Империя травы. Том 1 Уильямс Тэд

Глава 9

Аппетит

День на склоне холма подходил к концу. Растаявший снег в бассейне Свидетеля наконец перестал пузыриться и начал замерзать, превращаясь в лед. После создания Свидетеля и использования его для разговора со своим господином Ахенаби Саомеджи, полностью исчерпав свои силы, улегся под деревом, чтобы отдохнуть с закрытыми глазами. Го Гэм Гар, тащивший дракона весь день, а потом копавший глубокую яму, лежал на боку внутри каменной ограды из магических камней, сделанной Саомеджи. Гигант и сам походил на камень, массивный валун, покрытый грязным белым мхом, вот только его хриплое дыхание эхом разносилось по склону. Связанный дракон и израненный командир также затихли.

Нежеру сделала глубокий вдох, а потом выдохнула морозный воздух, все еще потрясенная проведенной Певцом церемонией создания Свидетеля, но благодарная за редкий момент, когда никто ничего от нее не требовал.

Ярнульф собрал свои лук и стрелы.

– Мне нужно пойти на охоту, – сказал он.

– Я пойду с тобой, – заявила Нежеру.

Он даже не попытался скрыть удивление.

– Правда? А как же твой подопечный Мако?

– На сегодня я сделала для него все, что могла, не добившись, впрочем, особых результатов. Я не понимаю, почему он все еще жив. – Она начала натягивать перчатки.

– А как же Саомеджи и гигант? – спросил Ярнульф.

– Если один из них проснется и прикончит другого, – сказала она, – будет меньше причин беспокоиться.

Ярнульф бросил на нее почти восхищенный взгляд.

– Ты изменилась, Жертва Нежеру. И теперь говоришь так, словно приняла Дар Дженати.

На Нежеру произвели впечатление слова Ярнульфа. Он упомянул слепого священника Дженати, одного из перворожденных в новой земле после побега из Сада, который произнес слова, ставшие знаменитыми: «Жизнь в темноте – это дар, ведь однажды темнота заберет всех, и то, что мы не сможем видеть, станет для нас наименьшей проблемой».

Такую ядовитую шутку она могла бы услышать от отца.

– Можешь думать все, что пожелаешь, Охотник, – ответила она. – Жертва практична, и у меня есть аппетит.

Они нашли небольшое озеро в седловине гор, в часе ходьбы от лагеря. На залитой лунным светом и покрытой рябью воде плавала стая гусей, и очень скоро каждый из них добыл по жирной птице. Более острые глаза Нежеру позволили ей сделать точный выстрел; Ярнульфу пришлось стрелять уже во взлетевшего гуся – его стрела попала в крыло, а потом он свернул своей добыче шею. Остальная часть стаи улетела к дальнему берегу озера, поэтому Нежеру и Ярнульф решили возвращаться в лагерь. На обратном пути им удалось подстрелить еще несколько кроликов, но когда они отыскали второго раненого зверька, начался снегопад.

– Нам лучше поспешить, – сказал Ярнульф, когда они нашли умирающее существо и положили его в сумку. – Очень скоро даже ты не сумеешь ничего разглядеть в такую метель.

– Я и сейчас вижу не слишком хорошо, – ответила Нежеру. – А нам предстоит пройти через участки склона, по которым мне совсем не хотелось бы идти вслепую. Я считаю, что нам следует отыскать укрытие и переждать метель. Вскоре небо очистится. Такие горные бури продолжаются недолго.

Ярнульф с сомнением на нее посмотрел.

– Саомеджи подумает, что мы сбежали.

– Но мы же не сбежали, – возразила Нежеру. – Он либо отправит гиганта на поиски, либо подождет, пока мы вернемся. У тебя ведь нет рабского ошейника, Мастер Охотник. Тебе не нужно бояться гнева Певца.

Он покачал головой.

– Да, ты изменилась, Жертва Нежеру. И я не уверен, что мне это нравится.

– А я не уверена, что меня это волнует. Держи глаза открытыми. Я помню, что здесь были пещеры, или просто глубокие выбоины в камнях, где-то впереди.

Они нашли глубокую расщелину, забрались в нее и уже изнутри стали наблюдать за снегопадом.

– Я хочу задать тебе вопрос, – наконец сказал Ярнульф.

– И зачем ты об этом сообщаешь, вместо того, чтобы просто его задать? – поинтересовалась Нежеру и почувствовала, как он затрясся, – Охотник смеялся.

– Наверное, рано или поздно я и сам узнаю на него ответ. Ты ведь не носишь ребенка, верно? Но ты сказала Мако, что беременна.

Нежеру удивилась:

– Откуда ты это знаешь?

– Мы путешествуем небольшой группой, день за днем. Я говорю на вашем языке. Тут нет особых тайн. Я видел, как Мако и другая Жертва Кемме обращались с тобой – осторожно, но без доброты. И я предположил, что они сдерживаются, потому что ты для них важна по какой-то причине, но не нашел никаких доказательств. Тебе давали поручения, которые ты могла выполнять, не напрягаясь в полной мере, но никто из них не пытался тебя оберегать. Я вырос среди вашего народа. Я знаю, как осторожно хикеда’я обращаются с женщинами, которые носят ребенка. Так что это показалось мне самой вероятной причиной.

Нежеру не понравилось, что он вновь сумел ее удивить, это и на мгновение ее настроение свободы.

– Тогда скажи мне, умный смертный, как ты узнал, что никакого ребенка нет? – спросила она.

– О, я слышал, как Мако говорил об этом, когда ты отходила от него, – ты же знаешь, он иногда бредит. Я не понял большую часть того, что он говорил, но однажды услышал такие слова: «Полукровка солгала. Ребенка нет – пока нет. Пророчество не исполнено».

– Пророчество? – искренне удивилась Нежеру. – Что за чепуха? С чего ты взял, что его бред имеет какое- то отношение ко мне? В мире существует множество полукровок.

Ярнульф бросил на нее проницательный взгляд.

– Да ладно, Жертва, с того момента, как кровь дракона его обожгла, Мако говорит только о двух вещах – о конце света и о тебе.

Если слова Мако имели какое-то отношение к ней, Нежеру не могла даже представить, что они могли означать.

Долгое молчание прервал Ярнульф:

– Почему ты сказала им, что носишь ребенка?

– Чтобы Мако оставил меня в покое. – Неожиданно Нежеру обнаружила, что ей нравится говорить свободно. – А теперь ты ответь мне на мой вопрос. Почему ты с нами?

– Ты знаешь, – сказал Ярнульф.

– Чтобы служить королеве? Лжец. Чушь и вранье. Мако знал это с самого начала, и я подозреваю, что Саомеджи тоже понимает. Позволь рассказать тебе, что думаю я. Ты по какой-то причине хочешь вернуться в Наккигу. Ты оскорбил кого-то могущественного или нарушил правило, но ты устал от ссылки.

Он медленно кивнул, и его лицо показалось Нежеру невероятно бледным в серебристой тени луны.

– Да, я устал от ссылки. – Он говорил очень осторожно. – Ты почти все поняла правильно. Но больше я ничего не скажу. Тем не менее я должен признать, что ты оказалась умнее, чем я думал вначале.

– А ты еще умнее меня. – Она почувствовала, что у нее внутри что-то плещется, и поняла, что хочет рассмеяться. Абсурдное желание, которого она не понимала, но не могла не признать его силу. – Значит, мы два врага, которые недооценили друг друга. Что дальше?

– Два врага? А я думал, мы сражаемся на одной стороне.

– Мы были искренни в этой пещере, в снегопад, смертный, Ярнульф. Тебе известно, что наши два вида могут быть только врагами, какие бы ни возникали временные союзы. Мы, хикеда’я, должны поработить или убить ваш народ, если мы хотим выжить. А вы должны смести нас с лица земли, чтобы уцелеть.

Ярнульф молчал, и они вместе наблюдали за танцующими в лунном свете снежинками. Наконец Нежеру придвинулась поближе, прижавшись к нему от бедра до плеча, и пальцем провела по контурам его лица.

– Такие похожие и такие разные, – сказала она. – Как ты думаешь, нас создала та же рука, раз у нас так много общего?

Его голос стал хриплым, почти злым, но он не отодвинулся.

– Я в этом сомневаюсь, Жертва.

– Ты кажешься невероятно уверенным. Как такое может быть? – Ее пальцы прошлись по его шее до воротника куртки.

Его кожа оказалась удивительно теплой! Как смертные могут обладать такой теплой кровью и при этом быстро замерзать?

– Что ты делаешь? – наконец спросил он.

– Прикасаюсь к твоей коже. Она не такая, как у меня. Разнообразие всегда интересно, разве не так?

– Что случилось с честностью? – спросил Ярнульф. – Я не думаю, что ты говоришь правду.

– Возможно, не всю правду.

Нежеру замолчала и задумалась. Она с растущим восхищением наблюдала за Ярнульфом уже много дней, но ее занимали не его человеческие качества, а то, что было характерно для хикеда’я – невероятная выносливость, желание сделать то, что необходимо, терпение в отношениях с гигантом и Саомеджи. Какой бы ни была его истинная цель, менее мужественный и сильный смертный не справился бы с трудностями, которые Ярнульф перенес за время этого путешествия, не говоря уже о том, что он несколько раз спас ее и других членов отряда.

«Он должен был стать Жертвой, – подумала Нежеру. – У него есть все, что необходимо, ум и цель, но неправильная кровь – смертная кровь. Как и моя, но без порции крови хикеда’я, компенсирующей слабость».

– Ты… интересуешь меня, – наконец заговорила она. – А после того как уже много дней Мако и Кемме не следят за мной, постоянно ожидая, что я совершу ошибку, я обнаружила, что мое любопытство только усилилось. «Аппетит», я сказала ранее. «Аппетит» – слово ничуть не хуже других. И я удивлена не меньше тебя, что нуждаюсь в дружбе – в определенного вида дружбе.

– Но это не… – Он смолк, когда ее пальцы коснулись его волос. – Не самый хороший план, Жертва, – спокойно сказал он. – Ни для одного из нас.

– Но мы не узнаем, пока не попробуем. Неужели смертные никогда не совокупляются, если не намерены зачать ребенка? И это так же лишено радости, как было со мной, полукровкой, которая должна позволять хикеда’я пользоваться своим телом?

Он бросил на нее странный взгляд, словно его удивляла любая демонстрация обиды по отношению к хикеда’я. И ее нынешнее настроение действительно необычно для нее, поняла Нежеру. Она чувствовала себя растерянной, и ее переполнял гнев с того самого момента, как Саомеджи обратился к Ахенаби за помощью, и их разговор наполнил ее собственные мысли и кровь. Все указывало на то, как мало она значит, и не является с точки зрения Ордена Песни и в их глазах истинным Когтем или даже Пальцем, скорее, представляется им одним из муравьев в муравейнике, которого можно использовать, принести в жертву и забыть.

Жертва. Смысл этого имени никогда не казался ей таким прозрачным. Она потратила всю свою жизнь, чтобы добиться права быть принесенной в жертву. Впрочем, тогда она безоговорочно верила тем, кто занимал более высокое положение, от самой королевы Утук’ку до Мако, командира Руки, сейчас же воспринимала происходящее с ней иначе.

Неожиданно Нежеру поняла, что они оба уже довольно долго молчат.

– И не льсти себе, смертный, вовсе не твои вопросы все изменили, смертный. Меня беспокоят мои собственные ответы на них, – сказала она.

– Ты погрузилась на такие глубины, что я перестал тебя понимать, Жертва Нежеру.

– Я и сама себя не понимаю. Это пугает меня и… возбуждает. – Она прислонилась спиной к каменной стене, но по-прежнему ощущала совсем рядом его ногу и тело. – Что делают смертные, когда занимаются любовью?

Она почувствовала, как он вздрогнул от удивления.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Ярнульф.

– Ты меня слышал. Моя мать говорит «заниматься любовью». Но я ничего похожего не заметила во время совокуплений с Мако или другими Жертвами, когда стала женщиной. Я не могу себе этого представить. – И она рассмеялась коротко и зло. – Так расскажи мне, как себя ведут смертные в такие моменты.

Он молчал несколько долгих мгновений.

– Я не из тех, кому следует задавать этот вопрос.

– Ты шутишь? Или ты действительно настолько невинен?

– Я не говорю, что сохранил невинность. Вот только тебе не следует задавать мне такие вопросы. – Он смотрел, как белые вихри кружат перед входом в пещеру, подобные пуху из разорванной подушки.

– Мне все равно, хорошо ты умеешь заниматься любовью или плохо, – наконец заговорила Нежеру. – Я уже сказала тебе, у меня есть аппетит – голод тела и кое-что большее. Голод духа, наверное. Я устала быть одна в этом мире, когда рядом находятся лишь те, кто меня презирают. Кем бы мы ни были по отношению друг к другу, врагами или обреченными союзниками, я не думаю, что ты меня презираешь.

– Нет. Нет, я не испытываю презрения к тебе, Нежеру. – Его голос был полон тревоги, и она никак этого не ожидала. – Но между нами не может быть истинной связи.

– Я не говорила об «истиной связи». Речь шла об «аппетите». Я хочу его удовлетворить. И отвлечься. А теперь покажи мне, что делают смертные. Вы соприкасаетесь ртами? – Нежеру наклонилась к нему, наслаждаясь его запахом, сильным и живым, но не неприятным, как у лошади после скачки. – Вы делаете что-то еще?

Мако мог лишь оседлать Нежеру и войти в ее тело, как завоеватель, овладевающий городом, которым не собирается править.

Мгновение Ярнульф сохранял неподвижность, а ее теплое дыхание касалось его щеки, потом медленно повернул к ней голову, и его губы коснулись ее щеки. Он прижал их к ее губам – сначала осторожно, и она почувствовала, что они у него сухие и холодные, но после нескольких биений сердца их губы согрелись.

В узком пространстве смертному было трудно пошевелить рукой, прижатой к ее боку, но свободная рука скользнула вверх по ноге Нежеру – медленно, словно он ее полностью не контролировал, – потом вдоль бедра к изгибу груди под ее рукой. Некоторое время они просто сидели рядом. Нежеру это показалось неудобным, но завораживающим. Она все детство провела в доме Ордена Жертвы, где между юными воинами редко возникала приязнь, а любые совокупления были быстрыми и тайными – всего лишь украденными мгновениями.

Хикеда’я из касты ее отца никогда не демонстрировали физическую привязанность при других – даже объятия считались неуместными, – так что это было совершенно новым для нее. Ярнульф, несмотря на участившееся сердцебиение и неровное дыхание, несмотря на остальные эмоции, казалось, мог сидеть так бесконечно долго, прижавшись губами к ее губам и обнимая ее одной рукой, как брат.

Она взяла его руку, поднесла к груди и стиснула его пальцы, словно показывала новой Жертве, как правильно держать рукоять меча. Когда она это сделала, его губы слегка приоткрылись, и они еще сильнее прижались друг к другу. От руки Ярнульфа груди Нежеру стало тепло, у нее появилось новое ощущение, заставившее ее невольно пошевелиться. Она шире приоткрыла губы и позволила языку коснуться языка Ярнульфа. И когда их рты слились, она почувствовала себя уязвимой.

«Странно, как странно, – подумала она. – Неужели именно это так ценят смертные – не сами ощущения, а принятие риска?»

Но и ощущения не заслуживали насмешек; давление пальцев на его руку, осторожно сжимавшую ее грудь, привело к тому, что она ощутила усиливающуюся тяжесть между ног – чувствительную, как начавший заживать синяк. Ей хотелось прижаться к нему, потереться об него – так трется о дерево медведь, и мысль об этом показалась ей такой смешной, что Нежеру едва не засмеялась. Сначала она развязала переднюю часть куртки, чтобы он мог касаться ее кожи, потом попыталась лечь и потянуть его на себя, но пещера была слишком маленькой, чтобы они могли полностью вытянуться.

Тем не менее она хотела, чтобы необычные ощущения продолжались, поэтому подняла руку и сжала пальцами его кисть – он внезапно ее отдернул, словно его поймали на месте преступления, – но его ладонь скользнула к ее животу и вниз, к тому месту, где сходились ноги, ее центру, чтобы почувствовать исходивший от нее жар, заставляя Нежеру извиваться и тереться о него всякий раз, когда они касались друг друга.

Но в тот момент, когда ее бедра сомкнулись на руке Ярнульфа, сжав его пальцы, он отдернул руку и отвернулся. Он даже попытался выбраться из пещеры, но она ему помешала, обняв двумя руками за пояс.

– Прекрати! – сказала она. – Что ты делаешь?

– Нет. – Он говорил с собой, а не с ней. – Нет. Нет. Этого не может быть.

– Чего не может быть? Совокупления? Разве тебе не нравится? Разве не этого ты хотел с самого начала?

Он отчаянно затряс головой.

– Нет. Я не хочу ничего подобного. Ты не знаешь.

– Не вставай, – сказала Нежеру.

– Я буду делать то, что я хочу, – то, что мне нужно!..

Но она почувствовала, как он немного расслабился, поэтому убрала руки.

– Не будь глупцом, смертный. Если ты не хочешь спариваться со мной, никто не станет тебя заставлять. Я думаю, что даже среди вашего народа женщина не должна просить кого-то лечь с ней.

Он постарался отодвинуться от нее настолько, насколько было возможно в узкой пещере. Казалось, он не испытывал отвращения, просто ему требовалось пространство между их телами, чтобы ясно мыслить. «Быть может, в смертных есть что-то еще, чего она не понимает», – подумала Нежеру. Возможно, должны быть соблюдены какие-то формальные правила перед спариванием? Религиозные ритуалы? Странно, как мало она знает о существах, которые являются злейшими врагами ее народа.

Но еще более странным было то, что она пыталась спариться с одним из них.

– Погода уже не такая плохая, – сказал он, не глядя ей в глаза. – Нам нужно возвращаться. Саомеджи будет недоволен из-за нашего долгого отсутствия. У него возникнут подозрения.

Нежеру понимала, что между ними больше ничего не произойдет, – во всяком случае, не здесь и не сейчас.

– Хорошо. – Она привела куртку в порядок, глядя на продолжавший падать снег. – Тогда веди нас.

«Я совершила какую-то ошибку, – думала Нежеру, следуя за ним. Несмотря на то что Ярнульф шел всего в нескольких шагах впереди, она едва видела его за снежной завесой. – Похоже, я чего-то не понимаю – быть может, я для него только Жертва, хикеда’я, представительница народа, поработившего его народ. Но сейчас я чувствую себя еще более разочарованной. И одинокой».

Сначала скрежет казался Зои лишь частью сна, но, когда она открыла глаза, темнота вокруг была настолько полной, что в течение нескольких мгновений она не знала, где находится, однако странные звуки не стихали, и она лежала, охваченная тихой паникой.

Наконец она окончательно пришла в себя, но скрип и скрежет продолжались. Зои повернулась, чувствуя, как в груди отчаянно колотится сердце, потом на четвереньках, по извилистому коридору, добралась к двери.

К тому моменту, когда Зои оказалась возле двери, скрип прекратился, поэтому она осторожно, стараясь двигаться бесшумно, наклонилась к замочной скважине, затаила дыхание и посмотрела наружу. В призрачном свете нитей червей, протянувшихся над озером, она разглядела массивный силуэт с двумя головами, и поняла, что это Найа Ноз и его безмолвный конь Даса. Она медленно открыла замок и отступила в сторону, чтобы огромный носильщик Даса смог войти внутрь.

– Что вам нужно? – громко прошептала она, когда дверь снова закрылась. – Зачем вы вернулись? У меня больше не осталось еды.

– Чтобы расплатиться, – сказал Найа Ноз.

– Расплатиться? – повторила Зои.

– Часть других Невидимых вернулась от воды – «озера», как вы его называете, – с хорошим уловом. – Он нахмурился, и на его детском лице появилось недоумение. – Пловцы. Пловцы, так, кажется, вы их называете. – Он помахал гибкой рукой из стороны в сторону.

– Рыба?

– Да. Рыба. Пловцы? Ты приглашена. Пойдем есть. – Он широко улыбнулся, но лицо его компаньона Дасы оставалось пустым, как ведро, из которого вылилась вся вода. – Ты с ней познакомишься.

Зои вновь почувствовала тревогу.

– С ней? О ком ты?

– О Госпоже Невидимых. Она о тебе знает. Мы ей рассказали.

– Я не понимаю, – сказала Зои.

– Тебе и не надо. Потому что она хорошая и добрая. Она наша Леди! И хочет с тобой встретиться. – Он снова улыбнулся и застучал маленькими ножками по широкой груди Дасы. – Соглашайся. Мы хотим исправить плохое, которое тебе сделали.

Мысль о том, чтобы куда-то идти, вызывала у Зои тревогу – все инстинкты подсказывали, что ей следует прятаться, держаться подальше от этих странных существ, – но если она не сможет найти еды возле озера Суно’ку, ей придется возвращаться в город и воровать. Кроме того, мысль о свежей рыбе была привлекательной – более того, ее желудок уже урчал в предвкушении.

– Ладно, – наконец сказала она. – Я пойду с вами. Но только ненадолго.

Она позволила Дасе довести себя до берега озера, а потом зашагала по следам носильщика, который шел по влажной границе суши и воды, где рос призрачный белый тростник. Массивное тело Дасы внезапно свернуло в сторону и исчезло в щели стены пещеры; Зои остановилась в недоумении. Но, когда подошла ближе, увидела, что это не щель, а туннель, уходящий вглубь горы вместе с широким рукавом озера, и осмелилась туда вой- ти. Испускающие свет черви также свисали здесь над водой со своих стеклянных нитей, и Зои сопровождал раскачивающийся лес маленьких холодных огоньков.

Некоторое время она следовала за носильщиком и Найа Нозом и вскоре оказалась в большой пещере, которую делил надвое канал, выходящий из озера, и каменный пол здесь был неровным, как взбитое масло. Но постепенно Зои сумела различить какое-то движение тут и там.

– Не бойтесь, братья и сестры, – обратился ко всем Найа Ноз. – Выходите! Это не враг, а друг.

Зои, все еще огорченной из-за потери своих припасов, не хотелось идти дальше, но ее отвлекло огромное количество существ, которые начали выползать из-за камней и из расселин в стенах. После того как она обнаружила не менее полудюжины воров в фестивальном домике, она решила, что Невидимых должно быть вдвое больше, но только в этой пещере находилось множество самых разных существ, все они были меньше Дасы и имели самые разные размеры и форму.

«Клянусь Усирисом Эйдоном и Дрором Громовержцем, – пораженно подумала она. – Как они умудряются здесь прокормиться? В особенности если учесть, что тут больше нет таких, как я, у которых можно красть еду?»

– И это весь ваш народ? – спросила она.

– Не весь, но многие, – сказал Найа Ноз. – Большинство! Некоторые ушли на поиски новой пищи. Но они знают, что сегодня у нас будет пир, поэтому скоро вернутся. – Найа Ноз взмахнул своими веретенообразными руками, его явно радовала мысль о предстоящем щедром угощении. – Остальные находятся в Покоях Леди, расположенных вон там. – Он махнул рукой туда, где поток и раскачивающиеся черви-светляки исчезали в темном овале в дальнем конце большей пещеры. – Она благословляет еду!

– Я надеюсь, что ее еще и готовят, – сказала Зои, но произнесла эти слова так тихо, что Найа Ноз их не услышал.

Вчера ей удалось поймать и съесть маленькую рыбку из озера Суно’ку, она испытывала такое нетерпение, что не понесла свою крошечную добычу в фестивальный домик Вийеки, чтобы не разжигать там огонь. Все лучше, чем голодать, но ей совсем не понравилось обсасывать косточки с клейкой плотью.

Невидимые испуганно расступались, когда Зои последовала за двумя проводниками, но их глаза неотрывно следили за ней. Существа, собравшиеся в пещере, также сильно отличались друг от друга, как и те, что разграбили ее запасы, они были самых разных размеров, одни почти такого же роста, что и Зои, другие – даже меньше, чем Найа Ноз. Цвет кожи варьировался от темного до бледного, а черты лиц говорили о родстве с хикеда’я или тинукеда’я – а в нескольких случаях сразу тех и других, – и почти у всех глаза были лучистого желтого цвета, если, конечно, они имелись. В остальном Зои не могла найти у них ничего общего, если не считать того, что их безжалостно вышвырнули из рабских бараков Наккиги.

По предложению Найа Ноза она уселась на плоский камень, лежавший у воды. Даса медленно опустился на колени рядом с ней. Его всадник спустился вниз, пользуясь главным образом жилистыми маленькими ручками, указал в дальний конец пещеры и радостно захлопал в ладоши.

– Смотри! Видишь, они идут! Пиршество начинается! – Он наклонился к Зои. – Не бойся – для тебя отложена специальная порция, из-за плохого, что сделали тебе наши младшие.

Зои наблюдала, как пара более крупных Невидимых подошла со свертком, похожим на рыболовную сеть, из которого что-то капало. Всякий раз, когда они останавливались, под их ношей образовывалась лужа, и сердце Зои сжалось. Ее надежды на то, что рыба будет приготовлена, не сбылись.

– О, так вкусно, – сказал Найа Ноз. – Пловцы – мое самое любимое.

– А все ваши люди говорят на хикеда’ясао, как ты? – спросила Зои, пытаясь не думать о холодной сырой рыбе. – Я не слышала, чтобы кто-нибудь что-то говорил?

– Некоторые могут. Но большинство нет или не будут. Многих сильно наказывали за то, что они производили шум.

– Наказывали? Кто? Откуда они вообще взялись? – засыпала его вопросами Зои.

– Леди расскажет тебе все что нужно, – ответил Найа Ноз. – Не бойся, она знает все, что можно знать о Народе и Невидимых, и все, что происходит в Бескрайнем и Вечном океане. – Но вот сейчас! – позвал он приближающихся Невидимых вместе с их сетью, из которой продолжала капать вода. – Давайте обслужим нашу гостью! Прямо здесь, а потом вы отдадите еду остальным.

Двое служителей с широко раскрытыми глазами, наполненными изумлением, смотрели на Зои, но избегали встречаться с ней взглядом. Оба были обнаженными, если не считать тряпок, скрывавших чресла, и такими ужасающе худыми, что наружу выступали ребра и бедренные кости – рядом с ними стройные грациозные хикеда’я казались бы перекормленными толстяками. Служители положили на землю сеть, и тут же из нее в разные стороны поползли влажные извивающиеся тени, и даже в тусклом свете пещеры Зои смогла разглядеть массивные тела и толстые хвосты – это были не рыбы.

– Поливаги, – выдохнула она, и у нее сжался желудок. – Головастики. Жабье отродье.

Найа Ноз улыбнулся, он не понял ее интонации.

– Нам повезло – так повезло! Они размножаются рядом с тем местом, где горячая вода выходит из-под земли.

Зои посмотрела на извивающиеся, почти безногие сгустки и поняла, что ей придется съесть несколько штук. Глупо отказываться, ведь она не представляла, когда сможет найти другую еду.

– Да будем благословлены мы и это угощение, – произнесла она молитву Асталинских сестер, которые научили Зои произносить ее перед каждой трапезой, но сейчас, взяв в руки пригоршню влажных извивающихся головастиков, она не сумела заставить себя испытать настоящую благодарность.