Пыль грез. Том 2 Эриксон Стивен
– Да, ты прав. Выучка у квонцев была никудышная, зато они давили числом. Кому нужна тактика?
– Нам.
– Верно. Давай попробуем выстроиться зубцами… – Геслер осекся.
Мимо них что-то пронеслось. Ураган хмыкнул и обернулся.
Рядом остановился огромный обоз. Трутни – небольшие ящеры, чуть выше человека ростом – суетились вокруг, разгружая прямоугольные железные листы.
– Гес, это… щиты?
Геслер развернул своего ящера.
– Похоже на то. А я-то думал, зачем Ве’гатам полутораручные топоры. Выходит, это и правда тяжи…
– Я поднять такой щит не смогу, не то что повесить на руку. У на’руков есть дальнобойное оружие?
– Открой свой череп и узнаешь, – сказал Геслер. – Еще одно изобретение Матроны. Думаю, она была та еще штучка.
– Огромная жирная ящерица.
– А еще впервые за десять тысяч лет создала что-то новое. И при этом че’малли утверждают, что у них никогда не было религии.
Ураган не очень понял, что имел в виду Геслер, поэтому просто хмыкнул и стал искать глазами Дестрианта.
Калит верхом на Саг’Чуроке была в двадцати шагах к западу. Она не смотрела на то, как Ве’гатам раздают щиты, а, прищурившись, глядела на юг. Ураган тоже посмотрел туда.
– Гес, я их вижу. Легионы…
– Фурии, – поправил Геслер.
– Пять в ширину напротив нас и, кажется, три в глубину. Худов дух, знатный перевес. Думаю, по три зубца на легион шеренг по тридцать. Мы можем занять возвышенность на гребне и построить стену из щитов.
– Отлично, так вы закроете моих К’елль. Давай, Ураган, покажите им зубы, пусть на’руки вцепятся в вас. Сколько ты смог бы удерживать гряду?
– А сколько нужно?
– Пусть как можно больше вражеских Фурий пытается сбросить вас оттуда. Терзайте их, чтоб они головы поднять не могли и думали только о том, как бы выжить в следующий миг. Чтоб даже по сторонам не смотрели.
– А чем будет занят Ампелас Сорванный? – спросил Ураган.
– Открой череп.
– Спасибо, мне так лучше.
Калит подъехала ближе.
– Там будет колдовство – защитное и боевое.
Ураган, похоже, чего-то не понимал. Для этого нужно было разрушить стены, которыми он окружил свои мысли, но он пока не собирался этого делать. Геслер отчего-то не учитывал Ампелас Сорванный в своих планах. Почему? А, не важно.
– Гес, а что нам делать после того, как мы удержим гряду?
– Выстроиться в клин и пойти в наступление. Разделите их строй напополам. Одно крыло окажется сильнее другого. Его вы прижмете, а мы разделаемся со слабейшим. Потом перестроимся и добьем оставшихся.
– Гес, эти Ве’гаты никогда так не сражались. Из того, что я вижу у себя в голове, к’чейн че’малли отродясь не воевали тактически.
– Именно поэтому им нужны люди, – подала голос Калит. – Она это ясно осознавала. Вы двое… – Она покачала головой. – Че’малли питаются вашей уверенностью. Они довольны. Они слушают, как вы обсуждаете грядущую битву, и испытывают благоговение. Они… верят.
Ураган опустил голову. Женщина, если бы ты могла залезть ко мне в голову, то в панике убежала бы. Конечно, со стороны наши планы – делаем это, потом это, а потом то – выглядят продуманными и логичными. Но мы-то знаем, что это ерунда. Как только начнется битва, все превратится в Худов кавардак.
Мы с Гесом – жалкие любители. Вот Дуджек был профессионал, а Дассем Ультор… просто бог. Он мог встать перед десятком тысяч солдат и расписать им грядущий бой вплоть до последнего взмаха меча: разворачиваемся здесь, идем сюда, прорываемся там и так далее. К концу мы все уже сонно кивали и ждали, когда уже все случится. Объяснив всем, что нужно делать, Первый Меч окидывал нас взглядом и просто кивал.
Затем приходил час бойни, и она казалась прогулкой по полю с цветочками. А к закату враг либо был повержен, либо бежал.
Да, Геслер, я слышу в твоем голосе его деловитые нотки. Вижу опаленную солнцем бронзу на твоем лице, которая в нужную минуту превратится в лед. Ты воруешь, дружище, но воруешь у лучших. И получается здорово.
Он почесал бороду.
– Бочонка с пивом ни у кого нет? Не помню, когда я в последний раз шел в бой, не дыша перегаром. – Он бросил взгляд на Калит и вздохнул. – Ладно, забудьте. Давай, Гес, прячь своих К’елль. Об остальном я позабочусь.
– Увидимся, когда все кончится, Кованый Щит.
– Да, Смертный Меч.
Калит чувствовала исходящий от Саг’Чурока жар. Ящера переполняли ароматы воинственности, она же сидела сгорбившись и дрожала, как будто кости ее обратились в веточки посреди замерзшего озера. Эти двое вояк вызывали у нее ужас: безумная уверенность, легкость, с которой они приняли командование, насмешливый тон в последнем обмене титу- лами.
Эланы встречали торговцев из Коланса. Калит видела вооруженных охранников каравана, которые со скучающим видом наблюдали за торговлей. Рядом крутились любопытные детишки, но подойти ближе и дотронуться не решались. Убийцы притягивали внимание. Молчаливые и безразличные, они внушали мальчишкам и девчонкам романтические образы о далеких краях и неведомых горизонтах. Калит все это видела и молила духов, чтобы чужаки поскорее ушли и забрали опасные соблазны с собой. Они пугали ее.
Взглянув перед этим в глаза Геслеру, она увидела в них такую же страшную притягательность. Мир всегда был для него слишком мал, как будто некая цепь неумолимо тянула его к горизонту. Геслеру было все равно, что останется позади, – впрочем, это касалось всего его рода.
И все же Гу’Рулл видел истину. Именно их я искала. Эти двое – ответ на видение Гунт’ан Асиль. Надежда на буду- щее.
Вот только им все равно. Они поведут нас в бой, а если мы все погибнем, то либо убегут в последний миг, либо падут вместе с нами. Они ничем не отличаются от Красной Маски.
Те охранники каравана, что еще сидели у нее в памяти, были мертвы и знали это. Каждый воин и солдат чувствует подобное, это знание – их общая, единственная любовница. Ненасытная шлюха, которая берет в плату кровь и трется в компании королей, полководцев, фанатичных пророков. И все наоборот. Насилуют не ее, а она.
Ее не поймать и за тысячу лет.
После ухода каравана из селения пропали двое юнцов. Старейшины с родителями решали, посылать ли за ними погоню, чтобы силком притащить назад. В конце концов старейшины ушли, оставив матерей тихо плакать, а отцов – молча стоять.
Они надели цепи и назвали это «свободой». А шлюха прибрала их к себе.
Калит хотела, чтобы Геслер с Ураганом умерли. Хотела всем сердцем. Не со зла, просто так. Они ничем не провинились – напротив, собирались сделать именно то, что от них ждали. И от своей судьбы они не уклонятся. Нельзя винить их за мою ненависть и мой страх.
Я мечтаю о мире без солдат. Пусть они все поубивают друг друга. Пусть короли и полководцы останутся в одиночестве, и чтобы ни единая душа не попала в их цепкие лапы. Пусть не будет оружия, несущего их волю, и клинков, звенящих с их угрозами. Пусть все увидят, какие они на самом деле – жалкие, слабые и никчемные.
Но как это сделать? Как сотворить такой мир?
Да благословят меня духи моих предков, если бы я знала…
Калит потеряла свою махиби – глиняный сосуд, который должен был стать вместилищем ее души. Смерть стала неумолимо приближающимся кошмаром. О будущем нечего и мечтать. Что тогда отличает Калит от тех охранников каравана? Или от Геслера с Ураганом? Что они видели в ее глазах?
Я Дестриант, однако мечтаю о предательстве. Глядя на солдат Ве’гат, она чувствовала отзвуки их мук рождения, ужасов Утробы. Они не заслужили того, что грядет, но мечтали об этом. Калит забрала бы их от смертельного побоища, если б могла, и повела бы на своих сородичей. В священную войну против всех солдат мира и их командиров.
Пусть останутся только пастухи, землепашцы и рыболовы. Художники, кожевенники и гончары. Рассказчики, поэты и музыканты. Мир для них и больше ни для кого, полный покоя и безмятежности.
На’рукские Фурии, не замечая препятствий, преодолевали пересеченную равнину. На востоке занималось солнце нового дня, но небо над вражескими регионами было темным, как синяк; в разрыве завывал ветер.
Ураган достал меч. Первые ряды противника готовились пустить в бой палицы – колдовское оружие. В голове замелькали чужие воспоминания о разрушительной магии. Поднять щиты! И молитесь, чтоб железо выдержало.
Ураган оглянулся через плечо на Ампелас Сорванный. Летающую крепость окутывал белый дымок. Облака? Недовольно тряхнув головой, Ураган снова посмотрел на своих солдат Ве’гат. Они заняли гряду именно так, как он себе представлял; теперь, когда мысленный барьер был устранен, ящеры читали каждую мысль своего командира. Они в точности знали, что ему от них нужно. И они не поддадутся, не побегут, если только я сам не запаникую. Но Худ свидетель, я ни разу не впадал в ужас, хотя и пережил столько, что мало не покажется. И сегодня я тоже не дрогну.
– Держать строй, ящеры. Держать строй.
В рядах солдат зашелестело; Ве’гаты подняли голову.
Ураган развернулся.
Разрыв в утреннем небе клубился грозовой тучей, и из него выплывали темные, гигантские силуэты.
Летающие крепости. Размером они уступали Ампеласу Сорванному и выглядели просто как пирамиды, высеченные из черного камня. Но зато их было…
Три… пять… восемь…
– Беру помилуй!
Ампелас Сорванный звездой вспыхнул у него за спиной.
Оглушая и ослепляя, небо разрезал магический залп. Из стен на’рукских летающих крепостей полетели обугленные осколки. Глыбы размером с усадьбу, дымясь, устремились к земле и рухнули прямо посреди арьергарда воинства на’руков.
В ушах все еще звенело. Геслер поднялся на стременах. Ампелас Сорванный подплыл ближе и навис прямо над их головами.
– Худов дух! Охотники К’елль, бегом из тени! Уходите отсюда! На восток или на запад – не важно. Бегите!
Своего ящера Ве’гата он послал полным ходом вперед. Ураган! К Худу позиции – наступаем! Слышишь? Сходитесь с врагом!
Геслер слышал россказни об Осаде Крепи. О том, как лавина обломков, которую обрушило на город Лунное Семя, сломала спины защитников. Эта же лавина вполне могла смять все Геслерово воинство.
Из разрыва продолжали выплывать все новые крепости на’руков.
Молнии с треском вырвались из полудюжины таких крепостей, все направленные на Ампелас Сорванный.
Грянули множественные взрывы, и сверху посыпался смертоносный град.
Огромные повозки и тащившие их трутни оказались погребены под обломками. Ударной волной ближайших охотников К’елль подбросило в воздух, те отчаянно замахали конечностями и хвостами, чтобы удержать равновесие. Поднялась пыль, густая, как прибой, скрывая из виду огромные глыбы, которые продолжали падать с Сорванного.
Сквозь клубы дыма и град осколков Ампелас нанес ответный удар.
Зигзагообразным строем Ве’гаты покатились вниз по склону, будто сами холмы решили их сбросить, прямо навстречу на’рукам.
Обмотанные проволокой палицы вспыхнули колдовством, обрушившимся на стену из щитов. Солдаты дрогнули, но никто не упал.
Времени на второй залп уже не было.
Первые ряды Ве’гатов вломились в строй на’руков. Натиск смял две, а затем и три первые шеренги короткохвостых. Солдаты рубили, кромсали и давили падающих врагов, пробиваясь к арьергарду, который все еще пытался оправиться от удара.
Ураган был в самой гуще схватки. Он дважды махнул мечом, каждый раз клинок пробивал чужие доспехи, однако ящер под Ураганом справлялся с врагами быстрее. Фаларец взревел от обиды, потому что не находил себе жертву.
Воины на’руков не могли ничего противопоставить натиску солдат Ве’гат. У них даже щитов не было.
И тут с неба ударила молния, прорезала кровавую, обугленную брешь в задних рядах солдат Ве’гат. В одно мгновение не стало нескольких сотен че’маллей.
Ураган зарычал, бессильно наблюдая за внезапной и жуткой гибелью своих солдат. Разорвать строй! Сойтись с врагом!
Очередной колдовской разряд выкосил еще несколько сотен.
Сходитесь!
Ампелас Сорванный извергал пламя из дюжины зияющих отверстий. Массивные наросты съехали в стороны, открывая взгляду внутренности, из которых валил черный дым. Летающая крепость содрогалась от удара за ударом. Ее дальнейшее продвижение остановилось, и она даже отступала, не прекращая при этом огрызаться. Неподалеку одна из крепостей на’руков, изрыгая пламя и дым, сильно накренилась на одну сторону. Молний она больше не выпускала.
И все же их было слишком много. Три крепости отплыли к востоку, чтобы зайти за Ампелас Сорванный, – толстые железные пластины, закрывающие тыл, были сняты и перекованы на щиты для солдат Ве’гат, обнажая уязвимое место. Оставалось только нанести удар.
И это убьет ее. Словно нож в спину.
Когда ее не станет, оставшиеся крепости нацелятся на тех, кто внизу. Если смогут.
Потому что я им не дам.
– Охотники К’елль! Заходим с флангов и сжимаем клещи! Как сходимся, разрываем легионы на части! Хватит переминаться с лапы на лапу, чтоб вас! Вперед!
Три крепости на’руков выпустили дугообразные разряды молний. Калит в ужасе увидела, как нижняя часть Ампеласа Сорванного вспучивается, занимается красным свечением. Волна от взрыва отбросила Саг’Чурока и Гунт Мах. Калит покатилась прочь, царапая лицо и плечи о камни. Она перевернулась на спину. Небо над ней пылало, оттуда сыпались горящие камни.
Вскрикнув, она прикрыла глаза руками.
Почувствовав порыв горячего воздуха, Ураган развернулся. Нижнюю треть Ампеласа Сорванного как будто откусили, оттуда на землю сыпались горящие внутренности. От удара крепость завалилась набок – точнее, перевернулась, обнажая разверстую дыру в основании.
Каким-то образом Ампелас Сорванный продолжал отстреливаться. Еще две молнии зазмеились куда-то в пространство позади крепости.
Ампелас закрывал весь обзор, поэтому Ураган не видел, попали молнии или нет, но судя по громовым раскатам, от которых содрогнулась земля, – да, попали. А потом из-за Ампеласа Сорванного на струях дыма взмыла одна из нарукских крепостей.
Ураган пораженно наблюдал, как огромная махина поднимается все выше, набирая скорость. Дым валил из всех щелей, куски крепости отваливались на ходу, но она продолжала лететь вверх, не останавливаясь.
Оставшиеся две крепости вспыхнули, готовясь к очередному магическому удару.
Ампелас Сорванный окутало свечение…
Охотники К’елль ударили во фланг на’рукским Фуриям, что сцепились челюстями с солдатами Ве’гат. Огромные клинки прорубали себе путь сквозь кровь и мясо. На’руки сильно уступали охотникам и по скорости, и по длине конечностей, а потому буквально рассыпались под натиском.
Про себя Геслер продолжал отчаянной мантрой выкрикивать все те же слова: «Сходитесь, сходитесь! Ближе!.. Они не станут бить, если…»
Две летающие крепости, нависшие прямо над схваткой, выстрелили извилистыми молниями прямо под себя. На’руки вместе с Ве’гат и К’елль без разбора подлетели в воздух, чернея и обугливаясь.
Да вы ж куски дерьма!
И в это мгновение он понял: все пропало. Совсем все.
Если понадобится, крепости выжгут дотла всю равнину…
Далеко на западе разворачивались еще две летающие махины, готовясь вступить в бой.
Геслер сурово посмотрел на них.
И обе взорвались.
Моя плоть – камень. Моя кровь кипит, как расплавленный металл. У меня тысяча глаз. Тысяча мечей. И один разум.
Я слышал предсмертный крик. Она мне родня? Она так сказала, когда коснулась меня. Мы были на земле. Далеко друг от друга, но при этом едины.
Я слышал, как она умерла.
И вот я пришел проститься с ней, найти ее тело в безмолвной гробнице.
Она умирает – но еще не мертва. Я не понимаю. Она умирает, а еще здесь чужаки. Жестокие чужаки. Когда-то я их знал. Я их знаю теперь. И знаю, что они не уступят.
Кто я?
Что я?
Я знаю ответ на эти вопросы. Наконец-то я его знаю.
Чужаки, вы приносите боль и страдания. Вы приносите многим грезам пыль смерти.
А я, чужаки, Икарий.
И то, что приношу я, гораздо хуже.
Калит открыла глаза; мир вокруг нее, заволоченный дымом, трясся. Гунт Мах нежно держала ее в лапах, словно дитя. Справа был Саг’Чурок, слева – Бре’ниган, и все трое бодрой рысью пересекали долину.
За спиной стражника Дж’ан вовсю шла битва. Охотники К’елль пробились к авангарду солдат Ве’гат, но противник уже начал окружение.
Нависшие над полем боя крепости осыпали воюющих молниями, выкашивая целые ряды.
Справа как будто ударили в огромные барабаны, и Калит извернулась, чтобы посмотреть в ту сторону. Две крепости на’руков разваливались на части; пламя в ядрах пылало так жарко, что камень на железных костях воском плавился и стекал. Та, что на севере, плавно опускалась на землю, словно тонула. Каждую из них сотрясали многочисленные взрывы.
Сквозь плотную завесу черного дыма проступали очертания еще одного Сорванного.
«Что это? Кто это? Саг’Чурок…»
– Это Кальсе Сорванный, Дестриант. Но внутри нет Матроны. Крепостью управляет тот… кто очень давно не ступал среди к’чейн че’маллей и на’руков.
Кальсе окутывало чародейство – зеленое, синее, белое; такого Калит никогда не видела. Вдруг все цвета разом вспыхнули, и во все стороны от крепости хлынула волна. Колдовской удар настиг две погибающие крепости; из обугленных отверстий вырвался лед. а, что на юге, просто раскололась надвое: нижняя часть упала на землю, словно гора, а верхняя, вращаясь, скрылась среди дыма, обломков и ледяных осколков. Верхняя треть второй крепости рассыпалась белым облаком и посыпалась вниз.
От двух ударов все вокруг содрогнулось. Гряду холмов на западе сровняло с землей. Остатки крепостей взорвались, разбрасывая повсюду пыль и камни.
В это же мгновение волна докатилась до Калит и трех к’чейн че’маллей, неся с собой ледяной воздух, от которого сжимались легкие. Задыхаясь от резкой боли в груди, Калит не увидела, как волна ударила в три летающие крепости, нависшие над полем боя. Раздался оглушительный взрыв, Единственная дочь споткнулась, в глазах потемнело.
С появлением второй крепости че’маллей гроза стала еще более ожесточенной. Гроза разыгралась не на шутку – все небо заволокли тучи, в которых мелькали смертоносные всполохи. Геслер не мог разглядеть даже сами крепости. Небо словно загорелось; оттуда сыпались раскаленные добела камни, которые трескались и ломались, едва попав во внезапно похолодевший воздух. Непостижимым образом среди осколков и пепла вились снежинки.
Крепости на’руков столпились у выхода из врат, пытаясь пробиться на подмогу тем, кто гиб под ударами нежданного союзника. Неизвестный Сорванный тем временем подтягивался все ближе, словно желая заткнуть собой жерло чужого Пути. Молнии били в него, выбивая целые куски из стен, которые потом смертоносным градом сыпались на землю.
Ящер Геслера возвышался над другими охотниками К’елль, которые сплотили кольцо, чтобы защитить Смертного Меча, однако от ударов сверху это не спасало. В битву тем временем вступил арьергард на’рукских Фурий, которым выкашивающие их обломки будто были нипочем. Они понемногу начинали давить числом. Солдаты Ве’гат под командованием Урагана прекратили наступление, однако Геслер видел, что боевой товарищ полностью отдался горячке боя: лицо раскраснелось в тон волосам, глаза безумно сверкали.
– Ураган! Ураган! Андрожан Редарр, ублюдок безмозглый, чтоб тебя!
Тот наконец обернулся, улыбаясь.
Нижние боги, Ураган.
– Мы окружены!
– И рубим их на куски!
– Нужно прорываться! Небо нас убьет!
– Отводи своих охотников! Перегруппируйтесь и приготовьтесь к удару!
– С какой стороны?
– Какая там будет позади Кальсе!
Кальсе… Я что-то отвлекся.
– А ты?
– Мы выстроимся в два клина и начнем раздвигать тварей в стороны! Как только они устремятся в разрыв между нами, ты ударишь! А мы развернемся и захлопнем капкан!
Ураган, Худ тебя дери, ты гений!
– Понял тебя!
Боль была невыносимой. Все раны на теле кровоточили разом. Со всех сторон обрушивались удары, один за одним. Ослепший, оглохший, он продолжал отбиваться, даже не зная, попадает ли его колдовство во врага. Он чувствовал, что теряет контроль и вот-вот покинет свое тело, у которого вместо плоти растрескавшийся камень, а вместо костей гнутое же- лезо.
Я снова стану призраком. Потерянным. Где же мои дети? Вы бросили меня… их слишком много, они окружают меня, как стая волков… дети мои… помогите…
– Ты должен закрыть врата.
Бриз?
– Да. Пернатая Ведьма. Странник утопил меня. Я отобрала у него глаз, он отобрал у меня жизнь. Никогда не заключай сделки с богами. Его глаз у меня, и я даю его тебе, Похититель Жизни. Врата… ты видишь их? Ты все ближе, Похититель Жизни, не останавливайся…
Послышался еще один голос.
– Они убили дракона, чтобы обрести эту силу, Икарий.
Таксилиец?
– Драконья кровь прожгла дыру в мироздании. Если ты не справишься, небо заполонят вражеские машины и на’руки будут праздновать победу. Икарий, видишь к’чейн че’маллей? Они еще могут победить, но ты должен помешать Цитаделям Гат’ран проникнуть в этот мир. Запечатай врата!
И он увидел. У него в руке был глаз Старшего бога. Скользкий, мягкий, в кровавых разводах.
Разрыв в ткани мироздания был огромен, даже Кальсе Сорванный не мог…
– Ты должен построить стену…
– Тюрьму!
– Корень и Синесталь, Похититель Жизни! – прошипела Пернатая Ведьма. – Ледяного духа недостаточно! Ты должен пробудить Пути, скрытые в тебе! Корень – к камню и земле. Синесталь – чтобы поддержать жизнь в машинах. Командуй прорывом!
– Я не смогу. Я умираю.
– В этом мире есть дети, Икарий.
– Асана? Ты не понимаешь. Вас недостаточно…
– В этом мире есть дети. Пути, которые ты сотворил из своей крови…
– Нашей крови! – рявкнула Пернатая Ведьма.
– Да, и из нашей тоже… Неужели ты думал, что эти Пути принадлежат только тебе, Икарий, и никому другому? С этим ты опоздал. Этот день – день пламени, Икарий. Дети ждут. Дети слышат.
Его сознание распадалось на части, но Икарий сумел уловить новый голос, приятный и совершенно незнакомый.
– И грежу я, что нас трое
Рутт, который не Рутт
И Ноша, которую не несут
Девочка, знает, что тишина
Это игра
Мальчик познал поцелуй
Эрес’аль
Матери несущихся звезд
Прародительницы времени
Через меня они слышат твои просьбы
Я – глас нерожденный
В кристалле я вижу дым и огонь
Вижу ящериц и Отцов
В кристалле я вижу мальчика с девочкой.
Исцели рану, Бог,
Твои дети близки…
– Икарий, – прошептал Раутос, и это были последние слова, которые запомнил ягг, – во имя благословенной жены… поверь.
Поверь. Он уцепился за это слово.
Икарий сжал глаз в ладони и под вопль Старшего бога превратил склизкий шарик в то, что ему было нужно. Для Корня.
Зерно.
Финнэст.
Кальсе Сорванный рухнул в разверстую пасть и застыл – его пронзил целый сноп молний. Сами небеса, казалось, задрожали, а за ними и равнина. Прямо на глазах у Калит из земли, точно под Кальсе, стал вырастать камень – порода, напоминающая переплетенные руки или перевернутое корневищем вверх дерево.
Корни поднимались все выше, пока не коснулись основания Кальсе Сорванного, а затем стали оплетать крепость. Извиваясь и переплетаясь, они устремились к вратам, стягивая их. Пустошь вдруг посерела, словно причудливое растение выкачивало из нее последние жизненные соки.
Четыре оставшиеся летающие крепости на’руков, застрявшие по эту сторону, обрушили на Кальсе отчаянный массированный удар. Камень плавился и разрушался; еще чуть-чуть, и весь город разорвет на части.
Незнакомец проиграл… но как грандиозно! Какую смелость он явил нам!
Каменное дерево – если его и правда называть таковым – тем временем не прекращало безумного роста. Корни начали проникать в бреши города. От ударов молнии камень грохотал сильнее, чем любой раскат грома, и, если где-то открывалась новая рана, камень устремлялся туда, чтобы залечить ее.
И вдруг удары прекратились. Калит накрыло внезапным жаром, и она вскрикнула от боли.
Четыре летающие крепости на’руков окутало пламенем и отбросило от врат. Огонь становился все ярче, пока не превратился в ослепительную белую вспышку, исходившую из самого центра. На глазах у напуганной и изумленной Калит крепости будто испарялись. Огромные столбы пламени двинулись на восток, выжигая жаром все, что было на земле.
В голове раздался голос Гунт Мах.
– Дестриант, взгляни сквозь мои глаза. Ты видишь?
– Да, – прошептала Калит.
На развороченной гряде к северо-западу стояли двое. От них жуткими волнами расходилось чародейство.
Мальчик.