Монастырь Вагант Игорь

– Присаживайся, – сказал принц, неопределенно поведя рукой.

Хедин мельком огляделся и устроился на одном из ларей, как будто нарочно выбрав тот, на котором вообще не было подушек. С той памятной встречи в лесу монах нисколько не изменился. «Хотя, – подумал Элла, – времени-то всего ничего прошло». Все тот же темный шерстяной плащ с капюшоном, гладко выбритый череп с косичкой сзади, внимательные серые глаза и покрытая оспинами кожа.

Принц понюхал содержимое большого кувшина, который стоял на столе и, слегка поморщившись, плеснул из него в два бокала. Эль. Судя по запаху, не самый плохой, но в любом случае не вино из Бургин Маре. Один из бокалов он подвинул в сторону Хедина.

– Рассказывайте, мастер.

– Вас интересуют больше хорошие новости или плохие?

– Мастер, вы меня поражаете, – изумился Элла. – У вас есть для меня хорошие вести? Тогда, конечно, лучше начать с них. Последнее время на меня сыплется одно дерьмо.

Хедин усмехнулся.

– Вы прибыли в Глоу со странной компанией.

– Да уж. – Элла пожал плечами. – Тот юноша, Эдвин, небезынтересен. Грамотен и разумен. Я представлю его тебе. Но об этом потом. Так что ты хотел мне сказать?

– Сир, я нашел вам невесту.

– Вот как?

Хедин кивнул. Да, сказал он, не иначе, боги благоволят нам. Граф Нитгард Тэлфрин, первый из всех эорлинов, потомок младшего сына Эдгара Длинной Шеи и единственной наследницы герцога Гутрума, одного из семи отцов королевства, обрел свою дочь. Искал почти двадцать лет – и нашел. Ее мать, Дезире Белфур, из незнатного, но древнего рыцарского рода с запада Нордмонта, не бастард и не полукровка.

– И не далее как три дня назад, – закончил Хедин, – ее милость Этирне Эдгаридин Тэлфрин введена в права наследства. Виконтесса Абергавенни, баронесса Ро, Гуидир и Кидвелл, госпожа Винтера, Белого Замка и прочая и прочая, будущая хозяйка всего Севера.

Хедин отхлебнул из бокала.

– Хороший эль, – сказал он. – Я думаю, первородные перегрызутся за право обладания такой жемчужиной.

– Так уж и жемчужиной?

Хедин улыбнулся. Было странно видеть улыбку на его лице: словно ледяная поверхность озера треснула, образовав черную щель.

– Я знал, что вы спросите. Могу вас успокоить: говорят, юная Этирне прекрасна, как лесная фея.

Элла посидел еще немного, прикрыв глаза. На мгновение он почувствовал себя ребенком, которому прочитали интересную сказку. А когда закончили, вдруг спросили: «Ты хочешь увидеть ту принцессу из книжки? Она здесь, за дверью».

Он открыл глаза.

– Хедин, ты уверен в том, что я могу что-то предложить графу Тэлфрину?

– Знаете ли, сир, маленькие люди иногда могут отбрасывать очень большую тень, – жестко ответил монах. – Предложите то, что есть. Вашу кровь, ваше право на престол. Другие первородные слишком сильны для того, чтобы Тэлфрин захотел делать их еще сильнее. И прочие мои новости – они плохие. Время не ждет. Если упустите эту возможность, рискуете всю жизнь провести среди гор и болот. Ваш брат Теодрик погиб…

Элла мрачнел все больше и больше, слушая своего наставника.

Теодрик всегда был дураком. Здоровенным бородатым дурно пахнущим дураком, уверенным в том, что когда придет время, он сменит Идриса Леолина на престоле и продолжит славные традиции обжорства и пьянства. Глупец, не способный думать за других людей, так что конец его предсказуем и закономерен. Другое дело, что его гибель лишь усилила позиции Хэвейда.

Элла рассказал Хедину о цветке лютика. К его удивлению, монах ничего не слышал об этой истории, а Элла уже привык к тому, что тот знает все и вся. Хедин на несколько мгновений задумался.

– Вы полагаете, сир, что это дело рук Теодрика?

– Вряд ли. – Элла покачал головой. – Теодрик был груб и недалек, но он не стал бы действовать исподтишка.

– Тогда – Великого магистра Хэвейда?

– Я не знаю. – Элла плеснул в бокал еще эля. – Но, думаю, это так. Ведь в результате смерти отца он стал всевластен. Сигеберт всего лишь пляшет под его дудку. А теперь и Теодрик ушел с их пути.

Хедин немного помолчал.

– Вы расстроены, сир? – наконец спросил он.

Элла неопределенно повел плечами.

– Пожалуй. Мой старший брат не заслужил такой участи. Так что ты там говорил о какой-то книге?

– Это Черная Книга, – после легкой заминки ответил монах. – Одна из трех, на которых держится равновесие мира. Каждая из них имеет божественное происхождение и дает возможность использовать соответствующую магию, высвобождая силы огня, воды или мрака.

Элла встрепенулся.

– Я что-то слышал об этом… от Эдвина.

– Да? – изумился Хедин. – Кто он, этот мальчик?

– Никто. Он просто рассказал то, что читал в одном из старых манускриптов. Так ты думаешь, Хэвейд решится воспользоваться Черной Книгой, чтобы уничтожить своих врагов?

Вместо ответа монах встал и выглянул за дверь. Убедившись, что там никого нет, вернулся к столу.

– Пока нет, сир, – еле слышно произнес он. – Хэвейд не знает древнего языка. Но если узнает… миру будет грозить еще бГільшая опасность.

– Ты говоришь загадками, Хедин.

– Черная Книга открывает дверь в царство Вила, и человек, бездумно сотворивший заклинание, может выпустить орды чудовищ, против многих из которых людское оружие бессильно. Теодрик был глуп, решив, что сможет поставить эту силу себе на службу, ибо эти твари не знают друзей или врагов.

– Лишь используя три книги одновременно, – продолжал монах, – можно в какой-то степени подчинить себе детей подземного бога. Нет, не гулей, фомор, мглоров и им подобных. Эти – кровожадные безмозглые монстры, понимающие только язык крови, и приручить их невозможно.

– Но есть и другие… – монах перешел на шепот. Свечи в канделябрах почти все погасли, и комната освещалась лишь всполохами огня в камине, – и они слушаются своего господина. Есть тени – черные холодные существа, которые выпивают свои жертвы, подобно мухам, растворяющим пищу слюной; есть каменные големы, а*censored*оны, питающиеся душами, есть красный туман, водяные люди, аванки, и тысячи прочих ипостасей злого бога. И если у тебя Черная Книга, они пожрут твоих врагов, а затем и тебя самого, если ты не найдешь в себе силы остановиться. Но главное – в другом. Три книги дают их обладателю наивысшее могущество, и они же могут уничтожить старых богов, разрушить Гленкиддирах и повергнуть мир в изначальный хаос. И если Хэвейд узнает об этом…

Элла откинулся на спинку кресла, внимательно глядя на своего собеседника.

– Кто ты, Хедин?

Монах кивнул.

– Время пришло. Рано или поздно ты, Элла, сын Леолина, должен был сделать выбор. Мое истинное имя – Идвалл, и я один из семи Хранителей Черной Книги.

– Вот как? – Элла не переменил позы, но глаза его стали темными и колючими. – Хранитель? Иначе говоря, маг? То есть – еретик? И с какой стати ты решил, что я что-то кому-то должен? Я похож на спасителя мира?

Хедин поклонился.

– Я прошу вас выслушать меня. Круг жрецов постановил, что мы должны открыться вам, и я уполномочен донести до вас наше решение.

Элла неопределенно повел плечами.

– С начала начал, – продолжил монах, – мы храним равновесие в королевстве Корнваллис. Туатал, Айлех, Куанне, Хуг – все боги деревьев, озер, лесов и гор, огня, воздуха, воды и земли, боги животных и птиц, водяные духи, феи цветов и ночные чудовища живут в мире благодаря стараниям жрецов. Даже Эогабал и Вил. И этот порядок сохраняется до тех пор, пока все книги замкнуты в магическом треугольнике, который, в свою очередь, помещен в круг – идеальный символ равновесия.

– Я видел такие знаки, – задумчиво произнес Элла.

– Да. В старых часовнях их полно. И если хотя бы одна из книг покидает свое место, древний порядок рушится. И ныне Черная Книга похищена из места ее последнего пребывания. Ваш брат Теодрик завладел ею, но воспользоваться не смог, и теперь Книга в руках Вопрошающих. Ваша милость, Хэвейд – не дурак, и скорее всего, он рано или поздно найдет способ узнать, о чем там говорится. А потом – или по незнанию сломает запоры на решетках в царстве Вила, или выяснит, какое значение имеют Красная и Синяя Книги. И тогда в любом случае старому миру придет конец. В своем желании объединить королевство под властью одного монарха он не остановится перед угрозой хаоса, тем более что сам он в эту угрозу не верит. Либо не понимает до конца, что одно и то же.

– Хм… – пробурчал Элла.

– Именно так. – Хедин церемонно поклонился. – Всем давно известно о вашей взаимной неприязни. – Монах поднял руку, заметив, что Элла готов что-то сказать. – Прошу вас, сир, выслушайте меня. Я предельно откровенен, ибо знаю: единственное, что может вас убедить, это доводы разума. Старые устои интересуют вас не больше, чем новая вера, это я понимаю, но…

Хедин выпростал из широкого рукава руку и принялся загибать пальцы.

– Первое: возможно, получится устроить ваш брак с наследницей графа Тэлфрина, и тогда вы обретете сильных союзников, учитывая, что первородные в основном придерживаются старой веры. Второе: если не получится, то мы в любом случае раздобудем Черную Книгу. Я сам займусь этим. Круг жрецов поможет вам сокрушить врагов и водрузить на свою голову корону Корнваллиса. А потом – и это третье – потом мы восстановим равновесие.

– Иначе говоря, этот самый Круг хочет воспользоваться мной, чтобы раз и навсегда избавиться от Ордена Вопрошающих и перестроить все на старый лад. Вот и весь сказ.

– Нет, не весь, сир. Со своей стороны мы предлагаем вам воспользоваться нами. – Хедин поклонился. – Королевский венец в обмен на помощь.

Элла поднялся с кресла и, заложив руки за спину, прошелся по опочивальне, раздумывая. В конце концов, что он теряет? Похоже, ничего. Зато получает возможность заглянуть в глаза Хэвейду перед тем, как перережет глотку этому старому лицемеру.

Элла резко повернулся к Хедину.

– Хорошо. Ты получишь мое согласие в обмен на взаимное доверие. Где находятся оставшиеся две Книги?

Монах поклонился еще раз.

– Я был готов к этому вопросу. Увы, я не могу ответить. Не потому, что не хочу. Я не знаю.

– Вот как? – Элла насмешливо фыркнул. – Хранитель Черной Книги не знает, где находятся остальные?

– Все не так просто, сир. У каждой книги семь Хранителей, и лишь по трое из них – общим числом девять – знают, как использовать тайное знание. Они составляют Средний круг. И всего три человека настолько могущественны, что могут его использовать, и только им ведомо, где находятся Книги. Они – члены Малого круга, и даже их подлинные имена никому не известны. А я – всего лишь один из Большого круга.

– К чему такая секретность среди своих?

– Это вынужденная мера, сир. Когда начались гонения, двое из Хранителей попали в руки Вопрошающих. Увы, смертный человек может не выдержать пытки и выдать тайну, и тогда было решено перевезти Книги в такое место, о котором знал бы только Малый круг. Впоследствии мы узнали о том, что те двое приняли мученическую смерть, но ничего не сказали гонителям. Однако… мы решили оставить все, как есть.

– А где Книги хранились до этого?

Хедин развел руками. Отблески пламени плясали на его лице.

– Вы не поверите, сир… здесь. Замок Глоу – древнее святилище, но сейчас об этом уже никто не помнит. Не помнят даже названий башен. Это, – Хедин обвел комнату взглядом, – Фантур, огненная башня. Та, что к юго-востоку – Вуртур, водяная, и юго-западная – башня Тени, Шатур. Ничто в мире не происходит просто так, и сама судьба привела вас сюда. Мы вернем славу истинным богам, и Глоу воссияет прежним светом.

Элла согласно наклонил голову.

– Да будет так. Я завтра же напишу письмо графу Тэлфрину.

Глава 21

Барон Глоу

Дождь кончился еще ночью; мощеный булыжником двор замка Глоу сверкал лужицами. По поводу принесения присяги солдаты вырядились в кожаные камзолы с начищенными до блеска металлическими бляхами. Стальные шишаки с наносниками сияли на солнце.

Часть двора, примыкавшая к башне Фантур, возвышалась над остальной мостовой на половину человеческого роста; наверх вели с полдюжины широких выщербленных от времени ступеней. Сейчас на возвышении стоял трон – массивное кособокое сооружение черного дерева, старое и потрескавшееся, все в едва различимых цветных росписях. Подобную рухлядь, решил Эдвин, не каждый крестьянин у себя дома оставит, но здесь такие мысли посчитали бы за святотатство. Трон был символом власти, победы над темными силами Гленкиддираха, невесть кем и когда одержанной.

Элла стоял на самом краю каменной кладки, медленно обводя взглядом своих новых подданных. Его черное, под стать трону, одеяние постирали и просушили за ночь; на шее висела витая серебряная цепь в два пальца толщиной с медальоном-гербом Глоу, представлявшим собой изображение огнедышащей горы; волосы цвета воронова крыла падали на плечи.

– Я не намерен терпеть у себя под носом гнездовище воров и разбойников, – сказал барон.

Наемники разразились одобрительными криками, перемежая их с громким стуком мечей о щиты. Элла поднял руку, призывая к молчанию.

– Заодно и покажете, на что годны славные солдаты замка Глоу. Пленные горцы мне не нужны. Мне нужно только одно: чтобы вы стерли с лица земли этот рассадник заразы, а то, что вы найдете у этих грабителей, будет поделено по чести и справедливости между всеми. Это вам подарок от нового господина.

Ответом ему стал еще более бурный грохот оружия.

– Эх, повеселимся! – Вульфар ткнул Эдвина локтем в бок. – Молодец барон. Другой бы по серебряной монете раздал, напейтесь, типа, и дело с концом, а этот – жесткий мужик, сразу видно. Хозяин.

– А в чем же веселье?

– Да Волки настолько уж обнаглели, что не помнят, что кого-нибудь бояться надо. Говорят, даже дозорных не выставляют. Это нам и на руку. Они не первый год чувствуют себя в здешних краях чуть ли не хозяевами. А что? В замке господина не было давно, и хоть в Глоу они не суются, зато во всех остальных деревнях народ от них волками воет. – Вульфар коротко хохотнул. – Волками воет от Волков… И при этом молчат, будто воды в рот набрали. Боятся, что ежели нажалуются на мародерство, то в следующий раз эти разбойники порешат кого-нибудь. Платят дань и молчат.

– Раз вы об этом знаете, отчего ж сами тогда с ними не расправились?

– Сами? Нет… самоуправство это. Вот если б на месте преступления поймали – тогда другое дело. Но по собственному почину повесить кого, пусть бы и гладда, будет считаться как убийство. А сеньор – другое дело, он право имеет. Ежели скажет: «это вор, казнить его», тут и рассуждать нечего, неважно, есть жалобщик или нет. У нас задача другая была: Глоу сохранить и передать в руки господину в целости и сохранности. Ну да ладно, пойдем. Готовиться надо.

Тем временем солдаты уже разбрелись по двору, сбиваясь в кучки и бурно обсуждая предстоящий поход. Вульфар проводил Эдвина к казармам, где хмурого вида старик с сухой ногой вручил ему изрядно потертый кожаный камзол, пришедшийся впору, и лук – после того, как Эдвин заявил, что умеет обращаться с таким оружием.

Лук оказался дрянной, с заметной трещиной на дуге. Эдвин недовольно повертел его в руках, и старикан сжалился.

– Ладно, охотничек, вон на той стене посмотри.

Там оказалось не меньше двух дюжин луков, в основном коротких и с сердечником из можжевельника. После недолгих поисков Эдвин все же нашел подходящий, похожий на тот, что был у него в Талейне – тисовый, сработанный по всем правилам, с мягкой сердцевиной и окружавшей ее твердой заболонью.

– Ишь ты, – старик одобрительно качнул головой, – это Гфора лук, сам он месяц назад помер. Вот что: половину того, что добудешь, мне. Ну, или любой другой бери.

– Договорились.

– Отлично. Эй, Вульф, – позвал старик, – если этот молодец копыта отбросит, лук не забудь обратно прихватить.

– Не дождетесь, – буркнул Эдвин и, развернувшись, вышел наружу.

Во дворе царил неумолчный шум.

Хрюкали свиньи, кудахтали куры, из кузницы доносился перестук молотков, солдаты, громко перешучиваясь, точили мечи, смазывали арбалетные механизмы, кое-кто даже решил заново покрасить свой щит. Несколько человек столпились возле соломенного навеса, наблюдая за работой какого-то умельца, выводившего на щитах красные зигзагообразные узоры.

Эдвин раздобыл кусок мягкой ткани и, присоединившись к одной из групп наемников, принялся чистить свой лук, причем в течение ближайшего часа ему пришлось еще раз пять повторить свой рассказ о том, каков из себя новый барон, и как путники добирались до Глоу.

Утром ни свет, ни заря Эдвина разбудила Теа. Вообще-то место для ночевки ему определили среди солдат, но вечером, лишь только стемнело, она, хитро улыбаясь, поманила его пальцем. Теа выделили собственную каморку, благо, пустующих помещений в замке имелось предостаточно: небольшую, но уютную, с окном, деревянной кроватью и сундуком. Каморка располагалась на нижнем этаже баронской башни, в которой Теа отныне надлежало следить за порядком, «и вообще – прислуживать господину», как она заявила Эдвину.

– Прислуживать?

– Ну, да. – Теа хихикнула. – Стирать, пыль вытирать, и всякое разное. Но сейчас он спит уже. Сказал, завтра тяжелый день. А ты, никак, ревнуешь? – И, дурачась, повалила его на кровать. Груди у нее были чудесные, округлые и упругие, тело – податливым, а тихий смех – волнующим и счастливым.

Едва успев сполоснуть лицо и перекусить ветчиной с куском свежеиспеченной булки, Эдвин выскочил во двор. Ежась от тонкой мороси, солдаты построились в колонну по двое и, услышав отрывистые команды коменданта Меррика, потянулись через ворота.

К селению Каменных Волков дороги как таковой не было, но никого из гарнизона Глоу это не смутило. Всего под началом Эллы насчитывалось немногим больше тридцати солдат, в основном опытных и привыкших к горам. Скорым шагом, а иногда и бегом они передвигались по лесу, перепрыгивая ручьи и поваленные деревья, взбирались на крутые склоны, и только раз за день устроили короткий привал: перекусить вяленым мясом и выпить по глотку разбавленного водой вина. Эдвину даже ни разу не удалось услышать, чтобы Меррик подгонял хоть кого-то из своих подчиненных, разве что с ленцой, ради порядка.

– Живей, живей, – бурчал он скорее себе под нос, – поторапливайтесь, ползете, как беременные бабы…

Меррик был здоровенным мужиком средних лет с бородой, заплетенной в косички.

На ночь остановились на северном склоне горы Грейх, с другой стороны которой и располагалось становище горцев.

А уже наутро хижины горцев заполыхали, как снопы сена.

Деревня стояла в узком ущелье. Крошечные домики, более похожие на плетеные из веток шалаши, лепились к скалам, взбираясь все выше и выше, так что при желании и наличии некоторой ловкости можно было спуститься вниз, перескакивая с одной крыши на другую. Крутая тропинка, петляя между домов, зигзагами спускалась на дно ущелья, где, журча, текла мелкая речка.

В предрассветной дымке одна женщина, откинув полог из шкуры, вышла из хижины, видимо, чтобы набрать воды, и, заметив показавшихся из леса латников, зашлась в крике.

– Ты же, вроде, охотник? – бросил Элла, проходя мимо Эдвина. – Развлекись. Туда, вниз, не ходи, без тебя справятся. Ты мне для другого дела будешь нужен.

Эдвин только покачал головой, не в силах оторвать взгляда от открывшейся перед ним картины. Деревня виднелась, как на ладони. Гикая и завывая, латники Глоу сверкающей железом гусеницей стремительно ринулись вниз по склону, сметая со своей дороги полусонных и полуголых горцев, которые выскакивали из шалашей только для того, чтобы упасть от стрелы или удара секиры.

При неожиданном нападении Волки не имели себе равных. Они сыпались сверху, как горох, налетали, словно стая ворон, грабили, круша все вокруг и убивая беззащитных крестьян своими страшными скрамами с зазубринами по режущей кромке, но мгновенно прятались, стоило показаться отряду тяжеловооруженных латников. Только заметное превосходство в числе могло подвигнуть их к нападению на солдат: горцы не упускали случая разжиться оружием равнинных жителей, хотя доспехами пренебрегали, предпочитая рядиться в шкуры.

Сейчас у них не было шансов. Мужчин в деревне оказалось немногим больше, чем солдат; остальные, судя по всему, либо не успели добраться до дома с той стороны ущелья, в отрогах Черных Гор, либо все погибли в схватке с солдатами Гвалтера.

Всего три дюжины волчьих воинов легко скрылись бы в горах, но часть из них сразу же полегла, пронзенная стрелами или арбалетными болтами, а оставшиеся не захотели бросить своих женщин. Дико завывая, они носились по деревне, размахивали кривыми ножами, но кольчуги и алебарды наемников оказались им не по зубам.

Вульфар и с ним пятеролучников пристроившись за валунами, стреляли без перерыва, кто по людям, а кто – по соломенным крышам, тут же занимавшимся огнем. Вдруг один из них, Робин, резко опустив лук, выпустил горящую стрелу в горца, который занес меч над упавшим перед ним солдатом. Стрела попала точно в горло, горец захрипел и повалился на землю. Отчаянно причитая, на колени перед ним бросилась женщина и тут же упала сама, получив страшный удар секирой от того самого солдата. Над хижинами стояли столбы пламени, и прямо посередине улицы, в пыли, наемник насиловал молодуху. В разорванном платье, та визжала и брыкалась, отчаянно молотя кулаками; в конце концов латнику это надоело, и он, перерезав ей горло кинжалом и на ходу завязывая штаны, ринулся дальше.

Элла стоял возле одной из хижин, опираясь на обнаженный меч, и время от времени выкрикивал команды. Какой-то голый до пояса горец, на голову выше барона, завывая, бросился на него, выставив вперед скрам. С кошачьей грацией Элла уклонился, словно мимоходом полоснув по телу противника длинным лезвием. Горец упал, и Элла хладнокровно всадил меч ему в живот. И вдруг из той самой хижины, что находилась за спиной барона, показалась женщина. Полуодетая и босиком, она крадучись подбиралась к Элле со спины, зажав в руке длинный тускло поблескивающий нож.

Эдвин медленно натянул свой лук. Подвигав стрелой вверх-вниз, чтобы проверить руку, он едва уловимым движением разжал пальцы. Стрела вонзилась женщине в грудь в тот самый миг, когда она уже занесла нож для удара. Она мешком свалилась прямо под ноги барону. Тот резко обернулся, мельком глянул на труп, поднял голову и кивнул Эдвину, который по-прежнему держал лук в вытянутой руке. Рука слегка дрожала.

Солнце едва позолотило вершины гор, когда все было кончено. Солдаты внизу перекрикивались, обыскивали хижины, но, похоже, ни одного живого горца в деревне уже не осталось.

– Я убил женщину, – с непонятным чувством сказал Эдвин, тронув Вульфара за плечо.

Тот бросил на него косой взгляд.

– Не бери в голову. – Вульфар не торопясь снял с лука тетиву и начал скручивать ее в колечко. – Это – не те женщины. Это дикарки, волчицы лютые, щадить таких или домой брать – себе дороже. Любая из них при первом удобном случае тебе глотку перережет. Только своих волосатых мужиков признают, а сами – вечно немытые и по-человечески ни одного слова не разумеют. Пойдем.

На полпути в деревню он обернулся, подмигнув.

– А насчет баб не беспокойся. Другие найдутся. От Меррика слышал: по дороге домой в Глоу завернем, я не замок, селение имею в виду, там девиц будет больше, чем надо.

– То есть?

– А, ты же не знаешь! – Вульфар широко улыбнулся. – Здесь обычай такой. В баронстве Глоу девять деревень, каждая из них для нужд замка ежегодно должна по одной девушке доставлять. Ну там, мыть, шить, стирать, готовить, и еще всякое разное, сам понимаешь. Мы только пару недель назад прошлогодних девиц по домам распустили, теперь новых набирать будем. Их всех в Глоу к условленному сроку свозят.

– И родители их отдают? – изумился Эдвин.

– Как не отдать? – Вульфар пожал плечами. – Говорю же: это обычай. Закон. Это право господина, и для них честь. Если из какого селения господин девку не возьмет, ну, может, кривая какая или больная, так это для крестьян позор на веки вечные и убыток страшный. Кто же деревню защищать будет, да споры их бесконечные разбирать, если они простого обязательства исполнить не могут? А нынче – вообще дело особое. Меррик одного из наших по всем деревням отправил с вестью, что теперь есть у них настоящий господин, во плоти и крови, сын короля, защитник и покровитель. И опять же: только приехал, а уже с Волками справился. Они ноги ему целовать будут. Так что сам увидишь: будет там баб не девять, а раза в три больше, лишь бы только барон доволен остался, да хоть какую-нибудь выбрал. И девицам, опять же, только лучше: жизнь здесь бедная, мужиков всегда нехватка, а в замке тепло и сыто, да и глядишь, суженого какого себе найдет. Из наших-то уж человек десять поженились. Так что не думай, что это повинность какая.

Тем временем они спустились по тропинке и вошли в деревню. Латники, весело перекрикиваясь, сваливали в кучу все, что успели найти в домах горцев. Добыча неожиданно оказалась довольно богатой: оружие, утварь, мешочки с монетами, изредка даже серебряные блюда и кубки.

– Слава! Слава! – орали солдаты. – Да здравствует Элла, хозяин Черных Гор!

– Почти все целы, – доложил Меррик барону, – только Конла тяжело ранен, сам не дойдет, у Гарена рваная рана, а у остальных по мелочи, не смертельно.

Элла кивнул. Прямо перед ним, возле одной из хижин, на пыльной земле сидели около десятка женщин. Плакала только одна, другие смотрели сухо и бесстрастно, готовые к любой участи. Одежда у всех была бедная, местами даже рваная, волосы висели свалявшейся паклей, зато на шеях и запястьях болталось по доброй дюжине ожерелий и браслетов, золотых, медных и стеклянных вперемежку.

– Что с этими делать, сир? – спросил Меррик. – Вздернуть?

Элла покачал головой.

– Нет. Связать. Отведем с собой в деревню Глоу. Пусть за своих мужей там отрабатывают.

– Из горцев дрянные слуги, ваша милость. Украдут, что плохо лежит, и сбегут при первой возможности.

– Не моя забота, Меррик. Пусть крестьяне сами решают, что делать с женами своих обидчиков.

Сотник поклонился и, развернувшись, направился к солдатам, на ходу отдавая распоряжения.

Наемники уже оттащили трупы в сторону и вовсю готовились к дележу добычи. Алед – тот самый солдат, что встретил Эллу и его спутников на подходе к Глоу – примостившись на топчане, что-то писал углем на крошечных обрывках кожи, а Меррик под жадными взорами прочих наемников принялся раскладывать добычу по кругу на тридцать кучек – ровно по числу солдат. Два больших серебряных блюда он, недолго думая, покромсал на части секирой, пополнив кусками драгоценного металла отдельные кучки.

– Из наших только Алед писать умеет, – пояснил Вульфар Эдвину, и хмыкнул. – Меррик, тот по складам читает, но писать – ни-ни…

Кусочки пергамента с именами сложили в один котел и тщательно перемешали. Латники, столпившись рядом с добычей, нетерпеливо переговаривались.

– Сир, – поклонившись, обратился Меррик к барону, – мы почтем за честь…

Элла кивнул.

Меррик поставил перед ним котел и не торопясь направился к первой кучке.

– Чье это? – громко спросил он.

Элла запустил руку внутрь и не глядя вытащил кусок кожи.

– Кормак! – объявил он.

Тотчас из толпы вышел солдат и встал возле добычи. Меррик тронулся дальше.

– Домнал… Руадан… Колин… Фидех… – продолжал объявлять Элла, пока каждый из наемников не превратился в счастливого обладателя своей доли трофеев.

Меррик вышел вперед и поднял руку, привлекая внимание.

– Согласно добрым обычаям баронства Глоу, мы просим нашего господина принять часть нашей добычи с благодарностью за одержанную победу.

С этими словами сотник поклонился и положил к ногам Эллы большой серебряный кубок, к слову сказать, составлявший по стоимости не меньше половины того, что получил сам Меррик. Солдаты один за другим начали подходить к барону, складывая в одну кучу монеты, обломки серебряных блюд и оружие. Элла задумчиво смотрел на растущую горку.

– Славный обычай, – наконец произнес он, подняв голову. – Не мне нарушать добрые традиции. Но я сказал: то, что вы захватите, будет поделено между вами, и не хочу отступать от своего слова. На все это, – Элла пнул серебро ногой, – в Глоу мы купим вина и девок. Отпразднуем победу.

– Элла! Элла! – заорали наемники, потрясая мечами.

Барон покачал головой, и крики мало-помалу стихли.

– Солдаты! Мы не должны забывать о том, что здесь была всего лишь часть волчьего племени. Кое-кто из них мог остаться по ту сторону Дардинского ущелья, и кроме того… вы видели здесь хоть одного раба? Пленника?

Элла обвел взглядом умолкнувшую толпу.

– … А это значит, что Волки угнали их на восток, к Морскому народу. И они, наверное, скоро вернутся, и вернутся с желанием отомстить. Мы должны быть готовы. – Элла замолчал и неожиданно усмехнулся. – Но не сегодня. Сегодня мы празднуем.

Латники облегченно захохотали.

– До полудня привал, – объявил барон, – потом выступаем.

Он вновь оглядел толпу и, махнул Эдвину рукой, подзывая.

– Ты уже дважды спас мне жизнь, а это стоит благодарности большей, чем простое кольцо.

– Я не думал о благодарности…

– Знаю. Тем не менее, ты достоин рыцарского меча.

Эдвин ошарашенно открыл рот.

– Нет, не сейчас, – продолжил барон, заметив его изумление, – нагружают, как известно, на того осла, который везет. Послезавтра утром ты отправишься в Килгерран с посланием для графа Тэлфрина.

– Я!?

– Да. У меня не очень большой выбор. А ты грамотен, разумен и честен. К тому же, – Элла усмехнулся, – я знаю тебя ровно на пять дней дольше, чем любого из своих солдат. Отправишься ты и еще один человек. Путь туда долгий, хотя и не опасный, но мне не нужно, чтобы большой отряд привлекал внимание, тем более что такого отряда я дать тебе не могу. И вот когда вернешься, получишь меч и одну из деревень в держание. А пока можешь отдохнуть.

Не зная, что ответить, Эдвин поклонился.

* * *

К удивлению барона, селение Глоу оказалось неожиданно большим. Расположенное в покрытой зеленью долине немного к востоку от замка, оно тянулось в длину не менее чем на четверть мили, и в половину этого расстояния – в ширину. Дома с высокими покатыми крышами не отличались внешним богатством, но некоторые поражали размерами. Одни хижины стояли тесно, почти соприкасаясь стенами, другие, побольше – наоборот, в отдалении, окруженные плетнями; отовсюду слышался лай собак и куриное кудахтанье.

Эллу встречала целая толпа, кланяющаяся и славословящая: в праздничных льняных рубахах, платьях чуть ниже колен, расшитых по вороту и подолу красными узорами, с младенцами на руках. Многие мужчины зачем-то держали длинные ветви папоротника. В первые мгновения он даже испытал какое-то незнакомое прежде чувство: никогда до этого принц не видел такого количества людей, искренне радующихся одному его появлению.

– Господин… защитник… многая лета! – то и дело доносилось со всех сторон. Толпа с благоговением расступалась перед ним; латникам даже не требовалось раздвигать крестьян.

Посреди деревенской площади высилось внушительное строение с толстыми обмазанными беленой глиной стенами и конусообразной крышей, а перед ним без особого порядка стояли двенадцать человек в одеяниях до пят, мужчин и женщин, все, как на подбор, с длинными деревянными клюками в руках.

– Старейшины, – шепотом пояснил Меррик.

Один из них, высокий благообразный старик с седыми волосами и бородой, заплетенной в косу, величественно подплыл к Элле, слегка склонив голову.

– Я, Малтух, сын Ранне, сына Фитдейха, от имени Круга хавдиннов приветствую тебя, о Элла, Хозяин Глоу, Властитель Черных гор, Хранитель врат Гленкиддираха, защитник вдов и сирот…

О боги, мелькнуло в голове Эллы, и здесь круг. Сплошные круги.

Старик продолжал что-то бормотать, кланяясь после каждого из напыщенных титулов, которыми он награждал своего господина, а закончив, согнулся чуть не пополам, при этом дотронувшись до ног Эллы кончиком посоха. От Круга хавдиннов немедленно отделился еще один старейшина и сделал несколько шагов вперед, встав рядом с первым. Борода у него была чуть не до колен.

– Я Кроан, сын Лута, сына Петты… – И принялся слово в слово, поминутно кланяясь и шамкая беззубым ртом, повторять сказанное ранее.

Элла ужаснулся. После многочасового перехода ноги зудели и горели, а тут, похоже, придется стоять до захода солнца, выслушивая все это славословие. Он мысленно усмехнулся: вот оно, бремя властителей. Хотя, надо признать, некоторые отличия от положения ненаглядного братца Сигеберта все же есть. Его, Эллу, так встречают и славят не потому, что что-то хотят от него поиметь, а потому, что он их действительный защитник и богами присланный судья.

– Надолго это? – еле шевеля губами, спросил он у Меррика. Тот стоял за его плечом.

– Нет, сир, – так же шепотом ответил сотник, – сначала они представятся, это обычай такой, вроде присяги. Потом подарки, а потом пиршество и праздник.

– Подарки?

– Да. Припасы всякие в замок и девушки. Вы девятерых должны выбрать, из разных деревень по одной, а если больше, то даже лучше, лишь бы не меньше. Если из какого селения женщину не возьмете, так это для них стыд и посрамление. Не угодили, значит, господину.

Элла кивнул.

– Как их распознать, из разных деревень-то?

– РаспознГЎете. Смотрите.

Один из старейшин хлопнул в ладоши, и тут же откуда-то из-за домов на площадь гуськом потянулись женские фигуры, все босиком, в одинаковых платьях из холстины и передниках: с красными, синими и прочими узорами, в клетку или с цветочным орнаментом. Платья Эллу поразили: каждое из них представляло собой длинный и довольно узкий, меньше локтя, кусок материи с отверстием для головы. По бокам оно не сшивалось и лишь крепилось на талии завязками тех самых пресловутых передников, оставляя обнаженными руки и, по большей части, ноги.

Солдаты за спиной у Эллы оживленно загалдели.

– Разные узоры – разные селения, – пояснил Меррик.

«Забавный обычай», – развеселился Элла. Сквозь прищуренные веки он разглядывал девушек, неровной линией выстроившихся на деревенской площади. Их было гораздо больше девяти, человек двадцать, темненьких и светловолосых, смущающихся, улыбающихся, веселых, и почти все – с затаенным ожиданием на лицах.

Шумели не только солдаты: крестьяне, толпой окружавшие площадь, загомонили, разразившись приветственными возгласами, подбадривая своих и ожесточенно споря.

– Глянь-ка! – крикнул кто-то из толпы. – Из Стонхилла Айю прислали! Куда ей, кривоножке…

– На себя посмотри! Сынку твоему девка не досталась, так*censored*ть сразу…

– Это для них как соревнование, – сказал Меррик, ухмыльнувшись.

По обе стороны от Эллы возникли две женщины из старейшин, седоволосые и с такими же клюками в руках, как у мужчин. Они сделали шаг по направлению к девицам и взглянули на Эллу.

Элла величественно кивнул. Одна из старух указала на крайнюю в ряду девушку в переднике, на котором причудливо переплетались желтые и зеленые зигзагообразные линии.

– Это Дуйсех, дочь Гвервила и Этне из Аваггди, почтенные родители, медовары. Это Марта, тоже из Аваггди, дочь Лана и Альбофледы, овец держат. Это Гунтевка из Корта, сирота на воспитании у Хлодовальда, кожевника… Рагнира… Инга… Арегунда…