Счастье в наследство Бронтэ Элен

— Хорошо, хорошо, милая, постарайся не волноваться и поберечь силы.

— Моя мать оказалась коварной и злобной женщиной, о чем я не подозревала, по крайней мере, я не думала, что она настолько ненавидит нашу дружбу. Услышав о твоей душевной болезни, я очень много плакала… — Кэтрин сделала паузу и несколько раз глубоко вздохнула. — Я думала, что поняла, почему не получала писем от тебя, и отец пытался утешить меня, говоря, что тебе лучше в лечебнице, что ты не чувствуешь своего горя и когда-нибудь сможешь поправиться…

Грейс лишь покачала головой — жестокость миссис Бьюмонт казалась невероятной.

— Потом в гостях я случайно повстречалась с Уильямом… Оказывается, после вашего расставания он уехал путешествовать и решил задержаться до Рождества в Ницце, а потом отправиться в Италию. Мы стали часто встречаться, он наносил нам визиты или приглашал меня на прогулки…

Грейс вздохнула, представив себе эти встречи. Кэти слегка сжала ее руку и медленно продолжила, делая паузы почти после каждого слова.

— Мы все время говорили и говорили о тебе… Я боялась, что он будет обвинять меня в расстройстве вашего брака, но он так благороден… Однажды я попросила его больше не приходить.

— Почему? — шепотом спросила Грейс.

— Я старалась скрывать это от всех, но я любила его… Очень любила.

— Ты? Кэти, почему ты не говорила мне?! — Грейс с ужасом представила себе страдания подруги.

— Я не должна была. Он полюбил тебя, а мне следовало выбросить его из головы. И я верила, что когда-нибудь смогу это сделать…

Кэтрин ненадолго притихла и снова продолжила:

— И я смогла бы, не окажись он рядом. Уильям говорил, что ты отвергла его навсегда, что вы никогда не будете вместе… Я с таким трудом сопротивлялась искушению, желанию находиться с ним рядом, и когда он спросил, почему я не хочу его больше видеть, я расплакалась и созналась в своем чувстве.

По лицу Кэти потекли слезы, и Грейс бережно утерла их. Она хотела прервать тягостный рассказ, но Кэтрин спешила закончить свою исповедь, пока у нее были на это силы…

— Он очень удивился, Грейс, он и не подозревал о моей привязанности, он вообще ничего не замечал тогда, думая только о тебе… — Кэтрин углубилась в воспоминания. — А потом умер отец, матушка принялась изводить меня еще больше, чем прежде, и Уильям не захотел уезжать от меня. Это он помог нам перебраться сюда, в Уэймут. Он очень страдал при мысли; что ты утратила разум, и просил меня не прогонять его, не оставлять наедине со своим горем. Мы оба были несчастны, и однажды…

Кэтрин помолчала, тени под ее глазами стали еще глубже, холодные пальцы уже не сжимали ладонь Грейс, а просто лежали в ее руке.

— Однажды он сделал мне предложение. Его отец мечтал о внуках и все сильнее давил на сына, требуя принять меры к продолжению рода. Я знала, что Уильям никогда не полюбит меня, но он в определенной степени привязался ко мне и легко убедил меня, что не станет жениться на ком-то еще. Другая женщина не смогла бы понять его настроение, ведь он утратил свою жизнерадостность и не хотел ухаживать за кем-то, флиртовать, делать все то, что ожидает девушка от поклонника. А мне все это было не нужно, я и без того любила его…

— Не продолжай, если тебе тяжело, Кэти, дорогая, я все понимаю.

Грейс не знала, кому из них было больнее: Кэтрин — говорить все это, или ей самой — слушать.

— Я должна объяснить тебе. Я должна… — Шепот Кэтрин становился все тише, и Грейс пришлось наклониться к подруге, чтобы разбирать слова. — И я не устояла… Мы поженились, затягивать помолвку не имело смысла. Моя мать пришла в восторг, сбылась ее мечта, и она хотела пышную свадьбу после того, как закончится траур, но ни я, ни Уильям не желали устраивать праздник, когда на душе у нас совсем невесело. Мы обвенчались и с той поры тихо жили в этом доме вместе с матушкой. Родители Уильяма звали нас к себе, но моя мать не хотела покидать Уэймут, а я не могла оставить ее… Если бы я только знала, Грейс, что ты все так же живешь в Марбери, я никогда бы не стала женой Уильяма… Ты веришь мне?

— Ну, конечно, Кэти, милая, не мучь себя. Ты поступила правильно, ты сделала его счастливым, подарила ему наследников, и теперь тебе только остается поскорее поправиться.

На самом деле Грейс не верила в то, что говорит, но так было нужно.

— Ты знаешь, что этого не произойдет. Но я счастлива оттого, что ты со мной, и оттого, что теперь вы с Уильямом сможете быть вместе и воспитывать наших детей…

— Не надо, Кэти, пожалуйста!

— Обещай мне, Грейс, ты должна пообещать, что не оставишь малышей и Уильяма, ты нужна им…

Как могла Грейс отказать подруге в такой момент? Мисс Эттон чувствовала, что только стремление облегчить душу и добиться от нее этого обещания поддерживает силы Кэтрин. Сквозь слезы Грейс прошептала:

— Я сделаю все, Кэтрин. Если только моя помощь потребуется…

— Он любит тебя, Грейс, и ты не имеешь права снова разбить ему сердце! — выдохнула Кэтрин и совсем уже тихо добавила: — Пусть малыша, который родился первым, назовут Уильямом, как отца, а другого…

Имя второго сына повисло у нее на губах, а затем легким вздохом устремилось к небесам вместе с ее чистой душой.

23

Грейс не могла плакать, потрясение на время притупило боль. Мисс Эттон пришлось разбудить прислугу и внятно отдать необходимые распоряжения, после чего она снова вернулась в спальню Кэтрин. Младенцев унесли, и тишина в комнате угнетающе действовала на Грейс, хотя при этом девушка понимала, что приступ отчаяния у нее еще впереди. Отупение пройдет через несколько часов, и она окажется перед лицом неизбывного горя, одна в чужом городе, без поддержки и сострадания. Если б хотя бы матушка приехала с ней! Но путешествие слишком дорого для двоих, и миссис Эттон отринула мысль сопровождать дочь. Грейс пыталась черпать силы, вспоминая советы доброго брата Сэмюэля, столь много пережившего и не растерявшего радость бытия, но добилась лишь того, что сдерживаемые рыдания вызвали сильную головную боль.

Утром доктор Спенсер нашел мисс Эттон совершенно измученной и строго велел ей идти в свою комнату и хотя бы немного отдохнуть. Он заверил Грейс, что с детьми все в порядке, преждевременное появление на свет не сказалось на их здоровье.

Пенни проводила Грейс в отведенную ей комнату и проследила, чтобы мисс выпила отмеренную доктором дозу успокоительных капель. Без них девушка навряд ли смогла бы уснуть.

Когда Грейс проснулась, был уже пятый час. Она поплакала, лежа в постели, потом кое-как оделась и спустилась вниз. Сейчас она чувствовала сильный голод, а вызванная им слабость мешала связно мыслить. Служанка предложила ей обождать в маленькой гостиной, пока не принесут чай, и Грейс благодарно позволила позаботиться о себе. Она прошла в ту самую комнату, где они встретились с Кэтрин.

— Неужели это было только вчера? — пробормотала мисс Эттон и уселась на маленький диванчик.

Между двумя подушками она заметила смятый пожелтевший листок и осторожно вытянула его.

— Это же письмо миссис Бьюмонт, я совсем забыла о нем… Что она могла написать мне?

Грейс с отвращением развернула не полученное вовремя послание. Ее гнев на миссис Бьюмонт, казалось, только усилился. Графиня приняла все меры, чтобы разлучить свою дочь с любимой подругой, придумала ужасную ложь и причинила Кэти так много горя, что ее смело можно было обвинять в том, что она нанесла здоровью дочери непоправимый вред. Сперва Грейс хотела разорвать письмо, но потом решила прочесть его в знак уважения к бедной Кэтрин.

«Грейс!

Тебя удивит, что я пишу тебе так запросто, но у меня нет ни сил, ни времени на долгие объяснения. Мой земной путь подходит к концу, я чувствую это, и здешний викарий говорит, что я должна покаяться в грехах и попытаться исправить содеянное зло. Не стоит думать, что я пишу тебе под влиянием слов священника, я и сама прекрасно знаю, сколь несправедлива была к тебе. Мне никогда не нравилась дружба моей дочери с девочкой из деревни, и я старательно заглушала в себе внутренний голос, говоривший, что у Кэтрин никогда не появится больше такой искренней, верной и преданной подруги, как ты. Моя неприязнь переросла в ненависть, когда я узнала, что ты сумела заманить своими чарами маркиза Секвилля, в то время как я лелеяла надежду когда-нибудь увидеть его своим зятем. Я чувствовала себя униженной. Как видишь, я вполне откровенна с тобой.

Я должна была испытывать к тебе вечную благодарность за спасение Кэтрин от неминуемой смерти во время той злосчастной поездки, но еще больше возненавидела тебя за то, что именно тебе отныне обязана жизнью своей дочери. Когда я узнала о беде, приключившейся с тобой, то с трудом сдержалась, чтобы не позлорадствовать по этому поводу. Я нашла способ отомстить тебе за унижение, увезя Кэтрин подальше от тебя и рассказав ей выдуманную мною историю о твоей душевной болезни. Кэти не могла не верить матери, и мне не дает покоя мысль, что я сделала собственную дочь несчастной. В своем ослеплении я считала, что она позабудет о тебе, особенно когда случай свел нас снова с маркизом Секвиллем.

Кэтрин вышла замуж за него, и я полагала, что теперь даже воспоминанию о тебе не найдется места в нашем семействе. Увы, Кэти и ее муж постоянно говорили о тебе, мало того, я и сама не могла забыть о совершенной мною несправедливости, даже во сне я видела твой укоряющий взгляд и еще больше ненавидела тебя за это.

Только узнав от доктора, что Кэтрин ждет ребенка, а мои дни сочтены, я внезапно прозрела. Меня скоро не будет, а моя девочка останется совсем одна. Супруг уважает ее, как полагается уважать и беречь жену, но не любит так, как должно. Боюсь, Кэти знает об этом и, может быть, даже жалеет о своем браке. Маркиз часто уезжает по делам, и Кэтрин совсем не с кем поговорить по душам, поделиться тревогами. Здесь, в Уэймуте, у нас достаточно знакомых, но никто из них не сблизился с Кэти настолько, чтоб я могла попросить их не оставлять мое дитя после моей смерти. Единственный человек, кому по-настоящему небезразлична Кэтрин, — это ты, Грейс!

И я прошу тебя, как только ты получишь мое письмо, приезжай и расскажи Кэти всю правду. Надеюсь, она простит меня за содеянное, и ты тоже. Вы обе — добрые девочки.

Полагаю, тебе будет горько видеть маркиза мужем моей дочери, но ради нее я прошу тебя смириться со своей потерей и поддержать Кэтрин хотя бы в ближайшие месяцы. Она очень тяжело переносит беременность, и я опасаюсь за ее здоровье.

Я знаю о твоих трудностях и, чтобы отчасти искупить свою вину, оставляю тебе по завещанию пять тысяч фунтов. После моей смерти мой лондонский поверенный, мистер Брокхарт, свяжется с тобой и передаст мою последнюю волю. Надеюсь, это письмо ты получишь раньше и примешь деньги как прощальный подарок и признание твоих достоинств. Береги Кэтрин, прошу тебя!

Агнес Бьюмонт».

Содержание письма поразило Грейс и заставило ее отчасти примириться с миссис Бьюмонт, но при этом девушка испытывала глубокое сожаление: мать Кэти признала свое предубеждение слишком поздно. Грейс не стала долго раздумывать о том, что раскаяние миссис Бьюмонт с трудом можно назвать таковым, скорее, ею двигали материнский эгоизм и тревога, за дочь. Как бы там ни было, письмо опоздало, и заботиться Грейс следовало теперь не о бедной Кэтрин, а о ее детях.

Грейс допила чай, чтобы успокоиться, и попросила служанку прислать к ней экономку. Почтенная женщина сообщила мисс Эттон, что вечером прибудет кормилица для младенцев, женщина из селения, расположенного неподалеку от Уэймута. Она уже была кормилицей, в нескольких семействах, так как у нее самой четверо детей.

— И она оставляет собственных малышей ради того, чтобы вскармливать чужих? — ужаснулась Грейс.

— А что делать, мисс? Они очень бедны, ее муж — калека, только ее заработок позволяет прокормить всю семью. Пока она уезжает на заработок, за малышами присматривают ее мать и старшая дочь.

Грейс стало жаль эту женщину, история которой — лишь одна из многих подобных. Экономка прибавила, что, не без участия доктора Спенсера, весть о трагедии в доме Секвиллей уже распространилась по городу, и знакомые семейства присылают соболезнования. Следовало заняться устройством похорон, ожидать возвращения маркиза смысла не было, его светлость собирался приехать через две недели, к сроку, когда ожидали появления на свет наследника. Супругу Кэтрин отправили еще одно письмо, но в лучшем случае оно застанет его на пути в Уэймут. Грейс заметила, что надо сообщить также герцогу Дорсету, но экономка рассудительно возразила, что столь печальную новость старику лучше услышать из уст своего сына. Кто знает, как известие скажется на слабом здоровье герцога? Грейс тут же согласилась не предпринимать ничего в этом направлении до возвращения милорда Секвилля, чего ожидала и страшилась одновременно.

Грейс написала матери и графу Бьюмонту. Девушке пришлось занять денег у экономки, чтобы сшить себе траурное платье. Сквозь слезы она с трудом видела, куда втыкать иголку, и платье получилось мешковатым, но Грейс было все равно. Разве она предполагала, что ее поездка к подруге обернется таким кошмаром?

— А ведь я могла опоздать и вовсе не увидеть ее… — бормотала она, глядя из окна верхнего этажа на бухту Лалуорт.

Дом был расположен недалеко от эспланады, где нарядно одетая публика дышала морским воздухом, пересмеивалась и флиртовала.

— Ну почему, почему это случилось именно с нами? Мы могли бы точно так же гулять сейчас вместе с Кэти по набережной, болтать и смеяться…

Когда тягостные мысли становились совсем невыносимыми, Грейс вспоминала брата Сэмюэля и его незатейливые на первый взгляд, но полные житейской мудрости высказывания. Он бы осудил ее за уныние, Грейс понимала это и старалась вести себя достойно уважения своего старшего друга.

…Кэтрин Секвилль похоронили рядом с матерью на кладбище старого аббатства Эбботбери, подле часовни Святой Катерины. Грейс никак не могла избавиться от ощущения, что Кэтрин суждено было упокоиться здесь, и, вероятно, Кэти тоже думала, об этом, когда навещала могилу миссис Бьюмонт и заходила потом в часовню помолиться своей святой покровительнице.

Почтить память госпожи Секвилль пришло довольно много знакомых маркиза и его супруги. Элегантные люди, приодетые по случаю в черное, с недоброжелательным удивлением рассматривали Грейс, недоумевая, откуда взялась эта дурно одетая девушка с заплаканным, опухшим лицом. Доктор Спенсер, к удивлению Грейс, держался подле нее, словно опасался, что она упадет в обморок. Но Грейс не собиралась устраивать знатной публике подобное развлечение, позже, дома, у нее будет время для бурных рыданий, а здесь надлежит вести себя сдержанно, насколько это возможно.

Когда все закончилось, она захотела побыть на кладбище в одиночестве, чтобы проститься с Кэти, но экономка и дворецкий, ожидавшие поодаль, чуть ли не силой увели Грейс.

— Мисс, вам нужно отдохнуть, не стоит так убиваться, все в воле божьей, — уговаривала почтенная женщина. — Поедемте домой, полежите, поплачете, посмотрите на наших малюток…

Грейс послушалась, напоминание о малышах немного привело ее в чувство. Она была нужна им, хотя бы до тех пор, пока не вернется их овдовевший отец.

Вечером мисс Эттон поочередно заглянула в каждую колыбельку. Новорожденные уже сейчас отличались нравом, хотя внешне были очень похожи. Один из них, маленький Уильям, почти не плакал, во взгляде синих глаз Грейс чудились решительность и стойкость, свойственные маркизу Секвиллю. Другой, так и не успевший получить имя от матери, часто хныкал и доставлял немало проблем как кормилице, так и нанятой для ухода за детьми няньке.

— Надо бы их покрестить.

Экономка бесшумно вошла в комнату и склонилась вместе с Грейс над спящими детьми.

— Я не могу взять на себя ответственность и дать второму малышу имя. Пусть это сделает его отец, — печально ответила Грейс.

— Пожалуй, вы правы, мисс. Наверное, у них в семье есть какие-то имена, непременно переходящие от отца к сыну. Думаю, ждать осталось уже недолго, не больше трех-четырех дней… Ох, вот горе-то для его светлости…

Грейс обхватила руками плечи, словно ей стало холодно. Как бы ей хотелось уехать домой до того, как вернется Уильям… маркиз Секвилль. Но она обещала Кэти остаться, и она останется…

Через три дня Грейс получила письма от матери и графа Бьюмонта. Миссис Эттон горестно сетовала на несчастную судьбу бедняжки Кэтрин и горячо одобряла намерение дочери еще побыть в Уэймуте и позаботиться о маленьких сиротках.

Граф Бьюмонт выражал положенное участие, осведомлялся, чем может помочь в этих печальных обстоятельствах, а также пересылал мисс Эттон письмо от мистера Брокхарта. Она даже не стала открывать его — несомненно, речь шла о последней воле миссис Бьюмонт, завещавшей Грейс пять тысяч фунтов.

Она не собиралась отказываться от этой суммы. Часть ее Грейс намеревалась отложить на потом, чтобы обеспечить матери, а в свое время и себе самой, достойную старость, а часть — пожертвовать монастырской лечебнице.

24

Уже на следующий день около дома остановилась дорожная карета. Шел дождь, и Грейс смотрела сквозь мокрые стекла, как маркиз Секвилль, будущий герцог Дорсет, выходит из экипажа. Дворецкий раскрыл над милордом зонт, но тот отмахнулся и медленным, тяжелым шагом двинулся к входной двери.

Сердце Грейс отчаянно забилось, она поняла, что его светлость уже знает о смерти супруги, и стремление поддержать его, утешить, заставило мисс Эттон покинуть свое убежище и спуститься в холл. Она появилась на лестнице в тот момент, когда слуга помогал маркизу снять намокший черный плащ.

Милорд Секвилль заметил движение на лестнице и резко обернулся. Мне трудно передать вам выражение его лица, боль и опустошение на нем сменились неверием, робкой радостью и, наконец, еще большей душевной болью.

— Грейс? — выдохнул он.

— Ваша светлость, — дрожащими губами прошептала девушка.

Они не виделись два года, но, казалось, за это время маркиз стал старше лет на десять. На Грейс смотрел мужчина, который много страдал и отчаялся вновь обрести радость, от насмешливого повесы в нем почти ничего не было. Только загадочные зеленоватые глаза на осунувшемся лице глядели все так же пронзительно и страстно.

Нетерпеливо сбросив плащ на руки слуге, маркиз стремительно шагнул к девушке.

— Грейс! Ты здесь! Я не могу поверить!

Он обеими руками сжал ее холодные ладони.

— Милорд Секвилль, — Грейс старалась говорить спокойно. — Я приехала две недели назад, чтобы увидеться с Кэтрин, но она…

— Да-да, я знаю, в Дорчестере меня догнало письмо экономки… Как я мог уехать в такое время!

В голосе его послышался отголосок рыдания, и Грейс поторопилась отвлечь маркиза.

— Идемте, вы должны увидеть своих сыновей. — Она решительно потянула его за собой, но перед тем обернулась к застывшему с плащом в руках слуге. — Приготовьте его светлости горячий чай и чего-нибудь поесть. И, пожалуй, бренди не помешает.

Уильям едва заметно улыбнулся.

— Так, значит, ты теперь заправляешь здесь.

— Только до того момента, как вы немного оправитесь и возьмете бразды правления в свои руки, — смущенно потупилась Грейс.

Его присутствие беспокоило ее, горе, тоска, радость от того, что они встретились, тревога за него смешались в ее душе в колючий, комок, подобный цветку терновника.

И все же ей было легче, чем ему. Грейс готовилась к этой встрече, а для него она стала полной неожиданностью. Но сейчас Грейс не собиралась рассказывать Секвиллю о себе, она повела маркиза вверх по лестнице и распахнула перед ним дверь в детскую.

— Входите, сэр.

Он сделал жест рукой, приглашая ее пройти вперед, и вошел вслед за ней. Некоторое время оба молчали. Маркиз рассматривал поочередно обоих младенцев, не обращая внимания на оробевших няньку и кормилицу, а Грейс с трепетом ждала, что же он скажет о своих наследниках.

— Как их зовут? — наконец спросил он.

Грейс указала на мальчика в отделанной голубым шелком колыбельке.

— Это Уильям. Кэти хотела, чтобы его назвали в вашу честь, милорд. Он родился первым…

Маркиз осторожно вынул малыша из кроватки и поднес к лицу, чтобы поцеловать и разглядеть как следует своего наследника. Синие глаза открылись, но ребенок не стал плакать. Серьезно, без улыбки, он смотрел на нового в своей жизни человека — своего отца.

Секвилль медленно положил ребенка в колыбель и повернулся к Грейс.

— А другого?

Грейс ласково провела рукой по зеленому одеяльцу второго близнеца.

— Его мать не успела назвать имя. Думаю, это должны сделать вы, сэр.

— Тогда он будет зваться Чарльзом, в честь графа Уэсткота. Надеюсь, мой старый друг не откажется быть крестным отцом малыша.

Отец взял на руки маленького Чарльза.

— Их еще не крестили, дожидались вас, — робко добавила Грейс.

— Мы не будем откладывать крестины, я уже написал Чарльзу с дороги, надеюсь, они с женой скоро приедут. А теперь, мисс Эттон, я хотел бы услышать все печальные подробности того, что здесь произошло.

Грейс кивнула и первая вышла из комнаты. В присутствии слуг маркиз должен держаться официально, но что он скажет ей, когда они останутся одни?

В маленькой гостиной уже был накрыт чайный стол, и Грейс разлила чай, поставив также перед измученным мужчиной стакан с бренди.

— Завтра мы с тобой пойдем на кладбище, — сказал Секвилль и отпил из стакана.

— Вам надо поесть и отдохнуть, — мягко ответила Грейс.

— Прошу тебя, оставим эти церемонии, расскажи мне, как ты очутилась здесь, как оправилась от ужасной болезни, что произошло с Кэтрин…

Девушка вздохнула — он по-прежнему был упрям и неколебим в своем стремлении все решать самому. Она начала рассказ с момента своего прибытия в Уэймут. Джентльмен пил чай пополам с бренди и без аппетита ел поданные на стол холодные блюда. Он не перебивал Грейс, только время от времени рука его замирала с чашкой в руке, а по лицу пробегала гримаса страдания.

Грейс закончила со слезами на глазах, но в целом она постаралась быть сдержанной и спокойной. Она умолчала только о последних словах Кэти, о ее просьбе позаботиться об Уильяме и детях.

— Судьба наказывает меня за грехи молодости, — пробормотал он. — Всякий раз, когда мое присутствие необходимо, меня нет рядом…

Грейс покраснела, он явно намекал не только на болезнь Кэти, но и на события двухлетней давности.

— Теперь я желаю услышать твою историю, Грейс.

Он не просил, а приказывал.

Потупившись, девушка кратко поведала о происках миссис Бьюмонт и о своей жизни в Марбери, о том, как ей удалось раздобыть адрес Кэтрин и успеть повидаться с ней.

Уильям покачал головой, не в силах найти нужные слова. Наконец он произнес:

— Подумать только, все это время ты была в добром здравии, одинокой и покинутой мною, а я… Я нарушил данное тебе обещание и женился на другой женщине. Господь покарал меня, но почему, почему его гнев обрушился на невинное создание, на Кэтрин?! Отчего я не умер вместо нее?!

Он поднялся, оттолкнул столик и подошел к окну. Плечи мужчины мелко задрожали, и Грейс поняла, что он плачет. Мисс Эттон не знала, стоит ей уйти или остаться, и некоторое время беспомощно смотрела на его силуэт на фоне залитого дождем окна.

Все-таки она не выдержала и тихонько подошла к нему. Похоже, ей на роду написано быть утешительницей. А кто утешит ее?

— Не надо, Уильям. — Она назвала его по имени и даже не заметила этого. — Господь распорядился так, а не иначе, и ему одному ведомы его умыслы. У Кэти было слабое здоровье, и, скорее всего, выйди она замуж за кого-то другого, ее постигла бы та же участь. У вас остались дети, и вам не следует отчаиваться. Они нуждаются в заботе… и любви.

Он медленно повернулся и внезапно обнял ее, крепко прижав к груди.

— Грейс, Грейс, откуда в тебе столько смирения? Столько силы? Я отчаялся когда-нибудь снова увидеть тебя, и вдруг ты приходишь мне на помощь в одну из самых тяжелых минут в моей жизни. Так несчастен я был только в тот день, когда убедился, что ты оставила меня навсегда… Но и тогда я знал, что ты жива. А Кэтрин больше нет…

Грейс не пыталась высвободиться из его рук, если сейчас он хочет опереться на нее — пусть будет так.

— Уильям, мы не должны терзать себя напрасно. Эта боль останется с нами, и мы научимся жить с ней. Кэтрин не хотела бы, чтобы мы предавались печали слишком долго, я уверена. Да это и грешно, так говорил мне один старый монах. Он научил меня смотреть в лицо невзгодам и преодолевать их…

— Тебе не в чем себя упрекнуть, милая, но я бесконечно виноват перед ней. Я женился на Кэтрин, но не любил ее, как подобает, и она знала об этом. Мое сердце по-прежнему твое, Грейс!

— Только не сейчас, Уильям! — испуганно вскрикнула девушка. — Я не хочу слышать об этом, когда Кэти…

— Прости! — опомнился маркиз. — Я не хотел оскорбить память твоей подруги и моей жены. Но я не могу лгать тебе, как не лгал ей…

— Я знаю, Уильям, она не сердилась на тебя. Она полюбила тебя почти сразу же, как узнала, но ради нас скрывала свои чувства. И она была счастлива столько, сколько отмерил ей Господь. Я верю, ты был хорошим супругом…

Грейс выскользнула из его объятий и вернулась к чайному столу. Маркиз последовал за ней, гадая про себя, на счастье или на беду судьба вернула ему Грейс сейчас…

Они еще долго говорили, утешая и ободряя друг друга. Уильям снова и снова спрашивал, что успела сказать Кэтрин, и Грейс сама не заметила, как проговорилась о данном ею обещании заботиться о муже Кэти и ее детях.

— Ее доброта бесконечна, Грейс, она сама благословила нас. Ты нарочно не сказала мне этого раньше, опасаясь, что я заговорю о своих чувствах? — грустно улыбнулся Уильям.

— Как я могла не выполнить ее просьбу и не дать такое обещание? — Грейс поморщилась, недовольная собой. — Но это не значит, что мы должны…

— Любишь ли ты меня по-прежнему, Грейс? — прервал ее маркиз.

Девушка промолчала, как она могла сейчас признаваться ему в своей любви? Это казалось ей чуть ли не святотатством. Уильям понял и не стал настаивать на ответе. Он догадывался о ее чувствах, и в его душе робкая надежда мало-помалу начала прокладывать путь сквозь боль и отчаяние.

Наутро они стояли рядом у могилы и молились о Кэти, каждый по-своему. Наконец маркиз прервал молчание:

— Подумать только, рядом лежит ее мать… Эта женщина причинила ей и нам так много горя своей ненавистью, а теперь она словно бы оберегает покой дочери…

— Ты знаешь, уже перед самой смертью она раскаялась и даже оставила мне наследство, пять тысяч фунтов, — вспомнила Грейс.

— Кэтрин тоже оставила тебе наследство, — задумчиво проговорил Уильям. — Свою судьбу.

— Судьбу? Что ты хочешь сказать?

Девушка удивленно посмотрела на него.

— Кэти просила тебя взять ее детей, она так и не простила себе той поездки в Донкастер, лишившей тебя радости материнства. Но у малышей есть еще и отец, и ты не можешь забрать их одних. — Уильям неуверенно улыбнулся, он уже давно отвык шутить. — Придется тебе захватить и его тоже…

— Ваша светлость, вы опять…

Грейс не знала, сердиться ей или тоже улыбнуться.

— Кэтрин сейчас на небесах, ей хорошо там, но она не будет счастлива, пока не увидит, что любимые ею люди соединились на земле, — твердо произнес маркиз. — Ты обещала ей, и ты не оставишь ее детей без матери!

Он взял Грейс за руку, а девушка склонила голову к его плечу, наконец соглашаясь.

Действительно, кто знает, не открылось ли Кэти в ее последние минуты будущее? Случись все по-другому, она никогда не смогла бы радоваться жизни, зная, что забрала у Грейс ее судьбу.

…На этом я должна бы завершить свой рассказ, повествующий о преданной дружбе двух молодых девушек, так как дальше начинается история только одной из них. Но вам, двум чрезмерно любопытным юным леди, конечно же, не терпится узнать, как скоро Грейс и Уильям вновь обрели друг друга.

Что ж, в благодарность за ваше внимание к своей старой тетке я прибавлю несколько слов к сказанному выше.

Влюбленные не стали ждать три года, чтобы снять траур и пожениться. Маленьким Секвиллям требовалась материнская забота, да и маркиз не мог так долго пребывать в одиночестве.

Из Грейс, как и следовало ожидать, вышла прекрасная мать, и, когда близнецам исполнилось по четыре года, чета Секвиллей удочерила девочку из приюта, чтобы добавить к радости воспитания сыновей еще и счастье растить дочь. По прихоти судьбы девочку звали Кэтрин-Луиза, и, конечно же, для домашних она очень быстро превратилась в просто Кэти.

Старый герцог Дорсет дожил до того дня, когда его внукам купили первого пони, а герцогиня еще успела увидеть их успехи в учении. Родители Уильяма скорбели о Кэтрин вместе с другими членами семьи, но новая невестка сразу же полюбилась старикам своей добротой и благородством души.

Миссис Эттон поселилась неподалеку от Дорсет-эбби и нашла себе занятие по силам в больнице для женщин, измученных тяжелым трудом. Эту лечебницу открыл в своих владениях еще отец старого герцога, дед Уильяма.

Преподобный Джордж Фаулер так и не женился, зато его труд о выдающихся представителях нашего духовенства занимает почетное место в каждой крупной библиотеке королевства. А письма брата Сэмюэля еще много лет служили для герцогини Дорсетской источником мудрости и покоя.

Когда же Грейс внезапно становилось грустно, она доставала из запертой шкатулки письма и записки от своей дорогой подруги, на протяжении многих лет бережно хранимые ею, и перечитывала их. Ей казалось, что это сама Кэтрин говорит с нею, и тогда перед глазами Грейс вновь возникала картина милого прошлого: Залитая солнцем полянка, легкий ветерок, треплющий серебристую гриву Метели, и две юные девушки, сидящие рядышком на старом поваленном дереве…

Страницы: «« ... 345678910

Читать бесплатно другие книги:

Каждая хозяйка сталкивалась с ситуацией, когда требуется накрыть на стол в считаные минуты. Возможно...
Странное дело: казалось бы, политика, футбол и женщины – три вещи, в которых разбирается любой. И вс...
Новая книга поэтессы Федоровой Валентины, сборник стихов «Время нас зовет вперед» объединяет три кни...
«Как прекрасна музыка души!» – четвёртая книга Валентины Федоровой....
Увлекательный автобиографический роман В.Федоровой рассказывает читателям историю одной из многих ру...
Новый сборник стихов Валентины Федоровой «Над миром звёздных озарений» объединяет четыре поэтических...