Второй взгляд Пиколт Джоди

— О семьдесят пять! — заорала ведущая. — У нас есть бинго?

— Вы были уверены, что никаких подозрений на ваш счет не возникнет. Копам вы сказали, что, увидев жену повешенной, перерезали веревку и сняли тело. Никто не позволил себе усомниться в ваших словах. Но тело было снято за несколько часов до того, как вы позвонили в полицию.

На виске старика забилась голубая жилка.

— Я не желаю слушать ваши бредовые выдумки!

— Почему же выдумки? Потому что меня там не было? Потому что я тогда еще не родился? Тем не менее я опираюсь на факты, Спенсер. Вам известно, на что способна криминалистика? Вы знаете, как много может поведать мертвое тело? Поверьте, время своей смерти оно сообщает почти точно.

— Убирайтесь, — повторил Пайк и опустил морщинистые веки.

— Скажите, Спенсер, кого вы убили сначала? Свою жену или свою дочь?

— Сестра!

— Представляю, как вы взбесились, узнав, что ваша жена и дочь — тоже из этого гнусного племени.

Лицо Пайка стало белым как бумага.

— Какого еще племени?

— Джипси, какого же еще, — процедил Илай.

Пайк так дернулся, что едва не вывалился из своего кресла. Лицо его потемнело, водянистые глаза сверлили лицо Илая.

— Вы… вы… — свистел он.

— И двадцать? Есть у кого-нибудь этот номер?

Пайк судорожно вздохнул, попытался вцепиться в ручки кресла, но пальцы его разжались, и он, накренившись вперед, с грохотом рухнул на пол. Ведущая пронзительно заверещала и выбежала из комнаты. Двое дюжих санитаров бросились к упавшему. Илай наклонился над Пайком.

— Теперь вы понимаете, как себя чувствует тот, кто не в силах за себя постоять? — прошептал он.

Поднялась суматоха. Пайк орал на санитаров, пытавшихся его поднять, сыпал оскорблениями и до крови расцарапал руку медсестре. Старики, собравшиеся в комнате отдыха, пришли в величайшее возбуждение. Некоторые с ужасом смотрели на Пайка, другие плакали. Два особо рьяных игрока, не обращая ни на что внимания, продолжали выяснять, кто первым крикнул: «Бинго!» В этой кутерьме Илаю не составило труда выскользнуть из комнаты незамеченным. Насвистывая, он спустился в холл и вышел из дома престарелых через главный вход.

Мэйлин Уорбертон передвинула кристалл на десятую долю дюйма и выжидающе подняла взгляд к небу. Через несколько мгновений она негромко выругалась и повернулась к мужу:

— Кёртис, пока он здесь, ничего не получится. От него исходит негативная энергия, которая отпугивает призраков.

Род ван Влит, сидевший на складном стуле, взорвался:

— Вы тянете резину уже четыре часа, и все без толку! Уэйкман управлялся с призраками куда более ловко! Может, дело не во мне, а в вас?

— Ты сам видишь! Как можно работать в такой обстановке? — глядя на мужа, прошипела Мэйлин.

— Хватит препираться! — бросил Кёртис. Ослепительно улыбаясь, он подошел к жене, взял ее за руку и подвел к Роду. — Пока между нами не будет согласия, никакие призраки не появятся.

— Мне нужен только один призрак, — поправил его Род. — Точнее, мне нужно, чтобы вы от него избавились.

Он постепенно возвращался к прежним убеждениям. Все-таки, что ни говори, все охотники за призраками — чокнутые, а призраки, похоже, так же реальны, как, к примеру, Зубная фея. Казалось бы, в этом деле Уорбертонам не было равных, ведь Росс назвал Кёртиса своим наставником, а «Богемские ночи», бесспорно, были самым популярным телевизионным шоу, посвященным паранормальным явлениям. К тому же Кёртис попросил разрешения привезти оператора, чтобы снять для ТВ интервью с Родом. Кто же откажется от такого крутого пиара?

Но после бесконечных охов и вздохов, позирования перед камерой и идиотских ритуалов, во время которых жена Кёртиса, величавшая себя медиумом, раскладывала по участку какие-то камни, ни одно привидение так и не появилось. Ни тебе звона цепей, ни глухих стуков, ни даже слабых стонов в ночной тиши. Измеритель электромагнитного поля, установленный на лужайке за домом, — после того как все убрали подальше электронные часы, мобильные телефоны и прочие предметы, способные влиять на его показатели, — оставался неподвижным. Похоже, Кёртис Уорбертон собирался сообщить Роду, что в некоторых случаях духу требуется чертовски много времени, чтобы привыкнуть к исследователю.

— Знаете, иногда мы проводим в ожидании несколько ночей подряд, — словно прочитав мысли Рода, заявил Кёртис. — Призраку нужно привыкнуть к нашему присутствию.

Росс округлил глаза:

— Понятно. Но может, этот призрак решил убраться без всякой посторонней помощи, и тогда…

Он оторопел, не успев закончить фразу: его ослепила вспышка, возникшая из ниоткуда. Подскакивая в воздухе, огненный шар подлетел к Роду, коснулся его ботинка и разгорелся еще ярче.

— Йоханнес! — заорал Кёртис, озираясь в поисках оператора. — Куда ты запропастился, черт тебя подери?

Свет был таким ярким, что Род видел собственную тень, словно дело происходило в разгар дня, а не ночью. Лишившись от ужаса дара речи, он опустился на корточки и закрыл голову руками.

Тень при этом оставалась неподвижной.

— Господи боже мой, — одними губами прошептал Род. — Ни хрена себе…

Тень, оставаясь в пределах светового пятна, вскинула руки. В воздухе замелькали бледно-розовые светящиеся шары. По лужайке прокатилось дуновение свежего ветра, принесшего нежный аромат цветочных духов. Мгновение спустя все источники света погасли и лужайка вновь погрузилась в темноту.

— Кстати, я забыла спросить, ваш призрак — женщина? — раздался голос Мэйлин.

У Рода тряслись не только поджилки, но и внутренности.

— Женщина, — выдавил он. — Жена владельца этого дома. Ее здесь убили.

— Этот дом более не твой! — во весь голос провозгласил Кёртис. — Это время — не твое время.

Единственным ответом на его тираду стал шелест листьев в верхушках деревьев. Несколько секунд спустя с дерева упал толстый сук. Пролетев в нескольких дюймах от головы Кёртиса, он рухнул на рюкзак оператора. Раздался зловещий треск.

— Блин! — выдохнул Йоханнес.

Род ощутил, как в его руках что-то шевелится. Внезапно куртка, которую он держал, скользнула прочь, точно схваченная невидимой рукой. Мгновение спустя она уже лежала на траве посредине лужайки.

— Эй! — вскакивая, завопил Род. — Призрак утащил мою куртку!

— Полагаю, таким образом она хочет поведать нам о своих чувствах, — пояснил Кёртис. — Ей больно видеть, как вы хозяйничаете на ее земле, и она…

Род резко повернулся к нему.

— Это не ее земля! — процедил он. — Земля принадлежит нашей компании. Мы приобрели этот участок у законного владельца.

— Кёртис, температура падает! — воскликнула Мэйлин, помахав в воздухе цифровым термометром. — И посмотри на это.

Измеритель электромагнитного поля, стоявший на земле, мигал как бешеный. С неба спустилось облако густого белого тумана и зависло над лужайкой.

— Снимай, Йоханнес! — прошептал Кёртис и вновь заговорил в полный голос: — Ты не можешь остаться здесь. Ты должна вернуться в свой мир. Дай нам знак, что ты уходишь!

Туман рассеялся. Взглянув на землю, Род увидел, что она усеяна лепестками роз. Он наклонился, взял один из них, растер между пальцами и поднял глаза к небу.

Раздался громкий щелчок, и все трое вздрогнули.

— Простите, но у меня закончилась пленка, — сообщил оператор.

— Ничего страшного. Снимать больше нечего. Думаю, мы оба получили то, что хотели, — расплывшись в улыбке, произнес Кёртис.

Род растерянно огляделся по сторонам:

— Вы хотите сказать, что она… что призрак ушел?

— Вы же добивались именно этого, не так ли?

Род кивнул. Потом спросил:

— Но почему вы так уверены, что она больше не вернется?

— Теперь, когда она нашла путь в другой мир, ей нет никакой необходимости возвращаться сюда. Разумеется, если она не задолжала в местном магазине. — Кёртис усмехнулся собственной шутке и принялся собирать оборудование.

Мэйлин складывала свои кристаллы в шелковый мешочек.

Род вручил Кёртису конверт с заранее оговоренным гонораром. Они вместе вышли за ограду и направились к стоянке, где их ждали машины.

— Ну… и что теперь? — пробормотал Род. — Мы можем спокойно сносить эту развалюху и строить то, что решили?

— Это вы могли сделать и раньше, — заявил Кёртис. — Но теперь у вас не будет вечно недовольных соседей.

— Кёртис, как ты думаешь, здесь поблизости есть «Старбакс»? — спросила Мэйлин, усаживаясь на пассажирское сиденье. — Ужасно хочется кофе.

— Постараемся отыскать, — кивнул он и пожал Роду руку. — Могу я попросить вас о небольшой услуге? Когда увидите Росса Уэйкмана, расскажите ему о том, что произошло нынешней ночью.

Он сел за руль, махнул рукой и двинулся по Оттер-Крик-Пасс.

На узкой дороге машина Кёртиса с трудом разминулась с другой машиной, ехавшей навстречу. Род зажмурился, ослепленный светом фар. Автомобиль шерифа остановился в нескольких футах от него. Помощник шерифа вышел, не выключая мотора:

— Мистер ван Влит?

— Да, — с упавшим сердцем ответил Род. — Что, изгнание призрака теперь считается противозаконным деянием?

— Это для вас.

Род разорвал конверт со штемпелем окружного суда, пробежал глазами постановление и выругался сквозь зубы.

Теперь, когда он наконец избавился от этого паскудного привидения, суд признал необходимым приостановить застройку участка.

Спускаясь с дерева, Итан едва не свалился, но Росс успел его поймать.

— Осторожнее! — прошептал он. — Еще не хватало, чтобы ты себе что-нибудь сломал.

После того как Род ван Влит уехал, Росс выждал целый час — на всякий случай. Опустив Итана на землю, он потянулся, разминая затекшее тело.

— Я уже собрал все наши прибамбасы, — сообщил он, похлопав по своему рюкзаку. Несколько воздушных шаров, наполовину наполненных гелием, висело у него на поясе. — Здесь ничего нельзя оставлять.

Аромат духов, светящиеся шары, лепестки роз, туман — все это Росс видел, когда Лия появилась в первый раз. Но сейчас неотъемлемые спутники призрака были делом человеческих рук.

— Ты забрал проектор? Провода? Зеркала? — спросил Росс у племянника.

— Я забрал даже леску, — сияя от гордости, доложил Итан. — Слушай, ты видел, какая рожа была у этого чувака, когда его куртка взлетела в воздух?

— Я же просил тебя обойтись без лишних фокусов. Что, если бы он попытался схватить куртку и в ладонь ему впился крючок?

Росс осмотрелся по сторонам, проверяя, не забыли ли они что-нибудь. Сегодня вечером, ожидая прибытия Уорбертонов, они с Итаном потрудились на славу. В том, что они готовят шоу с участием призрака для человека, который сделал на подобных представлениях карьеру, несомненно, ощущалась легкая ирония судьбы. Тем не менее Росс не сомневался в удаче. Прежде всего, спектакль играл на руку Уорбертону, и следовательно, проявлять излишнюю недоверчивость было не в его интересах. То обстоятельство, что работать приходилось не в комнате, а под открытым небом, тоже облегчало задачу. Ночью на лужайке, окруженной деревьями, Россу не составило труда устроить эффектное шоу при помощи зеркал, воздушных шаров и фонарей.

— Ох, до чего я боялся расхохотаться! — сообщил Итан, все еще сиявший от возбуждения. Взглянув на Росса, собиравшего в наволочку лепестки, он добавил: — Если ты перепачкаешь наволочку, мама тебя убьет.

— Она убьет меня так или иначе, — вздохнул Росс. — Я без спроса взял ее духи и вылил полфлакона.

Он наклонился, поднимая с земли последний лепесток.

— С термометром вышло круче всего. Как это у тебя получилось устроить похолодание? — спросил Итан.

Росс поднял на плечо коробку из пенопласта, где лежал сухой лед, и направился к своей машине, спрятанной в зарослях.

— Я тут ни при чем, — признался он, на ходу обернувшись к племяннику. — Нам просто повезло.

Он тоже хотел бы знать, почему в воздухе пахнуло холодом как раз в тот момент, когда это произвело наибольший эффект на потрясенных зрителей маленького шоу. Наверняка метеорологи нашли бы этому объяснение. Возможно, Россу с Итаном подыграл внезапный порыв северного ветра или холодный атмосферный фронт. А вот показания измерителя электромагнитного поля — это совсем другая история. Росс был хорошо знаком с этим прибором, настолько чувствительным, что он реагировал на приближение грозы или на присутствие человека в другой комнате.

Влиять на показания прибора у них с Итаном и в мыслях не было… тем не менее электромагнитное поле изменилось. Никакого физического тела или атмосферного явления, способного вызвать такую реакцию, поблизости не наблюдалось. Конечно, не исключено, что прибор просто дал сбой.

Но может быть, дело тут вовсе не в сбое, подумал Росс, ощущая мгновенный прилив радости.

Илай, облаченный в парадную форму, стоял рядом со своим начальником и щурился от многочисленных вспышек фотокамер. Репортеры прибыли сюда, чтобы запечатлеть важное событие — шеф полиции Фолленсби передавал Эзу Томпсону постановление окружного суда, официально приостанавливающего застройку участка, до тех пор пока останки похороненных здесь абенаки не будут перенесены в другое место. Илай рассматривал лица людей в толпе — он знал их всю жизнь, но теперь видел в ином свете.

Уинкс, например, имел проблемы с алкоголем. Жена его преподавала в колледже английский язык и сбежала с одним из студентов. Но сегодня Уинкс сиял улыбкой, явно чувствуя себя триумфатором, а не неудачником. Старик Чарли Роуп ради такого события тоже выполз из дому, на плечах у него сидела внучка.

— Смотри внимательно, — повторял ей дед, — Ты должна запомнить это на всю жизнь.

Даже непроницаемый Эз Томпсон, негласный предводитель абенаки, сегодня выглядел явно растроганным. Они одержали победу, а такое случалось нечасто. Всякий раз, когда абенаки пытались приобрести землю или право на рыбную ловлю, им отказывали на том основании, что они не являются племенем, признанным на федеральном уровне, а значит, не имеют права голоса. Согласно критериям Бюро по делам индейцев, племенем могла быть признана лишь группа коренного населения с многовековой историей.

В истории абенаки зияла пропасть, которая разверзлась в 1930-х.

Илай всегда считал, что его соплеменники сами были виноваты в этом: в ту пору они были слишком плохо организованы и не стремились к объединению. Но теперь он понимал, что индейцы оказались жертвой собственной хитрости. Как объяснила вчера Шелби, в тридцатые годы абенаки, чтобы избежать преследований со стороны поборников евгеники, часто заключали браки с белыми, отказывались от своих индейских имен и от традиционных ремесел. Многие из них покинули Вермонт и смешались с другими племенами. Опасаясь утратить свои традиции и обычаи, они припрятали их до лучших времен. И теперь расхлебывали последствия.

Илай наблюдал, как абенаки сгрудились вокруг огромного барабана, который они притащили с собой. Их голоса, звучные, радостные, сливались в удивительную мелодию. Индейские песни никогда не следуют заданным курсом, они подобны рекам, выбирающим правильное русло. Илай вспомнил, как проводил летние вечера на берегу озера в кругу маминой родни и, лежа в палатке, слушал доносившуюся снаружи музыку, навевавшую сладкие сны.

Эти песни и есть их история. Как и все предания абенаки, они передаются из уст в уста — слова, записанные на бумаге, ничего не значат, пока не превратятся в легенду. Сегодняшний день тоже станет легендой, и когда-нибудь внучка Чарли Роупа поведает ее своим внукам… Любопытно, есть ли среди присутствующих те, кто помнит, что творилось в Комтусуке во времена Спенсера Пайка? Тот факт, что прошлое покрыто пеленой безмолвия, был исполнен зловещего смысла. Никто не рассказывал о тех печальных событиях детям и внукам. Люди хотели стереть их из памяти. Но помнить было необходимо, в этом Илай не сомневался.

— Это просто произвол, — произнес чей-то голос за его спиной.

Обернувшись, Илай увидел Рода ван Влита, стоящего в окружении репортеров. Тот кипел от ярости.

— Эта земля принадлежит нашей компании. Честно говоря, мне ровным счетом наплевать, что здесь было прежде. Наша компания приобрела ее на абсолютно законных основаниях, — заявил он, вытащил из папки договор, заключенный со Спенсером Пайком, и помахал им в воздухе.

— Вам наверняка вернут деньги, — сказал Илай, хотя вовсе не питал подобной уверенности.

Род ван Влит тем более не мог надеяться на это. В ответ на слова Илая он лишь злобно прищурился.

— Идите к черту! — бросил он, разорвал на мелкие части договор и начал протискиваться сквозь толпу.

Клочки бумаги, легкие, как перья, кружились в воздухе. Наблюдая, как они опускаются на землю, Илай заметил, что в грязи зеленеет какой-то росток. Крокус, судя по всему. Промерзшая насквозь земля, похоже, начала оттаивать. Кто знает, что еще скрывается в ней?

Илай сунул руки в карманы и подошел к группе поющих индейцев. Слова песни, казалось забытые давным-давно, сами собой слетали с его губ. За много миль отсюда жители Свантона и Моррисвиля, которые, сами того не сознавая, слушали песню, принесенную ветром, на мгновение перестали косить свои лужайки и протирать кухонные столы. Они почувствовали, что эта мелодия проникает в душу и что-то меняет в ней.

Конечно, все это были мелкие чудеса. Но в том, что каждый раз происходит чудо, жители Комтусука не сомневались. Не приклеивался скотч — и они многозначительно улыбались. Дыни, продававшиеся в магазине на автозаправке, источали столь сильный аромат, что он достигал ближайших домов, — и все понимали: это неспроста. Некоторые горожане находили в своих бумажниках четырехлистный клевер, лежащий между самыми крупными купюрами; другие слышали, как рысь надрывно вскрикивает в холмах, точно кого-то оплакивая. Были и такие, кому подушки казались по ночам подозрительно мягкими. В общем, все происшествия, которые можно было бы объяснить множеством причин, теперь считались проделками призрака.

Однажды утром Росс вышел на крыльцо и увидел нечто, заставившее его вздрогнуть от неожиданности. Конечно, это могла быть шутка соседских детей. Но Росс подозревал, что они тут ни при чем. Кто-то аккуратно разложил семнадцать крошечных камешков в форме сердца. Росс догадывался, чья это работа.

Нет, это была не его мама. Сидя на кровати, Итан наблюдал, как самозванка, похожая на маму только внешне, собирается на свидание. Напевая что-то себе под нос, она вдела в уши серьги с камешками, намазала ресницы дурацкой черной ваксой, которой прежде пользовалась чрезвычайно редко, и принялась брызгать духами в самые неожиданные места — под колени, на живот.

— Собираешься чпокнуться с ним? — осведомился Итан.

— Что-что?

— Не строй из себя дурочку. Уж если встречаться с парнем, так по-серьезному.

Шелби, сосредоточенная на том, чтобы надеть туфли на высоком каблуке, на мгновение оцепенела.

— Ты уверен, что я нуждаюсь в подобных советах? — наконец произнесла она.

— Хороший совет никому не повредит, — парировал Итан.

— Согласна, — кивнула Шелби. — Но, честно говоря, я пока не уверена, что последую твоей рекомендации.

— На твоем месте я бы сделал это, — заявил Итан, разглаживая складки на покрывале. — Но только в том случае, если он разрешит тебе пару раз пальнуть из пистолета.

Шелби отчаянно пыталась скрыть улыбку и придать своему лицу выражение величайшей серьезности.

— Я передам ему, что ты поставил именно такое условие.

Итан припомнил все, что ему было известно о поцелуях. Это занятие казалось ему не слишком приятным. Все равно как если бы девчонка плюнула в стакан, а потом предложила ему выпить.

— Но если тебе не хочется, можно обойтись и без этого, — милостиво разрешил он.

Шелби подошла к сыну, взялась за козырек его бейсболки и передвинула его на затылок.

— Давай вернемся к этому разговору, когда ты вырастешь.

— Я не собираюсь целоваться с девчонками. Даже когда вырасту, — отрезал Итан, наблюдая, как мама привередливо оглядывает свое отражение в зеркале.

Надо признать, выглядела она классно. Сияет, словно внутри у нее лампочка. Сразу видно, человек втрескался по уши.

— Преждевременное заявление, мой милый. Придет время, и ты почувствуешь, что больше всего на свете хочешь поцеловать какую-нибудь девочку.

— Ты думаешь, найдется девчонка, которая захочет целоваться со мной?

Шелби молча взглянула на сына, потом опустилась рядом с ним на кровать. Коснулась его лица так бережно, словно это была величайшая драгоценность, а не белая как мел пугающая маска.

— Захочет, и не одна, уверяю тебя, — прошептала она. — Хорошеньким девчонкам придется выстраиваться в очередь.

— Посмотрим, — буркнул Итан, отворачиваясь от нее.

Шелби знала, что он хочет сказать: «Посмотрим, доживу ли я до этого».

Она обняла сына за плечи, и по непонятным причинам он не стал выскальзывать из ее объятий, хотя еще год назад заявил, что терпеть не может всех этих телячьих нежностей. Ее глаза светились, предвкушая выход в мир, где не было Итана. Он знал: рано или поздно ей придется жить в этом мире. И потому нашел в себе силы отпустить ее.

Росс проснулся оттого, что кто-то поцеловал его. В темноте своей спальни он ощутил, как мягкие губы прижались к его губам и чье-то дыхание смешалось с его собственным. Он выпростал руки из-под одеяла, пытаясь задержать этот сладостный миг и не дать ему перетечь в следующий. Но, открыв глаза, увидел, что пальцы его сжимают пустоту.

Росс взглянул на будильник и включил лампу. Сон как рукой сняло. Росс сел в постели, огляделся по сторонам и убедился, что его догадка верна: в комнате нет никого, кроме него самого, дверь плотно закрыта. А его постель осыпана сотнями лепестков роз.

— Где ты?

Росс вскочил с кровати в одних трусах, схватил одеяло, тряхнул его и бросил на пол. Потом проделал то же самое с матрасом. Отодвинул кровать от стены и заглянул в образовавшуюся щель. Никого. Разочарованный, запыхавшийся, он опустился на ковер и закрыл лицо ладонями. Почему, почему ему так не везет? Почему у всех есть причина, чтобы жить, а у него нет?

Раздался стук в дверь.

— Росс? Ты спишь? Мне показалось, что-то упало.

Росс поднялся на ноги и отпер дверь. Шелби, разодетая в пух и прах, стояла в коридоре и пыталась заглянуть в комнату через его плечо.

— Я запнулся о ковер и упал, — сообщил Росс.

— Боже мой! Ушибся?

— Не смертельно, — заверил Росс и окинул сестру оценивающим взглядом. — Ты выглядишь сногсшибательно.

Шелби вспыхнула:

— Спасибо. Честно говоря, я собираюсь на свидание. Ты обещал присмотреть за Итаном.

— Да-да, я помню, — кивнул Росс, хотя не помнил ровным счетом ничего. — Дай мне минуту.

Закрыв дверь, он поднял с пола джинсы и натянул их. Он был обречен влюбиться в Лию, у них слишком много общего. Как и Росс, она отдала бы все, чтобы изменить обстоятельства своего существования… но не представляла, как это сделать.

Он по-прежнему ощущал на губах вкус поцелуя.

Подняв ворох белья, валявшийся на полу, он бросил его на кровать. Простыни все еще благоухали розами. Но лепестки исчезли, не оставив следа.

Иногда быть копом не так уж и плохо. Сегодня Илай убедился в этом в очередной раз. Ему хотелось, чтобы их с Шелби свидание прошло на высочайшем уровне, но в два часа ночи, когда рестораны уже закрыты, поужинать с девушкой — это целая проблема. К счастью, Илаю не составило труда эту проблему разрешить. Он отпер дверь итальянского бистро и широким жестом распахнул ее перед Шелби. Она вдохнула воздух, пропитанный запахом чеснока и душицы.

— Вы подрабатываете здесь поваром? — улыбнулась она.

— Нет. Я просто знаком с хорошими людьми.

Он провел Шелби к столику, который накрыли для них еще вечером. Бутылка красного вина, свеча в подсвечнике. На тарелке Шелби лежит роза.

Эдди Монтеро, хозяин бистро, обратился к Илаю за помощью около месяца назад. Он знал, что один из его служащих ворует из кассы, но никак не мог поймать его за руку. Найти воришку удалось при помощи нескольких скрытых камер. Впрочем, Илай не сомневался, что преступник остался безнаказанным. Вряд ли у Эдди хватило храбрости устроить нагоняй своей мамаше, которая иногда подменяла заболевших официанток. Мамочка, увы, имела склонность к клептомании. Тем не менее Эдди был доволен, что все выяснилось. Доволен до такой степени, что разрешил Илаю явиться в заведение в неурочный час, вручил ему ключи от входа и даже приготовил ужин, который ждал гостей в духовке. Великодушно, ничего не скажешь. Жаль только, красное мясо в меню ужина не входило.

— Вы же знаете, я не могла прийти раньше, — сказала Шелби, когда он отодвигал для нее стул.

— Это даже хорошо, — усмехнулся Илай. — По крайней мере, сейчас я буду единственным парнем, который на вас пялится.

Нынешняя Шелби Уэйкман, в облегающем черном платье и туфлях на высоком каблуке, не имела ничего общего ни с той серой мышкой, которой притворялась в библиотеке, ни с сумасшедшей матерью, которой становилась рядом с сыном. Волосы ее были собраны на затылке в изящный узел, и, наверное, от этого ее глаза казались ярче, а губы свежее. Илай и прежде ощущал, что между ними существует взаимное притяжение, но теперь он был покорен окончательно и бесповоротно.

Он принес из кухни салат и закуски, разлил по бокалам вино.

— Не знаю, что за вино для нас выбрал Эдди, — усмехнулся он. — Я вечно путаю рислинг и риуните.

— По-моему, у риуните другая пробка, — заметила Шелби. — Ее надо отвинчивать, а не вытаскивать, как здесь.

— Видите, улики всегда найдутся. — Илай коснулся бокалом бокала Шелби. Раздался нежный хрустальный звон. — Ну, за первое свидание!

Шелби покачала головой и поставила бокал на стол:

— Я не хочу за это пить.

— Почему? — спросил Илай, ощущая, как сердце его тревожно сжалось.

— Знаете, я поразмыслила и поняла, что не хочу никакого первого свидания. Первое свидание — это неизбежный кошмар. Разве нет?

Илай не сразу нашелся с ответом.

— И что же нам теперь делать? — растерянно пробормотал он.

— Предлагаю начать сразу со второго, — лучезарно улыбнулась Шелби.

— То есть вести себя так, словно наше первое свидание уже было? — уточнил Илай.

— Нет, вести себя так, словно мы уже знаем о жизни друг друга в общих чертах.

— Но мы этого не знаем…

— Ну, нам известно достаточно, ведь мы с вами пришли сюда вдвоем.

Илая внезапно озарила догадка:

— Слушайте, а что он отмочил? Его вырвало прямо вам на колени? Или он заявил, что ваши глаза напоминают ему о глазах прежней подружки?

— Это вы о ком?

— О том типе, который превратил ваше первое свидание в кошмар.

Шелби разгладила салфетку.

— На самом деле я никогда прежде не была на свиданиях. Сужу исключительно с чужих слов.

— В это трудно поверить, — покачал головой Илай.

— Нет, что вы, мне рассказывали об этом люди, которым можно доверять, и…

— Я не о том, — перебил Илай. — Мне трудно поверить, что вы никогда не были на свидании.

— Говоря «никогда», я имею в виду — после рождения Итана.

— А что стало с отцом Итана? — с деланым безразличием спросил Илай.

— Насколько мне известно, он живет в Сиэтле. Мы с ним практически не общаемся. — Шелби подцепила вилкой помидор, но тут же забыла о нем. — Мы развелись вскоре после рождения Итана. Растить ребенка, больного пигментной ксеродермой, оказалось для его отца непосильной задачей.

— Пигментная ксеродерма… — повторил Илай.

— Да, при этой болезни человек не должен бывать на солнце. Причина — генетическая патология. Чрезвычайно редкая.

Илай говорил с Итаном о его болезни — но разговор получился кратким. Он запомнил лишь слова мальчика о том, что с такой болезнью долго не живут.

— Но он… он может поправиться?

— Нет, — тихо ответила Шелби. — Не может.

Подбородок ее задрожал, она замолчала. Илай отложил вилку.

— Неужели медицина здесь бессильна?

— Все, что могут врачи, — заблаговременно предупредить, что нас ожидает. Так что я знаю, к чему готовиться… хотя подготовиться к этому невозможно. Большинству консультантов по генетическим вопросам и в голову не приходит сделать тест на пигментную ксеродерму. Мы с Томасом решили обратиться к такому специалисту, потому что у мужа в семье были случаи заболевания кистозным фиброзом.

— И он, этот специалист, ничего не выявил?

— Это была она. Женщина. Нет, я просто не попала на прием. Когда я приехала в клинику в назначенный день, выяснилось, что доктор сегодня не принимает. Конечно, я была недовольна — как и другие пациенты, которые приехали напрасно. Одна из них слышала, как медсестра в регистратуре, разговаривая по телефону, сказала кому-то, что доктор отправилась в другую клинику делать аборт. — Руки Шелби непроизвольно скользнули по животу. — По пути домой я много об этом думала. Неизвестная мне женщина сделала свой выбор и поступила так, как считала нужным. Я не знала, какие причины подтолкнули ее на это. Но была уверена: сама я ни за что не убью ребенка, который живет внутри меня. Даже если он болен кистозным фиброзом, пигментной ксеродермой или чем-нибудь еще. Результаты генетических анализов, какими бы они ни оказались, не заставят меня изменить решение… значит, нет никакого смысла записываться на прием еще раз.

У Илая и его жены, сбежавшей с другим, не было детей. Интересно, как бы он поступил, если бы она не только бросила его, а еще и забрала с собой ребенка? Наверное, невозможно примириться с тем, что у тебя отнимают родное дитя. Даже если просто увозят в другой город, не говоря уж об утрате навеки… Зияющую пустоту, образовавшуюся в душе, не удастся заполнить ничем, она не затянется, как лунка после удаления зуба, но останется источником постоянной боли.

— Итан, похоже, отличный парень, — пробормотал Илай.

— Да, только мы с ним никак не можем решить, кто кого должен слушаться, — улыбнулась Шелби. — Кстати, провожая меня на свидание, он дал мне совет. И Росс тоже.

— И что же это за советы?

— Росс посоветовал мне не доверять тому, кого профессия обязывает добиваться у людей признания в содеянных преступлениях.

— А Итан?