В клетке. Вирус. Напролом Скальци Джон

– Сгорел при пожаре.

Ортиц улыбнулся.

– Вы провели увлекательные двадцать четыре часа, агент Шейн, – сказал он.

– Да уж, – кивнул я. – А это мой напарник, агент Ванн. Мы хотели бы задать вам пару вопросов.

– О Дуэйне? – спросил Ортиц.

– Да, и еще кое о чем.

– Хорошо, – кивнул Ортиц. – Подождите секундочку, только открою дверь, – сказал он, поставил на пол пакеты и стал перебирать ключи.

Мы начали подниматься к нему. Когда мы были уже на веранде, Ортиц вдруг бросил ключи, перепрыгнул через ограждение и приземлился на южной стороне, намереваясь бежать к соседскому крыльцу.

К сожалению, он не учел того, что навес над крыльцом соседа окажется на уровне его лица, потому что Леверинг-стрит шла под уклон и дом стоял чуть ниже, чем его собственный. Ортиц со всего размаха врезался лбом в навес, странно вывернулся и потерял равновесие. Он рухнул на бетонные ступени крыльца и скатился к кромке тротуара, тихонько застонав.

– Даже не знаю, что с этим делать, – призналась Ванн через секунду.

Я спустился с крыльца и подошел к Ортицу, который сидел на земле, прижимая к груди руку.

– Как вы? – спросил я.

– Кажется, руку сломал, – ответил он.

– Это потому, что вы пытались убежать от нас. Не расскажете почему?

– Агент Шейн, я больше не буду с вами говорить без адвоката! – сказал Ортиц.

– Вы точно этого хотите? – спросила Ванн с веранды. – Ортиц, мы не собирались вас арестовывать. Мы просто хотели задать пару вопросов. А теперь вы сидите на тротуаре с покалеченной рукой, потому что пытались убежать от нас. Это весьма странное поведение. Но если вы поговорите с нами, мы легко сможем все уладить. И мы все сойдемся на том, что вы просто нечаянно упали, а вовсе не пытались убежать от федеральных агентов.

Ортиц взглянул на нее, все еще держа согнутую руку.

– Хорошая попытка, – сказал он и снова повернулся ко мне. – Больше ни слова без адвоката. Я под арестом?

Я посмотрел на Ванн:

– Мы хотим его арестовать?

– Ну, с формальной точки зрения он пытался скрыться от правосудия, – ответила она. – Убежал от нас, когда мы хотели его допросить.

– Не думаю, что это можно считать побегом, – сказал я. – Скорее, прыжком и падением.

– Как вам угодно, – согласилась она.

Я снова посмотрел на Ортица, который все так же бережно прижимал к груди руку.

– Давайте сначала вызовем ему «скорую», а там посмотрим, – предложил я.

– Вы же понимаете, что это значит? – спросила Ванн.

– Просветите.

Она ткнула пальцем в сторону Ортица:

– А то, что завтра нам придется вернуться сюда и все-таки допросить этого придурка. – Она полезла в карман за сигаретами. – Черт, как же я ненавижу этот город.

Главный конструктор компании «Ван Димен концептс» Демаркус Хинсон был обаятелен, словоохотлив и полон решимости рассказать нам все о своей работе по изготовлению трилов с фальшивыми половыми органами.

– Некоторых людей оскорбляет то, чем мы занимаемся, – говорил он, проводя для нас экскурсию по производственному цеху.

Хотя, пожалуй, слово «цех» было чересчур громким для такого места. Мастерская «Ван Димен» состояла из десятка цифровых фабрикаторов, которые на соответствующих печатающих устройствах делали металлические и неметаллические детали для трилов, а потом соединяли их с помощью роботов. Перед мониторами со скучающим видом сидели операторы и следили за тем, чтобы технологический процесс проходил в соответствии со стандартом. Две станции контроля на первый взгляд казались никем не занятыми, но внимательный глаз обязательно бы заметил, что это не так. Ими управляли хадены, работая удаленно.

– Потому что вы приделываете к трилам гениталии? – уточнила Ванн.

– Да, но не только поэтому, – ответил Хинсон. – Их больше возмущает то, что мы разделили трилов по признаку пола. Или, точнее говоря, дали понять, что у них вообще есть пол. Хотя он, разумеется, был и до этого. – Он махнул рукой в сторону одного из фабрикаторов, где как раз шла сборка трила. – И конечно же, дело тут не только в гениталиях. Наши модели снабжены полноценной чувствительностью по всему телу, как и большинство трилов, но с особым упором на те области, которые в наибольшей степени способствуют сексуальному возбуждению. Когда производишь такое, волей-неволей наживаешь врагов.

– А кому вообще какое дело?

Хинсон пожал плечами:

– Все как обычно – одним не дают покоя их религиозные убеждения или так называемые моральные принципы. Другим просто не по себе, оттого что люди, которых они считали инвалидами, могут обладать высоким либидо и вести бурную сексуальную жизнь. Есть и такие, кто упорно считает хаденов бесполыми существами во всех смыслах этого слова. И они очень расстраиваются, когда хадены отказываются жить в соответствии с их представлениями. Наконец, есть просто люди, которым стремно видеть роботов с яйцами. – Хинсон рассмеялся над собственной шуткой. – Так что всяких хватает.

– А среди хаденов недовольные есть? – спросил я.

Хинсон повернулся ко мне:

– Представьте себе, есть. На нас постоянно жалуются хадены-пуристы – те, что вообще отказались от трилов. Говорят, мы пытаемся подогнать хаденов под общие, нехаденские стандарты сексуальности. – Он снова пожал плечами. – Лично я не вижу никакого смысла в таких протестах. Мы обслуживаем тех, кто хочет приобрести именно наши трилы. Не хотите – не пользуйтесь. И даже если кто-то пользуется, совсем не обязательно применять их «общепринятыми» способами. Наши трилы позволят таким клиентам раскрыть свою сексуальность совершенно по-новому. А иногда и получить те ощущения, которые просто исключены со стандартными биологическими моделями полов.

– Вы имеете в виду ваши трилы с канавками? – спросил я.

– Не представляю, как вы о них узнали, – нахмурился Хинсон. – Это экспериментальные образцы. Все, кто согласился участвовать в испытаниях, дали подписку о неразглашении.

Я отправил ему фотографию трилов из квартиры Чэпмена:

– Я видел их лично.

Хинсон вгляделся в снимок на планшете:

– Но… эта комната горит?

– Горит, – подтвердил я. – Значит, это ваши трилы?

– Они определенно выглядят как наши, – сказал Хинсон и ткнул пальцем в трил с пенисом. – Это «Гейбл». А это «Бетти». – Он показал на трил с вульвой. – Мы называем модели с явно выраженными половыми органами по именам актеров золотого века кинематографа.

– А за основу настоящие брали? – как ни в чем не бывало спросила Ванн.

– О, нет, конечно. Я хотел сказать, не самих этих актеров конкретно. Базовые модели выполняются в соответствии со среднестатистическими пожеланиями разных слоев населения. Но мы также принимаем и спецзаказы. Можем сделать ваши собственные гениталии или выбрать из тех образцов, права на использование которых приобрели у взрослых актеров или прочих знаменитостей. Почему вы улыбаетесь, агент Ванн?

– Мне бы и в голову не пришло примерить чьи-то гениталии, – ответила Ванн.

– Добро пожаловать в будущее, – объявил Хинсон и улыбнулся в ответ.

– А что скажете о двух других? – спросил я, показав их на планшете.

Хинсон сразу перестал улыбаться.

– У них пока нет официального названия, – сказал он.

– И они не напоминают никого из актеров золотого века? – съязвила Ванн.

– Мы пытаемся уйти от идентичности частного характера, – ответил Хинсон. – Часть наших клиентов просят у нас модели, которые могли бы обеспечить им полноценные эротические удовольствия, не скованные никакими устаревшими проблемами привычных гендерных ролей. Мы подготовили несколько проектов, и это один из тех, который проявил себя лучше всего как с эстетической, так и с функциональной точки зрения.

– Функциональной? – удивился я.

– Да. Некоторые более ранние модели неопределенного гендерного типа вынуждали испытателей двигаться способами, которые они отнюдь не считали сексуальными. Гребневые же модели в ряде позиций позволяют выполнять вполне традиционные движения.

– Нетрадиционные гениталии для традиционного секса, – констатировал я.

– Конечно! – воскликнул Хинсон. – Мы гордимся тем, что имеем возможность угодить нашим клиентам. Но люди часто рабы своих привычек, будь они в трилах или в своих собственных телах. А исполняя частные заказы, мы думаем и о массовом потребителе.

– Насколько массовом? – спросила Ванн, обведя глазами небольшую мастерскую.

– У нас избранная клиентура, но мы думаем о расширении производства. Принятие закона Абрамса—Кеттеринг означает, что уже через пару лет у нас появится новая категория заказчиков. Нехадены всех мастей. Часть из них захотят приобрести трилы для своей сексуальной жизни. Потому что их тела дряхлеют, становятся немощными. Или они просто захотят воплотить в жизнь свои фантазии. – Он показал рукой на планшет. – Кто-то будет не прочь испытать что-то новенькое во внегендерном теле. Мы будем готовы к любым запросам и никогда не спросим, по какой причине он возник.

– Думаете, найдется много охотников для секс-роботов? – спросила Ванн.

– Мы надеемся на лучшее, – ответил Хинсон. – Хоть нам и приходится быть реалистами. – Он кивнул на фабрикаторы. – Когда мало заказов и мы в простое, то сдаем оборудование в аренду. Иногда делаем специализированные трилы для крупных производителей как субподрядчики. Например, «Зебринг-Уорнер» заказывал нам трилы для хилкеты. А прямо сейчас мы отрабатываем очень приличный заказ по производству базовых трилов для весьма серьезной компании. Это связано с одной новой прокатной фирмой.

– «МобилОн»? – спросил я.

Хинсон на мгновение опешил, но быстро взял себя в руки.

– Наверное, мне не стоило этого говорить, – сказал он, что прозвучало как признание.

– Давайте вернемся к тому, с чего начали. – Ванн показала на фото в планшете.

– Что вы хотите знать?

– Один из них заработал, пока я находился в квартире, – сообщил я.

– Значит, вы были в той квартире, – сказал Хинсон.

– Да.

– Во время пожара.

– Да.

Хинсон окинул мой трил оценивающим взглядом.

– В другом триле, – уточнил я.

– Это я и хотел сказать, – пробормотал он. – Знаете, боюсь, я больше ничем не смогу вам помочь. Если вы тогда находились в квартире, то наверняка уже знаете, кто был нашим тестировщиком.

– К тому времени он был уже мертв, – сообщила Ванн.

– Простите?

– Это трилы Дуэйна Чэпмена. В воскресенье он умер. А вечером того же дня этот трил разгуливал по горящей квартире. У нас есть веские основания считать трил причастным к поджогу. По крайней мере, мы хотели бы прояснить несколько вопросов.

– Понятно, – кивнул Хинсон. – Если Чэпмен тестировал для нас эти трилы, вы хотите, чтобы я вам сказал, кто еще логинился в его аккаунт, чтобы тем самым получить доступ к трилам.

– Верно.

Он развел руками:

– Боюсь, я не могу этого сделать без ордера. По понятным причинам наши клиенты хотели бы сохранить свою анонимность. Само собой, это распространяется и на тех, кому они предоставляют свои трилы для тестирования.

– Тут есть один нюанс, – заметила Ванн. – Дуэйн Чэпмен купил у вашей компании эти пробные образцы и держал связанный с ними аккаунт на ваших серверах, значит вы могли бы получить фидбэк. Однако выяснилось, что он не покупал их лично. Он купил трилы через свою компанию со сквозным налогообложением, которой владел вместе с женой. И ей как собственнику нужна информация. Поэтому она попросила нас добыть ее.

– Это правда? – глядя на меня, спросил Хинсон.

– Можем позвонить ей, если хотите, – ответил я. – А еще лучше – ее адвокату. Он скажет вам то же самое. – По дороге к Хинсону мы позвонили Марле Чэпмен.

– Думаю, мне стоит посоветоваться с юристом, – нерешительно глядя на нас, проговорил Хинсон.

– Только поскорее, – посоветовала Ванн, – а то у нас там кот в машине.

– Это же кот, – сказала Тайла, когда я с трудом зашел в дом, держа Пончика, кошачий лоток и несколько банок тунца.

– Твои дедуктивные способности настоящего ученого не перестают меня восхищать, – ответил я; Пончик вырвался из моих рук, шлепнулся на пол и с урчанием направился к Тайле.

– Я не помню, чтобы мы на собрании жильцов обсуждали появление кота, – сказала Тайла.

– Он не навсегда.

Тайла ткнула пальцем на кошачий туалет:

– Твои покупки говорят совсем о другом.

– Этот кот – важный свидетель, – сообщил я. – В расследовании.

– Свидетель?

– Точно.

– Шутишь?

– Лишь отчасти.

– А мы тогда кто? Конспиративная квартира для котов-свидетелей?

На втором этаже послышался скрип двери, и из комнаты близнецов вышел их трил.

– Это что, кот?! – завопили они.

– О боже, – выдохнула Тайла.

– Он не навсегда, – предупредил я близнецов, пока они с шумом топали по лестнице.

– Почему нет?

– Он – свидетель для ФБР, – сказала Тайла.

– У нас кот по программе защиты свидетелей?! – Близнецы с восторгом воззрились на Пончика, а тот пристально смотрел на них.

– Давайте-ка все успокоимся, – предложил я.

– А можно он поживет в нашей комнате? – спросили близнецы.

– Что там происходит? – закричал сверху Тони.

– У нас тут кот-беглец! – закричали близнецы в ответ.

– Что?

– Он не беглец! – закричал я.

– Он просто свидетель, – добавила Тайла.

– Из твоих уст это звучит как-то глупо, – сказал я.

– Ну да. – Тайла наклонилась и почесала Пончика за ушком.

На лестнице появился Тони.

– У нас не было собрания насчет кота, – объявил он, спускаясь вниз.

– Он не навсегда, – повторил я.

– Но он же может остаться, – не унимались близнецы.

– А где его хозяин? – спросил Тони.

– Мертв. Это кот Дуэйна Чэпмена.

– Бедный котик осиротел, – запричитали близнецы.

– Прекратите, – попросил я.

– Почему он у нас? – спросил Тони.

Я присел, отстегнул ошейник Пончика и протянул его Тони.

– Это хранилище данных, – сказал он.

– Угу, – промычал я. – Как думаешь, можно туда залезть?

– А ты мне заплатишь?

– Ну, ФБР заплатит.

– Тогда может быть. Через какое-то время.

– А как с котом? – спросила Тайла.

Я посмотрел на близнецов и вручил им лоток, наполнитель для кошачьего туалета и банки с тунцом.

– Уи-и-и! – завизжали близнецы.

– Ушам своим не верю, прямо как дети, – пробормотала Тайла, но близнецы уже тащили свою добычу вверх по лестнице. – Это все ты, – сказала мне Тайла.

– Полностью признаю свою вину, – ответил я.

– Ты же знал, что они захотят оставить кота.

– Он же не навсегда, – в который раз повторил я.

– Ну да, ну да, – кивнула Тайла. – Его хозяин мертв, а близнецы носятся с ним, как восьмилетки. Разумеется, не навсегда.

– Прости.

– Я тебе еще это припомню, когда попрошу о собаке. Прямо на ближайшем собрании.

– Вполне справедливо.

– О большой собаке!

– Я люблю больших собак.

– Так-то лучше, – пригрозила Тайла и удалилась.

– Лично я не любитель собак, – сказал Тони.

– Тайле не говори, – посоветовал я.

– Без тебя знаю. Что-нибудь еще интересное произошло, кроме приобретения осиротевшего кота?

Я уже хотел ответить: «Да, но рассказать тебе не могу», как пришел звонок на встроенный телефон. Я посмотрел на номер звонившего.

«А вот это точно что-то интересное», – подумал я и, жестом попросив Тони помолчать, ответил на звонок.

– Крис Шейн слушает.

– Здравствуйте, агент Шейн. Это Ким Силва, мы с Дуэйном играли в одной команде.

– Да, я знаю. Мои соболезнования.

– Спасибо. Уверена, вам уже известно, что мы с Дуэйном были любовниками.

– Да, я обратил на это внимание, – ответил я.

Согласно информации, полученной от Хинсона, Ким за последний год много раз загружалась в трилы из квартиры Дуэйна Чэпмена.

– И вы также догадались, что это я управляла трилом, который вы видели в горящей квартире.

– Догадался, вы правы. Я хотел бы задать вам несколько вопросов – об этом и не только.

– Я поговорила с юристами и менеджерами команды, – сказала Ким, – и мы все вместе решили, что самым разумным для меня будет сотрудничать с вами. Вам будет удобно встретиться завтра? В одиннадцать утра на тренировочной базе «Бэйз»?

– Да, конечно, – заверил я.

– Спасибо, агент Шейн. Я… – замялась она.

– Что-нибудь еще, мисс Силва? – спросил я.

– У меня немного странный вопрос…

– Ничего, – сказал я, – спрашивайте.

– Когда вы были в квартире Дуэйна, вы, случайно, не видели моего кота?