Пыль грез. Том 1 Эриксон Стивен

– Худов дух, – пробормотал маг, сдерживая дрожь.

– Эти твои морские дороги наводят на мысли о Маэле, – сказал Быстрый Бен.

– В этом городе, Высший маг, трудно не думать о Маэле.

– Значит, ты в курсе.

Флакон кивнул.

– Все это далеко не так тревожно, как происходящее в Малазанской империи. Я про возвышение Маллика Рэла, жреца-джистала.

Флакон нахмурился.

– Почему он тревожит тебя больше, чем Старший бог, стоящий возле летерийского трона?

– Он здесь не ради трона, а ради Тегола. Насколько я понимаю, их связывает какая-то давняя дружба. Маэль скрывается и не хочет привлекать к себе внимания. Однако когда смертный захватывает часть его сил и начинает выбивать уступки, он никак тому не препятствует.

– Старший бог морей всегда был алчным. Да и дочь у него не лучше.

– Беру?

– А кто еще? Госпожа тихого моря – это ироничное прозвище. Не всегда, – добавил Флакон, не сводя глаз с драконьей плитки, – нужно все воспринимать буквально.

– Знаешь, – произнес Быстрый Бен, – я подумываю обратиться к адъюнкту с просьбой назначить тебя Высшим магом.

– Не надо!

– Назови хоть один повод. Только не надо заливать про боевое товарищество и про то, как в тебе нуждается взвод Скрипа.

– Хорошо, вот тебе повод. Не будешь меня трогать… я стану твоей бритой костяшкой в дырке. Устраивает?

Высший маг сузил сверкающие глаза, потом усмехнулся.

– Особой симпатии, Флакон, я к тебе не испытываю, но… твои идеи мне нравятся.

– И это правильно. А теперь, может, уберемся отсюда?

– Мне кажется, – сказала она, – нам пора оставить это место.

Вифал, сощурившись, посмотрел на жену, почесал щетинистый подбородок.

– Дорогая, тебе нужно жилье получше?

– Нет, кретин. Я хочу уйти. Прочь из этого города, от Охотников за костями – прочь ото всех. Ты исполнил свой долг, я исполнила свой. Рейковские выкормыши ушли, я за них больше не в ответе. Нас здесь ничто не держит. Кроме того, – добавила она, – мне не нравится, к чему все идет.

– Это Чтение…

– Чепуха. – Сандалат сурово посмотрела на мужа. – По-твоему, я похожа на Королеву Высокого дома Тьмы?

Вифал замялся.

– Тебе жизнь дорога, муж?

– Хочешь, чтобы мы уехали? Ладно. Навряд ли кто-то будет нас удерживать. Можем заплатить, нас отвезут… куда-нибудь. – Вифал нахмурился. – Погоди-ка, Санд, куда ты хочешь отправиться?

Сандалат со вздохом встала и начала мерить шагами их небольшую, скудно обставленную комнату.

– Помнишь шайхов? Мы их встретили на том острове-тюрьме.

– Ну да. Те, что пользуются древними словечками из языка анди.

– Те, что поклоняются берегу, да.

– При чем тут берег? – спросил Вифал.

– Им, по всей видимости, кажется, что берег умирает.

– Тот, который им знаком, – возможно. В смысле, берегов много.

– Море поднимается.

– Ну да.

– Уровень моря, – продолжила Сандалат, глядя из окна на город, – был искусственно занижен… и довольно давно.

– Как это?

– Омтоз Феллак – магия льда. Наследие войны яггутов с т'лан имассами. Теперь ледники тают, Вифал. – Она повернулась к мужу. – Ты же мекрос, ты сам видел шторма, а потом снова – в Пределе Фентов. Океаны сошли с ума, времена года в беспорядке. Наводнения, засухи, нашествия насекомых. А куда адъюнкт собирается вести войско? На восток. В Коланс. Однако летерийцы чуть ли не в один голос твердят, что там разразилась страшная засуха. – В темных глазах блеснула сталь. – Ты когда-нибудь видел, как целый народ гибнет от голода и жажды?

– Нет. А ты?

– Муж, я стара. Я еще помню сэлен гара – побочную ветвь анди из моего родного мира. Ои жили в лесах. Пока леса не погибли. Мы умоляли их прийти жить к нам в Харканас, в города королевства. Но они отказались. Разбитое сердце не восстановить, говорили они. Их мир погиб, и они решили погибнуть вместе с ним. Андарист упрашивал их… – Взгляд Сандалат затуманился, и она отвернулась к окну. – Так что ответ на твой вопрос, Вифал: да, видела. И не хочу увидеть это снова.

– Хорошо. Так куда мы отправимся?

– Для начала, – сказала она, – навестим шайхов.

– И что они могут тебе рассказать, Санд? Одни искаженные легенды да бессмысленные суеверия.

– Вифал. Я пала в бою. Мы воевали с к’чейн че’маллями. А потом тисте эдур предали нас и перебили. Однако истребление, видимо, было недостаточно планомерным. Горстка анди уцелела. И, похоже, в тех местах жили не только к’чейн че’малли. Там жили люди.

– Шайхи.

– Народ, который впоследствии стал шайхами, приняв в себя выживших анди. Постепенно их мифы и легенды перемешались между собой и стали неразделимы. – Сандалат помолчала. – Но все равно у них в итоге произошел раскол. Если только, конечно, тисте анди из Синецветья не переселились сюда раньше, еще до нашего исхода. Я думаю так: часть шайхов с тисте анди отделились от остальных и отправились в глубь материка. Там они основали Синецветье – теократическое королевство, построенное вокруг культа Чернокрылого Господина, то есть Аномандра Рейка, Сына Тьмы.

– А не могло ли случиться так, – предположил Вифал, – что, допустим, тисте анди взяли и бросили людей-шайхов, слегка разбавив им кровь своею да оставив в наследство мешанину из мифов и верований?

Сандалат наморщила лоб.

– Хм, интересная мысль, муж. Выжившие тисте анди воспользовались людьми, чтобы восстановить силы, освоиться в незнакомом мире – возможно, даже спрятаться от преследовавших их эдур… А потом, решив, что опасность миновала, ушли.

– Но тогда бы шайхи отреклись от них, разве нет? Отвергли бы их язык и мифологию. В конце концов, они ведь поклонялись не тисте анди – они поклонялись «берегу». Весьма странная религия, надо признать. Молиться на полоску прибрежного песка.

– Именно это меня и заботит – куда больше, чем выжившие тисте анди. Именно поэтому я хочу поговорить со старейшинами шайхов, с их ведьмами и чародеями.

– Смрад рассказывал о жутких скелетах, которые его взвод и Синн нашли на северной оконечности острова. Наполовину пресмыкающиеся, наполовину люди. Выродки…

– Которых убивали, чтобы поскорее избавиться. В них примесь крови к,чейн че,маллей, Вифал. Значит, еще задолго до появления тисте предки шайхов жили в тени ящеров. Не в изоляции, нет, между ними были контакты, какие-то взаимоотношения. Не могло не быть.

Вифал задумался, но так и не понял, к чему жена клонит. И с чего вдруг ей так понадобилось копаться в тайнах шайхов.

– Сандалат, а почему тисте воевали с к,чейн че,маллями?

– Почему? – удивилась она. – Потому что они отличались.

– Ясно. А почему они воевали с вами? Потому, что вы отличались от них, или потому, что вы вторглись в их мир?

Сандалат закрыла ставни, оставляя небо и город снаружи. Внезапный сумрак как бы укрыл их с мужем разговор от чужих глаз.

– Я ухожу, – сказала она. – А ты начинай собирать вещи.

С аккуратностью ювелира Телораст ухватила зубами веко и оттянула его от глаза. Кердла подползла ближе, чтобы получше рассмотреть, а потом отпрянула и заскребла задними лапами, пытаясь удержаться на Банашаровой рубахе.

– В стельку пьян, это точно. Как задутая свечка. Затушенный костер, выпотрошенный фонарь, разложившийся мертвец.

Телораст разжала зубы, веко медленно опустилось на место. Банашар всхрапнул, что-то промычал сквозь сон и поменял позу, уронив подбородок на грудь.

Две скелетоподобные ящерицы соскользнули на пол и снова встретились на подоконнике, заговорщицки наклонившись друг к другу.

– Что теперь? – прошептала Кердла.

– Это что еще за вопрос? Что теперь, что теперь? Голову посеяла?

– Так что теперь, Телораст?

– Почем мне знать? Но мы должны что-то предпринять! Этот Странник – он… он… В общем, терпеть я его не могу! А еще он пользуется Банашаром, нашим личным бывшим жрецом.

– Нашим зверьком.

– Вот именно. Нашим – не его!

– Нужно его убить.

– Кого? Банашара или Странника?

– Если убьем Банашара, то зверька ни у кого не будет. Если убьем Странника, то Банашар будет только нашим.

– Верно, верно, Кердла, – закивала Телораст. – А что из этого больше разозлит Странника?

– Хороший вопрос. Нужно вывести его из себя, по-настоящему вывести – будет впредь знать, как воровать наших зверьков!

– А потом мы его убьем.

– Кого?

– Да неважно! Ну что ты такая тупая? Вечно идиотские вопросы задаешь! Слушай, Кердла, у нас теперь есть план, и хороший. Начало положено. Давай думать дальше. Итак, мы замыслили отомстить Страннику.

– Старшему богу.

– Так.

– Который еще жив.

– Так.

– И ворует зверьков.

– Кердла…

– Что «Кердла»? Я просто думаю вслух!

– И это называется «думаю»? Неудивительно, что мы мертвы и разорваны на клочки – даже хуже, чем мертвы!

– Вот как? Хорошо, а ты о чем думаешь?

– А мне думать некогда: я только и делаю, что отвечаю на твои глупые вопросы!

– Вечно у тебя отговорки, Телораст, ты не заметила? Всегда так!

– Отговорка у меня одна, и это ты, Кердла, не заметила?

С противоположного края комнатушки послышался хриплый голос:

– О чем это вы двое шепчетесь?

Скелеты от неожиданности подскочили. Телораст, размахивая хвостом, склонилась в направлении Банашара.

– Ровным счетом ни о чем, правда-правда. В том-то и беда, дорогой зверек! Всякий раз! Все из-за дуры Кердлы! Она выводит меня из себя! А тебя небось вводит в пьянство.

– Странник ведет игры с судьбой, – сказал Банашар, протирая глаза. – Он пользуется закономерностями, чужими склонностями. Подводит других к краю и сталкивает в пропасть. – Он попытался сфокусировать взгляд на ящерицах. – Чтобы одолеть его, нужно обратить эту одержимость в свою пользу. Нужно загнать Странника в ловушку.

Телораст и Кердла соскочили с подоконника и направились к жрецу, опустив головы и виляя хвостами.

– Ловушка – это хорошо, – шептала Телораст. – А мы-то думали, что ты переметнулся, думали, сменил бога…

– Не говори ему, о чем мы думали! – прошипела Кердла.

– Да какая разница? Он с нами заодно! Ты что, не слушала?

– Странник хочет вернуть себе все, что у него когда-то было, – сказал Банашар. – Храмы, паству, влияние. Власть. Для этого ему нужно повергнуть богов… Снести до основания все Высокие дома, оставить только дымящиеся развалины. Грядущая война с Увечным богом даст Страннику шанс, которого он ищет: кто в пылу битвы заметит, что его подталкивают? Он хочет, подруги мои, чтобы лилась кровь.

– А кто не хочет? – спросила Кердла.

Ящерицы подползли к стертым сапогам Банашара и принялись ластиться.

– Кавардак сражения, – сладко пробормотала Телораст. – Просто идеально.

– Для нас, – кивнула Кердла.

– Именно. Наш шанс.

– Шанс на что? – спросил Банашар. – Хотите урвать себе пару престолов?

Он хмыкнул и, не обращая внимания на то, что скелеты растянулись у его ног, уставился себе на руки.

– Видите эту дрожь? Как думаете, что она означает? А я вам скажу. Я – последний жрец Д’рек. Почему я жив? Да, я утратил право вести службу в храме. Да, я уступил в светской борьбе за влияние и власть, пал в глазах братьев и сестер – в глазах вообще всех, наверное. Но я никогда не прекращал молиться своей богине. – Он прищурился. – Я должен был умереть. Может, про меня просто забыли? Может, охота на нас заняла у Д’рек больше времени, чем ожидалось? Когда моя богиня меня найдет?

Помолчав, он опустил руки на колени.

– Остается только… ждать.

– Наш зверек расстроен, – прошептала Телораст.

– Это плохо, – прошептала в ответ Кердла.

– Нужно найти ему самку.

– Или детеныша на съедение.

– Они не едят детенышей, Кердла.

– Ну ладно, какое-нибудь еще угощение.

– Бутылку!

– Точно, бутылку! Отличная мысль!

И они отправились за добычей.

Банашар остался ждать.

Корик прицелился из арбалета в затылок разведчику, поглаживая пальцем спусковой крючок.

Перед правым глазом у него возник кончик кинжала.

– Убьешь кого-нибудь, я убью тебя, – прошептала Улыбка. – У меня приказ.

Корик убрал палец.

– Худа с два у тебя приказ. К тому же это могла быть случайность.

– Не надо, Корик, я все видела. Впрочем, ладно, у тебя случайно соскользнет палец, а потом у меня – тоже случайно – дернется рука с кинжалом. Трагедия за трагедией! Но обещаю, мы сожжем тебя на костре, как положено по сэтийскому обычаю.

Корик опустил арбалет и перекатился на бок, чтобы его не заметил разгильдяй-дозорный на тропе внизу.

– Да, Улыбка, логика безупречная. Погребальный костер для тех, кто живет на равнинах. Нам нравится, когда к похоронам причастны вообще все. Мы сжигаем целые деревни и выжигаем землю на много лиг вокруг.

Улыбка посмотрела на него удивленно и пожала плечами.

– Как погребаете, так и погребаете, в общем.

Корик начал спускаться с холма, Улыбка следом. Добравшись до лощины, она сказала:

– Все, моя очередь. А ты забирайся обратно.

– Ты специально ждала, пока мы спустимся?

Улыбка в ответ сверкнула зубами.

Пока Корик карабкался обратно на свое место, она двинулась сквозь кусты. Не то чтобы летерийские разведчики были настолько плохи – просто здешние традиции ведения войны подразумевали столкновение огромных армий в открытом поле. А разведчиков только отправляли выяснить, где стоит вражеский лагерь. К противнику, который при необходимости может слиться с местностью или даже разделить силы, а потом устраивать засады и налеты, нарушать каналы снабжения, избегая при этом прямых столкновений, летерийские командующие были не готовы.

В этом смысле тисте эдур были куда более опасным противником. Их стратегия была куда ближе к малазанской, что, видимо, и позволило им покорить Летер в свое время.

Безусловно, малазанцы выстоят и в крупной свалке, но прежде врага следует хорошенько измотать и деморализовать.

Летерийцам еще многое предстояло усвоить: все-таки малазанцы могут и вернуться. Не Охотники за костями, нет, а регулярная армия. Вдруг Императрице захочется подчинить себе новый материк и новое королевство? Так что если король Тегол хочет удержать трон, его брату понадобятся ушлые, хитрые солдаты, которые знают, как бороться с малазанскими морпехами, тяжелой пехотой, кадровыми магами, саперами и хорошо обученной конницей.

Уже возле потаенного лагеря Улыбка тихонько хмыкнула. Несчастный Брис Беддикт. Лучше бы сразу сдался.

– Будь ты чуть менее уродлива, – произнес вдруг чей-то голос, – я бы тебя уже убил.

Улыбка замерла и скривилась.

– Для часового ты не очень-то торопился сообщать о себе.

Часовой был темнокожим, если не считать розового пятна, покрывавшего почти весь лоб и пол-лица. В руках он держал взведенный, но незаряженный арбалет.

Улыбка протиснулась мимо сослуживца.

– А что до уродливости, ты в курсе, Гнойник, что являешься ко мне в кошмарах?

– Ничего не могу поделать, женщины просто западают на меня, – ответил тот, двигаясь следом. – В особенности летерийки.

И правда, несмотря на пятно, было в Гнойнике нечто, за что женщина могла зацепиться взглядом. Возможно, дело в примеси андийской крови. Или в его слегка раскосых глазах, которые как будто постоянно меняли цвет. Или в манере двигаться – вальяжно и неспешно. Или во внушительном, если верить слухам, мужском достоинстве… Улыбка тряхнула головой, отгоняя глупые мысли.

– Разведчики прошли мимо нас, прямо по тропе, – сказала она. – Думаю, Кулаку пора всех поднимать. Навалимся с истошными воплями на основную колонну, и дело с концом.

С этими словами она вошла в лагерь, где несколько сотен солдат тихо сидели и лежали среди деревьев, кустов и пней.

Завидев Кенеба, Улыбка пошла на доклад.

Кулак восседал на походном складном табурете и кончиком кинжала соскребал грязь с сапог. На пеньке рядом стояла чашка травяного отвара, от нее поднимался пар. В паре шагов на земле растянулся сержант Скрипач, а возле него, скрестив ноги, сидел сержант Бальзам и с задумчивым видом рассматривал свой гладий. Неподалеку кучковались тяжи и зачем-то изучали друг дружке ладони. Считают волоски на пальцах, небось.

– Разведчик Улыбка прибыла с докладом, сэр!

Кенеб поднял взгляд.

– Все как ожидалось?

– Так точно. Можно уже пойти поубивать всех?

Кулак оглянулся на Скрипача.

– Похоже, сержант, спор ты проиграл.

Скрипач хмыкнул, не открывая глаз.

– Мы еще никого не убили, сэр. Брис Беддикт уже достаточно водит неводом у нас в мозгах, должен был зацепиться за плавник или жабры… Улыбка, сколько разведчиков на тропе?

– Один, сержант. Стоит и в носу ковыряется.

Скрипач открыл глаза и, прищурившись, посмотрел на Кенеба.

– Вот видите, Кулак? А чуть раньше Беддикт ввел новую схему: разведчики ходят парами. Если Улыбка с Кориком увидели только одного, то где второй? – Он устроился поудобнее и снова закрыл глаза. – И вперед авангарда он высылает пять расчетов – пять пар. Следовательно…

– Следовательно… – эхом отозвался Кенеб, хмурясь. Затем поднялся и убрал кинжал в ножны. – Он отправил по тропе одного или двух, чтобы их увидели. Сержант Бальзам, принеси мне карту.

– Карту, сэр? Какую карту?

Бранясь себе под нос, Кенеб подошел к тяжелым пехотинцам.

– Так, ты!.. Да, ты… как звать?

– Релико, сэр!

– И почему ты здесь с остальными тяжами, Релико?

– Ну, потому что я тоже тяж, сэр.

Уголек фыркнула от смеха. Узловатая башка Релико едва доходила ей до плеча. Пехотинец больше напоминал черносливину с руками и ногами.

– Кто твой сержант? – спросил Кенеб у далхонца.

– Бадан Грук, сэр. Но он остался в казармах, вместе с сержантом Уголек и капралом Целуй, сэр. Мы с Большим Простаком прибились к взводу Молнии и Мелкого, под командованием сержанта Аккурата, сэр.

– Хорошо. Иди в командный шатер и принеси мне карту.

– Слушаюсь, сэр. Вам вместе со столом?

– Нет, спасибо, одной карты будет достаточно.

Солдат ушел, а Скрипач заметил:

– Могли бы и сами уже сходить, сэр. Все ж быстрее.

– Мог бы, да. А вот ты, сержант, за свое замечание сейчас сходишь и принесешь мне стол.

– Вам же было достаточно карты, сэр?

– Я передумал. Поднимайся и марш отсюда.

Скрипач с ворчанием поднялся и ткнул в бок Бальзама.

– Пошли, есть работенка.

Бальзам, моргая, уставился на Скрипача, потом вскочил с мечом наголо.

– Ну и где они?

– Иди за мной, – сказал Скрипач, поднимаясь. – И убери свою железяку, не то меня проткнешь.

– Зачем мне тебя протыкать? Я ведь тебя знаю. Наверное… Да не, точно знаю.

По дороге к шатру им встретился Релико.

Кенеб принял у тяжа свернутый рулон из шкуры.

– Спасибо, Релико… Погоди, еще один вопрос: почему тяжи постоянно разглядывают свои руки?

– Складываем потерянные кусочки, сэр, чтобы получилась целая рука.

– И как?

– Не хватает большого пальца, но, говорят, есть где-то тяж совсем без них… кажись, в легионе у Блистига.

– Допустим. И как его зовут?

– Нефарий Бредд, сэр.

– А как же он оружие держит, без больших пальцев-то?

Релико пожал плечами.

– Не могу знать, сэр, я его видел лишь однажды, да и то издали. Привязывает к рукам, надо думать.

– Или же у него недостает только одного большого пальца, – предположил Кенеб. – На руке, которая щит держит.

– Может, и так, сэр, может, и так. Что ж, тогда как только найдется большой палец, мы ему сообщим.