Железная скорлупа Игнатушин Алексей
Рыцарь нашел мешочек с вышивкой. Хелия, кивнув, приняла поклажу, вытащила небольшую флягу.
– Оно очень крепкое, – сказала она извиняющимся тоном.
– Да много и не надо, – заверил смущенный рыцарь.
Взгляд девушки похолодел.
– Вы что имеете в виду?
– Э-э… ничего, – сказал рыцарь. – Ой, забыл помешать похлебку.
Склонившись над котелком, носком сапога влез в огонь, кожа задымилась. Хелия сказала неодобрительно:
– Сэр Инконню, поберегите обувь.
Рыцарь спохватился, ковырнул землю, пальцы ног сдавило жаром.
– Проклятье, не унимается, – прошептал сдавленно.
Котелок накренился, через край плеснуло варево, измазало сапог, а костер сердито зашипел. Брови дамы взлетели.
– Думаю, свою часть ужина, доблестный сэр, вы уже съели.
Инконню замер, понурив голову, от левого сапога поднималась жидкая струйка дыма. Фрейлина звонко рассмеялась.
«Чудесный смех», – подумал он тепло.
Фрейлина, откупорив фляжку, отхлебнула. Инконню с сомнением взял сосуд, высчитывая сколько отпить.
– Пейте, сэр, не отравлено, – поддела девушка.
Глоток обернулся сгустком расплавленного металла. В животе вспыхнул камин.
– Хм, крепкое, – сказал рыцарь.
Хелия взяла у него фляжку, отпила еще немного. Глаза ее загадочно заблестели, щеки зарумянились. Она похлопала ладонью по подстилке:
– Садитесь, сэр, будем смотреть на огонь и ждать, когда остынет похлебка.
Инконню посмотрел ей в глаза, но фрейлина отвернулась. Пожав плечами, опустился на почтительном расстоянии, отстегнутые ножны положил под правую руку, взглядом шарил по очертаниям деревьев и черному зеркалу озера.
– Что потеряли в ночи, сэр Инконню? – спросила девушка потеплевшим голосом.
«Действительно, крепкое вино», – подумал рыцарь, глядя на ее раскрасневшееся лицо.
– Ночь таит много опасностей, леди. Подручные колдунов уже заставали нас врасплох, следует быть начеку.
Фрейлина задумчиво уставилась на огонь, поднесла фляжку к губам.
Громко фыркнул конь. Рыцарь резко повернул голову, ладонь опустив на меч, но животное тряхнуло гривой, отгоняя дурной сон, и спокойно захрапело.
Инконню снял котелок, отправился за ложками. Фрейлина, смешно морща носик, втягивала аромат похлебки. Рыцарь, передав ей ложку, зачерпнул нетерпеливо, отправил черпачок в рот. Фрейлина рассмеялась, глядя на его багровое лицо и раскрытый рот. Инконню спешно втягивал воздух, хлопал по щеке.
– Горячее, – пробубнил он, вызвав новый взрыв смеха.
– Какой вы нетерпеливый, – засмеялась девушка. Рыцарь смущенно улыбнулся:
– Надо подождать.
Хелия кивнула, допив остатки вина, придвинулась ближе. От волшебного запаха ее волос у Инконню кружилась голова.
– Может, споете балладу, леди? – спросил, глядя в огонь. – Что-нибудь о героических рыцарях? Я люблю ваше пение, у вас замечательный голос.
Широкая улыбка осветила ее лицо.
– Правда? – спросила она.
– Клянусь!
Фрейлина зарделась, спрятала взгляд. Инконню невольно придвинулся, до ее плеча осталось меньше трех пальцев. Девушка искоса посмотрела на красивое лицо рыцаря, мечтательно улыбнулась, плечи передернуло сладкой дрожью.
– Вам холодно, леди? – спохватился рыцарь.
Она, на миг запнувшись, сказала с хитринкой:
– Да, прохладно. Быть может, доблестный сэр спасет даму от холода?
– Разумеется.
Инконню укутал фрейлину, сел рядом. Плечи их соприкоснулись. Рыцарь потянулся к котелку, но услышал тихий голос:
– Вы хороший спутник, сэр Инконню.
– Благодарю, леди.
– Раньше я думала, нет никого храбрее и жертвенней сэра Дамаса, но ваш пример тому опровержение.
«Кто такой Дамас? А, погибший спутник фрейлины».
– Он был хорошим рыцарем, – продолжила Хелия печально. – Мужественный, заботливый.
«Господи, прости за подозрение, но у нее хорошими становятся после смерти».
– В той деревеньке нас поджидали. Сэр Дамас велел мне бежать, а сам принял бой с дюжиной негодяев. Я спряталась в лодке… укрылась грязным тряпьем… вздрагивала, слыша страшные звуки битвы. Они разрубили Дамаса на части…
Хелия замолчала, головой прижалась к груди рыцаря, плечики затряслись. Ему хотелось обнять девушку.
«Ага, попробуй, скандал обеспечен».
Фрейлина прижалась сильнее, рыцарь осторожно обнял ее за талию. Пораженный женскими слезами, он мог лишь молча сочувствовать, успокаивающе гладить спину.
Луна безуспешно пыталась пробиться сквозь заслон лохматых туч. Костер вяло потрескивал, ночь неторопливо смыкалась вокруг путников. Рыцарь, подкинув в огонь пару веток, посмотрел с тоской на остывшую похлебку.
Рыдания фрейлины постепенно затихли.
«Что за создание? – подумал он недоуменно. – То смеется, то плачет».
– Извините, сэр Инконню, – сказала девушка. Хотела освободиться, но рыцарь не пустил, и она охотно подчинилась, пристроив голову на его плече.
– Вы – храбрый рыцарь, сэр Инконню, – сказала тихо.
Инконню бросило в жар, а от аромата ее волос и кожи он опьянел и тупо уставился в огонь.
– Простите, что сомневалась в вашей храбрости и силе, – продолжала фрейлина. – Не следовало так открыто выражать пренебрежение к рыцарю, пусть и младшему.
Инконню сглотнул комок, просипел:
– Леди Хелия, нет нужды оправдываться. Каждый человек должен доказать, что на что-то годен. Конечно, я понимаю ваше недоумение, когда вместо прославленного рыцаря вам дали в помощь юнца.
– Сэр Инконню…
– Нет-нет, леди, не нужно, я понимаю. На мне не написано, что я опытный боец, способный помочь страдающему королевству. Мне стоило набраться терпения и делом доказать состоятельность, разбить лед недоверия.
Хелия улыбнулась:
– У вас, несомненно, это получилось.
– Благодарю, леди.
Девушка поерзала, удобней пристраиваясь на плече, щеки ее пылали, а взгляд стал глубоким и влажным.
– А почему вы решили стать рыцарем, сэр Инконню? – спросила она.
Инконню замялся – на такую тему рассуждать ему еще не приходилось.
«А что если я выбрал не тот путь?» – мысль обдала жаром.
– Э-э… леди Хелия, я не видел более достойного пути, чем стать защитником слабых и обиженных, нести свет истинной веры, выкорчевывать зло.
– О, сэр Инконню, как это достойно, – прошептала Хелия томно.
Она подняла голову с его плеча, согрела теплым взглядом.
«Как она смотрит, я не смогу долго противостоять, – мелькнуло в воспаленном мозгу. – Что на нее нашло?.. Ах да, вино. Видно, я настолько страшен и неприятен, что неприязнь следует предварительно размыть вином», – подумал рыцарь с горькой иронией.
Лицо Хелии оказалось близко-близко, и он утонул в ее гиацинтовых глазах.
– Скажите, почему вы бросились за мной в колдовской дворец? – прошептала она. – Ведь вы были при смерти, до того ли?
Инконню тоже перешел на шепот:
– Как я мог бросить вас? Рыцарский долг велел искать вас.
Ее лицо чуть потемнело, отсветы огня в глазах придали колдовского очарования.
– Так вас вел долг? – протянула она чуточку расстроенно.
«Мало, что ли?» – возмутился рыцарь мысленно, но вслух, сгорая от стыда за вранье, ответил:
– Не только долг, леди. Я не мог вас оставить.
– Почему? – прошептала девушка.
– Потому что…
Фрейлина, закрыв глаза, руками обвила шею рыцаря, и он почувствовал нестерпимый жар ее губ.
«Я не могу, – мелькнула паническая мысль. – Не могу, не должен».
Их губы соприкоснулись. Рыцарь медлил, на шею давила горячая ладонь, заставляя поцеловать. От дивного аромата кожи кружилась голова. Инконню, вдохнув божественный запах, ладонью поддержал ее затылок и закрыл глаза.
От звуков музыки дернулся, как от сильной боли. Поспешно оторвался от Хелии, и на обнаженном мече заплясали блики костра. Руку рыцаря трясло, глаза заливал пот, а внутри боролись облегчение и разочарование.
Глава десятая
Хелия, свирепо вглядевшись в темноту, рассерженно отбросила одеяло.
– Сэр Инконню, зарубите наглеца! – попросила она кровожадно.
Рыцарь оглянулся удивленно, встал в боевую стойку.
Звуки музыки приблизились, чарующие переливы успокоили барабанную дробь сердца, рука с мечом дрогнула. Инконню с содроганием вспомнил дьявольское умение аилленов.
«Неужели король послал погоню?»
Он рассмотрел в сумраке рослую фигуру, тусклый блеск арфы. Раздался мелодичный напев:
- Я – музыкант, такой же творец,
- Как и певчая птичка.
Рыцарь вложил меч в ножны, фрейлина вскричала испуганно:
– Что с вами, сэр Инконню, вы околдованы?
– Нет, леди Хелия, – покачал головой рыцарь. – Нет нужды опасаться этого певца.
– Откуда вы знаете?
– Кому неизвестно имя барда, сражавшегося рядом с Артуром?
«Мне, болван ты бесчувственный», – подумала она обиженно.
Человек шел со стороны рощи. Волшебная мелодия преобразила ночь: на ветках деревьев вспыхнули хрустальные бусины, с шорохом распустилась зеленая листва, хмурый панцирь неба протаял лунным светом, будто на кусок льда плеснули кипятком, и озеро отразило веселое перемигивание звезд. Окрестности залил мягкий жемчужный свет.
Хелия потрясенно замерла, разглядывая лицо музыканта, еще более прекрасное, чем у Инконню, – сияющее. Певец тепло улыбнулся, магией песни вырастил у ног фрейлины цветок и поднял его в воздух. Девушка зарделась, принимая подарок.
Инконню склонил голову:
– Приветствую вас, сэр Талиесин.
Бард отмахнулся с ослепительной улыбкой:
– Я не рыцарь, хотя и знаю многих. Зовите меня по имени.
– Позвольте представить вам несравненную леди Хелию, чьим спутником являюсь я, сэр Инконню.
Фрейлина смущенно поклонилась. Талиесин лучезарно улыбнулся, извлек из арфы божественную мелодию, запел: холодная земля зашевелилась, упругие стебли травы встали зелеными копьями, распустились цветы, в воздухе заплясали светлячки. Запахло молодой листвой и нежным ароматом вербы, прогретой летним солнцем землей и осенней зрелостью плодов.
Рыцарь с восхищением смотрел на человека, пережившего два рождения: сперва рожденного смертной женщиной, а в юности, после овладения навыками магии, его, по случайности превратившегося в зерно, в облике черной курицы склевала волшебница Керидвен, родившая через девять месяцев ребенка с сияющим лицом – тал иесин.
Бард, отряхнув одежду, сел у костра. Рыцарь и фрейлина осторожно опустились на подстилку, пожирая гостя взглядом. Певец рассмеялся:
– Пугаться нет нужды. От человека я отличаюсь мало, просто знаю много песен.
– Как скажете, – склонил голову рыцарь.
«В самом деле, – подумал иронично, – всего-то знает в совершенстве силу слова и глубины поэзии – совершенную речь. Способен убедить камень стать розой, землю – водой, воздух – каменной стеной».
Фрейлина проронила смущенно:
– Прошу, господин Талиесин, отведайте нашего скромного угощения.
Бард принял котелок с похлебкой, проглотил несколько ложек варева.
– Она немного остыла, – извинилась девушка, – но тут вина сэра Инконню, недоглядел.
Рыцарь поморщился, но промолчал. Певец глянул понимающе, в глазах мелькнула смешинка. Фрейлина, уловив мужской перегляд, засопела сердито.
По воле барда над костром появилась радуга, в ее густых слоях вспыхивали яркие искры. Хелия восторженно пискнула, захлопала в ладоши:
– Как чудесно! Не хватает лепрехуна.
– Извольте, дама, – улыбнулся бард и запел.
На радужном мосту появился недовольный гном в изумрудной одежде, нахлобучил на всклокоченные рыжие волосы зеленую шляпу. Фрейлина хлопками задала ритм чечетки.
– Вы великий волшебник, господин Талиесин! – воскликнула она. – Вы добрый.
Инконню посмотрел раздраженно. Глупенькая девчушка просто не знает, на что способны иные слова. Чему их учат во дворце, неужели не слышала о битве Кад Годо?
Добрый волшебник принимал участие в великом сражении меж колдунами-людьми и Арауном, королем Аннуфна, волшебной страны на западе. Люди украли у короля оленя, собаку и чибиса, коих тогда не было не только в Уэльсе, но и в остальном мире.
Это по воле Талиесина и колдунов-воров деревья ожили и вышли на поле битвы, где рвали воинов на части, орошая кровью листву, путаясь корнями в потрохах. Кад Годо – война деревьев…
Добрый волшебник, хм. В юности бард убивал драконов, непревзойденный знаток речи убивал одним произнесенным словом. Добрый волшебник, хм.
– Вы чем-то недовольны, сэр Инконню? – поинтересовалась Хелия язвительно.
– Ничем, – ответил рыцарь так просто, что фрейлина смутилась, во взоре мелькнул стыд.
Талиесин оглядел обоих, глаза хитро блеснули. Лепрехун, заслышав волшебные звуки арфы, перестал цокать по радуге, сел, свесив ноги, и сердито затарахтел.
– Позвольте отблагодарить вас песней, – сказал бард.
– Спойте о великой любви, господин Талиесин.
– О великих битвах, – попросил Инконню.
Хелия ожгла рыцаря презрительным взглядом, барду достался умоляющий. Певец светло улыбнулся, созвучием арфы и слов соткал из ночи певчих птиц. Рядом с костром выросло дерево, чьи ветки гнулись от золотистых плодов. Лепрехун остолбенело вытаращился, зажевал рыжую бороду.
– Я спою две песни, – сказал бард мягко. – Слушайте, леди историю о любви отважного воина Фианны Диармуида и прекрасной женщины из Дэйойн Сайд.
Лепрехун и рыцарь фыркнули одновременно. Хелия испепелила их взглядом, а бард укоризненно покачал головой и негромко спел куплет – в руках у насмешников тотчас появились кружки с пивом. Лепрехун довольно загоготал, залпом осушил свою кружку и посмотрел на рыцаря требовательно. Инконню, не любивший пива, поставил кружку у основания радуги, и гном влез на край, утопив голову в пене. Фрейлина смотрела на них с отвращением, но тут бард начал петь по-настоящему.
Пение очаровало рыцаря, он остро пережил терзания любящих сердец, но, едва песнь смолкла, ощутил раздражение. Подумаешь, повстречался фианец с прекрасной женщиной, провел ночь в замке, по утру растаявшем. Ну, полюбил незнакомку, которая его бросила, отправился искать, нашел при смерти. И пришлось бедняге идти к королю эльфов за волшебной чашей, перебить его лучших воинов. А когда достал чашу, узнал, что лекарство заберет болезнь и их любовь. Так и случилось. Сайдка осталась в своем мире, он – в своем. И чего Хелия ревет?
Рыцарь нетерпеливо потер ладони, посмотрел на барда щенячьим взором. Талиесин рассмеялся. Арфа запела суровую мелодию.
В лицо Инконню ударил морской ветер. Шумно пеня волны, три судна с квадратными парусами плыли по бескрайнему океану. Трепетали на ветру полотнища со львами, волками, леопардами и грифонами и одно – голубого цвета – с тринадцатью золотыми коронами.
Верховный король отправлялся на скрытый туманами остров, волшебную страну Аннуфн, сопровождаемый сотней храбрых рыцарей: сам бард Талиесин подогревал боевой дух воинства, и молча стоял величайший воин на свете Лльюк Ллеминаук – Обреченный. Никто не знал, откуда он родом и почему его так зовут, но в храбрости и умении биться он превосходил даже Верховного короля.
«Как и мое имя неизвестно. А вдруг…» – погрузился рыцарь в сладкие мечты.
Инконню увидел хрустальный замок, невообразимо прекрасный, мерцающий в темноте. Преодолел с рыцарями цепь стражи, восхитился чудесами: источником благоуханного вина, бьющего из-под земли, и котлом, покрытым голубой эмалью и усыпанным жемчугом. Чудесное творение прежних владык мира, великанов, даровало мужчине способность петь и мужество в бою, ибо лишь для храбрых воинов можно варить мясо в котле.
Артур выкрал котел, но у берега их догнало разъяренное шеститысячное воинство. Кровь Инконню закипела: слева и справа падают воины в прекрасных доспехах, льется кровь, рыцари теснят противника, несмотря на его численное превосходство. Перед глазами появился Лльюк Ллеминаук, огромным мечом разрубал эльфов пополам. Обреченный двигался с кошачьей грацией, бил из любого положения, исчезая в кровавом водовороте. А сбоку воинам Аннуфна заходила армия живых деревьев, подъятых Талиесином…
Дорогую цену заплатило людское воинство, домой вернулось семеро. Волшебный котел надежно спрятан.
«А ведь верно, я не слышал, чтобы король хвастал трофеем», – подумал рыцарь.
Щеки мокрые, грудь бурно вздымалась, в сжатых кулаках сжимал пучки травы. Хелия посмотрела насмешливо, прогудела гнусно:
– Ох уж эти мужчины. Неужели нельзя варить мясо в обычном котле? Жестковато, что ли, получается? Какая глупость – пожертвовать десятками жизней ради безделицы.
Инконню почувствовал себя оплеванным, его идеал нахально охаяли.
– Я отговаривал короля, леди, – сказал Талиесин. – Но ничего не поделаешь, что сделано, то сделано.
Рыцарь, выловив из кружки пьяного лепрехуна, усадил его на радугу. Пьянчужка загомонил, задергал ногами, кошачьим прыжком переместился на дерево, ловко вскарабкался по ветвям. Птицы прервали сладкие трели испуганным писком. На землю посыпались перья.
Бард рассмеялся, сложил две строчки – и пьяный гном исчез. Фрейлина обратилась к певцу:
– Господин Талиесин, если вам случалось помогать людям, может, отправитесь с нами в Сноудон? Если вам будет угодно, – добавила она сладким голоском.
Инконню в кой-то веки поддержал фрейлину, но бард покачал головой.
– Я дал обет найти друга, – сказал он печально. – Случилось несчастье, милые мои, Мирддин пропал.
– Мирддин? – спросили девушка и рыцарь в голос.
– Он более известен под именем Мерлин, – улыбнулся бард. – Да, советник короля пропал.
– А король? – спросил рыцарь напряженно.
– Он жив, здоров. Но исчезновение Мирддина – серьезная угроза. Кто поможет мудрым советом?
Рыцарь молчал, потрясенный.
Певец хлопнул в ладоши, рассмеялся.
– Довольно грусти. Вы устали, вам предстоит тяжелая дорога, – сказал он. Рыцарь вспомнил о даре предвидения певца. – Но эту ночь вы проведете в покое.
Инконню и Хелию тотчас опутал сон.
Талиесин с грустной улыбкой посмотрел на спящих, негромко запел: у ладони Хелии появился золотистый фиал, даже через пробку пробивался дивный аромат духов.
Над юным рыцарем Талиесин стоял долго, его сияющее лицо померкло. Несколько неуверенно он спел куплет: воздух заискрился, из него соткалось золотое тельце. Змейка юркнула в волосы юноши, бесследно исчезла.
Бард, окружив стоянку хранящей россыпью звуков, исчез в ночи.
Инконню открыл глаза, сладко потянулся, затем рывком поднялся, оглядев позеленевшие окрестности, смущенно улыбнулся. Радуга исчезла, а костер пыхал рубиновыми углями, жар от него исходил мягкий, ласковый. Воздух по-весеннему теплый, каждый вдох смакуется, как дорогое вино. На ветвях дерева заливались птицы. Рыцарь сорвал с ветки золотистый плод, втянул аромат.
Собрав горкой сорванные спелые плоды рядом со спящей фрейлиной, Инконню с любопытством рассмотрел хрустальный фиал, зажатый в ее ладони. Затем направился к коням.
Хелия проснулась от звяканья сбруи и лошадиного ржания. Увидела горку плодов, улыбаясь, посмотрела на рыцаря, затем на фиал в своей руке. Затаив дыхание, откупорила. Рыцарь вздрогнул от счастливого крика, посмотрел недоуменно.
– О, сэр Инконню! – воскликнула девушка. – Какой дивный подарок, господин Талиесин столь же добр, как Господь.
«Хорошо, что не более», – подумал он раздраженно. Внутри шевельнулась обида – бард ему ничего не оставил. Сказал с натянутой улыбкой:
– Леди Хелия, вы, как никто, достойны подарка.
Невольно залюбовался засветившимся лицом фрейлины. Хмурое настроение улетучилось, как вино из кувшина в хорошей компании, быстро оседлал лошадей.
– Леди, я пойду к озеру.
В гиацинтовых глазах светилась солнечная смешинка.
– Не утоните, сэр, нам еще ехать.
Инконню, поклонившись, зашагал к озеру. Прохладной водой освежив лицо, Инконню присел на берегу, расстроенно подперев голову кулаком.
«Пожалуй, бард нас вчера спас, – думал меланхолично. – Что бы фрейлина ни думала, но любовных чувств к ней у меня нет. Вроде бы… Да, я испугался, когда ее похитили, но это мой долг защищать ее, я стыдился своей нерасторопности, боялся стать недостойным рыцарем. Но не более… Э-эх…»
В мучительных раздумьях он взъерошил волосы.
«Волосы уже в колтун сбиваются, надо воспользоваться гребнем Хелии. Хотя она посоветует воспользоваться конским… Как нам быть дальше?»
Внимание привлекло сияние, золотом окрасившее полотно тумана. Раннее солнце натужно теснило молочную кисею, и клочья неохотно таяли. Послышался девичий голос.
В зыбкой пелене рыцарь различил фигуру девушки: ее головка светилась, будто в волосы были заплетены солнечные ленты. Рыцарь широко распахнул глаза: девица сидела на воде, словно на гранитной плите, задорно болтая погруженными в водную толщу ногами, одежда ее будто соткана из прозрачных солнечных нитей. Рыцарь подумал с отвращением: «Сколько можно?»
Девушка обернулась, в водянисто-прозрачных глазах мелькнул интерес. Инконню отшатнулся – до девицы уже рукой подать, сидит на водном зеркале, выставив согнутые ноги, освещая утро лучезарной улыбкой. Рыцарь против воли взглянул на ее грудь, закрытую туманной кисеей, с чудовищным напряжением поднял глаза.
– Здравствуйте… дама, – сказал он. – Я сэр Инконню, рыцарь.
Тонкий голосок прозвучал над водой:
– Здравствуй, рыцарь, я – гврагид эннфвн.
Инконню попытался повторить про себя, но запнулся.
– Фея озера, – избрал он доступный перевод. – Есть ли у дамы имя?
– Конечно, – прощебетала она весело, – но я не скажу.
У нее было удивительно милое лицо, но все портил писклявый голос. Очарование смыло волной раздражения. О чем с ней говорить? Рыцарь молчал, отмечая во взоре феи растущее изумление.
– Пойду я, прекрасная дама, – сказал неловко.
– Как? – изумилась фея, откидывая голову, демонстрируя изящество шеи, выпячивая грудь. – Вы ничего от меня не хотите?
– Нет, – пожал плечами рыцарь. – Я достаточно наслушался историй о браках с озерными феями, да и времени на канитель нет.
Фея нахмурилась:
– Не слишком вежливые слова, но я вас прощаю. Останьтесь, я люблю общаться со смертными.
Рыцарь задумался, а гврагид торопливо пропищала:
– Может, послушаете историю о владельце замка, что неподалеку?
– Неподалеку замок?
– Да, – кивнула фея, довольная проблеском интереса в рыцарских глазах.
«Чем, интересно, прославился владелец замка, раз о нем знает фея?» – подумал рыцарь, заинтригованный.
– Я готов послушать.
Читать бесплатно другие книги:
