Где-то у Проциона Романов Александр

– Это почему? – не понял Мальцев.

– Так ясно же сказано: «С другом!» Охотничий гранатомет «Друг» – лучшее средство против медведя!

– Может, тебе танк дать? – полюбопытствовал Кремер.

– Не… На танке – не сподручно! Пока будешь через лес проламываться – медведь сбежит!

– Так в лес не заезжай – пушка-то на что?!

– А толку в ней? Все равно ж за деревьями ничего не видно!

– Ну, тогда вертолет!

– Точно! Медведя лучше всего бить в степи, с вертолета!

– Сам придумал?

– Да нет, читал где-то… Но мысль понравилась!..

Под этот привычный всем треп закончили сборы. Желающих отказаться от похода на медведя среди мужской части компании не нашлось. Зато женщины, наоборот, остались в санатории – готовиться к праздничному ужину, как в старые добрые пещерные времена. На вкус Вадима, ситуация отдавала излишней нарочитостью – если вспомнить, кто они и где. Но с другой стороны, он понимал, что в нынешних обстоятельствах почти все их действия являются просто воспроизведением привычного образа жизни – за неимением ничего другого. Все-таки слишком уж невероятным был прорыв, совершенный Башкирцевым с его вакуумным копированием…

Добирались до места в целях удобства и скрытности тем способом, которым Башкирцев транспортировал Вадима на «хроночердаке» – «левитацией». Лунин и его освоил тоже в процессе изучения своих новых возможностей. Ничего особенного в нем не обнаружилось. Даже более того. Подоплека чуда оказалась совершенно прозаичной и не оставлявшей для романтики практически никакого места. Поскольку управлять процессом следовало из внутреннего времени, выглядело все, как примитивный компьютерный авиасимулятор: джойстик и экран. А все ощущения полета оставались невоспринимаемо снаружи. Оттого, видимо, никто в Новой Утопии особо этим способом не передвигался – неинтересно было.

Но вообще групповой полет над зимним лесом компании из десятка мужиков в разномастном камуфляже, треухах, валенках и с ружьями смотрелся… Даже трудно сказать, как. Во всяком случае, Вадиму для сравнения ничего, кроме знаменитой картины Рене Магрита «Чистые идеи», в голову не пришло. Слишком уж ирреальное получалось зрелище. Но с другой стороны, происходи такое в каком-нибудь охотничьем заказнике на настоящей Земле – от желающих поучаствовать в сафари не было бы отбоя. Народ на экзотику падок…

3

Долететь по воздуху непосредственно до медведя все же не получилось: возле берлоги попросту негде было сесть.

Потому опустились на какой-то прогалине и оставшиеся полкилометра добирались на лыжах. Не меньше часа. Продираясь через густой заснеженный подлесок и глубокие сугробы: этот уголок леса был и в самом деле «медвежьим» – непролазная глухая чащоба. Явно скопированная с какой-то таежной глухомани. Деревья стояли сплошной стеной, и приходилось все время петлять, чтобы продвигаться вперед.

Больше всего от такого времяпрепровождения хотелось ругаться. Но Мальцев, совершенно уже вошедший в раж, требовал соблюдать тишину и сам изъяснялся исключительно посредством показывания кулака. В довершение удовольствия берлога никак не была обозначена на местности. И пока Мальцев обнаружил ее по каким-то одному ему известным приметам – потратили еще час. К этому времени Вадим, да и не только он, начал понимать, что медвежья охота – совсем не простое занятие.

Наконец Мальцев остановился и собрал всех в кружок вокруг себя.

– Вон там – берлога, – пояснил он шепотом, указав рукой на какое-то дерево без всяких видимых холмов или бугров перед ним. – Выход из нее один. Все под снегом, потому сперва нужно осторожно снег разгрести – там, где я покажу. Потом все встаем цепью, оставляя нору по левую руку. Кто-то один с шестом будит мишку… Есть желающие?

– Давай я! – вызвался Тимур. – Я знаю как. Видел пару раз… Бужу его, дразню, пока не полезет, и быстро отбегаю из зоны обстрела. За палкой я сейчас сбегаю, пока вы будете снег разгребать – вырублю. Видел тут подходящие елочки…

– Ну, давай… – подумав, согласился Мальцев. Хотя у него, кажется, по началу были другие соображения. – Только не руби близко – лучше на той поляне, где мы приземлялись – сейчас-то, по следу, ты до нее быстро обернешься!

Тимур кивнул, развернулся и исчез между деревьями.

А остальные принялись под руководством Мальцева разгребать снег с той стороны дерева, где была берлога. Это оказалось не таким простым занятием, как можно было бы подумать. Хотя бы потому, что потребовалось снять лыжи. И не пользоваться лопатами – чтобы не наделать ненароком шума. Последнее было весьма справедливо, поскольку под снежным покровом скрывались какие-то кусты, коряги, сучья – ну, в общем, весь тот мусор, что отличает лес от парка. И приходилось грести весьма осторожно, чтобы не зацепиться за неожиданное препятствие.

А потом еще следовало расчистить позицию, с которой предполагалось стрелять. Поскольку стоять нужно было на твердой почве. Для надежности. И предусмотреть заранее пути возможного бегства от медведя – на тот случай, если промахнешься – и поставить удобным образом лыжи, чтобы быстро их надеть. И по возможности замаскировать свое местоположение – чтобы не отпугнуть и не привлечь зверя… Одним словом, Тимур со свежевырубленным шестом вернулся раньше, чем приготовления были закончены. Работа основательно разогрела всех, и над людьми стоял пар, хотя мороз был под двадцать градусов.

Но, в конце концов, справились. Лунин бы никогда не подумал, что неприметный комок мха, торчащий между какими-то кочками – это и есть лаз, по-охотничьи – «чело» берлоги. Если бы Мальцев на него не показал – никто, наверное, и не заметил бы. Ну, мох и мох…

Все, кроме Тимура, заняли свои места в линии, проверили оружие. Саитгиреев в это время приноравливался к берлоге. Выбрал позицию. Прикинул, куда будет отступать. Пристроил там лыжи. Взял оставленный до того в стороне трехметровый шест, приготовленный из молодой елки. Покачал его в руках, переминаясь с ноги на ногу. Пошевелил плечами. Что-то ему не понравилось, и он, отставив еловый ствол, перевесил по-другому ружье – чтоб не мешало.

Все это он делал обстоятельно и неторопливо, как очень серьезное дело, и никто его не подгонял. Но за время этого ожидания тепло, выделенное при разгребании снега, рассеялось, и все начали мерзнуть. Вадим с содроганием чувствовал, как недавно еще теплая куртка начинает превращаться в холодный компресс: понятно дело, от работы выделялось не только тепло. Но заранее, видимо, об этом не подумали. А вызывать сейчас одежду с подогревом было явно не с руки. Поэтому приходилось ежиться, напрягать мускулы и усиленно воображать себя горячей печью на манер сушащих простыни йогов. Вадим видел, что остальные ведут себя так же. Ему, кажется, было легче, чем многим: выручал опыт туриста. Но все равно казалось, что Тимур возится невероятно долго.

Но вот Саитгиреев снова взял шест в руки, приблизился к отверстию и сильно ткнул в пробку комлем, вдавив глубоко внутрь. Затем налег на шест всем телом и энергично принялся шерудить под землей, словно перемешивая что-то в гигантском котле.

Из берлоги раздался недовольный рык. Потом еще. По движениям Тимура стало заметно, что он преодолевает чье-то сопротивление, мешающее шесту. Но летчик не прекращал усилий.

Рык перешел в глухой рев. Однако даже и так звук этот оказался настолько силен, что с дерева, стоящего над берлогой, водопадом посыпался снег. Вадим, как и остальные, непроизвольно покрепче сжал оружие, взяв его наизготовку.

Тимур все продолжал орудовать шестом в берлоге, охаживая не желающего вылезать зверя.

И вдруг совершенно неожиданно бросил свой инструмент, развернулся и прыжком кинулся прочь, уходя с линии огня.

4

Дальше все происходило стремительно.

Как всякий городской человек, охоту на медведя Вадим представлял по книгам и фильмам: медведь вылезает из берлоги, встает во весь рост и идет на охотников, чтобы их отогнать. А охотники в него стреляют.

Ага… Щас!

Берлога словно взорвалась.

Какая-то сила разметала освобожденную от снега землю у корневища ели, и оттуда в облаке прелых листьев и прошлогодней травы вылетел медведь. Невозможно было даже разглядеть толком, как он выглядит: просто грязно-бурая глыба, издающая всесотрясающий рев. Медведь не стал ни подыматься на задние лапы, ни останавливаться. Он даже не огляделся по сторонам. А сразу же, как был – на четвереньках – кинулся со всех ног прямо на Вадима.

Почему уж он выбрал именно это направление – бог весть. Спокойно мог бы повернуть куда угодно. Так уж вышло. Хорошего в этом варианте было только то, что для того чтобы преодолеть расстояние до Вадима, который стоял крайним в линии стрелков, по глубокому снегу, медведю потребовалось несколько секунд, и этого времени Вадиму хватило, чтобы сообразить, что происходит.

Грохнули выстрелы. Как потом выяснилось, из этого первого залпа ни одна пуля не попала в цель. Для Вадима этот звук показался отдаленным треском, не имеющим никакого отношения к стрельбе. Медведь на них тоже никак не среагировал. Он продолжал бежать, вздымая снежный бурун, словно торпедный катер в атаке.

Скорость его была такова, что Лунин просто не успевал прицелиться. А на второй выстрел времени уже не осталось бы. Еще можно было успеть вскочить на лыжи и удрать, пользуясь тем, что между деревьями медведю без «друга» – то есть без лыж – будет за ним не угнаться. Но Вадим просто не смог себя заставить повернуться спиной к этой материализовавшейся жути. Из страха или из гордости – он так и не смог для себя решить – Вадим остался стоять на месте.

Теперь его могла спасти только левитация на несколько метров вверх или телепортация через аварийную перезагрузку – все же у информационного способа существования есть свои преимущества! Но для этого нужно было перейти во «внутреннюю реальность», а они перед началом охоты договорились ей не пользоваться. Из спортивного интереса. Мать его за ногу…

Вадим сам не заметил, как отдал мышцами соответствующую команду, скользнув в «собственное время». Просто на периферии зрения объявилась «рамка», пространство вокруг потеряло объем, а вместо морозного воздуха и мокрой одежды тело охватила сухая внутренность виртуального скафандра.

Правда, ускориться слишком уж сильно не получилось, о чем Лунин и так помнил: они же находились почти на максимальном темпе. Но оставшиеся секунды растянулись более чем в минуту, и этого было вполне достаточно.

Несколько долгих локальных мгновений Вадим смотрел как завороженный на почти зависшего в воздухе медведя, выбросившего вперед в скачке обе передних лапы в застывшем облаке снежной пены, разинутую в беззвучном реве пасть… С расстояния нескольких метров зрелище было впечатляющее. Как очень качественное стереофото. Каждую шерстинку на свалявшейся от спячки шкуре можно было различить отдельно, возникни такая надобность. Слюну в углах пасти. Желтые клыки в темных деснах. Острые кривые когти…

И все это медленно-медленно, как в нарочитом киношном рапиде, призванном изображать неотвратимость, двигалось прямо на Вадима. С совершенно осмысленной жаждой убийства в остекленевших вытаращенных глазках.

От этой буквально в лицо направленной смерти Лунин вздрогнул, и руки, словно сами собой, вскинули «моссберг» к плечу…

Вернее – подтянули. Потому как в ускоренном темпе только восприятие было ускорено, мышечные же реакции тела оставались прежними. Отстраненно совмещая прорезь и мушку на оскаленной морде, Лунин подумал, что правильно они договаривались охотиться в обычном состоянии. То, что он делал сейчас, было сродни обычной работе. Или компьютерной игре. Но никак не реальной схватке с реальным медведем. Тем более этот медведь был продуктом деятельности программистов Новой Утопии.

В принципе, он вполне мог бы и не стрелять – у него имелся достаточный запас времени для бегства. И рядом стоял еще десяток стрелков, наверняка уже произведших второй залп, – было кому убить зверя. Вполне могло быть даже, что он уже убит – полет пуль на таком темпе заметить все еще было невозможно. Но все же Вадим не остановил движения своих рук с оружием. Слишком уж хорошо создатели сымитировали ненависть своего творения…

Мушка легла медведю на глаз, и Вадим нажал на спуск.

Из ствола вылетел клуб дыма, на секунду закрыв обзор. Но медведь все еще бежал, и Вадим, с усилием повернув ружье, дослал из магазина новый патрон, снова прицелился – во второй глаз – и выстрелил почти в упор как раз в тот момент, когда из загривка медведя вылетело облако розовых брызг.

Очень медленно, не прекращая движения, косматая масса начала опускаться к земле, одновременно заваливаясь на левый бок. Голова с оскаленной пастью запрокинулась. Задняя часть тела, сохраняя инерцию, поднялась, вгоняя туловище в снег. И уже безжизненная туша зарылась в сугроб в каком-нибудь метре перед Луниным, обдав снежными комьями, словно от взрыва снаряда, и замерла неподвижно.

5

Обратно возвращались уже в сумерках. Много времени потребовалось на то, чтобы снять шкуру и разделать убитого медведя.

Причем занимались этим в основном Мальцев и Лунин. Мальцев – во-первых, как старый медвежатник, во-вторых – как выразился неугомонный Витька – как знающий толк в расчленении. Вадиму же эту сомнительную честь единогласно предоставили за решающий выстрел (как он подозревал, никому просто неохота было заниматься столь грязной работой). В результате они с хирургом стали напоминать двух маньяков из фильма ужасов, оттянувшихся по полной программе. Или спецназовцев после неслабой рукопашной схватки. Правда, в качестве компенсации Лунину досталась медвежья шкура – как главному добытчику. Шкура нужна была Вадиму не очень – тем более что он просто не знал, что с ней делать – но некоторое удовлетворение трофей все же в душе вызывал…

Летели медленно, похожие не то на легендарных революционных мешочников, не то на обожравшихся стервятников: на каждого был навьючен кусок медвежьей туши. Лунин тащил еще, кроме того, медвежью шкуру. К санаторию подлетели практически в темноте, ориентируясь на свет окон и гирлянд, развешанных по фасаду и прилегающей к причалу части озера: женская часть коллектива времени зря не теряла и оборудовала-таки, судя по всему, каток.

Снижаясь, ненормальный Витька принялся палить из своего «зауэра» в воздух, сопровождая стрельбу залихватскими воплями. Остальная толпа не пожелала отстать от предводителя, и возвращение с охоты превратилось в какой-то дикарский праздник. Разве что без плясок вокруг костра. Да и то явно просто из-за отсутствия такового… Понятное дело, не заметить подобное безобразие было невозможно, и все, кто был в санатории, высыпали наружу.

– Хозяйка! – заорал Кремер, опускаясь на крыльцо и размахивая еще дымящимся ружьем. – Встречай добытчика!

Развернувшись, он высмотрел ничего не подозревающего Лунина, заходящего на посадку, подбежал, ухватил за ногу и потащил прямо к дверям в самую гущу встречающих. Вадим, оказавшийся в положении воздушного шара, не мог даже сопротивляться, и вынужден был сесть прямо у всех на виду в том непотребном виде, в каком пребывал.

– Вот он – герой! Буквально с двух шагов попал медведю прямо в глаз! – провозгласил Витька, не дав Вадиму и рта раскрыть. – Причем два раза! Вышиб мишке все мозги – иначе б мы за ним до сих пор по лесу бегали! Или он за нами… Целуй, хозяйка, славного добытчика – ибо он это заслужил по праву!

Все присутствующие радостно приветствовали данное требование. Визги, крики и аплодисменты могли оглушить кого угодно.

Вадим, чуть не уткнувшийся носом в землю от нестандартного способа приземления, едва успел выпрямиться и поправить шапку, собираясь злобно обругать гада-приятеля. И тут увидел, что хозяйкой Кремер называет не кого-нибудь, а Юлю.

Удрать не было никакой возможности. Это Вадим понял сразу. Не было даже возможности заехать мерзавцу Кремеру в ухо. Ни того, ни другого окружающие просто не поняли бы. Вадиму пришлось остаться стоять на месте, придерживая одной рукой ружье, другой – дурацкую шкуру.

К счастью, Юля не стала ломаться и затягивать спектакль. Она подошла к Вадиму и, нагнув ему голову, поцеловала в щеку.

Грохнул Витькин «зауэр». За ним беспорядочно принялись палить остальные охотники, сопровождая салют решительными выкриками. Юля от неожиданности пошатнулась и прижалась к Вадиму. Тому для надежности пришлось ее придержать, не выпуская из рук груза…

– Еще! – заорал кто-то.

– Еще! Еще! – подхватили женские голоса.

«Чтоб вас всех!» – подумал Вадим, отстраняясь.

– Хватит! Хорошего помаленьку! – сказал он, осматривая свои измазанные кровью и жиром руки и камуфляж, и Юлину куртку. – Дайте хоть вымыться сначала…

Ему казалось, каждому вокруг видно недовольное выражение на его лице. И от этого ощущения никак не получалось избавиться.

– Потом уж можно будет – хоть целоваться, хоть что… – пробурчал он, чтобы хотя бы так приглушить возможное впечатление.

К счастью, инцидент не получил развития.

Кремер начал распоряжаться организацией праздничного ужина, раздавая команды направо и налево. Хотя в том, пожалуй, не было особой нужды: все давно уже должно было быть приготовлено. Но общее возбуждение несколько поутихло и, кажется, никто ничего не заметил. Во всяком случае, на Вадима не косились и не показывали пальцем. Что уже было хорошо. Охотники разошлись по своим комнатам – приводить себя в порядок. Женщины – по своим делам. Лунин, никуда не сворачивая, прошел в номер, поискал, куда засунуть шкуру… Потом догадался зашвырнуть ее на балкон: на морозе не протухнет. Содрал с себя омерзительный от заскорузлой крови камуфляж, «дематериализовал» его и отправился под душ.

Оттирая себя от успевшей образоваться за такой короткий период грязи, он вспомнил, что после того, как закончится этот нынешний праздничный вечер, уйдет с Генрихом и Стрельцовым в быстрое время и проработает всю ночь над составлением учебной программы. И подумал, насколько же удобнее, по сравнению с предыдущей, оказалась эта теперешняя жизнь. Почти как в том анекдоте про вождя мировой революции: жене сказал, что пошел к любовнице, любовнице – что к жене. А сам на чердак – и работать, работать, работать… Только Витька, скотина, так и не получит в ближайшее время в ухо. Неудобно же бить человека вроде бы ни за что…

6

Праздник прошел нормально.

Выпили, закусили. Ели жареного медведя. Потом танцевали.

Мальцев, как и Семенов, оказался знатоком бальных танцев, и эти двое фактически поотбивали у остальных мужиков всех партнерш, устроив что-то вроде танцевального марафона. Или конвейера. К удивлению Вадима, к ним примкнул и Тимур. Но больше ни у кого не хватило профессионализма, и остальным пришлось довольствоваться ролью зрителей. Лунин в который уже раз в жизни пожалел, что не обучился этому искусству: что-то непередаваемо притягательное было в невесомом кружении пар под бессмертную мелодию Штрауса. Не идущее ни в какое сравнение с топтанием на обычном дансинге.

– Завидуешь? – осведомился подкравшийся внезапно Кремер, одновременно отхлебывая из бокала шампанское и провожая глазами промелькнувшую мимо с Генрихом Юлю.

– А сам-то? – нелюбезно ответил Вадим. – Что, выучиться здесь времени не было?

– Ну, как-то вот так… – невнятно пробормотал друг, не желая признаваться в очевидном.

И тут же снова перешел в наступление:

– А чего у вас с Юлькой?

– Да ничего, – после небольшой паузы ответил Лунин. Ему совершенно не хотелось развивать тему.

– Да я и вижу, что ничего! – не смутился Витька. – В чем дело-то?

– Да ни в чем.

Витька помолчал озадаченно.

– Да я серьезно… – сказал он. – Чего случилось?

– Да говорю же – ничего! Чего ты пристал?

– Дык, забыл, что ли? – удивился Кремер. – Я ж вполне официально уполномочен! Женским комитетом. Для окончательного, так сказать, решения вопроса…

– Да достали вы уже со своим комитетом! Я что теперь – уже трахаться должен по команде? И только с кем укажут?

– Так вы с ней так и не объяснились? – сообразил Витька.

– Догадался! Всегда умен был! – не удержался Вадим.

На этот раз Витька молчал дольше.

– И на кой черт я тогда весь этот цирк устраивал? – вопросил он затем, поведя рукой вокруг.

– Ну, а я почем знаю? – пожал плечами Вадим. – Я доктор? Ты чего вообще хотел, когда на меня медведя натравил?

– Да не натравливал я медведя, – рассеянно отмахнулся Витька. – Он сам на тебя попер… Откуда было знать, что ему спросонья в башку ударит?

– Так я тебе и поверил, – сказал Вадим. – Так уж сложно было запрограммировать?

– Чего запрограммировать? – Кремер посмотрел на него.

– Медведя!

– Ты чего, бахнулся? Медведь-то настоящий! Как его программировать?

– И где вы его, интересно, взяли? Здесь-то?

– Блин… – сказал Витька. – Точно Мальцев тебе что-то лишнего отрезал! Здесь все настоящее, – он повторил круговой жест рукой. – Ну, в смысле – копии. Что, думаешь, так трудно было найти берлогу и скопировать ее вместе с содержимым?

– И летом он у вас тут бродит, кидаясь на отдыхающих?

– Да на что ему тут бродить летом? Он в запаснике лежит. Отключенный. Он и сейчас там лежит. Просто для охоты сделали с копии копию – вот и все. Захочется еще раз подстрелить – еще раз скопируем.

– Ни шиша себе… – всерьез удивился Лунин. – Это как это – копия с копии?

В ответ Витька округлил глаза и постучал себя пальцем по лбу.

– Ты че? Двадцать второй век на дворе или как? Сколько копий одной и той же программы можно открыть в соседних окошках?

– Ну-у… – сказал Вадим. – Здесь же не программы, ты сам говорил…

– Ну, так сколько отпечатков можно сделать с одного снимка? Димка – ты меня удивляешь! Ты ж ведь сообразил уже, как можно выпить два ведра водки! Не думаешь же ты, что водку мы гоним из пшеницы? А на складе у нас запас продуктов… Зря, что ли, тебе Башкирцев «Матрицу» цитировал? Насчет того, что «…дышишь воздухом здесь»? Это же лишь формы основного субстрата. Есть набор копий, с которых тиражируется нужное количество… того, что нужно. Водка, например. Или медведь.

– Не понял, – сказал Лунин. – Какие формы, какого субстрата?

– Да вакуумной записи, конечно же. Ты что, мимо ушей пропустил все, что тебе говорили? Мы же нормальные живые существа, только не на основе атомов, а на основе модулированных вакуумных флуктуаций – того, что называют виртуальными частицами. И нам, как всяким существам, есть-пить надо. Такие же виртуальные частицы.

– Это как?! – Лунин, собиравшийся было выпить, даже опустил бокал.

– Ох, елки-палки! – сказал Витька. – Ну сколько можно?! Почему ты сам все это не прочитаешь в ознакомительном курсе?

– Там скучно, – отперся от наезда Вадим. – И у тебя короче получается.

Витька покрутил головой с самым удрученным видом, но распространяться на эту тему не стал.

– В реальном мире ты чем питаешься? – сказал он. Молекулами. Поскольку сам из них же и состоишь. А у нас в виртуальности соответственно и питаться приходится – виртуальными частицами.

7

– Но питаться-то зачем?

– Затем, жЫвотное! Запись-то, как и организм, в живом состоянии поддерживать надо! Кормить, то есть! А чем кормить? Не вакуумом же – в нем ничего нет! А нужен такой же спектр частиц, как и в записи! Вот для этого и существует набор пищевых, так скажем, копий…

– Да я не про то! – перебил Лунин. – Зачем именно в таком виде? – для наглядности он потряс зажатым в руке стаканом.

– А в каком ты хочешь? – Витька посмотрел на него с безнадежностью. – Ты там, снаружи, много органики в чистом виде жрал? Или все-таки предпочитал первое-второе-третье-десерт? Да еще рюмку водки? Ты же был в состоянии «ноль», когда кроме чистой записи ничего больше нет – сильно тебе там понравилось? Можешь представить, как бы ты там ел и что?

– Ну… – сказал Вадим, углубившись ртом в стакан.

– Вот именно что «ну»!

Лунин сделал из бокала глоток и спросил больше из вредности, чем по действительному интересу – и еще, чтоб не возвращаться к теме про Юлю:

– Ну, а биосферу-то вы тогда зачем на Новой Утопии создали? Исключительно из условий комфорта? Я ж сам видел и поля, и сады. И стада. И рыба в воде там есть – я знаю!

– Нет, я был не прав, – заявил Витька внезапно. И добавил непоследовательно: – Но к Мальцеву тебя отправить надо!

– Это зачем?

– Да затем, что ничего тебе лишнего он не отрезал. Как был ты поленом, так поленом и остался. А вот добавить мозгов явно следует!

– Блин… – сказал Вадим. – Механика по андроидам каждый обидеть может… Только имей в виду! Я тебе сегодня уже хотел в ухо съездить – да пожалел. А ситуация сейчас не та, что в хронопогребе: с внутренним интерфейсом еще неизвестно, кто кого заломает!..

– А еще интеллигент! А еще шляпу надел! – не замедлил с ответом Витька. – Если тебе так уж хочется – в любое время и в любом месте. Посмотрим, кто из нас более крутой перец! А про биосферу мог бы и сам догадаться. Конечно, и из комфорта в том числе. Всяко лучше жить в большом и красивом мире, чем в глухих клетушках – как будто сам не знаешь! Но главным образом из-за того, что получать еду, питье и воздух прямым копированием – сложно и дорого. И всю эту аппаратуру нужно держать снаружи – в Большом Мире. А информационная копия яблони – как и информационная копия коровы – приносят плоды ничуть не хуже настоящих. И воздух обновляется лучше морскими водорослями. И опять же – это наш собственный ресурс. Потому все, что можно – мы получаем естественным путем. А хлебные поля… Так пшеница не только на водку идет. Есть некоторые производства, где только хлебный спирт нужен в массовых количествах. Нефть, опять же, чем-то замещать нужно… Или ты думал, у нас по шельфу буровые платформы понатыканы?

– Да нет, не думал… – признал Вадим, который действительно о чем о чем, а об этом не думал точно.

– Ну, и вот, – сказал удовлетворенный Витька, которого, как выяснилось, не удалось сбить с изначальной темы. – Так что никакого медведя я на тебя не натравливал. Он просто по максимуму сработал. А тебя я в любом случае Юльке бы подсунул как отважного охотника – кто б стал возражать? И я, дурак, так радовался этой своей выдумке, – с неожиданной печалью закончил он. – А ты ее не поцеловал…

Захваченный врасплох лекцией по вопросам информационной диетологии, Лунин даже не сообразил среагировать на явное заимствование и тупо промолчал, не зная, что сказать. На его счастье, в разговор вмешались внешние обстоятельства, избавив его от этой проблемы.

Пока они с Витькой трындели, народ решил, видимо, сделать перерыв в танцах. Все собрались у стоящего в углу рояля, за который уселся не кто-нибудь, а Саитгиреев.

– Надо же! – поспешил ухватиться за происходящее Вадим. – Неужели он еще и на рояле играет?! Что за букет способностей?! И летчик, и космонавт, и медведя из берлоги поднять, и вальс станцевать! И на рояле!

Подтверждая этот панегирик, не слышавший их разговора Тимур взмахнул руками над клавиатурой, и помещение заполнили звуки, как показалось Вадиму сперва, все тех же «Сказок венского леса». Хотя вообще-то это была только похожая мелодия.

– За крутыми холмами —

Не во сне – наяву

Ходит по полю мамонт,

Рвет траву-мураву… —

пропел Саитгиреев, и Вадим ощутил, как у него против воли вытягивается лицо: у Тимура был еще и вполне музыкальный голос.

Во всяком случае, он очень хорошо шел под рояль. И явно не только у Лунина было такое мнение, судя по тому, как придвинулись к инструменту все остальные. А от одного лишь взгляда на лицо облокотившейся на рояльную крышку Пироговой Вадиму захотелось хрястнуться обо что-нибудь головой. Хвала Аллаху, Юля стояла сейчас к ним с Витькой спиной. А то бы Вадим, пожалуй, не выдержал такого коктейля впечатлений.

Пьет густые рассветы

И росы перезвон,

И не знает отпетый,

Что давно обречен.

И что в завтрашнем диве,

Через тысячи лет,

От него только бивень

Будет жить на земле… —

неслось в наступившей внезапно тишине. И, похоже было, что эта тишина становилась с каждой строкой все более глубокой. Видимо, никто не ожидал именно такой темы в данных обстоятельствах. Но и музыка, и простые, в общем-то, строки захватили слушателей. Да и исполнитель был хорош: не рвал душу, а вел песню негромко, с ненавязчивой, какой-то даже твердой печалью.

И в раздумьях гнетущих

Сердце мне не унять:

– Что же в этом грядущем

Будет жить от меня?

Может, грезы о звездах,

Может почерка стиль?

А быть может, в отрогах

Изотопная пыль?

– Блин, – пробормотал Вадим. – «И просто кондрашка хватила пашу – когда он узнал, что еще я пишу! Читаю, считаю, пою и пляшу!» Он и стихи сам написал? Никогда ничего такого не слышал.

– Вряд ли, – бросил в ответ Витька. – По-моему, что-то старое подобрал. Из малоизвестного. Мне где-то попадалось… Да и мелодия тоже не его сочинения. «За фабричной заставой – где закаты в дыму…», переделанная немного… Но в целом для салонного музицирования – вполне годится.

– Да он что – гений?

И словно в подтверждение этих слов внезапно и резко переломилась и тема песни:

Так пускай за холмами —

Не во сне – наяву —

Бродит вымерший мамонт,

Рвет траву-мураву

Ведь не знает он, бедный,

Обреченный давно.

Что гигантам бесследно

Умирать не дано.

– А ты его все еще за рядового летуна держишь? – насмешливо поинтересовался Кремер. – Так напрасно. Он лучший пилот Роскосмоса. А это, братец, много значит! У него и степень научная есть. И рисует он весьма недурно…

– Куда я попал… – мрачно резюмировал Лунин, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Одни лауреаты и академики!.. Яду мне, яду!

– Хочешь сказать, что на его месте должен был бы быть ты? – добрый Витька извлек из воздуха бутылку коньяка. – Ничего: напьешься – будешь!

Лунин подставил опустевший бокал из-под шампанского. Хотя хотелось обыкновенной водки. Но и выдержанный коньяк пошел неплохо…

Тут, наконец, возникшая после окончания песни пауза закончилась. Публика взорвалась бурными аплодисментами.

Лунин мрачно опрокинул в рот содержимое фужера…

Глава 4. Презентация

1

– Это чего за нафиг? – спросил Лунин, оглядывая приготовленное для лекции помещение.

– А чего? – изобразил тупого Витька.

– Да вы что, попроще ничего устроить не могли, что ли?

Они стояли на арене самого настоящего амфитеатра. С вздымающейся вокруг раковиной зрительских скамей. Колизей, блин… Ну, не совсем Колизей, конечно, но что-то из тамошних времен, однозначно…

– Да куда проще-то? Старый добрый греческий театр с естественной акустикой – чего еще надо? Ты на подмостках в центре – а всем тебя и видно, и слышно! По мне – так куда удобней, чем устраивать видеоконференцию аж с тыщей челов сразу! Оно тебе надо?

– Какая тыща? – удивился Лунин. – Нас сколько на Марс-то высаживается?

– А остальным, думаешь, не интересно? – возразил Витька. – Или ты с бодуна забыл, что твоих роботов не только на Марсе использовать можно? Вот мы их заодно и на астероидах испытаем – в условиях слабой гравицапции. Или они у тебя там работать не смогут?

– Чего это не смогут? Тела-то функционально равноценные человеческим! Но как их там без механика эксплуатировать? Это, знаешь, пока не так просто…

– Ну, это не проблема! – отмахнулся Кремер. – Вас же трое у нас специалистов. Вот двое на Марс пойдут, а один – к астероидам. И все дела. Кого конкретно послать – сами решите. Но это потом, в процессе… О, вон, народ уже пошел! Давай, начинай, роботячий папа! – с этим пожеланием Витька хлопнул Лунина по плечу и перемахнул со сцены в зрительный… гм, зал – или как оно там у греков называлось?

Вадим, оставшись один, огляделся. По ведущим сверху лестничным проходам действительно уже спускались люди, рассаживаясь по скамьям. И, похоже, тут и в самом деле собрался почти в полном составе экипаж «Ореола». Гад Витька в очередной раз подставил Вадима, поскольку лекция была приготовлена для марсианской группы. Правда, добавить специфику для работ в открытом космосе не составляло большого труда: лекция-то ознакомительная. Однако можно было и заранее предупредить… Список, по которому надлежало при случае учинить месть над приятелем, у Вадима увеличился еще на один пунктик. Но этим и вправду можно было заняться в процессе. Сейчас же на очереди было дело.

Лунин еще раз окинул взглядом амфитеатр и спросил:

– Ну, что – все здесь?

– Все… все! Можно начинать!

– Ну, тогда начинаю! – объявил Вадим.

«Легким движением руки» он материализовал рядом с собой две фигуры в рельефно облегающих доспехах и глухих шлемах, похожих в силу этого на персонажей комиксов или голливудских старварок. Ослепительно-белый цвет костюмов только усиливал сходство. Но зеленые пятна катафотов и горбы ранцев СЖО за спиной аналогов в кинофантастике не имели. По росту и пропорциям можно было понять, что одна фигура мужская, а вторая женская. В амфитеатре повисла выжидательная тишина: все с интересом рассматривали новых персонажей.

– Вот, – сказал Вадим. – Полнофункциональные андроиды Горчинского, электромеханический вариант. Кибер «А» и кибер «Е», как он сам их называл. Адам и Ева то есть. Представлены в марсианском оснащении. Для вакуумных работ вся разница – в скафандре, остальное без изменений. По опыту предыдущих демонстраций знаю, что читать лекцию об устройстве костно-мышечной, сигнальной, физиологической систем – скучно, долго и непонятно. Потому давайте просто спрашивайте, кому что интересно – я отвечу. Итак – вопросы?..

– Почему они у вас в скафандрах? – раздалось вполне закономерно из зала.

– Ну, так на Марсе-то какая ситуация? – сказал Лунин. – Давление в шесть миллибар, как у нас в стратосфере, температурный перепад в полтораста градусов и вдобавок ко всему – пыль… Даже «жидкокристаллическому терминатору» потребовался бы там какой-нибудь кожух, – Вадим улыбнулся. – А у нас все-таки модель попроще… Конструкция, конечно, превосходит по выносливости живой организм, но электромеханика и гидравлика изготовлены по нормам, предназначенным для земной среды, потому для работы на Марсе пришлось принять меры. А ничего лучше скафандра для этого пока не придумали!

– Электромеханика? Гидравлика? – последовала новая удивленная реплика. – А что, посовременнее чего-нибудь было нельзя? Наноматериалов же полно…

– Почему нельзя? Можно, – Вадим пожал плечами. – И впоследствии мы и будем их делать по принципу «терминаторов судного дня». Та будущая модель сейчас в разработке. Мы просто по срокам не успевали ее довести и решили оставить основу от предыдущего варианта. Он испытанный и надежный. А то, что примитивный… Так Горчинский не имел финансирования и вынужден был делать андроидов практически на коленке. И из тех материалов, что можно найти в обычном хозяйственном магазине. А то и просто на свалке.