Испорченный король
Эйден: Прежде всего, я бы сорвал с тебя эту штуку, затем прикусил твой сосок и сосал бы его до тех пор, пока ты не стала бы умолять меня остановиться. Я бы трахал тебя пальцами, пока ты не кончила бы мне на руку, но даже тогда я бы не остановился.
Моя рука скользит под пояс моих шорт и погружается в гладкие складки.
Эльза: Нет?
Эйден: Нет. Я бы отлизывал тебе до тех пор, пока ты снова не закричала. Затем я бы распустил твои волосы и держал тебя за них, пока трахал твою киску, так сильно и долго, что в конечном итоге мы бы оба потеряли сознание.
Я скольжу вверх и вниз все сильнее с каждым словом в его сообщениях. Это не моя рука, это рот Эйдена сводит меня с ума. Его пальцы внутри меня, его член у меня в горле…
Я кончаю с громким криком и утыкаюсь лицом в подушку.
Мои щеки так горят, что, кажется, они сейчас взорвутся.
Я не могу поверить, что только что довела себя до оргазма, представляя Эйдена.
Мой телефон вибрирует вновь.
Эйден: Не засыпай.
Пристыженная тем, что я только что сделала – или тем, что он заставил меня сделать, – я стону и встаю, бросая телефон на тумбочку.
Открыв балконное окно, я позволяю ледяному воздуху наполнить мои легкие. Первые капли дождя попадают мне в нос, и я закрываю глаза, запрокидывая голову, чтобы они омыли меня.
Очистили.
Мои ноздри наполняются ароматом земли после дождя, и я вдыхаю его.
Когда я открываю глаза, черная машина все еще там.
Мои губы дрожат, когда я забираюсь обратно в свою постель.
Из подвала доносятся всхлипы.
Мои маленькие ножки следуют за звуком. Я хнычу, но эти всхлипы из подвала громче и полны боли.
Ммммм.
Мммм…
Мммм…
Я бросаю взгляд назад, ожидая, что бугимен последует за мной. Мама говорит, что мне не следует быть здесь, потому что монстры прячутся в таких местах, как это.
Иногда мама выглядит чудовищем, когда говорит о нем. Том, кого нельзя называть по имени.
У нее черные глаза, как у папиных друзей.
Иногда она обнимает и сжимает меня до тех пор, пока мне не начинает казаться, что я стану той, кого нельзя называть по имени.
– Эльза?
О нет.
Если мама найдет меня, она снова задушит меня до смерти. Мне не нравятся эти монстры в ее глазах, потому что папа не перестанет бить ее, пока у нее будут эти монстры.
Тогда его монстры и ее монстры становятся одинаковыми.
Всхлипы превращаются в стоны. Я останавливаюсь у двери в подвал и заглядываю в замочную скважину.
Эти монстры похитили другого человека, похожего на того, чье имя нельзя называть.
На этот раз я должна помочь. Я должна остановить этих монстров в глазах мамы и папы.
– Эльза! – Удар обрушивается на мою спину.
Моя голова ударяется о дверь, и что-то теплое и красное стекает по моему виску.
Я оглядываюсь назад и вижу этих монстров.
Они черные.
Они мутные.
У них глаза-дырки.
Мои губы дрожат, когда меня снова бьют.
Бам.
Бам.
Бам.
– Ты заплатишь за это, Эльза.
Я вздрагиваю и просыпаюсь. Пот струится у меня по спине, прилипая к пижаме. Я бросаю взгляд в сторону и вскрикиваю.
Над моей кроватью нависает тень.
Глава 26
Чудовище из моего детства стоит над моей кроватью как тень.
Бугимен.
Наконец-то он пришел за мной.
Кровь шумит у меня в ушах, а сердце берет неровный, болезненный ритм.
Тук.
Тук-тук…
Тук…
Я крепко зажмуриваю веки и закрываю уши обеими руками. Это всего лишь сон. Все это у меня в голове. Бугимен ненастоящий. Монстр ненастоящий.
Неважно, сколько я повторяю это, это не мешает голосам просачиваться сквозь мою крепость.
Шепот.
Призрачные стоны.
Болезненные всхлипы.
Тяжелые шаги раздаются все ближе и ближе, оглушая меня, сдавливая голову словно тисками.
– Тише, малышка, не плачь…
Нет. Я зажимаю уши обеими руками, пытаясь заглушить навязчивый звук.
Я ненавижу эту песню. Я ненавижу то, как она тянет звуки этим маниакальным тоном и с этими монстрами в ее глазах.
– …все будет хорошо…
НЕТ!
– Мама купит тебе маленькую игрушку… и если эта игрушка не поможет, мама принесет тебе другую…
Нет, нет, нет…
– Тебе никогда не сбежать от меня, Эльза.
– Ты мой шедевр, Эльза.
– Эльза.
– Эльза…
– Эльза!
Они меня не получат.
Только не снова.
Никогда больше.
Я ударяю его в грудь обоими кулаками. Его руки обнимают меня, вызывая тошноту. Я поклялась, что никогда больше не позволю ему дотрагиваться до меня.
Только не снова.
Не в этот раз.
– Маааа! – я визжу.
Она может мне помочь. Она должна мне помочь. Это ведь то, что делают матери, верно? Они спасают своих детей от этих монстров.
– Мамочка, помоги…
Мой голос и дыхание прерываются.
Меня бросают в воду. Темную, мутную, бездонную.
Я задыхаюсь, вода заполняет мое горло, мои легкие… всю меня.
Извиваясь, я пытаюсь всплыть на поверхность, чтобы найти убежище от этих монстров.
Чья-то рука держит мою голову под водой. Душит. Вода заполняет мои ноздри, рот и безумные глаза.
Я не могу дышать.
Пожалуйста, мамочка.
Пожалуйста, папочка.
П-пожалуйста, помогите мне.
Холод пробирает мою кожу, и мои конечности немеют.
Я плыву, дрейфуя по течению…
Бороться с этим бесполезно.
Может быть, тот, чье имя нельзя называть, тоже боролся с этим. Может быть, именно поэтому его имя больше не произносят.
Может быть, я стану такой же, как он.
Сквозь туманную дымку кто-то надрывно зовет меня по имени.
Он зовет меня по имени.
Я не буду похожа на того, кого нельзя называть по имени.
Он знает мое имя.
– Ты видишь меня за этими монстрами? – спрашиваю я у себя в голове.
– Да.
Я не думаю, что это правда, но я цепляюсь за этот проблеск голоса.
Это успокаивает.
Так успокаивает.
Может быть, монстры для него невидимы.
Он видит меня так, как никто не видел раньше.
Он видит МЕНЯ.
– Эльза!
Я ахаю, словно меня только что вытащили из глубины океана, и распахиваю глаза.
Мое зрение затуманено, и все, что я вижу, – это густые тени. Мое сердцебиение не успокаивается при мысли, что я снова в том месте.
Однако руки, обнимающие меня, не пугают. Они успокаивают. Они как убежище, которого я тогда не могла найти.
Я смаргиваю слезы с глаз. Нахмуренные темные черты смотрят на меня. Пряди темных волос падают на лоб.
Я моргаю один раз. Дважды. Он не исчезает.
– Э-Эйден? – Мой голос такой хриплый, что мне едва удается произносить слова.
– Все в порядке. – Он поглаживает мою спину крошечными круговыми движениями. – Ты не одна. Я здесь.
Я не знаю, из-за его слов это или из-за кошмаров, которые мне только что приснились.
Мне все равно.
Мои пальцы впиваются в его футболку, мой лоб прижимается к твердой груди, и я даю волю слезам.
Рыдания разрывают мою грудь, и я выплескиваю их наружу. Я даже не знаю, из-за чего плачу.
Это были всего лишь кошмары. Они ненастоящие.
Они не могут быть настоящими.
Я сильнее сворачиваюсь калачиком на коленях Эйдена и крепче прижимаюсь к нему. Он настоящий. Его тепло и странное чувство защищенности, которое я испытываю в его объятиях, реальны.
Кошмары – нет.
Эйден кладет руку мне под ягодицы и притягивает к себе, так что я сажусь к нему на колени. Я обвиваю ногами его талию, душа.
Он не жалуется.
Он молчит, поглаживая меня по спине, волосам и тыльной стороне руки.
Я не могла бы быть более благодарна за его спокойное, похожее на якорь присутствие. Он здесь, но он не разговаривает. Он позволяет мне справиться с этим самой.
В последний раз, когда у меня был подобный эпизод, как ни странно, два года назад, сразу после моего первого дня в школе, тетя и дядя взбесились.
И я имею в виду, они действительно взбесились.
Я подумала, что тетя была монстром, и ударила ее. Я кричала и проклинала ее. Я не останавливалась до тех пор, пока дядя не выставил ее из комнаты.
Когда я пришла в сознание, тетя не переставала спрашивать меня, что я видела. На ее лице было такое выражение ужаса, словно ее вот-вот стошнит. Утром они отвезли меня к доктору Хану, и я почти полгода проходила сеансы терапии.
С тех пор я избегаю кошмаров, или, по крайней мере, сильных, калечащих, которые кажутся такими… реальными.
В течение последних двух лет я не беспокоила тетю и дядю своими кошмарами, даже когда мне нужно было поплакать на чьем-нибудь плече. Даже когда то, что я увидела – то, что я почувствовала, – напугало меня до чертиков.
Странно, что Эйден, мой мучитель и кошмар наяву, играет роль, которую никто из них не играл.
Как он может быть тем плечом, на котором я плачу?
Все еще сжимая его футболку, я смотрю на него снизу вверх. Его брови сведены вместе над глазами самого темного цвета, который я когда-либо видела у него. Черты его лица выражают глубокую озабоченность.
У меня перехватывает дыхание.
Кто бы мог подумать, что настанет день, когда Эйден Кинг будет беспокоиться обо мне?
Я должна чувствовать себя неловко из-за безобразного плача или ненавидеть уязвимость, которую я только что продемонстрировала ему. Черт, на моем лице, должно быть, сейчас хаос.
– Привет, – говорю я, перекрывая икоту.
Его рука не перестает гладить мою спину, в то время как другая приподнимает мой подбородок. Он заглядывает мне в глаза, как будто что-то ищет.
Или кого-то.
– Ты чувствуешь себя лучше? – его голос тверд, но не резок.
Несколько непролитых слез выступают у меня на глазах, когда я киваю.
– Я напугал тебя, войдя через балкон? – осторожно спрашивает он.
– Мне уже снился кошмар, когда ты пришел, так что приступ спровоцировал не ты.
– Тогда что?
– Я не знаю. – У меня болит голова, и я ничего так не хочу, как спать.
Я отбрасываю эту мысль так же быстро, как она пришла. Что, если кошмары вернутся?
– Твои кошмары всегда чем-то спровоцированы? – Эйден все еще держит меня за подбородок, заставляя смотреть в его глаза.
По какой-то причине они не давят, как обычно, они просто… любопытные. Даже заботливые.
Может быть, именно поэтому я доверяю ему.
– Да. Доктор Хан говорит мне держаться подальше от всего, что может послужить спусковым крючком.
– Например? – подталкивает Эйден.
– Свечи. Подвалы. Тусклый красный свет. Глубина, например бассейны, пляжи и озера. Сон в темноте. – Я даже не знаю, откуда у доктора Хана этот список, может быть, он составлен из обрывков ночных кошмаров, которые я ему рассказывала.
Мои губы приоткрываются, и я, спотыкаясь, поднимаюсь на ноги.
– Черная машина!
Эйден следует за мной, уставившись на меня так, как будто опасается, что у меня снова начнется приступ.
– Черная машина. – Мой голос срывается. – На другой стороне улицы все еще припаркована черная машина?
– Нет.
– Откуда ты знаешь?
– Я припарковался на другой стороне улицы, но там не было никакой черной машины.
Я медленно отдергиваю занавески на балконе. И действительно, «Феррари» Эйдена припаркован через дорогу, его красный оттенок горит в свете фонаря.
Никакой черной машины.
Я вздыхаю и снова принимаю сидячее положение на кровати, заправляя непослушные пряди волос за уши. Мои глаза ощущаются опухшими.
У меня заложен нос, и я чувствую себя ужасно. Я не хочу, чтобы Эйден видел меня такой.
– Вообще, что ты здесь делаешь? – Я забираюсь под одеяло, пытаясь скрыть свой растерянный вид.
Хитрая усмешка трогает его губы, когда он садится рядом со мной.
– Как ты думаешь, почему я сказал тебе не засыпать?
По какой-то причине это заставляет меня улыбнуться в ответ.
– Ты часто забираешься на чужие балконы?
– Только на твой. Обычно я предпочитаю двери.
Я прикусываю губу.
– Подожди. У меня была включена сигнализация.
– Но ты оставила дверь на балкон открытой.
– Точно. – Я была так поглощена дождем, что забыла ее закрыть.
Какая-то часть моего мозга думает, что я должна злиться на Эйдена за то, что он прокрался в мою комнату, но я не зла. Совсем нет. Я не знаю, что бы произошло, если бы у меня случился сильный приступ, когда я была одна.
– Спасибо. – Новые слезы щиплют глаза, и я сглатываю их.
Эйден скидывает обувь и забирается на кровать рядом со мной. Он кажется слишком большим для того, чтобы беспроблемно поместиться на ней.
Я натягиваю простыню до подбородка.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Ложусь спать, – говорит он как можно небрежнее.
– Ты… ты не можешь здесь спать.
– Разумеется, могу.
– Но…
Слова застревают у меня в горле, когда Эйден прижимается своими губами к моим в мягком, быстром поцелуе.
Он притягивает меня к своей груди, так что моя голова оказывается на его бицепсе. Мои ноздри наполняются его чистым ароматом, и я не могу удержаться, чтобы не вдохнуть его поглубже, как наркоманка.
Сильные руки обнимают меня, когда он шепчет:
– Просто спи, сладкая.
Я никогда не засыпаю после кошмаров, если могу, потому что боюсь, что они продолжатся.
Но в объятиях Эйдена я не чувствую страха или паранойи. Я даже не думаю о тех кошмарах, которые у меня были.
Я чувствую себя… в безопасности.
Я запускаю пальцы под его футболку и прикладываю ухо к его успокаивающему сердцебиению – нормальному сердцебиению.
Я закрываю глаза и падаю в объятия сна.
В безопасности.
Глава 27
Никаких кошмаров.
Это первая мысль, которая приходит в мое сонное сознание, как только я открываю глаза.
Затем я вдыхаю тепло. Так много тепла.
Эйден провел здесь ночь.
В моей постели.