Железная скорлупа Игнатушин Алексей
От стен отразился хлесткий звук пощечины. Инконню вскрикнул. Барон сказал злобно:
– И что будешь делать с этим знанием? Думаешь, подручные поверят?
Инконню уловил напряжность в голосе, слабо усмехнулся:
– Тогда тебе не о чем беспокоиться.
Барон ударил его в живот, ужалив позвоночный столб болью. Инконню задергался, холодным звоном цепей разбавляя рвотные корчи.
– Не думаю, – сказал барон холодно. – Едва заикнешься, вырву язык, зажарю и скормлю фрейлине. Что притих, скажи что-нибудь, смельчак?
– Ты – животное.
– Зато какое! – усмехнулся барон.
Глаза Педивера заблестели, а его растопыренная ладонь вдруг стала изменяться: на пальцах выросли когти, кожу скрыла густая шерсть. Рыцарь испуганно следил за метаморфозой: швы одежды трещали – мощному волосатому телу стало тесновато в дорогих тряпках. Лицо вытянулось и мгновенно заросло шерстью, свет углей окрасил острые клыки кровью. Рыцарь задрожал от пронзительного взгляда, где разум ужасным образом смешался с животной яростью.
Педивер щелкнул пастью, прорычал:
– Ну, как?
Глава десятая
Инконню вжался в стену, перед ним стояло чудовище в человеческой одежде.
– Оборотень! – выдохнул рыцарь.
Чудовище злобно рыкнуло, липким языком облизало раны на щеке рыцаря. Инконню исступленно забился головой о стену:
– Нет, нет!
Оборотень отступил, в полузверином взоре мелькнуло удивление.
– Ты! – прорычал он. – Ты не знал!
Инконню нашел силы ехидно улыбнуться:
– Фея не успела поведать, я развел тебя, как мужлана.
Оборотень грозно зарычал, отчего сердце рыцаря замерло. Возле уха страшно заскрипел камень, раздираемый когтями. Тело чудища съежилось, побелело – исчезла шерсть, и после болезненных корчей перед взором рыцаря предстало потное лицо Педивера. Инконню улыбнулся с чувством превосходства:
– Даже в цепях я тебя одурачил.
Педивер трясся от бешенства. Он схватил с пыточного стола бутылку, прилепил губы к горлышку. Опустевший сосуд разбил об стену и с мрачной улыбкой подошел к рыцарю.
– Что ж, шутник, придется и мне ответить, – сказал ледяным тоном. – Будь уверен, отвечу достойно.
– Откуда у тебя достоинство, нелюдь? – усмехнулся рыцарь.
– Нелюдь?! – прошипел барон. – Нелюдь?! Я жизнь положил на уничтожение Призраков ночи и дьявольских отродий! А когда меня укусил оборотень… – Педивер скривился, во взгляде отразилась горечь. – Те, кто раньше требовал защищать их, стали за мной охотиться, как за бешеной собакой, благодеяния вмиг забылись!
В душе Инконню боролись противоречивые чувства. Барон шагал по подвалу, возбужденно размахивая руками, тень порхала по стене гигантской черной бабочкой.
– Меня травили несколько недель, до сих пор снятся пронзительные звуки рогов, лай собак, ненавистные кличи. Если бы они с такой яростью и храбростью охотились на исчадий ада, – усмехнулся барон грустно, – то моя помощь никогда бы не понадобилась. Трусы, подонки! Удивительная психология у людей, не так ли?
Инконню молча кивнул.
– Не знаю, как я выжил. Долго рассказывать, сэр Инконню. Судьба свела меня с богатой баронессой, а проклятье оборотня странным образом помогло, наделив животной притягательностью. Ныне я – владетельный барон, многие зовут меня справедливым, – усмехнулся он в усы.
– А супруга знает? – спросил рыцарь.
– Нет, но догадывается. Непросто скрыть отлучки в полнолуние. Сдерживать животную ярость приходится пытками людей, несчастный рыцарь. Это лучше, чем метаться по деревням и терзать вилланов. А когда за это платят, как сейчас, удовольствие неописуемое.
– Ты трус, – сказал Инконню убежденно. – Храбрец бы принял смерть, но не стал чудовищем. Твои оправдания жалки и смешны.
От пылающего взгляда барона рыцаря пробрала дрожь.
– Трус?! Щенок, как ты смеешь рассуждать о том, о чем не имеешь представления? Укусить тебя, что ли, чтоб ты осознал ужас грядущего бытия? Ладно, не напрягайся. Времени нет, заказчики желают как можно быстрее получить доказательства твоей смерти.
– Ты еще и наемник? – скривился рыцарь.
– Дурак, – сказал барон холодно.
Дрожащий Инконню молча проводил барона взглядом. Хлопнула дверь. Рыцарь обвис в цепях, темнота по углам подвала сгустилась, смотрела на кровоточащую жертву хищно, плотоядно.
Тарквин не пожалел драгоценных снадобий, и к утру рыцарь чувствовал себя сносно, осталась лишь слабая усталость мышц. Тем противнее было вновь увидеть троицу вчерашних мучителей. Хелию вновь привязали к скамье и хлестали по щекам, когда отворачивалась.
Инконню хрипел, плевался в истязателей. Сполохи боли мутили сознание, он плыл в густой патоке бездумья. В лицо плескали холодной водой, раны натирали солью, от дикого жжения он бился в цепях, расшибая затылок о стену.
Эжен деловито прижигал ему живот раскаленными прутьями, тело рыцаря покрылось черными полосами, в подвале сильно пахло горелой плотью.
– Полосатый, как тигр, – засмеялся Эжен.
Барон залпом осушил кружку вина.
– Жарковато здесь, Хрыч, – посетовал он.
– Ему или нам? – полюбопытствовал палач, скаля гнилые зубы.
Все снова засмеялись. Инконню уловил в его голосе истерические нотки, будто подонки старались выплеснуть через рот гнилую сущность.
– Так, к обедне опоздали, – пропыхтел Педивер. – Ничего, на вечерней молитве замолим грехи. – Он повернулся к измученному рыцарю: – Зря сверкаешь глазами, Бог простит, не сомневайся. Обидно, да? Ладно, пусть отдохнет.
Мучители устремились к холодным закускам, жрали, как свиньи, заляпали пыточный стол вином, словно потеками крови.
– Давно мы не обращали внимания на гостью, – сказал барон, облизывая пальцы. – Леди, любите ли вы родное королевство?
Хелия кивнула. Педивер передернул плечами, скривил губы в гадкой ухмылке:
– И пойдете на все ради его спасения?
Фрейлина снова кивнула.
– Леди Хелия, не играйте с подонками в их игры, – прохрипел Инконню.
Барон поморщился, дернул плечом:
– Эжен.
Приспешник послушно встал, и Инконню согнулся от удара под ложечку. Эжен нашарил грязную тряпку, вбил ему в рот.
Хелия вскрикнула, барон равнодушно встретил ее умоляющий взгляд:
– Впредь будет паинькой.
Эжен сел рядом с Хрычом, мощно зачавкала мясом.
– Этот рыцарь – ваша надежда? – спросил Педивер, повернувшись к фрейлине.
Она с вызовом кивнула. Барон тонко улыбнулся, в глазах затлели опасные огоньки.
– Без него королевство погибнет?
Лицо девушки омрачилось, хлынули слезы. Педивер восхищенно покачал головой:
– Вы согласны погибнуть вместо него, чтобы он добрался до королевства?
Хелия странно посмотрела на прикованного рыцаря.
«Не отвечай!» – закричал Инконню мысленно.
«Согласна», – ответила фрейлина кивком.
Эжен и Хрыч смотрели на барона удивленно, чесали затылки. Педивер вгляделся в решительное лицо девушки, сказал небрежно:
– Знаете, вы можете даже уйти вдвоем. Вы согласны?
Хелия отчаянно закивала. Барон, оглядев ее с головы до ног, задержал взгляд на высокой груди.
– Но не просто так, милая. Вы добровольно разделите ложе с Эженом, и тогда на следующий день будете свободны.
Хелия отрицательно замотала головой. Эжен поперхнулся куском, заливая вином одежду.
– Не желаете? – удивился барон. – Хм, странно. Умереть готовы, а претерпеть менее болезненную процедуру – нет.
«Потому что ты не имеешь представления о чести, скотина! – подумал рыцарь. – Это вилланка с радостью раздвинет ноги, отряхнется и дальше пойдет, потому что не знает, что девичья честь дороже жизни. Может, потому благородные к вилланам относятся как к животным, хотя зачастую мало от них отличаются, но они хотя бы знают о чести. Конечно, распутницы будут одарены мужским вниманием, мирскими благами, к ним охотнее тянутся, но восхищаться будут подобными Хелии, а тех – пользовать!
Тварь, вот как решил отомстить! Тварь! Тва-а-арь!»
Инконню, уперев пятки в стену и выгнув тело, забился в цепях. Барон хмыкнул:
– Видите, как оживился, явно одобряет идею.
Хелия посмотрела на рыцаря с обидой. Инконню отчаянно замотал головой. Фрейлина облегченно выдохнула, испепелила Педивера взглядом.
– Подумайте, леди, – продолжил барон проникновенно. – Одна ночь с симпатичным, ну, почти симпатичным, человеком освободит вас и позволит помочь королевству.
Хелия отрицательно покачала головой. Педивер вздохнул, избавил девушку от повязки.
– Думаете, обманываю? – спросил барон грустно. – Поглумлюсь, но оставлю в плену? Напрасно. Мне не очень радостно исполнять волю колдунов. Кто они такие, чтобы мне указывать?! Но деньги уже получил, вот и приходится…
– Так верните, – сказала Хелия умоляюще. – Уверяю, Сноудон щедро наградит вас.
«Молчи, дура! – разъярился Инконню. – Барона купили не за деньги, у него своих навалом. Что может предложить колдун? Нечто магическое, может, и зелье от проклятия оборотня. Он не отпустит, не отпустит!»
Эжен нанес ему прицельный удар в висок.
– Хватит башкой мотать! – сказал зло, потирая костяшки.
Хелия жалобно вскрикнула:
– Не бейте его!
Барон пристально посмотрел на ее испуганное лицо, затем перевел взгляд на окровавленного рыцаря, тонко улыбнулся:
– Решайте, леди. Мои условия неизменны: ночь с Эженом в обмен на свободу. Помните, никто вас силой брать не будет, вам решать. Итак?
– Н-нет, – выдавила фрейлина.
– Жаль, – сказал барон огорченно. – Все же ваше честолюбие больше любви к королевству. Эжен, вспори ублюдку брюхо, пусть леди увидит его бьющееся сердце. Пусть поймет, что помощи королевству не будет!
Приспешник довольно осклабился, ловко поймал брошенный Хрычом.
– Нет! – закричала Хелия, крик страшно заметался по пыточным застенкам. – Нет! Пожалуйста, не трогайте его!
– Ваш выбор, леди! – потребовал барон жестко.
– Я не могу…
– Тогда он умрет.
– Нет, не надо! Дайте подумать, – взмолилась фрейлина.
Барон знаком остановил Эжена.
– Сколько времени? – спросил ехидно. – День, два, неделю?
– Хоть немного, – попросила Хелия, плача.
– Эх, доброта меня погубит, – вздохнул Педивер притворно. – Завтра дадите ответ, а пока…
– Что здесь происходит?
Требовательный голос заставил всех вздрогнуть. Барон, обернувшись, поклонился жене, следом и приспешники согнулись в поклоне.
– Мелли, зачем ты пришла? – пролепетал барон.
– Поглядеть на мужские забавы, – усмехнулась баронесса. Участливо осмотрела распятого рыцаря. – В чем дело, супруг, почему юношу истязают? Разве я неясно сказала о простом пленении? Вы уже отправили весть о якобы исполненном поручении?
– Милая, давай не будем, – сказал барон, вскакивая. Он подхватил пухлую супругу под локоть, потащил из подвала, возбужденно что-то шепча на ухо.
– Немедля снимите его с цепей! – прогремел голос баронессы. – И залечите раны.
– Разумеется, – сказал барон угодливо.
– Больше никаких неожиданностей, супруг, – сказала Меллюзина хмуро.
– Разумеется, – сказал барон. – Разумеется.
– Жду вас в покоях.
Педивер вернулся в подвал, смахнул со лба пот, приказал:
– Закройте фрейлине рот, отведите в комнату.
– А он? – спросил Хрыч.
– Не твоя забота! – рявкнул Педивер.
Хелии заткнули рот, силой увели, барон бросил ей вдогонку:
– Подумайте над предложением, леди. Ничего не изменилось.
Инконню наградил барона презрительным взглядом, но владелец замка усмехнулся. В его пальцах появился ключ. Сокрушительным ударом в челюсть Педивер отправил рыцаря в забытье, и очнулся тот, когда Тарквин заботливо сшивал раны, умащивал снадобьями.
На следующий день Инконню вновь приковали к стене.
– Не думай, что заступничество супруги тебе поможет, – сказал барон. – Более того, вчера я пришел к выводу, что вы опасны для нас. Можете считать дни сочтенными.
– Ты тварь! – плюнул рыцарь. – Чтоб целебное зелье колдунов оказалось ядом!
– Хм, догадлив, – сказал барон, косясь на помощников. Приблизил губы к уху рыцаря: – Я хочу детей, мальчишка. Здоровых, без хвостов и волчьего проклятья. Впрочем, тебе не понять.
– Так ты ее не отпустишь?
– Может, и отпущу, – расхохотался барон. – Только срежу локоны, чтобы предъявить колдунам. Эжен, заткни ему рот и приведи будущую возлюбленную.
Приспешник, хохотнув, отработав пару ударов по корпусу рыцаря, забил ему в рот грязную тряпку. Хрыч пожелал ему не задерживаться с Хелией, и мерзавцы расхохотались.
Фрейлине оставили рот открытым, и барон с подручными вдосталь насладились ее пронзительными криками сочувствия. Инконню к концу пытки обвис, тело приобрело воздушную легкость.
– Он надежда королевства, – бубнил барон. – Только он сумеет помочь Сноудону. Вы любите страну? Любите? Любите?! Так спасите. Взойдите добровольно на ложе Эжена – и свободны. Вперед, к спасению дома…
«Молчи, молчи», – умолял взглядом рыцарь. Хелия с содроганием смотрела на окровавленный кусок мяса: на лбу порезы, с бровей стекает ручьями кровь.
Педивер бубнил гипнотически, Инконню с болью заметил в гиацинтовом взгляде колебание.
«Нет, нет!»
– Молчите, – сказал барон устало. – Ладно, хватит. Зарежьте эту свинью, пусть Сноудон и дальше прозябает под властью колдунов.
Хрыч и Эжен с готовностью бросились к рыцарю. Свет факелов тускло блестел на ножах.
– Нет! – вскричала Хелия.
Барон взмахом руки остановил приспешников:
– Остановиться? С какой стати? Леди, уважаю ваш выбор, но за него надо платить.
На мокром от слез личике фрейлины читались обреченность. Инконню застонал. Девушка вздрогнула, во взоре появилась решимость.
– Принимаю ваше предложение, – сказала она тихо.
– Что, не слышу?
Хелия, не глядя на мотающего головой рыцаря, сказала твердо:
– Я согласна таким образом спасти родное королевство.
Педивер расплылся в улыбке. Хрыч нехотя отошел от Инконню, а Эжен, плотоядно оглядев девичью фигурку, мысленно раздел ее и проделал такое, что рыцарь рванулся в цепях из последних сил.
– Я должна, – произнесла фрейлина одними губами, глядя на рыцаря печально.
«Нет, нет, нет!» – замычал рыцарь.
– Тихо там! – прикрикнул барон грозно. – А то руки отрублю.
– Барон, не смейте! – испугалась фрейлина.
Педивер кивнул Эжену, и приспешник с довольной улыбкой отвязал девушку, приникая губами к шее. Хелия сглотнула слезы, закрыла глаза.
– Давайте прямо здесь, барон, – предложил Эжен. – Пусть безродный видит.
Фрейлина тонко пискнула. Педивер покачал головой:
– Нет. Проводи леди в покои. Будь ласков, – добавил с глумливым смешком.
Хрыч хохотнул:
– Сперва вымой даму, а то потом пованивает.
Педивер подтолкнул фрейлину:
– Пора.
Девушка оглянулась на истерзанного рыцаря, всхлипнула:
– Отвяжите его.
– Сперва ваша часть уговора, – отрубил барон.
Эжен со смехом поволок фрейлину. Инконню смотрел вслед обреченной фигурке, в память врезалось бледное личико, искаженное рабской покорностью и затаенным страхом.
Подвал опустел. Хрыч погасил факелы, темноту разбавлял лишь багровый отсвет углей в жаровне.
Инконню висел в цепях, грязная тряпка во рту душила. Сознание раздирали картинки покорной Хелии и буйствующего Эжена. Рыцарь глухо выл, разбивая затылок о стену.
«Как же так? Она такая невинная, хрупкая! Нет! Проклятье, не-е-ет!!!»
Глава одиннадцатая
Инконню вынырнул из забытья: в глазах темно, слышны слабые крики, топот. Камень сочился холодом.
«Рассвет», – подумал вяло. Рыцарь был твердо уверен, что солнце встало.
Запястья мучительно ныли, ожоги напоминали о себе резкими всплесками боли, ребра стонали при каждом вздохе.
«Бедная Хелия!»
Мысль разрезала мозг раскаленным ножом, отчего он на миг ослеп и оглох.
«Почему мир так жесток? Ну, ничего, главное – ее отпустят, да-да, непременно отпустят, отпустят, конечно, отпустят, а время залечит раны».
Стукнула дверь, глухо затопали, затем в подвал ворвался грубый смех. Хрыч зажег факелы, и Инконню, сморгнув слезы, увидел фрейлину, которую вели барон и Эжен.
Красота ее лица исчезла, появилась смертельная бледность, под глазами залегли черные круги, глаза потухли. Казалось, что это восковая кукла, пустая оболочка, ужасная в сходстве с прежней Хелией.
Эжен сиял, улыбался, ладонью потирал промежность.
Инконню глухо зарыдал.
– Хрыч, освободи мальчика, видишь, он плачет, – хохотнул Педивер.
Инконню неотрывно смотрел на бледную Хелию, безуспешно пытаясь поймать ее взгляд.
«Твари! Что они сделали? Неужели Господь допустил?!»
Хрыч поддержал под локоть освобожденного рыцаря, Инконню едва не падал от слабости.
– Условие выполнено, – сказал барон довольно. – Я вас отпускаю. В конце концов колдуны не властны в моих владениях. Хрыч, срежь у него прядь волос.
Палач деловито исполнил поручение.
– Наверху получите обратно свое снаряжение, – сказал барон глумливо.
«Ничего, время лечит, – убеждал себя рыцарь. – Я найду время отомстить. Да! Помогу Сноудону и отомщу! Всем, даже баронессе. Что за забота – запрещать убивать, но равнодушно взирать на пытки?»
Затылок прошила злая боль, рыцарь вскрикнул от жестокого удара, упал. Раздался глумливый смех, а затем женский вопль, полный отчаяния. Хлесткая пощечина успокоила Хелию, а ребра рыцаря затрещали от пинков.
– Переверните его на спину, хочу посмотреть на лицо дурака! – задыхался барон от смеха.
– Барон, эта шутка – лучшая! – сказал Эжен льстиво.
Инконню страшно закричал, вцепился в сапог Эжена. Хрыч мигом оказался рядом, хребет рыцаря под его кулаком опасно хрустнул. Эжен пнул юношу в бок, смачно харкнул на красный затылок.
Палач насмешливо поглядел на окровавленный локон юноши, зажатый в кулаке, и под одобрительные смешки барона и Эжена швырнул его в жаровню, с деланым удовольствием втянул ноздрями запах паленого волоса.
Рыцаря снова приковали к стене. Он тупо созерцал мрачный подвал, оскаленные хари. В лицо плескали водой, Инконню с вялым удивлением отмечал ее неосязаемость, каленые пруты казались холодными, а страшные удары по телу слегка потряхивали.
– Хватит! – сказал барон огорченно. – Зовите Тарквина, пусть чучело хоть что-то чувствует, а то неинтересно.
Мучители с недовольным ворчанием отступили. Эжен взвалил Хелию на плечо, шутливо погрозил рыцарю пальцем. Педивер приблизился, шепнул на ухо:
– Отдыхай, дурачок. Завтра последний день веселья, – ладонью потрепал его по щеке и не спеша покинул подвал.
Через бездны времени пришел лекарь, обмыл прикованного к стене рыцаря, наладил необходимые повязки, сделал из куска серой ткани подобие тоги, затем поспешно собрал инструменты.
– Помогите, – прохрипел Инконню умоляюще.
Лекарь вздрогнул, шмыгнул к выходу.
– Уже помог, – буркнул он, пряча стыд.
Рыцарь забылся тяжелым сном.
Разбудили грубый шорох и лязг. Хрыч рьяно мешал в жаровне угли. Багровый свет бросал на лицо палача жуткий отблеск, на зубах будто блестела кровавая слюна.
– Очнулся, гхолубчик, – сказал он весело. – Вижу, лехарь постарался, позабавимся на славу. Жаль – последний день.
Инконню отвел взгляд: он чувствовал себя почти здоровым, раны мерно пульсировали, если не двигаться, то не болят.
– Какой ты чистый, нарядный, прям римлянин, – продолжал Хрыч. – Ха-ха, штуку придумал: намажем тряпки маслом и подожгхем! Тока пламя надо вовремя сбивать, чтоб не помер раньше срока! Ладно, ты побудь тут один. Наверху еще темень, барон не скоро изволит встать. – С этими словами он вышел.
Слуха коснулся негромкий стук, рыцарь поднял глаза и вскрикнул от удивления: из жаровни, вытолкнув на пол пару бело-красных углей, выползала золотая змейка с блестящими, будто росинки в утренних лучах, глазками.
Рыцарь напряженно сглотнул, кровь зашумела в голове. Змейка, упав на пол, ловко поползла к прикованному, оставляя на камнях темный след. Инконню вздрогнул и вжался в стену.
«Какую еще пытку придумал барон?!» – мелькнула испуганная мысль.