Кризис Киссинджер Генри

29 апреля 1975 года, вторник

8:48 утра

ТК: О, Генри, как дела?

К: Тед, как дела? Я просто хотел рассказать Вам, что происходит, – мы эвакуируем всех американцев из Сайгона. Ночью по их времени в Таншонняте шел обстрел – это было в конце дня здесь, в аэропорту Таншоннят, – мы пытались действовать из Таншоннята, и у нас там около восьми тысяч вьетнамцев из группы повышенного риска, но паника развернулась на поле аэродрома, и все взлетно-посадочные полосы были закрыты, поэтому мы переместили столько людей, сколько смогли, в комплекс АВА и в посольство, и мы работали оттуда всю нашу ночь, их день. Сейчас они все еще работают – там сейчас темно, – до сего времени эвакуировали около сорока пяти тысяч человек, противодействия не было. И мы рассчитываем продолжить эту эвакуацию в течение следующих двух часов; после этого в Сайгоне не останется ни одного американца, о котором нам было бы что-то известно. Это положит конец вьетнамской эвакуации, за исключением тех, кто также выберется на судах.

ТК: Ага.

К: Итак, это конец этой главы.

ТК: В чем была проблема с Минем – они не могли, – просто потребовалось слишком много времени, чтобы получить, – или они просто отказались вести с ним переговоры?

К: Ну, мы думали, что у нас что-то установлено с русскими, что включает политический процесс, но очевидно, что северные вьетнамцы были готовы только позволить нам эвакуироваться без вмешательства и они просто хотели, чтобы он оказался в положении полного бессилия. Теперь, я полагаю, они начнут с ним переговоры, и я думаю, что будет создано своего рода правительство – трехстороннее правительство, которое они будут контролировать.

ТК: Генри, что Вы думаете о том, была ли у нас какая-либо гибкость с точки зрения ресурсов, чтобы попытаться привлечь ассигнованные деньги, – можно ли было использовать какие-либо из этих средств на нужды коалиционного правительства или людей, отвечающих за безопасность, и тому подобное.

К: Ну, у меня сложилось впечатление, я видел развал его, и у меня сложилось впечатление, что можно было бы получить что-то около ста миллионов долларов. И мы могли бы продолжить в Камбодже, но прямо сейчас в Камбодже они, кажется, заняты массовыми казнями – они не реагируют ни на какие подходы.

ТК: Это так.

К: Вы знаете, ООН обратилась к ним, и мы неофициально сказали ООН, что будем симпатизировать им, но они даже выгнали французов. В Камбодже сейчас довольно кроваво.

ТК: Это так?

К: Да. Но, в принципе, мы непредвзято относимся к этому вопросу. А затем, к Вашему сведению, мы установили контакт с ВРП в Париже, поэтому они знают, как с нами разговаривать.

ТК: Ага.

К: Мы просто думали, что слишком опасно держать некоторых американцев в Сайгоне в ситуации, которую на какое-то время никто не сможет контролировать.

ТК: Да, да. Я считаю, что Вы абсолютно правы.

К: Тогда мы можем оказаться заложниками. Если мы действительно удовлетворим требования, это должно быть свободное действие.

ТК: Да, верно. Хорошо, я ценю это…

…

ПОСОЛ БРАУН – КИССИНДЖЕР

29 апреля 1975 года, вторник

10:22 утра

К: Роджерс Мортон [министр внутренних дел и ответственный за подопечные территории (Гуам и остров Уэйк), куда доставлялись беженцы] говорит, что он может принять до четырех тысяч вьетнамцев на подопечные территории.

Б: Подопечные территории?

К: Для канцелярской работы и так далее.

Б: О, это было бы здорово.

К: Свяжись с ним немедленно, чтобы узнать, действительно ли вы сможете решить этот вопрос.

Б: Мы немедленно свяжемся с ним, сэр.

К: Хорошо.

Б: Похоже, мы все еще выводим довольно много людей – примерно семьсот пятьдесят человек все еще остаются на территории.

К: Всего семьсот пятьдесят?

Б: Да, всего.

К: Включая американцев.

Б: Ага. Это была просто цифра на телетайпных лентах.

К: О, но это очень хорошо.

Б: Верно.

К: Это значит, что они могут выбраться, возможно, меньше чем за час.

Б: Верно, сэр. Это треть того, о чем мы говорили ранее.

К: Хорошо, хорошая работа.

МИНИСТР ОБОРОНЫ ШЛЕЗИНГЕР – КИССИНДЖЕР

29 апреля 1975 года, вторник

13:45

К: Джим, я только что разговаривал с президентом, и он не видит другого выбора, кроме как прекратить дело.

Ш: Хорошо. У него [Мартина] сейчас [в здании посольства] от около семисот – семисот пятидесяти человек. Пятьсот вьетнамцев… что мы можем сделать, так это дать им несколько вертолетов, чтобы они могли разместиться, или сказать ему, что существует ограничение по времени… он должен убраться к 3:30, или что-то в этом роде.

К: Ну, сколько вертолетов вы можете ему дать?

Ш: У нас наготове восемь вертолетов плюс одиннадцать. Восемь уже в пути, а еще одиннадцать с лишним ждут своего вылета, так сказать.

К: Восемь вывезут сколько?

Ш: Примерно четыреста пятьдесят.

К: Четыреста пятьдесят, а у нас всего семьсот пятьдесят.

Ш: Верно. Я бы сказал, черт возьми, это конец, понимаешь.

К: Почему бы не дать ему, скажем, всего двенадцать вертолетов и сказать, что это приказ президента.

Ш: Хорошо.

К: Двенадцать хватит?

Ш: Я так думаю; мы можем вытрясти до тринадцати, или что-то в этом роде. Придется провести кое-какие тщательные расчеты.

К: Ну, дайте им то, что, по твоему мнению, требуется для того, чтобы забрать на земле все, что там есть, и дело с концом.

Ш: Верно.

К: Я так понимаю, у вас сейчас есть связь с кораблем [авианосцем, с которого были запущены вертолеты]?

Ш: Мы обеспокоены тем, сможем ли мы поддерживать связь через шифрованные сообщения [шифрование], но что мы сделаем, так это передадим пилоту сообщение, которое он должен будет вручить ему [послу Мартину].

МИНИСТР ОБОРОНЫ ШЛЕЗИНГЕР – КИССИНДЖЕР

29 апреля 1975 года, вторник

14:09

К: Джим.

Ш: Да, Генри. Мы посылаем им сообщение [офицерам, занимающимся эвакуацией] из-за 46-х и 53-х [вертолетов], что девятнадцать вертолетов, которые должны перевезти семьсот шестьдесят человек, – это все, что он получает, и мы ожидаем их – его выезд на девятнадцатом вертолете, самое позднее, если будет идти такими темпами, чтобы все завершить около 3:30.

К: Хорошо. А теперь скажи ему, Джим, если вы не добавите, что это президентский приказ, он не улетит.

Ш: Правильно. Мы сделаем это.

К: Это то, что я хотел, чтобы вы точно добавили.

Ш: Я сделаю. Он человек с миссией.

К: Ну, там он потерял сына.

Ш: Да. Вы должны восхищаться этим сукиным сыном.

К: Послушай, он мыслит в правильном направлении.

Ш: Верно. Целеустремленность и энергия.

К: И я думаю…

Ш: Ты плачешь.

К: Думаю, мы с тобой будем рады, что прошли этот путь.

Ш: Сейчас в американской душе есть некоторая слюнявость, когда Мартин…

К: Верно.

Ш: Вот почему он отталкивает столько людей.

К: Совершенно верно.

Ш: Но он точно может выйти из подчинения.

К: Я знаю. Я знаю. Будем ли мы иметь общие данные, когда все это закончится?

Ш: Так точно, сэр. Так точно, сэр. Мы сделаем это – фактически сейчас мы можем дать вам очень хорошие приблизительные цифры, и я передам данные Бренту [Скоукрофту].

К: Хорошо. Я буду очень признателен.

Ш: Хорошо.

К: Итак, ты позвонишь мне, когда все закончится.

ДЖОРДЖ МИНИ, ПРЕЗИДЕНТ AФТ-КПП, – КИССИНДЖЕР

29 апреля 1975 года, вторник

15:08

…

К: …Я просто хотел позвонить Вам, чтобы сообщить, что профсоюзные руководители, о которых Вы особенно беспокоились, были вывезены из Вьетнама.

М: Господин Бху и его люди.

К: Господин Бху и, я думаю, все его люди. Но наверняка большинство его людей. И я думаю, что мы получили, – я думаю, что их было около двухсот, – сказали, что мы вывезли их всех, но это некая запутанная ситуация. Но Бху определенно вывезен, и его ближайшие соратники вывезены, и я хотел бы, чтобы Вы это знали.

М: Спасибо. Я рад это слышать.

К: И, когда Вы почувствуете себя лучше, если у Вас будет время, я хотел бы встретиться с Вами вместе и ввести Вас в курс дела относительно наших позиций по разным вопросам.

М: Хорошо, сэр…

…

ЗАМЕСТИТЕЛЬ МИНИСТРА ОБОРОНЫ КЛЕМЕНТС – КИССИНДЖЕР

29 апреля 1975 года, вторник

16:14

К: Билл, для такого непрофессионала, как я, вопрос: что, черт возьми, заставляет это дело двигаться так медленно?

Кл: Ну, мне самому просто непонятно все это, Генри. Я только что устроил здесь скандал, и мне это противно и так далее и тому подобное. У нас есть девять вертолетов в работе.

К: Я имею в виду, что президент устраивает мне светопреставление.

Кл: Я в этом не сомневаюсь. Есть все основания. Я имею в виду, я думаю, что это просто чертовски плохая работа всех, кого это касается, и самое большое единственное препятствие в этом деле, Генри, – это наша связь, а средства коммуникации просто отвратительные. Просто абсолютно отвратительны.

К: Знаешь, после того как – я сейчас разговариваю с тобой как с другом. Но как, черт возьми, такое возможно после двух недель подготовки?

Кл: Я знаю это, и на этом деле стоит этакий вопросительный знак, и я нахожусь почти в восемнадцати тысячах километров от этих ублюдков, и я могу заверить тебя, что Джордж [Браун] обеспокоен даже больше, чем я, и будут сделаны некоторые замены там примерно с двумя или тремя руководителями.

К: Я думаю, что это правильно.

Кл: И мы собираемся привлечь этих людей к ответственности, Генри. Потому что я не хочу раскрывать эту информацию, но – и я вообще не [намерен] говорить что-либо публично – но это действительно жалкое зрелище.

К: И знаешь, если мы что-нибудь утратим за последний час…

Кл: Верно. Будет плохо. Нет, думаю… Вертолеты в воздухе. У нас есть три резервных на случай, если произойдет отказ двигателя – неисправность двигателя или что-то в этом роде. И сейчас мы должны отправить этих людей оттуда в течение часа на данный момент. Но это займет у нас еще один час.

К: Потому что ты знаешь, что здесь рядом стоит президент. Он думал, что к 3:00 все закончится. Мы сказали руководителям законодательных органов, что все закончится к 2:00.

Кл: Я знаю. Я согласен с тобой, Генри. Я буду чувствовать себя так же плохо, как и ты, и хотел бы, чтобы я мог что-то с этим поделать. Только что я сам разговаривал с Гейлером по телефону. Он знает, как я недоволен им…

К: Ну, после организации прослушки нас можно было подумать, что у него все получилось[37].

Кл: Верно, так что – вечная история. Это просто неудачное стечение обстоятельств, и я просто молюсь, чтобы мы действительно вытащили всех оттуда и скрестили пальцы. Потому что это, черт побери, не имеет никакого отношения к тому, насколько мы умны. Нам просто повезло.

…

ЛЬЮ ВАССЕРМАН, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ MКA[38], – КИССИНДЖЕР

29 апреля 1975 года, вторник

16:30

В: Цель моего звонка – сказать тебе, что, несмотря на все твои проблемы, здесь есть много твоих друзей, которые думают о тебе и любят тебя.

К: Ты просто прелесть.

В: Я собираюсь повесить трубку и позволю тебе вернуться к работе. Это единственная причина, по которой я позвонил тебе.

К: Лью, ты хороший друг, и я этого не забуду.

В: Мы все болеем за тебя, Генри.

К: Спасибо.

В: Само собой разумеется, что, если есть что-то, что мы можем сделать, мы доступны днем или ночью.

К: Ну, я даже не могу сказать тебе, как много для меня значит этот звонок. Особенно сегодня.

С: Ну, держись там. Мы с тобой.

В 17:00, когда мне сообщили, что Мартин улетел на последнем вертолете, я проинформировал прессу.

Вернувшись в свой кабинет, я обнаружил, что Вьетнам по-прежнему не отпускает легко. Хотя Грэм Мартин и остававшиеся сотрудники посольства действительно улетели в 4:58 утра по сайгонскому времени, небольшое число военнослужащих 9-й десантной бригады морской пехоты, охранявших эвакуацию, – насчитывалось сто двадцать девять морских пехотинцев – осталось по какой-то причине, которую мы никогда не могли выявить. Огромный разрыв доверия возникал по гораздо меньшим причинам, чем эта, но тем из нас, кто находился в ситуационной комнате Белого дома, не было времени беспокоиться о мнении общественности. Вертолетный лифт возобновился. В результате последние разговоры о Вьетнаме не оставили возможности комментировать трагедию того, что сейчас произойдет. Вместо этого их интересовала перебранка по поводу технических вопросов о том, как спасти оставленных по необъяснимой причине морских пехотинцев.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ РОКФЕЛЛЕР – КИССИНДЖЕР

29 апреля 1975 года, вторник

19:06

К: Мы только что услышали, что там все еще остаются сто тридцать восемь человек.

Р: Это правда?

К: Нельсон, я не могу Вам это объяснить. Мы слышали как от ЦКВСС [Центр командования ВС страны], так и от Клементса, что все завершено. Теперь мы слышим, что там осталось сто тридцать восемь. Каково Ваше мнение о брифинге? Вы же не думаете, что занятая позиция была излишне оборонительной, не так ли?

Р: Вы были великолепны. Вы объяснили прошлое и будущее. И Вы получили это сообщение, как раз когда уходили? Что говорят в минобороны?

К: Они винят в этом шесть других парней.

…

ПРЕЗИДЕНТ – КИССИНДЖЕР

29 апреля 1975 года, вторник

19:20

К: Я просто хотел сказать Вам, что у них остался всего один вертолет; о ста тридцати восьми и о вертолетах доложили пять минут назад, но, вероятно, пятнадцать минут, потому что на какое-то время связь отключалась.

Ф: Значит, у них остался один вертолет.

К: Нет, их два. Надо будет вывезти сто тридцать восемь, а каждый вертолет может принять сорок шесть за одну загрузку, но они приземлятся одновременно – они должны загружаться, но у нас нет подтверждения.

Ф: Сообщите мне, как только они окажутся в воздухе.

К: Г-н президент, мы зашли слишком далеко, чтобы не получить этого. Им не пришлось стрелять.

Ф: Хорошо, дайте мне знать, как только у нас что-нибудь появится.

К: Хорошо, господин президент.

ЗАМЕСТИТЕЛЬ МИНИСТРА ОБОРОНЫ КЛЕМЕНТС – КИССИНДЖЕР

29 апреля 1975 года, вторник

20:01

Кл: Мы в итоге вывезли этих людей.

К: Теперь это абсолютно точно?

Кл: Абсолютно точно. Да. По последнему заходу нам трижды меняли данные. Наконец они сказали нам, что все три парня убыли. И мы отправились, чтобы забрать [последние] десять, а их было одиннадцать вместо десяти. Это невероятно. Я позвонил не только по этой причине, но и чтобы сказать Вам, что мне чертовски жаль, что все так вышло. Когда Вы сказали, что эвакуация теперь завершена, возникли ли у Вас какие-то проблемы?

К: Это вызывает у меня некоторые вопросы, и, когда ваши люди будут устраивать там брифинг, будет еще хуже.

Кл: Могу я сказать что-нибудь, что может пригодиться?

К: Мы должны увидеть, как день пойдет завтра. Но если ты хочешь сказать своей прессе, что вы предоставили нам информацию, это единственный выход.

Кл: Я сделаю это утром. Я сделаю это.

Было 19:53 по вашингтонскому времени (а в Сайгоне уже был день), когда вертолет с последними морскими пехотинцами покинул крышу посольства.

Через два часа северовьетнамские танки вошли в Сайгон. Один из первых пробил ворота президентского дворца. Смена власти не происходила, потому что это означало бы существование независимого или, по крайней мере, автономного Южного Вьетнама. Вместо этого Большой Минь и весь его кабинет были арестованы и исчезли из поля зрения общественности.

Временное революционное правительство (ВРП), перевоплощение Фронта национального освобождения (ФНО), которое на Западе в течение десяти лет рекламировалось как предполагаемый центральный элемент демократического коалиционного правительства Южного Вьетнама, исчезло вместе с Большим Минем. В течение года два Вьетнама объединились по традиционному коммунистическому образцу. У Юга не осталось ни капли автономии. Сотни тысяч южных вьетнамцев, включая всех, кто был в правительстве или вооруженных силах, были согнаны в так называемые лагеря перевоспитания – эвфемизм концентрационных лагерей, – где они оставались большую часть десятилетия. Десятки тысяч бежали как «люди в лодках».

Ради нашего долгосрочного душевного спокойствия мы должны когда-нибудь провести оценку того, почему хорошие люди со всех сторон не нашли способа избежать этой катастрофы и почему наша домашняя драма сначала парализовала, а затем захлестнула нас. Но в тот день, когда последний вертолет покинул крышу посольства, осталось только ощущение пустоты.