Жнец-3. Итоги Шустерман Нил
Когда оставшиеся сели за стол, атмосфера в комнате сгустилась до предела, стала не просто напряженной, но тяжелой – словно удвоилось все бремя мира, лежавшее на плечах собравшихся. Анастасия предположила, что это – из-за ее передачи.
– Ведь это так? – спросила она, разбивая молчание за салатом, который, казалось, совсем завял под грузом царящего за столом тягостного настроения. – Люди отреагировали совсем не так, как вы хотели? И мы просто впустую потратили время?
– Вовсе нет, – возразила Македа. – Вы были великолепны, моя дорогая.
– И, кроме того, я просматривал комментарии, – вступил Баба. – От вашего выступления волны еще круче, чем от тонущей Стои.
– У вас дурной вкус, – скривилась Македа на эти слова. – Совсем дурной.
Тенкаменин молчал, погруженный в свои мысли.
– Тогда в чем же дело? – спросила Анастасия. – Если что-то не так, вы должны мне об этом сказать.
– Вчера в Северной Мерике произошел инцидент, – наконец, сказал Высокое Лезвие. – Страшный инцидент.
Анастасия напряглась.
– Что-то с Роуэном? – спросила она.
Тенка отвернулся. Его примеру последовал Баба. Македа же, не отрываясь, смотрела ей в глаза.
– Роуэн имеет к нему отношение, – сказала она.
Анастасия сжала пальцы на ногах с такой силой, что от боли застонали подошвы.
– Он был подвергнут жатве, – сказала она. – Годдард убил его.
Лучше уж сказать самой, чем услышать это от других.
– Его должны были убить, – сказал Тенкаменин, – но он спасся.
Вздох облегчения вырвался у Анастасии. Жнецы так себя не ведут. Она попыталась восстановить самообладание, но было поздно – все всё видели.
– Его вытащили техасцы, – сказала Македа. – Не могу понять, зачем они это сделали.
– Он – враг их врага, – пояснил Баба.
– Дело не в том, что он спасся, важно то, то произошло потом, – сказал Тенкаменин. – Годдард приказал провести массовую жатву. Было убито почти тридцать тысяч, а те, кто смог убежать, были подвергнуты жатве вместе с родственниками. Он ссылается на третью заповедь.
– Как будто она здесь применима! – возмутилась Македа. – Когда ты приговариваешь целый стадион, кто не побежит?
Анастасия молчала. Она все поняла. Отвечать ей не хотелось – что можно сказать по поводу столь страшного события? Роуэн спасся. Но из-за этого погибли тысячи людей. Что он по этому поводу чувствует?
– Ваша передача шла как раз тогда, когда все происходило, и мы ничего не знали, – сказал Тенка. – Нам казалось, что массовая жатва Годдарда затмит ваше сообщение, но все оказалось наоборот. В свете произошедшего на стадионе то, что вы говорили, становится еще более важным. И мы хотим ускорить события. Следующая передача состоится сегодня вечером.
– Люди хотят слышать ваш голос, Анастасия, – сказала Македа.
– Вы – голос надежды среди моря ужаса.
– Да, конечно, – отозвалась Анастасия. – Я все сделаю максимально быстро.
Подали мясо – ростбиф, сочащийся кровью. Кровь не должна вызывать в жнеце неприятных ощущений, но сегодня все собравшиеся за столом отводили глаза.
Это Жнец Анастасия. Вы уже разоблачили меня? Проявили ли вы в отношении моих передач то, что моя учитель, Жнец Мари Кюри, Госпожа Смерть, называла должной осмотрительностью? И вы желаете согласиться с утверждениями, которые распространяют жнецы, поддерживающие «Суперлезвие» Годдарда, который захватывает все новые и новые регионы мира? Конечно, они станут уверять вас в том, что я – самозванка. А что еще они могут сказать, если боятся разозлить Годдарда?
Годдард, который пригласил тридцать тысяч человек стать свидетелями жатвы и сделал их этой жатвы жертвами! Он утверждает, что Жнец Люцифер потопил Стою. Теперь это считается фактом истории. Так как я там была, я могу сказать: частично это правда. Жнец Люцифер был в Стое. Свидетельства тех, кто видел его там, правдивы. Но он ли затопил Стою?
Ни в коем случае.
В ближайшие дни я предоставлю свидетельства, из которых станет ясно, что случилось со Стоей. И кто несет за это ответственность.
В стеклянном шале Годдарда было удивительно мало вещей, которые можно было бы разбить или сломать. В этом мире все было сделано слишком хорошо, и Годдард почти ничего так и не смог уничтожить. Эйн пыталась его успокоить. Помогал ей Ницше – сегодняшний спарринг-партнер Суперлезвия. Зато Константина уже несколько дней не было видно. Наверное, встречается с представителями Техаса, пытается убедить их выдать Роуэна, а те утверждают, что того у них и не было, и нет.
Помощник Суперлезвия Франклин ничего не хочет иметь общего с Годдардом, когда тот бушует.
– Скажите мне, когда он вновь примет человеческий облик, – обычно в таких случаях говорит она Жнецу Рэнд и удаляется в свои апартаменты на нижнем этаже, откуда не слышно, как неистовствует Годдард.
Последний взрыв гнева у Годдарда вызвало второе послание, отправленное Жнецом Анастасией миру.
– Я хочу, чтобы ее нашли, – кричал он. – Нашли и подвергли жатве!
– Ее нельзя подвергнуть жатве, – пытался объяснить Ницше. – Она – жнец, нравится вам это или нет.
– Тогда нужно найти ее и заставить покончить с собой, – продолжал кричать Суперлезвие. – Я заставлю ее так страдать, что она будет счастлива убить себя, лишь бы прекратились ее страдания!
– Ваше превосходительство! Подозрения, которые вы навлечете на себя, не стоят этого.
Годдард швырнул стул в стену. Стул не сломался.
Эйн спокойно сидела в конференц-зале, наблюдая за драмой, которая разыгрывалась между Ницше и Годдардом. Ницше то и дело поглядывал на нее, взглядом прося о помощи, но она и не собиралась. Годдарду, чтобы прийти в себя, нужно время. Потом он найдет рациональное объяснение всему, что делал тогда, когда у него снесло крышу.
Раньше Эйн думала: все, что совершает Годдард, есть часть большого, хорошо продуманного плана. Теперь ей открылась правда: план действия всегда разрабатывается уже после того, как действие осуществлено. Годдард имел несомненный талант находить формы в облаках своего гнева. Например, убеждая самого себя и всех окружающих, что массовая жатва на стадионе была результатом глубоко продуманного, мудрого решения.
Нетрудно было догадаться, что отзвуки на столь масштабное действо, как массовая жатва в тридцать тысяч жертв, докатились до Фалкрум-Сити быстро. Регионы, противостоящие Годдарду, выступили против него. С полдюжины из них объявили, что готовы наделить иммунитетом любого, кто покинет территории, контролируемые Годдардом, и многие люди воспользовались приглашением. С другой стороны, сплотились и сторонники Годдарда, заявившие, что погибшие на стадионе сами виноваты, потому что пришли поглазеть на казнь Жнеца Люцифера, словно это был цирковой аттракцион. Хотя наверняка эти люди сами с кровожадным интересом наблюдали за событиями на стадионе до самого того момента, как была отключена передача.
Большинство же людей так и не определились с позицией. Все, что они хотели – это скрыться от проблем в удовольствиях бытия. Пока что-то плохое случалось далеко и не с ними, это было не их дело. Ну конечно, если кто-то знал кого-то, кто знал человека, не пришедшего со стадиона, тогда ими овладевала тревога.
Ницше все пытался успокоить Годдарда, бушевавшего в конференц-зале.
– Анастасия – никто, ваше превосходительство, – говорил Ницше. – Тем, что вы попытаетесь ее достать, вы как раз и сделаете ее важной фигурой.
– И что, я должен проигнорировать ее обвинения?
– Да какие там обвинения? Мы даже не знаем, в чем она вас обвиняет. Анастасия – это та болячка, которую лучше не расчесывать.
Эйн усмехнулась – она живо представила, как Годдард расчесывает эту болячку до крови.
Выдохшись, Годдард упал в кресло и наконец попытался сдержать свою ярость.
– Расскажите мне, что там происходит, – потребовал он. – Все, что мне нужно знать.
Ницше присел за стол.
– Объединенные регионы либо поддерживают ваши действия на стадионе, либо хранят молчание. Те регионы, что противостоят вам, требуют, чтобы вы покончили с собой. Но меня больше волнует поток людей, которые уходят в Техас.
– Вы желали посеять страх, – сказала Эйн. – И вы его посеяли.
– Мы изыскиваем возможность построить стену, которая заблокирует исход беженцев, – продолжил Ницше.
– Это смешно, – усмехнулся Годдард. – Стены строят лишь идиоты. Пусть уходят. Но как только мы присоединим Техас, беженцы из Мидмерики станут первыми объектами жатвы.
– Теперь мы так будем решать все проблема? – спросила Эйн. – Универсальное средство – жатва?
Она ждала, что Годдард разозлится на нее, но тот уже успокоился.
– Это то, что мы всегда делали, делаем и будем делать. Это наше единственное оружие.
– Кроме того, – продолжал Ницше, – сохраняется проблема тоновиков.
– Ох уж эти тоновики! – едва не взмолился Годдард. – Почему они вечно путаются у нас под ногами?
– Вы превратили их пророка в мученика, – напомнила ему Эйн. – Не знаю, что вы по этому поводу думаете, но мне кажется, что бороться с мертвыми врагами труднее, чем с живыми.
– Правда… – нерешительно произнес Ницше.
– Правда что? – нетерпеливо спросил Годдард.
– Мы получаем сообщения, что Набат являлся людям.
На лице Годдарда возникла гримаса отвращения.
– Ну да, я знаю, – сказал он. – В облаках, в рисунке на подгоревших тостах…
– Нет, ваше превосходительство. Он являлся реально, во плоти. И эти сообщения, скорее всего, правдивы.
– Ты шутишь? – спросил Годдард.
– Нам так и не удалось найти подтверждения тому, что представленное нам тело было телом Набата. Вполне возможно, что он жив.
Эйн глубоко вздохнула, поняв, что сейчас последует очередной взрыв и очередная попытка расправы с вещами, которые не хотели ни биться, ни ломаться.
Глава 34
Сделаем наш мир лучше!
Я уверена, что большинство людей не знает, что происходит в жнеческом сообществе. И это естественно. Оно было создано таким образом, чтобы обычные люди ничего общего не имели с посланцами смерти до тех пор, пока те не явятся, чтобы забрать их жизнь.
Но гибель Стои стала ударом по всему человечеству. Гипероблако умолкло, и все люди были низведены до статуса фриков. А в отсутствие Верховных Жнецов некому стало контролировать региональные сообщества жнецов и то, как распределяются в них властные полномочия.
В течение более двухсот лет наш мир был стабилен. Мы утратили эту стабильность. Если мы хотим вернуть то, что потеряли, нужно бороться. И бороться должны не только жнецы, но и каждый человек. И когда вы услышите то, что я должна сказать, вам не захочется оставаться в стороне.
Я знаю, о чем вы думаете. «Неужели Жнец Анастасия собирается выдвинуть свои обвинения? Неужели она публично укажет пальцем на Годдарда как убийцу Верховных Жнецов и виновника гибели Стои?».
Нет. Вам придется подождать, потому что сначала я должна рассказать вам про другие преступления. Предъявить иные обвинения. Я собираюсь раскрыть перед вами историю немыслимых деяний, которые полностью противоречат тем ценностям, которые должно отстаивать жнеческое сообщество.
И история эта начинается не с Годдарда. Она начинается в те времена, когда его еще не было на свете.
Все вы помните, как в Год Рыси погибла первая лунная колония. Причиной была названа утечка, из-за которой весь запас кислорода, включая жидкий, испарился в пространство, что и убило всех членов колонии. Ни один из них не выжил.
Все об этом знают из школьной программы. Но когда вы отправляетесь в электронные исторические архивы, чтобы найти интересующие вас сведения, кто-нибудь из вас читает самую первую страничку – тот набранный мелким шрифтом текст, который вы быстро пробегаете, чтобы двигаться дальше, туда, куда вам нужно, и где действительно интересно? Попробуйте внимательно прочитать этот текст – там, в самой гуще официальной канцелярщины, спрятано маленькое предложение. И в нем утверждается, что все публично доступные источники исторической информации получают одобрение жнеческого сообщества. Почему? Да потому, что жнецам дозволено делать все, что заблагорассудится. Даже подвергать цензуре историю.
Это не представляло проблемы, пока жнецы были верны своему призванию. Пока честь, благородство и служение высшим идеалам человечества были основой их существования. Проблема возникла тогда, когда некоторые жнецы вместо того, чтобы служить человечеству, стали служить себе.
Лунная колония была первой попыткой человечества построить себе дом за пределами Земли. Целью было постепенно заселить наш спутник и таким образом решить проблему перенаселения нашей планеты. Гипероблако детально разработало и осуществило этот проект. И затем произошла катастрофа.
Я хочу, чтобы вы забыли все, что вы знаете или думаете об этом событии, потому что, как я уже сказала, официальным источникам доверять нельзя. Я хочу, чтобы вы сами изучили причины лунной катастрофы – так, как это сделала я. Отправляйтесь к первоисточникам. К первым статьям. Личным записям колонистов, сделанным ими перед тем, как они погибли. Радиосообщениям, в которых звучали просьбы о помощи. Все это содержится в глубинном сознании Гипероблака. Понятно, что Гипероблако не станет вам помогать в силу вашего статуса.
Но даже если бы вы не были наделены статусом фриков, Гипероблако все равно не стало бы вам помогать – в силу особого характера информации помощь вам со стороны Гипероблака могла бы расцениваться как нарушение закона, а оно, как бы ни хотело, не может нарушить закон. Ваше счастье, что у вас есть я.
Техасские жнецы доставили Роуэна в Остин, город, который находился на максимальном удалении от всех границ, и возвели вокруг него многоуровневую систему защиты. О нем заботились. Нет, роскошного номера ему не предоставили, но и в тюремную камеру не поместили.
– Вы – преступник, – сказала ему Жнец Коулман, когда они покидали стадион. – Но из истории Эпохи смертных, где преступность была скорее нормой, чем исключением, мы знаем, что преступники могут быть по-своему полезными.
Роуэну предоставили компьютер, чтобы он мог побольше узнать о том, что случилось в мире во время его вынужденного отсутствия, но вместо этого он не отрываясь смотрел видео того, что произошло на стадионе в Майл-Хай-Сити после того, как его спасли. Не осталось никаких официальных записей этой «коррекционной жатвы», как назвали акцию представители Объединенных Северо-Мериканских регионов, но немногие выжившие предоставили свои личные записи произошедшего.
Роуэн не отрываясь смотрел все это потому, что испытывал неодолимое желание запомнить как можно больше из того, что произошло на стадионе. Запомнить лицо каждой жертвы. Хотя ни одного из убитых он не знал, он понимал, что должен хоть таким образом выказать им свое уважение. Если бы он знал, что Годдард сможет пойти на такое, он не позволил бы техасцам освободить себя и пошел бы на смерть. Но откуда ему было знать? И как бы он стал сопротивляться техасцам? Как Годдард был намерен покончить с ним, так и техасские жнецы были намерены его забрать с собой.
Кроме этого, он смотрел и пересматривал коротенькие передачи Ситры. Знание, что она на свободе, что она борется, делало все остальное вполне переносимым.
Последний раз Роуэн был в Техасе, когда его держала в плену Жнец Рэнд. Отсутствие законов, которое, по условиям Хартии, определяло жизнь этого региона, и позволило Рэнд реализовать свой план по возвращению Годдарда. Но по той же самой причине техасские жнецы осмелели настолько, что могли осуществить и свое намерение – спасти Роуэна.
Техасцы Эпохи бессмертных были уникальным народом. Ни один закон не был для них писан, за исключением тех правил поведения, которые они вырабатывали сами для себя. Подотчетны они были лишь друг другу, что иногда приводило к ужасным результатам, а иногда, наоборот, к замечательным. Будучи одной из семи Зон Хартии, Техас стал полем длительного, превратившегося в постоянный, социального эксперимента. Может быть, Гипероблако решило, что в мире должно существовать место, где люди научатся жить, повинуясь лишь законам сердца?
Некоторые иные эксперименты Гипероблака были не столь удачными. Например, на Шельфе Росса – Зоне Хартии в Антарктике – Гипероблако объединило сознания жителей в единую сеть с тем, чтобы каждый мог читать мысли любого другого человека. Со временем люди сказали, что этот эксперимент Гипероблака бесславно провалился, хотя оно и настаивало, что этого не может быть, так как все, что оно делает, имеет целью открыть для человечества новые перспективы. Соединенные в единую сеть, сознания жителей Шельфа чувствовали себя столь комфортно, что погружались в быстрый сон, и этот регион вскоре стал именоваться «сонным царством».
Через два дня после освобождения Роуэна к нему явились Жнец Трэвис и Жнец Коулман. Но затем в комнату вошел третий жнец, которого Роуэн отлично знал и с которым встречаться совсем не хотел.
Как только Роуэн увидел малиновую мантию, он понял, что его предали. Вскочив, он рефлекторно потянулся к оружию, но, понятно, никакого оружия у него не было. Правда, и Жнец Константин не делал попыток напасть. Особой радости на лице у Константина Роуэн не прочитал, но в этом для него не было ничего нового – у малинового жнеца было в распоряжении лишь два выражения лица: он относился к людям, подобным Роуэну, либо осуждающе, либо с ненавистью и отвращением.
Жнец Коулман предостерегающе подняла руку.
– Это совсем не то, что вы думаете, – сказала она Роуэну. – Жнец Константин присоединился к жнецам Техаса.
Только теперь Роуэн заметил, что на мантии Константина нет драгоценных камней, которые там красовались во время их последней встречи. И, хотя мантия у него была по-прежнему малиновой, сшита она была из грубого холста. Хотя жнецы имели право по собственному усмотрению выбирать себе регион, в случае с такими важными шишками, как Константин, это было большой редкостью. Роуэн не мог отвязаться от мысли, что это какой-то фокус.
Жнец Трэвис рассмеялся.
– Говорил я вам, что его нужно предупредить, – сказал он.
– Уверяю вас, мистер Дэмиш, – сказал Константин, – что мне столь же неприятно видеть вас, как и вам – меня. Но есть соображения более существенные, чем соображения нашей взаимной неприязни.
Роуэн не был уверен, что Константин сам верит тому, что говорит. Он никак не мог представить себе, чтобы могущественный и важный Константин стал простым техасским жнецом, ограничив себя обязанностями жатвы, которую к тому же должен был проводить исключительно ножом «боуи» – единственное правило, которому, помимо Заповедей, подчинялись техасцы.
– Прошу вас, Роуэн, сядьте, – сказала Жнец Коулман. – Мы должны поговорить о деле.
И, когда Роуэн сел, она протянула ему лист бумаги. На нем были имена. Имена жнецов. Всего – около пятидесяти имен.
– Это имена жнецов, которых, как мы решили, вы должны уничтожить, – сказала Жнец Коулман.
Роуэн посмотрел на Коулман, затем на список, затем вновь на Коулман. Неужели они действительно хотят, чтобы он убил пятьдесят жнецов?
Трэвис, стоящий возле стены со скрещенными на груди руками, грустно присвистнул.
– Все можно прочитать на его лице, – сказал он. – Это будет непросто.
Роуэн протянул лист Жнецу Коулман.
– Нет, – сказал он. – Об этом не может быть и речи.
Но Жнец Коулман не забрала листок с именами жнецов и, похоже, не собиралась принимать от Роуэна отрицательный ответ.
– Не забывайте, Роуэн, что мы спасли вас от мучительной смерти, – сказала она. – А из-за того, что мы сделали это, были подвергнуты жатве тридцать тысяч ни в чем не повинных людей. Вы – должник этих бедных людей, как и наш должник.
– Все, о чем мы просим, – освободить мир от проблемных жнецов. Разве у вас не выработался вкус к подобной работе? Зато теперь у вас будет поддержка жнецов Техаса.
– Неофициальная поддержка, – уточнила Коулман.
– Правильно, – согласился Трэвис. – И никто ничего не узнает. Таковы условия.
– И каких же жнецов вы считаете проблемными? – спросил Роуэн.
Коулмал выхватила список и прочитала выбранное наугад имя:
– Жнец Куросава. Он многие годы выступает против нашего региона и постоянно подвергает оскорблениям наше Высокое Лезвие.
Роуэн скептически усмехнулся.
– И что? Вы хотите, чтобы я уничтожил жнеца только за то, что он невесть что болтает?
– Вы не вполне понимаете, – проговорил Трэвис и, смотря Роуну в глаза, спросил:
– А в чем проблема? Почему вы считаете это дело невыполнимым?
На протяжении всего разговора Константин молчал. Он стоял поодаль с похоронным выражением на лице. Жнец Люцифер очень тщательно выбирал объекты для жатвы. Если он находил в проблемном, как выразилась Коулман, жнеце какие-то оправдывающие его черты, пусть даже одну, он оставлял этого жнеца в покое. Константин лично знал по меньшей мере троих жнецов из списка. Эти люди не были жнецами самыми выдающимися, но вряд ли они заслуживали смерти.
– Прошу меня простить, – сказал Роуэн, – но если вы спасли меня для того, чтобы свести с кем-то счеты, лучше отправьте меня назад, на костер.
Затем он обратился к Константину.
– А вы? Вы – лицемер. Сначала вы охотились за мной потому, что я убивал недостойных жнецов, а теперь готовы отправить меня на это дело, потому что это вам выгодно.
Перед тем, как начать говорить, Константин сделал глубокий вдох.
– Вы забываете, что я был помощником Годдарда, – сказал он. – После того, что я увидел, я понял, что хватка, с которой он взял мир за горло, должна быть ослаблена любым возможным способом. Все жнецы в этом списке – сторонники Годдарда и адепты его философии. Вы начали свои огненно-кровавые бесчинства потому, что верили в то, что институт жнечества нуждается в капитальном ремонте. В выбраковке недостойных, если хотите. Хотя мне и не хочется признавать это, но вы были правы.
Неужели Константин произнес эти слова? Хорошо, что Гипероблако следит за погодой! При этих словах малинового жнеца ад должен был замерзнуть и покрыться коркой льда.
– Спасибо вам за то, что спасли мою жизнь, – сказал Роуэн Коулман и Трэвису, – но, как я и сказал, такого рода просьбы я не исполняю.
– Ну что я тебе говорил? – спросил Трэвис Жнеца Коулман. – Тогда план «б»?
Коулман кивнула. Роуэн содрогнулся при мысли о том, каким мог быть этот план «б», но никто из жнецов не достал нож, чтобы подвергнуть его жатве.
– После восстановления вы ни разу не спрашивали, что с вашей семьей, – сказала Жнец Коулман
Роуэн отвернулся. Да, все это время он боялся спрашивать о семье – не только из страха, что ему сообщат об их смерти, но и потому, что не хотел втягивать близких в то, во что попал; не желал, чтобы их использовали как фигуры в чьей-то шахматной партии.
– Если они живы, – предположил Роуэн, – то наверняка от меня отказались. Может быть, сменили имена, а может, и память. На их месте я бы так и поступил.
– Очень проницательное предположение, – сказала Коулман. – В общем, две ваши сестры действительно сменили имена, один из братьев заменил память, но все остальные члены семьи остались Дэмишами. Мать, дедушка с бабушкой и остальные братья и сестры.
– Вы что, мне угрожаете? – спросил Роуэн. – Вы собираетесь с ними что-то сделать, если я не соглашусь на ваше предложение?
Трэвис расхохотался.
– Придет же такое в голову! – сказал он. – Мы что, похожи на Годдарда? Мы никогда не убиваем невиновных. Конечно, если речь не идет о жатве.
– Я расскажу, что мы сделали, – сказала Жнец Коулман. – После того как вы потопили Стою, ваша семья переехала в наш регион из страха, что новое Высокое Лезвие Мидмерики, с которым у вас были, мягко говоря, натянутые отношения, их всех подвергнет жатве. Мы приняли их, и поскольку они с самого начала пользуются нашей защитой, то эту защиту мы и будем им обеспечивать – вне зависимости от решения, которое вы примете.
После этих слов Коулман повернулась к Трэвису.
– Приведите их, – сказала она.
Роуэна охватило чувство, похожее на панику. Его семья здесь? Жнецы собираются поставить его лицом к лицу с родственниками, с матерью? Нет! Как он сможет посмотреть им в глаза – после того, что сделал? А ведь еще они верят, что он совершил то, чего не совершал! Как сильно Роуэн ни хотел их видеть – чтобы просто удостовериться, что с ними все в порядке, – так же сильно он боялся этой встречи, боялся встать перед своей семьей.
– Нет, прошу вас! – воскликнул он.
– Если мы не смогли убедить вас, то, может быть, это удастся им? – сказал Константин.
Какой ужас! Неужели его семья станет частью этого замысла? Неужели его мать встанет перед ним и скажет: Роуэн, иди и убей этих жнецов?
Лучше смерть! Лучше сгореть заживо!
– Я сделаю все, что вы хотите, – выпалил Роуэн. – Все, что хотите, только оставьте в покое мою семью, прошу вас…
Коулман закрыла дверь, за которой скрылся Трэвис.
– Я знала, что здравый смысл в вас возобладает, – сказала она, широко улыбнувшись. – Ну что ж, давайте попытаемся сделать наш мир лучше!
Удалось ли вам провести ваши исследования? Смогли ли вы заглянуть в глубинное сознание? Я знаю, что без помощи Гипероблака это изнурительная процедура, но по прошествии трех лет, пока молчит Гипероблако, я думаю, многие из вас этому научились. Все-таки в жизни фрика есть свои преимущества, не так ли? Начинаешь сам проламываться через все заборы. И радости в этом больше, чем когда тебя ведут на поводке.
Что вы нашли, когда искали материалы по лунной катастрофе? Нашли ли что-нибудь, что там было сделано не так? Вы заметили, что созданная на лунной базе искусственная среда обитания была окружена тройной системой защиты? Базовой системой, которую дублировали еще две? Удалось ли вам найти сведения о том, что незадолго до того страшного дня Гипероблако вычислило шансы катастрофы как равные 0,000093 %, то есть один шанс на миллион? Неужели Гипероблако ошибалось?
Верховные Жнецы, узнав о катастрофе, объявили неделю траура. Поскольку так много людей погибло на Луне, жатве в эту неделю не подвергался ни один из землян. Я уверена, что большинство Верховных Жнецов считали лунную трагедию результатом несчастного случая, и они были искренними в своей скорби и печали.
Но, не исключено, один из них не разделял общего горя.
Если вы станете искать свидетельства связи жнеческого сообщества с лунной катастрофой, вряд ли ваши усилия увенчаются успехом. Но изучали ли вы то, что произошло в те дни недели, что последовали за этим событием? Вас не обеспокоило то, что Гипероблако даже не появилось на месте трагедии? Что тела мертвых не были восстановлены?
Официальные источники свидетельствуют: чтобы восстановить тела, изуродованные вакуумом и солнечной радиацией, со стороны Гипероблака потребовались бы слишком большие усилия, и от этого пришлось отказаться.
Но если вы погрузитесь в глубинное сознание еще глубже, вы сможете найти единственное, но очень важное свидетельство, причем со стороны самого Гипероблака. Это свидетельство открыто для любого, кому интересно и кто не жалеет усилий. Это – последняя запись в файлах, относящихся к лунной катастрофе. Вы его уже нашли? Если нет, я извлекла его для вас. Вот оно:
«Лунная катастрофа находится вне пределов юрисдикции Гипероблака. Она есть результат акции, проведенной жнеческим сообществом».
Анастасия рассказывала о том, что нашла, не только для того, чтобы заинтересовать людей. Это была и исследовательская тактика – она одновременно слушала и проверяла себя, свою логику, потому что по-прежнему не знала, куда приведут ее найденные сведения, хотя буквально каждый день ей удавалось найти новые факты, скрытые в недрах глубинного сознания. Она понимала, что близко подошла к тайне марсианской катастрофы, зато гибель орбитальной станции «Новая Надежда» ее совершенно озадачила.
Но уже первая находка, сделанная Анастасией, вызвала всеобщее оживление. Тенкаменин сиял счастьем и за ужином не мог сдержать радости.
– Это свидетельство, оставленное Гипероблаком в забытом файле! – гремел он за столом. – «Результат акции, проведенной жнеческим сообществом». Мастерская работа!
– Вы нас пристыдили, моя дорогая, – сказала Македа. – Мы месяцами странствовали по глубинному сознанию, но так ничего и не нашли.
– А то, что вы заставляете людей вместе с вами пройти дорогой поисков, только делает вашу позицию сильнее, – дополнил Тенкаменин.
– Но я не могу вести их к фактам, которых не могу отыскать. И там так много наводок, в которых я не вижу никакого смысла. Допустим, этот белый шелк.
– Объясните, – предложила Македа. – Может быть, мы поможем.
Анастасия достала планшет и показала картинку.
– Это – последняя фотография, сделанная на орбитальной станции «Новая Надежда» за несколько секунд до катастрофы, – принялась объяснять она. – Вы видите приближающийся шаттл – тот самый, что потерял управление и врезался в станцию, разрушив ее.
Анастасия несколько раз тронула экран и продолжила:
– Глубинное сознание соотносит эту картинку с сотней разных вещей, и почти все они имеют отношение к катастрофе. Новостные репортажи, некрологи, динамический анализ взрыва. А потом появляется вот это.
И она показала рулон ткани. Жемчужно-белый шелк.
– Я проследила, куда пошла эта ткань. Почти половина была использована на подвенечные платья, кое-что – на шторы. Но около пятнадцати метров оказались неучтенными. И это странно, поскольку среди запасов, за которые отвечает Гипероблако, найти что-то неучтенное просто невозможно.
– Может быть, это были просто обрезки, – предположил Баба.
– Или, – послышался голос сзади, – его использовал некто, кто не обязан платить ни за что.
Это был Джерико, как всегда, опоздавший, но с идеей, в свете которой проблема пропавших пятнадцати метров шелка вдруг получила разрешение. А действительно, существует лишь одна категория людей, кто может забрать дорогую ткань, не заплатив. И никто не станет задавать ему никаких вопросов. Джерико сел рядом с Анастасией, которая быстро забегала пальцами по экрану. Как только она узнала, где и что искать, информация потекла рекой.
– Есть сотни жнецов в белых мантиях разных оттенков, – сказала она. – Из них около пятидесяти – в шелковых. А вот жемчужно-белый шелк… Это большая редкость.
Она остановилась на мгновение, чтобы осмыслить то, что сообщил ей экран планшета, и повернулась к сидящим за столом.
– Есть только один жнец, у которого мантия была сделана именно из этого материала, – сказала она. – И это – Жнец Данте Алигьери.
Тенка, единственный из собравшихся, оценил значимость находки и одарил Анастасию широчайшей из своих улыбок.
– Удивительно, насколько божественна эта комедия, – сказал он. – Все пути ведут к Алигьери.
Но никто не оценил этой шутки, потому что вдруг раздался звон настолько резкий и неприятный, что все едва не вскочили со своих мест. Через несколько мгновений звон раздался снова и снова.
– Вот он где, злодей, – сказал Джерико, показывая пальцем на старинный, еще двадцатого века, телефонный аппарат, стоящий в углу столовой.
Это был один из телефонов, подключенных к личной линии Тенкаменина. Правда, с того времени, как Анастасия обосновалась во дворце, он ни разу не звонил. Телефон издал еще один скрежещущий звонок, и Тенкаменин жестом отправил слугу поднять трубку.
– Это личная линия его превосходительства Высокого Лезвия Тенкаменина, – проговорил слуга несколько смущенно. – Кто его беспокоит?
Слуга послушал ответ, на мгновение по лицу его прокатилась тень встревоженности, сменившаяся раздражением. Он повесил трубку и вернулся к исполнению своих обязанностей.
– Что там? – спросил Тенкаменин.
– Ничего, ваше превосходительство.
– А мне показалось, что там было нечто.
– Там был тоновик, ваше превосходительство, – вздохнул слуга. – Он выл и ныл, как животное. И я не понимаю, каким образом этот негодяй нашел ваш номер.
Затем телефон зазвонил вновь.
– Нужно отследить, с какого номера звонит этот тип, – сказала Жнец Македа.
Но Тенкаменин был странно серьезен. Не сердит, но озабочен.
– Там, на правой стороне корпуса, есть красная кнопка, – сказал он слуге. – Это включение динамика. Будьте добры, ответьте еще раз и нажмите кнопку.
Слуга подчинился, и через мгновение из маленького динамика раздался бессловесный вой – столь отчаянный, что место ему, казалось, должно быть в населенном привидениями средневековом замке, но не во дворце Высокого Лезвия. Вой лился, не прекращаясь. Тоскливый, безрадостный.
Тенкаменин вскочил, отбросил кресло и подошел к телефону. Некоторое время он просто стоял, глядя на него и слушал этот ужасный звук. Затем положил трубку.
– Да, – покачал головой Баба, – приятного мало.
Он хотел было пошутить, но Тенкаменину было явно не до шуток. Он стоял и продолжал смотреть на молчащий аппарат. После чего повернулся к Джерико.
– Капитан, – сказал он, – где сейчас ваша команда?
Джерико посмотрел на сидящих за столом, не меньше их удивленный неуместностью вопроса.
– Либо в городе, либо на корабле. А в чем дело? – спросил он.
– Известите их, что корабль отправляется в плавание. А мы плывем с вами.
Читать бесплатно другие книги:
