Кокон Посняков Андрей
– Да, машины, – охотно поддержали пацаны.
– А вот сегодня, с утра, телеги какие-то приезжали.
Так-так! Тихомиров насторожился.
– И не телеги, а сани – вечно ты все путаешь, Колька! Это, между прочим, сантехники были.
– Почему же сантехники-то? – удивился Макс.
– Так их староста Иван Кузьмич встречал.
– Ого! Так вы и старосту знаете?
– Кто ж его не знает? – Пацаны снова переглянулись и почему-то вздохнули.
– И что староста? – форсировал разговор молодой человек.
– Да ничего. Встретил, показал какую-то бумагу… Повел в подъезд.
– Так-так-так… А из подъезда они когда вышли?
– Точно не знаем… Может, часа через два. Мы тут играли…
– А одни вышли-то?
– Одни…
– Не, не одни, Колька! Женщина какая-то с ними была… Они ее вели под руки. И быстренько в сани… ну, в фургон, на санях который.
– Что за женщина? – быстро спросил Максим. – Молодая или старая?
– Да я близко не видел… Но старая, кажется…
– Точно старая?
– Ну да. – Парнишка пожал плечами. – Старая. Лет, может, двадцать. В кофте такой, зеленой.
– Может. в свитере?
– Может, и в свитере.
Она! Олеся! У нее как раз и был такой свитер – зеленый, в обтяжечку… Она!
– А куда они поехали, вы, конечно, внимания не обратили?
– Не-а, не обратили. Чего смотреть-то? И так ясно – куда. На электростанцию, куда же еще-то? Сани всегда туда ездят.
На электростанцию… Да, скорее всего – именно туда. Там – база.
Кивнув на прощанье мальчишкам, Тихомиров снова поднялся в себе, прикидывая, что бы могло пригодиться? Ну, во-первых, вне всяких сомнений, лыжи, хорошо, что он их не выкинул. А во-вторых, широкий охотничий нож, в-третьих, плоскогубцы, в-четвертых, фонарь, в-пятых… Бинокль!
Сложив все в рюкзак, Максим прихватил лыжи и, выйдя из дому, быстро зашагал к Советской.
До ТЭЦ было не так уж и далеко, если по прямой – мимо сквера, дворами, только вот сейчас все старые улочки были засыпаны снегом – ни пройти ни проехать. Разве что на лыжах, да и то – по сугробам, по целине – не очень-то хотелось.
Тихомиров так и пошел – по Советской, по накатанной санями колее – лыжи скользили хорошо, ходко, и до своей цели молодой человек добрался быстро, куда быстрее, чем если бы пытался срезать путь по сугробам.
Ничего не изменилось с тех самых пор, когда Максим был здесь в последний раз, – все те же приземистые кирпичные здания, высокая дымящая труба, поленницы, ограда. Ворота были распахнуты настежь – как раз подъехали возы с дровами.
Тихомиров не поленился, нацепил лыжи и, поднявшись на вершину расположенного рядом холма, прильнул к биноклю. Кроме саней с топливом, к воротам иногда подъезжали и фургоны, после быстрого осмотра сворачивающие к дальнему сараю, точнее даже сказать – пакгаузу, сложенному из белого кирпича. А красным, огнеупорным, по фасаду были выложены цифры – «1957». В пятьдесят седьмом году строили… Господи, как давно это было – в другой эпохе! Хотя сейчас и прошлый год – другая эпоха.
Итак, цель определилась – пакгауз, именно туда из фургонов выводили людей – в основном, как удалось увидеть, детей и молодых девушек. Работники? Толку с таких…
Какое-то нехорошее предчувствие охватило вдруг Макса, словно эти фургоны, этот старый пакгауз были воплощением какого-то зла. И зачем там держать детей? Девушек?
Интересно, там ли Олеся? Впрочем, что толку гадать?
Нужно как-то проникнуть в пакгауз! Насколько мог заметить молодой человек, это здание никак не охранялось, даже по периметру ограды не прохаживались часовые – так ведь не война же! – вполне обходились дюжими охранниками на воротах. Значит, просто нужно как-то попасть за ограду… и обратно. Всего-то и дел! Однако ограда высока, наверное, метра четыре, да поверху пущена спираль Бруно – может быть, она даже под током.
И что делать?
Макс осмотрел все подходы к объекту, внимание его привлек обрыв – как раз с этого вот холма… Если встать на лыжи да набрать хорошую скорость, наверное, тогда можно будет перемахнуть через ограждение… А обратно как? Прорываться через ворота? Но кто его знает, сколько на объекте охранников? Нет, этот вариант – на самый крайний случай.
А тогда как же?
И тут Максима вдруг осенило: господи, да возы же! Сани!
Тихомиров тут же вспомнил трактир, шинок сразу за самолетом, – именно туда охотно сворачивали возчики. Посидеть, поболтать, выпить… Хоть в мире и неизвестно что делается, однако натуру человеческую не изменишь.
Быстро спустившись с холма, молодой человек нацепил лыжи и зашагал к самолету. Сначала шел ходко – по колее, а затем, уже на подходе, свернул и вышел к шинку со стороны леса.
Уже начинало темнеть – весьма кстати, и путник, спрятав лыжи в кустах, никем не замеченный подобрался к самому заведению. А там и зашагал в полный рост – никто из подъехавших возчиков не обращал на него никакого внимания, дверь шинка постоянно хлопала, впуская-выпуская клиентов и обдавая двор запахом дешевого пойла.
Выбрав подходящие сани, Тихомиров оглянулся, быстро спрятался в дровах и, обложившись поленьями, стал ждать. Он уже начал немного замерзать, когда наконец услыхал шаги возчика. Лошадь хрипнула…
– Н-но!
Заскрипев полозьями, ходко покатили по наезженной колее сани. Минут через двадцать остановились… послышались голоса.
Ворота – догадался Максим и на всякий случай приготовился ретироваться. Если кто сейчас вдруг заглянет – треснуть поленом по лбу и бежать в ночь. Ни за что не поймают – тут и думать нечего.
Молодой человек уже присмотрел вполне подходящее для такой цели полено – в меру тяжелое, в меру ухватистое, приготовился…
– Давай проезжай!
Сани дернулись. Снова заскрипели полозья. Тихомиров перевел дух – слава богу, кажется, пронесло.
Ага… Снова остановились.
– Эй, парни! Принимайте дровишки!
– Сейчас пришлем грузчиков… А! Это ты, что ли, Мишка?
– Я!
– Ну так что стоишь? Заходи погрейся – ничего с твоими дровами не случится.
Хлопнула дверь. Выждав пару секунд, Максим осторожно выбрался наружу и, таясь в тени станционных строений, быстро пробрался к пакгаузу.
Ведущая в помещение дверь оказалась хоть и запертой, но довольно хлипкой – не долго думая, молодой человек выбил ее одним ударом ноги и, оглянувшись, нырнул в низкую полутемную залу, оказавшуюся абсолютно пустой.
Под потолком горела тусклая закопченная лампочка в двадцать пять ватт, вдоль стен стояло какое-то оборудование, станки, ящики.
Что-то хрустнуло под ногой… Пластиковый стакан! А вот еще… А вон, в ящике, упаковки «Доширак» уже использованные…
Макс взял одну – осмотрел, понюхал… Здесь ели не так уж и давно, может быть, даже сегодня, еще с утра или днем. Интересно, а куда же все…
Чу!
Тихомиров вздрогнул – ему вдруг почудился стон.
Прислушался… Нет, вот опять… Где-то совсем рядом… в дальнем углу.
Скользнув туда, Максим вновь очутился перед закрытой дверью, правда, на этот раз она была заперта лишь на засов. Замок-контролька лежал на ящике рядом. Видно, тот, кто закрыл дверь, намеревался сюда обязательно наведаться еще разок, быть может совсем скоро.
Снова стон!
Как раз оттуда!
Быстро отодвинув засов, Тихомиров распахнул дверь.
– Господи, Максим! Ты? – неуверенно сказали из темноты.
– Я… А вы кто? И что здесь…
Заслоняя рукой глаза от света лампочки, на порог шагнул изможденный мужчина.
– Петрович!!! – узнав его, ахнул Максим.
Глава 8
По следу
Поль Верлен
- Пойду прямым путем – по мшистым топям бора,
- Булыжник да валун – завалена стезя…
Они выбрались за ворота в санях, под брезентом. Скрипели полозья. Пахло еловой хвоей, смолой и скипидаром. Возница попался веселый – все время пел пьяным голосом громкие песни из репертуара «Любэ»:
- Комбат-батяня, батяня-комбат…
Время от времени песни на миг прекращались, видать, парень прикладывался к бутылке – слышны были и бульканье, и довольный вздох, и смачное чавканье. Чем он, интересно, закусывал – салом что ли?
Чуть откинув брезент, Максим выжидал местечко потемнее – не хотелось отъезжать от города слишком далеко. В тусклом свете фонарей – лесная дорожка была освещена – мелькали еловые заросли, какой-то бурелом, сугробы… Вот, кажется, здесь уже довольно темно – сани как раз нырнули в овражек.
– Пора, – шепнул Макс, толкая локтем инженера.
Тот кивнул, и оба осторожно соскользнули с саней в снег.
Скрывшийся за поворотом возчик ничего не заметил – слишком был поглощен выпивкой и распеванием лихих песен:
- Батька Махно смотрит в окно!
– Веселый парень, – усмехнулся Тихомиров, поднимаясь на ноги. – Ну, Григорий Петрович, рассказывай!
Инженер лишь покачал головой и улыбнулся:
– Вот уж не ожидал тебя встретить.
– Вообще-то я искал одну девушку… ее как раз сюда привезли. Красивая такая, кареглазая, Олесей зовут…
– Девушка? – Петрович зябко поежился и прибавил шагу: все ж таки одет он был довольно легко для зимних прогулок – в спецовку и свитер. – Может, и была девушка… тут много их было, но меня держали отдельно. К сотрудничеству хотели склонить, уговаривали…
– А с девушками-то, с девушками что?
– Увезли куда-то. Их здесь, на станции, долго не держат. В фургон и… Куда вот только – не знаю, не очень-то я тут с местными общался, с одним мужичком только… ушлый такой, с прищуром нехорошим. Микол Игнатьевич – так он представился.
Тихомиров усмехнулся:
– Ну конечно – Микол.
– Что-что?
– Да так. Ничего нового. Просто как-то рассказывали об одной дальней деревне и ее старосте. Может быть, туда они пленниц вывозят, к себе. В работницы… или чего похуже. – Молодой человек нервно сплюнул. – Завтра пойду. Возьму вот лыжи и…
– Вместе пойдем, – кашлянув, негромко промолвил Петрович. – Меня тоже давно любопытство терзает: что за Микол? Посмотрим…
– Да я б и один… – Максим снял с себя крутку и почти силком надел на своего спутника.
Тот хмыкнул:
– А ты сам-то как?
– А у меня свитер теплый, не чета твоему. Черт, скорей бы Олесю отыскать.
Впереди показались огни девятиэтажек – город. Инженер улыбнулся и, снова кашлянув, спросил:
– Ты как хоть все это время жил, Максим?
– Да по-разному. – Тихомиров махнул рукой. – Сейчас придем… Ой! А ведь нельзя ко мне-то!
Максим кратко рассказал о том, что произошло сегодня с его квартирой и с Олесей.
Григорий Петрович слушал внимательно, кивал:
– Этот ваш старший по подъезду, Иван Кузьмич, явно при делах.
– Я тоже так думаю. Может, тряхануть его?
– Ты полагаешь, он знает, куда увозят работников? – Инженер хохотнул. – Ну, положим, то, что их везут на ТЭЦ, он тебе скажет. Так это и без него известно. Лучше за фургонами проследить – надежнее.
– Проследим, – сквозь зубы процедил Макс. – Петрович! Во-он на ту тропку сворачивай.
– Да я бы хотел домой… Взять кое-что.
– Ага, домой! – Быстро схватив инженера за рукав, Максим вместе с ним рухнул в сугроб.
И вовремя – из-за леса как раз выскочили пятеро всадников и, гикая, пронеслись в сторону микрорайона.
– По твою душу! – выбираясь из сугроба, усмехнулся Максим. – Ну, пошли… Здесь, недалеко, моя двоюродная сестрица живет.
– А если и у нее…
– Не думаю. – Молодой человек отрицательно покачал головой. – Вряд ли кто о ней знает. Квартиру я всю жизнь снимал и с соседями особо не роднился… Теперь вот сюда, налево. Ну вот, пришли… Погоди! Проверю на всякий случай.
Осторожно обойдя крыльцо, Тихомиров заглянул в окно, освещенное неровным светом стеариновой свечки – на старый город электроэнергия не подавалась: мало нашлось желающих платить.
На кухне за столом сидели все четверо обитателей дома: Настя с Игорьком и Лена с маленькой дочкой. Ели вареную картошку с квашеной капустой и солеными огурцами – ужинали.
– Все в порядке! – дав знак Петровичу, Макс поднялся на крыльцо и, тщательно обмахнув веником снег, постучал. – Эй, хозяева! Гостей принимаете или как?!
– Гости в такую пору дома сидят… Ой, Максим, ты?
Через пару минут гости уже сидели за столом и, махнув по стопке настойки, закусывали хрустящими огурчиками и разваристой вкуснейшей картошкой.
– Вовремя вы, – улыбалась сестрица. – Мы как раз ужинать сели.
На следующий день, не тратя времени даром, Максим и Петрович, одевшись потеплее, встали на лыжи и ходко пошли в сторону самолета. Тихомиров тащил объемистый рюкзак с припасами, а за плечами инженера поблескивал вороненый ствол охотничьего ружьишка. Ружьишком – мужниным – снабдила заботливая Настя.
Рвался в бой и племянник, но Макс тут же дал ему укорот – мол, охраняй лучше женщин, времена стоят неспокойные. Отговорил… Правда, Игорек смотрел с обидой… уж пусть лучше обижается, чем что с ним случится. Два было сына у сестрицы – теперь один. С младшеньким, Лешкой, доведется ли еще свидеться-то? Хотелось бы, конечно, надеяться…
– Смотри, смотри – фургон!
Путники затаились в лесу у Светлого озера, как раз возле накатанной санями дороги, вблизи деревни.
Показавшийся на повертке запряженный парой гнедых фургон неспешно прокатил мимо. На облучке, кроме возницы, сидел дюжий молодец с ружьецом и в лихо сдвинутой на затылок ондатровой шапке.
У стенки из булыжников и кирпичей – все-таки сложили, сволочи, – повозка остановилось. Двое часовых распахнули ворота… Пропустили фургон. Перекинулись парой слов с возницей. Снова закрыли ворота. Надежные, крепкие, сколоченные из толстых досок.
– В деревне их держат, тут и думать нечего, – прошептал Максим. – Как бы вот только туда проникнуть? Попытаюсь, как стемнеет…
– Так там, верно, фонари… Фаза кинута: вон столбы, линия… – Григорий Петрович вдруг улыбнулся. – Впрочем, с фазой мы как-нибудь справимся, устроим замыкание… Только вот куда ты там пойдешь-то? Девок в любом сарае держать могут.
– Нет, не в любом – ночи-то стоят морозные, замерзнут. Думаю, местные куркули девчонок по домам, в работницах держат. Вот и проверю.
– Я с тобой пойду! Если что… – Инженер многозначительно покачал ружьецом.
Максим скривился:
– Нет уж, Петрович, не надо. Поверь – мне одному лучше будет, спокойнее. Ты уж лучше с ружьецом – тут, в лесочке. Если что, на тебя бежать буду.
– Ладно. – Григорий Петрович нехотя согласился и, взяв у Максима бинокль, припал к окулярам.
Смотрел он, впрочем, не на деревню, а на провисшие от снега провода.
– Славно, славно, – ухмыляясь, бормотал про себя инженер. – Тут и делать-то ничего не надо. Кусачки есть… Слушай, Максим, я ведь могу им хороший фейерверк устроить… отвлечь!
– Отвлеки. – Тихомиров согласно кивнул. – Только не сразу… Сначала попробуем мягко… по-тихому. Тсс!!!
Он вдруг приложил палец к губам: невдалеке, за елками, слышались чьи-то голоса и конское ржание.
– Едет кто-то… Ох ты ж, господи!
На дороге показался целый обоз – в санях сидели мужики и молодые парни, все с ружьями, охотничьими карабинами, топорами.
– Да уж, – покачал головой инженер. – Видать, не судьба нам с тобой сегодня…
– Все равно попробую! – упрямо стиснул губы Максим. – Ты, главное, свет вовремя потуши.
– Уж в этом будь уверен!
До наступления темноты еще оставалось довольно много времени, и напарники немного перекусили салом с луком, выпив для сугреву прихваченной в дорогу настойки. Хоть день и стоял теплый, а все же замерзли – чай, не май месяц.
Прошло, наверное, часа два или два с половиной, как вдруг ворота открылись, и на дороге вновь показались сани… с девушками – Олеси среди них Тихомиров не разглядел – и охраной; сидевшие в санях парни были как-то необычно серьезны, никто не орал, не шутил, не пел песен.
– Микол! – заметив на облучке знакомую фигуру, хмуро прошептал Макс. – Куда это их черти понесли? Ого! Кажись, сюда сворачивают! К Светлому. Ну точно – сюда.
И в самом деле, немного не доехав до убежища Максима и Петровича, сани круто повернули в лес… Переглянувшись, напарники встали на лыжи и быстро заскользили следом.
И чуть было не столкнулись с парнями! Те уже ехали обратно… Хорошо, Максим вовремя услыхал топот копыт.
Напарники едва успели нырнуть в лес – сани промчались мимо, сидевший на облучке ездовой что есть силы нахлестывал лошадь. Никаких девчонок на этот раз в санях видно не было.
– Что ж эти сволочи с ними там, в лесу, сделали? – тихо пробормотал инженер.
Пропустив сани, оба переглянулись и, не сговариваясь, побежали в ту сторону, откуда только что выехали люди Микола.
Бежать пришлось не так уж и далеко – метров через сто показалась небольшая поляна с росшей посередине высокой корявой сосной… Весь снег под ней был красным от крови.
– Господи… – Застыв как вкопанный, Петрович растерянно перекрестился. – Это что же тут делается-то, а? Убили, видать, девчонок, а тела спрятали. Выбросили куда-нибудь в сугроб… во-он, волокли, ироды!
Максим проехал по кровавому следу, резко обрывавшемуся на краю поляны, у проталины, поросшей желтой прошлогодней травой. Никаких истерзанных трупов поблизости видно не было.
– Проталина, – с удивлением выговорил инженер. – Ну надо же! Что-то рановато…
Максим нервно расхохотался:
– Так, может, тут теплоцентраль?
– Ага, как же. – Григорий Петрович присел на корточки. – Ишь ты – и цветики какие-то расцвели. Подснежники что ли?
Он сорвал цветок – разноцветный, переливающийся морок, цветик-семицветик, тот самый.
– А ну-ка посмотрим, – отцепив лыжи, тихо сказал Макс.
Осторожно прислушиваясь, они зашагали по узкой, вьющейся посреди папоротников и сосняка, тропке, вернувшей их обратно в зиму. На залитую солнцем поверхность Светлого озера, полную лыжников!!! И гомонящих зрителей!
А еще – тут же, на сколоченных деревянных прилавках, продавали чай с блинами, какие-то коржики, лимонад и пиво. Над прилавками сиял белыми буквами по кумачу лозунг: «Привет участникам спортивного слета юниоров!»
Люди смеялись, кричали, пили пиво и чай. Ветром проносились лыжники. Надрывался укрепленный на ближайшей сосне репродуктор:
- Колышется сердце,
- Сердце волнуется,
- Почтовый пакуется груз!
- Мой адрес не дом и не улица,
- Мой адрес – Советский Союз!
А в небе, ослепительно синем, залитом ярким солнцем, небе пролетал дельтаплан.
– Черт побери… – Григорий Петрович удивленно похлопал глазами. – Это еще что здесь?
Тихомиров ничего пока не говорил – он уже догадался. Морок! Опять это проклятое наваждение.
– Мой адрес – Советский Союз, – с удовольствием подпел репродуктору инженер. – Слушай, Максим, может, сходим, чайку выпьем?
– Ничего мы тут не выпьем. – Усмехнувшись, Максим выскочил на лыжню, прямо перед бегущими лыжниками. Один за другим они пронеслись сквозь него, словно через пустое место.
– Ну? – Молодой человек сплюнул в снег. – Понятно теперь? Или еще какие-нибудь примеры требуются?
– Иллюзия! – ошарашенно произнес Григорий Петрович. – Оптическая иллюзия! Но, боже мой, какая великолепная! Постойте-ка… – Он присмотрелся к лыжникам, к зрителям, к плакатам… – Господи! Да это ж семьдесят пятый год! Ну да – слет юниоров. Я его прекрасно помню – мне тогда было лет двенадцать. Кстати, я в кружке дельтапланеризма занимался, он у нас только появился тогда… Ой, ой, смотри, Максим, видишь, у пьедестала человек в барашковой шапке? Грузный такой, в пальто?
– Ну, вижу.
– Так это товарищ Лютиков. Секретарь горкома! Боже мой, боже! Ну надо же! Пойти, что ли, поискать знакомых, пока все это не кончилось?
– Некогда нам искать знакомых, Григорий Петрович! – твердо произнес Максим. – Выбираться из этого морока надобно – вот что. И побыстрей. Про девчонок не забывайте и про кровавый след.
– Ага, забудешь тут, как же! И все-таки… Нет, это что-то невероятное!
Инженер все оглядывался, когда шли обратно, до тех пор пока снова не выбрались на полянку с цветиками-семицветиками… и тогда все исчезло и синее небо затянула надоевшая желтая пелена, а доносившаяся с озера музыка смолкла.
– Вон… – Наклонившись, Макс показал на красневшие на папоротниках капли. – Туда их тащили, в деревню.
– В деревню?
– В деревню трехглазых… Помнишь, Петрович, я как-то рассказывал, правда, вы мне все тогда не поверили, смеялись даже… Похоже, Микол нашел-таки дорожку к этим тварям. Поставляет им зачем-то свежее мягкое мясо – детей, молодых девушек… В обмен на что?
– Мясо? Каким-то мифическим трехглазым? – Григорий Петрович недоверчиво покачал головой. – А ты, Максим, часом, не преувеличиваешь? Микол, конечно, не ангел, но и не демон же! А эти трехглазые – честно говоря, не очень-то я в них верю.
– С одним из них я лично встретился как-то в одном подвале нос к носу, – невесело усмехнулся Макс. – Не сказать, чтобы встреча была приятной. Интересно только, как с ними стакнулся Микол? На какой основе у них, так сказать, консенсус?
– И все же – не верится мне ни в каких чудовищ!
– А в кокон этот проклятый – верится? В том, что наш городок, по сути, вещь в себе? Вот что, Григорий Петрович, лучше скажи: вот эти все возчики, охрана – они никаких отличительных знаков не имеют?
– Да нет, кажется, – пожал плечами инженер. – По крайней мере, я не замечал.
– Ясненько. – Тихомиров потер руки. – А рожи ты их замечал? Ну, может, кого из них раньше в городе видел?
– Да нет… Хотя постой-ка! А ведь видал, правда. Один… нет, даже больше.
– Отлично. Значит, не перепутай, Петрович, – вырубишь сначала свет минут на десять, потом, ровно через два часа, еще раз, уже насколько хочешь.
– Да не перепутаю я, помню. – Инженер отмахнулся. – Тебе двух-то часов хватит?
– Вполне. Чай, не Нью-Йорк – деревня в пять домишек.
Как и договаривались, Петрович вырубил свет, как только Максим подобрался к ограде. Перекинув через пущенную поверху колючую проволоку заранее припасенные еловые ветки, молодой человек ловко спустился в снег и скрылся в деревне. Затаился, слушая лай собак… Над головой вспыхнула желтая лампа. Немножко помигала… Погасла… Опять вспыхнула.
За это время Максим успел прошмыгнуть во двор – там, где не слышно было собачьего лая, – и затаиться за высокими перилами крыльца.
На улице, за забором, слышались чьи-то озабоченные голоса:
– И что там такое со светом, Кольша?
– Так провода-то провисли, вот и…
– Я когда еще говорил, надо их от снега чистить!
– Да и вообще хорошо б заменить.
– Да, хорошо бы…
Вот двое вдруг остановились:
– Давай-ка заглянем к Витьку, на жбан. Он, кстати, звал.
– Он-то звал… А Микол что скажет?
– Да Микол спит уже…
– Ага, спит…
– Ладно, заглянем попозже.
Черт!!! В сенях распахнулась дверь, и какой-то пьяный тип едва не споткнулся о затаившегося на ступеньках Макса.
– Кого здесь черти носят?
Позади него, в сенях, послышались голоса. Щелкнул выключатель, и над крыльцом ярко вспыхнула лампочка.
– Здорово, Витек, – поднимаясь, радостно улыбнулся Тихомиров. – А я к тебе! Ты, говорят, на жбан приглашаешь?
Читать бесплатно другие книги:
