Второй взгляд Пиколт Джоди

— И все же, согласись, есть нечто, не поддающееся определению, и оно притягивает тебя именно к этому человеку, а не к другому. Нечто, подобное пробежавшему между вами электрическому разряду. Почему нам порой кажется, что мы всю жизнь знали человека, которого только что встретили?

— Это и называется любовью, — кивнула Мередит. — Любовь не поддается объяснениям. В отличие от судьбы.

Она подумала о призраке Лии, материализовавшемся на поляне.

— В жизни происходит много необъяснимого. Инстинкт самосохранения — самый сильный инстинкт всех живых существ, однако бывает, что один человек закрывает другого от пули своим телом. Иногда девчонка, мечтая о любви, записывает в своем тайном дневнике признание, которое должен сделать ей возлюбленный. И годы спустя, встретившись с ней, он — о чудо! — произносит именно эти слова.

— Ты веришь, что подобное случается в реальности?

— Не очень, — призналась Мередит. — Но все же надеюсь, что это возможно. В чем я действительно не сомневаюсь, так это в том, что человек находит свою любовь, потому что искал ее. А не потому, что встреча с любимым была предназначена ему судьбой.

— Надо же, Мередит! По-моему, ты тайный романтик! — засмеялась Шелби.

Снизу донесся звон дверного колокольчика. Шелби вскочила. Она взяла в каждую руку по туфле из разных пар и спросила:

— Какие лучше надеть, с каблуками или без?

— С точки зрения судьбы это не имеет ни малейшего значения, — изрекла Мередит.

Шелби, усмехнувшись, сунула ноги в туфли на высоком каблуке. Бросив придирчивый взгляд в зеркало, она побежала вниз по лестнице — открывать дверь. Мередит тоже спустилась.

Илай стоял на пороге, в руках у него была роза с раздвоенным стеблем, на котором красовалось два цветка — большой и маленький. Точно мать и дитя. Ради особого случая Илай надел темно-серый костюм и ослепительно-белую рубашку с малиновым галстуком.

— Ох, какой ты элегантный! — простонала Шелби.

— А ты… ты… сегодня ты выглядишь так, что… — Илай запнулся. — Просто слов не нахожу. Все слова, которые я приготовил, вылетели из головы, стоило увидеть тебя.

— Это все дофамин виноват, — сообщила Шелби.

— И все же как она выглядит? — уточнила Мередит. — Ослепительно? Умопомрачительно? Сногсшибательно?

— Нет, — сказал Илай. — Она выглядит моей.

Эз сделал еще глоток виски из бутылки, которую захватил с собой Росс. Они сидели рядом на складных стульях, принесенных из подсобки, и смотрели на звездопад.

— Мы оба знаем, что я должен сделать, — произнес Эз. — Я должен сказать тебе, чтобы ты уходил отсюда.

— Так скажите.

— Уходи.

— Вы же знаете, я не уйду, — хмыкнул Росс.

— Здесь полно динамита, — сообщил Эз. — По всему карьеру будут производиться взрывы. На рассвете компьютер запустит взрывное устройство. — Он искоса взглянул на Росса. — Надеюсь, ты не собираешься делать глупости?

— Глупости… — повторил Росс, словно пробуя это слово на вкус. — Глупости. Смотря что считать глупостями. Как по-вашему, тосковать по двум умершим женщинам — это глупо или нет?

— Дай-ка виски, — попросил Эз вместо ответа.

Росс передал ему бутылку, и старый индеец, размахнувшись, швырнул ее на дно карьера.

— Какого черта вы это сделали?! — возмутился Росс.

— Я сделал это ради твоей же пользы. — Эз медленно поднялся и сложил свой стул. — Сделай мне одолжение, покарауль здесь несколько минут, хорошо?

— А вы куда собрались?

— Покурить.

Старик зашагал вдоль ограды карьера.

— Вы же не курите! — крикнул ему вслед Росс, но Эз то ли не расслышал, то ли не счел нужным отвечать.

Росс встал и взглянул вниз, на осколки, в которые превратилась бутылка «Бушмилса». В лунном свете они поблескивали, как слюда.

— Черт, — пробормотал Росс и пнул камень.

Тот с грохотом полетел вниз, и Росс с удовольствием сбросил с обрыва еще один обломок. Оглядевшись по сторонам, он убедился, что Эза поблизости нет, и закурил сигарету. Окурок был тоже выброшен в карьер, он упал в шести дюймах от динамитной шашки и мирно догорел.

Росс устал вновь и вновь переживать события своей столь бедной радостями жизни. Как и Лия, он ощущал себя пленником собственного прошлого. Ему казалось, что он умер, потеряв Эйми. А когда он встретил женщину, ради которой стоило продолжать жить, выяснилось, что она оставила этот мир семьдесят лет назад.

А что, если бы его сигарета приземлилась на динамит? Раздался бы взрыв такой силы, что Росса подняло бы в воздух. А потом он полетел бы в карьер, на острые камни. Представив, как тело его охватывает пламя, как огненные языки пожирают одежду, добираясь до кожи, Росс невольно содрогнулся. Почему это случилось со мной, спрашивал он себя. Любить двух мертвых женщин — это уже слишком. Что обрекло его на подобную участь? Был ли он звеном некоей сверхъестественной цепи? Пешкой на шахматной доске Вселенной? Громоотводом для заблудших душ? А может, это заслуженное наказание? После смерти Эйми люди считали его чуть ли не героем, и только сам Росс знал, до какой степени он недостоин этого звания.

В детстве Росс обожал комиксы, восхищался силой, находчивостью и удачливостью их героев. Перескакивая с одной панели на другую, как при игре в классики, они в итоге всегда оказывались победителями. Сам он не был ни Суперменом, ни Капитаном Марвелом, хотя и сказал Мередит, что неуязвим. К числу везунчиков он тоже никоим образом не относился. Другие выигрывали по лотерейным билетам, находили деньги на улице и, встретив девушку своей мечты, жили с нею долго и счастливо. Все это было не для Росса. Он сам не мог понять, в чем причина. То ли ему тотально не везет, то ли он не способен сделать правильный выбор. Так или иначе, в его жизни не осталось ничего, ради чего эту жизнь стоило продолжать.

Росс взобрался на ограждение. Встал, широко расставив ноги и подбоченившись, мессия и жертва одновременно. В груди у него так кололо, словно он глотал толченое стекло. Росс сделал шажок в сторону, и ему показалось, что под ногами у него острые гвозди. Стоит только прыгнуть — и можно будет начать все сначала, подумал он.

Росс пошатнулся, с трудом удержал равновесие и усмехнулся собственной осторожности. Пожалуй, он похож на стул, балансирующий на носу циркового клоуна. Слишком тяжелый предмет не может долго преодолевать закон земного притяжения.

Он качнулся вперед. Ветер сорвал с него бейсболку с надписью «Призрак ночи», она полетела вниз и приземлилась на динамитную шашку.

Клоун может уронить стул, но непременно подхватит его, прежде чем тот рухнет на пол. Сделав над собой усилие, Росс аккуратно повернулся и соскочил на землю. В конце концов, совершить финальный прыжок он всегда успеет. Захватив с собой оставшийся исправным реквизит — собственное тело, — он побрел к своей машине.

Род ван Влит оплатил свой последний счет в единственном баре Комтусука. Он знал: этот бар — единственное место в городе, где о его отъезде будут жалеть, несмотря на то что Род представлял строительную компанию, планы которой причинили горожанам столько беспокойства. Впрочем, к компании «Редхук» Род более не имел отношения. Ньютон Редхук лично позвонил ему и сообщил, что он уволен. В понедельник Род должен был вернуть служебную машину и сотовый телефон в офис компании, расположенный в Массачусетсе. «Лучше бы я послал в Вермонт дрессированную обезьяну, — процедил Редхук в трубку. — Она повела бы себя более разумно и осмотрительно, чем вы».

Ирония судьбы заключалась в том, что бармен был из числа тех индейцев, что в течение трех недель били в барабан у строительной площадки. Великодушный победитель три раза наливал Роду виски за счет заведения и лишь в четвертый раз позволил ему расплатиться. Теперь Род приканчивал восьмую порцию. Пальцы у него стали такими непослушными, что с трудом удерживали стакан, удручающе скользкий и невероятно маленький. Рассмотреть этот чертов стакан можно было только при помощи лупы, но лупы у бармена, как назло, не оказалось.

— Плесни мне еще, — распорядился Род.

— Не могу, мистер ван Влит, — покачал головой бармен. — Вам на сегодня хватит. Иначе придется вызвать вам такси.

— Я сам себе такси, — буркнул Род.

Бармен обменялся взглядами с женщиной, сидевшей рядом с ван Влитом. У нее были длинные черные волосы и мощные плечи. При ближайшем рассмотрении она оказалась мужчиной. Род одним глотком осушил стакан.

— Ладно, раз здесь мне больше не наливают, сгоняю в Берлингтон, — заявил он. — Повеселюсь там как следует.

— План неплохой, — кивнул бармен. — Но если вы по дороге врежетесь в столб, это здорово омрачит веселье.

Род сунул руку в карман, выудил ключи от машины и покрутил их в руках.

— Ничего, как-нибудь доеду, — пробормотал он и нетвердой походкой направился к дверям.

Полицейские огни, скользя по ветровому стеклу джипа, бросали голубоватые отсветы на лицо Шелби. Хотя в машине было тепло, Шелби пробирала дрожь, и она плотнее закуталась в наброшенную на плечи куртку Илая. Илай предусмотрительно припарковался поодаль, так что она не видела ни разбитой машины, ни тела, лежащего на обочине. Сколько Шелби ни вертела головой, выглядывая из окна, ей ничего не удавалось увидеть.

«Прости, но мне нужно ехать туда», — сказал Илай, когда по дороге в ресторан по радиосвязи сообщили о случившейся катастрофе.

Шелби прекрасно понимала, что ему следует быть на месте аварии. Ей тоже надо быть там. Дрожащей рукой она открыла дверцу и, стуча высокими каблуками по тротуару, направилась к месту катастрофы. Стоило ей выйти из машины, на нее обрушилась какофония: вой сирен, крики полицейских, щелканье фотоаппаратов. Она подошла ближе, туда, где бегали и суетились все эти люди. В том, что она сейчас увидит лежащего на земле Росса, Шелби почти не сомневалась.

Она не присутствовала при катастрофе, унесшей жизнь Эйми. Но знала, что машина Росса тогда перевернулась и вспыхнула — в точности как сейчас. Ее брат чудом остался жив и все пытался помочь тем, кто пострадал сильнее его, до тех пор пока врачи «скорой помощи» не уложили его на носилки, пристегнув к ним ремнями. После этого ему оставалось лишь плакать бессильными слезами.

Когда зазвонил телефон, Шелби кормила Итана грудью. Она не хотела брать трубку и включила автоответчик — одновременно держать телефон и сонного младенца было слишком трудно. Но, едва услышав незнакомый голос в автоответчике, она опустила ребенка на колени и схватила трубку. Сейчас Шелби не могла вспомнить, мужской или женский голос сообщил ей об аварии. Лишь несколько слов сохранилось у нее в памяти, впечатавшись намертво, как в цемент. «Росс», «катастрофа», «серьезные ранения», «пассажирка», «погибла».

Время остановилось. Итан сполз у нее с коленей, но Шелби не обратила на это внимания. Она пыталась представить Росса израненным, истекающим кровью. Однако перед глазами у нее стоял худенький пятиклассник, который, гневно сверкая глазами, клялся проучить как следует здоровенного верзилу-футболиста — одноклассника Шелби, разбившего ей сердце.

Она бесцеремонно оттолкнула двоих полицейских, закрывавших от нее человека, лежавшего на земле. Лицо его было покрыто кровоподтеками, тем не менее Шелби сразу его узнала. Бизнесмен, представитель компании, которая намеревалась строить на участке Пайка торговый центр.

Чья-то рука схватила Шелби за локоть и оттащила в сторону. Илай смотрел на нее с легким укором:

— Что ты здесь делаешь?

— Я… я должна была увидеть сама…

— Этого лучше никому не видеть. Род ван Влит разбил свою машину вдребезги. Похоже, он был пьян в стельку.

— Но он… он выживет?

— Врачи говорят, что да. Хотя травмы он получил серьезные, и переломы, и ожоги. — Илай, не выпуская локтя Шелби, двинулся к машине. Открыв дверцу, он распорядился: — Подожди меня здесь.

— Почему я должна сидеть в машине? Я не Ватсон.

Взгляд его смягчился.

— В этом-то и проблема. Ватсон привык к подобным вещам. А ты нет.

Илай поспешил назад, туда, где ему следовало быть, но, когда Шелби окликнула его по имени, остановился и взглянул на нее.

— Росс едва не погиб в автокатастрофе, — чуть слышно произнесла Шелби.

Она сама не могла объяснить, почему она почувствовала потребность сообщить об этом Илаю именно сейчас.

— Едва — это не считается, — произнес Илай, бросив взгляд на изуродованную дымящуюся машину.

Итан ловко похитил из дядиной спальни крутой прибор, измеряющий электромагнитное поле. Немного подумал, что надеть, и выбрал футболку с коротким рукавом, которую ему разрешалось носить исключительно дома. Тихий стук в дверь сообщил, что Люси уже готова к побегу. Она робко проскользнула в комнату. Глазищи у нее были такие большие и испуганные, что Итан прыснул со смеху:

— Мы еще не вышли из дому, а ты уже дрожишь как осиновый лист!

— Скажи честно, с нами может случиться что-нибудь ужасное? — выдохнула Люси.

Итан уже понял, что самое ужасное для Люси — увидеть призрака. Хотя он тысячу раз объяснял ей, что бояться привидений глупо. Они не могут причинить человеку никакого вреда. По крайней мере, так утверждал дядя Росс. А что самое ужасное для него, Итана? Ох, это худшее, что с ним может случиться, и хуже некуда. Он сказал Люси, что заболеет, если выйдет на открытое солнце. Но не стал объяснять, что болезнь, которая ему угрожает, — рак, и это смертельно. Если бы он сказал правду, она наверняка отказалась бы от побега. Но Итан все хорошо обдумал. Если ему суждено рано умереть, он хочет уйти на своих условиях. Ему совершенно не улыбается перспектива застрять в педиатрическом отделении, где на оконных стеклах нарисованы идиотские фиолетовые динозавры. Как будто дети в палате, глядя на яркие картинки, могут забыть, что их ждет в ближайшем будущем.

И все же если очень сильно надеяться, то, возможно, совершится чудо и его судьба изменится! Ведь со вчерашнего дня они с Люси связаны кровавой клятвой, и теперь она должна стать чуточку храбрее, а он — чуточку здоровее.

— Ничего ужасного с нами не случится, — заверил Итан, засовывая в рюкзак прибор. Подойдя к окну, он распахнул его настежь. — Отсюда перелезем на козырек над крыльцом и спрыгнем. Там невысоко.

— А мы не разобьемся?

— Нет. И вообще, что ты предлагаешь — спуститься в гостиную и сказать твоей маме, что мы идем гулять? — Итан поставил ногу на подоконник. — Я первый.

— Подожди, — взмолилась Люси.

Итан повернулся к ней:

— Люси! Мы же все обсудили, разве нет? Ты труслива, как цыпленок, я родился с какой-то паршивой хворью. Что ж нам, даже не попытаться хоть что-то изменить? Только лузеры сдаются без борьбы.

— Но если… если мы и должны быть именно такими… какие мы есть?

— Ерунда! — отрезал Итан. — Что значит «должны быть такими, какие есть»? Я уверен, Бог частенько отправляется выпить чашечку кофе и раздачей всех этих генов ведает какой-нибудь Его заместитель, тупица и пофигист. — Он вперил в Люси сердитый взгляд. — Если мы ничего не можем изменить в этой жизни, зачем тогда вообще жить?

Люси покорно кивнула:

— Скажи хотя бы, куда мы пойдем?

— В Комтусуке есть только одно место, где можно встретить призрака и увидеть, как восходит солнце, — сообщил Итан. — Доверься мне, и я отведу тебя туда.

Он протянул свою молочно-белую руку. Люси, поколебавшись мгновение, вложила в нее свою ладошку. Скрепив договор рукопожатием, дети друг за другом полезли в темный проем окна. Никому из них не хотелось упускать возможность стать другим человеком.

Сидя на берегу озера Шамплейн, Эз Томпсон вспоминал тот день, когда его дочь Лия приехала в лагерь джипси вместе с какой-то не в меру любопытной дамочкой, социальным работником. Тогда он научил Лию произносить несколько слов на языке абенаки. Сказать, что он ее отец, Эз в тот день не решился. Он лишь наблюдал, как она глотает слова его родного языка и они пускают корни у нее внутри, окружая пышными зарослями дитя, которое она носила.

Слова, хотя они невидимы и неосязаемы, обладают великой силой. Они могут быть неприступны, как стены замка, и остры, как отточенное лезвие. Они могут уничтожить, сбить с ног, нанести рану. Но, в отличие от дел, слова не способны оказать человеку реальную помощь. Никого и никогда не защищали пустые посулы; лишь выполнив свои обещания, мы можем кого-либо спасти.

Эз не сомневался: события, произошедшие недавно, — следствие того, что было написано и сказано в далеком прошлом. Он бросил взгляд на коробку с документами и родословными таблицами, стоявшую на берегу рядом с ним. Проникнуть в архив городского управления оказалось делом несложным. В Вермонте никто не держит окна подвальных этажей запертыми. Оказавшись в подвале, Эз забрал все документы, возвращенные в архив сестрой Росса Уэйкмана. Все, что осталось от проекта, который должен был избавить человечество от дурной наследственности. Проекта, жертвами которого стали многие люди.

Эз знал, что единственный способ лишить слова силы — уничтожить их. Конечно, если слово уже вошло в мир, его невозможно поймать. Но ему можно помешать размножаться, распространяться по миру, привлекая новых слушателей и отравляя новые души. Эз вытащил из кармана скотч, купленный в магазине на автозаправке, и прикрепил конец к своей рубашке, прямо под мышкой. Взяв одну из бумаг, он положил ее себе на грудь и примотал к телу клейкой лентой.

Ему пришлось немало повозиться, прежде чем он прикрепил к своему худому телу все документы, извлеченные из коробки. Эзу вновь вспоминалась дочь. Он представил себе ее глаза, которые загорались радостью, стоило ей встретить его взгляд. Ее руки, гладившие живот, где ждала своего часа крохотная девочка, его внучка. Здесь, в лагере джипси, Лия казалась орхидеей, цветущей среди маргариток. Но орхидея, которую пересадили в другую почву, способна прижиться и расти дальше. Нужно только проявить к ней побольше внимания и заботы.

Он мысленно устремился в давнее прошлое, в тот день, когда он впервые встретил свою прекрасную Лили. Он в первый раз вышел на работу в поле, принадлежавшее ее отцу. А по пути домой увидел ее на крыльце дома — светловолосая, белокожая, она что-то негромко пела и танцевала. Пальцы ее лежали на плечах воображаемого партнера, она вальсировала, представляя, что ее ведет надежная мужская рука. Лили даже не взглянула в его сторону, а у Эза перехватило дыхание. Этой девушке нужен мужчина, подумал он. С этого момента все и началось.

Интересно, успела ли Мередит поговорить с Уинксом о судьбе земельного участка. Честно говоря, Эз отнюдь не был уверен, что она когда-нибудь вернется в Комтусук, как обещала. Он знал свою правнучку не настолько хорошо, чтобы читать в ее душе, как в открытой книге. Иногда перед сном он представлял себе ее лицо, и оно сливалось с лицом Лии. Конечно, они очень похожи, но дело не только в этом… О, как жаль, что Лия не может увидеть свою внучку! Наверняка она гордилась бы ею.

Прикрепив клейкой лентой последний лист, Эз вошел в воду. Даже в августе она была такой холодной, что у него свело лодыжки. Он сделал несколько шагов, ощущая, как бумага пропитывается влагой. Становится все тяжелее, увлекая его на илистое дно.

Эз вдохнул воздух полной грудью. В следующее мгновение голова его скрылась под водой. Он двигался по дну озера, задевая ногами камни, раковины и затонувшие сокровища. Когда последний пузырек воздуха вырвался из его легких, он растянулся на дне, подобно старому кораблю, затонувшему под грузом истории.

— Мне очень жаль, что так получилось, — в сотый раз сказал Илай, открывая дверь своего дома и отмахиваясь от бурных приветствий одуревшего от одиночества Ватсона.

— Ты ни в чем не виноват, — успокаивала его Шелби.

После того как Илай смог наконец покинуть место происшествия, выяснилось, что ехать в ресторан уже поздно. В два часа ночи им не удалось бы найти даже открытый «Макдоналдс». Илай бросил ключи на кухонную столешницу и скользнул тоскливым взглядом по трем подгнившим бананам, лежащим на тарелке.

— Удачное получилось свидание, ничего не скажешь, — пробормотал он, обозревая содержимое холодильника. — У меня, похоже, есть только хлеб и горчица, — сокрушенно сообщил он. — Так что приготовить что-нибудь не получится.

Внезапно руки Шелби легли ему на плечи.

— Илай, я вовсе не голодна, — прошептала она.

— Правда?

Она ослабила узел его галстука. Сбросила туфли на каблуке. Босоногая, она показалась Илаю неожиданно маленькой и хрупкой, как снежинка, что может растаять в мгновение ока.

— Правда, — кивнула Шелби. — Но мне немного жарко.

Неужели сейчас все произойдет, подумал Илай. То, на что он не смел надеяться.

Шелби повернулась к нему спиной и подняла вверх волосы:

— Будь добр, расстегни молнию.

Илай медленно потянул металлический язычок вниз. Нервы едва не звенели от напряжения. Никогда и ни у кого он не видел такой белой, такой чистой кожи. Еще несколько зубчиков разошлись, и его взору открылась застежка черного бра.

Илай отступил на шаг, чувствуя, что больше он не вынесет…

— Ты… ты хочешь переодеться? — пробормотал он.

— Ох, я, кажется, забыла захватить с собой пижаму, — вздохнула Шелби. — Ладно, так обойдусь.

Она завела руки за спину, расстегнула молнию до конца, и платье упало к ее ногам. Она перешагнула через него и предстала перед Илаем — чудное видение из плоти, крови и кружев. Улыбнулась и направилась к лестнице. Ватсон увязался следом.

Стряхнув оцепенение, Илай приступил к решительным действиям. Отключил пейджер, мобильник, трубку домашнего телефона. Поступать так категорически запрещено должностной инструкцией, но он никому не позволит беспокоить его этой ночью. Пусть мир катится в тартарары, наплевать. В спальне его ждет Шелби.

Мередит просмотрела все каталоги, которые Шелби получила за последний месяц, и, отложив последний, поняла: происходит нечто странное. Странность заключалась в том, что никто не отвлек ее от этого занятия. Ей всегда казалось, что в голову ее дочери вмонтирован специальный радар, благодаря которому Люси безошибочно знала, когда мама уселась на диване с книгой. Считая подобное времяпрепровождение непозволительной роскошью, Люси мчалась к матери, чтобы осыпать ее градом чрезвычайно важных вопросов. Например, почему у людей красные губы. Или почему Мередит до сих пор не завела собаку. Но сегодня Люси не видно и не слышно. Так же, как и Итана. Двое детей, которым нет еще десяти лет, не побеспокоившие взрослого в течение нескольких часов, — явление из разряда невероятных.

Отложив каталог интерьеров «Поттери Барн», Мередит поднялась по лестнице. Окликнула Люси, потом Итана. Ответа не последовало. Наверное, оба так поглощены какой-нибудь компьютерной игрой, что позабыли обо всем на свете. Мередит постучала в дверь Итана. Тишина. Попробовала повернуть ручку. Заперто.

— Итан! — крикнула она. — Что вы там делаете и зачем вы заперлись?

Молчание. Мередит ощутила, как в душе ее поднимается волна тревоги. Метнувшись в свою комнату, она нашла в шкафу проволочную вешалку, слегка разогнула крючок и с помощью этого нехитрого устройства открыла замок. Распахнув дверь, она обшарила комнату глазами. Все на своих местах. За исключением детей.

Окно открыто настежь.

Она бросилась вниз — искать листок с телефонными номерами. Всего несколько часов назад она сказала Шелби, что оставлять ей эти номера — излишняя предосторожность.

Росс вошел в кухню и увидел, как Мередит, заливаясь слезами, бросила телефонную трубку.

— Ресторан уже закрыт! — всхлипнула она. — Мобильник Илая не отвечает, пейджер тоже. Его домашнего номера нет в телефонном справочнике, а в полиции мне отказались этот номер сообщить, потому что…

Росс понял, что нынешним вечером он вряд ли сможет без помех предаться меланхолии.

— Что случилось?

— Дети! — простонала Мередит. — Они исчезли!

— Давно?

— Не знаю. Несколько минут назад я поднялась в комнату Итана и выяснила, что их нет.

— И вы не можете дозвониться Шелби и Илаю?

Мередит помотала головой.

— Может, это и к лучшему. Ни к чему беспокоить Шелби. Не волнуйтесь, я их найду, — пообещал Росс.

— Но как? Вы же не знаете, где их искать?

— Знаю. Оставайтесь здесь, вдруг Шелби позвонит. Или вернется домой.

Мередит покорно кивнула. Но когда Росс вышел из дому и направился к своей машине, он увидел, что она бежит за ним вслед.

Кто бы мог подумать, что у черного столько оттенков? Даже под безлунным небом вовсе не так темно, как под одеялом, когда укрываешься с головой. Огромная чаша карьера, круг пустоты, зияющий у самых ног Люси, намного темнее, чем ночной воздух. Один неверный шаг — и можно сорваться в эту бездонную пропасть. Итан, футболка которого только что белела впереди, внезапно растаял в сумраке.

Воздух стал тяжелым и плотным, он комом застревал у Люси в горле. Ей отчаянно хотелось завизжать. Но что о ней подумает Итан? Скажет: если она так боится обычной темноты, к призракам ей лучше и не приближаться.

Неожиданно голова Итана вынырнула из мрака прямо перед ее кедами.

— Тебе что, требуется особое приглашение?

Глянув вниз, Люси поняла, что он стоит на железной лестнице, ведущей на дно карьера.

Итан сказал, что в этом карьере водится привидение. Давным-давно какой-то псих убил инспектора горного надзора, и с тех пор его дух бродит здесь. Если они с Люси придут сюда ночью, инспектор непременно им встретится, Итан не сомневался в этом. И еще он добавил, что они должны быть очень осторожными, иначе их поймают охранники. Но никого, кроме них двоих, в карьере, похоже, не было. Наверное, им выпала редкая удача. Все сложилось так, чтобы они смогли осуществить свой план. Люси поняла, что деваться некуда, и начала спускаться. Вокруг теснились гранитные валуны, в сумраке казавшиеся особенно громадными. Кеды скользили по железным ступенькам; оказавшись внизу, она споткнулась о кучу мелкой гальки и чуть не упала.

— Люси, ты там как, не описалась со страху? — окликнул Итан.

Наверное, он обернулся, но было так темно, что она этого не видела.

А ведь Итан проводит в темноте всю свою жизнь, подумала Люси. При ярком солнечном свете он спит.

Они протискивались сквозь расщелины, такие узкие, что у нее перехватывало дыхание, перелезали через обломки скал, проползали под нависающими глыбами, карабкались на каменные платформы. С трудом балансировали на острых камнях, похожих на зубы гигантского хищника. Время от времени маленькие путники нарушали зыбкое равновесие, царившее в карьере, и увесистый обломок гранита с грохотом срывался со своего места. Всякий раз после этого из темноты долетал голос Итана:

— Ты жива?

Люси бормотала в ответ что-то нечленораздельное, и они продолжали путь.

Руки и ноги Люси покрывали бесчисленные царапины, один порез был таким глубоким, что она боялась на него смотреть. Наткнувшись на спину Итана, девочка догадалась, что они достигли противоположной стороны карьера.

— Нам нужно забраться туда, — сказал Итан, указывая на широкий гранитный выступ, на котором две плиты, соединившись под углом, образовали нечто вроде навеса.

Люси лишь покорно кивнула.

Итан полез первым. Оказавшись на каменном карнизе, он протянул руку Люси, пытаясь затащить ее наверх. Но потные, скользкие детские пальцы разжались сами собой, и она с пронзительным визгом упала на мелкую гальку.

— Бли-ин! Ну ты даешь! — Голос Итана дрожал от испуга. — Ты ничего себе не сломала?

Люси отчаянно хотелось разреветься, но она заставила себя встать.

— Вроде все цело, — пробормотала она и, сглотнув слезы, вновь принялась карабкаться.

На этот раз она была осторожнее. Прежде чем поставить на камень ногу, проверяла, не шатается ли он, и лишь потом продвигалась выше. Оказавшись на выступе, она в изнеможении растянулась на спине и закрыла глаза. Итан меж тем устанавливал оборудование для охоты на призраков. Отдышавшись, Люси села, включила фонарь и направила его луч в темное пространство, которое они только что преодолели.

При виде огромного каменного лабиринта глаза у нее расширились. Лестница, по которой они спустились, была ужасающе далеко. То, что они сумели пройти такое расстояние, казалось невероятным.

Пожалуй, она уже сейчас намного смелее, чем была, решила Люси.

— Что мы теперь будем делать? — спросила она.

— Ничего. Нам нужно просто ждать.

Они сели, соприкасаясь плечами, дрожа от холода и от предчувствия опасности.

— Знаешь, что такое звезды? — помолчав несколько минут, спросил Итан, и Люси отрицательно покачала головой. — Это взрыв, который произошел сотню лет назад… или даже тысячу. А отсветы этого взрыва долетели до нас только теперь.

— Почему?

— Потому что свету пришлось преодолеть громадное расстояние. Учти, свет движется с огромной скоростью… куда быстрее, чем самолет.

Наверное, нечто подобное происходит и с призраками, решила Люси. Должно быть, печаль передвигается с огромной скоростью. Куда быстрее, чем реальная жизнь. И поэтому печаль, которую кто-то испытывал при жизни, долетает в этот мир много лет спустя после его смерти, словно догоняя реальность. Она подняла голову, пытаясь разглядеть хотя бы одну звезду, но небо было плотно затянуто тучами. Странно все-таки, что звезды — это отсвет взрыва, подумала девочка. Взрыв — это грохот и ужас. А звезды прекрасны и безмятежны.

Видимо, издали все выглядит намного красивее.

Прежде чем загадочный прибор, который Итан держал в руке, начал пикать, Люси почувствовала: сейчас что-то произойдет. Воздух налился тяжестью, которую она ощущала всеми порами кожи, в ушах у нее раздавалось гулкое эхо. Волоски на тыльной стороне ее ладоней встали дыбом, внутренности сжались в комок.

— Мне это кажется или сейчас действительно похолодало градусов на десять? — донеся до нее шепот Итана.

Прибор у него в руке пикал как ненормальный.

— Люси, встань! — приказал Итан.

Она повиновалась. Несколько раз прошлась по выступу туда-сюда и произнесла про себя, медленно, уверенно и отчетливо: «Я ничего не боюсь. Никто не сможет меня испугать».

Итан объяснил ей: для того чтобы призрак смог материализоваться, ему необходима энергия. Страх, исходящий от человека, — это один из видов энергии. Надо мысленно скрутить все свои страхи в плотный ком и отбросить их прочь, как мяч. И сейчас Люси пыталась собрать воедино свои ночные кошмары, от которых она пыталась спрятаться, накрывшись одеялом с головой, пугающие видения, заставлявшие ее прятаться в шкафу и вызывающие у нее приступы астмы. Закрыв глаза, она представляла, как лепит из страхов ком, которым запустит в призрака. Мгновение спустя глаза ее открылись сами собой, и она увидела, что к ней идет какой-то мужчина.

В следующий миг Люси поняла, что это не человек. Он был прозрачным, как женщина, приходившая к ней в спальню. Сквозь его тело просвечивала каменная стена карьера. Одет он был до крайности странно — в полосатую рубашку, похожую на матрас, брюки без ремня и жилет, на котором блестела золотая цепочка карманных часов. Кончики его усов были закручены вверх, как у циркового силача, волосы гладко зачесаны назад.

«Кончай отлынивать! — раздался в голове Люси его пронзительный голос. — Принимайся за работу!»

Колени Люси так тряслись, что колотились друг о друга.

«Убирайся!» — мысленно приказала она призраку.

К ее великому удивлению, он незамедлительно выполнил приказ. Сделав два шага вперед, он прошел сквозь Люси, обдав ее холодом, таким пронзительным, что кровь едва не застыла у нее в жилах, и растворился в воздухе.

Люси расплылась в улыбке. Потом негромко рассмеялась. Огляделась по сторонам. Вокруг были только камни — и никаких призраков. Напряжение, скручивавшее ее внутренности, исчезло без следа. Проскользнув под каменный навес, она увидела, что Итан с озадаченным видом вертит в руках прибор, постукивая им о гранитную плиту.

— Вот глупая штуковина, — бормотал он. — Переполошил нас зря.

— Ты что, ничего не видел? — изумилась Люси.

— Это была ложная тревога, — вздохнул он и с любопытством посмотрел на нее. — А ты? Ты что-то видела?

— Еще бы! — с гордостью сообщила Люси и, опустившись на камень рядом с Итаном, рассказала ему о встрече с призраком.

Для такого случая у Шелби были припасены особые слова: «экстаз», «эйфория», «экзальтация». Ей казалось, эти слова написаны на потолке в спальне Илая. «Пароксизм», «альтерация», «стимуляция». Но когда его руки скользнули по ее бедрам, а ногти ее впились ему в спину, побуждая к решительным действиям, она ощутила, что все слова до единого вылетели у нее из головы, уступив место упоительной пустоте.

Его тело было длинным, поджарым и мускулистым, прикосновения легкими и нежными, как и обещания, которые он шептал ей на ухо. Осознав, что не помнит, что и как нужно делать, Шелби покорно следовала за ним. К тому моменту, как их руки и ноги переплелись, все ее сомнения улетучились бесследно.

Он покрывал поцелуями все ее тело, лодыжки, колени, бедра, и ее сотрясала сладостная дрожь. Но вот его губы, проделав долгий путь, слились с ее губами, она выгнулась, закрыла глаза, и перед внутренним ее взором засверкали россыпи драгоценных камней — изумрудов, алмазов, рубинов. Они горели все ярче и ослепительнее, превращаясь в созвездия, заливающие своим светом всю Вселенную. Илай не спешил, словно время остановилось для них. Именно в тот момент, когда все ее существо желало этого, он оказался сверху. Открыв глаза, она взглянула ему в лицо, внимательно, пристально, и увидела дорогу, по который отныне пойдет ее жизнь.

— Где ты была прежде? — бормотал Илай, входя в нее.

Тела их, преодолев земное тяготение, парили в воздухе, сливаясь в едином сладостном ритме, и в этот миг в мозгу Шелби, казалось забывшей все слова на свете, всплыло одно-единственное слово: «Мы».

Когда Илай уснул, уткнувшись головой ей в плечо, Шелби тихонько выскользнула из-под его руки и свернулась калачиком. Она смотрела на мужчину, лежавшего рядом, пытаясь запомнить созвездие его родинок, линии его тела и очертания его профиля. Она вдыхала его запах, и голова у нее шла кругом.

Что-то жесткое впилось в нежную кожу ее бедра. Шелби пошевелилась, пытаясь устроиться удобнее, но это не помогло. Опустив руку, она нащупала небольшой острый предмет. Рассмотрев его в розоватом свете наступающего утра, она нахмурилась. Эта вещь была ей знакома, и знакома слишком хорошо.

— Привет, — пробормотал Илай и, не открывая глаз, дотронулся до Шелби рукой.

— Привет, — ответила она и, коснувшись губами его губ, забыла обо всем на свете.

Пальцы ее разжались, и кольцо с бриллиантом, которое Росс некогда подарил Эйми, кольцо, пропавшее бесследно в доме Шелби, упало на ковер.

Никогда в жизни Итан не видел ничего прекраснее — медленно гаснущие звезды, заря, окрасившая облака в нежно-розовый цвет, алые проблески восходящего солнца. Ему хотелось, чтобы рассвет повторился еще раз, прямо сейчас. Впервые он не думал о том, что каждый новый день приближает его к смерти.

Люси спала, и Итан не стал ее тревожить. Он уселся на каменном выступе, скрестив ноги и вытянув руки, не прикрытые даже рукавами футболки. Совсем скоро солнце засияет вовсю, и прикосновения теплых ласковых лучей покроют его кожу язвами.

Господи, ради такой красоты стоило пострадать! Итан впервые наблюдал приход нового дня не через оконное стекло, а на открытом воздухе. Он не просто любовался восходом, он ощущал его каждой клеточкой своего организма.

Левая его рука уже покрылась зловещей краснотой, кожу отчаянно щипало. Люси выползла из-под навеса и, зевая, уселась рядом с ним.

— Итан! — испуганно воскликнула она, взглянув на его руку.

— Не обращай внимания, — буркнул он. — Это ерунда.

Нет, то была не ерунда, и Итан знал это слишком хорошо. Неожиданно он заметил, что на дне карьера что-то поблескивает. Серебряная пуговица или, может быть, пряжка. Приглядевшись, он понял, что это бейсболка. Итан смог даже разобрать надпись на ней.

— Странно, — пробормотал он.

Но прежде чем он успел показать Люси неведомо откуда взявшуюся бейсболку своего дяди, она взорвалась с оглушительным грохотом.