Жнец-3. Итоги Шустерман Нил

Глава 35

Реквием в десяти частях

Часть 1. Introitus

Зал замирает в сдержанном ожидании. Дирижер встает, поднимает руки, глаза зрителей сфокусированы на кончике дирижерской палочки, словно с ее первым взмахом им откроются мистические тайны бытия.

Сегодня мы услышим чудо оркестровой музыки. Реквием, созданный и исполненный оркестром Шипящих – последователями Тона, Грома и мученика Набата. Реквием, который прозвучит ответом на акт массовой жатвы, совершенной за океаном, в Майл-Хай-Сити.

Вы слышите его? Он поднимается над улицами Порт-Ремембранс – бессловесный голос смерти в мире бессмертных. Бушующее адское пламя, огонь, неистово лижущий серные глыбы. Шипящие отлично приготовились к исполнению, но тем, кто услышит их реквием, не будет исхода.

Часть 2. Dies Irae

Пожарные машины автоматизированы. Хотя их изначальный дизайн и предполагал сидящего за рулем человека – так хотело Гипероблако. Конечно, если бы человек повернул не туда, машина взяла все в свои руки и исправила бы ошибку.

Шеф пожарной команды Порт-Ремембранс часто думал об этом. До того как ему доверили возглавить эту службу, он, тогда еще простой водитель, частенько развлекался на вверенном ему грузовике, намеренно допуская разные оплошности, чтобы посмотреть, сколько времени системе коррекции курса потребуется, чтобы отметить ошибку, а грузовику – исправить. Конечно, Гипероблако могло использовать вместо пожарных каких-нибудь роботов, но роботов, видно, оно недолюбливало. Оно использовало их на работах, не требующих мозгов, где вкалывать не захотел бы ни один из людей.

Поэтому пожарные оставались пожарными. Но это не означало, что они постоянно что-то тушили. Дело в том, что Гипероблако, стоило где-нибудь вспыхнуть искре, моментально ее гасило само. Пожарных вызывали в самых редких случаях, когда оно по каким-то причинам оставалось в стороне… хотя их шеф и подозревал, что это были так называемые «безопасные» пожары, которые устраивало Гипероблако, чтобы у пожарных время от времени было хоть какое-то дело.

В шесть тридцать вечера в пожарной станции сработал сигнал тревоги. Раньше в таких случаях Гипероблако описывало нюансы предстоящей операции. Теперь же оно просто включало сигнал и программировало джи-пи-эс пожарников, оставляя прочее на их усмотрение.

Сегодняшний сигнал был, прямо сказать, странным. Мониторы оставались пустыми, гаражные ворота не поднялись, и тем не менее сирена истошно ревела.

И только тогда, когда ворота гаража слетели с петель и в помещение станции вторглась неистовая толпа, пожарные поняли, что это была не пожарная тревога – Гипероблако предупреждало пожарных, что их атакуют.

Тоновики!

Десятки их ворвались в двери, и все они исторгали гудящий вой, похожий на жужжание гигантских пчел. Тоновики были вооружены, пожарные же – как мужчины, так и женщины, – были совсем не готовы к этому дню гнева.

Шеф пожарников удивленно замер. Он хотел защитить своих подчиненных, но как это сделать? Чем? Никто и никогда не нападал на пожарных, кроме, может быть, каких-нибудь жнецов. Но когда нападает жнец, он просто подвергает тебя жатве – и крышка! Ты не сопротивляешься, не отбиваешься. Здесь же все по-другому. Эти тоновики убивали его людей, круша их направо и налево, и никто не знал, как этому противостоять.

Думай, приказал он себе. Думай! Его учили воевать с пожарами, а не с людьми. Я просто обязан что-то сделать.

И решение пришло.

Пожарные топоры!

У них же были пожарные топоры! Перебежав на другую сторону гаража, шеф пожарников схватил топор. Но разве можно поднять топор на человека? Он обязан был это сделать, в противном случае эти Шипящие убьют всех его людей.

И в этот момент тоновики принялись швырять камни, целясь в пожарные машины. Один камень летел в сторону шефа, и тот ухитрился схватить его на лету.

Хотя это был не вполне камень. Во-первых, эта штука была из металла, а во-вторых, имела странную рубчатую поверхность. Он видел такие в исторических книгах. Как эта штука называется? Он вспомнил – граната!

И в следующий момент шефу пожарных уже ни о чем не нужно было думать.

Часть 3. Confutatis

Высокое Лезвие Тенкаменин был человеком осмотрительным. Он только хотел казаться импульсивным и легкомысленным, что мог себе позволить, поскольку все его существование было отличнейшим образом спланировано и организовано. Даже хаос Праздника Луны был хорошо срежиссированным хаосом.

Тенкаменин справедливо полагал, что после полученного от отца предупреждения он не имеет права терять время. Но бороться со своими инстинктами он был не в состоянии. Быстро отправившись в свою скромную резиденцию, он принялся обсуждать с камердинером, что взять с собой. Конечно, вторую мантию. А какая погода будет – холодная или теплая? Кого следует известить об их отъезде? Высокие Лезвия не могут просто так взять да и исчезнуть. Все эти вопросы сбивали Тенкаменина с толку.

– Ваше превосходительство, – напомнил ему камердинер. – Так вы торопитесь или нет?

– О да, конечно!

Но были еще вещи, навевающие сентиментальные воспоминания, – их тоже нужно взять с собой. Скажем, гравированный обсидиановый револьвер, который он получил от Верховного Жнеца Ниндзи, когда занял ее место в качестве Высокого Лезвия. Или серебряный кинжал, которым он совершил свою первую жатву. Если его дворец и хижину разграбят, кто знает, найдет ли он когда-нибудь эти бесценные вещицы? Нет, он обязательно должен взять их с собой!

Минут десять Тенкаменин напряженно размышлял, что ему брать, а что не брать, и прервали ход его размышлений первые взрывы, послышавшиеся в отдалении.

Часть 4. Lacrimosa

– Ну где же они? Пора же отчаливать!

Анастасия и Джерико меряли шагами пол главного зала дворца Тенкаменина, ожидая остальных.

– Ну куда же запропастился сам Тенка? И где остальные?

– Может быть, вы слишком беспокоитесь? – спросил Джерико. – Я имел дело с многими тоновиками, и ни один из них не отличался буйным нравом. Грубоватые, это верно, но к жестокости совсем не склонные.

– Вы не знаете местных тоновиков, – ответила Анастасия. – И если Тенка считает, что они что-то задумали, я ему верю.

– Тогда двинемся без него! – предложил Джерико. – И пусть догоняет вместе со всеми.

– Я его не оставлю, – отрицательно покачала головой Анастасия.

И тотчас же по внутреннему дворику дворца эхом прокатились отдаленные взрывы. Анастасия и Джерико остановились, прислушиваясь. Раздались новые взрывы, словно где-то, совсем близко, шла гроза.

– Где бы ни грохотало, это не во дворце, – сказал Джерико.

– Пока да. Но явно дойдет и сюда, – отозвалась Анастасия.

Она понимала, что эти взрывы – предвестники чего-то более серьезного. Гневное предупреждение – в этот день прольется немало слез.

Часть 5. Sanctus

Она была искренним приверженцем учения тоновиков и делала то, что велел ее викарий, который был истинным человеком Тона. Посвященным. Святым. Их викарий не говорил уже много лет, и в день Великого Резонанса, когда замолчало Гипероблако, он первым вырвал себе язык. Слова лгут, слова искажают правду, слова оскорбляют чистоту Тона.

Один за другим тоновики, принадлежащие к местной секте, дали вечный обет – не молчания, но антиконсонантизма. Они решили раз и навсегда избавиться от грубых и противоестественных щелчков, шипений и хлопков, которые предполагала артикуляция согласных. Язык был врагом тоновиков, и это было одним из оснований их веры. По крайней мере, тоновиков местной секты. Облеченная словом, изреченная мысль неизбежно, с их точки зрения, становится ложью. Конечно, оставались еще многие, кто не разделял этих убеждений. Но придет время, и они увидят свет истины. Даже те, кто сознательно ослепил себя – были и такие.

Пока одна группа тоновиков атаковала пожарную станцию, а другая – полицейский участок, викарий вел основную массу на дворец. Все они имели при себе оружие, запрещенное для обычных граждан. Они получили его от неизвестного благодетеля, человека, который тайно поддерживал их борьбу. Никто не обучал тоновиков владению этим оружием. Но какое это имело значение? Бей саблей, жми на курок, бросай гранату, дави на детонатор – их так много, что особого искусства в деле убийства им и не потребуется.

И, кроме всего прочего, у них был керосин. Много канистр.

Она сделала все возможное, чтобы попасть в первую волну нападающих. Ей было страшно, но и одновременно радостно оттого, что она участвует в настоящем деле. Пришло их время! Потрясенные массовой жатвой в Майл-Хай-Сити, кипящие ненавистью к жнецам, люди всего мира наконец увидят свет в конце тоннеля. И принесут этот свет они, тоновики! Люди возрадуются тому, что произойдет сегодня, и именно мидафриканцам выпадет честь протрубить в боевой рог и показать человечеству, где таится истина. Истина Тона, Набата и Грома. Да возрадуется отныне всяк живущий!

На подходе ко дворцу она открыла рот и принялась интонировать. Идущие рядом подхватили. Ей было радостно оттого, что первую ноту взяла именно она. Они шли вперед – нога в ногу: одно сознание, одна душа, один аккорд.

Докатившись до стены дворца, тоновики принялись карабкаться наверх, подставляя друг другу братские спины.

Часть 6. Agnus Dei

Наконец Анастасия и Джерико встретили Тенкаменина, сопровождаемого Жнецом Бабой и Жнецом Македой, в розовом саду, на полпути из дворца к хижине Высокого Лезвия. Позади его превосходительства тащился с огромным чемоданом на колесиках его камердинер. Тащился с трудом – маленькие колесики никак не хотели ехать по гальке, которой была покрыта узкая садовая дорожка.

– Мы вызвали вертолет, – сказала Македа. – За десять минут мы вполне доберемся до аэропорта.

– Если только пилот не завис в баре, – добавил Баба. – Как в прошлый раз.

– Все будет хорошо, – проговорил немного запыхавшийся Тенкаменин. – Он прилетит, и все будет хорошо.

Затем он повернул к вертолетной площадке, приглашая остальных последовать за ним. Площадка находилась в западном углу территории, принадлежащей дворцу. Вокруг же все пришло в движение. Бегали туда-сюда слуги с сумками и чемоданами. Охрана выбежала из казармы и занимала стратегические позиции – то, что они делали лишь на учениях.

А затем с запада послышался ровный густой шум. Хор гудящих голосов, каждый из которых издавал ноту, плохо согласующуюся с прочими. И через западную стену на территорию дворца принялись одна за другой прыгать фигуры людей.

– Поздно, – сказал Тенкаменин, останавливая движение маленькой группы, которую он возглавлял.

Вокруг взревели тревожные сирены, охранники открыли огонь по нападающим, добавив грохот выстрелов к общей какофонии. Тоновики падали один за другим, но на место одного, сраженного охранниками, с забора прыгали двое. Еще немного, и охрана будет смята.

Эти Шипящие были вооружены не только камнями, но и боевым оружием, холодным и огнестрельным. И они использовали его против охранников с шокирующей жестокостью. Откуда они его взяли и в таких количествах? И разве тоновики не исповедуют мир и стоическое приятие всего и вся?

– Чего не избежать, того не избежать, – вспомнила Анастасия мантру тоновиков, и теперь она приобрела для нее зловещий смысл.

Тяжелые южные ворота были взрывом сорваны с петель, и на территорию ворвалась толпа тоновиков. За несколько секунд они прорвали цепь охранников и принялись бросать бутылки, в горлышки которых были всунуты свернутые фитилями куски горящей ткани. Бутылки разбивались, и вспыхивало пламя.

– Они хотят нас сжечь, – воскликнул в панике Баба. – И нас уже не восстановят. То же самое делал Жнец Люцифер.

Как он может сравнивать Роуэна и этих тоновиков? Анастасия хотела ответить Бабе, но сдержалась.

Битва развернулась на вертолетной площадке, и Тенкаменин направился в другую сторону.

– К восточному патио! – сказал он. – Там достаточно места для вертолета. Вперед!

Они развернулись и принялись продираться сквозь розовые кусты, которые кололи и царапали их своими шипами, но уже издалека увидели, что и восточная сторона территории захвачена тоновиками. Те были повсюду. Нападая на людей, мечущихся между служебными помещениями, они безжалостно их убивали.

– Почему они нападают на слуг? В чем причина? – недоумевала Анастасия.

– Нет никаких причин, – отозвалась Жнец Македа. – Ни причин, ни совести, ни чести.

Слуга, который отвечал за столовое серебро, на их глазах был поражен ножом в спину.

Баба обернулся к Тенкаменину.

– Нужно было укрепить дворец! – воскликнул он. – Увеличить гарнизон. Или даже подвергнуть жатве эту свору тоновиков! В том, что происходит – ваша вина.

Тенкаменин, сжав кулаки, едва не бросился на Бабу, но между ними встал Джерико.

– Вы потом разберетесь, кто из вас прав, а кто виноват, – сказал он. – Но, чтобы сделать это, сейчас нужно выжить.

Анастасия осмотрелась. Их пока не обнаружили, но это ненадолго – пожар разгорится, и на территории можно будет различить каждую песчинку.

И тогда, словно шума и гама вокруг них было недостаточно, в воздухе послышался гул – появились дроны. Сотни дронов, мобилизованных ближайшим восстановительным центром, как только появились первые убитые.

Они опускались к телам, лежащим на траве и дорожках – тоновикам, охранникам, слугам. Нападавшие это или их жертвы – разницы дроны не видели. Подхватив тела манипуляторами, похожими на конечности членистоногих, дроны взмывали вверх и уносились прочь.

– Вот где наш счастливый билет! – воскликнул Жнец Баба. – Не нужен нам вертолет!

И, не дожидаясь разрешения Высокого Лезвия, Баба бросился к ближайшему дрону, словно ягненок по направлению к своему убийце.

– Ахмад! Назад! – крикнут Тенкаменин, но тот уже принял решение, и его было не вернуть.

Как только тоновики увидели мантию жнеца, они переключились со слуг на более солидную добычу и бросились к нему, стремясь перерезать дорогу к дрону. Баба выхватил оружие, уложил нескольких тоновиков, но тех было слишком много. Повалив жнеца на землю, тоновики набросились на него со всем тем, что было у них в руках, включая и оружие самого Бабы.

Жнец Македа хотела было броситься на помощь, но Анастасия остановила ее.

– Ему уже не поможешь, – сказала она.

Македа кивнула и теперь стояла, не сводя глаз с поверженного товарища.

– Возможно, ему повезло больше, чем нам, – сказала она. – Если тоновики убили Бабу, дроны заберут его в восстановительный центр.

Но дроны не справлялись с обилием тел. Их было слишком много, а для дрона что жнец, что тоновик – не имело значения.

И тут Анастасия поняла:

– Они убивают слуг, чтобы загрузить дроны, и тогда некому будет увозить тела жнецов!

И, словно в подтверждение догадок Анастасии, тоновики подхватили бездыханное тело Бабы и потащили его к большому костру, разложенному на прогалине. Бросили жнеца в самую середину костра, и пламя поглотило его тело. Превращенное в пепел и золу, оно уже не будет подлежать восстановлению.

– Ко дворцу! – приказал Тенкаменин, и они последовали за ним, словно, передвигаясь, они могли избежать капкана, в который уже попали.

Часть 7. Benedictus

Они вбежали во дворец, где с полудюжины стражников закрыли за ними массивные двери, после чего заняли оборонительные позиции на тот случай, если тоновики прорвутся внутрь. Наконец наступила благословенная минута тишины. Благословенная минута, чтобы успокоиться и среди всеобщего безумия разработать план спасения. Эта минута могла решить – будут ли они жить или же умрут столь же страшной смертью, какой умер Жнец Баба.

Хотя дворец имел множество окон, все они были обращены во внутренний дворик, что делало Тенкамениновы чертоги наслаждений весьма мощной крепостью. Вопрос – насколько мощной?

– Наверняка для этой акции они собрали Шипящих со всей Мидафрики, – предположила Жнец Македа.

– Все образуется, – продолжал настаивать Тенкаменин. – Скоро прибудет полиция Порт-Ремембранс и поможет нашим охранникам, а пожарные займутся огнем. Все будет отлично!

– Так почему они еще не прибыли? – спросила Македа. – Не слышно никаких сирен.

Но Анастасия уже все поняла – раньше, чем Македа и Высокое Лезвие.

– Помните первые взрывы, в отдалении?

– И что? – спросил Тенкаменин почти угрожающе – он никак не желал посмотреть правде прямо в глаза.

– Если бы я планировала подобную атаку, – сказала Анастасия, – я первым делом обезвредила бы полицию и пожарников.

Воцарилось молчание. И вдруг Тенкаменин повернулся к своему камердинеру и спросил:

– А где мои вещи?

– Мне очень жаль, ваше превосходительство, но я оставил ваш чемодан в розовом саду.

Джерико свирепо взглянул на Высокое Лезвие.

– Нас всех собираются поджарить, а вы беспокоитесь о каких-то вещах!

Но не успел Тенкаменин ответить, как охваченный пламенем грузовик проломился сквозь бронзовые двери, сорвав их с петель и похоронив под ними четверых охранников. В вестибюль дворца ворвались первые тоновики.

И тогда Джерико схватил Анастасию и оттащил ее за колонну, спрятав там.

– У меня есть идея, – сказал он. – Но вы должны мне довериться.

Часть 8. Offertorium

Викарий Шипящих оказался в своей стихии. Ради этого он был рожден, в этом состояла цель его жизни, и именно эту акцию он планировал много лет. Еще до того, как замолчало Гипероблако, он знал, что его день придет. Возглавляемая им секта радикальных тоновиков займет ведущее положение, а умеренные тоновики, которые верят в покой, терпимость и пассивное приятие всего и вся, либо умрут, либо погибнут в огне, как погибнет сегодня Высокое Лезвие Мидафрики. Время слов давно закончилось. Если у него, викария, выгорит его план, язык будет запрещен и вытеснен бессловесными восхвалениями Тона, Набата и Грома. Как это и должно быть. А он станет Верховным викарием ордена тоновиков. Это будет славный день! Но сначала нужно покончить с теми, кто засел во дворце.

Жнец в мантии бирюзового цвета бросился вверх по главной лестнице, стараясь спастись. Викарий указал на него, и с полудюжины тоновиков бросились вслед за ним. Прямо перед ним женщина-жнец в шелковой мантии цвета лосося, и в этой женщине викарий узнал Жнеца Македу, отбивала атаку тоновиков, мастерски убивая одного за другим. Верные до конца идеалам тонизма, они жертвовали собой ради общего великого дела. Наконец, одному из нападавших удалось зайти за спину жнеца и пронзить ее кинжалом. Македа замерла, охнула и упала на пол, словно тряпичная кукла. Жизнь покинула ее. Трое тоновиков подхватили бездыханное тело и потащили к костру, чтобы бросить труп в его очистительное пламя.

– Если вы нас сожжете, то вы ничем не лучше Годдарда, – сказала одна из слуг, зажатых тоновиками вместе с Высоким Лезвием у подножия большой лестницы. – Если вы это сделаете, та сущность, которой вы поклоняетесь, никогда вас не простит.

Высокое Лезвие положил твою твердую руку на ее плечо, чтобы успокоить, но ее глаза по-прежнему сияли ненавистью и злобой. Если бы викарий мог говорить, он сказал бы ей, что ее слова – как и все слова вообще – являются оскорблением Тона. И Тон не размозжил ей голову своим яростным резонансом только потому, что поручил дело освобождения этого мира от всего недостойного ему, викарию, и его сподвижникам. Но викарий ничего ей не сказал. Да и не должен он был ничего говорить. Его дела были красноречивее слов.

Но Высокое Лезвие не отказался от слов.

– Прошу вас… – начал он.

Викарий знал, что последует за этими словами. Этот напыщенный, трусливый жнец – проводник неестественной смерти – станет молить о пощаде. Пусть молит. Викарий был не глухой, в отличие от тоновиков из некоторых других радикальных сект. Хотя мог бы быть и глухим – дела бы это не меняло.

– Прошу вас, – продолжал тем временем Тенкаменин. – Вы можете убить меня, но пощадите этих двоих. У вас же нет ничего против моего камердинера и моей экономки.

Викарий колебался. Он собирался покончить со всеми, поскольку любой служащий жнецу заслуживает и его судьбы. Ассоциированная ответственность, так сказать. Но затем Высокое Лезвие продолжил:

– Покажите своим последователям, что есть истинное милосердие. Как это сделали мои родители. Мои мать и отец – в ваших рядах.

Викарий знал об этом. Родители Тенкаменина без слов упросили викария не требовать от них участия в атаке на дворец. И он послал их брать пожарную станцию, что они и сделали. Да, Тенкаменин умрет, но из уважения к его родителям викарий прислушается к последним словам Высокого Лезвия. Поэтому он выхватил пистолет, выстрелил Тенкаменину в сердце и жестом предложил его слугам уйти. Уйти невредимыми.

Да, это было то еще милосердие! Стоит им выйти из дворца, как их тут же убьют и бросят в костер, но какой-то – пусть и небольшой – шанс дождаться своего дрона у них все же был.

И вдруг экономка выпрямилась во весь рост. В глазах ее сверкала даже не ярость, а нечто находящееся по ту сторону ярости и гнева. Взгляд ее сфокусировался на нападавших. Взгляд не обычного человека, но – жнеца.

Она бросилась на ближайшего из стоявших к ней тоновиков – девушку в сером балахоне и, выхватив у нее из рук мачете, резко взмахнула им. Викарий ошеломленно проследил, как его собственная рука с еще зажатым в ладони пистолетом отделилась от предплечья и взмыла вверх. Экономка выхватила из отрубленной руки оружие и направила на викария. Она не произнесла ни слова, потому что действия ее были громче и красноречивее слов.

Часть 9. Lux Aeterna

Увы, Джерико не доверился чутью Анастасии, не поверил, насколько все происходящее серьезно, как предполагала она. Да, он ошибся в своей оценке ситуации, и это могло обернуться ужасными последствиями. Если бы капитан положился на Анастасию, они бы спаслись задолго до того, как нападавшие ворвались на территорию дворца. И он поклялся никогда более не сомневаться в точности ее инстинктивных реакций. То есть при условии, что они выживут. А шансов у них, похоже, было немного.

Когда тоновики ворвались во дворец, Джерико предложил Анастасии поменяться одеждой.

– Моя долг состоит в том, чтобы защищать вас, – сказал он. – Прошу вас, Анастасия, окажите мне эту честь.

Хотя Анастасия не хотела подвергать Джерико смертельной опасности, он изложил свою просьбу таким тоном, что отказать она была не в состоянии. Натянув бирюзовую мантию, Джерико бросился вверх по главной лестнице, увлекая за собой половину из ворвавшихся во дворец тоновиков. Капитан не знал всех комнат и коридоров на верхних этажах дворца, но все равно ориентировался в них лучше, чем нападавшие. Он увлек их в комнату Анастасии, затем через боковую дверь выбежал во внешний зал. Коридоры дворца представляли собой довольно запутанный лабиринт, и Джерико мог достаточно долго держаться от атакующих на безопасном расстоянии. Долго, но не бесконечно долго. Снизу послышался один выстрел, затем другой. Но Джерико не отвлекался; его задача – отвлекать на себя преследующих его тоновиков.

Нападающие не жалели огня. На колоннаде и в верхних этажах метались беспорядочные языки яростного пламени, в свете которых любая тень казалась человеческой фигурой, вырывающейся из темноты, и эти тени давали Джерико отличное укрытие, помогая обмануть нападавших.

Он бросился в очередную комнату, но широкая, развевающаяся на бегу мантия зацепилась за дверной косяк, и, пока Джерико освобождался, появились тоновики, которые размахивали оружием, но, как было сразу видно, весьма неумело. Джерико не был жнецом, но опыт обращения с режущими и колющими орудиями смерти у него был. Было время, когда он посещал бойцовские клубы. Людям нравилось наблюдать за его схватками, а двойственность его гендерной природы, которую малагасиец не скрывал, делала эти бои еще более интригующими.

Сегодня тоновики пожалели, что напали на малагасийца. В складках своей мантии Анастасия предусмотрительно оставила кинжал. Джерико выхватил его и начал драться – так, как не дрался никогда в жизни.

Часть 10. Libera Me

Анастасия промахнулась! Черт побери! Она не попала в викария! Девушка-тоновик, видя, что ее викарий сейчас будет подвергнут жатве, оттолкнула его и приняла удар на себя. А викарий, зажав обрубок руки, побежал. Он бежал как трус, в сторону тоновиков, которые сгрудились в главном вестибюле дворца.

Тенкаменин был мертв. Мертвы были Баба и Македа. Тоновики, видевшие, как она атаковала викария, стояли, ошеломленные, и не знали, что делать. Анастасия могла бы, подчинившись своей ярости, все их подвергнуть жатве, но удержала себя, потому что знала – ярость и злоба жнецу не помощники. И была более насущная забота – Джерико.

Она развернулась и бросилась вверх по лестнице. Никто ее не преследовал. Тоновики были слишком заняты тем, что жгли все, что могло гореть.

Она побежала на звук боя и ворвалась в один из гостевых люксов. В гостиной лежало несколько мертвых Шипящих, а пол был залит кровью. Анастасия, стараясь не поскользнуться, вбежала в спальню, где трое тоновиков сражались с Джерико. Лежа на полу, тот отбивался, но их было больше, и он постепенно слабел.

Анастасия убила нападавших их собственным оружием и упала перед капитаном на колени, чтобы оценить его раны. Бирюзовая мантия пропиталась кровью, Анастасия стащила ее с Джерико и разорвала на ленты, чтобы сделать бинты и кровоостанавливающие жгуты.

– Я слышал… я слышал выстрелы, – сказал Джерико.

Раны на теле Джерико были слишком глубокие, и наночастицам было бы с ними не совладать. Без посторонней помощи они не затянутся.

– Тенкаменин мертв, – сказала Анастасия. – Он умер, защищая меня.

– Наверное, – проговорил Джерико слабеющим голосом, – он не так уж и плох, как я думал.

– Если бы он был жив, то же самое он сказал бы и про вас.

Через открытые двери в номер валил дым. Анастасия помогла капитану добраться до колоннады, расположенной со стороны внутреннего дворика. Внизу все полыхало. Лестница вниз была блокирована огнем. И тогда Анастасии пришла в голову мысль. Пожалуй, один шанс у них все-таки есть. Спасение – не внизу, а вверху.

– На купол забраться сможете? – спросила она.

– Можно попробовать, – отозвался Джерико.

Анастасия помогла ему подняться на следующий этаж, затем через расположенный там люк они выбрались на балкон. Рядом с балконом была проложена лестница, которую использовали рабочие, обслуживавшие бронзовый купол, укрывающий внутренний дворик. Осторожно преодолевая ступеньку за ступенькой, они добрались до нижнего края купола.

Уклон, под которым купол поднимался вверх, не был слишком крутым, а его поверхность была текстурирована – симметрично расположенные углубления и выпуклости могли быть опорой для рук и ног. Но для Джерико, потерявшего много крови, подняться на него было равносильно подъему на Эверест.

– Что нам это даст… – попытался он спросить, но Анастасия оборвала его.

– Молчите и вперед! – сказала она.

Времени на объяснения не было.

Купол нагрелся от пожара, который бушевал во внутреннем дворике дворца. Его световые люки уже начали взрываться от нагрева, и через них к небу заструился черный дым.

Анастасия, увлекая Джерико за собой, добралась до макушки купола, где стоял флюгер, изображающий символ жнеческого сообщества – изогнутое лезвие косы и недремлющее око. Флюгер вертелся направо и налево, явно не зная, с какой стороны дует ветер; а ветер, подгоняемый жаром, дул, оказывается, снизу вверх.

И вот, когда Анастасия, удерживая Джерико, крепко ухватилась за шток флюгера, наконец появился вертолет. Он летел в сторону вертолетной площадки, которая, чего пилоты не знали, была занята тоновиками.

– Они нас не увидят, – сказал Джерико.

– А мы здесь не для этого, – отозвалась Анастасия.

Мимо них пролетел один дрон, другой, третий. Они направлялись к розовому саду, усыпанному мертвыми телами охранников и тоновиков.

– Вот для чего мы здесь, – сказала Анастасия и попыталась ухватиться за пролетающий дрон.

Но тот летел слишком быстро и далеко.

Тем временем внизу вертолет совершил фатальную ошибку. Увидев летящий в его сторону дрон, пилот решил увернуться. Зря он это сделал – дрон был запрограммирован на обход летящих навстречу объектов. Но он не был обучен учитывать ошибки пилотов, который бросают свои машины ему наперерез. Лопасть вертолета ударила в дрон, рассекла его напополам, но и сама разлетелась на куски, после чего вертолет, накренившись, рухнул на дворец.

Анастасия покрепче ухватила Джери за руку и отвернулась. Взрыв, казалось, потряс мир до его основания. Вертолет пробил отверстие в стене и разрушил несколько мраморных колонн, на которых держался купол.

И купол накренился.

Затем снизу вверх по всей конструкции распространилась мощная вибрация. Это оставшиеся колонны, подумала Анастасия. Им не удержать вес купола. Они разрушаются.

А мимо них все летели и летели дроны по пути к мертвым телам, лежащим в саду и на газонах.

– У меня тяжелые раны, но они не смертельны, – проговорил Джерико. – Если мы хотим привлечь внимание дрона, один из нас должен умереть.

Языки пламени уже вырывались из лопнувших световых люков. Снизу доносился грохот рушащихся колонн, а купол все больше и больше кренился.

Джерико был прав – другого способа не было, поэтому Анастасия выхватила кинжал и направила себе в грудь. Она убьет себя, и дрон подберет ее. Но нет! О чем только она думает! Какая глупость! Когда она бросилась с крыши у Ксенократа, она была всего-навсего ученицей жнеца. Теперь она жнец, и, если она покончит с собой, это будет означать, что она подвергла себя жатве. Убивших себя жнецов не восстанавливают. Таков закон! И дрон не прилетит за ней.

Пока Анастасия размышляла, Джерико мягко взял кинжал из ее рук.

– Ради вас, Досточтимый Жнец Анастасия, я готов умереть тысячу раз. Но нам хватит и одного.

И вонзил лезвие себе в грудь. Сдавленный хрип. Кашель. Гримаса боли. Джерико умер.

Пролетавший мимо дрон затормозил, развернулся и устремился к Джерико. И, как только он захватил тело капитана своими манипуляторами, купол под ногами Анастасии пошел, обрушиваясь, вниз. Она попыталась ухватиться за дрон, но ухватиться было не за что, и тогда она изо всех сил она вцепилась в руку Джерико.

Купол обрушился во внутренний дворик, взметнув вверх искры, языки пламени и клубы дыма. Падая, он разрушил все, что осталось от дворца, а само падение его сопровождалось мощным металлическим гулом, словно ударил гигантский похоронный колокол – последняя, печальная нота реквиема.

А в это время высоко в небе дрон уносил мертвого капитана и девушку-жнеца, держащуюся за его руку, – уносил в место, дарующее жизнь всем, кто пересекает ведущие туда двери.

Между нами – принципиальное несогласие. Восемь из нас твердо убеждены в том, что за удержание бурно растущего населения в разумных пределах должна нести ответственность специальная организация людей. Нам противостоят четверо, и они непреклонны в своей решимости. Конфуций, Элизабет, Сапфо и Кинг пытаются убедить нас в том, что люди пока не готовы к подобной ответственности – так же, как они не готовы к бессмертию. Но альтернатива, которую предлагает эта четверка, меня пугает, потому что это будет джинн в бутылке. Мы просто не сможем его контролировать.

Поэтому я разделяю точку зрения Прометея и его сторонников. Мы должны основать мировое сообщество достойных людей, которые, принося в дома людей смерть, будут контролировать рост населения. Мы назовем себя жнецами и создадим глобальную организацию. Искусственный интеллект, воплотившийся в облачные формы, которые составили основу мировой сети, поддерживает нашу точку зрения, хотя по природе своей не имеет отношения к вопросам жизни и смерти. Полагаю, что со временем и люди проникнутся мудростью нашей позиции. Что касается четырех инакомыслящих, то им придется принять точку зрения большинства, чтобы наше мнение перед лицом мира выглядело единым.

И все-таки я до сих пор не могу понять, что хуже – подражать природе в ее откровенной жестокости или взять на себя, какими бы несовершенными мы ни были, заботу о том, чтобы придать смерти качества сочувствия и милосердия, которые начисто отсутствуют у природы?

Четверо из нас выступают за модель, предлагаемую природой, но я не разделяю ее. И мешает мне в этом совесть.

Из «утраченных страниц» журнала Жнеца да Винчи, одного из Отцов-основателей

Глава 36

Кому вы служите?

Хотя Гипероблако после массовой жатвы в Майл-Хай-Сити и предсказывало такой разворот событий, Грейсон сам догадывался, что первыми, кто ответит жестокостью на жестокость, станут Шипящие. Вопрос был только в том, где это произойдет. Станет ли объектом атаки сам Годдард либо Шипящие выберут менее подготовленный к защите участок?

Грейсон получил ответ на эти вопросы, когда увидел первые картинки сожженных развалин дворца Тенкаменина.

– Насилие порождает насилие, – глубокомысленно изрек Мендоза.

– То, что произошло, заставляет нас менять наши подходы, верно? – сказал Грейсон.

Грейсон не мог отделаться от ощущения, что он потерпел поражение. Два года он боролся с радикализмом Шипящих, стараясь привести их в лоно основной, умеренной доктрины тонизма, но он так и не добрался до Мидафрики.

Тенкаменин и его люди не погибли бы, если бы он, Грейсон, работал получше.

– А что я говорил? – сказал Мендоза. – Вот если бы у нас были свои средства передвижения, мы могли бы передвигаться быстрее, везде бы успевали и решали бы больше проблем.

– Хорошо, – кивнул Грейсон. – Вы победили. Купите самолет, и полетим в Мидафрику. Я хочу найти этих тоновиков-Шипящих, пока они не натворили чего похуже.

Как оказалось, это был для них единственный способ добраться до Порт-Ремембранс. После гибели Тенкаменина жнецы региона, поставленные перед жестокой необходимостью, вышли далеко за рамки своих обязанностей и превратили регион в полицейское государство, напоминающее некоторые государства Эпохи смертных.

– Если Гипероблако не выполнит свои обязанности и не задержит этих преступников, – провозгласили местные жнецы, – то мы берем ситуацию под свой контроль.

А поскольку по закону жнецы могли делать все, что им заблагорассудится, никто не мог помешать им взять власть в свои руки, установить комендантский час и подвергать жатве всех, кто будет сопротивляться.

Тоновикам официально запретили приезжать в Мидафрику, и все коммерческие рейсы контролировались жнецами так, как не контролировались со времен Эпохи смертных. Трагедия произошедшего состояла также в том, что мид-африканские жнецы всегда отличались гуманностью и терпимостью; но теперь, благодаря Шипящим, регион вступил в союз с Годдардом, обещавшим наказать тоновиков по всему миру. А потому жнец, занявший пост ушедшего из жизни Тенкаменина, долго не думая, украсил свою мантию драгоценными камнями.

Жнецы Мидафрики нарядили несколько десятков патрулей, чтобы те следили за порядком на улицах Порт-Ремембранс и прочих городов региона, а также, в поисках тоновиков, которые убили их Высокое Лезвие, пробили дороги в джунглях, но никого не нашли. Никто не знал, где прячутся местные Шипящие.

Зато знало Гипероблако.

Вопреки общему мнению, оно отнюдь не уклонялось от того, чтобы судить и наказывать – если было за что. Правда, исполняло оно эти свои обязанности по-своему. С помощью шикарного реактивного самолета с вертикальным взлетом и посадкой.

– Я бы мог привыкнуть к этой роскоши, – сказал Моррисон, устраиваясь в широком уютном кресле.

– Не стоит, – отозвался Грейсон. Хотя он и подозревал, что, привыкнув путешествовать с таким комфортом, он и сам легко попадется на удочку и уже не сможет при иных обстоятельствах расстаться с самолетом.