Освобождение Несс Патрик

Адам перевел дух:

– Видел, Марти. Я все видел, когда он заявил, что я сам виноват в домогательствах босса. Когда он пытался изгонять из меня дьявола. А потом выдвинул список условий, которые я должен выполнять, иначе я ему не сын…

– Не верю. Не мог он такого сказать.

– То есть про Фелис он тебе ничего такого не говорил?

Марти промолчал.

– Знаешь, он прямым текстом сказал, что любовь ко мне стоит ему большого труда, – добавил Адам.

– Да он охренел! – воскликнула Анджела.

– Ты не один?

– Марти, я пошел. Я не отвечаю за твой душевный покой, уж извини. Может, когда-то и отвечал, но никому не было дела…

– Мне есть дело! Я люблю тебя…

– На своих условиях, ага.

– Любовь дарована нам Господом…

– Так, все, пока…

– Адам! – громко осадил его Марти. Тот не положил трубку и просто стал молча слушать. – Я люблю тебя, бро.

У Адама перехватило дыхание, за что он тут же себя выругал.

– Любишь, бро?

– Да. И без всяких условий.

– Хотел бы я тебе верить, Марти.

– А они – не любят.

– Что?

– Они тебя не любят. Я вижу это своими глазами. Думаешь, я слепой? Меня они прощают почти сразу, а с тобой что-то не торопятся. Особенно сегодня.

– Почему нас вообще нужно за что-то прощать?

– Они… они поступают не по-христиански. – Адам услышал, что мимо брата проехала машина. Он, видно, вышел из дома, чтобы спокойно поговорить по телефону – подальше от родаков. – Вот что я имел в виду под концом света, бро. Да, они на меня наорали, когда я им рассказал про Фелис и ребенка… А потом чуть не на руках стали носить, когда узнали про тебя. Они хотят переманить меня на свою сторону. Настроить против родного брата.

– Марти…

– Я ведь всю жизнь им потакал. Я не идеален, бро, но верю, что любовь может быть идеальной! Просто… я просто хочу, чтобы ты понимал: я сознаю свою вину. Я вел себя так же, как они. Выставлял тебе требования и условия. Смотрел на тебя с жалостью.

– Я в курсе. Прямо не жизнь, а парк аттракционов.

– И я прошу за это прощения, Адам. Не знаю, как его заслужить… Но покоя мне не будет, если я не смогу любить родного брата. Вот что меня сегодня гложет. И больше я не стану это терпеть! В общем, я тебя люблю, Адам, и если тебе нужна какая-нибудь помощь, чтобы наладить отношения с мамой и папой… я на все готов.

Адам умолк.

– Ты еще тут?

– Ага.

– Может, тебе и не стоит сейчас возвращаться. Дай мне с ними поговорить. Сходи на свою вечеринку.

– Это просто встреча.

– Я что-нибудь придумаю. Попытаюсь.

– Я тебя об этом не прошу, Марти.

– А ты не должен просить. Братья для этого и нужны. Я обязан тебя защищать. Насколько это в моих силах.

– Я не изменюсь. Не могу измениться.

– С сегодняшнего дня, бро, я больше не прошу тебя об этом. Слушай, мама вышла из дома – ищет меня. Ты ведь не хочешь с ней разговаривать?

Адам услышал на заднем плане мамино: «Это он?!»

– Совсем не хочу.

– Тогда счастливо, Адам. Помни, что я тебя люблю. И скоро ты это почувствуешь.

Марти повесил трубку. Адам уставился на телефон так, словно ему звонили с другой планеты.

– Что случилось-то? – спросила Анджела.

– Даже не знаю…

– Поедешь домой?

– Пока нет.

– Знаешь, семью выбирают, – сказала Анджела. Такая у нее была мантра (конечно, ее-то выбор оказался как нельзя более удачным). – Много лет назад я выбрала тебя, Адам Терн. Твоя семья здесь.

– Знаю, – кивнул Адам. – И кажется, в моей семье только что стало на одного человека больше.

– Это правда ты? Как?.. – Человек обмочился от страха (фавн чувствует запах) и пытается вжаться в дальний угол камеры, лишь бы убраться подальше от нее. – Какой-то страшный сон… Долбаная наркота…

– Я снова закрою тебе рот.

Человек добровольно умолкает, но фавн все еще слышит его хныканье.

– Я пришла… – начинает Королева и осекается. Фавн сперва выжидает, потом обходит ее сбоку и смотрит на лицо. С потрясением, которое не отпустит его до конца этой (пусть мимолетной) вечности, он видит на лице своей Королевы растерянность.

– Миледи?..

– Я пришла… Зачем я пришла, Тони?

– Ты пришла меня убить, – отвечает человек.

– Я пришла тебя убить, – слышит она собственный голос. Он полон решимости и ясности намерений, от которых во рту появляется живительное, терпкое послевкусие – как от настоя весенних цветов. Да, она убьет этого человека. Он заплатит за все, что с ней сделал, за синяки на ее шее, за грязный ил в легких, за…

– Тони? – произносит она. От ясности не осталось и следа.

Перед ней стоит – вернее, корчится в углу – человек. В комнате есть еще кто-то, какой-то великан, но она видит его лишь краем глаза. А стоит посмотреть прямо – он исчезает.

Вот перед ней человек.

Тони.

– Ты меня убил, – произносит она.

Человек наконец поднимает глаза.

– Ты пришла забрать меня с собой в ад, – говорит он.

– Ты меня убил.

– Я не хотел…

– Но убил.

– На меня что-то нашло. Буквально на одну секунду…

– Одной секунды оказалось достаточно.

– Я так по тебе скучал.

Она ощущает внутри вспышку гнева – и тут же справа от нее вспыхивает тюремная койка. Тони с криком вжимается в угол.

– Ты не имеешь права скучать, – говорит она и вновь чувствует свою власть, свое небывалое могущество, которое придает ей форму…

Но нет.

Она успокаивается, однако глаз с человека не сводит. А тот, другой, которого почти не видно, стаскивает с койки горящий матрас и тушит огонь.

– Ты не имеешь права.

– Не имею.

– Не имеешь.

– Тогда чего тебе надо?

В самом деле – зачем она здесь? Ответ, как ни странно, ей известен.

Адам выехал с парковки и поехал к озеру, на берегу которого намечалась тусовка. Солнце еще висело над горизонтом и медленно ползло вниз, куда-то за залив и полуостров, чтобы там сесть в океан.

– Для кого цветочек? – спросила Анджела, поднимая с пола розу.

– А, купил сегодня утром. Захотелось вдруг. Прямо очень. – Он задумчиво покосился на нее. – Знаешь что? Сперва я думал подарить розу Энцо – типа на прощание. Потом хотел сделать приятное Линусу… Но теперь понимаю: это подарок для тебя. Ты ведь тоже скоро уезжаешь.

Лицо Анджелы смягчилось, она оттопырила нижнюю губу и изобразила, что та дрожит. А потом тихо спросила:

– Блин, неужели я и правда похожу на девчонку, которая любит цветы?

Адам засмеялся, и Анджела убрала цветок на заднее сиденье.

– Зато ты – как раз такая девчонка, – сказала она.

– Нехорошо использовать слово «девчонка» как ругательство.

– Имею полное право.

– А, ну ладно.

Какое-то время ехали молча. Потом Анджела вдруг спросила:

– Ты же не исчезнешь?

– Не понял?

– Ну, когда я уеду в Роттердам. Расставаясь, все обещают друг другу быть на связи, а потом находят себе новых друзей и…

– Скайп по средам и субботам. Железно.

Она торжественно кивнула.

– Если тебе, конечно, не перекроют все выходы во внешний мир…

– Тогда я буду напрашиваться к твоей маме и скайпить с ее компа.

Анджела снова кивнула.

– Мы всегда будем друзьями, Эндж.

– А потом начнется универ. Может, мы бы и так разошлись…

– Давай решать проблемы по мере их поступления.

– Какой серьезный и зрелый подход, мистер Терн!

– Кто-то должен быть взрослым, мисс Дарлингтон.

Вдруг сзади завыли сирены. Адам глянул в зеркало и тут же съехал на обочину: мимо на скорости выше ста миль в час промчались семь полицейских машин.

– Ого! Что там стряслось?!

Все машины свернули на первом перекрестке. Они двигались в противоположном от озера направлении – в сторону тюрьмы. Скорей всего никто так и не узнает, что там случилось: Фром уже превысил свою годовую квоту громких преступлений, когда убили Кэтрин ван Лювен.

Адам повернул налево, к той тропинке вдоль берега, где он бегал сегодня утром. Тропа вела к стильному коттеджу, арендованному семьей Гарсиа специально для сегодняшней вечеринки.

– У меня заранее живот скрутило, – выдавил Адам.

Анджела вздохнула:

– Я так рада, что он переезжает в Атланту!

– Я не виноват, что мне до сих пор его не хватает. Ничего не могу с собой поделать.

– Вот все так говорят. Но я что-то не верю. По-моему, ты плохо стараешься.

– Тебя мне тоже не хватает. Заранее.

– А это другое. У меня есть сверхъестественные способности, забыл?

Адам подъехал к коттеджу. Они были далеко не первыми: на парковке стояло уже машин шесть, включая…

– А вот и Линус! – объявила Анджела.

Тот стоял на парковке со стаканом пива в руке и наблюдал, как Адам паркуется.

Они с Анджелой вышли из машины…

– О, пицца приехала! – раздался знакомый голос.

Из дома им навстречу вышел Энцо, и сердце Адама замерло, а потом разбилось. Разбилось.

Они находятся в камере без окон, однако фавн чувствует, что закат уже близко. Их время на исходе. А значит – и время всего мира. Он понял это еще утром, когда Королева вышла из озера, однако лишь теперь его начинает одолевать настоящий страх.

Все пропало.

Она подходит к человеку, окидывает его взглядом. Протягивает ему руку, но тот резко дергается в сторону и ударяется головой о железную стенку. Она чувствует, как у него на затылке растет кровоподтек – и еще один, поменьше, образуется в мозгу. В мгновение ока, одним – почти неосознанным – движением пальцев она исцеляет его.

– Я умер? – спрашивает человек.

– Ага, размечтался! – восклицает Королева. Судя по тону и выбору слов, это говорит не она, а пленивший ее дух. Та, что не видит и не слышит фавна. И не знает о нависшей над миром угрозе.

Она трогает человека за локоть, который моментально обугливается. Фавн чует знакомый запах, и в нем просыпается первобытное, давно забытое и запретное чувство: голод.

Человек с криком падает на пол. Королева встает над ним.

И фавн видит, что она вновь застыла в нерешительности.

– Почему ты так напуган? – в искреннем недоумении спрашивает она человека. Это ведь Тони. Тони, который ее знал. Который ее убил. Тони должен ее бояться, да, но не настолько! Почему он корчится от страха?..

– Ты пришла меня убить! – воет он.

– Раз ты думаешь, что уже умер, – как я могу тебя убить? Ты всегда был глуп, не так ли?

– Да, – почти сразу отвечает человек.

И вот. Вот она – сила слова. Сила одного-единственного слова, которое меняет все.

– Привет, Адам, – сказал Энцо, раскрывая объятья. В тот миг – в тот единственный миг – Адам вновь его обнимал, вдыхал запах его волос, темных, волнистых и таких густых… почти инопланетянских по сравнению с тонкими белокурыми локонами Адама, которые скоро неизбежно начали бы редеть.

Энцо сразу отстранился. Быть может – в последний раз. Адам почти свыкся с этой мыслью, вот только от его «почти» было рукой подать до «нисколько».

– Рад тебя видеть, – сказал Энцо. – Привет, Анджела!

– Угу, – кивнула та, доставая с заднего сиденья коробки с пиццей.

Энцо улыбнулся сам себе.

– Похоже, на этой дружбе точно можно ставить крест. – Он заглянул Адаму в глаза. – Но я правда очень рад тебя видеть.

– Ага, – выдавил Адам, а сам при этом думал: «Я люблю тебя, люблю, люблю, люблю!..»

Тут у него мелькнула шальная мысль: а может, он думает так потому, что не хочет обмануть ожиданий Энцо?

Ну вот, это еще что за новости?!

– Отлично выглядишь, – сказал Энцо. – Мы как будто все лето не виделись.

– Так и есть.

– Что, правда?

– Нам обоим по-прежнему не хватает друг друга.

Энцо поморщился:

– Ну, я думал, ты всегда с Линусом…

– Что не мешало нам иногда видеться.

Энцо вопросительно посмотрел на Адама, пытаясь понять, что тот имеет в виду. Но Адам и сам не знал. Перед ним – его возлюбленный. Лицо, которое он целовал. Тело, которое он знал наизусть – на ощупь, на запах и вкус. Рот, что намекал на столь многое, говоря столь мало. Губы, разбившие ему сердце.

Судя по всему, сердце способно разбиваться снова и снова. Оно просто качает кровь, а потом опять разбивается, но продолжает исправно работать. Сердце Адама разбилось при виде Энцо – он по-прежнему нестерпимо хотел прикоснуться к этому человеку, причинившему ему такую боль. Однако это не мешало сердцу стучать в прежнем темпе. И гадать, куда пропал Линус – ведь несколько минут назад оно, даже разбитое, приятно сжалось при виде Линуса на парковке.

– В общем… – нарушил Энцо тишину, уже ставшую неловкой.

– Мне будет тебя не хватать, – с чувством произнес Адам. – Анджела, кстати, тоже уезжает – на целый год.

– Да ладно! – с искренним беспокойством воскликнул Энцо.

– Все нормально. Мы будем на связи.

– И мы с тобой тоже.

– Да, да, конечно.

Адам умолк, гадая, что здесь не так. А потом понял: его насторожило что-то во внешнем облике Энцо…

Тот будто стал меньше. Он по-прежнему был выше Линуса, но при этом… уменьшился. Адаму вспомнилась их с Энцо первая ссора. Рассказывая эту историю друзьям, он врал, что забыл причину, но на самом деле отлично все помнил: Энцо его приревновал. Энцо. Он увидел, как Адам болтает и смеется с каким-то бегуном из команды, и тут же в сердцах назвал его потаскухой.

Ссорились недолго – за отсутствием доказательств и желания, – и Энцо почти сразу извинился. Но Адам навсегда запомнил, каким большим он казался в тот момент. Не физически (даже Энцо не стал бы нависать над Адамом), нет, однако его неожиданный гнев и обида, а потом и потрясение Адама (его ревнуют!) заполнили всю комнату, все вокруг.

Гнев был таким огромным… Адаму на миг показалось, что от исхода ссоры зависит его судьба, что сама его жизнь висит на волоске. А вдруг он потеряет Энцо? Конец света. Крушение всех надежд. И оттого, что Энцо втайне чувствовал то же самое, ну… от этого он будто рос и рос, пока не занял все пространство Адама без остатка.

А потом мир в самом деле рухнул.

И вот Энцо снова стоит рядом. Только теперь он – просто один из множества людей, которые ниже его ростом.

Когда и как это случилось?

– В общем… – опять протянул он.

Адам попытался заглянуть Энцо в глаза, но тот смотрел вниз, явно мечтая поскорее закончить разговор.

– Знаешь, что?.. – начал было Адам.

И тут случилось сразу два события. Одно было явно значительнее второго, но именно второе оказалось переломным.

За столиками возле дома сидели и уже жевали пиццу гости: Анджела, Линус, Джейди Макларен из садоводческого магазина и Рене с Карен. Вдруг от этой компании отделилась высокая девушка со светло-рыжими волосами. Адам видел ее впервые. Она подошла к Энцо, обняла его за плечи, повернула к себе его лицо – и они поцеловались. Прямо на виду у Адама.

– Привет, – миролюбиво поздоровалась девушка. – Меня зовут Наташа. Нэт.

Адам пожал ей руку.

– Адам.

– О, тот самый Адам! – Нэт улыбнулась еще шире. – Энцо без конца о тебе говорит!

Адам покосился на Энцо, но тот отвел глаза в сторону.

– Мы просто… дружили в школе, – пробормотал он.

– А где вы позна… – начал было потрясенный Адам.

– В клинике его мамы, я там подрабатывала летом, – ответила Нэт. – Только его родаки не слишком обрадовались. Я не очень-то похожа на латиноамериканку.

– Совсем не похожа, – заметил Энцо.

– Да брось, моя семья приплыла в Америку на «Мэйфлауэре». У меня в крови уже столько намешано, что я могу быть кем угодно. – Она посмотрела на Адама и снова просияла. – Это же ты привез пиццу?

– Ага.

– Круто!

– Спасибо.

– Ах да, пока не забыл… – Энцо вытащил из кармана бумажник. И случилось второе событие, куда менее важное, чем внезапное появление его подружки. Подружка была доказательством того, что Энцо решил не зацикливаться на прошлом и жить дальше. Однако именно второе событие – странное и незначительное – в корне все изменило. Адам запомнил этот поворотный момент на всю жизнь. Как один маленький поступок может изменить мир одного человека.

– Сто пятьдесят баксов хватит? – спросил Энцо, протягивая Адаму наличные.

Тот молча уставился на деньги, и его сердце опять разбилось, но как-то иначе. Странно и страшно. Будто вырвалось на свободу.

– Да не, не надо, – услышал он собственный голос. – Это подарок. На прощание.

Энцо удивленно улыбнулся:

– Вот спасибо!

– Не за что, – только и смог выдавить Адам в ответ.

– Пивка? – предложила Наташа.

– Не, спасибо, – сказал Адам. – Я себе сам принесу.

Он повернулся к компании за столиками – людям, которые пришли попрощаться с Энцо. Сделав это первым, Адам захотел во что бы то ни стало найти Линуса. Или поздно? Неужели он все испортил?!

– Я всегда был идиотом, – по-прежнему рыдая, говорит Тони. – Что только не творил!

– Я должна тебя пожалеть?

– Нет! – почти воет он. – Я это заслужил!

– Что заслужил?

Он поднимает на нее глаза, полные страха и, как ни странно, облегчения. По лицу Королевы ясно, что она тоже это видит. И очень недовольна увиденным.

– По-твоему, я принесла тебе… освобождение?!

– А разве нет? – спрашивает он.

– Я пришла рассказать тебе то, что знаю. Если благодаря этому знанию ты обретешь свободу, значит, все было напрасно.

Она вновь обжигает его кожу коротким прикосновением, и человек тут же падает на пол. Он – червяк. Ничтожная тварь, которую следует раздавить…

Нет.