Испорченный король

Глава 38

Возвращаться в кабинет доктора Хана после более чем годичного перерыва в моей терапии, мягко говоря, странно.

Его офис белый, без каких-либо отличительных черт, кроме библиотеки во всю стену напротив нас. Отсутствие картин или предметов необходимо для того, чтобы не отвлекать пациентов и сохранять их сознание таким же открытым, как пустые белые стены. По крайней мере, так сказал мне доктор Хан, когда я спросила его некоторое время назад.

Он сидит в коричневом кожаном кресле с блокнотом в руке, в то время как я ложусь в глубокое кресло.

Доктор Имран Хан, которого, как я узнала, зовут так же, как болливудского актера, – невысокого телосложения мужчина лет пятидесяти пяти. В его волосах цвета соли с перцем сейчас больше соли, чем перца, по сравнению с тем, когда я впервые встретила его десять лет назад.

Его кожа загорелая, но считается светлой по сравнению с другими людьми пакистанского происхождения.

– Я рад, что ты решила вернуться, Эльза. – Его тон приветлив, и он выглядит искренне счастливым, что я снова сижу в его кресле с откидной спинкой.

– Мистер Куин упоминал о проблемах со стрессом перед экзаменами. – Его добрые, но пронзительные карие глаза фокусируются на мне. – Как ты думаешь, в чем причина этого стресса?

– Это выпускной год, и я ощущаю давление. – Это не ложь, но и не причина, по которой я здесь.

Доктор Хан понимает это. Его глаза наполняются тем, что я называю отстраненной заботой. Я думаю, именно это делает его идеальным в своей работе. Он обладает способностью сопереживать, но не позволяет чувствам своих пациентов отразиться на нем.

Он записывает. Еще одна особенность доктора Хана – это традиционные методы. Он нечасто пользуется аудиозаписями.

– Было ли что-нибудь в последнее время, что могло спровоцировать стресс сильнее обычного? – спрашивает он.

– Да. – Я ерзаю на кожаной обивке, и она скрипит в оглушающей тишине комнаты. – Мне снились кошмары о том, как вы меня гипнотизируете, доктор Хан.

Его ручка замирает над блокнотом, а плечи напрягаются. Это весь ответ, который мне нужен. Это не было игрой моего воображения.

Доктор Хан быстро берет себя в руки.

– Как ты думаешь, почему тебе приснился такой кошмар, Эльза?

Я сажусь, скрипя кожей, и поворачиваюсь к нему лицом.

– Это не кошмар. Это правда.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я поднимаю руку.

– Я не виню вас, доктор Хан. Я знаю, что у вас две диссертации, одна по психотерапии, а другая по гипнотерапии, так что не похоже, что вы делаете что-то противозаконное. Я также знаю, что тетя и дядя, вероятно, заставили вас это сделать, но мне нужно знать почему.

Он складывает свой блокнот, как будто собирается встать.

– Возможно, мне следует позвонить твоему опекуну и…

– Сохо Миллер, – обрываю я его. – Он – причина, по которой вы больше не практикуете гипнотерапию. После того, как вы помогли ему восстановить воспоминания, он покончил с собой.

Глаза доктора Хана наполняются чем-то похожим на печаль, и я знаю, что задела за живое. Я провела свое расследование, прежде чем приехать сюда.

– Я не Сохо, – выпячиваю я грудь. – Я не склонна к самоубийству. Я обещаю остаться в живых, если вы пообещаете не впутывать в это тетю и дядю. Они что-то скрывают от меня, и я должна знать почему.

– Сохо тоже говорил нечто подобное, – вздыхает он, и морщинки вокруг его глаз разглаживаются. – Он умолял меня узнать, кем он был, прежде чем потерял свои воспоминания. Когда он вспомнил, что именно он виновен в аварии, в которой погибли его жена и дети, он не смог смириться с правдой и покончил с собой.

– Я – не он. Я могу вынести правду. – Мой тон становится умоляющим. – Я просто хочу знать, зачем тетя и дядя обратились к вам.

Он сутулится в своем кресле.

– Когда твои опекуны впервые связались со мной, у тебя были неконтролируемые приступы: ты кричала и падала без сознания.

Я выпрямляюсь, мои руки на коленях становятся липкими.

– Как во время кошмаров?

– Кошмары – это проявление твоего подсознания. Когда ты была ребенком, твое сознание было наполнено кошмарами. Ты была травмирована и находилась в сильном шоке из-за пожара.

– И что?

– И я использовал регрессию, метод гипноза, чтобы помочь избавиться от прошлых травм.

– Вы хотите сказать, что тетя и дядя попросили стереть все мои воспоминания вплоть до пожара?

Чувство предательства наполняет мою грудь при мысли о том, что они делали что-то подобное за моей спиной. Они вторглись в мой разум. Ну и что с того, что они мои опекуны? Это не дает им права стирать мое прошлое.

– Они позвонили мне только для того, чтобы уменьшить беспокойство, потому что они слышали, что гипноз помогает. – Кажется, он испытывает ностальгию. – Они были в отчаянии, особенно твоя тетя. Она выглядела готовой на все, чтобы прогнать твою боль.

– И что? Вы все стерли за их спинами?

– Нет, Эльза. – Доктор Хан вопросительно смотрит на меня. – Я не стирал твои воспоминания. Ты сама это сделала.

Глава 39

Моя голова не перестает кружиться даже после того, как я выхожу из кабинета доктора Хана.

Я все еще не могу осмыслить последнее, что он сказал.

Я лишь ввел тебя в состояние, которое могло помочь справиться с твоим травмирующим опытом, но когда ты проснулась, твои воспоминания исчезли.

Решение моей младшей версии состояло в том, чтобы стереть все. Доктор Хан сказал, что иногда, когда всего становится слишком много, мозг может прибегнуть к пропуску травмирующих частей. Подавление воспоминаний становится жизненной необходимостью, а не вариантом.

После пожара я была в полном душевном и физическом смятении.

Я сцепляю руки замком, пока иду по коридору. Правильно ли я поступила?

Тогда как насчет тети и дяди? Они скрывали от меня эту правду в течение десяти лет. Я сомневаюсь, что они бы мне что-нибудь сказали, если бы я не сложила два и два вместе.

Хотя я не могу сказать, что виню их. С тех пор как они увезли меня из Бирмингема, тетя и дядя делали все, чтобы защитить меня – иногда даже слишком много.

Доктор Хан сказал, что мне нужно тщательно подумать о восстановлении своих воспоминаний. Это дорога в один конец. Он ничего не гарантирует, но он может перевести меня в режим регрессии и помочь получить доступ к местам в моем подсознании, о которых мой мозг даже не подозревает.

Когда я приехала сюда, я была так уверена, что хочу вернуть свои воспоминания. Однако после истории о другом пациенте доктора Хана, Сохо Миллере, я больше не уверена. Что, если я, как и он, открою ящик Пандоры и обнаружу то, чего мне знать не положено?

Кроме того, действительно ли я хочу заново пережить смерть своих родителей? Я содрогаюсь при этой мысли.

Мои руки чешутся, и меня охватывает непреодолимое желание вымыть их. Дрожащими пальцами я открываю маленький кармашек в своем рюкзаке и достаю дезинфицирующее средство для рук. Я выливаю половину флакона на ладонь и протираю все вокруг.

Я выдыхаю, когда зуд медленно проходит.

Положив в карман дезинфицирующее средство для рук, я выхожу из здания. Я, спотыкаясь, останавливаюсь на тротуаре. Машина Эйдена припаркована через дорогу, и он стоит у водительской дверцы, разговаривая со знакомой светловолосой куклой Барби.

Сильвер.

Мои ноздри раздуваются, и по венам пробегает огонь.

Я перехожу улицу, стараясь не сорваться на бег.

Сильвер, как и всегда, не теряет хладнокровия. Она могла бы сойти за женскую версию Эйдена. Но прямо сейчас ее руки летают вокруг нее.

Эйден, с другой стороны, выглядит скучающим. Это должно было бы умерить бурлящую во мне ярость, но этого не происходит. Тот факт, что он разговаривает с ней, когда должен был заехать за мной, портит мне настроение. Она пришла с ним или что-то в этом роде?

Встречаться с Сильвер – это действительно не то, что я хочу делать после разговора с доктором Ханом, который только что изменил мою жизнь, но если это то, чего она хочет, это то, что она получит.

– Ты обещал, Кинг, – шипит она.

– Я сказал, что подумаю об этом, – говорит он.

– Тебе не удастся избежать этого, – скрежещет она зубами.

– Избежать чего? – Я стою прямо у нее за спиной.

Она вскакивает, и Эйден поворачивает голову в мою сторону. Как будто я застала их врасплох.

Между его бровями пролегает морщинка, но в ней нет и следа вины.

Но, с другой стороны, Эйден не испытывает чувства вины.

– Нечего подкрадываться. – Сильвер бросает на меня сердитый взгляд через плечо. – Чокнутая.

О чем она говорит? Я почти уверена, что издала какой-то звук, когда приблизилась к ним.

Верно?

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. Я встречаю ее надменный взгляд своим собственным.

– Я не отчитываюсь перед тобой, сука.

– Осторожнее, Куинс, – предупреждает Эйден.

– О, значит, теперь, когда ты суешь в нее свой член, я должна быть осторожнее? Так значит? – Она кладет руку на бедро и поворачивается ко мне лицом. – Каково это, Отмороженная, быть дешевой подстилкой?

С меня хватит Сильвер и ее стервозности. С меня хватит того, что все контролируют мою жизнь или унижают меня, в то время как я выбираю быть лучшим человеком.

С меня. Блять. Достаточно.

Эйден делает шаг вперед, но я действую первой.

Моя рука взлетает вверх, и я хватаю Сильвер за волосы. Она вскрикивает, когда я откидываю ее голову назад, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

Выражение моего лица, должно быть, страшнее, чем сам рывок, потому что губы Сильвер сжимаются, а ее лицо искажается.

– Если ты бросишь еще одно ехидное замечание в мой адрес, я, блять, убью тебя. Я разрублю тебя на части и закопаю в саду за домом. – Я улыбаюсь. – И держись подальше от Эйдена.

Я чувствую необходимость причинить ей боль. Ударить ее ножом. Видеть, как она истекает кровью…

В твоих жилах течет стальная кровь, Принцесса.

Ты – мой шедевр.

Мое наследие.

Словно обжегшись, я толчком отпускаю Сильвер.

Она, спотыкаясь, идет вперед, массируя голову.

– Сумасшедшая сука.

– Уходи, Куинс. – Голос Эйдена напряжен, но я плохо его слышу. Эти навязчивые слова продолжают звучать у меня в голове.

Стальная кровь. Принцесса. Шедевр. Наследие.

Я слишком погружена в свои мысли, что не замечаю, как Сильвер бросается на меня.

Эйден встает между нами, лицом к ней.

– Уходи.

– Это еще не конец. – Она тычет пальцем в мою сторону, затем поворачивается к Эйдену. – Ты тоже, Кинг. Это еще далеко не конец.

Сильвер исчезает за углом, я не обращаю на нее внимания.

– Что только что произошло? – Эйден встает передо мной и приподнимает подбородок большим и указательным пальцами, так что я смотрю в его полуприкрытые серые глаза.

Я боюсь, что он увидит дезориентацию или демона, что вселился в мое тело ранее. Я действительно хотела причинить кому-нибудь боль, и если бы у меня не случилось вспышки воспоминаний, я могла бы разбить голову Сильвер об асфальт.

Это пугает.

Я не такая.

Вместо того чтобы думать о собственном уничтожении, я направляю гнев на Эйдена.

– Что она здесь делала? Ты заезжаешь за мной со своей бывшей?

– Я не приезжал с ней, и она не моя бывшая.

– Да, точно. Почти верю.

– Я никогда не встречался с Сильвер.

– А, значит, просто трахнул?

Он стискивает зубы, но ничего не говорит.

– О боже мой, ты это сделал. – Кажется, меня сейчас вырвет.

– Это сложно.

– Нет ничего сложного в члене во влагалище, Эйден. Либо ты засовываешь его туда, либо нет.

Проходящая мимо пожилая леди бросает на меня встревоженный взгляд. При других обстоятельствах я бы смутилась, но прямо сейчас я слишком взбешена, чтобы беспокоиться о том, что устраиваю сцену.

Эйден толкает меня спиной к своей машине и запихивает на пассажирское сиденье, прежде чем сесть за руль.

Дверь за ним захлопывается с такой силой, что я бы вздрогнула, если бы не сдерживаемая энергия, кружащаяся у меня в голове.

– Я сказала тебе, что если у тебя есть что-то с Сильвер, между нами все кончено. – Я борюсь с подступающими злыми слезами, пытаясь видеть сквозь них.

– Даже если у нас что-то и было, это в прошлом.

Дьявол Эйдена выглядывает из-за его головы своими металлическими глазами. Тот факт, что он говорит так спокойно, вызывает у меня желание размозжить ему голову.

– Значит, все-таки что-то было.

– Да, было. Я трахнул ее, и мне это так понравилось, что я ее бросил. – Он закатывает глаза. – Что с тобой сегодня не так?

– Почему она разговаривала с тобой? Чего она хотела?

– Разозлить меня. И с твоей помощью ей это удалось.

Я резко выдыхаю. Может быть, я перегибаю палку. Черт возьми. Теперь, когда дымка медленно рассеивается, все кажется абсурдным. Кроме того факта, что я терпеть не могу Сильвер. Если я снова увижу ее когти рядом с Эйденом, я не знаю, что я сделаю.

Похоже, он не единственный пещерный человек в округе.

Лицо Эйдена замкнуто, и его левый глаз подергивается. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но ничего не говорю и снова закрываю.

Он не удостаивает меня взглядом, заводя двигатель и петляя по улицам. На этот раз вибрации не вызывают у меня обычного трепета. Я прижимаю рюкзак к груди и смотрю на серьезное лицо Эйдена.

Вся поездка проходит в гробовой тишине. Он не берет мою руку и не кладет ее себе на бедро, как обычно, и не смотрит на меня.

Должно быть, он действительно взбешен.

Я провожу всю дорогу, пытаясь найти правильные слова. На самом деле я не должна извиняться, поскольку не сделала ничего плохого. Но одно могу сказать наверняка: я ненавижу напряженность между нами. Это напоминает мне о тех ужасных днях, когда мы были на невидимом поле боя.

«Феррари» подкатывает к особняку – нет, дворцу.

Я забыла, что мы должны смотреть игру у него дома.

Я неуверенно протягиваю руку к его руке, которая все еще сжимает руль.

– Эйден, я…

Громкий хлопок обрушивается на крышу машины, и Ронан просовывает голову внутрь открытого окна Эйдена.

– Давайте, сучки, игра скоро начнется.

Он продолжает бить мячом по крыше машины. Это действительно неподходящий момент.

Эйден распахивает дверь и выходит, даже не оглянувшись.

Глава 40

Особняк Кингов расположен на большом участке земли, конца которому не видно.

Трехэтажный дом построен горизонтально, наподобие дворца. Есть даже по две башни с каждой стороны, и все сооружение кажется старым. Я бы не удивилась, если раньше это было поместье дворянина. Должно быть, здесь был сделан ремонт, потому что на всех этажах установлены огромные стеклянные окна. Иногда стекло занимает больше пространства, чем стена. Это выглядит как теплица.

Недалеко от входа находится фонтан. Керамическая статуэтка печального ангела льет воду из кувшина. Женщина, одетая как Дева Мария, держит его, и по ее щеке скатывается слеза.

Какой странный образ для входа в дом.

Эйден не дожидается меня и исчезает внутри. Ронан отстает. По крайней мере, хоть у кого-то хватает порядочности не оставлять меня одну во время моего первого визита сюда.

Я достаю свой телефон и отправляю сообщение Ким.

Эльза: Ты уже здесь?

Ким: В пути. Заканчиваю оргазмировать.

Мои губы приоткрываются, и я бросаю взгляд на Ронана, надеясь, что он не заметил.

Меня встречает дерьмовая ухмылка.

– Скажи, чтобы она уделяла этому столько времени, сколько нужно. – Он поднимает брови. – Я всегда готов помочь, если ей понадобится помощь.

– Фу.

– Что? – Он смеется. – Если она пишет эсэмэски во время оргазма, значит, она плохо справляется со своей работой. Я могу ее научить.

– Оставь поучения для орды своих поклонниц, Ронан.

– Просто пытаюсь быть хорошим спортсменом. – Он ухмыляется, и я понимаю, почему девушки в КЭШ тают от него быстрее, чем сыр в пицце. Его небрежная привлекательная внешность – главная причина, но именно его обаятельный характер и индивидуальность делают его таким желанным.

Ронан и Ксандер более доступны, чем Эйден и Коул.

И к тому же более игривые.

Мой телефон снова вибрирует.

Ким: Черт! ОРГАНИЗОВЫВАТЬ, а не ОРГАЗМИРОВАТЬ. Дурацкая автозамена.

Я смеюсь и тычу телефон в лицо Ронану.

– Теперь доволен?

– Нет. – Он искренне выглядит разочарованным, и я смеюсь еще громче.

Он открывает мне дверь.

– Однако мое предложение все еще в силе.

– Ты животное.

Мы продолжаем препираться по пути внутрь. Дворецкий, которому на вид столько же лет, сколько Брюсу Уэйну, кланяется в знак приветствия, увидев нас. На нем классический костюм дворецкого в комплекте с белыми перчатками и белой салфеткой, свисающей с его руки.