Магнус Чейз и боги Асгарда. Меч Лета Риордан Рик

Глава 64. Кто придумал сделать этого волка неубиваемым?

ВОТ ТОГДА-ТО Я И ПОНЯЛ, зачем нужны все эти ежедневные тренировочные битвы в Вальгалле. После мясорубки во дворе отеля было уже не так страшно ввязаться в драку с Фенриром и огненными великанами, хотя они и не были вооружены «АК-47», а на их торсах не красовались надписи типа «А НУ ДАВАЙ, БРО!».

Но я по-прежнему с трудом удерживал рвущийся из рук меч. Одно хорошо: теперь Джек словно не знал, куда его больше тянет – к Сурту или к Волку. А мне как раз надо было подобраться к Волку.

Сэм отбила топор, брошенный кем-то из великанов:

– Кстати, насчёт связать Фенрира – есть идеи, как это сделать?

– Да, – ответил я. – Вроде. Вообще-то, нет.

На нас бросился один из огненных великанов. Блитцен был в такой ярости – сначала Фенрир насмехался по поводу гибели его отца, а потом ещё и Сурт украл его находку по части моды, – что взвыл не хуже Чокнутой Элис из Чайнатауна и всадил свой гарпун великану в брюхо. Великан, пошатываясь и отрыгивая огонь, отступил вместе с гарпуном.

Хэртстоун показал на волка: «Идея. За мной».

– Я думал, нельзя сходить с вереска, – сказал я.

Хэрт вскинул свой посох, и от его ног на земле словно тень вытянулась руна:

Вереск разросся вдоль неё, выбросив новые побеги.

– «Альгиз», – тихо сказала Самира. – Руна защиты. Никогда не видела, как ею пользуются.

Я уставился на Хэртстоуна, как если бы видел его впервые. Он не покачивался от слабости. Не падал в обморок. Он уверенно шёл вперёд, и вереск расцветал у него под ногами, словно перед ним раскручивалась белая ковровая дорожка. Мало того что голос Волка не действовал на Хэрта – магия эльфа запросто изменяла границы волчьей тюрьмы.

Мы стали осторожно спускаться по стопам Хэртстоуна. Справа от нас мои друзья-эйнхерии сошлись в схватке с воинами Сурта. Хафборн Гундерсон всадил свой топор по самое топорище в нагрудник одного великана, Икс подхватил другого огнедыдащего гиганта и сбросил его с гребня. Мэллори и Ти Джей спина к спине рубили и кромсали врагов, уклоняясь от огненных залпов.

Гунилла и её валькирии сражались с самим Суртом. Учитывая, что они орудовали сверкающими копьями, а Сурт – огненным мечом, смотреть на них было больно глазам.

Мои друзья бились отчаянно и храбро, но врагов оказалось вдвое больше. Огненные великаны не хотели умирать. Даже тот, которому Блитцен всадил в брюхо гарпун, всё бродил, пошатываясь, вокруг и пытался своей отрыжкой превратить кого-нибудь из эйнхериев в факел.

– Надо бы поторопиться, – сказал я.

– Буду рад любым идеям, малыш, – отозвался Блитцен.

Фенрир нетерпеливо расхаживал туда-сюда. Похоже, его ничуть не пугала наша компания, приближающаяся в темпе разрастания вереска и вооружённая одним на всех топором, одним дубовым посохом, одним несговорчивым мечом и одним мотком верёвки.

– Ну спускайтесь же наконец, – сказал он. – Несите меч сюда, ко мне.

Блитцен пропыхтел:

– Значит, так. Я его свяжу. Хэрт меня прикроет. А вы, Магнус и Самира, постарайтесь отвлечь его на пару минут, чтобы он не откусил мне голову.

– Ужасный план, – сказала Самира.

– Есть получше? – спросил Блитцен.

– У меня есть! – крикнул Волк – и прыгнул.

Он мог бы перекусить мне глотку, но задумал кое-что другое. Он напрыгнул на меня так, что его передние лапы прошли слева и справа от меча, и Джек радостно помог ему перерезать половину пут.

Самира попыталась заехать Волку топором между ушей, но он ловко отпрыгнул в сторону. Задние лапы его оставались связанными, но передние оказались свободны. Поскольку ему пришлось наступить на вереск, от волчьей шкуры повалил пар. Лапы покрылись волдырями, но Фенриру, похоже, было наплевать – так он радовался свободе.

– Отлично, а теперь задние лапы, пожалуйста, – прохрипел он. – И можно начинать Рагнарёк!

И тут весь гнев, два года кипевший во мне, выплеснулся через край.

– Блитц, – сказал я. – Делай, что должен. А я выбью этой шавке все зубы.

И я бросился на Волка (возможно, это была моя худшая идея). Сэм кинулась в атаку плечом к плечу со мной.

Оказалось, что, хоть Фенрир и был не больше обычного волка, и задние лапы его остались связаны, в быстроте и силе нам с ним не тягаться.

Едва я сошёл с верескового ковра, Волк превратился в вихрь зубов и когтей. Я пошатнулся и упал, а волчьи когти оставили поперёк моей груди глубокие царапины. Он бы выпотрошил меня, если бы его не отшвырнул в сторону удар топора Самиры.

Волк зарычал:

– Ты не можешь даже ранить меня. Сами боги не могут меня ранить. Моя судьба предрешена. До самого Рагнарёка убить меня невозможно.

– Круто, наверное, – сказал я, с трудом поднимаясь на ноги. – Но я всё равно попробую.

Вот только от Джека помощи не было никакой. Сколько я ни пытался ударить Волка, меч изворачивался, норовя перерезать путы на его задних лапах. Наша драка больше походила на игру в «собачку».

Блитцен, держа наготове аркан из Андскоти, рванулся к Волку, пытаясь накинуть петлю на его крестец, но по сравнению с Фенриром он двигался, будто в замедленной съёмке. Волк шагнул в сторону, уходя от нового удара топора Сэм, и наотмашь ударил гнома поперёк горла. Блитцен упал ничком. Клубок верёвки покатился вниз.

– НЕТ! – закричал я и бросился к гному, но Хэртстоун оказался быстрее.

Он ударил Фенрира по голове посохом. Полыхнуло золотое пламя, и Волк попятился, скуля от боли. На лбу у него дымилась руна – изображение стрелы, выжженное в серой шерсти.

– «Тейваз»?! – зарычал волк. – Ты посмел использовать против меня руну Тюра?! – И он прыгнул к Хэртстоуну, но словно ударился о невидимую преграду. Фенрир пошатнулся и взвыл.

Рядом со мной вдруг оказалась Самира. Один глаз у неё заплыл так, что вообще не открывался, хиджаб был изорван в клочья, топор исчез.

– Хэрт использовал руну самопожертвования, – сказала она дрожащим голосом. – Чтобы спасти Блитца.

– Что это значит? – спросил я.

Хэртстоун упал на колени, тяжело навалившись на посох. Но он всё равно оставался между Волком и Блитценом.

– Ты пожертвовал своей силой, чтобы прикрыть друга? – рассмеялся Волк. – Молодец. Наслаждайся плодами своей магии. Гном мёртв. Ты сам обрёк себя на гибель, прибегнув к магии этой руны. Но сперва можешь полюбоваться, как я разделаюсь с другой аппетитной добычей.

И он, оскалив клыки, повернулся к нам.

Тем временем битва с великанами складывалась не совсем в нашу пользу.

Одна из валькирий Гуниллы уже неподвижно распростёрлась на камнях. Другая упала у меня глазах, её доспехи пылали, подожжённые клинком Сурта. Гунилла противостояла Сурту в одиночку, орудуя сверкающим копьём, будто плетью из света, но было ясно, что долго ей не продержаться. Её одежда дымилась, щит обуглился и треснул.

Эйнхерии были окружены. У Хафборна остался только один топор. У берсерка было столько ран и ожогов, что было непонятно, как он вообще ещё жив, но он продолжал драться, хохоча и бросаясь на великанов. Мэллори, стоя на одном колене и отчаянно ругаясь, отражала атаки сразу трёх великанов. Ти Джей бешено орудовал винтовкой. Даже Икс казался крохотным по сравнению с врагами, нависшими над ним.

Кровь стучала у меня в висках. Я чувствовал, как моё тело пытается зарастить раны на груди, используя силу эйнхерия, но понимал, что Фенрир убьёт меня раньше, чем я успею исцелиться.

Волк принюхался, наверняка почуяв мою слабость.

– Ну ладно, – рассмеялся он. – Неплохая попытка, Магнус Чейз, но я же говорил: из сыновей Фрейра бойцы никакие. Теперь мне осталось только сожрать своих врагов. Самое приятное!

Глава 65. Самое неприятное

НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, что спасёт тебе жизнь. Это может быть лев. Или аскотский бронегалстук.

Фенрир прыгнул прямо на меня. Я неуклюже уклонился, шлёпнувшись на задницу. Но тут что-то налетело на Волка и отшвырнуло его в сторону. Зверь, настолько быстрый, что и не разглядеть толком.

Оба хищника покатились по костям вихрем зубов и когтей. Когда они расцепились, я наконец разглядел противника Фенрира – это была львица с заплывшим глазом.

– Сэм! – заорал я.

– Подбери путы. – Она не сводила взгляда с врага. – Мне тут с братцем потолковать надо.

Шерсть на загривке Фенрира стояла дыбом:

– Ага, значит, оказавшись на волосок от смерти, ты всё-таки признала то, что дано тебе от рождения, сестрёнка?

– Я принимаю себя такой, какая я есть, – ответила Самира. – Но не такой, какой ты меня считаешь. Я Самира аль Аббас, Самира из рода льва. – И она прыгнула на волка.

Они рвали друг друга когтями и зубами, били задними лапами и выли. Я слышал выражение «клочья летят», но никогда не думал, что это может быть так страшно. Звери в прямом смысле пытались порвать друг друга в клочья. И одним из этих зверей была моя подруга.

Первым моим побуждением было кинуться в драку. Но я бы всё равно ничем не смог помочь Самире.

Фрейя говорила, что убийство – самое незначительное, на что способен мой меч.

«Из сыновей Фрейра бойцы никакие», – сказал Волк.

Ок, я не боец. Тогда кто же я?

Блитцен со стоном перевернулся на спину. Хэртстоун бросился посмотреть, что с его горлом.

Аскотский галстук блеснул в свете луны. Каким-то образом жёлтый шёлк превратился в кольчужное плетение и спас своего создателя. Да уж, видят боги – это был настоящий бронегалстук.

Я невольно усмехнулся. Блитцен жив. Он использовал собственную сильную сторону.

Он не боец, как и я. Но есть и другие способы выиграть битву.

Я подхватил клубок бечевы. На ощупь он был словно снежная пряжа – до невозможности мягкий и холодный. Меч, который я держал в другой руке, вдруг перестал вырываться.

– Что мы делаем? – спросил Джек.

– Пытаемся во всём разобраться.

– О, супер. – Меч задрожал, будто потянулся спросонок. – И как, получается?

– Понемногу. – Я воткнул остриё меча в землю. Он не делал попыток улететь. – Может быть, однажды ты и достанешься Сурту, – сказал я. – Но он не понимает, в чём твоя сила. А вот я наконец это понял. Мы с тобой напарники.

Я накинул Андскоти на рукоять меча и затянул петлю потуже. Битва, бушевавшая вокруг, как будто померкла. Я перестал думать о том, как бы убить Волка. Мне его не убить, если кто-то и сможет это сделать, то не я и не сейчас.

Вместо этого я сосредоточился на ощущении идущего изнутри тепла, которое всегда охватывало меня, когда я исцелял кого-нибудь. На силе жизни и роста – силе Фрейра. Девять дней назад норны сказали мне: «Держит солнце путь на восток».

Здесь, в этом краю, царят ночь, зима и лунный свет. Значит, я должен стать летним солнцем.

Волк почуял перемену в воздухе и отшвырнул Самиру так, что она покатилась кувырком по усыпанной костями земле. Морда его была вся в царапинах от когтей, на лбу уродливо блестела чёрная руна Тюра.

– Что ты задумал, Магнус? А ну прекрати! – И он прыгнул на меня, но, не долетев, рухнул на землю и завыл от боли.

Меня окутал свет – та самая золотистая аура, которая появилась, когда я исцелял Сэм и Хэрта в Ётунхейме. Этот свет не был жгучим, как пламя Муспелльхейма. Он даже не был особенно ярким, но он определённо причинял боль Волку. Фенрир рычал и ходил туда-сюда, не решаясь приблизиться и щурясь на меня, как на прожектор.

– Прекрати! – повторил он. – Ты что, надеешься взбесить меня до смерти?

Львица-Самира с трудом поднялась на лапы. На боку у неё зияла ужасная рана. Морда выглядела так, будто она сыграла в «паровозик» с грузовиком.

– Магнус, что ты делаешь?

– Лето.

Порезы на моей груди зажили. Слабость отступила. Мой отец – бог тепла и света. Волки – создания тьмы. Сила Фрейра сдерживала Фенрира точно так же, как она заставляла отступить невыносимый холод или жар.

Джек взлетел над землёй и радостно загудел:

– Лето. Да, я помню лето.

Я вытравил столько Андскоти, сколько было нужно, чтобы меч летел как воздушный змей. И повернулся к Волку:

– Один старый гном как-то сказал мне, что самые лучшие изделия получаются из того, чего не может быть. Эти путы сделаны из парадоксов. И вот тебе ещё один парадокс, на закуску: Меч Лета, оружие, созданное не для того, чтобы быть оружием; клинок, который служит лучше всего, если выпустить его из рук.

И я отпустил Джека в полёт, предоставив ему сделать всё остальное.

Он мог бы разрубить остатки волчьих пут. Он мог бы полететь прямо в руки Сурту. Но он этого не сделал. Он промчался под брюхом Волка и, прежде чем Фенрир успел увернуться, опутал ему лапы Андскоти, связал его и опрокинул на бок.

От воя Фенрира содрогнулся весь остров.

– Нет! Я не буду…

Меч закинул петлю ему на морду и, изящным пируэтом завязав Андскоти, вернулся ко мне. Он весь так и лучился гордостью:

– Как я справился, команданте?

– Джек, – сказал я, – ты воистину великолепный меч.

– Это я и сам знаю, – ответил он. – Но как тебе моё умение вязать узлы? Между прочим, это безупречный портовый узел, а у меня даже рук нет!

К нам подковыляла львица:

– Ты справился. Ты… ох!

Очертания львицы расплылись, и миг спустя передо мной лежала Сэм, какой я её всегда знал, только жестоко избитая и с распоротым боком. Я успел подхватить её, когда она падала, и оттащил подальше от Волка. Даже накрепко связанный, он продолжал биться на земле, из пасти его шла пена. Я не хотел находиться к нему слишком близко.

Подошли Хэртстоун с опирающимся на его плечо Блитценом, и мы вчетвером повалились на ковёр вереска.

– Все живы, – сказал я. – Я и не надеялся…

Миг нашего торжества длился… ровно миг.

А потом на нас с новой силой обрушились звуки битвы, словно кто-то отдёрнул невидимый занавес. Чары Хэртстоуна отчасти защитили нас от Волка, но одновременно они как бы отрезали нас от битвы с огненными великанами. А дела у моих друзей шли неважно.

– Все к валькирии! – скомандовал Ти Джей. – Скорее! – И бросился к ней по гребню, ударив штыком одного из огненных великанов.

Пока мы сражались с Волком, Гунилла удерживала Сурта. Но теперь она лежала на земле, выронив сверкающее копьё, и Сурт занёс над ней свой кривой меч.

Мэллори, хромая, бросилась на помощь, но она была слишком далеко и безоружна. Икс пытался выбраться из-под горы великанских трупов. Хафборн Гундерсон, весь в крови, сидел, прислонившись спиной к скале, и не шевелился.

Все это я успел увидеть и осознать за долю секунды. И ещё столько же мне понадобилось, чтобы понять, что мы с Хэртом, Самирой и Блитценом не успеем вовремя.

И всё равно я схватил меч и встал. Пока я бежал к Гунилле, наши глаза встретились. В её взгляде смешались покорность судьбе и гнев: «Смотри, чтобы это было не зря!»

И повелитель огненных великанов обрушил на неё свой меч.

Глава 66. Жертвы

НЕ ЗНАЮ, почему это оказалось для меня таким ударом.

Мне ведь Гунилла даже не нравилась.

Но когда я увидел, как Сурт стоит над её безжизненным телом и в глазах его тлеет торжество, мне захотелось упасть на ближайшую груду костей и лежать так до самого Рагнарёка.

Гунилла мертва. Две её валькирии мертвы. Я даже не знаю, как их звали, но они пожертвовали собой, чтобы выиграть для меня время. Хафборн умирает или уже мёртв. Остальные эйнхерии тоже едва живы. Сэм, Хэрт и Блитц слишком слабы, чтобы сражаться.

А Сурт по-прежнему на ногах и в полной силе, с пылающим мечом наготове. И трое его огненных великанов тоже живы и при оружии.

После всего, через что нам пришлось пройти, владыка огня всё равно может убить меня, забрать мой меч и освободить Волка.

И, судя по его улыбке, именно этим Сурт и собирался заняться.

– Я впечатлен, – сказал он. – Волк говорил мне, что у тебя есть потенциал. Но думаю, даже он не подозревал, что ты способен на такое.

Волк забился в новых волшебных путах.

В нескольких шагах от владыки огня замер, присев на корточки, Ти Джей, выставив винтовку со штыком и поглядывая на меня в ожидании сигнала. Я понимал, что он готов в последний раз броситься на Сурта, отвлечь великанов, если мне это будет нужно. Но я не мог допустить, чтобы ещё кто-то погиб.

– Уходи, – сказал я Сурту. – Возвращайся в Муспелльхейм.

Огненный владыка захохотал, запрокинув голову к небу:

– Какая отвага на пороге смерти! Нет, это вряд ли. Магнус Чейз. Думаю, сейчас ты сгоришь.

И он резко выбросил руку вперёд. Струя огня устремилась ко мне.

Я не дрогнул.

Я представил, что я снова с мамой на Синих холмах в первый день весны. Солнце согревает мою кожу, постепенно вытапливая холод, накопившийся в организме за три зимних месяца.

Мама поворачивается ко мне, её улыбка лучится радостью: «Вот где я, Магнус. В этом мгновении. С тобой».

Безмятежный покой воцарился в моей душе и стал мне опорой. Мама рассказывала мне, как были построены городские дома в Бэк-Бее, такие, как дом наших предков. Раньше там была городская свалка, и чтобы дома не рушились, время от времени строителям приходилось подводить под них новые сваи. Вот и я почувствовал себя так, словно укрепил свои сваи. Я стал непоколебимым.

Пламя Сурта, прокатившись по мне, растеряло всю свою мощь и превратилось в призрачные оранжевые сполохи не опаснее бабочек.

У моих ног зацвёл вереск. Он разрастался, впитывая кровь, покрывая белыми цветами чёрные проплешины, выжженные воинством Сурта, и тела поверженных великанов.

– Битва окончена, – сказал я. – Я провозглашаю эту землю священной землёй Фрейра.

И едва я произнёс это, во все стороны от меня словно прокатилась ударная волна. Великаны выронили мечи, кинжалы и топоры. Винтовка Ти Джея вырвалась у него из рук. Даже оружие, лежащее на земле, взлетело и умчалось в ночь, изгнанное с этой земли.

Я единственный остался с мечом в руках.

Лишившись своей кривой сабли, Сурт отчасти растерял самоуверенность.