Алиф-невидимка Уилсон Дж.
Осторожно взглянув на швабру, американка проскользнула в молитвенный зал. Алиф перевел взгляд с Викрама на шейха.
— Что значит — чудищем? — спросил он.
— А то и значит! Эта тварь на пороге! Собакам не должно говорить или ходить на двух ногах. Они ходят на четырех лапах.
— Смотри-ка, какой святоша попался, — весело заметил Викрам.
— Он не такой грозный, как кажется с виду, — ответил Алиф с нотками мольбы в голосе. — Он спас нам жизнь.
— Простите, вы сказали «собака»? — перебила новообращенная. — Мой арабский заставляет желать лучшего.
Шейх Биляль вытер рукавом пот со лба.
— Ну хорошо, — произнес он, — прочти Фатиху, о ты, скрытый внутри, и тогда я тебя впущу.
— Во имя Аллаха, Всемилостивого и Милосердного, — замурлыкал Викрам. — Хвала Аллаху, Господу миров. Всемилостив и Милосерден Он один. Дня Судного один Он Властелин. Лишь пред Тобой колени преклоняем и лишь к Тебе о помощи взываем. Направь прямой стезею нас, что Ты избрал для тех, кто милостью Твоею одарен, убереги нас от пути разгневавших Тебя и тех, которые в неверии блуждают. Ами-и-инь! — Он довольно осклабился. — Видишь? Язык мой не сгорел.
— Это ничего не значит, — пробормотал шейх Биляль, открывая дверь пошире. — Иблис слывет мудрым и изворотливым.
— Я не Иблис, — ответил Викрам, прыгая внутрь. — А вот так, старик? Так лучше?
Шейх Биляль прижал ладонь ко лбу, как будто у него вдруг разболелась голова. Совладав с собой, он посмотрел на Викрама хмурым и вместе с тем удивленным взглядом.
— Ты можешь принимать человеческий облик, — изумился он. — Как тебе это удается?
— Я оборачиваюсь.
Шейх Биляль лишь покачал головой. Идя по молитвенному залу, он бормотал что-то о том, что надо заварить еще чаю. Алиф опустился на колени рядом с Диной, которая сняла обувь и сидела на ковре, прижав колени к груди.
— Как твоя рука? — участливо спросил он.
— Болит, — ответила она. — Я хочу домой.
— Я не знаю, можно ли туда, все ли там в порядке.
— Мне уже все равно. Это какое-то безумие. Если за мной придут, я расскажу им все. Может, они сжалятся, когда поймут, что я не причастна к твоим махинациям.
Алиф почувствовал себя уязвленным.
— И ты вправду сдашь меня службе безопасности? Вот так просто?
Дина взглянула на него. Ее веки блестели от пота. Алиф с тревогой осознал, что ей, очевидно, нужна квалифицированная медицинская помощь и что швов, наложенных Викрамом в палатке, совершенно недостаточно для лечения пулевого ранения. Он сказал себе, что она слишком переутомилась.
— Тебе надо еще отдохнуть, — произнес он. — Вот, пойдем… В одной из комнат есть раскладушка, совсем неплохая. Я спал на ней, когда вы появились.
Дина шла за ним через молитвенный зал, не говоря ни слова. Он провел ее в комнату напротив кабинета шейха Биляля, откуда доносился аромат мяты. Дина буквально рухнула на раскладушку, тяжело застонав.
— Мне так тебя жаль, — сказал Алиф. — Если бы я знал, что случится нечто подобное, я бы ни за что…
— Ты все время извиняешься и жалеешь меня, но в твоих словах пустота. Я так боялась, когда лежала совсем одна в квартире этой девушки, и когда они вернулись, выглядя страшнее смерти, и сказали, что упустили тебя, я думала, что упаду в обморок. Или закричу. Это было ужасно. А тебе меня совсем не жаль.
Алиф почувствовал, что начинает терять терпение.
— Ну, знаешь… Думай, что хочешь. Я делал все, что было в моих силах. Как будто ты никогда не ошибалась, хотя и строишь из себя непогрешимость. Если бы ты пригнулась, когда он в нас стрелял, тебя бы не ранили.
— Я запаниковала!
— Я тоже, но даже я знаю, что нельзя стоять, когда в тебя стреляют.
— Ты лежал прямо на мне! Я… мне надо было что-то делать!
Алиф смерил ее скептическим взглядом.
— Ушам своим не верю. Я пытался защитить тебя от пуль. Неужели ты на полном серьезе говоришь мне, что ты встала, потому что лучше погибнуть, чем коснуться меня на несколько секунд? Неужели я столь отвратителен и грешен?
Из ее горла вырвался хриплый, усталый стон.
— Нет! Ты ничего не понимаешь и ничего не хочешь понять.
— Ты права. Мне на все наплевать.
Алиф вышел из комнаты и с силой хлопнул дверью, не обращая внимания на ее горькие рыдания.
В молитвенном зале шейх Биляль разливал чай по стаканам, стоявшим на медном подносе. Викрам лежал на боку, непринужденно развалившись на ковре, а американка сидела, поджав под себя ноги. Она явно нервничала.
— Как там другая сестра? — спросил шейх Биляль, когда Алиф вошел в зал. В его голосе звучали холодные нотки. Алиф сжимал и разжимал кулак.
— Ей нужно хорошенько выспаться, — лаконично ответил Алиф.
— Пожалуйста, пожалуйста. А сидящая здесь сестра может расположиться на лежанке в кладовке. Тебе же придется спать здесь, в молитвенном зале. А тебе… — Шейх недружелюбно покосился на Викрама.
— Не волнуйся, — ответил Викрам с улыбкой. — Я не сплю.
— Как угодно. Однако все вы должны уйти отсюда до завтрашнего полуденного намаза.
Алиф опустился на колени рядом с чайным подносом.
— Простите меня, уважаемый шейх, — робко начал он. — Я не знал, что все так обернется, и тем более не хотел этого. Викрам не такой уж и плохой. И я понятия не имел, что они объявятся посреди ночи. Вы были так добры ко мне, и мне не хочется, чтобы вы попали в беду.
Взгляд шейха немного смягчился.
— Ну ладно, ладно. Я пойду немного отдохну — через три часа утренний намаз. Вы услышите призыв муэдзина.
Он поплотнее запахнул свое одеяние и направился в дальний конец молитвенного зала, бросив взгляд на Викрама, прежде чем скрылся в коридоре, ведшем к его кабинету.
— Зачем ты каждый раз устраиваешь представление? — недовольно спросил Алиф, когда шейх ушел. — Почему он решил, что ты собака?
— В его глазах я был единым целым, — ответил Викрам, устраиваясь поудобнее и потягивая чай.
— Это просто смешно.
— Может, мы снова перейдем на английский? — спросила американка.
— О'кей, ладно, — сказал Алиф, протирая глаза.
— Спасибо. Я волнуюсь за Дину, — продолжила она. — По-моему, она начинает «спекаться». Ну, в том смысле, что она ранена. Может, ей нужны лекарства или еще что-то.
Викрам положил голову на ногу американки.
— Ты меня обижаешь. Неужели ты сомневаешься в моих способностях врачевать раны?
Американка рывком отодвинулась от него.
— Честно говоря, да. Мне кажется, что сейчас нужен врач и хоть какой-то план дальнейших действий.
Хотя в душе он был согласен с ней, Алиф почувствовал, что надо сменить тему.
— У тебя есть какие-нибудь новости от твоего руководителя? Ну, насчет книги?
Американка покраснела.
— Ты разве не получил мое первое сообщение?
Алиф сунул руку в карман, где он носил телефон, и нащупал теплый знакомый прямоугольный предмет. Как странно было думать, что до совсем недавнего времени он полагался на эту коробочку с электронной начинкой больше, чем на свои ноги.
— Я не проверял сообщения, — признался он.
— Ах, вот оно что. Ну ладно. Самое главное — они определили состав этой смолы с ужасным запахом.
Алиф ждал. Новообращенная смущенно улыбалась, боясь продолжить.
— Так из чего же она состоит? — спросил юноша.
Американка откашлялась.
— В состав входят канифольная мастика и дамасская чернушка, точнее, ее сок. Они довольно часто встречаются среди ингредиентов древних смол, однако немного странно, что ими обрабатывали бумагу. Но еще они обнаружили следы амниотического материала. Человеческого амниотического материала.
— Что это за материал такой?
— Околоплодные воды, — подсказал Викрам по-арабски.
Лицо Алифа исказилось гримасой.
— Вот гадость-то! Кто же на такое решится? Я три дня таскал с собой эту жуткую книгу, прикасался к ней и держал ее в руках. Надо будет сжечь рюкзак.
— Я бы этого не делала. Книга обладает огромной ценностью. Бьюсь об заклад, что ее легко можно продать какому-нибудь западному исследовательскому институту за полмиллиона зеленью.
В голове Алифа проносились мысли одна ужаснее другой.
— Этот амнио… как его там… — пробормотал он. — Уж не думаешь ли ты, что детей?..
Американка бросила на него раздраженный взгляд.
— Что? Приносили в жертву? Поедали живьем? Ни то, ни другое, по крайней мере не в средневековой Персии. Они, возможно, считали, что плодный пузырь защитит книгу так же, как и ребенка.
— Да уж, круче некуда.
— Оставь свои словечки при себе.
— В те времена это было в порядке вещей, — констатировал Викрам, покатывая чайный стакан между ладонями. — Живые книги. Алхимики не оставляли попыток создать их. Ведь был Коран, разрушивший язык и воссоздавший его таким способом, который никому не удалось повторить. В нем использовались слова, чьи значения менялись со временем, хотя все буквы и даже точки оставались прежними на всех уровнях. Алхимики полагали, что, выражаясь современным языком, они смогут осуществить обратное проектирование в отношении живого слова с использованием химических соединений. Если бы им удалось создать живую книгу в буквальном смысле этого слова, она, возможно, породила бы высшее, вневременное знание.
— Звучит довольно богохульно, — заметила американка.
— И даже очень. Они все еретики, дорогая моя. Творили такое, что гашиш выглядел халяльным.
— Что значит «слова, чьи значения менялись со временем»? — недоуменно спросил Алиф. — Бессмыслица какая-то. Коран есть Коран.
Викрам положил ногу на ногу (Алиф старался не смотреть, как он это делает) и улыбнулся своим слушателям.
— Вот новообращенная это поймет. Как вы переводите слово «зарра» на английский?
— Атом, — ответила американка.
— Тебе это не кажется странным с учетом того, что в шестом веке никто не имел ни малейшего понятия о том, что такое атом?
Девушка смущенно закусила губу.
— Я никогда не думала об этом, — призналась она. — Ты прав. «Атом» никак не может быть первоначальным значением этого древнего слова.
— Ага! — Викрам поднял два пальца, словно кого-то благословляя. Алиф подумал, что он похож на какую-то демоническую карикатуру на святого. — Однако так оно и есть. В двадцатом столетии атом стал первоначальным значением «зарры», поскольку атом являлся самой малой частицей, известной человеку. Сегодня первоначальным значением может быть адрон. Но зачем же останавливаться? Завтра, возможно, им станет кварк. А через сто лет — куда более мелкая частица, настолько чуждая человеческому разуму, что только вышнему разуму ведомо ее имя. Каждая из этих частиц и будет первоначальным значением «зарры».
Алиф недовольно фыркнул:
— Но это же невозможно. «Зарра» должна относиться к чему-то фундаментальному. Она привязана к объекту.
— Именно так. К малейшей неделимой частице. Это и есть значение, «упакованное» в слове. Ни одна часть не является преобладающей — ни «малейшая», ни «неделимая», ни «частица». Только все части вместе. Например, на заре человечества «зарра» была песчинкой. Затем пылинкой. Потом клеткой. Чуть позже — молекулой. После нее — атомом. И так далее. Знания человека о Вселенной могут расти и шириться, но «зарра» остается неизменной.
— Это… — Американка вдруг умолкла, подыскивая подходящее слово.
— Чудо. Так оно и есть.
— Все равно не понимаю, — заявил Алиф. — Какое все это имеет отношение к «Тысяче и одному дню»? Это же не священная книга, даже для джиннов. Это просто сборник сказок с двойным толкованием, в которых мы никак не можем разобраться.
— Как поверхностно и как буквально. Я-то думал, что там заключены более глубокие мысли.
— Сам ты поверхностный, — устало отмахнулся Алиф.
— Меня породила пена на поверхности моря. Но сейчас не об этом. Истории состоят из слов, Алиф, и в словах, как в «зарре», скрыт куда больший смысл, нежели кажется на первый взгляд. Люди, к которым впервые попал «Альф Яум», полагали, что он наделит их огромной властью. Поэтому в их интересах было как можно лучше сохранить рукопись всеми известными им средствами. Таким образом, даже если сами они и не сумели разгадать коды, книги окажутся чрезвычайно важными и полезными для грядущих поколений, которым сможет сопутствовать успех.
Американка зевнула, прикрыв рот шарфиком.
— Все, я выдохлась, — призналась она. — Пойду спать. Там есть свободная комната?
— Да, — сказал Алиф, на мгновение отвлекшись от своих раздумий.
Его преследовала какая-то смутная, неясная мысль, возникшая на самом краю сознания. Викрам исчез из виду. Юноша свернулся комочком на полу, подтянув колени к груди и закрыв глаза. Мысли подождут, он снова почувствовал страшную усталость. Если он заснет, то выкроит себе пару часов отдыха до утреннего намаза. Шаги американки стихли где-то вдали, послышалось тихое «спокойной ночи», затем скрипнула закрываемая дверь. Он ничего не ответил.
Через его сомкнутые веки прыгнула лань, преследуемая оленем. Ландшафт, по которому они бежали, представлял собой платформу Линукс. Он знал, что лань должна попасться в западню, — так говорилось в «Днях» — и бесстрастно наблюдал, как животное споткнулось и сломало ногу, угодившую в скрытые тиски команд из косых черточек. Троян, подумал Алиф, умело поставленная ловушка. По всей вероятности, лань сама навлекла его на себя, даже не подозревая о нем. Возможно, она запустила какой-то опасный контент из-за границы. Олень продолжал движение, не замечая ничего вокруг. Он был просто утилитой, не способной ответить на отчаянные крики лани, созданный для более простых задач, нежели сочувствие и сострадание.
Алиф выругался. Пакетик единиц и нулей — вот чем он был, так что это его проблема. А вот Дине с копытцем, раздробленным в капкане, действительно нужна помощь. Это все его вина. Почему он не мог повернуться? Врача, врача…
— Алиф.
Казалось, голос Викрама звучал где-то у него в голове.
— Проснись, глупая кукла из плоти. Что-то происходит. Перестань думать о дичи и шевели ногами.
Алиф медленно разомкнул сонные веки. На щеке он чувствовал чье-то горячее дыхание. С огромным трудом он пошевелил пальцами, хлопнув по тому, что дышало ему уже в загривок. Удар пришелся по шерсти.
— Тьфу ты!
Алиф сел одним резким рывком, вытаращив глаза. Перед ним, припав к земле, лежала большая собака (или шакал, или еще какое-то чудище). Ее желтые глаза внимательно смотрели на него.
— Да не будь же ты таким ребенком. — Фигура мигнула дрожащим светом, словно мираж, превращаясь в привычного Викрама. — Тебе это приснилось.
— Не надо так, — прохрипел Алиф, протирая глаза. — Я серьезно. Никогда больше так не делай.
— А я ничего такого и не сделал. Надо было привлечь твое внимание. Здесь какая-то женщина хочет тебя видеть. Ты должен отослать ее прочь.
— Что-что?
— За ней по пятам идет что-то ужасное. Если она приведет это что-то сюда, нам всем конец. Я не всесилен и не могу защитить от всех опасностей ни тебя, Алиф, ни девушек. Ты понял?
Алиф с трудом поднялся на ноги. Выражение лица Викрама встревожило его. Он поплелся к обшитым медью дверям, приказывая себе проснуться. Он открыл замок и потянул вверх поперечную балку, навалившись плечом на левую створку. Она со скрипом приоткрылась. Снаружи на ступенях мечети спиной к нему стояла женщина в черном никабе. Лица Алифа коснулось дуновение ночного ветерка. Он был влажным, пахнувшим морем и близившимся рассветом. В окнах вилл и витринах магазинов на прилегавшей к мечети улице горели крохотные огоньки.
— Эй! — произнес Алиф неуверенным голосом.
Женщина обернулась и посмотрела на него знакомыми, черными, как ночь, глазами. У Алифа перехватило дыхание.
Это была Интисар.
Глава девятая
— Да пребудет с тобой мир, — прошептала она.
У Алифа пропал дар речи. Он не мог даже ответить ей на приветствие.
— Какого черта? Что ты тут делаешь? — наконец сумел выговорить юноша.
— Я не могла оставаться в стороне, — сказала Интисар, проигнорировав его вопрос. — Я прочитала твое послание. Я собиралась встретиться с тобой в университете, о чем ты просил меня, но Аббас… Аббас узнал об этом. Он все узнает каким-то образом. Ему известно все, о чем я пишу в электронной почте или о чем говорю по телефону. Тебе не стоит искать со мной встреч.
— А я их и не искал, — надломленным голосом произнес Алиф. — Я честно хотел забыть тебя, но эта книга…
Интисар быстро заморгала и потупила взор.
— Мне надо было просто отдать ее ему. Я уже сделала все необходимые выписки из нее для своей диссертации, но мне было непонятно, чем она могла так заинтересовать его. Но я сердилась. Как я сердилась! И на него, и на отца. И я решила отдать ее тебе. Мне показалось, что ты один способен разгадать, чем она так его заинтересовала. Ты же должен разбираться в таких вещах. В общем, я решила его наказать таким образом.
— А ты сама знаешь, что это за книга? Тебе хотя бы известно, Интисар, кто ее написал?
Взгляд ее черных глаз поверх шелковой ткани никаба изумил его.
— Я уж и не знаю, во что верить, — прошептала девушка. — Я случайно узнала о существовании рукописи «Альф Яум». О нем говорилось в одной из статей о французских исследователях Востока и их переводах. Мне захотелось найти оригинал этой книги, но как только я занялась поисками вплотную… тут началось что-то весьма странное, что ли.
Алиф затаил дыхание.
— Со мной связался владелец книжной лавки из Сирии и сказал, что у него есть интересующий меня том и он готов продать книгу за пятьдесят тысяч динаров. Я поначалу колебалась, ведь это же целое состояние. Я спросила, как давно был отпечатан тираж, потому что надеялась найти еще один экземпляр по более приемлемой цене, но книготорговец только рассмеялся. Он объяснил мне для начала, что эту книгу вообще никто и никогда не издавал. Потом он добавил, что оригинал вообще писал не человек. Мне показалось, что он просто сумасшедший. Но он так заинтриговал меня, что в конце концов я согласилась на его цену.
— И ты прочитала книгу, — кивнул Алиф, ловя себя на том, что он, вопреки своим обещаниям, продолжает жадно оглядывать плечи девушки. Шелк оказался таким тонким, что под ним явно проглядывались контуры ее ключицы. Как ему хотелось получить разрешение девушки поцеловать ее!
— Да, прочитала, — подтвердила она. — Я сразу поняла, что это не совсем обычная коллекция историй. Когда я добралась до последней главы, меня охватила паника, настолько взволновал меня текст. Потом как-то ночью я внезапно проснулась и увидела, что со мной в комнате находится какой-то человек. Он сидел на стуле рядом с моей кроватью и смотрел на меня жуткими желтыми глазами. Тогда я поняла, что это никакой не человек. Это было какое-то другое существо. Как только я зажгла верхний свет, он как будто растворился. А на следующий день Аббас отправился к моему отцу за официальным согласием на нашу свадьбу.
— Шпион, — еле слышно проговорил Алиф. Сердце бешено колотилось у него в груди. — Сакина была права. У него есть союзники. Именно так он и вычислил тебя, Интисар. — В порыве страсти он схватил ее за руку. — Ты ему больше не нужна. Ты отделалась от той вещи, которая его так заинтересовала. Теперь ты могла бы расстаться с ним. Я отдам «Альф Яум» тем, кто знает, как с ним обращаться. А потом мы с тобой уедем куда-нибудь подальше отсюда. К черту этот Город. Мы могли бы жить в Стамбуле, или Париже, или даже каком-нибудь занюханном Тимбукту. Я согласен обитать в хижине, если при этом я буду видеть тебя каждый день.
Он увидел, как интерес гаснет в ее глазах, и его тут же охватило отчаяние.
— Все не так просто, — негромко произнесла девушка. — Он уже потратил немало денег на меня, это что-то вроде выкупа невесты. Мне кажется, он настроен серьезно, Алиф. И дело тут даже не в книге, как тебе кажется. Если бы он гонялся только за ней, он оставил бы меня в покое сразу после того, как я переправила ее тебе. Ведь я предала его таким образом. Но он так не поступил. И вообще он стал ко мне относиться гораздо лучше. Вот буквально сегодня он приходил ко мне, мы сидели рядом, и он сказал, какие красивые у нас могут быть дети, потому что я прекрасна. Потом он спросил меня, как идет моя работа над диссертацией, и добавил, что он очень рад, что у него будет образованная жена. Он заботится обо мне. Другие женихи, которых предлагал мой отец, вообще не обращали внимания на то, что я думаю. Им было даже неинтересно узнать, способна ли я вообще думать и делать свои собственные заключения.
— Он просто подмазывается к тебе. — Алиф понял, что начинает раздражаться, но сейчас ему никак нельзя было терять над собой контроль, и он попытался успокоиться. — Он считает, что если будет ласков с тобой, то ты выдашь ему меня, и тогда он добьется всего, чего хотел. У него будет и девушка, и книга, а несчастный хакер, за которым он гонялся столько времени, замолчит навсегда.
Интисар промолчала.
— Скажи мне, — Алиф тяжело дышал, — скажи, что ты все равно хочешь меня, а не его. Скажи, что ты не обманывала меня, когда говорила, что любишь.
— Конечно, я тебя никогда не обманывала, — огрызнулась Интисар. — Но любовь — это еще не все в жизни, Алиф. Подумай, где мы стали бы жить? На какие средства мы бы существовали? Я не могу остаток жизни прожить в двухкомнатной квартире в районе Бакара и сама себе стирать белье.
Эти слова Алифу показались камнями, попадающими прямо в него и оставляющими после себя страшные синяки и кровоподтеки.
— Неужели ты думала об этом, когда мы были вместе? — удивился юноша. — А когда мы лежали у меня дома на моей кровати и считали уличные фонари, словно звезды, у тебя в голове возникали вот такие вопросы? И ты, наверное, сама не верила в то, что согласилась встречаться с бедняком Рафиком из нищенского квартала.
Она отдернула руку и нахмурилась.
— Ничего подобного. Разумеется, я хотела быть с тобой. Я пыталась сопротивляться отцу, когда он заявил, что хочет поженить меня с Аббасом. Не забывай, что я спрятала от них «Альф Яум» и переслала его тебе, чтобы досадить Аббасу. Просто… — Она замолчала, вглядываясь в пустую площадь.
— Просто я много чего передумала потом, — уже более спокойно продолжала девушка. — Я разговаривала с отцом, и не раз. И с Аббасом тоже. И они не собираются заставлять меня делать то, что я не хочу и что мне неприятно. Но они оба твердо уверены в том, что жениться надо на равном и выбирать себе пару из своего же круга, иначе могут начаться серьезные неприятности. И тебе это известно лучше, чем кому-либо. Возьми, к примеру, своих родителей.
Алифу показалось, что она выучила свою речь наизусть и не раз уже репетировала ее. Конечно, тут он не мог обвинить ее «заготовку» в отсутствии логики, все же ему было очень больно слышать такие слова. Одно дело, когда он сам говорил о своих родителях, а Интисар слушала его и сочувствовала. И совсем другое — получать их назад, как пощечины. Ему казалось, что она предает его, причем даже больше с моральной точки зрения, нежели с физической.
— А как же я?
Интисар снова опустила глаза, и сейчас трудно было сказать, о чем она думает, потому что лицо ее по-прежнему скрывала черная ткань никаба.
— А как же я? — еще раз спросил Алиф, на этот раз с еще большим напряжением в голосе. — Ты выходишь замуж за этого монстра за моей спиной, ты взваливаешь на меня жуткое бремя в виде старинной рукописи с отвратительным запахом, и теперь я вынужден бегать по своему собственному городу, как какой-то преступник. И чем в это время занимаешься ты? Тебе хотя бы известно, что именно мне пришлось пережить за последние пару дней?
— Прости меня, — прошептала девушка. — Я думала… Впрочем, какая сейчас разница! Я боюсь за тебя. Я не знаю, что он задумал. Он сказал мне, что и без книги у него имеется уже слишком много доказательств против тебя, и он в любой момент может отправить тебя в тюрьму до конца твоих дней. И что такое Тин Сари, Алиф?
Алиф нервно сглотнул и коротко ответил:
— Программа.
Интисар окинула его взволнованным взглядом:
— Еще он говорит, будто ты связался с преступниками, с самыми настоящими преступниками. Это правда?
— Нет. — Теперь его захватило чувство презрения, перекрывшее даже гнев. — Это ложь. Мои клиенты никакие не преступники. Они просто пытаются избежать того золотого дерьма, в котором мы все давно увязли по уши. Они такие же, как и все остальные люди, но только они нашли в себе смелость заявить о том, во что они искренне верят.
— Ты говорил, что любишь меня, — тихо произнесла Интисар. — Как же ты мог связаться с этими людьми, если знал, что и я буду втянута во всю эту историю?
Этот вопрос показался ему каким-то нелепым. Эта странная встреча, поздний час, ступени мечети, отсутствие автомобиля Интисар вместе с шофером — все это начинало тошнотворно влиять на юношу.
— Интисар, — заволновался он, — откуда тебе стало известно, что я прячусь здесь?
Она отступила на шаг.
— Я должна была выманить тебя отсюда, — честно призналась девушка. — Так, чтобы тебя стало видно. Они вынудили меня, Алиф, я не хотела…
На виске юноши засветился красный огонек лазерного прицела. Он едва успел скрыться за массивной железной дверью и выкрикнуть:
— Стерва! Ты продалась дьяволу!
Внутри, в молитвенном зале, зашевелились тени. За спиной Алифа возник Викрам.
— Забирай девочек и старика и запирайте все остальные двери.
Алиф смотрел на него и ничего не понимал:
— Зачем? Что мы будем теперь делать?
— Мы будем оставаться здесь по возможности дольше. Новые приятели твоего дружка не могут проникнуть внутрь мечети, но это не значит, что они просто так оставят свои попытки. И я должен предупредить тебя — конец этой истории уже предрешен.
— Да? И каким же он тебе видится?
— Ты попадешь в тюрьму.
Алиф провел дрожащими пальцами по волосам:
— Может быть, имеет смысл добровольно сдаться им? Как ты считаешь, если я соглашусь сотрудничать с ними, может, они проявят определенную долю милосердия?
— Сильно сомневаюсь.
— Вот черт! — Алиф с досады сел прямо на пол.
— Все это было известно заранее, — подтвердил Викрам, цепляясь когтями за стены мечети и путешествуя по внутренней части купола. Потом он завис на одном месте, как летучая мышь, изучая один из пяти световых люков купола. Как только он приблизился к нему, таинственные тени словно растворились. — И я уже говорил тебе, что не смогу защитить тебя от всех невзгод. Ну, по крайней мере постоянно обеспечивать твою безопасность. Хотя, лучше хоть сколько-то, чем ничего, а потому я приложу все усилия и сделаю для тебя все, что только сумею. — Его голос заполнил все помещение мечети, а потом замер где-то в сознании юноши.
И тут Алиф внезапно спросил его:
— Викрам, а ты можешь умереть?
Тот беззвучно опустился на пол.
— Конечно.
— Как?
— Так же, как и ты. От голода, от жажды, от старости, от пуль и ран, если мне отрубят голову, от разбитого серд-ца, в конце концов.
— Но люди не умирают из-за того, что у них разбиваются сердца, — возразил Алиф.
— А вот некоторые могут, например, ты сам, — фыркнул Викрам.
Алиф испуганно посмотрел на свою грудь, но ничего необычного не обнаружил. Он с силой сжал пальцами виски, пока в голове у него не зазвенело.
— Забирай девочек и старика, — повторил Викрам. — Если, конечно, они уже не проснулись от твоих криков и ругани.
Алиф вскочил на ноги и бросился в заднюю часть молитвенного зала. Шейх Биляль как раз выходил из своего кабинета и застегивал пуговицу на воротнике своего халата дрожащими пальцами.
— Что тут происходит? — зашипел он. — Почему молитвенный зал по-прежнему пуст? Почему никто не пришел совершить утренний намаз?
— Я думаю… Сегодня… Сюда вообще вряд ли кто-то осмелится прийти, шейх, — запинаясь, сообщил Алиф. — Рука, то есть люди из службы безопасности, и еще неизвестно кто явились сюда за мной. Викрам требует, чтобы мы надежно заперли все двери.
Шейх Биляль принялся важно раздувать щеки.
— Я был здесь и смотрителем, и сторожем в течение тридцати двух лет, — сообщил он. — И никогда я не отказал ни одному мусульманину, которые приходили сюда совершать намаз. А твои странные дела и проблемы…
— Меня предали, — жалобно проскулил Алиф, чувствуя, что начинает терять самообладание. — Она обманула меня, и теперь мы все очутились в ловушке. Да-да, шейх Биляль, именно так… Теперь мы все по уши в дерьме. В самом настоящем дерьме!
— Господь, прости нас! Как ты можешь произносить подобные слова в таком месте? Разве ты цитируешь «Гамлета»? Или мы сейчас на сцене в театре? Перестань ругаться, иди и соверши омовение. Если больше никого нет, мы сами будем молиться.
Алиф скривил лицо:
— А как можно думать о намазе в такую минуту?!
— А разве можно НЕ думать? Иди и вымой ноги.
Алиф не верил своим ушам, но ему ничего другого не оставалось, как повиноваться. Из комнаты с раскладушкой доносились возбужденные женские голоса. В тот же момент дверь распахнулась, и легкий ветерок достиг юноши. Перед ним стояла американка и испуганно озиралась по сторонам.
— Что тут происходит? — спросила она на английском. — Мы слышали какие-то крики.
— Нас окружили, — простонал Алиф, закатывая штанины и готовясь к омовению.