В клетке. Вирус. Напролом Скальци Джон
– Если оно продолжается, значит ли это, что смерть не была естественной?
– Вот достойный пример провокационного вопроса, – сказал я. – Может, вы еще спросите, перестал ли я избивать своего партнера?
– Значит, вы подтверждаете, что у вас есть партнер? – спросил Миллер, довольно ухмыляясь двусмысленности вопроса.
– А как насчет Кауфмана? – выкрикнул другой репортер, проходящий по базе как Кэри Уайз из «Хилкета ньюс».
– Представляете, по нему тоже ведется следствие, как ни странно. А что мы с вами уже знаем о том, как принято поступать в таких случаях?
– Так скажите не под запись, – предложил Уайз.
Все как один на этой импровизированной пресс-конференции застонали и уставились на него.
– Что такое? – озираясь, растерянно спросил Уайз.
– Вы, наверное, новичок? – добродушно спросил я.
– Нет, – настороженно ответил он.
– Кретин, из-за тебя Крис теперь точно ничего не скажет ни под запись, ни по-другому, – проворчал кто-то из них.
– В точку, – похвалил я и указал на камеры видеонаблюдения, развешенные повсюду вокруг нас. – Вот вам профессиональный совет: никогда не просите федерала сказать что-нибудь не под запись на публике, перед микрофонами и видеокамерами, да вдобавок у входа в самое настоящее управление ФБР.
– Когда ФБР обнародует официальное заявление? – спросила Леона Гарса из WTTG[40].
– Справьтесь у нашей пресс-службы.
– Мы справлялись. Они ничего не говорят.
– Может, попросить их рассказать не под запись? – предложил я.
– А как насчет вчерашних протестующих? – спросил Уайз.
– Каких протестующих?
– Тех, что вчера протестовали против хилкетного матча. Вы будете это как-то связывать со вчерашними событиями?
– Это довольно неопределенный вопрос, – ответил я после секундной заминки.
– Зато протестующие вполне определенные! – сказал Уайз. – Им кто-то щедро заплатил.
– Ну ладно, всё, – вмешался Миллер, вставая между мной и Уайзом. – Крис, если не хотите говорить о расследовании, расскажите, по крайней мере, о том, как вы спасли женщину на вчерашнем пожаре в Филли.
Раздался звук автомобильного гудка – это подъехала Ванн.
– За мной приехали. – Я помахал им на прощание и пошел к машине.
Миллер начал возмущаться, требуя ответа на свой вопрос. Но я лишь продолжал махать, пока не скрылся за дверцей.
– Вы популярны, – заметила Ванн.
– Не я, а наше расследование. – Я пристегнулся и оглядел машину. – Очень мило. Лучше, чем наша обычная.
– Ну да, – ответила Ванн, отъезжая от тротуара. – Они пытались мне всучить эту чертову «фиесту». Так и хотелось кого-нибудь там пристрелить.
– Это же просто машина.
– И это говорит тот, кому не надо напрягать спину три часа до Филли и столько же обратно.
– Мы могли бы попросить наших коллег из тамошнего управления подменить нас, – предложил я. – Устроили бы с директором сеанс видеопереговоров.
– Хорошая попытка увильнуть, – с усмешкой сказала Ванн. – Вообще-то, я знаю, кто ведет дела хаденов в Филли. Рэйчел Рамси.
– И?
– Едем, – отрезала Ванн.
– Уже год, как я ваш напарник, и, как мне кажется, за все это время вы ни разу не отзывались по-доброму хоть о ком-то в правоохранительных органах.
Ванн выудила пачку сигарет из кармана жакета.
– К вам я ненависти не испытываю, – сказала она.
– Это обнадеживает.
– Я покурю по дороге.
– А ведь они терпеть не могут, когда вы это делаете. Механики из гаража даже наорали на меня, видимо решив, что таким способом смогут воздействовать на вас. Я им сказал, что это не поможет. Но они все равно наорали.
– Простите.
– Поэтому они и пытались впарить вам «фиесту». Что случилось с вашей электронной сигаретой?
– Сломалась.
– Купите новую.
– Они дорогие.
– А обычные сигареты дешевле – по двенадцать баксов за пачку? По-моему, у вас проблемы с составлением бюджета.
– Пресса что-нибудь выудила из вас? – сменила тему Ванн.
– Нет, – ответил я. – Я могу справиться с прессой, тем более когда их не много. Хотя один из них задал довольно странный вопрос. Из «Хилкета ньюс». Слыхали про такую?
– Вообще-то, нет.
– Во время матча перед стадионом собралась толпа протестующих, которые заявляли, что хилкета ущемляет права нехаденов. Уайз, ну, этот репортер из «Хилкета ньюс», намекал, что это просто толпа хулиганов, кем-то организованных за хорошие деньги.
– Ну и хрен с ними.
– Их действительно наняли?
– Нет. Не могу найти зажигалку.
– Парни из гаража будут счастливы.
– Остановимся у ближайшего магазина.
– Вы ведете, – сказал я, – ваше право.
– Значит, тех смутьянов наняли, – пробормотала Ванн. – Что с того?
– Мне показалось, Уайз намекал на какой-то зловещий замысел.
– И дальше что?
– Никаких «дальше», просто он хотел знать, будем ли мы это тоже расследовать.
– Думаю, у нас и без того хватит дел. И кстати, эти демонстранты не так уж не правы. Хилкета действительно ущемляет права.
– Чепуха. Из всех крупных видов спорта в стране в хилкете меньше всего дискриминации. В ней нет никаких запретов на участие ни по гендерному, ни по расовому, ни по половому признаку.
– Зато быть хаденом лучше всего.
– Это все равно что говорить, будто бы в баскетболе есть дискриминация, потому что во всем составе «Вашингтон визардз» нет ни одного игрока ниже шести футов.
– Искусственная нейронная сеть в голове не является обязательным требованием для игры в НБА.
– Не является, тебе просто надо иметь несколько поколений генетического отбора за плечами, чтобы получить свои два метра роста, – парировал я. – В обоих случаях это нечто совершенно от тебя не зависящее. Генетика или заразная болезнь, из-за которой ты вынужден вставить в мозг опасный имплантат, чтобы существовать в этом мире. Одно хуже другого.
– Ничего из этого не означает, что в хилкете нет дискриминации, – сказала Ванн.
– Охренеть! – воскликнул я. – Вы, случайно, в колледже не были одной их тех сволочей, которые обожают играть в эдакого адвоката дьявола?
– Не была, но несколько таких от меня в глаз получали. – Она аккуратно засунула сигарету обратно в пачку. – Вы прервали меня своим праведным гневом до того, как я успела закончить мысль. А мысль такая. Протестующие не ошиблись – в хилкете есть дискриминация, да и вообще, кому какое дело, потому что это не юридическая дискриминация, а дискриминация по степени мастерства, как и в любом другом большом спорте. Шесть футов роста, конечно, здорово помогают в профессиональном баскетболе, но есть куча игроков и ниже ростом, но мастерства им не занимать. То же самое и в хилкете.
– То есть, получается, – сказал я после короткой паузы, – я зря на вас наорал?
– Получается так.
– Но вы же спорили!
– Ну… – Она сунула пачку сигарет в карман жакета. – Я сейчас слегка на взводе.
– Нужно срочно найти этот ближайший магазин.
– И то правда, – согласилась Ванн и снова повела машину. – Тут есть один недалеко. А вы, пока я туда еду, навестите своих родителей и поговорите с ними. Когда вернетесь, я уже буду не такая дерганая.
Так я отправился к родителям.
Что не составило никакого труда, потому что, в отличие от большинства хаденов, у меня было несколько трилов.
На пассажирском сиденье служебной машины ФБР, следующей в Филадельфию, остался мой основной трил, модели «Зебринг-Уорнер 680XS». Я получил его, продав свой 660XS, тоже относительно новый, но быстро износившийся из-за моей работы. Модель 680XS, как я уже раньше говорил Ванн, была снабжена всеми возможными наворотами.
Второй трил, производства «Камен зефир», тоже был неплохой модели, но конкретно этот уже много раз побывал в ремонте. Он оставался в доме родителей, потому что я любил у них бывать, а иногда просто не хотелось проделывать довольно долгий путь, находясь в 680XS. К тому же мое биологическое тело по-прежнему лежало в Виргинии, даже несмотря на то что я снял комнату в Вашингтоне и мой основной трил хранился там. Если вдруг мне по какой-либо причине требовалось быстро оказаться рядом со своим телом, я перескакивал в «Камен зефир».
(У меня имелся и третий трил, сделанный компанией «Бруммель Майер-Вон III», который хранился в нашем загородном доме в долине Джексон-Хоул. Эта модель была специально сделана для занятий лыжами и другими видами зимнего спорта. «МВ III» – это, по сути, такой снегоход для хаденов. Я уже упоминал о том, что наша семья богата. Время от времени мы совершаем возмутительные поступки богачей, такие как покупка домов в Джексон-Хоул или собственного до абсурда узкоспециализированного оснащения. Я даже лыжи-то не особо люблю.)
Нехаденов наша способность почти мгновенно переходить от одного трила к другому приводит в замешательство. Они считают ее чем-то вроде телепортации. Мне то и дело приходится объяснять, что это все равно как переключаться с телефона на планшет, хотя, надо признать, некий вопрос соизмеримости здесь все же присутствует, ведь одно дело – переводить взгляд с экрана на экран, и совсем другое – когда чье-то сознание как будто кочует между механическими телами. Которые к тому же могут находиться на разных концах света. Если подумать, это действительно некая разновидность телепортации.
Но ведь на самом деле ни я, ни другие хадены вообще никуда не перемещаемся. Мы всегда находимся в одном и том же месте – в наших телах. Мое лежит в загородном доме моих родителей в Северной Виргинии, в навороченной «колыбели» экстра-класса, установленной в солнечной комнате, где нанятый персонал круглые сутки поочередно наблюдает за его состоянием и где также сидит трил в индукционном зарядном кресле, на случай если он мне понадобится. Сейчас был как раз такой случай.
Я не просто сваливался им на голову. Хотя мое биологическое тело оставалось там, большую часть времени, когда я бодрствовал, я теперь проводил с Тони и другими соседями по нашему дому. И за исключением каких-то непредвиденных ситуаций, связанных с моим телом, старался заранее предупреждать родителей о своем визите. Всегда ведь есть риск появиться в неподходящее время. Эта фраза может относиться к разным обстоятельствам, но в данном конкретном случае она должна была означать – нагрянуть неожиданно в тот момент, когда папа пытается работать.
Но когда я сообщил маме о том, что хочу к ним заглянуть, она просто ответила: «Ждем тебя. Думаю, отцу пригодится твоя точка зрения в разговоре с одним из его гостей».
Я понял, что это означало, когда встретился с папой и его гостями в «зале трофеев». Это была комната, в которой он хранил памятные вещи, связанные с его карьерой в НБА и бизнесом. Здесь он обычно сбивал спесь с разных миллионеров и миллиардеров, с которыми встречался. Чаще всего это срабатывало. Да, может, вы и миллиардер. Ну а что вы скажете о миллиардере с четырьмя чемпионскими кольцами НБА, как у папы? Нет у вас таких? Тогда сядьте и помолчите.
– Крис! – разулыбался папа при моем появлении и встал с дивана, где он сидел вместе с двумя гостями – пожилым мужчиной и молодой женщиной, причем лица обоих показались мне знакомыми. – Мальчик мой, – воскликнул он, подойдя ко мне и заключая меня в объятия, – как я рад тебя видеть!
– Ну да, мы же так давно не виделись, – пошутил я.
– Понимаю, ты дразнишь меня, но мы ведь действительно не виделись с тобой вчера, – сказал папа.
– Да вроде нет, – согласился я.
Папа кивнул и протянул руку в сторону гостей:
– Позволь представить тебе Уэнделла Гордона, комиссара Североамериканской хилкетной лиги, а также Амели Паркер, главу одной молодой компании, которая именует себя «МобилОн».
И тут я понял, откуда знаю эту парочку. Гордона я видел вчера на матче. Это был тот большой начальник из СХЛ, который пялился на меня, когда его помощник рассказывал ему на ушко о Дуэйне Чэпмене. Возможно, тогда Гордон не понял, что в том триле был я.
Женщину я тоже узнал, но не как Паркер, которую никогда раньше не встречал, а как интегратора – это такие люди, кого хадены нанимают, чтобы пользоваться их телами. В мозг всех интеграторов тоже встроена нейросеть, позволяющая хаденам связываться с их телами и управлять ими с небольшой помощью самих интеграторов. Встречаются они достаточно редко – в США сейчас около десяти тысяч интеграторов, – поэтому каждый из них стремится набрать побольше постоянных клиентов, которые потом пользуются их услугами в разное время.
Конкретно этим интегратором была Лена Фаулер, относительно недавно переехавшая в Вашингтон. Я узнал ее, потому что несколько месяцев мы с Ванн расследовали дело об электронном мошенничестве, в котором фигурировала ее клиентка. Ту клиентку признали виновной, и теперь она отбывала трехлетний срок в федеральной спецтюрьме для хаденов. Так что, по крайней мере, какое-то время она не смогла бы воспользоваться услугами Фаулер.
– Мистер Гордон, мисс Паркер, – поздоровался я, кивнув обоим, но, согласно общепринятым правилам, не подал виду, что узнал Фаулер, так как она работала на клиента, а мне был представлен именно клиент. – Сэр, примите мои соболезнования в связи с кончиной Дуэйна Чэпмена и Алекса Кауфмана.
– Спасибо.
– И благодарю вас за то, что лига согласилась помочь ФБР в расследовании их смерти.
Гордон на секунду растерялся, видимо не сразу связав мой нынешний образ с тем, что он видел вчера в ВИП-ложе.
– Да-да, – пробормотал он, – мы рады помочь.
– Надеюсь, вы понимаете, что я не смогу раскрыть вам никакой информации о ходе следствия, это же касается и моих родителей.
– Конечно, – сказал Гордон, и я снова кивнул.
– Уэнделл и Амели тут активно убеждают меня присоединиться к вашингтонской хилкетной команде в качестве миноритарного владельца, – сообщил папа. – Миноритарного во всех смыслах[41]. Ведь так, Уэнделл?
Папины слова явно привели гостя в замешательство, но он быстро овладел собой.
– Да, полагаю, это правда, – сказал он и повернулся ко мне. – Из всех видов спорта в стране хилкета сейчас развивается быстрее остальных, и мы гордимся, что наши игроки и болельщики принадлежат к самым разным слоям населения. Но в том, что касается собственников, ситуация не столь благоприятная.
– Он имеет в виду то, что почти все владельцы команд СХЛ – белые мужчины и практически ни у кого из них в семье нет хаденов, – с улыбкой пояснил папа.
– Это пережиток первых этапов финансирования и становления руководства, – торопливо пояснил Гордон. – В ту пору мы были амбициозны, но недостаточно мудры. Теперь же мы намерены слегка расширить круг владельцев команд.
– То есть вы хотите сделать моего отца совладельцем вашингтонской команды, потому что он черный и потому что я его сын, – сказал я.
– Да, – вмешалась Паркер, не дожидаясь, пока опешивший от моей прямоты Гордон найдется с ответом. – И если бы это было единственной причиной нашего интереса к вашему отцу, то есть, конечно, к обоим вашим родителям, тогда вы могли бы с полным правом уличить лигу в чистой воды формализме. Точно так же вы могли бы уличить ее в формализме по отношению ко мне, ведь я – хаден. Но на самом деле все далеко не так однозначно. Ну подумайте сами, Крис. – Она картинно показала рукой на папу. – Это же Маркус Шейн. Четырехкратный чемпион в составе «Визардз». Если кого-то по-настоящему и можно назвать живой легендой Вашингтона, так это вашего отца. Он больше, чем кто-либо другой, знает и об этом городе, и о том, как здесь ведут дела, и о спортивной жизни.
– Вот что значит качественный подхалимаж, – сказал папа.
– Спасибо, я стараюсь, – рассмеялась Паркер.
– Амели, может, вы расскажете Крису о «МобилОн»? – Папа повернулся ко мне. – Крис, Амели сейчас находится на втором этапе финансирования своей компании, и независимо от того, что происходит с лигой, я собираюсь стать инвестором. Мне будет любопытно послушать, что ты думаешь о ее бизнес-модели.
Я наклонился к папе и прошептал ему на ухо:
– Вообще-то, я хотел поговорить с тобой.
– Знаю. Мы здесь уже почти закончили, – прошептал он в ответ, а потом добавил уже в полный голос, обращаясь к Паркер: – Ждем вашу презентацию, Амели. Если можно, коротко.
– Она уместится всего в три слова, – ответила Паркер. – Совместное пользование трилами.
– Что-что, простите? – не понял я.
– Все просто, – продолжила Паркер. – С принятием Абрамса—Кеттеринг наступил уникальный момент в истории транспортеров личности. До вступления АК в силу, – (меня даже слегка покоробило оттого, что закон Абрамс—Кеттеринг свели к такому жаргонному сокращению), – трилы могли принадлежать только семьям с хаденами и только хадены имели право их использовать, а продажная цена на них в значительной степени субсидировалась с помощью налоговых льгот и займов под низкие проценты. Теперь этих субсидий нет, а значит, реальная цена взлетит. Это плохо как для большинства хаденов, которые отныне не смогут позволить себе трилы, так и для производителей трилов, потому что продажи в одночасье обвалились. «МобилОн» поможет решить обе эти проблемы.
– Будете сдавать трилы хаденам напрокат?
– Предложим подписку, дающую доступ к трилам.
– «Сдавать напрокат» – короче, – заметил я. – К тому же компаний с подобными услугами и так хватает.
– В том-то и разница, – улыбнулась Паркер; она явно хорошо подготовилась к своей презентации. – Вы нанимаете трил, если едете в другой город и хотите избежать расходов на транспортировку своего собственного трила или если ваш основной трил находится на техобслуживании. «МобилОн» может вообще избавить вас от необходимости иметь собственный трил.
– Зачем? – внутренне содрогнувшись, спросил я.
– Потому что из-за Абрамса—Кеттеринг трилы стали слишком дорогим удовольствием для большинства хаденов, – заметил папа.
– Именно так, – подтвердила Паркер. – Мы можем хоть весь день обсуждать философские аспекты этой проблемы, но факт все равно останется фактом: большинству хаденов – то есть большинству из нас, Крис, – покупка и обслуживание трилов больше не по карману. Да и нужны ли они всем? Сколько времени в день хадены обычно проводят в своих трилах?
– Я в своем постоянно. Я ведь агент ФБР.
Паркер подняла руки, словно признавая эту истину.
– Разумеется, вы не являетесь нашей основной целевой аудиторией, – согласилась она. – Но, как показывают наши исследования, хадены теперь проводят все меньше времени в трилах и все больше в «Агоре». – так она выражала признательность папе, который год назад крупно вложился в главную социальную сеть хаденов. – или другими способами ведут свой бизнес в виртуальном мире. Я это знаю не понаслышке. Я свой трил почти не использую.
Меня так и подмывало изобличить ее в том, что она произносит свою речь, находясь в интеграторе, стоимость которого в расчете на одного человека была на порядок выше, чем использование трила с любой периодичностью. Но я воздержался и вместо этого только спросил:
– И вы считаете, что такая услуга станет востребованной у людей, которые все это время пользовались собственными трилами?
– Мы считаем, что хадены, как и все остальные, ценят выгоду. И мы также считаем, что производители транспортеров личности будут счастливы получить массового покупателя трилов до появления нового рынка сбыта.
– Она имеет в виду, что трилами будут пользоваться нехадены, – пояснил папа.
– Совершенно верно, – сказала Паркер. – АК открыл рынок для нехаденов, и уже очень скоро они поймут все преимущества трилов, – это лишь вопрос времени. Речь идет и о стариках, и о тех, кто не может передвигаться не из-за синдрома клетки, а по каким-то иным причинам, и об абсолютно здоровых людях, которые хотели бы путешествовать на дальние расстояния, но не имеют либо времени, либо финансовых возможностей на полноценный отпуск. Не пройдет и десятка лет, как начнется настоящий бум трилов. Конечно, какая-то часть новых пользователей захочет иметь собственные. Но остальным будет достаточно просто доступа.
– Значит, ваша бизнес-модель состоит в том, чтобы, воспользовавшись стесненными обстоятельствами хаденов, перестроить производство трилов под свои параметры, а хаденов в этой отрасли тем самым отодвинуть на второй план? – сказал я.
– Не я принимала этот закон, Крис, – ответила Паркер усталым тоном, заставляющим предполагать, что ей слишком часто приходилось изображать сожаление по этому поводу. – Мы работаем в том мире, который существует. А для него это не просто реальность – это новые возможности.
– Что ты об этом думаешь, Крис? – спросил папа.
– Мисс Паркер, – обратился я к ней, – я думаю, вы держите руку на финансовом пульсе нашего времени.
Паркер улыбнулась.
– Ну а теперь – что ты на самом деле думаешь? – спросил папа, попрощавшись с Гордоном и Паркер и заверив их, что уже очень скоро сообщит о своем решении насчет новой команды.
– Мне противна даже сама мысль обо всем этом, – ответил я.
– Так я и думал, – кивнул папа. – Но она ведь права, как ни крути. Спрос на трилы резко упал. Хадены действительно проводят все меньше времени в физическом мире.
– Потому что больше не могут позволить себе трилы, – указал я.
– Да, Амели тут слегка приукрасила вектор причинно-следственных связей, – согласился папа. – Но куда этот вектор ни поверни, все говорит в пользу «МобилОн».
– Это все очень смахивает на мироедство, – сказал я. – Она не собирается помогать хаденам. Она просто хочет оказаться в первых рядах, когда все, кому не лень, захотят нанимать трилы.
– Значит, по-твоему, ее бизнес сбросит хаденов со счетов?
– Нас уже и так сбросили. К тому же трилы гораздо важнее для хаденов, чем она утверждает. Для нас это не просто вид услуги.
– Я знал, что тебе не понравится, – задумчиво кивнул папа. – Так и сказал Амели: Крису, скорее всего, не понравится. Она очень хотела выслушать твое мнение, поэтому я и заставил ее устроить эту презентацию для тебя. Но я не ожидал, что ты так разозлишься.
– Просто я не в духе сегодня, – признался я. – Мы с Ванн как раз недавно говорили о протестах против хилкеты – многие считают дискриминацией то, что в нее не могут играть нехадены, а теперь я узнаю об этом проекте, который, по сути, заставит хаденов сдавать внаем свое пребывание в физическом мире, до тех пор пока нехадены окончательно не задвинут их на обочину жизни. Я чувствую, как нас медленно, но верно выталкивают за пределы нашего же пространства.
– Добро пожаловать в клуб, – вздохнул папа. – Ну, в определенном смысле, конечно. К счастью, нам с тобой есть где развернуться.
– Об этом я тоже думал, – сказал я. – Так, значит, ты собираешься вложиться в эту компанию?
– Надо еще все как следует обмозговать, – ответил папа. – А теперь пойдем-ка к нашей маме. О чем ты хотел с нами поговорить?
– Да, в общем-то, о том же, что и ты со мной, пап. Хотел узнать ваше мнение.
Глава 8
Когда я вернулся в трил, Ванн даже вздрогнула, отчего машина резко вильнула в сторону и виляла, пока ее не выровняла электронная система удержания на полосе.
– Господи боже мой! – воскликнула Ванн.
– Но вы же знали, что я вернусь, – сказал я.
– Правильно, но вы сначала сидели тут без движения почти полтора часа, а потом вдруг дернулись…
– Прошу прощения, если напугал.
– Да ладно. Что узнали от родителей?
– Лига по-прежнему гнет свою линию про «домашние проблемы» и «следствие самолечения».
– Вы, конечно, разубедили своих родителей?
– Нет, – ответил я. – Следствие еще не закончено.
– Надо же, какой принципиальный, – проворчала Ванн.
– Надеюсь, вы не удивлены?
– Нет, просто еще раз убедилась, насколько мы с вами разные. Кстати, возможно, лига отчасти права – по крайней мере, в том, что касается запрещенных веществ.
– Вы имеете в виду тот замененный пакет с добавками? – спросил я.
– Именно что с добавками, – произнесла она так, как будто слово было заключено в кавычки. – Да, это я и имела в виду. Вполне возможно, что в пакете для капельницы содержалось нечто, не прошедшее одобрения лиги.
– То, что могло увеличить его болечувствительность и вызвать сердечный приступ?
– Это явно не тот эффект, на который рассчитывали, – сказала Ванн.
– Я вообще не знаю ничего, что могло бы привести к такому результату.
– Вот и я не знаю, Крис, но это ведь не совсем по нашему профилю, как вы считаете?
Я на секунду задумался, а потом меня осенило.
– Погодите-ка, – сказал я Ванн и набрал номер.
– Ты меня разбудил, – ответила Тайла Гивенс, моя соседка по дому.
– Так полдень же, – удивился я.
– Я работаю в больнице. У нас долгие дежурства. Вот скоро опять надо идти на дежурство. Так что тебе повезло – держал бы ты свое тело тут, я бы сейчас пошла в твою комнату в триле и наподдала бы тебе как следует.
– Прости. У меня совсем короткий вопрос. Медицинский.
– Лично для тебя или по работе? – спросила Тайла.
– По работе.
– Значит, мне заплатят за консультацию, как Тони?
– Конечно, нужно просто заполнить все эти формы для получения правительственного контракта, а также пройти проверку на благонадежность. Если хочешь, я могу выслать все бланки сегодня же.
– Давай уже свой дурацкий вопрос, – вздохнула Тайла.
– Ты же знаешь о специальных лекарствах для хаденов, так ведь? – спросил я.
– Да, потому что я врач и хаден.
– Можешь припомнить какие-нибудь препараты, которые повышают чувствительность хаденов к боли?
– То есть кроме тех, что делают то же самое для всех остальных, а не только хаденов?
– Точно.
– Средств, нацеленных конкретно на это, не знаю. С точки зрения медицины подобной задачи никогда не стоит. Но вот в качестве побочного эффекта это может быть у нескольких лекарств. Названия сейчас не скажу, потому что ты меня разбудил и у меня мозги не работают.
– А могут эти средства использоваться как допинг? – спросил я.
– Типа на хилкетном поле? – спросила Тайла.
– Ну, не обязательно на хилкетном.
– Ага, я так и поняла.
– Это чисто гипотетический вопрос.
– Само собой, – с явным сарказмом ответила Тайла. – Короткий ответ: «нет». Более длинный ответ будет посложнее, к тому же вопрос для него ты так и не задал.
– Какой вопрос?
– Повышает ли какой-нибудь препарат чувствительность хадена к боли?
– Я об этом и спросил! – возмутился я.
– Нет, ты спросил, известен ли какой-нибудь препарат с таким действием. То есть вопрос в том, знаем ли мы препарат, способный на это, или является ли повышение болевого порога заведомым предназначением препарата либо побочным эффектом от его применения.
– И в чем разница?
– В том, что мозг каждого хадена уникален, – сказала Тайла. – Болезнь в каждом отдельном случае перестраивает наше серое вещество абсолютно по-разному, и восстанавливается каждый мозг тоже по-своему. Как результат – мозг любого хадена идиосинкразичен, то есть сугубо индивидуален. Это одна из причин, почему хаденов так сложно лечить. Реакция на одинаковое лекарство у одного хадена может совершенно не совпадать с реакцией другого хадена, не говоря уже о нехадене.
– То есть ты хочешь сказать, что аспирин может сделать хадена чувствительнее к боли? – спросил я.