Дилеммы XXI века Лем Станислав
Михаил Горбачёв от имени российского Международного фонда социально-экономических и политологических исследований (Горбачёв-Фонда) попросил меня сделать доклад, который открывал бы конференцию этой организации [1]. Поскольку я не мог прилететь в Москву, то написал прогноз, основанный на статье, опубликованной в мае 1992 года в парижской «Культуре» [2]. В ней я впервые представил понятие «SEX WARS»[30] в его многозначности, но обращаясь к неспециалистам, я избегал терминов и размышлений, понятных только экспертам. Однако в тексте для конференции Горбачёва [3, 4] я уже не заботился о простоте аргументации [5]. Так как то, что было написано для россиян, не было адресовано широкой публике, то нижеследующий текст [6] в некоторых местах с текстом, предназначенным для Горбачёва, не совпадает. Однако вывод тот же, немного расширенный фрагментами из того, что опубликовала «Культура» и что, конечно же, не имело ни малейшего отклика ни в Польше, ни за её пределами.
И это нормальный ход вещей: в так называемой Zukunftsforschung (то есть футурологии) точность предсказаний не имеет большого значения. А важна известность, мода, реклама, учреждения и, last but not least, заказы организаций и деньги, стоящие за «прогнозом». Как известно, пожалуй, всем, исторический материализм Маркса обещал рай на Земле. Доктрина обеспечила адскую противоположность раю, но за почти сто лет это абсолютно ничем не повредило её «футурологическому курсу» на интеллектуальных фондовых биржах мира. Mundus vult decipi, ergo decipiatur – мир желает быть обманутым, так пусть его обманывают. Начну же с цитирования текста из книги под названием «CETI» (Communication with Extraterrestial Intelligence), изданной в Москве по материалам конференции в Бюракане на эту тему (конференция состоялась в 1971 г. – книга вышла в 1975 г. [7]).
Диагноз
Цитата из моего доклада: «Земля – это своего рода гомеостат, стабилизированный по сезонам, преобладающим температурам, размеру и составу атмосферы, поверхностным водам и т. д. Размеры, поддерживаемые в определённых интервалах, называются параметрами. Побочным, нежелательным результатом деятельности человечества является медленное смещение параметрических величин (из интервалов многовековой нормы), которое эти «прежние параметры» преобразует в переменные, зависимые от нашей деятельности. Пока «только биосфера» обеспечивала стабильность основных параметров, глобально и быстро ничто измениться не могло. Однако, чем более явно параметры, данные природой, человек преобразует в переменные, зависящие от его действий, тем большую он должен нести практическую ответственность за сохранение жизни в благоприятствующих условиях. Или, кратко, “растёт его ответственность за его же судьбу”» [8].
Так я писал тогда. Позже заметил, насколько был прав, и насколько мало или вообще никак человечество не заботится о процессах, которые превращают эти параметры в переменные, и это потому, что задача контроля и противодействия обычно является наднациональной и не управляется непосредственно рыночными законами, а какого-либо наднационального правительства у нас нет. Его имитация, ООН, может очень немногое; такие мероприятия, как «Саммит Земли» в Рио-де-Жанейро [9], – это история о благих намерениях, которыми вымощена дорога в ад.
1. Распад СССР преобразовал двухполярный мир (коммунизм против демократии) в многополярный мир, хаотично раздираемый конфликтами (пока локальными). Этот мир, по иным причинам ставший миром «холодной войны», также не имеет ни головы, ни средств для спасения человечества (то есть самого себя).
То, что лежит за пределами правительственных полномочий и амбиций политиков, не имеет значения так же, как и то, что лежит за биологическим пределом активных поколений в настоящее время. Aprs nous le dluge: после нас хоть потоп.
Биосфера планеты подвергается перегрузкам, а те, которые вызваны «демографической бомбой», создают множество дилемм и опасностей, уже признанных некоторыми экспертами как неодолимо ведущие к коллективному планетарному самоубийству в конце XXI или в XXII веке. Последними результатами конференции Римского клуба стал ряд исследований и расчётов, показывающих, что следовало бы сделать. Осознавая разрыв между «хотеть» и «мочь», то есть между тем, что необходимо, и тем, что возможно, и учитывая это, приведу свои дальнейшие выводы.
2. История развития Homo sapiens насчитывает более миллиона лет. Его разум, сформированный в ходе естественной эволюции, действительно смог выйти за рамки задач палеолита и неолита, что привело нас к атомной, космической и интеллектронной эпохам, но основным ограничением познавательных и творческих способностей этого разума является невозможность моделировать и решать такие задачи, которые являются чрезвычайно многофакторными. Историческая очерёдность достижений в познании и технологии, в теории и практике сильно зависела от того, удавалось ли поставленную перед нами задачу свести (разбить насколько возможно) к минимальному числу факторов.
Эта особенность характерна для всех областей человеческой деятельности. Например, она приводит к снижению эффективности политиков по мере того, как возрастает сложность задач, создаваемых цивилизацией. Эта наша изначальная слабость обуславливает, например, невозможность дать точные прогнозы в таких разных областях, как климатология, экономика, космология, энергетика, не говоря уже о «науке», которой считает себя политология. В физике есть законы, которые не вызывают сомнений. В политологии каждый найдёт то, что захочет. По этой причине политические события в истории (например, крах СССР), климатические и экономические явления обычно происходят неожиданно для человечества.
3. Поэтому в конце ХХ века становится актуальным создание глобалистики, то есть дисциплины, всеобъемлюще и транснационально исследующей общепланетарные и, следовательно, общечеловеческие дилеммы. Наступление эпохи наших великих помощников: компьютеров и информатики – ситуацию может постепенно на этом фронте улучшить, но в обозримом будущем мы не обеспечим радикальный прорыв. Впрочем, если бы созданное одним французским доминиканцем в 1948 году видение «машины для управления» было технически осуществимо, кто передал бы этому механическому автократу власть и всю ответственность за нашу судьбу? Однако необходимость глобалистики представляется мне бесспорной. XXI век станет величайшим историческим вызовом для человека разумного с тех пор, как он возник. Так уж случилось, что самопроизвольная, независимая от человека активность земной биосферы нас не спасёт. Либо спасём себя сами, либо ничто нас из западни не вытащит. Tertium, к сожалению, non datur.
4. Не будучи, конечно, сверхчеловеком, я не могу охватить и систематизировать все угрозы и опасности, которые нас ожидают (также и за моим жизненным горизонтом). Я должен опустить всё, что кажется менее существенным, а то, что важно, включить в понятие, всё решающее. Речь идёт, конечно же, о проблеме демографии, то есть увеличении числ людей на планете, которая не растягивается. Возраст человечества – более миллиона лет – это крошечная часть почти четырёх миллиардов лет существования жизни на Земле. В этом масштабе увеличение народонаселения за последние сто лет является необычным феноменом и становится опасным. Конечно, расчёты, согласно которым через тысячу лет при двух процентах ежегодного прироста наша планета будет «разбухать» от человеческих тел со скоростью света – это забавы математиков. Смирившиеся демографы говорят, что рост смертности, вызванный голодом в третьем мире, болезнями и т. д., попросту замедлит рост продолжительности жизни. Вот здесь уже и пришло время объяснить, что я понимаю под названием SEX WARS.
5. Во-первых, так можно понимать сражение, которое ведёт ВИЧ – вирус иммунодефицита человека – с нашим видом в мировом масштабе. Думаю, что каждый может признаться, что (по крайней мере) три явления последней четверти ХХ века превратили горы футурологической литературы в горы макулатуры. Представьте себе, что кто-то в 1981 году утверждал бы, что:
а) Через 10 лет без войны, без масштабных кровавых битв и фактически без видимых и гигантских потрясений исчезнет Советская империя.
b) Что среди всего человечества начнёт распространяться такой вирус, который даёт 100-процентную смертность (но только после «инкубационного» периода продолжительностью до 10 лет после заражения), против которого нельзя создать вакцину, и спустя 10 лет работы крупнейших лабораторий и учёных никакое лекарство не будет создано, будь то формирующее иммунитет против вируса или излечивающее СПИД.
c) Что Римская церковь, объединяющая миллиард людей на Земле, будет de facto действовать в качестве союзника этого смертоносного на 100 % вируса, признавая грехом применение презерватива, единственного до сих пор способа уменьшить риск заражения при копуляции, и никакие аргументы не смогут исключить её из альянса.
Кто огласил бы вышеприведённую троицу, был бы из футуролога переименован в сумасшедшего, но ведь именно эти события и произошли.
Доктор Якоб Сигал из Берлина времён ГДР пытался доказать тезис, что вирус был «браком» в работе американских биологов, у которых это синтезированное ими «биологическое оружие» ускользнуло: я получил от него в Вене обширный реферат, написанный в подобном духе, но уже известно, что некоторые протовирусы, от которых произошёл ВИЧ, существовали 100–200 лет назад. Тем не менее, усиленно и усердно пренебрегаемый, а в прессе и в правительственных кругах иногда даже отрицаемый вирус теперь распространился настолько, что «Time» в номере о конференции по СПИДу на обложке пишет: «Losing the battle»[31].
Что значит поражение в битве с вирусом? На 2000 год пессимистические прогнозы дают более ста миллионов инфицированных. Если бы кто-то захотел сократить количество живущих людей, то, конечно же, начал бы «войну с плодовитостью человека» там, где темпы демографического роста самые высокие (например, 2,8 % на Филиппинах), а не там, где темпы низкие или, как в Германии, уже колеблются около нуля (или даже ниже). И действительно, вирус в Таиланде, в дальневосточной Азии, в Африке имеет чёткую тенденцию к снижению темпов демографического роста до нуля! И раз так, то что будет лет через 50? В 1984 году в мировых лабораториях нам обещали создать вакцину или лекарства в течение четырёх или наибольшее пяти лет. Теперь о сроках ничего не слышно.
Предположение о том, что если не человеческий замысел, то некая биосферная реакция привела к появлению этого вируса, настолько сильно утвердилось, что в Вене я спросил профессора Манфреда Эйгена, можно ли такого рода связь (например, промискуитизм с созданием-синтезом вируса) считать вообще возможной. Конечно, не в том смысле, что «биосфера пошла в контратаку» (человеком nota bene постепенно уничтожаемая, потому что ежедневно многие виды растений и животных исчезают навсегда), ибо она не является «размышляющей стороной». Только в том смысле, в котором могут сойтись две комплексные независимые переменные. (Сказать, что подобно тому, как оттолкнутый маятник, возвратившись, может разбить голову, – это было бы символической примитивизацией явления.) Эйген категорически отрицал возможность какой-либо причинно-следственной связи. Если кто-то во сне увидел дорожную аварию, в которой был ранен при столкновении автомобилей, а утром это и происходит, причинно-следственная связь будет считаться фикцией, если только жертва не чувствовала себя плохо и во сне, и наяву во время управления автомобилем…
Однако если взять географическую карту мира и одним цветом раскрасить страны с самой высокой долей населения, заражённого ВИЧ, а другим цветом – с самым низким уровнем жизни, наложение цветов будет на удивление частым. Вирус убивает третий мир по-своему, так как это первая неизлечимая пандемия в истории, вызванная ретровирусом рода lentivirinae. В мире нет области, куда бы не проникала порочность, даже значимых политиков. Когда споры о первенстве в открытии ВИЧ между американцем Галло и французом Монтанье были в разгаре, Министерство здравоохранения США своим давлением сделало невозможным издание уже готовой к печати книги о СПИДе под авторством доктора М. Коха, в то время эксперта по вопросам вируса в баварском правительстве при министре Гаувайлере. Вся переписка, вместе с ксероксами американских угроз, у меня есть. Но не будем о подлости.
Вирус действует так, как если бы вёл SEX WAR с видом Homo sapiens, потому что он передаётся главным образом половым путём. Можно брать на исследование кровь, которую переливают больным гемофилией, но без секса наш вид существовать не может. Поэтому Церкви в области натурализма (и пренатальных тестов) придётся изменить свою позицию, вопрос только когда (а не «да» или «нет»). Речь идёт о разнице в количестве жертв, а не о самой проблеме. Существует грех бездействия, тяжёлый, когда бездействие имеет смертельные последствия.
Предотвращение заражения всеобщим безбрачием, естественно, невозможно. «Кондомизация» замедляет экспансию вируса, но на длительном временном промежутке от распространения пандемии не спасает. Математические модели показывают, что СПИД не расширяется по гиперболе, то есть не демонстрируют чисто экспоненциальный рост, но, однако, эпидемия ускоряется, и если в 2000 году количество заболевших будет больше 100 миллионов, то к концу ХХI века их число может превзойти 400 миллионов.
Точные прогнозы невозможны по двум причинам:
– Вакцина не будет создана в ближайшее время главным образом благодаря свойству, называемому антигенным дрейфом вируса, его мутабельности. Как правило, ежегодные эпидемии гриппа вызывают два или три его разных вируса: поэтому разными должны быть и вакцины. Мутируемые антигенные оболочки ВИЧ обычно каждый раз различны, и потому вакцина должна быть в некой мере «прогностически всесторонней», то есть защищать от вирусов, которые быть может когда-нибудь возникнут. Это невозможно так же, как создание системы, гарантирующей выигрыши в Монте-Карло.
– Лекарство, определённым способом разрывающее цепь вирусных изменений там, где работает так называемая обратная транскриптаза, может быть создано с эффективностью порядка 85–90 % (то есть не как азидотимидин с чудовищными побочными эффектами и эффективностью, возникающей только вследствие его конкурирования с вирусом на «очередном шаге синтеза»). В этом случае, разумеется, была бы возможна благословенная победа, может быть, с помощью нескольких разных препаратов именно с эффективностью «в победе над вирусом» в 85–90 % случаев. Тогда бы и вирусное уничтожение вида Homo ушло бы с повестки дня. Однако мы не можем предсказать, когда таким путём мы победим этот вирус, потому что на самом деле фармакология вместе с медициной почти с любыми видами вирусов ещё справиться не в состоянии.
Добавлю, что быть может благонравные и набожные люди про себя думают, что вирус сотрёт с лица Земли всех педерастов, содомитов, порноманов, «распутников», а в живых останутся исключительно верные, благонравные супруги с такой же благонравной детворой. По сравнению с этой райской картиной коммунизм, построенный согласно учению Маркса и Ленина, был бы чем-то по-детски простым. Вирус распространяется и гомо-, и гетеросексуально, а также даёт мутированные разновидности с более высокой инфекционностью и вирулентностью, вот недавно «помог» мутациям туберкулёзной палочки (tuberculosis), усиливая её устойчивость к ранее эффективным лекарствам. Вирус не стоит на месте, ожидая убийственный для него, а для нас безвредный яд. Он будет распространяться, даже если все станут благонравными, что nota bene невозможно. Из этого следует вывод, что SEX WARS также в другом, более удивительном смысле, окажутся необходимыми в будущем.
Прогноз SEX WARS. 1. Если удастся (хотелось бы побыстрее) победить ВИЧ, то произойдёт демографический рост (в настоящее время есть районы в Африке, из-за СПИДа уже уподобившееся крупным кладбищам). Если к 2000 году вирус победит и убьёт 120 миллионов человек, кривая демографического роста всё равно будет идти вверх, поскольку ежегодно прибывает от 70 до 80 миллионов человек. Можно отметить, что две мировые войны в совокупности поглотили 60 миллионов жертв (вместе с жертвами «коммунистического строительства» и Regnum Hitlerianum[32]). Эти потери, нанесённые на кривую роста населения, будут выглядеть как почти незаметные зубчики. Иначе говоря, репродуктивная сила нашего вида более мощная, чем гекатомбы, которые, желая или не желая, этот вид сам на себя навлекает.
2. Именно поэтому я предвижу растущую необходимость торможения рождаемости, то есть биотехнологическую деятельность, которую также буду называть SEX WARS. Её можно понимать (к сожалению) по крайней мере двояко. Сперва так, что под воздействием псевдогормональных средств рождаемость будет уменьшаться. Я бы назвал это демопрессивной деятельностью: например, путём добавок в питьевую воду, в пищу, в атмосферу и т. д. Возможны разнообразные способы для внедрения.
Только для примера, чтобы было ясно, и это никакой не прогноз, скажу: в зерна пшеницы, или риса, или маниоки и т. д. вводятся гены, которых не было в естественном состоянии. Затем эти гены (или их биохимические производные) переходят в муку, хлеб и т. д., чтобы привести, например, к сокращению периода фертильности у женщин (скажем, только с 19-го по 25–26-й год жизни) или к установлению для женщин такого же типа репродуктивной способности, которую имеют все млекопитающие (oestrus, то есть течка, например, два раза в год в течение 3 недель). При этом обычная сексуальная жизнь останется не затронутой, таким образом изменённая норма организма не повлияет на психику: просто менструация будет намного реже, чем сейчас. Или гены могли бы не затрагивать частоту периодов, но могли бы изменить процент оплодотворяемых яйцеклеток (зигот), которые способны внедриться в мембрану внутри матки. Как показали исследования, проведённые по обеим сторонам океана, post coitum[33] около 40 % оплодотворённых яйцеклеток удаляются из женского организма. Было бы достаточно, чтобы соответствующие гормоны увеличили процент удаляемых до 60 или 70, и демографический рост уменьшился бы (там, конечно, где соответствующая демопрессия была бы массово внедрена, например, через воду и т. д.).
40 % удаляемых яйцеклеток – это нормальное положение вещей, так как при весьма сложном процессе слияния ядра сперматозоида с ядром яйцеклетки (пишу не для экспертов) происходят «ошибки», и удаление – это результат так называемого «очищающего отбора». Тем не менее, существует почти 2000 дефектов, которым подвержен плод (почти повсеместно известен синдром Дауна: это результат дублирования хромосомы, особенно у женщин перед климаксом). Большинство из них не поддаётся излечению: отсюда необходимость проведения пренатального тестирования. Поскольку мы уже знаем, что препарат RU486 не только вызывает выкидыши, но и лечит определённые типы опухолей (груди и глиальной ткани мозга), можно рассчитывать на аналогичную многофункциональность будущих псевдогормонов. (Например, были обнаружены такие хлорированные инсектициды, которые вызывают у птиц, питающихся насекомыми, снижение фертильности, маскулинизацию самок и феминизацию самцов). Одним словом, будет можно – не знаю, на счастье или на несчастье нашего вида – сделать многое.
3. Не знаю, на несчастье ли тоже, потому что я уже упоминал о иной форме SEX WARS. А именно: общества, с такой точки зрения рассмотренные, наверняка подобной трактовкой не будут довольны. Обычаи, религиозные убеждения и, наконец, просто экономические потребности требуют увеличения численности потомства у многих народов. В то время как богатые и зажиточные разными способами уменьшают количество детей, приходящихся на супружескую пару – даже ниже минимума простого воспроизводства (2,1 ребёнка статистически на пару мужчина-женщина), бедные часто хотят иметь много детей. Иначе кто будет помогать им в работе сейчас и поддерживать в старости? Из этого могут возникнуть такие SEX WARS, которые станут противодействием, например, со стороны стран третьего мира, и будут иметь цель сделать невозможным выборочное применение демопрессии государствами, способными на это.
4. Так как в этот раз я пишу не для экспертов, то не могу полностью опустить морально-политическую сторону. По моим подсчётам (primo), всё равно, будет ли удвоение человечества происходить за 35, 40 или 60 лет. Ведь не о том идёт речь, чтобы мы себе говорили снова aprs nous le dluge, даже если этот потоп будет человеческим.
Secundo, если питать себя фантазиями вроде создания «внеземных колоний», то необходимо сегодня посылать в космос около 10 000 человек в час, в то время как наиболее продвинутым в астронавтике американцам удаётся отправить в космическое путешествие около дюжины человек в год.
Tertio, в XXI веке исчезнут практически чуть ли не все неодомашненные виды животных – в результате побочных эффектов роста населения.
Quarto, контратака сообщества, подвергшегося демопрессии, может иметь губительные последствия для всех живущих. Богатые не будут себя чувствовать уверенно в крепостях стран, строящих стены для защиты от «беженцев». Теоретически можно совершить экоцид в тысячу раз больший, чем поджог Саддамом нефтяных скважин Кувейта. Можно «брать в заложники» зелёные растения, без которых не будет кислорода, а без кислорода не будет жизни на планете. (Каким образом? Основным поставщиком кислорода является не зелёная мантия континентов, а океанические водоросли, или фитопланктон. Кто сможет угрожать уничтожением планктона, окажется в сильнейшей позиции для шантажа и торговли. Как убить планктон? Пусть об этом думают любители описания и смакования «конца света». Я к ним не принадлежу.)
Quinto, или last but not least, коллапс цивилизации наступит не тогда, когда два миллиарда человек заболеют СПИДом, но намного раньше. Точно так же, как бессмысленно объявлять, что через 100 лет на каждого будет приходиться только полтора квадратных метра земли, бессмысленно провозглашать, что мировая медицина «выдержит» лечение миллиардов пациентов, больных СПИДом. Уже сейчас во многих странах взрыв стоимости поражает медицину. Не многие люди в состоянии оплатить всё более дорогостоящее, всё более современное лечение.
В конце этого пункта я должен подчеркнуть, что сторона, способная биотехнологически приступить к операции демопрессии, не сможет её сегодня реализовать, поскольку это будет в корне противоречить морально-политическим канонам современного мира. Сторона, «вооружённая демопрессийно», не осмелится начать SEX WARS из-за морального сопротивления, социальных последствий не только атакованной стороны, но и собственного общества. Операция криптодемопрессийная, если возможна, после обнаруения может вызвать непредсказуемые последствия, шок может привести вплоть до «обычной» войны или упомянутого экоцида.
Баланс
1. Я не занимался в приведённом выше прогнозе никакими футуристическими спекуляциями, которые дали бы возможность установить какие-то календари открытий, изобретений и т. д. В этом отношении футурология уже достаточно предоставила поводов для смеха. Я пытался определить берега и границы нашей жизни на Земле. High Definition Television и автомобили с парусом или с аккумулятором можно иметь или не иметь. В миллиардной толпе больных СПИДом и/или умирающих от голода жить не получится.
2. Демопрессийные средства найдутся. Не знаю, сказал ли достаточно чётко, что вирус таким средством для подобного применения не является. Этот вирус или его потомство рано или поздно убьёт нас, и этого уже достаточно для объяснения, почему наука должна с ним сражаться в первую очередь. Того, кто утверждает, что все умрут наверняка, нельзя назвать «исследователем будущего». Таких притязаний я не имею. Я опустил вопрос затрат, потому что оценка, с одной стороны определяющая, сколько стоит поддержание жизни голодающих масс, а с другой – сколько следует инвестировать в эффективное (хотя и периодическое) бесплодие, является вопросом, сильно связанным с этикой. Конкретно: с моральной интуицией и политическими расчётами лиц, принимающих решения, от которых будет зависеть операция SEX WARS.
3. О том, что мы делаем меньше, чем необходимо, и такие съезды, как в Рио, – это имитация деятельности, в действительности знают все, кроме тех, кто не хочет ничего знать. Ускорение изменений к худшему, последствия воздействий на биосферу прекрасно видны. Есть признаки изменения климата (засухи и ураганы между 20-й и 50-й широтами в Северном полушарии, что я предсказывал два года назад, опубликовав это в «Insel Almanach», но точность этого прогноза меня не радует), состава атмосферы (в городах-мегаполисах, например в Мехико, процентное содержание кислорода не только во время смога падает ниже 17 %, хотя норма составляет 20,08 %), умирание территории морских биотопов, отравление земли, новые опасные заболевания и т. д. Имеем технологический «прогресс», ведущий к инфарктам-пробкам (моторизационный, угрожающий уже авиации «инфаркт» околоземного пространства, представляющего собой разлетевшуюся мусорную кучу постастронавтических отходов). Список можно продолжить. Автомобильные катализаторы замедляют отравление, но не устраняют его. Стопроцентно «безвредной» энергетики нет и не будет, потому что безаварийных технологий не существует, и возврат к «деревенской эпохе» может быть только через какой-то вид SEX WARS (или через какой-то способ уничтожения миллиардов людей).
Конечно, в качестве альтернативы остаётся лессеферизм[34]: пусть внуки беспокоятся. Этот выход, вполне вероятный и в то же время циничный, не является утешением. Глобалистика нам нужна, чтобы спасти человечество.
От составителя X
Примечания к статье «Sex Wars…»
1. В письме от 04.06.1992 г., подписанным Михаилом Горбачёвым, говорилось: «Уважаемый Станислав Лем! 14–15 июля с. г. в Москве, в Международном фонде социально-экономических и политологических исследований (Горбачёв-Фонд) проводится конференция «К новой цивилизации». Цель проекта дать оценку современному состоянию международного сообщества и вероятным путям его развития в предстоящие годы. Ваше присутствие, как признанного «специалиста по будущему», помогло бы придать встрече особое звучание. Вашей книгой «Сумма технологии», футурологическими и философскими статьями Вы дали возможность по-новому взглянуть на перспективы развития человечества. Я надеюсь, что на конференции мы сможем услышать Ваши соображения на этот счёт. К сожалению, подготовка конференции осуществляется в сжатые сроки. Если по какой-либо причине Вы не сможете прибыть в Москву, мы были бы рады получить Ваше мнение по обсуждаемым вопросам в форме доклада. Он будет опубликован в изданиях фонда. С наилучшими пожеланиями, М.С. ГОРБАЧЁВ».
2. Lem S., wiat i Polska. – Kultura (Paris), 1992, nr 5, s.3–18. Это же: Sex Wars, czyli wiat i Polska. – В книгах: Lem S., Sex Wars. – 1) Warszawa: NOVa, 1996, s.7–26; 2) Krakw: Wydawnictwo Literackie, 2004, s.5–20; 3) Warszawa: Agora SA, 2009, s.5–19.
3. Лем С., Планета Земля. Век XXI / Перевод с польского К. Душенко. – Комсомольская правда (М.), 1992, № 125 (11 июля). Оригинал на польском был опубликован значительно позже: Lem S., Planeta Ziemia, wiek XXI. – Nowa Fantastyka (Warszawa), 2001, nr 9.
4. В сопроводительном письме от 19.06.1992 г. Станислав Лем – на русском языке – написал: «Уважаемый Михаил Сергеевич, отвечая на Ваше любезное письмо от 4/06 с. г., шлю Вам, то есть в фонд Вашего имени доклад – согласно Вашему желанию – через моего постоянного переводчика К. В. Душенко, с тем намерением, чтобы в Ваши руки сразу попал русский перевод моей статьи. Надеюсь, что мне будет дозволено опубликовать этот довольно-таки спорный доклад в польской прессе – после 15 июля с. г. С большим уважением, St.Lem».
5. После получения текста в письме от 07.07.1992 г. от Михаила Горбачёва было сказано: «Уважаемый доктор Лем! Благодарю Вас за очень интересный материал для нашей конференции. Прочитав его, особенно пожалел, что Вы не сможете приехать на нашу конференцию. Но я надеюсь, что осенью или в начале следующего года Вы всё же побываете у нас. Мы могли бы организовать Ваше персональное выступление в Горбачёв-Фонде и пригласить на обсуждение лучших российских учёных. В любом случае рассчитываю на сотрудничество с Вами по этой важной теме. Вы, безусловно, вправе публиковать свою статью даже и до 15 июля, но желательно со ссылкой на нашу конференцию. Думаю, она заинтересует и нашу прессу. Жму Вашу руку и надеюсь видеть Вас гостем Фонда. М. ГОРБАЧЕВ».
6. Lem S., Sex wars (Ludzko w XXI wieku). – Tygodnik Powszechny (Krakw), 1992, nr 38.
7. Лем С. По поводу проблемы внеземных цивилизаций. – В книге: Проблема CETI (Связь с внеземными цивилизациями). – М.: Мир, 1975, с. 329–335. Текст Станислава Лема опубликован в качестве приложения к материалам I Международной конференции по проблеме связи с внеземными цивилизациями, Бюракан, Армянская ССР, сентябрь 1971 г. Станислав Лем получил официальное приглашение на участие в этой конференции, но из-за бюрократических проволочек польских чиновников, вовремя не оформивших необходимые документы (в том числе заграничный паспорт), не смог прилететь, хотя хотел и собирался.
8. В опубликованном указанном выше тексте точно такой цитаты нет (но есть фрагменты, подходящие по смыслу): скорее всего Станислав Лем цитирует какой-то сохранившийся черновик доклада, не полностью соответствующий опубликованному, либо доклад публиковался с сокращениями.
9. Конференция ООН, состоявшаяся 3–14 июня 1992 г. и принявшая «Рио-де-Жанейрскую декларацию по окружающей среде и развитию». Этой конференции Станислав Лем посвятил статью «Проблемы с планетой. “Саммит Земли” в Рио» (Lem S., Kopoty z planet. «Szczyt Ziemi» w Rio. – Tygodnik Powszechny (Krakw), 1992, nr 25), которая заканчивается словами: «Бразильский саммит является сигналом для враждующих, конфликтующих землян, о судьбе которых можно сказать только одно: либо мы все спасёмся для лучшего мира, либо погибнем, а концепции спасения, представленные в форме «колонизации Солнечной системы», являются неосуществимой утопией. Если сказанное ранее пахнет апокалипсисом, кроме фактов у меня ничего, к сожалению, нет для своего оправдания».
Часть 6
«Сумма технологии» сорок лет спустя
Почему я перестал писать научную фантастику?
На этот ворос я часто давал расплывчатые ответы.
После введения [13 декабря 1981 года] в Польше военного положения я с семьёй жил в Австрии, в Вене, в арендованном, очень хорошем доме. Самой прекрасной частью дома был сад, а в том саду росли очень вкусные сливы. Таких вкусных слив у нас в Польше нет, потому что им требуется более тёплый климат.
Однако вопросы климата оставим в стороне, хотя они меня очень занимают. Я считаю, что на земном шаре уже давно происходят изменения климата. Изменения происходят не только на севере и на юге, но и в нашем умеренном поясе. Я родом из Львова. Когда-то этот регион назывался Галицией, сейчас это Украина. Я был изгнан оттуда вместе с семьёй. Там преобладал континентальный климат, то есть если была зима – то была зима. О какой-либо оттепели не было и речи. Лето было очень спокойным и тёплым. Теперь же климат напоминает большой бак с бельём, поставленный одним краем на газовую плиту. В результате неравномерного нагревания возникают завихрения, благодаря чему всё перемешивается и бурлит. Чередование зон высокого и низкого давления становится всё более частым, что расстраивает некоторых метеорологов, обычно называемых синоптиками. Они чувствуют себя ответственными за свои прогнозы, что не имеет смысла, ибо они не несут ответственности за погоду.
Но вернёмся к поставленному вопросу. Когда в Вене я заканчивал писать одну из последних своих книг, в СССР появился Горбачёв и наступила так называемая гласность. Моя жена первой поверила, что это уже оттепель не симулируемая, а настоящая, и, следовательно, стоит вернуться в Польшу. Мы так и поступили. В 1988 году мы вернулись в Польшу. Дом, в котором я сейчас разговариваю с вами, мы строили после отмены [22 июля 1983 года] военного положения, и к тому времени он уже был готов для проживания.
И как-то прошло у меня желание писать научную фантастику.
Ответить на вопрос, почему у меня прошло желание писать научную фантастику, сложно. Это не означает, что в моём воображении образовались некие пустоты, из-за которых я уже больше не в состоянии придумать что-либо, что было бы научной фантастикой. Я думаю, что здесь сошлись несколько различных причин.
Прежде всего – и это не было ни задумано мной, ни исполнено: множество явлений, проблем, событий, вещей, о которых я писал как о фантазиях применительно к далёкому будущему, стали реальностью. И я уже не мог спокойно плавать в фантазиях. Моё положение стало подобно пребыванию в подводной лодке в то время, когда уровень воды, в которой плавает судно, резко уменьшается. Лодка, в конце концов, садится на дно и одновременно начинает возвышаться над уровнем воды. То, что я себе представлял и помещал в далёком неопределённом будущем, и что давало мне смелость расправлять крылья фантазии, начало становиться реальностью. Когда что-то выдуманное становится реальностью, как правило, происходит так, что то, о чём мечталось, всегда реализуется как не очень-то пригодное, красивое, применимое и полезное для человечества.
В царской России один из пионеров космонавтики [Константин Циолковский] представлял себе, что развитие космонавтики будет способствовать дружбе народов, и начнётся мирная эпоха. Менее идиллическую картину позднее рисовал американский политолог Фрэнсис Фукуяма: что наступит конец истории, то есть что отныне почти везде будет господствовать рыночный капитализм и поэтому будет очень скучно. Будет всеобщее благоденствие, в котором все будут растворяться, как сахар в чае. Недавно я прочитал его заявление, в котором говорится, что его неправильно поняли. Он будто бы имел в виду конец истории в смысле разрушения марксистской идеи прогресса, ведущего к коммунизму. Когда все имеют всё в изобилии, то делается страшно скучно.
Я думаю, что многие из здесь присутствующих испытали на себе сомнительные прелести установленной Советским Союзом системы. Это была система, в которой приобретение ста граммов ветчины или пары обуви было большой проблемой. Покупка обуви, ветчины, а иногда даже хлеба доставляла большую радость. Теперь можно просто пойти и купить. И, конечно, не только это имел в виду Фукуяма, а представлял себе, что повсеместно установится скука благополучия, и эта скука будет надоедать. Сейчас он вертится ужом, утверждая, что имел в виду только историю как непрерывный прогресс. Фактом же является то, что история как последовательность событий, как правило неожиданных, совсем не закончилась. И даже не нужно вспоминать катастрофическое землетрясение в Турции, которое принесло более десяти тысяч человеческих жертв, чтобы понять, что о конце истории не может быть и речи. Об этом свидетельствуют хотя бы противоречивые политические движения. С одной стороны, мы имеем стремление к дезинтеграции (например, распад Югославии, которая во времена Тито была скреплена идеей коммунизма), с другой стороны – тенденция к интеграции (например, объединение Германии). Одним словом, новая историческая ситуация.
Прогнозирование будущего, что до недавнего времени называлось футурологией, очень неблагодарное занятие. Полтора десятка лет назад говорили, что «или будет ядерная война, или её не будет». Или пан, или пропал. В настоящее время оказывается, что могут возникать локальные конфликты, локальные войны, и в такой ситуации предсказание спектра политических явлений находится за гранью возможного.
Признаюсь вам, что лично я, пытаясь определить важность различных наук, всегда меньше всего ценил политологию. В ней ещё никогда никому не удалось что-либо предвидеть. В действительности всё происходит противоположно тому, что ожидали. Россия потеряла свой статус равнозначной Соединённым Штатам державы. Один из известных политиков (раньше советских, теперь российских) [директор Института США и Канады академик Георгий Арбатов] сказал Биллу Клинтону: «Мы лишили вас врага». Советский Союз рассыпался, как кулич из песка.
Кроме этого начали поднимать голову локальные националистические движения. Появились народности, о которых мы даже не знали, что они существуют. Такие территории, как Чечня, безусловно, существовали, но о них не много говорили, ибо их на коротком поводке удерживал Советский Союз, который при всей своей жестокости всех их объединял. Реальность стала напоминать спокойную поверхность моря или океана, которая начала понижаться. Стало показываться дно, не ровное и не гладкое.
Мир мечтал об атомной энергии, начало использования которой пришлось на сороковые и пятидесятые годы XX века. Она должна была обеспечить нас энергией на тысячелетия, но сейчас повсеместно господствует страх. В Германии партия зелёных требует от канцлера Шрёдера отказаться от атомной энергии. Начались споры, сколько всё это будет стоить. Суммы дошли до миллиардов марок, но хуже всего то, что с потерей такого мощного энергетического потенциала нужно перейти на другие источники энергии, то есть на ископаемые источники – газ и уголь, при сжигании которых в атмосферу выбрасывается углекислый газ. Это вызывает потепление климата и может создать угрозу установившемуся великому глобальному круговороту океанических течений, циклонов и антициклонов.
Ситуация очень неблагоприятна для тех, кто хотел бы написать о будущем какую-нибудь милую, прекрасную сказку. На фоне этих сказок могут возникнуть довольно мрачные изображения и пейзажи. Приведём один пример. Кроме Китая, в котором насчитывается более 1250 миллионов жителей, сейчас и население Индии уже превысило 1 миллиард человек. Считается, что к середине XXI века на Земле будет 10–12 миллиардов людей. Ситуация напоминает один эксперимент американских зоологов и психологов, которые позволили крысам свободно размножаться в замкнутом помещении. Крыс становилось всё больше и больше, они стали агрессивными, стали загрызать друг друга и своё потомство. Их надпочечники стали вырабатывать гормоны стресса. Аналогично, если б в помещении, в котором мы сейчас разговариваем, было гораздо больше людей, чем в данный момент, всем стало бы неприятно. Если бы здесь было в шесть раз больше людей, мы находились бы как сардины в банке, а это уже не удобное положение.
Хотя научная фантастика и занимается некоторыми катастрофами, которые могут произойти в будущем, но эти катастрофы, можно сказать, фотогеничны. Если посмотреть американское телевидение, то можно заметить, что американцы в фильмах с большим удовольствием изображают катастрофы, о которых можно сказать, что это «красивые» катастрофы. «Красота» катастроф заключается в том, что течёт кровь и люди падают трупами в большом количестве, но каждый взрослый знает, что, как только это зрелище закончится, все убитые встанут за кулисами и пойдут пить пиво. К сожалению, дети к зрелищам такого рода относятся с чрезмерной серьёзностью. Как только получают доступ к оружию, то начинают стрелять, а потом удивляются, что те, в кого они стреляли, не встают и что все они мертвы.
Интересно, постоянен ли в мире процент дураков? Если, например, есть 1000 человек, то 10 идиотов среди них всегда найдётся? А среди 100 тысяч – пропорционально больше? А, может, количество дураков растёт экспоненциально, то есть чем больше людей, тем дураков всё больше и больше? Даже если их и не больше, то, во всяком случае, они делают всё больше и больше шума. Недавно в Польше были беспорядки, в результате 80 полицейских попало в больницу. Это, очевидно, является следствием того, что у нас в Польше нет демократической системы, а есть анархо-синдикалистская система, то есть чем сильнее становится социальная группа, тем сильнее и энергичнее она формулирует свои требования. Врачи могут перестать лечить, шахтёры могут забаррикадироваться в шахтах, а крестьяне могут забросать министерство маслом. Должен сказать, что меня как пожилого человека это очень удивляет, потому что до войны, в 1920–30-х годах, невозможно было представить, чтобы крестьянин бросался маслом, потому что масло было на вес золота. Теперь же у нас есть много плохой свободы. Плохая свобода – это когда каждый, у кого есть связи и доступ к центральной власти, может кому-нибудь разбить голову или провести манифестацию там, где ему заблагорассудится.
И опять я отошёл от темы. Итак: мы вступили в эпоху, которую я предсказывал в своих фантастических рассказах и романах, – в эпоху биотехнологий. Простота процедур, придающих красоту телу, привела в Соединённых Штатах к массовому распространению пластической хирургии. Женщинам в грудь вшивают силиконовые вставки, удаляют излишки жира, поднимают ягодицы. Однако когда возможен выбор пола ещё не родившихся детей, когда почти всё возможно, – это не радостная картина. Это начинает выступать из дальних рубежей фантастики, становится реальностью, тем самым теряя сказочное очарование. Возможны не только противозачаточные и убивающие зарождающуюся жизнь методы, но также возможно и клонирование, разрушение трансгенных барьеров между различными видами. Я видел живую жабу, у которой на спине была выращена раковина человеческого уха. Это, вероятно, неприятно для жабы, но для людей, которые смотрят и представляют себе, что из этого будет, – ещё более неприятно. Мы узнали, что наши биологические часы определяются наследственностью. У мышей обнаружили так называемый ген верности, который принуждает мышь-самца быть верным своей подруге. Представьте себе мужчину, склонного к донжуанству, которому внедряют ген, принуждающий к верности. Такого рода биохимическое и генетическое принуждение – даже к желательному поведению – представляется мне неуместным. Конечно, если бы генетические операции обеспечивали, чтобы у таких людей, как я, лысых, вырастали волосы или зубы, – это было бы неплохо!
Возможности, которые реализуются, требуют законодательного оформления. Тем временем опыт показывает, что право плетётся в хвосте прогресса, и всем известно, как общество относится к соблюдению законов. Когда-то я стоял на улице и подумал, что если бы число автомобилей, которые одним большим потоком мчатся по улицам, было уменьшено на количество автомобилей, приобретённых в результате незаконных сделок, то на улицах стало бы совершенно пусто. Число лиц, способных воровать, подверженных коррупции, совершающих преступные действия, возрастает. Пропорционально ли это общему росту населения? Сложно определить.
Если бы такая катастрофа, как землетрясение в Турции произошла сто лет назад, мы бы узнали об этом из газет через неделю. А теперь уже на второй день на месте присутствуют вертолёты с камерами, и сразу же всё передаётся в наш дом сквозь стеклянный экран телевизора, и через него к нам поступает поток трупов. Переизбыток ужасных сцен способствует появлению безразличия. Для среднестатистического англичанина новость, что его сосед сломал ногу, печальна примерно в той же степени, как и новость, что десять венгров утонуло в Дунае или тысяча китайцев погибла в Китае. Чем дальше, тем менее ужасно. Закон больших чисел непобедим, и поэтому нет никакого смысла убеждать нас, что жизнь индивидуумов всегда имеет одинаковую ценность.
Впечатлительность зрителей ослабляет также злоупотребление насилием в художественных фильмах. Можно составить список сюжетов и объектов, необходимых для создания телевизионного зрелища. Во-первых, необходимо несколько машин, половина из которых должна взорваться где-то по пути. Кроме того, необходимо несколько «калашниковых» и несколько компьютеров. Те, кто работает за этими компьютерами, являются очень важными действующими лицами. Остаётся ещё вопрос: зачем они все там в фильме сражаются, о чём там идёт речь? О марихуане, о кокаине, о сокровищах инков, то есть о деньгах или о чём-то, что можно обратить в деньги.
Только немецкое телевидение иногда ещё показывает сцены, в которых кто-то кого-то пристукнул из-за любви или ненависти, но и там это большая редкость. Я недавно разговаривал со своим немецким литературным агентом. Он не смотрит телевизор. Берёт в прокате старые чёрно-белые фильмы, ибо их приятно смотреть: всё легко и весело. Недавно на немецком телевидении был бенефис Хичкока. Хотя это были криминальные фильмы, но трупы там появлялись очень редко. Теперь же ставка делается на жестокость. В середине 1930-х, когда мне было 14–15 лет, поход в кино с родителями или друзьями был событием. В ключевых моментах я изо всех сил толкал своего отца локтем в бок. Человека волновали фильмы «Кинг-Конг» [1933], «Чёрная комната» [1935], хотя они и были чёрно-белыми. Теперь, чтобы кого-то привлечь в кинотеатр, нужно показать какие-нибудь массовые смертоубийства. В старых фильмах очень редко, как миндаль в торте, показывалась какая-нибудь рискованная сцена, и тогда это было нечто очень шокирующее. В современных фильмах кровь заливает нас с экранов потоками.
Отсюда следует, что существует некая плохая разновидность прогресса. Я не являюсь каким-то стыдливым пуританином, но считаю, что не может быть всё чем-то ограничено: только кровь, секс, деньги, и больше ничего. Правда, иногда пишут, что следует что-то сделать, чтобы на телевидении за час трансляции количество убийств не превышало какое-нибудь небольшое фиксированное число. Однако принять закон, который ограничивал бы количество убийств, даже вымышленных, очень сложно. Один из американских продюсеров, услышав, что он может быть ограничен в количестве показываемых убийств, воскликнул с тревогой в голосе: «А что мы будем показывать, когда никто никого не убивает?!»
В американских фильмах к излюбленным сюжетам относится такой: между этажами высотки из-за какой-то неизвестной аварии или террористической деятельности останавливается лифт, и, конечно, среди пассажиров оказывается женщина, которая начинает рожать. Когда, наконец, ребёнок счастливо появляется на свет, то оказывается совсем не новорождённым, а по крайней мере полугодовалым младенцем. Нет там пуповины, плаценты, всё сразу готово. Скверная комедия раскручивается, чтобы увеличить напряжение, но ведь и так каждый знает, что всё закончится хорошо. Если бы закончилось плохо, то сценарист мог бы потерять работу. Преобладают железные схемы. Такая механизация и схематизация не лучше, чем она же во времена строительства коммунизма, когда показывали поющих трактористов. Это тоже схематизм, только иной.
Недавно появилась новая часть «Звёздных войн». Я её посмотрел, мне она показалась безнадёжно глупой. Американские критики тоже так считают. Но это не имеет значения: в первые дни проката фильм заработал несколько миллионов долларов. Это свидетельствует либо об ухудшении общего вкуса либо о том, что так называемое общество потребления разгулялось на полную катушку. С одной стороны, мы имеем более совершённые технологии, орбитальные ретрансляторы, а с другой – передачи становятся всё более кровавыми, глупыми и скучными. Как будто бы в этом присутствует обратная пропорциональность.
Всё это отбивает охоту творить таким как я. У меня нет желания продавать права на экранизацию моих книг. Это началось некоторое время назад с моей фантастической истории под названием «Слоёный пирог», в которой один автогонщик в результате автокатастроф постепенно теряет конечности: руки и ноги. Его несколько раз протезируют, и в конце концов фирма, которой он задолжал за все эти протезы, судится с ним и хочет разобрать его на части. Анджей Вайда сделал из этого неплохой получасовой фильм. Потом кто-то из Ленинграда обратился ко мне с просьбой разрешить повторную экранизацию с незначительными изменениями. «Хорошо, – сказал я, – согласен». Позже мне написал мой агент из Москвы: «Видел по телевизору Ваш “Слоёный пирог”. Там ходит толпа голых девушек». – «Ради бога, какие голые девушки? Ведь ничего подобного там нет!» – «Они добавили, чтобы было интереснее». Что я мог сделать? Не объявлю ведь России войну. Безопаснее всего просто отказывать. Я несу ответственность за каждое написанное слово, но если кто-то вставит голых девушек туда, где я этого не желаю, то на это я уже повлиять не могу.
Если вы не намерены рисковать, то лучше вообще не начинать. Я пробовал различные хитрые приёмы. Например, когда один американец захотел приобрести права на мой роман, я сказал ему: «Согласен, но в договор включим один пункт. Всё производство начнётся только при условии, что предварительно я получу сценарий, и если он мне не понравится, то я потяну за ручку стоп-крана». – «Но ведь наша работа стоит миллионы долларов, а вы будете тормозить наши творческие устремления? Так нельзя». Это означает, что я должен отдать им не только текст, но и право на изменения. Это мне очень не понравилось.
Некоторые, однако, говорят мне: «Вы же не можете всё время стоять на пороге дома и палкой отгонять от себя всех режиссёров. Так не поступают. Нужно время от времени выходить навстречу ожиданиям публики». Недавно я заключил договор на экранизацию моего текста. Посмотрим, что из этого выйдет. Может быть, заработаю немного денег, но видится мне всё это в чёрном цвете. Возможно там и не будут одни голые девушки, но ведь там могут вставить такие истории, от которых у меня потемнеет в глазах.
Я начинаю верить тем, кто утверждает, что эпоха печатного слова начинает закатываться. Гораздо удобнее сидеть на диване и смотреть телевизор, чем утруждать себя чтением. Нужно составлять буквы в слова, слова в предложения, предложения в тексты, а на экране всё получается автоматически, нет необходимости задумываться, можно быть законченным неучем и получать из этого много удовольствия. Похоже, что уже не будем мучить себя покупкой книг. Человек ложится в кровать, ставит себе на живот небольшой компьютер, появляется выбранная книга, нажимает кнопку – и переворачивается страница. Простите, но я не люблю читать таким образом. Здесь я признаюсь в родстве с животными. Когда я беру книгу в руку, то сначала её понюхаю; бывают книги с очень приятным запахом. Приятно, когда книга хорошо издана, иллюстрирована.
При посещении книжного магазина откопать хорошую книгу чрезвычайно трудно. Издают какие-то чудовищные глупости. Не только в Польше, но и во Франкфурте или в Вене, посещая книжный магазин, вижу огромные столы, заставленные макулатурой, пытаюсь что-то выбрать, но зачастую выхожу с пустыми руками. То, что я ищу, именно этого и нет. Обращение с просьбой доставить книгу встречает или недоуменные взгляды, или сообщение, что тираж распродан. Очень редко случается, что издатель на складе находит какой-нибудь экземпляр. Кроме того, имею несчастье быть хорошо известным человеком, которому начинающие писатели присылают для оценки свои первые плоды. Иногда один раз из 100, иногда из 150 встречается нечто ценное, и я могу отправить его в мир, но, как правило, произведения очень и очень плохие. Конечно, как у пожилого человека у меня старомодный вкус. Я не люблю современную поэзию, без рифмы, без ритма и т. д. А почта доставляет мне это немилосердно. Целые пачки всего этого – и один я. Две руки, два глаза и ограниченное время. Всё это вместе взятое ведёт к тому, что моё разочарование растёт.
Есть люди, которым приходит идея отправить мне письмо с просьбой об автографе. Как правило, они пишут, чтобы я там-то расписался, приложил две цветные фотографии, приклеил марку и выслал. Зачем две? Одну для получателя, а другую для обмена на фото какого-нибудь лучшего писателя. Но у меня нет мешка с фотографиями! Я не кинозвезда. Недавно ко мне обратилась фирма «Netia» с просьбой выслать им фотографию, ибо она нужна им для рекламы. Я не пользуюсь их продукцией, поэтому это было бы обманом, а вовторых, я не актёр и просто для этого не подхожу.
Послезавтра я должен выступить с лекцией перед философами, потом перед физиками. «Можете говорить о чём хотите». Как это ни парадоксально, единственные, кто никогда не обращался ко мне с просьбой прочитать лекцию, это акушеры-гинекологи. Не обижаюсь на это, ибо из медицины я удрал. У меня семья была медицинской. Отец говорил: «Что такое литература? Займись чем-нибудь серьёзным». И в 1948 году я закончил своё медицинское образование [в Ягеллонском университете в Кракове]. В течение нескольких недель у меня была акушерская практика. Иногда я просто не мешал силам природы, иногда им помогал. Работа акушера – это очень кровавое занятие, и это было одной из причин, которые отвратили меня от профессии врача. Я дважды ассистировал при кесаревом сечении и тогда поклялся себе в душе, что убегу из этой профессии. И действительно, потом я уже не имел ничего общего с медициной.
Но иногда меня просят высказать своё мнение на разные темы. Редактор журнала «Pani» недавно попросила, чтобы я рассказал «о будущем мира». Если бы я знал будущее мира, то сидел бы сейчас у президента Клинтона в золотом бронированном сейфе, и кормили бы меня через специальный люк, а не писал бы какие-нибудь банальности для «Pani»! Я думал, что когда тебе 70 лет и ты на пенсии, то уже ничего не должен делать. Ничего подобного, работы ещё больше.
На вопрос, который поставлен в начале, «почему я перестал писать научную фантастику?», я не дал ответ, потому что не знаю его. Хорошо воспитанный человек знает, когда нужно встать из-за стола. Хорошо воспитанный человек не съедает целый торт. Считаю, что нужно что-то оставить другим, более молодым. Когда именно прекращать писать – это вопрос хороших манер. Из-за стола нужно вставать слегка голодным – вот мой девиз.
Не знаю, в какой степени вам было понятно то, о чём я говорил на этом удивительном польском языке, но это, наверное, всё, что я хотел сказать.
Мир в XXI веке
Я не считаю возможной колонизацию Марса или иных небесных тел нашей Солнечной системы. Возможным же будет создание орбитальной станции и лунного исследовательского поселения (Луна также может представлять собой великолепную военную базу). Дальнейшее освоение Космоса (но не средствами пилотируемой космонавтики) будет зависеть исключительно от технической мощи, а значит денег.
В области биотехнологии новые возможности (продление жизни, преодоление геномных межвидовых границ, клонирование, выращивание эмбрионов – необязательно человеческих – в качестве «склада запасных частей» для пересадки, неотерапия, усиленная нано- и пикомолекулярной инженерией) станут общедоступными.
Вероятность применения атомного оружия будет возрастать параллельно вероятности практического использования (для военных или террористических целей) биологического и химического оружия, в том числе и нетрадиционного (например, скрытое рассеивание средств контрацептических или вызывающих рак и т. п.). Хорошим примером реальности такой угрозы является конфликт Индия-Пакистан, который был близок к «атомному».
Тайно будут разрабатывать орбитальную противоракетную оборону с конечной целью (сейчас её сложно конкретизировать) создания гамма-лазеров и излучения (возможно, нейтринного), способного проникать в бункеры межконтинентальных баллистических ракет и вызывать изменение взрывной критической массы нуклидов (например, путём изменения параметров поглощения нейтронов).
При незначительной вероятности возникновения мировой войны будет увеличиваться количество сложных для разрешения кровавых локальных военных конфликтов и гражданских войн.
США надолго сохранят своё мировое господство. Ни Россия, ни Китай не смогут догнать Соединённые Штаты в военном отношении, что не исключает враждебных действий с их стороны. Однако если США не осуществят позитивные экономические и политические перемены (например, снижение всемогущей роли денег и наглости, маскируемой лицемерием), глобальная ситуация уже к середине XXI века может измениться радикально. Например, технологическая денуклеаризация мира может подтолкнуть его к переходу в эру традиционных сражений, то есть к системе Клаузевица.
Человечество будет подвержено усиливающемуся разделению, среди прочего – парадоксально – благодаря успехам псевдоглобальной связи («псевдо», потому что большинство бедных стран третьего мира не сможет себе позволить подключение к всемирной сети). Чем стремительнее будет демографический рост, тем большей будет поляризация человечества и разделение на идущих в ногу и отстающих. В процессе этого прогрессирующего разделения мира на области нужды и изобилия, поляки должны будут сделать выбор: или будем пытаться присоединиться к лидерам, или спрячемся в своей этнической норе. Думаю, что в этой лотерее Польша скорее всего проиграет по причине культивирования излишней свободы (вспомним бессмертное liberum veto[35]). Victoria stultitiae[36].
Мегабитовая бомба
Название этого эссе, завершающего одноимённую книгу, взято из изданной в 1964 году «Суммы технологии», но по прошествии времени его смысл несколько расширился. В то время я имел в виду прежде всего рост общедоступных обобщённых данных науки, в первую очередь – точных дисциплин: физики, астрофизики, биологии, геологии, антропологии и так далее. Уже само возникновение опутывающих нашу планету сетей (явление достаточно спонтанное и, наверное, необратимое, что первоначально не предполагалось) требует нового взгляда на лавинообразно нарастающую информацию. Ориентировочно её количество сейчас оценивается НЕ МЕНЕЕ чем в 10 бит, и при сохранении темпов роста сразу же после 2000 года её будет (опять-таки «не менее») В ДВА РАЗА БОЛЬШЕ. При этом информация не является чем-то постоянным и застывшим в громадах библиотек, университетов, военных штабов или бирж и банков, но скорее информацией В ПОСТОЯННОМ ДВИЖЕНИИ, перемещающейся в переплетениях сети, образующей World Wide Web, или всемирную паутину, неустанно расширяющую свои все более многочисленные применения. Всю информацию можно было бы подвергнуть таксономизации, разделяя микро-, макро- и мегаизмерения (или виды). Огромные массивы накопленных человечеством знаний превысили – при самых радикальных сокращениях – ёмкость мозга отдельно взятой личности. Нужно также сказать, что сама ЛЁГКОСТЬ доступа (не только в сети) к каким-либо данным ни в коей мере не повышает «привлекательность» знаний. К ухудшению положения вещей приводят различные факторы.
Во-первых, информационную среду загрязняет страшное количество глупости и вранья. Глупость своим распространением обязана наземным и спутниковым телевизионным сетям с постоянно увеличивающимся количеством передатчиков. Похоже, что скоро либо произойдёт радикальное разделение телевизионного вещания на отдельные направления (что уже понемногу наблюдается), либо государство будет вынуждено законодательно отсеивать глупости. В настоящее время недопустимой признаётся визуализация только некоторых патологических и неприемлемых вариантов сексуального поведения людей (во главе с педофилией) и военно-политических, локально охраняемых государственных секретов. В то же время типичны такие глупости, как паранормальные явления, начиная от телепатии и телекинеза, заканчивая ясновидением и астрологией, с её многократно доказанной привлекательной ложью, а также переизбыток телевизионных зрелищ из Северной Америки по теме science fiction, в которых Вселенная предстаёт переполненной разумными (однако чаще всего глуповатыми) цивилизациями, с которыми Земля находится в конфликтах, легко переходящих в «звёздные войны»; говоря в общем, Вселенная показывается как межкультурная гиперсупербойня, при этом роль в прошлом невинных (ибо, как и задумано, легко распознаваемых) реквизитов играют псевдонаучные приспособления: «тянущие» и уничтожающие лучи (tractor beam в «Enterprise»), художественно оформленные небылицы (Superman, Batman, Spiderman и т. п., с женскими «антисексистскими» вариантами); кроме того, любимая тема кинематографистов – криминальные расследования, в которых всё «начинается с трупа», а далее речь идёт о транспортировке наркотиков, нападениях, похищении заложников, поиске взрывных устройств, управляемых (часто) на расстоянии, и т. п. Репертуар полностью диктуется «зрительскими предпочтениями» аудитории, желания которой практически полностью отслеживают исследовательские приспособления (как Einschaltquoten в Германии). Количество загадок и тайн, действительно заслуживающих внимания как на Земле, так и в космосе, огромно, но не они привлекают продюсеров и сценаристов, словно люди хотят смотреть только на летающие тарелки и агрессивных космических пришельцев. С точки зрения того, что условия диктует рынок, а королём рынка является касса, на раскрепощённость воображения кинематографистам наложены мощные ограничения. Все работают на кассу, и здесь уже не до разума или хотя бы до невинной сказочной мифологии. Само TV стало невероятным пожирателем, который перерабатывает почтенные легенды и сказки и, протащив через пресс упрощений, бомбардирует ими зрителей при помощи орбитальных передатчиков. Считаю, что слабые голоса протеста из уст немногочисленных психосоциологов ничего не решат. Всевозможную рекламу загрязняет НЕКОДИРОВАННАЯ сексуализация, ненавязчиво насаждающая похотливый привкус. Официально не провозглашается, что «телевидение призывает к преступлению и насилию», но мы движемся в этом направлении с нарастающим ускорением.
Во-вторых, информацию в научно-популярных периодических изданиях (французский «Science et Vie», американские «Scientific American», «Discover», «American Scientist», «Astronomy») далеко не всегда следует принимать на веру – хотя бы потому, что она зачастую имеет типичный налёт сенсационности, чтобы «было вкуснее». С этой целью живущие исключительно в какой-нибудь более или менее профессиональной голове идеи, проекты, надежды, или откровенно выдуманные под влиянием сиюминутной моды явления (квантовый компьютер, работающий в «безвременьи»), гипотезы, противопоставляемые важным достижениям того или иного направления науки, полученные не из исследовательского материала, а высосанные из пальца или взятые с потолка, можно найти на страницах таких периодических изданий, а в последнее время и «добраться» до их тематического пространства через Интернет. Очевидно, что новые гипотезы, укрепляющие сердцевину научной точки зрения, появляться должны, но не в ореоле разукрашенного и наглого рекламирования, которое заменяет надёжность экспериментов видением чудесно приближающейся эры «посткомпьютерных самоусовершенствований». Идеи, направленные к милитаризму и к исходящим из космоса угрозам нашей планете, а также панроботизационные пророчества вдалбливаются нам через глаза в головы, подобно тому, как корма впихиваются в тушки несчастных гусей: им – чтобы печень подверглась патологическому ожирению, нам – чтобы посмотрели, приобрели, прочитали и поверили. Ясно, что периодические издания, которые имеют особенно далёкое отношение к правде, я вообще не упоминаю. Но в то же время пристального внимания заслуживает ежемесячник «Природа» Российской академии наук, несмотря на фатальное падение тиража: с 80 тысяч во времена СССР до тысячи в настоящее время уменьшилось количество экземпляров, которое сейчас необходимо россиянам. Однако уровень публикаций не стал ниже. Кстати, печальная история российских учёных и науки сталинских времён обнажается и в «Природе» – ибо сейчас говорить об этом уже можно.
Таким образом, информации всё больше. Усиливается степень искажения и превознесения успехов точных наук (физики, космогонии, космологии), а если удастся клонировать мышей, овец или телят, наверняка последуют – я не осуждаю, а просто сообщаю – уверенные заявления, что медики скоро научатся выращивать не только человеческие органы, предназначенные для пересадки (или «запасные части»), но и целиком людей. Модной также является болтовня о подключаемых к нашему мозгу чипах, которые сделают из поедателей хлеба разносторонних гениев. Лично я от этого страдаю, так как подобные банальности загрязняют мне, как подключённому (К СОЖАЛЕНИЮ) к Интернету, сервер. Беда в том, что нет «электронного носа» для отсева пустых утверждений от тех, что со временем станут истинными, и тем самым каждый из нас обречён делать выбор, руководствуясь собственной интуицией. Могу привести конкретный пример такой интуиции. Исследования геномов выявили, что структурные гены, позволяющие синтезировать конкретные белки, составляют лишь несколько процентов от всех генов, а остальные 90 с лишним процентов названы «junk ДНК» – мусор, или ничего не кодирующие пассажиры-зайцы (по-немецки Trittbrettfahrer). Мне такая диспропорция между видами генов сразу показалась невозможной: что-то «мусор» делает – так я считал. Но в последнее время их называют уже по-другому. Это уже не «мусор», а «гены-микроспутники», выполняющие посреднические, но при этом конкретные и конечные функции: они сами не управляют синтезом белков (например, энзимов), результатом их деятельности является формирование конструктивной целостности организма. (Российские учёные, ещё не понимая, чему служит «мусор», назвали его элементом «концертной эволюции», так как длинные секвенции генов-микроспутников тождественно повторяются в геномах, как лейтмотив в симфонической партитуре.) Очень трудно предвидеть такой прогресс взглядов, основанный на результатах исследований, и трудно признать «прогностическую интуицию» чем-то, чему можно обучать. То, что «не всё» есть выдумка, кажется очевидным, но трудным для осознания, как твёрдый для разгрызания орех.
В самом конце нашего столетия начали появляться совершенно новые космогоническо-космологические гипотезы, плохо воспринимаемые обычным «здравым рассудком». Но этот рассудок неполный миллион лет назад сформировали первые этапы антропогенеза, так что для понятия Всего он не годится. Поэтому математические методы, которые позволяют нам осознавать мир, я называл «белой тростью слепца». Сейчас похоже на то, что мы возникли после многих, продолжавшихся тысячелетиями попыток человекоформирования организмов отряда Высших (Primates), то есть из подсемейства гоминоидов (hominoidea). Подсемейство это включает антропоидов и гоминидов, но я не уверен на сто процентов, что эта таксономия нашего происхождения окончательно установилась. В настоящее время более или менее хорошо можно исследовать межвидовые различия (неандерталец – питекантроп – Homo habilis – sapiens, и подобные) благодаря новым достижениям науки: геномы можно реконструировать на основе палеонтологического материала – окаменевших метаморфических останков ископаемых скелетов (впрочем, есть специалисты, отрицающие возможность распознания отличий в происхождении видов, основанных исключительно на данных палеогенетики). Математика, однако, – и это не только моё мнение, – не является методом исследования, способным привести нас к «окончательной истине». Нет исчерпывающего объяснения существованию 61 элементарной частицы, так как они не хотят «вылущиваться» из какой-либо единой теории, и недавно «размножили» нейтрино, например есть уже «нейтралино», но не известно также, не является ли поиск этой единой теории поиском чёрной кошки в тёмной комнате, когда не ясно, есть ли эта кошка вообще. Такие же «пульсации» переживает классическая модель космогонии, с Большим Взрывом и фазой инфляционного расширения. На полях сражений космологов с проблемой «начального состояния» можно только скромно заметить, что математизация, даже позволяющая со структурной точностью ПРЕДСКАЗАТЬ фазы явления, которое должно наступить, гарантией истинности быть не может, так как можно A) математизировать ПРИБЛИЖЕНИЯ, «аппроксимации», которые иногда могут быть прогностически плодотворными, и B) могут быть пророчески плодотворными, но только частично, и дальнейший прогресс делает их анахронизмами (пример: мир Ньютона – мир Эйнштейна). Я не вижу конца этому пути, то есть не вижу конца науки.
Кроме этого, командовать парадом начинают: А) теория хаоса (нелинейная или частично линейная) – небольшое начальное изменение приводит к неохватно большому разброду в последствиях (конечному), В) уже противоречивая теория катастроф, С) насыщенная поправками неодарвиновская теория естественной эволюции. Значение имеет следующий вывод из этого разнообразия: человек всегда исходил из как можно более простого предположения (и эстетично употребительного), а затем, продолжая познавательское движение, был вынужден всё больше усложнять первоначально созданный образ. Сложность постоянно растёт во всех областях сферы познания, иногда скучно и бесплодно, как гуманитарные «моды». Недавно я с удивлением следил за диалогом философа и теолога, рассуждавших о том, откуда берётся индивидуальное человеческое чувство осознания личности, откуда берётся «Я». Неврология, подкреплённая исследованиями патологий, уже получила много результатов для естественно-научного ответа, хотя ещё и не все. Однако собеседники старались не касаться эмпирических исследований. Фома Аквинский мог бы с полным пониманием следить за их раннесредневековой риторикой. А в то же время душа понемногу начинает уступать эрозийному натурализму, результату медико-невролого-психиатрической патологии. Искренне же наивным хвастовством являются всё чаще встречающиеся заявления, что скоро будет построен кот-робот и что от кота-робота до разумного робота дорога будет не слишком длинной. Это неправда. Роботизированный кот будет наверняка мурлыкать, но из мышей, которых он не поймает, никто паштета не изготовит. Наша современность удивительно влюблена во всякую дешёвую серость и лишь бы какое искусство, например упаковывание соборов или башен и мостов в бумагу. Если можно ВСЁ представить как искусство, то искусство уже нигде нельзя будет найти.
Таким образом, ускоренный взрыв мегабитовой бомбы превращается на моих удивлённых глазах в гига- или терабитовый взрыв, в котором небольшие осколки «неизбитой правды» (например, смертность всех нас) взмывают в небо как мыльные пузыри. А выхватыванию «того, что существенно» служит у человека около ста миллиардов нейронов (хотя никто этого точно не подсчитал; меня учили десятилетиями, что в черепной коробке у нас «только» 12 миллиардов нейронов). Это и есть то волшебное зеркало, в котором отразится весь мир. Незнания начальных данных никто стыдиться не должен, особенно философ, копающийся в прошлом нашего вида. Демографическая бомба скорее всего не взорвётся, так как рождаемость в мире уменьшается (хотя и неравномерно). В то же время информационная бомба уже взорвалась и находится в состоянии разлёта осколков. Сеть связи не поможет. А artileсt’ы? Украшенная новыми названиями или прозвищами, искусственная интеллектуальность, перво-наперво заметим, не существует, а если и возникнет, то с многочисленными упрощениями. Может, это и лучше, что её пока нет.
В качестве проводника, указывающего основные направления эпистемы, не помешало бы новое издание труда под названием «Энциклопедия неведомого» («Encyclo-paedia of Ignorance»); первое издание, nota bene ещё не совсем устаревшее – с семидесятых годов, – у меня есть на столе. Обозначались в нём проблемы, на которые мы ещё не имеем ответа, или сами проблемы были плохо поставлены. Впрочем, и полностью признанные неважными заслуживают внимания, так как и на ошибках можно доучиваться. Я уже вспоминал о бледном доказательстве «невычислительности» (transcomputability) компьютеров произвольной информатической мощности Г. Бремерманна: невозможность, которую он считал доказанной постулатами физики твёрдого тела с подкреплением солидной математики, была опровергнута биогенетической алгоритмизацией, идущей от естественной эволюции. Манфред Эйген говорил мне, что в науке «никогда не следует говорить НИКОГДА». Можно, конечно, говорить о неосуществимости того, что in abstracto возможно. Считаю, что человечество никогда не объединится, а это было бы последним условием для начала реализации идеи, которую доминиканец отец Дюбарль выдвинул в 1948 году в «Le Monde» после появления «Кибернетики» Норберта Винера, а именно для конструирования «машины, управляющей всем миром». Ни простые люди не согласятся на такого Хозяина Земли, ни a fortiori политики, от которых, как от руководителей, сверх их умственных способностей и талантов возросла зависимость человеческого бытия. Что в целом не уменьшило их амбиций или желания обладать властью.
ХХI век будет иным, чем его многочисленные предвидения, украшенные жемчужинами удивительных идей. Возможно, он будет более жестоким по сравнению с нашим кровавым столетием. То, что изначально глобально, плохо подлежит предсказаниям (как распад СССР, триумф биотехнологии или объединение в сеть всей связи мира). Может быть, мир действительно не имеет края, но мы сами пропасть, а поэтому край создадим.
На пороге квантехнологии
Пять лет назад в Германии по инициативе Федерального министерства была издана брошюра под названием «Технологии ХХI столетия»[37]. Специалистами, привлечёнными министерством к работе в данном проекте, были определены основные направления будущей деятельности человека в области технологии:
1. Нанотехнология – архитектура на молекулярно-атомном уровне, позволяющая создавать функциональные соединения и элементы необычайно малых размеров.
2. Сенсорная техника – конструирование микроскопических датчиков по образцам живой природы.
3. Адаптроника – связующее звено между современными материалами и системами, проявляющими структурный интеллект.
4. Фотоника. Данное направление означает замену электронов на фотоны для накопления, преобразования и передачи информации, что должно ускорить функционирование современной микроэлектроники.
5. Биомиметические материалы. Под этим названием авторы подразумевают подражание материалам из живых тканей, примером которых может быть создаваемая насекомыми паутина, по прочности и эластичности превышающая все, что до сих пор было создано с помощью современных технологий.
6. Фуллерены. Наряду с алмазом и графитом они являются третьей формой химического элемента углерода. В брошюре говорится о возможности их промышленного применения в будущем.
7. Нейроинформатика и искусственный интеллект, который преобразование данных расширит до преобразования знаний.
Прошу обратить внимание, что ни о революции в области всемирной связи (World Wide Web), ни о делающей первые шаги, но уже вызывающей технико-этический интерес биотехнологии в брошюре нет ни слова! Вышесказанное показывает, каким весьма неблагодарным делом является прогнозирование развития будущих технологий, а ещё более сложным является то, что американцы называют technology assessment, или предвидение последствий развития цивилизации и общественно-культурной ценности новых технических достижений.
Характерной особенностью этой книги являлось стремление взглянуть на будущее с высоты птичьего полёта. Возможно, что дистанция в пространстве и времени, которую я сам использовал, была ещё большей. Иной подход с целью детального представления будущих дел человечества вместе с угрозами, начало которым они положат, не имел большого смысла: на попытках мелочной конкретизации будущего спотыкались бесчисленные прогнозы, которыми была богата вторая половина ХХ века. Детальное предвидение просто невозможно. Говорю это не для того, чтобы себя защитить. Но ведь сегодня уже известны все поражения футурологии, пытавшейся выйти за пределы обобщений.
Лозунг «догнать и перегнать природу», который я опубликовал в «Сумме технологии», просто выражал мою уверенность в том, что нашу цивилизацию ждёт великий поворот в сторону биотехнологии. Одновременно я хорошо понимал, что речь идёт о гораздо более сложной проблеме, нежели, скажем, выдвинутое в конце ХIХ века предположение, что можно будет летать на машинах тяжелее воздуха. Процесс копирования мастера-природы, то есть то, чем занимается биология, будет долгим и насыщенным противоречиями, которые одним махом не преодолеть.
Захватывающим примером технологических возможностей, которые скрывает от нас природа, являются невзрачные пауки (arachnoidea), которые, благодаря группам специфических генов, создают паутину из нитей намного более эластичных и более прочных на разрыв, чем волокна шелкопряда, нити стали и все синтетические полимеры, включая нейлон. Железы пауков вырабатывают эти нити, более прочные, чем все их технические аналоги, благодаря генам, отвечающим за синтез так называемого спидроина. Отдельная нить складывается из большого количества переплетённых молекул спидроина. Любой канат, спущенный с орбитального корабля на Землю, порвался бы под собственной тяжестью. В то же время, научившись у пауков, мы могли бы производить канаты настолько лёгкие и прочные, что смогли бы поднимать с их помощью на орбиту грузы, как на лифтах.
Когда я писал о копировании специфики жизненных процессов и при этом считал возможным сделать следующий шаг в сторону ненуклеиновых и небелковых моделей, то тем самым намечал программу, начало осуществления которой при своей жизни считал вряд ли возможным. Уже в самой реальной действительности появились первенцы биотехнологических начинаний, и проблемы заимствования решений и проектов, осуществлённых эволюцией за три миллиарда лет, находятся в центре всеобщего внимания.
Я не собираюсь ни хвастаться точностью моих прогнозов, ни сожалеть об ошибочных. Прежде всего, стоило бы призвать к разуму тех, кто из одиночных экспериментов по клонированию раздул сенсацию, в мгновение ока заполнив пространство техногенной и ксеногенной фауной и флорой. Англичанам после «всего лишь» ста семидесяти попыток удалось вырастить клонированную овцу Долли, а значит, как бы зажечь небольшой огонь, раздутый в гигантский пожар журналистами и жаждущими известности учёными. На обложке «Der Spiegel» появились батальоны Эйнштейнов, марширующих ровными рядами; метастазы этой глупости охватили весь мир. Но быстро выяснилось, что между строительством оригинальных конструкций из кубиков Lego и клонированием животных (во главе с млекопитающими) зияет предательская пропасть. При самом удачном клонировании новорождённый организм несёт в себе признаки возраста животного, диплоидный геном которого был использован. Удачно клонированные телята, несмотря на нормальное развитие плода, после нескольких месяцев дохнут. Вывод, вытекающий из подобных экспериментов, подтверждает, что пока мы очень мало знаем о действительной природе эмбриогенетических процессов и, в особенности, о том, что управляет молекулами при их пересаживании в другой организм.
Очередной проблемой является допустимая граница автоэволюционного улучшения человека или хотя бы улучшения наследственности человека. Согласно достаточно распространённой точке зрения, изготовление полной карты человеческого генома раскроет двери композиторам всетворящей генетики. Эта фантазия насквозь фальшива, аналогична убеждению в области лингвистики, что если бы драмы Шекспира разделили на части и обозначили их отдельными символами, то тем самым мы приобрели бы способность составления произведений новой драматургии, выбирая из миллионов этих символов. Работы над «картографией» генома человека уже заканчиваются, однако распознавание миллиардов нуклеотидов, определяющих нашу наследственность, не приведёт сразу к пониманию того, как весь этот биохимический букварь определяет возникновение физических и психических черт у человеческих эмбрионов.
Дорога, которую мы должны пройти для распознавания диапазона действия и вида функций генов, будет очень длинной. Известно, что два генома, состоящие из тождественных нуклеотидов, не дают одинаковые эффекты развития, поскольку важную, а порой решающую роль играет расположение нуклеотида или их групп в хромосомной нити. Правду говоря, задачи, стоящие перед инженерами или композиторами будущих геномов, деятельность которых я в одной из своих статей назвал «плодотворящей работой», не только будут подвергаться этическим оценкам и запретам, но и будут решаться в значительной степени методом проб и ошибок. Естественный разброс, существующий в человеческом генофонде, оценить трудно, поэтому классическая дилемма «nature or nurture», то есть врождённые черты против приобретённых, всё ещё остаётся в силе. Как правило, к сожалению, в наиболее выраженной форме наследуются доминирующие гены с высокой вредностью, вплоть до смертельных, например ген, вызывающий муковисцидоз, приводящий к смерти в молодом возрасте. Мы знаем также, что отдельные аллели, так же как их группы, могут приводить к возникновению качеств и полезных, и одновременно вредных. Известно и то, что гениальность не наследуется иначе, как только через культурное влияние. В психобиологии есть множество примеров людей, известных в науке или искусстве, интеллект потомства которых был ниже среднего или оно вообще имело психические отклонения.
По вопросу искусственного интеллекта я предпочитаю категорически не высказываться, прежде всего потому, что даже величайшие умы в оценке этой проблемы радикально расходятся. Никто не знает точно, сколько нейронов насчитывает средний человеческий мозг. Когда-то меня учили, что их около десяти миллиардов, сегодня же допускается, что их в несколько раз больше. Если учесть, что клетка отдельного нейрона соединена так называемыми синапсами по меньшей мере с сотнями, а иногда с тысячами других нейронов, то возникает образ, по сравнению с которым компьютер Deep Blue, победивший Каспарова в шахматном поединке, представляется попросту полуторатонным чурбаном. Вполне возможно, что человеческий мозг создан по закону, сформулированному Джоном фон Нейманом: «Надёжная система из ненадёжных элементов».
Возможно, искусственный интеллект удастся создать с помощью нанотехнологии. Учёные, работающие в ведущих американских лабораториях, убеждены, что мы находимся в преддверии новой эры электроники. Буквально несколько месяцев назад удалось сконструировать отдельные элементы компьютерных систем, так называемые логические вентили, из одной молекулы. Следовательно, молекулярная электроника не является уже предсказанием в общем виде, ибо первые шаги на этом пути уже сделаны. Более того, удалось не только перейти на подобный двоичному альфа-цифровой уровень, применяя соответствующим образом сгруппированные атомы, но и создать проводники толщиной всего лишь в десяток атомов, что и увенчало успех новой технологии. Молекулярные переключатели или вентили должны соединяться такими же микроскопическими проводниками. Поэтому идёт работа над созданием систем типа RAM (Random-Access Memory), которые будут в сотни раз меньше современных, причём и стоимость их производства колоссально уменьшится. На основе кремниевой электроники создаются компоненты размером в одну тысячную толщины человеческого волоса: это около ста нанометров, или сто миллиардных частей метра. Несмотря на то, что и это немного, в молекулярной электронике становится возможным уменьшение размеров компонентов до одного нанометра. Уже через пять лет у нас появится совершенно новая технология создания компьютеров, которая ознаменует собой начало такой же грандиозной индустриальной революции, как та, что произошла в пятидесятые годы при переходе от катодных ламп к транзисторам.
Если удастся преодолеть все трудности (а новая цифровая техника должна уже будет преодолевать проблемы квантовой механики), мы окажемся на пороге истинной революции, которая перевернёт вверх ногами производство полупроводников во всём мире. До настоящего времени чипы производятся методом гравировки на кремниевых пластинах. Стоимость таких чипов обратно пропорциональна их размерам: чем меньше становятся чипы, тем дороже их производство. Деятельность огромных производственных коллективов, которые используют лазер для гравировки каналов связи на кремниевых пластинах, окажется устаревшей. Эксперты уже говорят о совершенно ином методе – химических реакциях, при помощи которых из определённого числа молекул будут получаться элементарные соединения, и это будет очень дёшево. У крупных производителей компьютеров может наступить настоящий коллапс, поскольку их дорогостоящее оснащение окажется чем-то вроде оборудования по производству свечей в сравнении с производством люминесцентных ламп.
В настоящее время администрация Клинтона рассматривает возможность принятия уже в 2000 году программы National Nanotechnology Initiative для организации и контроля исследований в развивающейся области, каковой становится молекулярная архитектоника. Может быть, то, что ещё не имеет названия, кроме предложенного мной, – квантехнология – вскоре переместится из лабораторий на промышленные предприятия. Кремниевая эра, вероятно, подходит к концу. Я думаю, что следующим шагом в микроминиатюризации будет приближение к той конструктивной технологии, которую несколько миллиардов лет использует живая природа, так как наследование биологически обусловленных черт опирается на молекулярную архитектуру нуклеотидов как фундамент всего живого в процессе эволюции.
Благостная тишина сопутствовала публикации моей «Суммы технологии», так же как и изданным в 1956 году «Диалогам». Сейчас, на пороге ХХI века, ситуация в сущности изменилась в худшую сторону, поскольку на проблемы, которые несколько десятков лет я рассматривал в одиночестве, торопливо набросились орды дилетантов и невежд, подогреваемых пламенем моды, так как слоганом наших дней стал приукрашенный лозунг автоэволюции человека. Сегодня мы имеем дело с информационным потопом, исходящим зачастую от авантюристов от науки. Осенний номер ежеквартальника (издаваемого, впрочем, редакцией серьёзного научного журнала «Scientific American»), который носит название «Your Bionic Future», сулит много обещаний, основываясь на якобы уже рождающихся чрезвычайных достижениях. Американский нейрохирург в статье «Head Transplants», то есть «Пересадка голов», расхваливает ужасную картину трансплантации человеческих голов. Материнские клетки должны начать создавать склады запасных частей для жизненно важных органов человеческого организма. Генетическая прививка будет увеличивать мышечную массу человека, делая излишними гимнастические упражнения. Черви, мухи, голуби научат нас, людей, как жить лучше и дольше. Биология в соединении с технологией спроектирует новые виды чувств, которые мы будем испытывать в недалёком будущем. Запрограммированные кибернетические чудовища станут привычными. Ускорение технологического прогресса приведёт к тому, что гибриды биотехнологии превзойдут и затмят интеллектуальное творчество людей. Супружеские пары будут проектировать себе потомство. Эротика и секс также подвергнутся воздействию химических технологий – скоро мы будем определять себе оптимального партнёра по запаху. Картофель будет не только вкусным, но и убережёт нас от холеры. Мясо будет производиться синтезаторами. У каждого будет свой генетический паспорт, а врач, просмотрев его, установит, какие лекарства нас исцелят, а какие убьют.
Иными словами, претенциозное преувеличение начинает заметно вредить популяризации точных наук. В многочисленных журналах, живущих тем, что им удаётся раздуть несмелые мечты учёного до размеров сенсации бестселлера, мы видим, прежде всего, коммерческую борьбу за пресловутый быт. Одним словом, нужно быть читателем внимательным, осторожным, а также подозрительным – скоро библиотечные полки начнут прогибаться от книжек, срывающих маску с фальсификаций, которые распространились в науке.
Даже небольшой прогресс на каждом поприще открывает нам огромное, до той поры неведомое, знание. Мы находимся в начале трудной, опасной и великолепной дороги. Между фазой начальных шагов и вершиной совершенно новой технологии простирается пространство трудностей, поражений и даже катастроф, подобных чернобыльской. Фактом является то, что человек как вид сможет не только овладеть собой, но сможет и формировать себя. А какие это даст плоды, покажет только наступающее столетие.
Повторение сказанного
К сожалению, я приближаюсь к 80-й годовщине своего рождения; следовательно, я оказался, как определил это С. Беккет, в конце. Этот факт заставляет задуматься над тем, какие из явлений, сегодня уже привычных, мне удалось исследовать в прошлом.
Я бы начал с того, что это неправда, будто бы я когда-то выступил в роли прорицателя возможности клонирования. Множество людей писало об этом и до меня, и я не хочу присваивать себе чужих заслуг. В то же время есть несколько дел, которые я считал неизмеримо более важными. Второе издание «Суммы технологии» заканчивается утверждением, которое я процитирую по памяти: «Язык, на котором обращаются гены к следующим поколениям генов, стоит изучать, потому что мы на нашем человеческом языке создаём только философию, а язык генов создаёт философов». Этого я придерживался. Одновременно одним из первых я придумал то, что сегодня называется «виртуальной реальностью» и что я назвал «фантоматикой». В этом я могу признаться.
Некоторые испытывают разочарование по поводу того, что наш организм построен на основе всего лишь тридцати с небольшим тысяч генов, и мы имеем столько общих генов с дрожжами, что можем считать дрожжи почти родственниками. Обращаясь к тому, что я писал очень давно, я бы ответил так: «При написании на польском языке мы используем 24 буквы (не считая диакритических знаков), и их можно заменить точками и тире азбуки Морзе, в настоящее время уже забытой. Число основных букв не имеет никакой связи с тем, что из этих букв может быть сконструировано: из небольшого количества знаков можно сложить и молитву, и Евангелие, и Коран, и описание строения Вселенной». Это заключение банально и тривиально, но правдиво: самая возвышенная поэзия печатается теми же буквами, что и статьи в самой гнусной газете. Из того факта, что число генов относительно невелико, тоже ничего не следует, и это не повод рассматривать строение нашего тела как какой-то вид внутриэволюционной дискриминации.
«В начале было слово» – эту фразу мы хорошо знаем. В области естественной эволюции она также имеет смысл: имеется в виду слово, сложенное из биохимических букв. На Земле более пяти тысяч языков, часть из них сформировала письменность. Мы используем латинский шрифт с нашими локальными добавками в форме диакритических знаков. Язык, на котором сообщаются гены, состоит из элементов, сформированных биохимически. В обоих случаях основу составляют определённые кирпичики. Вероятней всего, основная разница между человеческим письмом и биохимическим языком генов заключается в том, что наш письменный или печатный текст может быть прочитан только нами – книга сама себя не читает, остаётся в неизменном состоянии, – зато язык генов характеризуется обратными связями.
Открытия в области генетики рождают новые вопросы: можно ли использовать эмбриональные клетки в исследованиях, целью которых является терапия или клонирование людей? Что касается клонирования, по давляющее большинство специалистов и авторитетов, светских и не только, сказало «нет». Не вызывает сомнения то, что несмотря на это, работы в области клонирования будут продолжены. Не так давно группа молодых людей прыгала с моста на шнурах, доморощенно изготовленных из каких-то подтяжек, и это закончилось трагически. Люди подвержены разным видам безумств, а желание быть первым – важнее, чем все запреты и благоразумные замечания, сдерживающие неблагоразумные начинания. В моём творчестве это тоже нашло отражение в двух направлениях: с одной стороны, в «Сумме технологии» я писал о клонировании довольно сдержанно, но, с другой стороны, в «Путешествии двадцать первом» из «Звёздных дневников» я рисовал скелеты восьминогих мужчин и безруких женщин; я считал, что определённый вид развязного безумия, не воспринимающего всевозможные этические, светские и духовные запреты, является фактом.
Президент Буш, пытаясь угодить как сторонникам, так и противникам биогенетических экспериментов, запретил (с чем я полностью согласен) клонирование человеческих существ и одновременно разрешил терапевтически направленные эксперименты на материнских клетках, ограничивая, однако, их до такой степени, что, как пишут некоторые учёные, возник типичный оксюморон: можно, но нельзя. Вместе с тем такая высокоразвитая страна, как Япония, стоящая, однако, в стороне от западной мысли и христианства, подошла к этой проблеме иначе: там тоже не хотят клонировать людей, но разрешено проводить эксперименты в терапевтических целях в более широком объёме, чем в Америке и даже в Великобритании. Сейчас некоторые американские учреждения будут как милости ждать результатов исследований, проводимых в Японии.
Следующая тема – направление, называемое сегодня нанотехнологией. Уже существует биологическая наноинженерия – всё становится значительно меньшим. Эту тему я развивал очень давно: например, на планете Энэфэр (Наивысшей Фазы Развития)[38] отдельные крупинки покрывающего её песка являются компьютерами. Верил ли я в это? В определённой степени – да. Я был убеждён, что мы сами как будто из такого песка слеплены и подобная перспектива находится где-то впереди на человеческом пути. А что из этой возможности когда-нибудь родится – этого мы не знаем. Был такой немецкий биолог прошлого века Ханс Дриш, который писал: «Die prospektive Potenz ist immer grer als die prospektive Bedeutung» – возможности всегда больше, чем их реализация. Дриш ставил опыты на яйцеклетках морских ежей, и оказалось, что если такую яйцеклетку перерезать, то появятся два морских ежа, а если операцию повторить – получим четыре. Процесс развития всегда удавалось довести до какого-либо законченного результата. Тогда, впрочем, верили в жизненные силы, придумали митогенетческое излучение, наука обрастала мифическими представлениями, от которых позднее освобождалась. Сегодня на смену геномике приходит протеомика, и мы уже имеем дело не только с прочитанной впервые консорциумом Celera Genomics картой генома, которую я недавно повесил у себя на стене; теперь следует выяснить, каким способом отдельные гены взаимодействуют друг с другом (почти как буквы в словах и предложениях, которые вместе со знаками препинания создают новое единство) и на что они способны в перспективе.
Сейчас я скажу нечто далёкое от темы, но не совсем. В последнее время – возможно именно потому, что я нахожусь в конце жизненного пути, – я вновь обратился к произведениям наших величайших поэтов. От чтения даже не столько стихотворений Норвида, которые прекрасны, а от его биографии волосы встают дыбом. Способность принижения и недооценки собственных достижений была в нашем народе ужасающей. У Словацкого, по сравнению с Норвидом, жизнь была роскошной, хотя путь его тоже не был устлан розами.
Привлекло моё внимание то, что писал Словацкий после встречи с Шопеном: «Я встретил этого умирающего». Сам он был на шаг от смерти, оба они умерли от туберкулёза. В нашем веке, благодаря достижениям медицины, появилась возможность явного увеличения продолжительности жизни конкретного человека. Это – аверс, а реверсом являются все те ужасы, которые могут осуществиться после приведения в движение биотехнологий. К тому же не все громкие предсказания несут в себе хотя бы зерно правдоподобия. Мы постоянно слышим о скором создании прививки против СПИДа. Но если уж вирус гриппа умеет с непредсказуемой частотой превращаться в свою мутационную разновидность так, что большие институты Пастера и Беринга вынуждены каждый год создавать новые вакцины, то что уж тут говорить о дьявольском ВИЧ. Больше надежд, чем на прививку, я бы возложил на группу противовирусных лекарств. Уже многие годы говорят о лечении рака, но всё время люди, близкие и далёкие, от него умирают. От генетических отклонений, которые вызывают новообразования, а этих новообразований существует немерено, трудно себе представить одно лекарство. Это должен быть такой препарат, который, с одной стороны, спасал бы нас от врастания ногтя в большой палец, а с другой стороны – устранял мигрень; но таких лекарств не существует.
В последнее время большое впечатление на меня произвело чтение изданных в 2000 году солидных американских трудов, в которых говорится о чрезвычайной уникальности нашей планеты с её биосферой и косвенно, но выразительно, авторы нас убеждают, что все мы (вместе с родственниками дрожжами) являемся единственными живыми существами во всей галактике, называемой Млечный Путь. О других галактиках нам ничего не известно, и трудно поверить в то, что мы сможем установить контакт с их возможными жителями: сигнал будет идти от двух до трёх миллионов лет.
Как скептик, я считаю, что где-то там кто-то, возможно, и существует, но слишком далеко, чтобы с ним связаться. Моё вначале оптимистическое мнение, что такой контакт возможен, явно изменилось. Посвятил меня во всю эту область давно уже умерший российский радиоастроном Иосиф Шкловский, который вместе с Карлом Саганом любезно пригласил меня на советско-американский семинар, проходивший в Бюракане и посвящённый контактам с внеземными цивилизациями. Произошло это как раз 30 лет назад. В книгу материалов семинара я поместил скептическую статью, которая появилась только в русской версии. Я написал в ней, что следует задуматься над тем, не изменятся ли наши взгляды, если в течение тридцати лет ни один сигнал не будет нами услышан или получен. И позже Шкловский, который, как и Саган, был большим энтузиастом идеи контактов между цивилизациями, отступил от своей концепции, но прежде, чем я сумел узнать, что же именно он думает, Иосиф Шкловский умер.
Позволю себе привести следующее сравнение. Представим, что мы хотим повторить последовательность цифр числа пи путём подбрасывания монеты или другим способом образуя случайную последовательность цифр. Чем больше цифр после запятой, тем меньше вероятность того, что мы именно таким образом можем добиться нужного результата случайно. Количество случайностей, которые должны были наступить, чтобы на Земле возникла жизнь и чтобы через миллиарды лет она развилась так, как развилась, также неповторимо.
Иногда мне приписывают пророческие способности, которыми я вовсе не обладаю, одновременно обвиняя в пессимизме. Однако 30 лет назад я не был пессимистом, а наоборот; основной идеей книг, которые я тогда писал, был, пожалуй, твёрдый оптимизм, называемый мною условно оптимизмом конструктора. Мой мыслительный процесс протекал как бы в двух направлениях. Более осторожный в предсказаниях со знаком утверждения, я позволял себе большую свободу только в области фантастической беллетристики. Здесь я действительно изображал ужасы, к которым могут привести человеческие пороки: выстилание стен нейронами и т. д. Однако я трактовал это как невинный юмор, поскольку не было ни малейшего основания для того, чтобы моё предвидение стало существенным или значительным. Но вскоре оказалось, что юмористические идеи, к сожалению, начали воплощаться в реальности. Это, вероятно, стало одной из основных причин, почему где-то в глубине моей души родилось решение, что уже не следует больше заниматься научной фантастикой, что я должен, пожалуй, ограничиться усердным чтением специальных журналов. Предпочитаю быть научаемым, а не поучающим, поскольку вовсе не так уж много знаю.
Несколько лет назад меня навестила госпожа Маар, профессор психологии из Германии, в связи с проектом так называемой «Akademie des XXI Jahrhunderts», финансируемым фондом Бурды – миллиардера из сферы моды. Речь шла об исследовании будущего. Она считала, что я являюсь крупным специалистом в этой области, потому что писал в «Диалогах» о пересадке мозга и вживлении в него чипов. Я защищался, объясняя, что вовсе уже не придерживаюсь тех взглядов, гостья же убеждала, что мои пророчества наверняка сбудутся, и я не должен отказываться от того, что сам написал.
Тем временем темпы увеличения производительности компьютеров приобрели ошеломляющее ускорение. Количество бит, которые можно преобразовать за секунду, постоянно увеличивается: сначала были мегабиты, и отсюда моя «Мегабитовая бомба», затем – гигабиты, а теперь уже – фемто- и терабиты. До сих пор все основные элементы производили из кремниевых пластинок, на которых литографически прорисовывали логические контуры, пока не дошли до границы возможного, составляющей несколько десятков нанометров между линиями, – это уже стало непреодолимой стеной. Но сейчас возникла новая школа, представители которой решили действовать совершенно иначе, а именно: они работают над системами, которые саморазмножаются и самоконструируются. Этот процесс необходимо только начать, задать определённое соединение, а из него в дальнейшем возникнет система, в которой отдельные молекулы будут функционировать как элементы вычислительного устройства. В эти исследования уже вложена добрая пара десятков миллиардов долларов, хотя они и находятся ещё на начальном этапе. Наука выходит, однако, за пределы продолжительности жизни индивидуума и даже целого поколения.
Опасностей, которые стоят перед нашей цивилизацией, очень много. О некоторых из них я писал в вышеупомянутом российском томе материалов Бюраканской конференции. Там я отмечал, что мы, люди, нашей деятельностью изменяем некоторые постоянные параметры планеты в переменные. Я бы проиллюстрировал это на примере парникового эффекта или гибели видов, которая означает сокращение генофонда на всём земном шаре. Это, впрочем, взаимосвязанные процессы: изменения климата, к которому мы причастны, и исчезновение видов, вызывают, например, разрыв пищевых цепочек. Раньше я предполагал, что так называемые мною «технологии второго порядка» будут сокращать отрицательные последствия исчезновения у нас из-под ног некоторых постоянных параметров, которые мы застали на Земле, когда нас, людей, было ещё немного. Сегодня я вижу, что нет ни одного способа результативно задержать развитие нашей цивилизации. Некоторые даже пишут, что эта цивилизация имеет тенденцию к самоубийству, папа римский говорит о цивилизации смерти. Не хотел бы заглядывать так далеко, хотя наша цивилизация наверняка является смертной. Мы не будем жить на Земле вечно, это невозможно с разных точек зрения, о чём, впрочем, мы издавна знали от астрофизиков.
Одинаково неизвестно как будущее жизни на Земле, так и её прошлое. Зато мы знаем наверняка, что сами этой жизни угрожаем и очень мало о ней заботимся. У нас есть такая организация чудаков, молодых экологов, которые издают журнал «Дикая жизнь». Поскольку публично я выступил как сторонник кормления воробьёв зимой, а вдобавок написал, что после того, как прочитал книгу «Жизнь паука», ни один паук в моём доме не должен опасаться за свою судьбу, они меня причислили к группе своих сторонников и взяли у меня интервью. Это отступление, но фактом является то, что жизни надо содействовать. Это не какое-то чрезвычайное открытие. Мы должны со всем багажом достижений принимать грядущее, следует придерживаться правил, обязательных, например, при регуляции рек. Реки нельзя бетонировать, ибо это грозит внезапным паводком, и нельзя позволять, чтобы они текли меандрами, образуя болота. Как везде и во всём, желательна некая средневзвешенная стратегия.
К принятию и освоению новых технологий, особенно биотехнологии и нанотехнологии, а также огромных вычислительных мощностей компьютеров, которые вырисовываются на горизонте, человечество абсолютно не подготовлено в связи с имеющимся политическим разделением и культурным противостоянием. Евреи и арабы имеют ведь почти одинаковый набор генов, и противоречия между ними не могут быть сведены к биологии, однако израильско-арабский конфликт постоянно грозит кровавым взрывом. Знаменитые писатели представляли всю силу человеческого безумия, они знали, что в истории человечества Прометей[39] идёт под руку с Калибаном[40].
В мои юношеские годы, когда мы покупали билет в кино, можно было прийти на сеанс в любую минуту, даже и в середине фильма. Такими же являются и наши вход и выход на сцене истории. Ни первое, ни второе не зависит от нашей воли или желания. Но человечество как сообщество существует и будет существовать, надеемся, ещё долгое время.
От составителя XI
Сорок лет спустя
Первоисточники опубликованного выше:
Почему я перестал писать научную фантастику?– Lem S., Dlaczego przestaem pisa science fiction? – Postscriptum (Katowice), 1999, nr 30.
Мир в XXI веке – Lem S., wiat w przyszym stuleciu / Ksiga przyszoci. – Warszawa: Netia Telekom SA, 1999, s.16–17.
Мегабитовая бомба – Bomba megabitowa. – Rzeczpospolita (Warszawa), 1999, nr 79.
На пороге квантехнологии – Lem S., U progu kwante-chnologii. – Rzeczpospolita (Warszawa), 2000, nr 76.
Повторение сказанного– Lem S., Repetycja. – Tygodnik Powszechny (Krakw), 2001, nr 34.
Текст «Почему я перестал писать научную фантастику?» представляет собой запись фрагментов беседы Станислава Лема с преподавателями и студентами Школы польской культуры и языка Шлёнского университета (г. Катовице). Встреча состоялась в Кракове в доме писателя в августе 1999 года.
В августе 1999 года Лем выступил с докладом «О будущем науки» (Лем С. О тщетности прогнозов сбывающихся и несбывающихся. – Человек (М.), 2000, № 1) на проходившем в Кракове XI Международном конгрессе логики, методологии и философии науки. В своём выступлении писатель затронул много научных проблем, а о науке в целом сказал, что «состояние науки в любой год, месяц, день можно уподобить кадру фильма, последовательно прокручиваемого из прошлого в будущее, где предыдущие кадры не предопределяют последующих», тем самым подчёркивая определяющую роль случайности «как всё более фундаментальной и важной нормы вселенской теории вероятности», и выразил убеждённость, что роль случайности всё в большей степени будет учитываться и в точных науках.
Событием стал выход в 2000 году книги «Мгновение» (Lem S., Okamgnienie. – Krakw: Wydawnictwo Literackie, 2000, 162 s.) – сборника статей, специально надиктованных секретарю для книги. Во введении Лем написал: «Моё творчество разделилось на общепрогностическую и научно-фантастическую ветви. Во второй я мог себе позволить даже дерзкую смелость. Однако, как мне кажется на склоне жизни, я думал и действовал под директивной охраной основных законов точных наук, вернее, мне редко приходилось забредать в глухой закоулок. Сейчас настало время сопоставить обе мои эссеистические работы, а именно «Сумму технологии» и «Диалоги», с реальной ситуацией начала XXI века и вырисовывающимися новыми сферами человеческой деятельности и познания. При этом я не намерен выступать в роли всезнающего мудреца, а буду лишь свободным писателем». Выходу книги предшествовала публикация включённой в настоящий сборник статьи «На пороге квантехнологии», содержащей фрагменты из нескольких её глав. Последовательность тем, рассмотренных в книге «Мгновение», соответствует их последовательности в «Сумме технологии», при этом треть эссе носит те же названия. Несколько меньше внимания уделено в книге проблемам информационных технологий, что объясняется просто – эта тема подробно проанализирована в сборниках «Тайна китайской комнаты» и «Мегабитовая бомба». На русском языке «Мгновение» опубликовано в сборнике «Молох» (М.: АСТ, 2005–6, с. 573–681).
Часть 7
Взгляд на мир с порога XXI века
От составителя XII
Взгляд на мир
Сначала XXI века Станислав Лем активно занимался публицистикой, заслужив звание «краковского оракула», знающего всё и имеющего обо всём собственное мнение. Поражала его работоспособность – за пять лет начала века в различных периодических изданиях Лем опубликовал около 500 (!) статей на научно-технические, философские, литературные, политические темы, часто давал интервью. Знание языков, постоянное чтение научных и научно-популярных журналов и книг (на польском, английском, немецком, французском и русском языках), незаурядный ум позволяли ему быть в курсе всех достижений науки и техники и в определённой мере предсказывать-предполагать направления их развития. В это время на постоянной основе Лем писал для многих польских периодических изданий.
В католическом еженедельнике «Tygodnik Powszechny», с которым он сотрудничал ещё с конца 1940-х годов, раз в две недели публиковались размышления о событиях в политической и культурной жизни, об общечеловеческих проблемах. На основе этих публикаций были изданы сборники «Короткие замыкания» (Lem S., Krtkie zwarcia. – Krakw: Wydawnictwo Literackie, 2004, 428 s.) и «Раса хищников» (Lem S., Rasa drapiecw. Teksty ostatnie. – Krakw: Wydawnictwo Literackie, 2006, 283 s.), последний сборник вскоре и на русском языке (М.: АСТ, 2008, 285 с.). В нём 44 статьи, опубликованные за период с мая 2004 года по февраль 2006 года, преимущественно на политические темы, из них в 32-х упоминаются президенты России и/или США.
В литературном ежемесячнике «Odra» продолжалась публикация (начатая в 1992 году) цикла статей преимущественно на литературные темы и воспоминаний под общим названием «Сильвические размышления» (от латинского слова «silva», которое обозначает и лес, и плантацию, и множество, и материю, и изобилие, или по Лему – «лес разных вещей»). На основе этих публикаций был издан сборник «Sex Wars» (Lem S., Sex Wars. – Krakw: WydawnictwoLiterackie, 2004, 459 s.). Часть этих статей была опубликована на русском языке в разделе «Сильвические размышления» в сборнике «Мой взгляд на литературу» (М.: АСТ, 2009, с. 625–764).
В еженедельнике «Przekrj» в 2000–2002 годах под рубрикой «Ваше мнение, пан Лем?» публиковались статьи на научно-популярные темы, часть из которых была включена в сборник «ДиЛЕМмы» (Lem S., DyLEMaty. – Krakw: Wydawnictwo Literackie, 2003, 289 s.), в который также вошли статьи из «Tygodnik Powszechny» и «Odra». Часть этих статей была опубликована на русском языке в сборнике «Чёрное и белое» (М.: АСТ, 2015).
В ежедневной газете «Gazeta Wyborcza» под рубрикой «Лем для Газеты» в 2001–2003 годах по воскресеньям одним или несколькими предложениями Лем излагал своё мнение о важнейшем с его точки зрения событии прошедшей недели.
В еженедельнике «Przegld» с 2002 года почти в каждом номере Лем публиковал свои размышления на текущие события преимущественно политической жизни.
Были публикации и в других периодических изданиях, в том числе и российских, например: «Время Марса». – Россия в глобальной политике (М.), 2004, № 2 (статья, специально написанная для российского журнала) и «Белый орёл на фоне всеобщей нервозности». – Иностранная литература (М.), 2006, № 8 (перевод с польского из сборника «PL+50. Истории будущего»). Часть статей этого периода на русском языке была опубликована в журнале «Космопорт» (Минск, 2014, №№ 6–12 – 8 статей) и в рубрике «Неизвестный Лем» в журнале «Химия и жизнь – XXI век» (М., 2015, №№ 1–12–22 статьи).
Сокращённые обозначения упоминаемых ниже польских периодических изданий:
GW – Gazeta Wyborcza (Warszawa), газета-ежедневник;
Od – Odra (Wrocaw), журнал-ежемесячник;
Pj – Przekrj (Krakw), в 2000–2001 годах, журнал-еженедельник;
Pj – Przekrj (Warszawa), в 2002 году, журнал-еженедельник;
Pd – Przegld (Warszawa), журнал-еженедельник;
Rz – Rzeczpospolita (Warszawa), газета-ежедневник;
TP – Tygodnik powszechny (Krakw), газета-еженедельник.
Первоисточники опубликованного ниже (автор всего – Lem S.):
Взгляд с порога – Spojrzenie z progu. – TP, 2001, nr 1.
Антипрогнозный зонт – Rozwaania sylwiczne LXXXVII [Antyprognostyczny parasol]. – Od, 2000, nr 2.
Формула Дрейка– Rozwaania sylwiczne LXXXIX [Formua Drake’a]. – Od, 2000, nr 4.
Одиноки ли мы? – Czy jestemy sami? – TP, 2000, nr 34.
Следующие двести лет – Rozwaania sylwiczne XC [Nastpne dwiecie lat]. – Od, 2000, nr 5.
Вопрос – Odnosze wraenie, e coraz wicej uczonych… [Pytanie]. – Pj, 2000, nr 45.
Пальцем в небо – Osobom, ktre pisz… [Kul w pot]. – Pj, 2000, nr 46.
Почему ошибался? – Nie przyszo mi do gowy… [Skd bd?]. – Pj, 2000, nr 47.
Изменения климата – Stao jest raczej pozorem… [Zmiany klimatu]. – Pj, 2000, nr 48.
Источники энергии – Energetyka atomowa budzi… [rda energii]. – Pj, 2000, nr 49.
Роботофилия – Robotofile, ktrzy przewiduj… [Robo-tofilia]. – Pj, 2001, nr 1.
Расстройство климата – Facet skacze z setnego pitra… [Zakcenie klimatu]. – Pj, 2001, nr 3.
Прионы – Prionw nie niszczy alkohol… [Priony]. – Pj, 2001, nr 4.
Сравнительная планетология – Wienus si upieka… [Planetologia porwnawcza]. – Pj, 2001, nr 5.
Между Венерой и Марсом – Midzy Wener a Marsem. – TP, 2001, nr 5.
Читать бесплатно другие книги:
