Монастырь Вагант Игорь

Элла медленно шел вдоль ряда, разглядывая девушек и почти не обращая внимания на бормотание старух. Марта очень ему приглянулась, и он поманил ее пальцем. Девушка сделала шаг вперед, счастливо улыбаясь. Ей было лет пятнадцать; большими василькового цвета глазами она гордо посматривала на своих товарок.

Затем Арегунда, статная и темноволосая, та самая Айя из Стонхилла, совсем не производившая впечатление кривоногой, потом еще одна и еще. Элла тщательно следил за тем, чтобы узоры на передниках выбранных девушек не повторялись.

Какое-то воспоминание мелькнуло в голове у Эллы. Он резко остановился и обернулся, посмотрев на девушку, которую уже миновал. Она была слишком высокой, на добрых полголовы выше Эллы, а он этого не любил. Ее имя он прослушал.

– Как зовут?

– Луайне, – проскрипела старуха с клюкой, – из Талуха. Приемная, на воспитании у…

Элла не дослушал.

– Я раньше видел тебя, девица? – спросил он.

Луайне робко улыбнулась. У нее была длинная, почти до колен, пшеничного цвета коса. Крутые бедра гладкими полукружьями выглядывали из разрезов платья.

– Я видела вас, ваша милость.

– Где?

– В Лонливене. Я прислуживала его светлости Теодрику.

Элла кивнул. Точно. Любимая шлюха его покойного брата и, наверное, стоящая, раз он после стольких лет увез ее с собой в Когар.

– Когда ты видела Теодрика в последний раз?

Луайне шмыгнула носом.

– На Тэлейтском лугу. А потом…

Элла поднял палец, призывая ее к молчанию. Вот уж, действительно, неисповедимы пути господни. Он обернулся к старейшинам.

– Эта тоже.

* * *

Праздник был в самом разгаре. На деревенской площади установили столы на козлах в виде незамкнутого четырехугольника, а вокруг, через каждые пять-шесть шагов – факелы в высоких держателях.

Половина из них уже не горела, но никто не обращал на это никакого внимания. С полдюжины музыкантов, осоловевших от выпитого эля, остервенело дудели в дудки и раздували меха странных инструментов, которые Элла видел впервые: расшитые бисером дубленые желудки животных с множеством мелких деревянных трубочек, издававших звуки, от которых звенело в ушах. Круглая луна заливала Глоу желто-белым светом, огоньки фонарей, облепленные мошкарой, мелькали со всех сторон, а многие из них перемещались по селению, подобно гигантским светлячкам.

Горы посуды высились на столах: огромные деревянные блюда с объедками мяса – свиных ног, тетеревов и перепелов, жареными каштанами, гороховой кашей, пирогами с дичиной, яблоками и зеленым луком, целые круги колбас, сильно приперченных, чтобы вызывать жажду, головы сыра таких размеров, что взрослый мужчина с трудом мог поднять одну; кувшины, кружки и чаши с элем, терпким вином и каким-то местным напитком, который вспыхивал от поднесенной лучины мертвенно-синим огнем, и еще десятки, десятки прочих яств, которые без устали подносили раскрасневшиеся девицы, не забывая при этом получить поцелуй или пьяно взвизгнуть, когда чья-нибудь ладонь излишне ретиво сжимала грудь или слишком высоко поднималась по ноге.

Целая толпа танцоров, нелепо взмахивая руками, отплясывала на лугу вокруг огромного костра, смеясь и крича, а некоторые пары, которым было уж вовсе невтерпеж, сливались в страстных объятьях, не обращая внимания на беззлобные шутки и смешки, раздававшиеся со всех сторон; снопы света лились из домов, хозяева которых позабыли прикрыть двери.

Вокруг Эллы вились человек пять девушек, слегка растрепанных, все в тех же платьях из длинных кусков ткани, никак не скрепленных меж собой и открывающих соблазнительные подробности, и все, как одна – с красными повязками на правой руке.

– Что за… – слегка заплетающимся языком спросил Элла, заметив это странное украшение. С вечера он съел два куска мяса, вернее, проглотил их, мучимый голодом и, не подумав, запил их кубком той самой горящей браги, которая через несколько мгновений полилась по его жилам кипящей лавой и взорвалась в голове тысячью искр.

– Вы их выбрали, сир, – пояснил Меррик. Он тоже был немного пьян. – В этот вечер каждая должна знак носить, чтобы никто не тронул. По обычаю, они все ваши на девять дней, никто даже смотреть не смеет, а потом – как скажете. Эй! – вдруг крикнул он, заметив проходящего мимо Эдвина, и махнул рукой. – Сир… – Меррик громко икнул. – С вашего позволения, я хочу еще раз поднять тост за этого славного юношу, чей сегодняшний выстрел спас вашу жизнь.

– Никогда не пил столько, – пробомотал Эдвин, поднимая кружку.

– За Эдвина, сына славного Гуайре! – гаркнул Меррик и, едва успев сделать глоток, бессильно уронил голову прямо в плошку с кашей.

– Так… – пошатываясь, Элла поднялся со скамьи. – Тут есть место, где я мог бы выспаться?

– Конечно, – радостно отозвалась одна из девиц. Холстина на ее плече сбилась в сторону, обнажив грудь, но, похоже, девица этого не замечала. – Старейшина Малтух полностью освободил свой дом для вашей милости. Мы проводим вас.

– Нет, – сказал Элла. – Луайне, ты знаешь, где живет этот Малтух?

– Знаю, сир. – Весь вечер Луайне просидела неподолеку, ела, как птичка, и выпила, наверное, не больше бокала вина. – Это почти на окраине деревни. Нарочно тот дом выбрали, чтобы вам никто почивать не мешал.

– Ты проводишь меня. Эдвин, свети. А всем остальным на сегодня я дарую свободу. Веселитесь.

Некоторые из девушек обрадовались, а кое-кто явно опечалился, завистливо глянув на Луайне, но, не смея настаивать, все дружно поклонились и унеслись к ярко полыхавшему костру.

Эдвин выдернул факел из ближайшей треноги. Элла обнаружил, что достаточно устойчиво держится на ногах, но все же оперся на руку Луайне.

В сотне шагов от места празднества было уже значительно тише, хотя и досюда доносились отголоски смеха и звуки свирелей. Громко верещали сверчки и кричали ночные птицы.

– Как ты очутилась в Глоу? – спросил Элла.

Луайне едва заметно вздрогнула.

– Там были солдаты… – чуть помолчав, тихо сказала она. – Они связали меня и мучили. Я даже потеряла сознание. Слава Боанн, что хоть не порезали. Гунрих спас меня, это оруженосец его Светлости.

Элла кивнул. Он помнил этого всегда одетого в черное угрюмого мужчину.

– Он каким-то образом расправился со всеми четырьмя солдатами. Это было страшно. – Луайне поежилась. – Я видела их тела, он всем отрубил головы. А потом увел меня в лес. Он даже смог вызволить Илидира, младшенького герцогского сына, но не сказал мне, где тот находится. Гунрих довез меня до Талуха – это деревня к северу от Глоу, там живет его брат. После этого Гунрих уехал. Он сказал, что должен позаботиться об Илидире. А потом… они выбрали меня, чтобы предложить вашей милости.

– Как погиб Теодрик?

– Я не видела. Но Гунрих рассказал мне. Он говорил, что ему отрубили голову по приказу короля. Поэтому и Гунрих сделал то же с солдатами. И еще сказал, что сделает такое же с королем. – Луайне всхлипнула. – Его светлость всегда благоволил ко мне. А ведь он мог бы победить…

Элла передернул плечами.

– Глупости, девушка. Не болтай о том, чего не понимаешь. У него было слишком мало воинов.

– А вот и нет, – запальчиво заявила Луайне. – Ой, простите, ваша милость. Если бы тот монах поспел вовремя, все могло бы быть по-другому.

– Какой монах? – Элла остановился.

– Его Светлость очень ждал этого монаха. Он говорил, что если брат Мадауг поспеет вовремя и поможет прочитать книгу, у короля не будет шансов…

Эдвин резко развернулся, описав в воздухе факелом сверкающую дугу. Искры посыпались на траву.

– Как ты сказала? Мадауг?

– Так его называл герцог.

– Тебе знакомо это имя? – спросил Элла.

– Да, сир. Мадаугом звали келаря в Сидмонском монастыре.

– Точно-точно! – чуть не вскрикнула Луайне. – Я не знаю, монастырь это или что еще, но его светлость говорил: «Сидмон». Брат Мадауг из Сидмона.

– Стоп. – Элла почти протрезвел. Голова шла кругом. Он огляделся и, заметив неподалеку колодец, приказал Эдвину достать воды. Элла поднял ведро и вылил воду себе на голову. Помолчал немного, отфыркиваясь и пытаясь привести мысли в порядок.

Брат Мадауг из Сидмонского монастыря. Монах. А перед этим Теодрик неведомым образом заполучил Черную Книгу и хотел использовать ее силу для того, чтобы победить врага.

Луайне и Эдвин стояли рядом, с ожиданием глядя на господина.

– Луайне, где тот дом? Старейшины Малтуха?

– Вон он, сир. Уже пришли. Я помогу вам раздеться.

– К Вилу! – рявкнул Элла так, что девушка вздрогнула. – Иди, принеси пива, голова трещит. А я пока побеседую с Эдвином.

И принц уселся прямо на землю, привалившись спиной к колодцу.

Эдвин рассказал ему все, немного путаясь в порядке событий, но Элла не перебивал. О том, как он попал в аббатство, как прокрался в скрипторий, как откуда украли какую-то книгу, убили ризничего Эльфина, и как он потом бежал оттуда с Гвендиленой. Рассказал про страшного вида подземелье, в котором треугольником стояли пюпитры с красной и синей книгами, а один был пуст.

Элла сидел, крепко сжав губы, и казалось, что его мысли витали далеко. Мокрые волосы цвета воронова крыла облепляли худые скулы, делая принца похожим на хищную черную птицу.

Итак, книги в Сидмонском монастыре. Кто бы мог подумать? Это же оплот новой веры и любимое детище магистра Хэвейда. А что? И именно потому лучшего места, чтобы спрятать то, что не должно быть найдено, не придумать. Ни у кого даже мысли не возникнет, что еретическое писание находится в подвалах Сидмона. А этот Мадауг, похоже, один из Хранителей, может даже из Малого Круга, по неведомым причинам переметнувшийся на сторону Теодрика. Или Вопрошающих. Непонятно, надо подумать. Хорошо бы его найти да допросить. С пристрастием.

Но это неважно, решил Элла. Главное, что он знает, где находятся оставшиеся две Книги. И когда в его руках окажется еще и Черная…

Принц подумал, что он уже не особо хочет спать. Луайне все это время смирно стояла рядышком, держа в руках кувшин с пивом и большую кружку, и покорно молчала. Ее стройные ноги белели в темноте. Элла мельком глянул в ее сторону. Он уже начинал понимать, чем она так приглянулась Теодрику.

– Эдвин, ты можешь идти. Луайне, проводи меня.

Та поклонилась и поцеловала ему руку.

– Я готова служить вашей милости.

Глава 22

Похищение

– Вы дурень, сир Ронан, – раздраженно заявила Гвендилена. – В Лутдахе я говорила правду. Я действительно не знала…

– Конечно, моя госпожа. – Сир Альбрад поклонился, качнувшись в седле. – Я не настолько умен, как хотелось бы моим родителям. Первородные не могут лгать, это знают все. Поэтому я расцениваю свои тогдашние мысли как удивительную догадку. Не иначе, боги вложили в мою бедную голову знание, недоступное в тот момент даже ее высочеству Этирне Тэлфрин.

– Ну, разумеется. И наверняка те же боги повелели вам напасть на сопровождавших меня солдат.

Гвендилена с недовольным видом задернула занавеску и откинулась на спинку кресла. Ее не оставляло ощущение, что этот альбинос издевается над ней, даже несмотря на вежливые речи и церемонные поклоны.

Паланкин был огромен. Гвендилена могла стоять там, хотя и чуть задевая макушкой потолок, и лежать на кровати, вытянувшись во весь рост. Кроме кровати и кресла, внутри еще имелась небольшая жаровня – по ночам штука в Нордмонте необходимая. Правда, когда отряд покинул предгорья, стало уже заметно теплее.

Паланкин несли восемь человек, меняясь с другими каждые полчаса. Всего их насчитывалось двадцать четыре. Гвендилена недоуменно пожала плечами, увидев это сооружение.

– Я вполне могу ехать верхом, – сказала она отцу.

В ответ тот только улыбнулся.

– Ни в коем случае, дитя мое, – принялся объяснять мейстер Орнворт. – Ранг первородной невесты не дозволяет тебе передвигаться так же, как обычному человеку. И карета тоже не подойдет – в ней и на лошадях ты сможешь ездить сколько угодно, но уже после заключения брака. Этот паланкин подобен драгоценному ларцу с еще более ценной жемчужиной – подарком знатному жениху. Более того, – старик усмехнулся в бороду, – я предупреждаю тебя: внутрь тебя занесут на руках, а по приезде так же и вынесут.

– Что за глупости?

– Невеста не может ступать по земле, чтобы не занести грязь в дом мужа. Чистейшим изумрудом ты ступишь внутрь паланкина, и таким же сверкающим камнем войдешь в королевский дворец.

Гвендилена ужаснулась.

– Я не смогу даже выйти погулять по дороге?

Орнворт расхохотался.

– Отчего же? Сможешь. Я говорю только об отбытии из Килгеррана и прибытии в Лонливен. Но помни, что чем знатнее человек, тем в большей степени он является рабом церемоний. Не будешь следовать заведенным порядкам, и народ сначала перестанет уважать их, а следом – и тебя. Посмотри на слуг, которых выбрали из многих, чтобы нести паланкин Этирне, Владычицы севера. Они горды своим назначением, и пусть так и остается.

Гвендилена тогда пожала плечами. Ну, что ж, пусть остается. Все двадцать четыре носильщика были мужиками здоровыми; как бы ненароком выглядывая из паланкина, она действительно не замечала, чтобы ноша казалась им непомерно тяжелой. Некоторых из носильщиков она знала. Сейчас, например, впереди вышагивал Хулхед, высокий улыбчивый парень, подмастерье кузнеца в Килгерране. Он всегда бывал рад, когда Гвендилена в свободную минутку заглядывала в кузню, и с видимым удовольствием демонстрировал юной госпоже свои умения. Напротив него, перебрасываясь с другом шутками, шел Кайрин – этот был помощником повара, но всегда радовался случаю услужить Гвендилене: иногда ей даже казалось, что Кайрин провожает ее совсем не тем взглядом, каким положено смотреть на наследницу Северного лорда. Таких знакомых она насчитала человек десять; всех их Гвендилена время от времени встречала либо во дворе замка, либо в комнатах для прислуги.

Дорога вела на юг: не через Дармские Клыки, которые считались просто сторожевыми крепостями на подходе к Килгеррану, а через главные ворота, служившие для официального прохода в Нордмонт и располагавшиеся в полудне пути от замка. Ворота поражали своими размерами: Гвендилена, увидев их, от изумления даже открыла рот. В конце широкого мощеного тракта к скалам лепились две башни; сработанные из нескольких слоев дуба створки, каждая в толщиной в локоть, были украшены чеканными железными изображениями медведей, вставших на задние лапы. Дюжина рыцарей, не особенно теснясь друг к другу, могла бы проехать бок о бок через распахнутые ворота, а высота их превосходила высоту сосен.

Девушка вздохнула, проезжая под каменными сводами. Те без малого два месяца, что она провела в Килгерране, казались слишком короткими, почти мимолетными, и вот она уже снова в пути: с другими людьми, в другое место, к совершенно неизвестному ей человеку. Слегка успокаивало только присутствие Миа и Арна. Служанка сейчас сидела рядом с Гвендиленой, клюя носом, а Арн вышагивал сбоку от паланкина.

Путь их лежал через холмистые предгорья Нордмонта. Большую часть времени Гвендилена сидела в паланкине, занятая своими мыслями, и только изредка выходила прогуляться. К исходу третьего дня дорога завела отряд в густой темный лес, который они должны были миновать к завтрашнему вечеру. Ветви вековых деревьев смыкались над серединой тропы, превращая дорогу в мрачноватое подобие тоннеля.

– Ничего опасного, – сказал Арн в ответ на немой вопрос Гвендилены. – У этого белобрысого святоши шестьдесят солдат. Хотел бы я посмотреть на тех лесных разбойников, которые посмеют высунуть свои носы из кустов. Уже к ночи выйдем на восточный тракт, а по нему – напрямую к Лонхенбургу. Что за… – вдруг буркнул Арн, внезапно остановившись.

Остановился и паланкин, да так резко, что Гвендилена чуть не съехала с кресла. Миа громко ойкнула.

– Госпожа… – Легко сдерживая гарцующего жеребца, возле паланкина появился Ронан Альбрад.

– Что случилось?

– Мы не можем ехать дальше по этой дороге. Придется сделать небольшой крюк. Дозорные донесли, что буря повалила деревья…

– Что за чушь, – фыркнул Арн, – во всем отряде только одна лошадь – у вас. Думаете, пешие не смогут перебраться через несколько поваленных стволов?

Гонфалоньер внимательно посмотрел на старого солдата. Лицо его стало слегка задумчивым, а рот крепко сжат, обозначая глубокие складки, идущие от крыльев носа.

– Ну, что ж, – пробормотал он, – я так и думал.

Альбрад поднял вверх руку. И в то же мгновение Арн, всхрипнув, начал медленно оседать и повалился на землю. Из его спины, чуть ниже левой лопатки, торчало оперение арбалетного болта.

У Гвендилены перехватило дыхание. Она вскочила с кресла и толкнула дверцу, но тут же отлетела обратно, получив этой же дверцей удар по лбу.

– Госпожа… – Сир Ронан смотрел на нее почти насмешливо. – Ради вашей безопасности я попрошу вас оставаться внутри. Кевин, сторожи!

Около дверцы возникла косолапая фигура немого слуги.

– Что… что? – только и выдохнула из себя Гвендилена.

– Вам ничего не грозит. Мы просто поедем по другой дороге.

Кровь бросилась в голову Гвендилене, когда она заметила фигуру, вдруг появившуюся из-за кустов. Она давно не видела этого человека, хотя первое время после прибытия в Килгерран с содроганием о нем вспоминала.

– Вил его знает, – сказал тогда Арн, – кажись, услали его в какую-то крепость.

Инбер. Тот самый худосочный солдат с жиденькой светло-рыжей бороденкой, который у моста убил Эдвина, и из-за Гвендилены сцепился с Модроном. «Ладно, – с угрозой сказал он тогда Арну, – потом поболтаем».

В руках Инбер держал арбалет, на его губах играла кривая ухмылка.

– Ну что, красотка, – весело гаркнул он, взглянув на Гвендилену, – Инбер держит свое слово. Жди. Твоя очередь на подходе.

Он пнул носком сапога тело Арна.

– Инбер, – негромко произнес сир Ронан.

– Слушаю, ваша милость, – с готовностью отозвался тот, – навек вам должен буду за то, что позволили мне выстрелить. Всю неделю этого ждал, аж руки дрожали.

Альбрад растянул губы в улыбке.

– Конечно. Подойди.

Инбер, как собачонка, подбежал к своему хозяину, встав около паланкина. Гвендилена могла бы дотронуться до его плеча рукой. Альбрад наклонился в седле, приблизившись к Инберу.

– Ты хорошо сделал свое дело, солдат. Но, видишь ли, мне не нужно, чтобы ты преследовал эту девушку.

Быстрым движением выхватив кинжал, он полоснул лезвием по горлу Инбера. Тот вытаращил глаза, попятившись; из разверстой раны фонтанчиками била кровь. Он споткнулся и повалился на землю, накрыв собой тело Арна.

У Гвендилены перехватило дыхание. Рыцарь неспешно вытер кинжал о гриву лошади и коротко взглянул на девушку.

– Предавший один раз предаст и другой, – сказал он. И, пришпорив коня, умчался.

Сердце в груди Гвендилены колотилось, как обезумевшая птица в тесной клетке. Снаружи раздавались крики и отрывистые команды. Она попыталась высунуть голову в окно, но Кевин грозно замычал, протянув толстую волосатую руку.

Миа забралась с ногами на кровать и, согнувшись в три погибели, разглядывала что-то в крохотную щелочку под потолком.

– Что там? – с придыханием спросила Гвендилена.

– Они окружили носильщиков, – зашептала Миа. – Ведут в лес. Ай!

Она зажала себе рот руками и спрыгнула вниз.

– Там один вырвался, побежал, Кайрин, вроде, и его зарубили. Боги, они убьют их.

В то же мгновение занавеску отдернули, и в окошко заглянул Альбрад.

– Не стоит волноваться, госпожа.

– Куда вы увели носильщиков? Что происхо…

– Тс-с… – Сир Ронан прижал палец к губам. – Ничего не происходит. Вы будете вести себя тихо и послушно, не будете задавать вопросов, и с вашей головы не упадет ни один волос. И если вы пообещаете мне это, я даже оставлю жизнь вашей служанке.

Миа еле слышно пискнула.

Сир Ронан сверлил Гвендилену взглядом. Она вдруг подумала о том, что изборожденное жесткими складками лицо гонфалоньера в обрамлении длинных белых воло, выглядит так, словно принадлежит старому злобному колдуну.

– Я обещаю.

Рыцарь кивнул.

– Хорошо. Я знаю – Первородные не лгут. Прошу вас выйти. Дальше вы поедете верхом.

Гвендилена ступила на землю. Подобрав юбки, она осторожно перешагнула через два мертвых тела и быстро огляделась. Из леса появились солдаты, многие из которых держали в руках окровавленные мечи. Девушка вздрогнула. Паланкин, чуть скособочившись, стоял посреди лесной дороги, всего в пяти шагах от того места, где начиналась чаща. Альбрад больно схватил Гвендилену за локоть.

– И бежать вы тоже не должны пытаться. Кевин! – рявкнул он, кивнув в сторону Миа. – Руки ей свяжи и ни на шаг от себя не отпускай.

– Ваша милость… – жалобно прошептала Миа.

Гвендилена закусила губу.

– Я обещаю.

* * *

– Никогда, – процедила Гвендилена сквозь зубы, – никогда. Слышите, вы!? Мой отец вас в порошок сотрет.

Она сидела в кресле, вцепившись в подлокотники, осунувшаяся, бледная, в платье, запачканном от почти недельной тряски в седле, и даже кое-где в прорехах – там, где до нее дотягивались ветки деревьев.

Растрепанный вид девушки резко контрастировал с окружающей обстановкой. Комната поражала кричащей роскошью: резными панелями из редкого дерева, которое доставляли с Желтых островов – густо-коричневого цвета с алыми прожилками – сервантами, заставленными золотой посудой, коврами на мозаичном полу и шпалерами на стенах, серебряными канделябрами, в которых горело не меньше трех десятков свечей.

Костистая фигура герцога Хильдеберта из Анга возвышалась над Гвендиленой, подобно гигантскому насекомому. Хильдеберт был выше ее на добрых две головы, с впалыми щеками и узким лицом, на котором выступали острые скулы; желтые зубы виднелись из-под вздернутой губы. Его камзол сверкал россыпью драгоценных камней. Длинными узловатыми пальцами он сжимал кубок с вином так крепко, что казалось, будто кубок сейчас сожмется в комок фольги. Темные глаза колючками смотрели из-под клочковатых бровей.

– Поймите меня, девушка… – Голос герцога скрипел, как плохо смазанные петли.

– Я вам не девушка, – резко сказала Гвендилена. – Я – Этирне Тэлфрин, виконтесса Абергавенни, баронесса Ро, Гуидир и Кидвелл, и прошу помнить об этом.

– Ну, конечно, – Хильдеберт осклабился. – Я помню, и именно поэтому имею честь принимать у себя столь очаровательную гостью. Так вот: я богат. Я много богаче нынешнего короля и даже, уж простите, вашего батюшки.

– Пф-ф, – фыркнула Гвендилена.

– Да, я отнюдь не преувеличиваю. Вы намерены исполнить волю отца и выйти замуж за Сигеберта, которого ни разу не видели, и это похвально. Но вы когда-нибудь бывали в Лонливене? Это бедняцкая хибара, едва ли достойная названия конюшни в Анге. Только в этом замке двадцать пять очагов, девушка. Двадцать пять. А ведь я знаю, что условия, в которых вы провели юность, дают вам основания особенно ценить жизненные удобства. И все это будет вашим, как только вы станете моей супругой. Ваш отец вынужден будет поддержать ваш выбор, а наш сын станет королем всего, поймите, всего королевства. Никто не сможет выстоять против объединенных сил Анга и Нордмонта.

– Если я не ошибаюсь, вы уже женаты? На Айлин Леолинен, сестре короля?

– Это не проблема, милая. Тем более что этот брак не дает мне никаких преимуществ. Другое дело – вы.

Гвендилена поднялась с кресла.

– Мне жаль вас, ваше высочество. Мейстер Орнворт рассказывал мне о знатнейших родах Корнваллиса и, когда речь зашла о вас, у меня сложилось представление, что золотые монеты заменяют вам честь и рыцарское достоинство. А теперь вижу, что еще и мозги.

Хильдеберт прокашлялся. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Поверьте мне, большинство женщин без раздумий приняли бы то, что я предлагаю вам.

– Большинство женщин – дуры.

Герцог усмехнулся.

– Ну что ж. Наш общий друг сир Ронан Альбрад говорил, что вы не глупы. И еще он предупреждал меня о вашем горячем нраве, но я надеялся, что разум возобладает. Но нет, так нет. Вы не оставляете мне выбора. Вы выйдете из этого замка только в качестве моей супруги. И это случится скоро, я обещаю.

– Вы не посмеете…

– Отчего же? А теперь позвольте мне покинуть вас. Вашу служанку сейчас пришлют. И у вас есть время подумать до утра.

– Или что? – высокомерно спросила Гвендилена.

Герцог едва заметно усмехнулся.

– Или мне придется уговаривать вас, милая. Настойчиво уговаривать. Ведь в ином качестве я отпустить вас уже не могу.

Хильдеберт развернулся и направился к двери. Створки раскрылись, как по мановению волшебной палочки.

– Да, и еще одно. – Герцог посмотрел на нее через плечо. – Никто из тех, кто мог бы помочь вам, не знает, что вы находитесь здесь. Для всех вы похищены и, скорее всего, убиты лесными гладдами, которые в кровавой схватке уничтожили большую часть отряда благородного сира Альбрада. Поразмыслите над этим.

Гвендилена стояла, кусая губы от злости.

Через четверть часа в опочивальню влетела Миа. Ее лицо было испуганным, а на щеках виднелись невысохшие бороздки от слез.

Гвендилена коротко на нее взглянула.

– Что они сделали с тобой?

– Ничего, ваша милость. – Миа отчаянно затрясла головой. – Но я боюсь, я страшно боюсь. Кто этот господин, такой… высокий?

Гвендилена вздохнула и снова уселась в кресло.

– Это Хильдеберт Анжский, герцог здешних мест. Хочет, чтобы я вышла за него замуж.

– О-о, – протянула Миа, – и тогда они оставят нас в живых?

Гвендилена досадливо поморщилась.

– Глупости. Замолчи. Не твоего ума это дело.

– А что…

– Замолчи.

Гвендилена посидела несколько минут, о чем-то раздумывая. Потом вскочила и бросилась к единственному в комнате окну. Она распахнула створки и выглянула вниз. Порыв прохладного ночного ветра ворвался в опочивальню, затушив половину свечей.

– Ерунда. Футов тридцать, не больше.

Миа с ужасом смотрела на госпожу.

– Вы хотите…

– Именно. Хочу.

Гвендилена обошла комнату, затем примыкавшую к ней спальню, по-хозяйски оглядывая шпалеры на стенах и, наконец, остановила взор на огромной кровати под балдахином.

– Вот что, – сказала она, – Миа, снимай все гобелены. Мне нужны шнуры, на которых они крепятся. А я займусь простынями.

Служанка всплеснула руками.

– Госпожа, вы упадете… вы даже не знаете, в какую сторону бежать!

– Чушь. Я лазила по деревьям лучше всех соседских мальчишек. А ты, если хочешь, можешь остаться здесь.

Миа охнула и кинулась к ближайшей шпалере.

Спустя час Гвендилена с удовлетворением оглядела результат совместных трудов. Веревка получилась крепкая и длинная, с множеством узлов, чтобы легче было держаться. Один конец она закрепила на ножке тяжелого комода, а к другому привязала подсвечник. Миа следила за этими манипуляциями, широко раскрыв глаза от изумления. Затем Гвендилена, высунувшись из окна, принялась осторожно спускать веревку вниз, стараясь, чтобы подсвечник не звякал о камень, и испуганно замирая, когда ветер слишком сильно раскачивал веревку. Слава богам, эта часть стены была глухая, а внизу, в паре шагов от основания башни, виднелся ров с маслянисто-черной водой.

До темной поверхности воды веревки не хватило всего лишь нескольких локтей. Подтянув юбку и закрепив подол, Гвендилена решительно залезла на подоконник.

– Я первая. Когда спущусь, дерну за веревку. Не шуми.

Она начала спускаться, стискивая зубы всякий раз, когда костяшки пальцев или колени задевали о шершавый камень, раздирая кожу. Это оказалось не трудно, даже несмотря на довольно сильный и холодный ветер, раздувавший платье колоколом. Почувствовав ногами подсвечник и глянув вниз, Гвендилена оттолкнулась от стены и выпустила веревку, шлепнувшись в грязь на самом краю рва. Уже совсем стемнело. Наскоро обтерев лицо и руки, она подергала за веревку и вскоре с удовлетворением почувствовала, как та натянулась под тяжестью Миа. Спустя всего несколько минут Гвендилена увидела темный силуэт прямо над своей головой.

– Прыгай, я поддержу! – негромко сказала она.

Служанка спрыгнула, ловко приземлившись на ноги. У Гвендилены перехватило дыхание: это была не Миа. Мужчина резко бросился к ней и обхватил ее вокруг тела, прижав руки к бокам. Гвендилена трепыхалась, дергая ногами, но тот человек держал ее крепко.

– Готово, ваша милость! – крикнул он.

Из-за башни тут же возникли несколько фигур в темных плащах. Вспыхнувший факел выхватил из темноты костистое лицо герцога. Гвендилена затихла.

Хильдеберт заглянул ей в глаза.

– Хм. И все же вы не настолько умны, как расписывал сир Ронан.

* * *

Уже больше недели они с Вульфаром шли на север.

– Выбери сам, с кем хочешь пойти, – сказал Элла Эдвину.