Пленник гибнущего мира Смородин Кирилл

Гнездо вздрогнуло. Рокотнуло, и из отверстий в щупальцах вырвались несколько маленьких существ. Длинные, похожие на лиловых змей, тела закручивались в спираль. Каждое держалось на четырех лапках.

Твари запищали и кинулись в разные стороны. А гнездо опять задрожало.

Андрей ждал появления новых уродцев. Но вместо этого внутри гнезда захрустело. По бокам пошли трещины. Они росли и расширялись, истекали густой полупрозрачной жижей, которая начинала дымиться, соприкоснувшись с землей.

Тошнота усилилась. Заломило виски.

Гнездо с громким треском разломилось на несколько частей. Жижа хлынула во все стороны. Духов на всякий случай укрылся за стволом – не хотелось попасть под брызги неведомой дряни. Потом выглянул и остолбенел.

Среди осколков ворочалось огромное существо. Похожее не то на гусеницу, не то на многоножку, оно пыталось прорвать кокон, сотканный из вязких белых нитей. Получалось плохо, и тварь заверещала. Громко и скрипуче.

Противно пища, вернулись лиловые спирали на серых ножках. Окружили гусеницу. Туловища вытянулись. Задрожали, и из кончиков ударили ядовито-зеленые струйки.

Кокон задымился. Зашипел. Плененная им тварь стала биться и рычать.

Андрей попятился. Задел плечом пласт земли и чудом не угодил в зеленую, пульсирующую лужу слизи. Страшно было даже представить, что случится, если эта пакость окажется на коже.

«Нельзя здесь зевать», – велел себе Духов, продолжая отступать.

Маленькие твари все еще поливали кокон. Рык гусеницы стал громче. Она пыталась выбраться, и Андрей не сомневался: ей это удастся. Так что лучше убраться отсюда. Да поскорее.

Кокон не выдержал. Белые ошметки разлетелись…

…И стали расползаться. Они корчились, словно их мяли невидимые пальцы, и постепенно превращались в подобие трехконечных звезд.

А гигантская многоножка встала на лапы. Длиной она не уступала повозке, в которой возили Шкурников. Тело состояло из полутора десятков сегментов, защищенных темно-красной бугристой броней. Между щитками проглядывала блестящая сине-розовая плоть. Мощные лапы с тремя шишковатыми суставами заканчивались костяными наконечниками со множеством зазубрин.

Увидев, что многоножка освободилась, маленькие твари стали верещать.

«Они как будто радуются», – Духов пораженно глядел на происходящее.

Лиловые туловища-змейки вновь закрутились в спирали. Существа приблизились к многоножке.

Та взревела, потом задрожала. С влажным хрустом из живота монстра выстрелило множество тонких щупалец. Доля секунды – и они сцапали маленьких чудовищ. А затем втянулись обратно.

С ужасом Андрей понял, что не сможет убежать. Мышцы задеревенели. Сердце колотилось часто, как никогда раньше. А в голове обезумевшей кометой кружилась единственная мысль: «Только бы она не пошла сюда!»

Но тварь не собиралась двигаться. Только переступала множеством ног и урчала. Под брюхом опять трепетала бахрома щупалец.

Прошло несколько невероятно долгих минут. Чудовище, наконец, двинулось в сторону. Противоположную той, где сидел Андрей. Увидев, что монстр уходит, Духов облегченно выдохнул.

Но рано…

Тварь остановилась. Стала разворачиваться. Андрей почувствовал, что вот-вот окаменеет.

Рев. И сразу за ним – тошнотворный хруст.

Многоножка завизжала. Стала метаться. А в чудовищной утробе все еще хрустело.

Духов смотрел на монстра, разинув рот. Все внутри него дрожало от страха и отвращения.

Хруст усилился. И Андрей понял, в чем дело: сегменты, из которых состояла многоножка, отделялись друг от друга. Чудовище распадалось на части, каждая из которых становилась новым существом.

Как такое может быть? Духов не понимал. До безумия хотелось не верить собственным глазам. Убедить самого себя, что это видение, мираж.

Хотелось, но не моглось…

Многоножка продолжала разделяться. Освобожденные части возвращались к осколкам гигантского улья. У каждой было по четыре лапы и несколько щупалец под брюхом.

Наблюдая за ними, Андрей совсем забыл про маленьких белых тварей, рожденных из обрывков кокона. И напрасно: сразу четыре трехконечные звезды подобрались справа и с пронзительным писком кинулись на Духова.

Он охнул и метнулся в сторону. Одна тварь едва не вцепилась в бедро. Остальные злобно заскрипели. Звуки оказались настолько мерзкими, что голову сковало болью.

Сморщившись, Андрей отошел на несколько шагов. Он ждал, когда уродцы снова нападут, но те медлили. Только шевелили лапками и продолжали поскрипывать.

Тогда Духов решился. Развернулся и помчался прочь.

Скрип стал громче. Мгновением позже его заглушили рык и топот.

Андрей прибавил. Он знал, кто гонится следом, – закованные в темно-красную броню четырехлапые куски гигантской многоножки. И если они окажутся быстрее, его опутают мерзкие щупальца, а потом…

– Хватит! – завизжал Андрей, пытаясь выкинуть из головы отвратительные картины собственной гибели.

Он был в отчаянии. Задыхался. Чувствовал, что не сможет долго выдержать такой темп. Еще пара минут.

И если твари не отстанут, то…

– Хватит! – снова выкрикнул Духов. Пересохшее горло сдавило, закололо, и он закашлялся.

Очередная земляная стружка словно выросла на пути. Андрей понял, что не успеет обогнуть ее, и прыгнул. Ухватился за край. Стал подтягиваться.

Скорее! Перелезть и бежать дальше!

Пласт земли не выдержал его веса. Обрушился. Духов вскрикнул и угодил левой рукой в лужу светящейся оранжевой жижи. Заорал. Стал трясти рукой, одновременно поднимаясь и устремляясь дальше.

Вязкая теплая дрянь облепила кожу, подобно перчатке. Андрей тряс рукой все яростнее, но с нее слетали лишь редкие капельки.

Он снова заорал и ускорился, хоть тело и протестовало.

Жить! Хочется до безумия! А потому надо бежать!

Исполинские деревья неторопливо проплывали мимо. Задранные кверху куски земли проносились справа и слева гораздо быстрее. Желтые, зеленые, оранжевые и красные пятна светящейся слизи мелькали перед глазами. Тревожно колыхался синий туман. А звуки погони… словно бы стали тише.

Андрей позволил себе замедлиться. Самую чуточку.

Прислушался. Так и есть: твари отставали.

Однако расслабляться было рано, и Духов поднажал. В душе вновь разгоралась надежда на спасение, и это придавало сил.

Он пробежал еще несколько сотен метров. Перешел на шаг и стал жадно заглатывать воздух.

«Отравленный воздух!» – тут же откликнулась память.

Отчаяние и усталость навалились по новой. Остатки сил таяли. Испарялись.

Какая, к Гнильцам, «надежда на спасение»?! Андрей в самом сердце Ползучего Бора! Проклятого леса, из которого нет обратной дороги! И сейчас он не спасся, а лишь отсрочил свой финал…

Горло сдавило, но из глаз не вышло ни слезинки. Кончились, наверное. Или организм не желал терять капли драгоценной живительной влаги.

Жажда и в самом деле душила все сильнее. Духов подумал, что уже месяц не пробовал воды. Даже обычной, сырой, из-под крана.

Если вообще пробовал когда-нибудь…

Перед глазами возник город. Тротуары со стражами-деревьями на газонах, запруженная автомобилями проезжая часть. Светофоры, столбы, провода. Дома с сотнями окон и балконов. И тысячи людей. Мужчин, женщин, детей и стариков. Все идут, торопятся. Разговаривают, спорят, смеются.

Сейчас это казалось раем.

Только вот существует ли этот рай в действительности?

Андрей не знал. Уверенности не было. За последние четыре недели он обманывался бессчетное количество раз. Мучился, разочаровывался и, чтобы не отчаиваться, опять одаривал себя надеждой. Надежда не сбывалась, и все закручивалось по новой.

– Хватит, – Духов ужаснулся собственному голосу: низкому, дребезжащему. Почему он стал таким? От жажды? Усталости? Отчаяния? Или ядовитый воздух Ползучего Бора уже дает о себе знать? – Надо подумать и твердо решить, что правда, а что вымысел.

Со всех сторон было тихо. Андрей остановился, огляделся.

Невдалеке соседствовали два внушительных пласта земли. В полусотне шагов, окруженное тремя деревьями, оплетенными огромной буро-зеленой паутиной, поблескивало озеро. На неподвижной зеленой глади темнело множество разводов, придавая озеру сходство с огромной овальной плитой малахита.

Земляные стружки создавали неплохое укрытие, и Духов направился к ним. Аккуратно перешагнул через лужи светящейся зеленым и розовым слизи и, прислонившись спиной к пористой пружинящей поверхности, уселся.

Прежде всего, он хотел решить, какой мир реален. Этот, искалеченный Волной Безумия, полный монстров, в котором люди ютятся в высоченной башне, поделенной на витки, а власть принадлежит тварям с желтыми опухолями на лбу. Тающий под натиском Ползучего Бора – проклятого леса с исполинскими деревьями и ядовитым воздухом. Иссушенный мир, где нет солнца, звезд и облаков, а небо навсегда затянуто мерзким желтым маревом…

Или другой. Большой, безграничный, принадлежащий миллиардам людей, которые любят, радуются, грустят, смеются, плачут, заботятся друг о друге или воюют. Укутанный белыми облаками, что купаются в небесной синеве, согретый солнцем, полный воды и растительности…

Безумно знакомый и в то же время невероятно далекий. Есть ли этот мир на самом деле?

Как разобраться?

До боли в груди хотелось верить, что в действительности существует второй мир, а кошмар, окружающий Андрея сейчас, – лишь морок, наведенный Кагановским.

Гипноз. Сон.

Но почему этот сон длится так долго? Уже целый месяц!

«Месяц? – прищурившись, Андрей посмотрел на неподвижную поверхность озера. – Что, если мне только кажется, что прошел месяц? А на деле – гораздо меньше».

Да, такое вполне могло быть. Духов слышал, что, когда человек умирает, перед его глазами проносится вся жизнь. Вдруг и с гипнозом так же? Здесь месяц, а в реальности час. Или даже минута.

Зачесалась левая рука. Андрей посмотрел на нее и содрогнулся. Оранжевая слизь высыхала, образуя темную корку, и стягивала кожу.

«Нехорошо, – Духов пошевелил пальцами. Зуд усилился. – Надо счистить, как только высохнет».

Тут же «вспомнились» страшные истории Шкурников о том, как плоть гниет и отваливается кусками. И все из-за нескольких капель крови Ползучего Бора, попавших на голую кожу. Да что истории? Андрей и сам видел таких несчастных.

Видел ли? Вдруг и вправду видел? «Воспоминания» были очень яркими, и Духов не знал: под силу ли гипнозу вытворять с разумом такие шутки.

Опять стали наползать сомнения. Как черные тучи.

Но в этом мире нет туч. Небо все время желтое. Но если ему известно про тучи, значит…

Впору было завыть.

Размышления напоминали перетягивание каната. Соперниками выступали два мира, а канатом служил разум Андрея. Силы были равны, борьба никак не заканчивалась, и это мучило.

Духов покачал головой, наклонился и уперся лбом в колени.

Где правда? Как разобраться? Что для этого нужно сделать? Андрей был готов на все, лишь бы состязание двух миров завершилось.

– Подскажи. Пожалуйста, – он поднял голову, посмотрел вверх и представил Кагановского. Высохшего, желтого старика с пластмассовой рукой, сидящего в инвалидном кресле. Очень ярко представил, словно видел писателя только вчера.

Удалось бы это Андрею, если бы Кагановского не существовало в действительности?

Он не знал.

Размышления длились уже больше получаса, а Духов не смог высвободить из запутанного клубка вопросов ни единой ниточки. И не представлял, как быть дальше.

Беспомощность одновременно и пугала, и злила. Накатила слабость, резало горло, очень хотелось пить. Воображение нарисовало грязную миску, полную пей-еды.

«Вот бы сейчас эту дрянь сюда…» – Андрей горько усмехнулся, тяжело сглотнул.

И услышал плеск.

Тут же подобрался, повернулся к озеру.

По зеленой глади расходились круги. Темные разводы пришли в движение и стали похожи на длинных плоских змей.

Духов перекатился на четвереньки. Напрягся, будто спринтер перед забегом. И стал ждать.

Под толщей зеленой воды – разумеется, если эта гадость была водой, – вспыхнуло несколько пятен белого света. Они увеличивались. Значит, источник свечения поднимался.

«Спрячусь, пока оно не вынырнуло», – решил Андрей.

Он встал. Обошел пласт земли. Присел с краю и выглянул.

Пятна белого света метались из стороны в сторону, но пока не достигли поверхности.

Что это? Очередное чудовище? Скорее всего. Тогда зачем оно всплывает? По собственной прихоти?

«Или почуяло… добычу», – Духов содрогнулся, поняв, что назвал добычей сам себя.

Но возможно ли это? От засады Андрея до озера не близко. К тому же неведомая тварь была на дне. Как могла она его почуять?

– Легко, – шевельнул губами Андрей, вспомнив все, что пережил за последние два часа.

В порожденном Волной Безумия лесу и впрямь возможно все. За свою недлинную жизнь Андрей не раз видел страшные сны. Нелепые и жуткие до дрожи. Но ни один не мог сравниться с кошмарами, которыми полнился Ползучий Бор.

«Реальность всегда страшнее», – пришла мрачная мысль, и Духов вздрогнул: вот он и признал, что этот жестокий и отвратительный мир существует на самом деле.

Но было ли это правдой? По-прежнему неизвестно.

Снова плеск. На этот раз сильнее.

«Давай, покажись», – заклинал Андрей скрытое в озере существо.

Он с удивлением обнаружил, что страхи исчезли. Не пугали ни обреченность, ни опасности проклятого леса. Только желание раз и навсегда разобраться, где настоящее, а где морок, по-прежнему жгло душу. Но каким образом отделить одно от другого?

От проникшей в разум мысли перехватило дыхание. Андрея, наконец, осенило.

Это ведь так просто!

И вместе с тем безумно страшно…

Духов посмотрел на озеро. Зеленая поверхность волновалась все сильнее. Пятна света по-прежнему метались из стороны в сторону. Если там и вправду проснулась тварь, если эта тварь собирается вынырнуть, то именно она поможет ему понять все.

От начала и до конца.

«Это очень просто», – мысленно повторил Андрей, чувствуя, что опять начинает дрожать, а дыхание учащается.

Очень просто. И очень страшно.

Когда тварь покажется, Духов сам пойдет к ней. Добровольно станет добычей. Монстр схватит его – в этом нет сомнений. Тогда-то все и решится…

Если Чаша Жизни порождена гипнозом, то исчезнет, поскольку Андрей «умрет» и покинет этот мир. А сам Духов придет в себя в квартирке Кагановского. Возможно, писатель хочет именно этого. Он ведь любит несчастливые концовки. Взять хоть его первые произведения, хоть «Лабиринт», хоть «Узника мрачного особняка». Везде финалы такие, что бросает в дрожь.

Если же выдумкой, порожденной отчаявшимся, желающим спастись в собственных фантазиях, уставшим от жестокости разумом, окажется тот мир, где существует Кагановский, где нет Ползучего Бора, монстров и Фронов, то Андрей умрет по-настоящему. Тварь растерзает его, и это станет концом всего.

Вернулся страх. Окутал, сдавил. Стиснул, будто смирительная рубашка.

Андрей посмотрел на озеро. Попытался сглотнуть и чуть не согнулся в приступе рвоты.

Хватит ли у него сил и смелости, чтобы решиться и осуществить задуманное? Духов не знал. Не был уверен. Может, эта вспышка – всего лишь признак приближающегося сумасшествия?

Пятна света были уже у самой поверхности. Значит, монстр скоро покажется. Андрей вдруг понял, что не хочет, чтобы тварь всплывала. Пусть лучше остается в своем озере. Тогда не понадобится ничего выяснять…

Злость. Хлестнула не слабее плети-огневухи.

– Не надо трусить! – прошипел Духов, до боли сжимая кулаки. – Это бессмысленно! Все равно кругом смерть!

Зеленая вода стала бурлить. Андрей вздрогнул и отскочил.

«Всплывает!» – он трясся так, что едва удерживал равновесие.

Пятна света замерли – и тварь, наконец, показалась.

Толстое грушевидное тело с гладкой буро-зеленой шкурой словно вырастало из озера. Чуть заметно извивалось, шевелило множеством трубчатых отростков. Белое свечение исходило от нескольких гроздей пульсирующих пузырей, под которыми темнела разинутая зубастая пасть, окруженная длинными конечностями, похожими на крабьи лапы. Конечности беспрестанно двигались – сгибались, выпрямлялись, переплетались, норовили залезть в пасть. Размерами существо не уступало бронированной многоножке, распавшейся на полтора десятка монстров.

«Вынырнуло!» – Духов смотрел на чудовище и всхлипывал. Но слез по-прежнему не было.

Тварь дернулась и взревела. Заложило уши. Клочки синего тумана заметались, словно испугавшись жутких звуков. Андрей пригнулся. Потом не выдержал и отошел за пласт земли. Прикрыл глаза.

Итак, чудовище здесь, в нескольких десятках шагов. Что теперь?

Андрей не представлял, сколько внутренних сил придется собрать, чтобы шагнуть навстречу гибели. Он мог и не дойти – умереть от разрыва сердца. Впрочем, так было бы даже лучше. Не пришлось бы мучиться в чудовищной пасти…

Ноги подогнулись. Духов сполз на землю. Съежился. Страх лишал рассудка. Путал мысли. Терзал душу.

От новой волны рева содрогнулся укрывший его пласт земли.

«Оно… зовет меня», – Андрей запустил пальцы в волосы и замотал головой. Сил ужасаться собственным мыслям не осталось.

В голове шумело. Кровь толкалась в жилах на висках. А взгляд шарил по сторонам. Скользил по деревьям-исполинам с похожими на щупальца ветвями, со склизкой серой шкурой, облепленной разноцветной светящейся мерзостью. Замирал на задранных к невидимому желтому небу пластах мягкой и пористой, будто губка, земли… На лужах слизи… На длинных хвостах синего тумана…

Все это отравлено. Мертво. И Андрей тоже станет частью этого царства смерти. Вопрос лишь в одном: когда и как? У Духова был выбор. Он мог продолжать прятаться, спасаться от тварей Ползучего Бора, пока не лишится сил от голода и жажды, пока не высохнет, пока не начнет загибаться от лающей болезни… Пока не умрет. А мог встать, пойти к монстру из озера, закрыть глаза – и тоже умереть. Но гораздо быстрее, без лишних мук и страхов. Надо только решиться…

«Надо решиться», – мысленно повторил Андрей.

Он вспомнил Фабела. Его красное осунувшееся лицо. Кривые губы, облепленные кровавым гноем. Вспомнил, как толстый Шкурник страдал от приступов жестокого глухого кашля. Вспомнил, как тот погиб от лапы Изверга. И о чем он, Духов, тогда подумал. «Может, оно и к лучшему…»

– Может, оно и к лучшему, – прошептал Андрей.

Фабел сейчас свободен. От всего. От Степной Обители. От мерзких побегов Ползучего Бора. От Фронов. От желтого неба. От лающей болезни. И освободил толстого Шкурника всего один удар костяного молота.

Раз – и все…

Воспоминания отнесли Андрея еще дальше. К концу его первой Стёски, когда из проклятого леса вышел Изверг. Тварь убила Шкурника. Пронзила щупальцами. Духов не сомневался, что несчастный чувствовал ужас и адскую боль. Но длилось это недолго.

Рык вернул Андрея к действительности: ему все еще предстояло сделать выбор.

И Духов решился. Задыхаясь, заглатывая воздух – отравленный: нельзя об этом забывать! – он поднялся и вышел из укрытия.

Нужно просто идти вперед. Преодолеть полсотни шагов. Затем немного страха и боли, и он все узнает. Пускай даже тот мир, хороший и бесконечно родной, окажется порождением фантазий. Воспоминания о нем – лучшее, что было в его жизни. И он умрет, представляя красивые и высокие дома, шумные улицы, небо в мягкой облачной перине…

Но до чего же страшно!

Андрей повернулся к чудовищу, которое уже сейчас внушало ужас. А что будет, когда он приблизится?

«Не надо об этом думать!» – велел он себе и сделал первый шаг.

Тварь зарычала.

Еще шаг. Новый рык.

– По… потерпи, – выдавил Андрей. Он не понимал, зачем заговорил с монстром. Наверное, хотел внушить себе, что чудовище разумное. Тогда было бы не так страшно. – Я у-уже иду.

Чудовище оставалось неподвижным – если не считать шевелящихся конечностей, окружавших пасть.

«Нет никакого чудовища, – мысли вдруг отяжелели. – Я просто возвращаюсь домой».

Верно. Надо только представить свой двор. Вместо устеленной синим туманом губчатой земли – асфальтированная дорожка. Огромная туша – всего лишь подъезд с высоким крыльцом. А круглая черная пасть – дверь с домофоном.

Вот и все. Монстра нет. Он просто идет домой.

За спиной осталось десять шагов.

Тварь шевельнулась. Из воды взметнулось несколько щупалец. Темных и мясистых. На несколько мгновений они зависли в воздухе. Потом шлепнулись на берег. Потянулись к Андрею.

Духов замер. Страх стал метаться внутри. Биться обезумевшим зверем.

Нет! Надо назад! Нельзя идти на заклание к порождению Ползучего Бора! Это безумие! Самоубийство!

Назад! И поскорее!

Поздно. Щупальца добрались до Андрея. Одно обвилось вокруг ноги. Сдавило так, что Духов вскрикнул от боли.

Монстр отозвался ревом. Щупальца шевельнулись. Духов потерял равновесие. Упал на спину, и конечность повлекла его к озеру.

Андрей заорал. Стал извиваться. Попробовал выдернуть ноги. Бесполезно.

А тварь приближалась.

– Получи!

Что это? Человеческий голос?

– Держись!

Так и есть. Голос. Хриплый, надтреснутый.

Фигура в лохмотьях возникла из ниоткуда. Занесла над головой что-то длинное и острое, покрытое зазубринами. И одним махом перерубила щупальце, опутавшее Андрея.

Монстр заревел. Заметался, поднимая тучи брызг. Щупальца со свистом рассекали воздух. Грозди светящихся пузырей начали мигать.

А человек уже завис над Духовым. Лицо скрывали немытые космы и длинная борода.

– Живой?! – спросил незнакомец скорее у себя, чем у Андрея. – Тогда поспешим!

Он ловко ухватил Духова за плечо. Одним быстрым движением поднял. Подтолкнул и кинулся под защиту земляных пластов.

Новая волна рева.

Потемнело в глазах. Ноги подкосились, и Андрей грохнулся наземь.

Спаситель обернулся и замер. Выкрикнул неразборчиво и устремился обратно. Схватил Андрея за руки и потащил.

Бушевал монстр. Незнакомец, пыхтя и ругаясь, волок Духова прочь от озера.

Глаза застилало красное марево. На его фоне сплеталось множество черных щупалец. Мысли путались. Сознание гасло.

Андрей застонал и лишился чувств.