Сессия: Дневник преподавателя-взяточника Данилевский Игорь

ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ: 30 МАЯ 2009 ГОДА, СУББОТА

Утро начинается с эсэмэсок.

«Игорь Владиславович, здравствуйте! Вы будете у нас на экзамене?»

Вот тебе «на»! Сама её величество Нателла Евгеньева забеспокоилась!

«Обязательно. Пускай ваша группа готовится ОЧЕНЬ ХОРОШО!» – садистски улыбаясь, выстукиваю я ответ.

«Вы не будете помогать нам?» – высвечивается на дисплее через две минуты.

«Нет. У меня сейчас другое настроение, другое желание…» – я желчно усмехаюсь и нажимаю на клавишу отправки.

Еще через пару-тройку минут приходит довольно интересный текст.

«Я надеюсь, что скоро настроение у вас изменится, и вы нам поможете!:))».

Похоже на намек. Хотя, возможно, просто глупая шутка. Набираю естественный в моей ситуации вопрос:

«А с чего это оно должно у меня меняться?»

Очередное СМС превосходит все мои ожидания:

«Ну, я думала – на консультации отдам вам всё необходимое, и вы нам поможете! Решать вам!»

Вот это новость! Неужто отказники сообразили, что ошиблись, и решили пойти на попятную? Импульсивно отвечаю:

«Это интересное предложение. Но в любом случае я должен посмотреть всё необходимое еще до консультации»…

…А уже в следующее мгновение понимаю: Нателла, эта напыщенная стервоза, еще никогда таких елейных писем мне не присылала. Что-то здесь не так…

«Я подумаю и сообщу свое решение позже», – отправляю сообщение я. Секунду спустя (надо же, как иногда бывает – очень кстати!) приходит эсэмэска от Нели Минниахметовой:

«Здравствуйте, Игорь Владиславович! Ну, как? Вы узнали, можно будет нам поставить?»

С учетом одной моей задумки, которую я начал обмозговывать еще вчера вечером и которую мысленно окрестил (в честь компьютерной игры) «Стратегией», сейчас мне лучше всего отвечать обтекаемо, не выдавая пока своих настоящих планов.

«Вероятность 50 процентов, но пока не уверен, поэтому на всякий случай обязательно учите!»

«Да я уж третий день учу-учу, но всё чё-то не запоминается», – почти обреченно пишет в ответ Минниахметова.

«Понимаю – тяжело. Одни налоги чего стоят. Неля, у меня к вам есть вопрос. Мне сейчас ваша Нателла прислала эсэмэс и САМА предложила собрать с группы все необходимое на консультации. Что вы по этому поводу думаете?»

Я жду ее послания с нетерпением – как школьный непоседа, которому его подруга-отличница должна сообщить, отчитала ли его перед классом за результат прошлой контрольной математичка или нет. Первая часть ответа приходит быстро:

«Ну, даже не знаю, Игорь Владиславович!:). Вообще это странно. Наша Нателла для нас никогда ничего не делала. Она знает, что у нее самой всегда все будет хорошо, и поэтому на группу ей наплевать».

Неплохо, но этого мало, чтобы сделать окончательные выводы.

«А сколько у вас иногородних в группе, Неля? Хотя бы скажите: больше половины или меньше?»

«Очень много, Игорь Владиславович! Почти все!» – высвечивается у меня на дисплее через минуту. Хм! Однако! Это несколько портит мои предварительные умозаключения.

«Тогда это в принципе объясняет то, что она предложила все собрать именно на консультации, а не раньше, как это обычно делалось».

Я жду минуту, две, пять – ответа все нет. Шесть, семь… Девять-десять… Когда цифры на дисплее мобильника показывают очередную смену времени, наконец-то приходят ещё две эсэмэски:

«Когда это всё случилось, а Нателла пришла и объявила, что она этими делами заниматься не будет, потому что за них пообещали отчислить, кто-то из наших даже ляпнул: уж кого-кого, а тебя, Нателл, точно не отчислят. Она…»

«Она все равно сказала: нет, мне, типа, проблемы не нужны. Поэтому я сама очень удивлена, Игорь Владиславович!»

Ну, умница девчонка! Надо будет ее куда-нибудь пригласить после сессии, когда весь этот бардак будет позади. Не откажет уж, я надеюсь!…

«В самую точку, Неля! Ладно, спасибо вам за информацию. Поживем – увидим! До свидания!» – набираю я последний на сегодняшний день ответ. Ловлю себя на мысли, что стремлюсь при этом касаться пальцами клавиш как можно легче, почти ласково. Как будто у меня под рукой не мобильник, а, например, Нелино плечо…

«До свидания, Игорь Владиславович!» – прилетают вскоре греющие мне душу строки.

…Представив себе раз десять, как мы могли бы покувыркаться с моей милой помощницей, я, наконец, стряхиваю с себя приятные грезы и отбиваю текст Евгеньевой:

«Нателла! Честно признаюсь – ваше предложение обдумывал, но все-таки решил от него отказаться. Всего вам хорошего».

Сладко потянувшись и зевнув, натягиваю на себя одеяло, хотя в комнате совсем не холодно. Наверное, такое желание, размышляю я, возникает как продолжение моих мысленных кульбитов с Минниахметовой: скольжение легкой материи по моему почти обнаженному телу действует на меня сейчас не хуже «Виагры». Машинально смотрю на появившийся в окне дисплея дежурный месседж «Вам тоже всего хорошего!» и с довольно ощутимой брезгливостью засовываю телефон под вторую подушку. Но тут же вспоминаю, что не послано ещё одно важное сообщение; вновь достаю «золотой брусок» и выщелкиваю любопытствующее «Гульнара, здравствуйте! Как там у вас ситуация?». Ответ приходит быстрее, чем я ожидал:

«Здравствуйте. Есть желающие сдать все, что нужно!»

Так… Гульнара – человек надежный; во всяком случае – не подлый. Ее группа тоже готова признать свои ошибки?

«А кто именно?»

«Просто спрашивают. А вы на экзамене точно будете?»

Сомневается, блин!

«Конечно. Вы все-таки поточнее расспросите, кто готов сдать все, что нужно. До свидания».

«Хорошо. До свидания».

Так, надо все еще раз хорошенько прикинуть. Гульнара, в сущности, предлагает мне сотрудничество. Это нормально. Но то же самое предлагает и Нателла, что сверхподозрительно. Рисковать? Нет, не стоит. Надо применить «Стратегию»… А перед этим как можно полнее установить «профкомовский список»…

Я снова беру сотовый и набираю эсэмэс для Фахрутдиновой – как и Неля Минниахметова, очень милой девочке, стабильно сидевшей у меня год назад на первой парте и охотно улыбавшейся в те моменты, когда я на нее смотрел:

«Здравствуйте, Эльмира! Это И.В.Сокол. Вы не против, если я вам помогу на экзамене? Можно – вместе с вашей подругой!»

Реакция, как и в случае с Гульнарой, не заставляет себя долго ждать:

«Здравствуйте! Мы были бы вам очень признательны, если бы вы нам помогли!:)»

Я улыбаюсь, глядя на комбинацию двоеточия и правой скобки. Ты радуешь меня своей непосредственностью, детка!

«Но сначала и вы мне, пожалуйста, помогите, хорошо? Эльмира, помните, мы с вами как-то встретились на остановке, а рядом с вами стояла еще одна девушка из вашей группы? Она высокого роста, худощавая. Как ее зовут?»

«Гаврюшина Динара» – высвечивается через минуту на дисплее.

Я моментально вспоминаю то, как за неделю до случившегося та же Гаврюшина прошла мимо меня и, холодно взглянув, не поздоровалась. Значит, носила в себе какую-то агрессию. А, следовательно, Элеонора Саматова скорее всего ошиблась, когда сразу вывела эту мадемуазель из списка возможных ходоков в профком. С вероятностью больше пятидесяти процентов она сдала деньги в первых рядах исключительно для маскировки. Так, а с кем я её чаще всего вижу? С Бикмуллануровой – неказистой девчонкой с глазами навыкате. Та вообще никогда не здоровается. Так, отлично: еще двоих из списка, можно сказать, установили. Посылаю эсэмэску:

«Спасибо, Эльмира! Я вам скоро напишу. До свидания».

Итак, сейчас самое важное – определиться в принципе, что нужно делать обязательно и чего не нужно делать ни при каких условиях. Экзамен уже во вторник. Это означает, что ни вычислить, ни узнать от какого-нибудь доброго дяди имена всех заговорщиков до этого времени я не успею. Стратегия намбер уан: прийти и замочить всех без исключения, чтобы были тотальные тройки. Плюсы: достижение чувства удовлетворения от исполненного ритуала мести. Минусы: это не приносит никаких денег и, самое главное, под мой огонь попадают ни в чем не повинные ребята. Уродов было всего двадцать три, а общее количество душ – сто тринадцать. Итого лишаюсь примерно ста тысяч денег и наказываю непричастных. Вывод: данная стратегия хреновая. Стратегия намбер чю: прикидываюсь больным, предоставляю возможность Бочкову замочить тех, кто, несмотря на мои предупреждения и посулы, придет на экзамен (а те, кто придут, и есть бунтовщики – по крайней мере, в абсолютном своем большинстве). Бочков режет их всех со свирепым видом (делать такой вид – карающего Зевса – у него хорошо получается), я тут вообще не причем, и прихожу только на допсессию к тем, кто действительно «ждет, надеется и верит». Минусы: Бочков не поставит тем ублюдкам, о которых я знаю достоверно, тройки, а поставит лишь четверки, ибо троек они объективно недостойны, а топить их в присутствии Кузнецова или кого-то еще из профкома он не будет. Плюсы: получаю сто тысяч, что даже с учетом отстегиваний Бочкову не такая уж плохая компенсация за мои моральные страдания. Вывод: применяем стратегию номер два. В настоящий момент, правда, у меня нет знакомых врачей, способных сделать мне больничный, но я не сомневаюсь, что при нынешнем уровне развития товарно-денежных отношений в обществе вообще и бюджетной сфере в частности никаких проблем с этим не будет.

Несколько лет назад туристическая фирма «Паспарту» купила себе один из офисов в уникальном месте – во всем городе другого такого больше не сыскать. Вдоль здания высажены голубые ели, и если бы не его одноэтажность и скромные габариты в целом, то можно было бы подумать, что компания расположена в каком-нибудь бывшем райкоме или горкоме. Я прохожу между «вечноголубыми» (звучит отменно!) созданиями и, открывая дверь, ощущаю странное чувство, будто деревья, дотрагиваясь до меня колючими лапками, тихо пытались что-то сказать.

За столом слева от двери восседает знакомая мне девушка Диана (как-то мы с Галой приходили к ней поинтересоваться одним туром, но в итоге моя Любовь потащила меня в другую компанию). Диана – весьма упитанная мадемуазель с медленно, но верно заплывающими от жира глазками, красящая свои кудряшки на голове в ярко-рыжий цвет, – восхищает меня тем, что с вероятностью девяносто девять и девять десятых процента могла бы стать победительницей конкурса «Бюст Волго-Камска», если бы таковой проводился. Каждый раз, когда она, с её страстью к туфлям на десятисантиметровом каблуке, начинает ходить по офису в поисках какого-нибудь справочника, у меня возникает ощущение, что она вот-вот полетит вперед под тяжестью собственных молочных желез. Мы с удовольствием здороваемся друг с другом (правда, причины для этого удовольствия у каждого свои), я киваю расположившейся у дальней стены напарнице этой секс-бомбы и опускаюсь на стул. Наша милая беседа начинается.

– Как ваши дела, Игорь? Вы хотите на этот раз куда-то поехать без своей девушки? – Диана улыбается с таким видом, будто уверена на все сто, что моя реакция будет положительной.

– Вы угадали, – улыбаюсь и я в ответ. – В Германию, главную страну порно. Но у меня есть одна проблема…

– Да? Какая?

– Я хочу поехать уже на следующей неделе, а формально у меня еще отпуск не начался. Поэтому мне понадобится больничный, а сделать его сам я не могу – подруга матери, которая раньше могла выручить, после инсульта сидит дома, а своих знакомых врачей у меня нет. Может быть, у вас они найдутся?

– М-м-м… – Она облизывает пухлые губы. – Одна раньше была, но сейчас ее тоже нет. Альбин! – окликает она вторую сотрудницу. – У тебя есть кто-то, кто может сделать больничный?

– Гульшат же делает в тридцать девятой поликлинике, – будничным тоном реагирует закованная во все черное Альбина: кожаная юбка, куртка, достойная знатного байкера, черные туфли и колготки. На закомплексованную девицу она, впрочем, не похожа – скорее, наоборот, в ней чувствуется напор и агрессивная сексуальность. В общем, типичная современная вампирша, но, черт возьми, приятная.

– А-а, точно же – Гульшат! – как будто просыпается Диана. – А какой у нее сейчас сотовый, не подскажешь?

– Девятьсот восемнадцать тридцать шесть двадцать пять сто один, – отчеканивает поклонница стиля «нуар».

– Так-так… Сейчас… – моя «Мисс Бюст» хватает со стола какую-то дореволюционную модель «Сименса» и начинает тыкать в клавиши. – Чё там дальше после двадцать пять?

– Сто один.

– Ага, сто один, – эхом откликается «леди Ди» и добивает оставшиеся цифры. – Сейчас! – заговорщически шепчет она мне, но, услышав голос в трубке, переключается на свою невидимую собеседницу:

– Гульшат, привет! Это Диана из «Паспарту»… Ага, приветики. Мне твой новый номер Альбинка дала. Слушай, Гульшат: мой клиент хочет поехать на следующей неделе в Европу, но у него работа. Надо сделать больничный. Сможешь?… Ну, на две недели где-то… Сможешь, да? Ага, хорошо…

– А сколько это будет стоить? – шепчу я.

– А почем это, Гульшат? – передает мой вопрос Диана. – Понятно… Сто тридцать рублей за один день!

– Отлично, – киваю я.

– Он согласен. Тогда я ему твой номер даю – он тебе позвонит, и вы с ним встретитесь… Ладненько. Спасибо тебе, дорогая…. Да ничё. Но клиентов пока мало, поэтому я еще не знаю, еду я туда в этот раз или нет… Ага, ну, ладно, давай, пока. Целую…

Она кладет сотовый и радостно сообщает то, что мне, в общем, и так уже известно. Я забиваю в мобильник номер этой Гульшат и обещаю прийти в понедельник или во вторник – «в общем, как только будет ясно, с какого числа мне выпишут больничный». Последовательно раскланиваюсь с Дианой и обладательницей хорошей памяти Альбиной и спешно вываливаю на улицу, набирая подсказанную мне спасительную комбинацию.

– Да? – раздается в трубке.

– Гульшат, добрый день. Это Игорь; по поводу моего вопроса вам только что звонили…

– А! Да-да-да! Здравствуйте!

– Гульшат, я хотел уточнить: сейчас все-таки лето – мы под каким предлогом две недели оформлять будем?

– Предлагаю конъюнктивит! – слышится на другом конце смешок.

– Конъюнктиви-ит? – удивленно тяну я. – И чё – сколько можно лежать с ним?

– Делали и на неделю, и на две, и на три – прокатывало! Я думаю, и у вас никаких проблем не будет.

– Хорошо, вы меня убедили, – не слишком уверенно говорю я. – Где с вами можно встретиться?

– Я живу на Остроградского, рядом с торговым центром «Соул».

– Ну, тогда нет проблем. Я должен буду подойти к центру или прямо к вам домой?

– Прямо домой.

«Упс! Не блатная «разведёнка» ли? Жить становится всё лучше и веселей!»

– Хорошо. Диктуйте мне ваш адрес, Гульшат…

Через двадцать минут выясняется, что Гульшат, во-первых, сама не работает в больнице, как я предполагал изначально, а только «знает очень многих нужных людей», во-вторых – не блатная разведенка, а обременная детьми и живущими в ее квартире родственниками дама чуть постарше меня самого, и главное, в третьих, – совсем не так хороша внешне, как мне рисовалось в воображении (тембр голоса все-таки бывает очень обманчив!). Но это ничего – не за тем пришел, в конце концов. Получив «денежки вперед» и данные моего медицинского полиса (они у меня вместе с номером страхового свидетельства и ИНН выписаны в блокнот), Гульшат пообещала зайти к своей знакомой уже в понедельник, «так что со вторника у вас все будет оформлено как положено, не переживайте».

– Я хотел бы выйти на работу не двадцать второго, а двадцать пятого, – говорю я. – Вы знаете, Гульшат, – нас, преподавателей, отдел кадров заставляет в период сессии присутствовать по шесть астрономических часов каждый день независимо от того, есть, например, занятия у заочников или их нет. А мне чё-то совсем не хочется приезжать ради такой ерунды в институт даже на шесть минут. Двадцать пятого у меня экзамен, а за день до этого консультация, но консультировать там некого – пять человек в группе. К тому же они и так всё знают.

– Вы мне позвоните в воскресенье, двадцать первого, и уточните тогда, каким числом мы с вами будем закрывать больничный – двадцать вторым или двадцать четвертым. – Она отвечает спокойным голосом профессионала, съевшего собаку на подобных вопросах.

– Хорошо, – я удовлетворенно киваю. – Так и сделаем. Ну, спасибо вам заранее, Гульшат. Я пойду тогда?

– Ладно! – Она чуть наклоняется вперед, протягивает руку и поворачивает вертушку замка, открывающего железную дверь «тамбура». «Тамбур», в котором мы вели наши переговоры, по доброй отечественной традиции отгораживает ее и соседнюю квартиру от остальных обитателей этажа и прохожих на лестничной клетке. Стандартная, но нравящаяся мне отделка обоями «под кирпич»; несколько пар ботинок, сапог и тапок, тёмно-бежевый коврик под ногами. Всё, как обычно; всё, как у людей. Веет домашним уютом, желанием беззаботно развалиться на диване перед телевизором, не «парясь» из-за того, какие сволочи хотели (а, скорее всего, хотят и сейчас) меня подставить и сдать. Черт, и почему столько проблем навалилось? Стоп, говорю я себе, не хнычь. Во-первых, могло быть гораздо хуже. Во-вторых, мои проблемы – всего лишь следствие того, что я не желаю жить на двенадцать тысяч в месяц, а желаю, как все приличные люди, иметь деньги хотя бы на хороший отдых с подругой. Разве это не стоит того, чтобы рисковать пару раз в год? Особенно учитывая, что по большей части риск невелик: народ ко всему приучен. Серьезные издержки могут возникнуть только в отдельных, особо специфических случаях.

Я прощаюсь с Гульшат и уже через несколько секунд оказываюсь во дворе ее дома. Зеленеющая листва плотно посаженных друг к другу деревьев и отличная погода – это единственное, что сейчас хоть немного радует глаз.

Спустя полчаса я у себя в берлоге и, откинувшись на кресле, пишу эсэмэски. Сначала Неле Минниахметовой, Эльмире Фахрутдиновой и Ире Донсковой, что взял больничный и на экзамен им лучше не приходить; потом месседж Трофимову:

«Я заболел. Второй экземпляр билетов у шефа есть. В понедельник у этих групп консультация, если что. Кашу заварили Заббарова и Петрова из ЭПП-1-07. Это известно на 120 процентов. Выпускать их на допсессию нельзя ни при каких обстоятельствах (даже если они будут просить об этом)».

Ответа от Трофимова, естественно, ждать не приходится – ну, как же он, ни к чему не причастный замзавкафедрой, снизойдет до этого! Зато от моих юных помощниц (правда, не от всех) эсэмэски пропиликивают довольно оперативно:

«Ой, Игорь Владиславович, а как же теперь мы? Девчонки приедут только в понедельник, но они мне все оставили. Может, вы все-таки придёте?» (Неля)

«Понятно. Я подумаю, но скорее всего буду тоже оформлять больничный» (Ира)

Недолго думая, выстукиваю ответы:

«Ничего не могу поделать, Неля. Пускай ваши подруги сами определяются, идти им на экзамен или нет; тем более, что бюджетница из них только одна. Вы на внебюджете, но я вам очень не советую подвергать свои оценки в дипломе опасности. Лучше дождитесь допсессии».

«Я не сомневаюсь, что вы приняли правильное решение, Ира».

Вскоре звучит сигнал входящей эсэмэски, но на этот раз – только от одной моей невидимой собеседницы:

«Выздоравливайте, Игорь Владиславович. Я пока не определилась. На всякий случай буду учить. До свидания!»

Милая девочка, ничего не скажешь!

«До свидания, Неля! Спасибо!»

Я нажимаю на клавишу. Эсэмэска отправляется в путь, а я встаю с кресла и отправляюсь на кухню. Все-таки не зря говорят, что набивание брюха – очень эффективный способ избавиться от стресса. Заодно еще раз можно подумать над тем, а не стоит ли завтра или – особенно! – послезавтра обломить всех и внезапно явиться, наставив троек хотя бы тем, про кого всё известно наверняка. Какой бы вариант я не выбрал, приятнее это будет сделать за столом – пожевывая бутерброд с копченой колбасой и запивая его сладким чаем.

Ответа от Фахрутдиновой так и не приходит. Зря она, конечно, поступает подобным образом, эта вертихвостка. Наверное, думает, что раз она мне нравится, то может себе это позволить. Могла бы для приличия накропать что-нибудь типа «Нет, спасибо, я все-таки сначала сама попробую сдать». Хотя скорее всего она просто уже списала своего преподавателя со счетов, решив, что меня и в самом деле не должно быть на экзамене, как их группам и сказали первоначально. В любом случае за такое неприглядное поведение ей теперь не будет никакой поддержки с моей стороны. Пускай выбирается сама как хочет.

ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ: 1 ИЮНЯ 2009 ГОДА, ПОНЕДЕЛЬНИК

Сегодня понедельник, а, значит, на дворе уже первое июня – всемирный день защиты детей. Но, поскольку эти самые дети, только слегка переросшие школьный возраст, устроили мне веселую жизнь, я не сомневаюсь, что отмечать этот славный праздник я не буду даже тогда, когда у меня появятся собственные чада. Весь день страшно гудит голова. В час с небольшим я подумал о том, что по идее в эти самые минуты я уже должен проводить консультацию. С этого момента и началось непрерывное мучение содержимого моей черепной коробки, которое длится уже шесть часов и от которого не помогают даже лекарства. Я пытаюсь, прикрыв глаза, по своему обыкновению отлежаться на гостевом диване, расстеленном прямо на полу, но к вечеру у меня от этого затекают мышцы. Я встаю, сажусь за стол и какое-то время просто тупо смотрю на окружающие меня с трех сторон стеллажи, из ячеек которых уже на меня самого смотрят вытянувшиеся, как на боевом дежурстве, Озирис и Анубис, загадочно, на манер Джоконды, улыбающиеся лики не то людей, не то гуманоидов из камбоджийского храма Байон и привезенные из Лангедока рыцари-тамплиеры. От соседства с ними мне впервые не радостно на душе, поэтому я иду на кухню, завариваю крепкий чай, наливаю его в чашку и в ожидании того, когда он остынет, включаю «ящик» и несколькими нажатиями клавиш на пульте нахожу НТВ. Обычно, чтобы быть в курсе событий, мне хватает Интернета, но если уж я что-то и смотрю по телевизору, то почти исключительно программу «Сегодня» и «Следствие вели…» с Леонидом Каневским. «Сегодня» – моя любимая и, по-моему, объективно самая стильная новостная передача на федеральных телеканалах. В свое время забавно было наблюдать, когда там впервые появилась Лиля Гильдеева. Каждый раз, когда я ее видел еще на никчёмном казанском канале «Вариант», я думал, какая умница тут пропадает. С такой пулеметной четкостью речи и таким аристократичным овалом лица ей в эфире суверенного Татарстана просто не было равных. И вот она в Москве – мечте всех провинциалов, даже если эта провинция продвинутая – как Казань. Оказавшись на НТВ, Лиля не иначе как от дикого волнения стала запинаться по нескольку раз в каждом своем выпуске, чего в Казани с ней – по крайней мере, на моей памяти – не случалось никогда, и вдобавок какие-то кретины-стилисты сделали ей шарообразную прическу, из-за чего Лиля из особы, просящейся на обложку журнала, превратилась в лапутянского болванчика. Но сегодня новости ведет не она с Пивоваровым, с которым они смотрятся вместе как муж и жена, а другая пара, Белова-Яковенко. Хотя эти ребята мне тоже очень импонируют, почему-то хочется переключиться на какой-нибудь местный канал, что я и делаю. Начинается обычная мутота, которую я смотрю только ради шумового фона, избавляющего меня от ставшей невыносимой тишины. Банальная текучка плавно переходит в криминальную хронику дня. Её сегодня читает Ольга Венкова. Многих она своим монотонным голосом раздражает, но мне эта серьёзная девушка чем-то нравится, и уж если слушать сейчас от избытка депрессивных чувств и личного эгоизма про что-нибудь эдакое, то лучше – в ее исполнении. В данный момент я не прочь узнать про какие-нибудь столкновения дорогих иномарок для того, чтобы забить свою собственную ноющую в груди боль. Боль, впрочем, слишком патетичное и потому неподходящее для данного случая слово. На самом деле она – всего лишь гнусная смесь сожалений об утраченном комфорте и страха за будущее. Мне неловко перед самим собой за свою мотивацию, но я успокаиваю себя тем, что поступаю сейчас не хуже, чем очень многие. В конце концов, это не так мерзко, как глазеть с затаенной злорадной улыбкой на окровавленных жертв теракта… Я отхлебываю глоток «Ахмада», и в этот момент чуть не роняю чашку из рук:

– По сообщению ГУВД, сегодня с поличным при получении взятки в размере тридцати тысяч был задержан доцент кафедры промкибернетики Волго-Камского университета тяжелой индустрии. В момент задержания преподаватель оказал активное сопротивление сотрудникам УБЭПа; пытался избавиться вначале от зачеток, затем от переданных ему денег, но все его попытки не увенчались успехом. Данному сотруднику уже предъявлено обвинение…

Чёрт, блин, вот это да! Кого это взяли уже второй раз подряд за эту сессию? Неужели Клемонтьева? Да, точно его – он там самый известный и намозоливший глаза. Но это, в конце концов, закономерно. Если всегда и со всех собирать пусть даже и по пятьсот – есть риск, что кому-нибудь одному это не понравится, и этого будет достаточно. От одной доминошки рушится весь дом.

Я допиваю чай и возвращаюсь в комнату, где меня уже ждет пикающий телефон. На дисплее мерцает текст «1 непрочитанное сообщение от “Ира Донскова”».

«Здравствуйте! Я взяла больничный. А на допсессии вы точно будете?»

Уф! Знать бы самому!

«Точно-точно! Но на всякий случай почитайте что-нибудь обязательно».

Как и следовало ожидать, в этот вечер приходит еще одна эсэмэска, но уже не от Донсковой, а от Минниахметовой. Что выглядит весьма забавно – с похожим на перевертыш вопросом:

«Здравствуйте, Игорь Владиславович! Я решила не брать больничный. А вас завтра точно не будет?»

Вздыхаю. К сожалению – да, дорогая!

«Точно, Неля!»

«Ну, я все-таки попробую, Игорь Владиславович. Выздоравливайте. Если что, скажу, чтобы не ставили в зачетку; приду на допку. Девчонки тоже пойдут, но они так напуганы, что им лишь бы сдать!»

Мне хочется снова пойти на кухню и что-нибудь сожрать, но прежде чем это сделать, я быстро набиваю три коротких предложения:

«Спасибо. Удачи вам, Неля. Потом напишите мне, как всё прошло».

Когда я через двадцать минут возвращаюсь в комнату, слышу попискивание лежащего на диване телефона. «1 непрочитанное сообщение от “Неля-07”!» – гласит надпись на дисплее. Я нажимаю на клавишу и вижу набранное заглавными буквами одно-единственное слово. Но в этот момент оно мне кажется чем-то большим, нежели просто словом. Оно выглядит для меня весточкой из будущего. Добрым знаком.

«ХОРОШО!:)»

ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ: 2 ИЮНЯ 2009 ГОДА, ВТОРНИК

В одиннадцать утра я посылаю эсэмэс Элеоноре с ехидным «Ну, как успехи?:)». «Не очень», – приходит ответ. – «Почти у всех, в т. ч. Халитовой, двойки. Девчонки ревут».

Я торжествую. Йес!

«Но к кому-то и рационально отнесся. У Гаврюшиной и Бикмуллануровой пятерки».

От второй половины эсэмэски у меня легкий ступор. Бикмулланурова и Гаврюшина посетили одно занятие за семестр, и у них пятерки, а у зубрилы Халитовой, которая была на всех лекциях и семинарах – двойка??

Неужели Бочков узнал фамилии жаловавшихся и сейчас фартит им?

«Он на нас орал! Говорил, что мы пошли против кафедры вместо того, чтобы подойти к нему и пожаловаться сначала».

Ну, здесь он молодец: правильные установки молодежи дает. Но всё-таки: подставщик он или нет?!

«Вы, естественно, не ходили, как я вам и говорил?»

«Естественно, – появляется через три минуты новый текст. – Теперь надо будет посмотреть, как сдаст третья группа».

«Посмотрим, – отвечаю я. – Ладно, спасибо вам за информацию, Элеонора. До завтра».

«До завтра» – высвечивается у меня на дисплее. А я с тревогой думаю в этот момент о том, что непредсказуемость мироздания – скорее недостаток, чем достоинство. Если бы я знал с вероятностью примерно восемьдесят из ста ход своей жизни – не всей, а лишь той ее части, что касается материального благосостояния, – мне было бы не столько скучно, сколько спокойно. Знают же обитатели Рублёвки, что если на земле не случится катастрофы, старт которой жрецы майя наметили на две тысячи двенадцатый год, то, несмотря на все кульбиты в стране и в мире, деньги у них не кончатся. Может, и не для шикарной, но уж точно для безбедной жизни. Получил бы я, неважно от кого, – хоть от Бога, хоть от черта – такой прогноз, и тогда мои нервные клетки были бы в целости и сохранности. А, поскольку еще древние, не зная такого слова, отлично понимали, что минимум стрессов есть максимум здоровья, то мне осталось бы только отблагодарить того, кто обеспечил бы меня таким знанием, принеся ему в жертву мясо какого-нибудь животного. Например, Мандиевой с нашей кафедры. Очень даже ничего был бы презент.

Я беру с полки томик исторических фантазий Носовского и Фоменко и начинают неторопливо вгрызаться в его содержимое. Есть у меня такой метод борьбы с мучающими тревогами и страхами – уйти с головой в изучение какого-нибудь далекого от повседневности опуса. В свое время товарища Фоменко я не осилил – полистав, сразу захлопнул, решив, что это просто какой-то бред. Сейчас есть и время, и где-то даже желание покопаться в чем угодно, лишь бы отвлекало от ситуации.

Через час мое скептически-пренебрежительное отношение начинает сменяться удивлением, а местами и восхищением. Стеб над описанием Марко Поло страны под названием «Китай», в которой венецианец умудрился не заметить иероглифического письма и Великой китайской стены, выглядит блестяще, как и гравюры из книги Поло о «Китае» с типичными зарисовками быта Золотой Орды. М-да – всё это весьма занятно и, кажется, совершенно правильно. Но вот новая хронология, ради которой все это писалось… Достаю с полки две книги из серии «Антифоменко», внимательно изучаю первые сто страниц в каждой. Этого мне хватает, чтобы убедиться: прославленный математик Фоменко или заблуждается, или лжет, причем вероятнее второе. Он вытаскивает интереснейший материал для того, чтобы доказать несостоятельные теории. Особенно ту, которую я уже успел окрестить каламбуром: «Везде была сплошная Русь-Орда. Да!»…

Убираю опус Фоменко на место и решаю заодно полистать тысячестраничный труд некоего Мурада Аджи, который купил еще прошлым летом, в магазине рядом с домом Галы, и с тех пор из-за провокационно звучащего названия «Азиатская Европа» ни разу не открывал. Правда, с другой стороны, если бы не было этого абсурдного титула, я бы на него, возможно, и вообще не посмотрел. Открываю на первой попавшейся странице и вижу нечто… Рисунок железного не то украшения, не то религиозного символа, похожего, как родной брат, на немецкий железный крест. Надпись под рисунком гласит, что эта вещица найдена на Алтае.

Листаю дальше. С моего расстеленного на полу гостевого дивана в принципе невозможно упасть, и это меня выручает. Потому что на сей раз перед моими глазами оказывается один в один крест тамплиеров. Точнее, то, что так выглядит. Надпись под рисунком: «Крест из тюркского захоронения, VII век».

Чтобы уложить хотя бы в какую-нибудь систему ошарашившие меня картинки, начинаю читать книгу с самого начала. Тюркское руническое письмо, «Сибирская цивилизация» советской археологии, Тенгри-Хан и названный его сын Христос… К концу четвертого часа я испытываю шок, не меньший, чем должен испытывать правоверный монах после чтения «Кода да Винчи». Я-то думал, что третьего «Кода» уже не дано: первый – Дэна Брауна, второй – Бориса Акунина, здорово описавшего в «Алтын-Толобасе» историю с Евангелием от Иуды. Но оказалось, что есть и третий – от некоего Мурада Аджи… Надо посмотреть, что он за птица…

Спешно открываю «Яндекс» и набираю запрос. На первой же страничке ссылок вижу заголовок «Экстремальная история». Щелкаю по нему дважды, и раскрываю текст, подписанный неким научным сотрудником Института истории Академии наук Татарстана. Отлично: мнение татарина в данном случае особенно ценно! Через минуту разочарованно вздыхаю. Татары должны на руках носить этого Мурада Аджи – еще больше, чем Гумилева, которому они в Казани поставили памятник на бывшей улице Свердлова, а они его хают. Если уж они пишут, что Аджи – фантазер, приводящий, правда, «интересные факты», то что говорить обо всех остальных… Дальше и смотреть не стоит. Из любопыства на всякий случай захожу еще на личный сайт автора. Понятно: он – географ. Как и Гумилев. Результаты пока неутешительны, но, во всяком случае, мне теперь становится понятным, о чем двадцать лет назад кричал на казанской площади Свободы какой-то полубезумный на вид старик из националистического движения. Мне почему-то врезался в память тот эпизод из вечерней новостной программы, когда сухощавый акын в тюбетейке с пеной у рта гавкал в микрофон, что у татар украли историю. Были сибирские татары, еще какие-то татары, а их, оказывается, обделили. Тогда это мне, школьнику, казалось нелепым и смешным. После прочтения трехсот страниц Аджи мне уже так не кажется… Единственное, что нужно подправить – заменить слово «татары» на слово «тюрки».

Решаю ненадолго отложить «Азиатскую Европу» в сторону – такое надо переварить! – и снова беру Фоменко. После спокойно-рассудительного Аджи он воспринимается как-то совсем иначе – не так бредово, во всяком случае. Не фокусируюсь ни на чем конкретно – просто, вручив себя в руки интуиции, стараюсь методом научного тыка обнаружить нечто ценное. Заметив главы, посвященные индейцам, вспоминаю свое путешествие в Перу, останавливаюсь и начинаю внимательно читать:

«СВЯЩЕННАЯ КНИГА ПОПОЛЬ-ВУХ АМЕРИКАНСКИХ ИНДЕЙЦЕВ МАЙЯ ОКАЗЫВАЕТСЯ ЕЩЕ ОДНИМ ВАРИАНТОМ БИБЛИИ».

«Начало книги Пополь-Вух близко к первым главам книги Бытия известного нам сегодня варианта европейского Ветхого Завета. Рассказывается о сотворении мира, сотворении мужчины и женщины, о потопе и т. п. Наличие параллелей между Пополь-Вух и европейской Библией – факт, хорошо известный историкам»…

«ПОЧЕМУ ИСТОРИКИ ОБЪЯВИЛИ ДИКИМИ ТЕОРИЯМИ МНЕНИЯ НЕКОТОРЫХ УЧЕНЫХ ОБ ИСТОРИИ ЗАСЕЛЕНИЯ АМЕРИКИ?»

«В книге историка В.И.Гуляева “Америка и Старый Свет в доколумбову эпоху” одна из глав имеет примечательное название: «Начало спора. “Дикие” теории».

«В.И.Гуляев: “В подробном и бесхитростном рассказе Хуай Шеня в 499 г. н. э. некоторые ученые усматривали не более и не менее как намек на открытие Америки китайцами за 1000 лет до Колумба… Американские индейцы очень близки по своему физическому облику монголоидному населению Восточной Азии….

“Чистая правда, – думаю я. – Бывает и так, что похожи на смесь монголоидов и кавказцев, но больше все равно на монголов”.

…Мысль об азиатском происхождении американских индейцев была высказана еще в 1590 году, когда испанский монах Хосе де Акоста впервые постулировал наличие в древности северного сухопутного моста между Америкой и Азией на месте нынешнего Берингового пролива… В XVII веке голландец Иоганнес де Лает в качестве основного ядра азиатских переселенцев в Америку назвал уже «скифов»”…

«Скифы мы, азиаты мы» – вспыхивает у меня в памяти знакомая со школьных лет строчка.

…И в этот момент я, как ошпаренный, вскакиваю с постели, хватаю убранную было книгу Аджи и, едва не раздирая страницы, ищу нужный мне фрагмент. Я помню, что он на том развороте, где изображена фигурка агнца божьего, и меня уже не удивляет, что эту вещицу, как и тамплиерский крест, нашли в алтайском кургане… Так, есть!

«На Алтае и в других сибирских регионах обитания тюрков (никак не связанных с Палестиной) сохранились древние народные предания, которые ставят в тупик ученых, – по сути это фрагменты Ветхого завета, его сюжетная канва. Откуда? Первым их нашел русский миссионер, священник Стефан Ландышев и опубликовал в XIX веке. Просто поразительное сходство с библейскими преданиями о сотворении мира, о сотворении человека, о грехопадении, об истинной вере и т. д.»…

Я прерываю чтение, потому что голова начинает идти кругом. Неужели это правда? Значит, Америка и впрямь заселялась тюрками?

Расслабившись, начинаю по новой перелистывать страницы у Фоменко, посвященные Америке:

«“ДРЕВНЯЯ” СТАТУЭТКА МАЙЯ С ЧАЛМОЙ-ТЮРБАНОМ НА ГОЛОВЕ. ИСТОРИЧЕСКИЙ МУЗЕЙ “ROM”, ТОРОНТО (КАНАДА)», – гласит надпись под фотографией…

Чувствуется, сегодняшний вечер доведет меня до шаманского транса. Я вновь вскакиваю, как человек, ужаленный змеей в монгольской степи или латиноамериканских джунглях, делаю шаг вправо и бережно снимаю с полки привезенную мной из Перу фигуру человека, держащего в руках отрубленную голову. По поводу того, что изображает это творение, как говорила нам гид Оля, у ученых нет никаких версий, кроме одной: это каким-то образом связано с каннибализмом… Версия, конечно, фуфловая. Даже я, не будучи ни историком, ни этнографом, помню наизусть строчки из «Печальных тропиков» Леви-Стросса насчет индейцев, которые играли отрубленными головами, как персонажи «Алисы в стране чудес». Аналогичная игра была и у кельтов в Ирландии, которые называли ее «брейнболом», и именно от нее пошло то, что мы теперь называем словом «футбол». Если я сейчас ничего не путаю, то когда-то давно я уже слышал о том, что кочевники Азии, сидя на лошадях, играли в степи отрубленными головами в подобие крикета. Про кочевников, правда, точно не помню – надо будет перепроверить. Но – не отвлекаться! Сейчас важно не это, а совсем другое…

Я подношу загадочного для академической науки «чибрика» прямо к носу, разглядывая каждый квадратный сантиметр поверхности. И впервые замечаю, что головной убор этого странного существа подозрительно смахивает на шапчонку какого-нибудь казаха или киргиза…

…Уже на сон грядущий, заворачиваясь в одеяло, еще раз прокручиваю в голове цепочку, приведшую к сегодняшней находке – мнимой или настоящей. Статью про это написать, что ли? Нет, нельзя – засмеют, потом вообще ничего никогда не издашь и главное – не защитишься. Докторская для меня пока что важнее предполагаемой правды-матки. Хотя, с другой стороны, когда я защищусь, надо будет еще получать звание профессора, претендовать на пост заведующего кафедрой и удерживать его в случае получения. А для тех, кто работает в институтах Академии, постоянный кусок хлеба тем более дороже подобных экстравагантностей. В общем, идею с публикацией надо оставить. Конечно, с другой стороны – обидно. Здесь ведь, если покопаться, можно выйти и на фундаментальные вещи. Например, на идею переноса мыслей методом, характерным для микромира, когда разделенные пространственно частицы переводятся в одно и то же состояние. Что, несомненно, будет подтверждать квантовые теории разума – по крайней мере, некоторых его неосознаваемых слоев. Написать Дубровскому, что ли, про это? Он ведь у нас мэтр по вопросам сознания… Критиковал квантовый подход; заявлял, что вот если бы, мол, одинаковые идеи появлялись у жителей Европы и индейцев Амазонки, это был бы действительно точный пример действия нелокальности психики, но почему-то такого не наблюдается… Сказать ему в письме: «Товарищ Дубровский! Уважаемый Давид Израилевич! Если вы не думаете, что сибирские тюрки и палестинские израильтяне когда-то общались между собой, и если вы не верите, что какой-нибудь сбежавший давным-давно в Сибирь монах ознакомил сибирских туземцев с Библией, то вот она – квантовая телепортация мысли в действии!». Только сдается мне, что и этот посыл будет в пустоту. В восемьдесят лет своих взглядов уже не меняют. Да и мне самому кажется, что здесь дело скорее обошлось без квантовых штучек: всё объясняется какими-то вполне приземленными механизмами. Если не считать гипотетического монаха, например – тем, что с евреями и тюрками контактировали представители погибшей на заре веков цивилизации.

Я ворочаюсь с бока на бок от происходящей внутри меня борьбы с собственными идеями и желаниями, но при этом как-то странно улыбаюсь сам себе. Всё-таки я на верном пути: если истина в наше время уже никого не интересует, то самая разумная стратегия – это и есть то, чем я занимаюсь: внаглую делать деньги и тратить их на впечатления, которые останутся с тобой на всю жизнь.

ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ: 3 ИЮНЯ 2009 ГОДА, СРЕДА

Я пишу Элеоноре уже в час дня, чтобы иметь на руках полные данные. На мой запрос – «Ну, как дела у группы ЭПП-1? Сколько процентов завалили?» – приходит обескураживающее: «Нисколько. Вроде бы все выходили довольные». Набираю эсэмэс для старосты ЭПП: «Гульнара, у вас примерно какое количество человек не сдало?». Ее ответ не просто не радует, а настораживает: «Не знаю, я отвечала в числе первых и потом сразу ушла». На всегда вежливую и отзывчивую Гульнару это не похоже. Я чувствую – что-то не так; уже почти не сомневаюсь в том, что две главные грымзы получили-таки свои пятерки, но до выяснения всех обстоятельств предпочитаю гнать от себя дурные мысли, с головой окунаясь в изучение странностей исторической науки в изложении математика Фоменко. Оказывается, это может быть куда более сильным лекарством от хандры, чем я предполагал вначале.

Под вечер бросаю данное занятие – вероятно, из-за того, что ветер слишком сильно завывает в окнах, а в сочетании со спустившимися сумерками с накрапывающим дождем на психику это действует не просто угнетающе, а убийственно. Страх охватывает все сильнее. Для таких ситуаций у меня есть одно не всегда помогающее средство – почитать уже не сложнозакрученную, а душеспасительную литературу, то есть такую хрень, тратить время на которую в обычные дни себя не заставишь. Например, труды Эммануэля Сведенборга. Вроде бы и человек был интересный – первый учебник по алгебре в Швеции написал, в геологии и металлургии что-то новое открыл, в общем – чуть ли не весь восемнадцатый век просвещал свою родину, но под старость ударился в общение с ангелами и открылись у него способности экстрасенса. То, как он на расстоянии увидел, что начавшийся пожар в Стокгольме остановился за три дома до его собственного, до сих пор все кому не лень пересказывают. Вот только читать его теологические труды совершенно невозможно. Повторяясь, как испорченная пластинка, совершенно разные вещи он подгоняет под одну и ту же нехитрую схему, и получается у него, что, о чем бы в Библии не шла речь, означает это либо Мудрость и Святость Божию, либо их отрицание. В общем, «Атас!» и «Тушите свет!». Более-менее занятная книга у него лишь одна – та, которую издали на русском самой первой: «О небесах, мире духов и об аде»; эдакое теологическое фэнтези. Но сейчас мне не до развлечений: я полон мрачных предчувствий и мне хочется погрузиться во что-то лучше соответствующее настроению. Вот, например, стоит-сверкает позолоченной полосой на корешке его книга с подходящим к случаю названием: «Апокалипсис открытый». У меня ведь свой личный апокалипсис, похоже, уже начался, поэтому полистаем-с!

Едва начав чтение, понимаю, что больше пятидесяти страниц этой мути мне не осилить. Дойдя до сороковой, начинаю мысленно оставлять зарубки на воображаемом дереве: сорок первая, сорок вторая; сорок пятая, сорок шестая… Ну-ка, ну-ка – что это?…

Я благодарю судьбу, что в этот момент ничего не ем и не пью, поднимая градус удовольствия от текста – от попавшихся мне на глаза строчек можно было бы запросто поперхнуться:

«Нужно упомянуть здесь о древнейшем Слове, которое было в Азии… Оно до настоящего времени сохраняется у народов, живущих общинами в Великой Татарии».