки — она была мокрой от слез. Господи, он даже не заметил, что до сих пор плачет!

— Шелби, у меня нет ни малейшего желания говорить…

— Зато у меня есть такое желание!

Росс перевернулся на спину и прикрыл рукой глаза:

— Шел, послушай, я не был у врача, который сообщил, что жить мне осталось не более двух месяцев. Хотя, честно говоря, меня бы такая новость только обрадовала. Я никого не убил и не ограбил. Просто я хреново провел вечер и в очередной раз убедился, что мне нельзя влюбляться. Так что возвращайся спокойно в свою комнату или поезжай в библиотеку и дай мне возможность зализать раны.

— Та женщина, с которой ты встречался… она что, тебя бросила?

— Ни с кем я не встречался.

Это было враньем. Однако обмануть Шелби ему не удалось.

— Кто она такая?

Росс приподнялся на локте.

— Она — призрак женщины, убитой семьдесят лет назад, — сообщил он и, полюбовавшись на отвисшую челюсть сестры, повалился на подушку. — Вот кто она такая.

— Ты видел привидение?

— Я видел привидение. Я прикасался к привидению. Я целовался с привидением.

— Ты целовался с привидением?!

— Я втрескался в привидение так сильно, что вся моя душа, кажется, покрыта синяками.

— Росс, но как же…

— Не надо, Шелби. Не надо ничего говорить. Я не сошел с ума. Все происходило наяву, а не во сне. В этом я уверен на все сто процентов. — Голос его зазвенел, глаза вновь заблестели от слез.

— Росс, но привидений не существует, — мягко возразила Шелби.

Он резко повернулся к ней:

— Откуда ты знаешь? Если ты не видишь каких-то вещей, это вовсе не означает, что их не существует! Возможно, у тебя слишком слабое зрение. Возможно, они ловко маскируются. Возможно, тебе просто не доводилось с ними сталкиваться.

Слушая его, Шелби внезапно поняла: совершенно не важно, существует или нет призрак, с которым общался Росс. Сейчас ее брату необходимо, чтобы ему верили. Чтобы она ему поверила.

И значит, она должна ему верить.

Росс потер глаза ладонями.

— Господи, наверное, я совсем свихнулся. Тебе, пожалуй, стоит отвезти меня в психушку.

— Ты не более сумасшедший, чем все остальные.

— А все остальные что, тоже видят призраков?

— Нет, влюбляются в тех, кого не существует в реальности. — Шелби провела рукой по волосам брата. — Влюбленность искажает зрение. Если любишь человека, видишь его вовсе не таким, каков он на самом деле.

— Она ушла, — всхлипнул Росс. — Она меня покинула.

Шелби наклонилась и поцеловала его в макушку.

— Ты непременно ее найдешь, — сказала она.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Дата: 21 сентября 1932 года

Время: 13:45

Допрашиваемое лицо: миссис Уилметта Сайзмор

Следователь: офицер Дьюли Вигс

Место проведения допроса: Управление полиции г. Комтусук

Вопрос: Когда вы в последний раз видели миссис Пайк?

Ответ: Неделю назад в клубе Итана Аллена. Мы обедали там с нашими мужьями и отцом Сисси, Гарри Бомонтом. Я знаю Сисси уже несколько лет. Она была превосходной женой. Сразу было видно, что она влюблена в профессора Пайка и с радостью ждет ребенка.

Вопрос: В тот вечер в ее поведении не было ничего необычного?

Ответ: Нет, насколько я помню… Хотя подождите. Был один неловкий момент, когда бедняжка Сисси опрокинула стакан с вином. Один из официантов, индеец джипси, подошел, чтобы навести порядок. Он вел себя слишком вольно и позволил себе прикоснуться к Сисси. Профессор Пайк пришел в ярость и чуть не разорвал его на части. (Пауза.) Имени официанта я, разумеется, не знаю. Но вы можете осведомиться о нем в клубе.

— Черт, — пробормотал Илай, услышав грохот.

Он выскочил из ванной, со щеками, белыми от крема для бритья, и сбежал вниз по лестнице. Ватсон прятался под кофейным столиком. Даже при беглом взгляде было ясно: в гостиную вломились грабители. Или, возможно, псина весом сто пятьдесят фунтов играла здесь в охотника. Телевизор свалился с подставки, диванные подушки лежали на полу, одно из кресел было перевернуто, окно разбито.

Илай наклонился к собаке:

— Ну-ка отдай мне свою добычу.

Он протянул руку, и Ватсон безропотно открыл пасть, из которой выпала мертвая мышь.

Илай выбросил ее в разбитое окно.

— Отличная работа, Ватсон. Если ты и дальше будешь добывать такую пропасть мяса, мы, пожалуй, начнем торговлю бургерами. — (Пес виновато прижал уши.) — Неужели ты хочешь сказать, что ни в чем не виноват и гостиную разворотила гнусная мышь? Нет-нет, ты слишком умен, чтобы говорить глупости. Ты предпочитаешь молчать.

Пес тихонько заскулил и ткнулся носом в ковер. Илай положил на место подушки и поднял телевизор, который, к счастью, не пострадал. С тяжким вздохом детектив подошел к окну и перевернул кресло, разбившее ножками стекло. Подоконник был усыпан осколками, но, так как окно разбили изнутри, большая их часть оказалась на клумбе среди азалий.

Внезапно Илай повернулся и бросился по лестнице наверх. Ватсон следовал за ним по пятам. Ворвавшись в спальню, Илай принялся рыться в папках, лежащих на ночном столике. Наконец он нашел пластиковый конверт с фотографиями места преступления. Хотя снимки были сделаны семьдесят лет назад, негатив 4 5 четко запечатлел все детали. Прищурившись, Илай принялся внимательно разглядывать фотографию спальни Сисси Пайк. На первом плане — кровать, за ней — разбитое окно. На подоконнике посверкивают осколки стекла. А на полу?

Илай потер челюсть и только тут вспомнил, что лицо его покрыто кремом для бритья.

— Когда я побреюсь, Ватсон, мы с тобой кое-куда съездим, — обернулся он к собаке.

Род ван Влит шагнул к Россу почти вплотную.

— Давайте говорить начистоту! — заявил он. — Вы действительно видели призрака?

Росс кивнул:

— А разве вы нанимали меня не для того, чтобы я познакомился со здешними привидениями?

— Нет! — всплеснув руками, рявкнул Род. — Я всего лишь хотел, чтобы вы исследовали этот участок. Честно говоря, я вовсе не ожидал, что вы действительно наткнетесь на призрака! — Он пересек крошечное помещение трейлера и опустился на стул. — И что, скажите на милость, мне теперь делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока эта нечисть изволит убраться восвояси?

— Здесь нет никакой нечисти. Никакой демонической силы. Это самый обыкновенный призрак.

— Великолепно! Спасибо за разъяснение. Представляете, что будет, когда рабочие узнают, что на участке завелся «самый обыкновенный призрак»?

— Скорее всего, рабочие ничего не узнают. Кёртис Уорбертон постоянно твердил, что призраки обычно занимаются собственными делами и не суются в чужие.

— А нельзя как-нибудь заставить привидение перебраться в другое место?

— По словам Кёртиса, это невозможно. Призраки очень упрямы. К тому же они, как правило, эмоционально связаны с тем или иным местом и чувствуют себя комфортно только там. Кёртис утверждал: нельзя навязать призраку свою волю, потому что…

— Хватит цитировать этого чертова Кёртиса! Что вы сами об этом думаете?

На несколько мгновений Росс погрузился в молчание.

— Я не представляю, ак поведет себя этот призрак, — произнес он наконец.

— Тогда позвольте мне сказать, что думаю обо всем этом я, — процедил Род ван Влит — Если суд поверит во всю эту призрачную чушь, компания «Редхук» потеряет разрешение на застройку участка. Это означает, что призраку лучше исчезнуть… а вам уехать отсюда подальше. Разумеется, за приличное вознаграждение.

Росс побледнел:

— Конечно, я могу уехать. Но прогнать отсюда привидение я не в состоянии.