Кокон Посняков Андрей

• О боже мой! Вот это – жизнь:
• Проста, тиха…

Поль Верлен

Они вышли из Калиновки еще засветло, часов в шесть утра: Максим, Олеся, Петрович и Марина с Лешкой. Последние двое знали окрестные леса, пожалуй, получше местных старожилов, ибо добывали себе пропитание охотой и рыбной ловлей. Хищно пригнувшись, «новорусская» девчонка шла впереди, время от времени останавливаясь и дожидаясь отставших.

Сразу за ней следовал Лешка, а уж потом – все остальные. Замыкал шествие Тихомиров, которого Петренко снабдил старым, но вполне еще надежным дробовиком. С ним Макс чувствовал себя вполне уверенно, даже здесь, в почти непроходимой лесной чаще, куда еще с полчаса назад свернули с занесенной снегом дороги.

Желтая мгла над головами постепенно светлела, зачинался день, довольно теплый, но, слава богу, не настолько, чтоб мокрый снег лип к лыжам. Стоял легкий морозец, градусов, наверное, в пять или даже в три.

Тихомиров хорошо видел уверенно идущую впереди Марину. Оглядываясь, девушка иногда встречалась с ним взглядом и улыбалась. А вот Максим чувствовал себя как-то не очень, все спрашивал себя: а стоило ли допускать то, что случилось вчерашней ночью? Стыдно было перед Олесей…

Однако, с другой стороны, какой радостной выглядела Марина! Может быть, она вновь почувствует себя прежней или, по крайней мере, сделает к этому первый шаг… или сделала уже… вчера ночью…

Пройдя километров пять по узенькой лесной дорожке, к обеду компания вышла к неширокой реке, занесенной снегом. Через реку был перекинут трос канатной переправы, видать, фермер не очень-то любил незваных гостей, ведь куда проще было бы просто оставлять у берега лодку.

– На лодке тут не пристать, – словно отвечая на мысли только что подошедшего Макса, тихо промолвил Петрович. – Вон обрывы какие! Мы и сейчас-то вряд ли влезем, придется походить вокруг, поискать.

За желтым туманом тускло сияло солнце. Немного передохнув, путники пересекли реку и, найдя более-менее приличный участок, взобрались на холм, откуда и увидели ферму. Жилой дом барачного типа с дымящей трубой, занесенная снегом пасека, бревенчатая банька, приземистая кирпичная ферма. Около фермы виднелась зеленовато-желтая навозная куча, рядом с которой стоял синий трактор «Беларусь» еще советской модели.

В окнах барака и на ферме явно горел электрический свет!

– Ого! – усмехнулся Максим. – У них тут и генератор. Неплохо устроились.

– Ну да. – Приложив ладонь козырьком ко лбу, Петрович пристально осматривал постройки. – Если их тут всего двое, как же без автоматизации с коровами-то управиться? Чай, не одну и не две держат. Десяток, а то и более.

– Это сколько же горючего для генератора нужно!

– А во-он, за банькой, бочка. Раз в год, видать, завозят трактором, там, через Трехозерье, дорога лесная есть.

Тихомиров оглядел всех и улыбнулся:

– Ну, тогда что ж? Пойдем? Посмотрим, что это за Божий уголок.

Обнявшись на прощанье с Мариной и Лешкой, беглецы медленно пошли по склону холма вниз – спешить после довольно-таки утомительного пути больше не хотелось, да и лыжи были не беговые – широкие, охотничьи.

По пути несколько раз оборачивались – провожатые все еще стояли на вершине холма и махали руками.

– Хорошая девушка эта Марина, – нагнав Макса, негромко промолвил Григорий Петрович. – И охотница, и работящая, и… Сразу видать, из деревни.

Тихомиров лишь улыбнулся, ничего вслух не сказав. Пускай будет из деревни, какая разница?

Уже послышался заливистый собачий лай – из будок выскакивали посаженные на цепь собаки вполне добродушного вида. И лаяли они не остервенело, а так, для порядку.

– Хороший, хороший… – проходя мимо одного из псов, улыбнулся инженер. – Служишь, кости не зря грызешь.

Они уже успели снять лыжи, когда на крыльце наконец появился хозяин – невысокого роста заросший рыжеватой бородой мужичок в старых залатанных джинсах и свитере. Оглядев гостей, неожиданно улыбнулся:

– Здравствуйте, добрые люди. Охотники? Или так – туристы?

– Да как вам сказать…

– Давайте-ка не стойте – заходите в дом.

Фермер, видать, только что растопил печь – слышно было, как за чугунной дверцей весело потрескивали дрова. Напротив печи, у окна, стоял обеденный стол, за ним – шкаф и полка для посуды и снеди.

– Садитесь, добрые люди. – Мужичок приветливо кивнул на скамейки. – Сейчас чайку попьем.

Ах как славно было вот так сидеть, в тепле, за накрытым столом, и никуда не нужно было идти, и можно было спокойно вытянуть ноги…

За чайком-то гости и сказали все, что хотели сказать, вызвав у фермера весьма неоднозначную реакцию.

– В работники, значит, хотите наняться? – Мужичок озадаченно почесал бороду. – Так это вам с хозяином говорить надо.

– А вы что, не хозяин?

– Нет. Я сам в работниках.

Мужичок прищурился и, закурив «Беломор», бросил пачку на стол:

– Угощайтесь.

– Спасибо… А хозяин-то когда явится?

– А черт его знает! – Работник неожиданно расхохотался. – Я его с лета не видел. Как уехал в июле в Трехозерье, так с тех пор и носу не показывал… Такое с ним бывает. Он ведь такой человек, своеобразный, может запросто куда-нибудь рвануть – в Питере квартира, дружки в Москве, да и у финнов… В общем, есть куда податься.

– А ферма как же?

– А что ему ферма? Так, блажь… Но весной объявится, тут уж и думать нечего. Вообще-то и перед Новым годом должен был заглянуть, да, видать, не сложилось что-то. Слушайте, вы не знаете, что там с ретранслятором случилось? Что-то никак радио не настрою, о телевизоре уже и не говорю.

– Не знаем. – Максим отхлебнул ароматного чайку из большой щербатой чашки. – А вы, значит, с лета тут безвылазно живете?

– Ну да. В мае еще как-то выбирался в поселок за продуктами, ну а летом хозяин всего привез, живи – не хочу. Муки вдосталь – хлеб пеку, консервы имеются, сало, да, вон, грибов по осени насушил, на охоту-рыбалку хожу – места здесь богатые, чего еще надо? Даже водки ящик имеется, я уж, грешным делом, на Новый год бутылочку выпил… А остальное – держу.

– А как вас зовут-то?

– Александром Иванычем… но лучше зовите Саньком… и коли уж вы тоже в работники, то давайте дальше на «ты», ладно?

– Так, Алек… Санек, хозяину твоему работники-то нужны? Не зря мы сюда явились?

– Конечно, нужны, говорю же! Он всегда по весне нанимает – летом тут работы много. Конюшню вот задумали строить, бревна лежат пока, надо б ошкурить. Да вы не думайте, я тут у хозяев заместо управляющего – могу и сам кого хошь нанять. Только… зарплата если устроит…

– А сколько?

– Ну… – Санек задумчиво поднял глаза к потолку. – За сезон – полсотни плюс наша кормежка.

– Пятьдесят тысяч?!

– Но сезон тут с мая по ноябрь. И работать придется много. А вам – так еще и бревна шкурить, хоть вот прямо сейчас…

Максим дернулся, и управляющий снова расхохотался:

– Сиди, сиди, мил человек, не убежит она, работа-то, успеем… Значит, с оплатой вы, как я понимаю, согласны?

И вот с того времени, а был уже конец февраля, беглецы и поселились на ферме. Максим с Олесей заняли дальнюю комнату, сдвинув вместе два топчана, Петрович и Санек спали в проходной, так сказать в гостиной, с двумя старыми креслами, сервантом образца конца пятидесятых годов и телевизором. Работали каждый день с раннего утра – доили коров, убирали навоз в коровнике и свинарне, шкурили бревна. Вечера, правда, все были свободны – Тихомиров все-таки уговорил управляющего поберечь горючее и генератор. Верней, попытался.

– Да чего его беречь-то? – смеялся Санек. – У нас этих генераторов вон, в сенях, аж три штуки! Да еще и на чердаке один – запасной. Они и от газового баллона работать могут.

– Так баллоны-то…

– Баллонов хватит. А летом хозяин еще привезет.

Как выяснилось уже довольно скоро, помощник фермера вообще не представлял, что сейчас делается в мире, точнее сказать – в районе и в городе. Жил себе на ферме безвылазно, выбираясь лишь в лес, за грибами да на охоту, да и вообще – похоже, что сознательно избегал населенных мест. Максим в конце концов выяснил почему: Санек-то оказался судимым, мало того, еще и в розыске – так что не резон ему было светиться. Да он о своем житье-бытье и не жалел – всего было в жизни много: и на зоне приходилось чалиться, и бомжевать, один раз даже угодил в рабство к каким-то восточным купцам – шить на заброшенном складе куртки.

В общем, к людям Санька не тянуло и окружающий мир был ему интересен лишь в смысле продуктов и выпивки. Про ящик водки он, конечно, наврал – нет, ящик-то, наверное, и был, только вылакал Санек не одну бутылочку, а весь запас. И даже как-то признался, что пытался перед Новым годом выбраться за водкой в Трехозерье, да не смог, «леший закрутил» – проходил шесть часов кругами, едва не заблудился, да, плюнув, еле вышел на ферму. С тех пор и не ходил больше.

О том, что случилось с районом, по общему согласию, беглецы не рассказывали, да Санек и не спрашивал, больше интересуясь охотой… А когда узнал, что Петрович может собрать самогонный аппарат, то тут уж радости его поистине не было предела!

– Да, Петрович, дорогой мой, что ж ты раньше молчал-то, а? У нас же тут целая слесарня… да я по технике не мастер… Бидон? Конечно, найдем, и трубку для змеевика надыбаем – на чердаке, сам же видел, всякого хламу много.

И вот наконец настал этот день… Поистине праздничный! Весна уже была в самом разгаре, сугробы съеживались прямо на глазах, на полянах, на склонах холма появились проталины, прилетели грачи, жаворонки… Красота! Эх, если б еще голубое небо и яркое сияющее солнце, а не этот туманный желтоватый мячик!

Брагу приготовили заранее – из турнепса. Олеся хмыкала и советовала «для пикантности» добавить навозу, на что мужики отвечали дружным угрюмым молчанием – не бабское это дело, в столь серьезные вопросы мешаться!

– Мы вот, помнится, в армии из томатной пасты гнали, – радостно потирая руки, делился воспоминаниями Санек. – А бывало, из «Помарина».

– Из чего? – недоумевала Олеся.

– Паста такая была зубная, болгарская. А еще можно было гуталин на хлебец тонким слоем намазать…

– И что?! Есть?!

– Да не есть, экая ты непонятливая девчонка-то! Гуталин потом счистить, и хлебец этот – на бражку самое то!

И вот уже запалили газовую плитку. Поставили бидон, сверкающий в лучах туманного солнышка, пробивавшихся сквозь распахнутую форточку. Осторожно приладили змеевик, конденсатор…

И пошел, пошел процесс-то! Заскворчало, зажурчало, закапало! А запах-то какой, черт побери с кочерыжкою, а запах!

принюхиваясь, с выражением продекламировал Санек.

– Вот это да!!! – Максим в восторге хлопнул себя по коленкам. – Да ты, Санек, прямо чтец-декламатор… Только вот взгляды у тебя – определенно «левые». Ты б еще про Троцкого стихи прочитал!

– Или про Берию! – засмеялся инженер.

– А что? Могу и про Берию! – приосанился чтец:

Согнувшись на топчане, Олеся уже не смеялась, а тихо скулила…

Тихомиров даже растревожился, оторвался на секунду от аппарата, заглянул в комнату:

– Ты как тут?

– У-у-у… умрешь тут с вами от смеха!

– Ты погоди сейчас умирать, надо еще выпить! Ты, чем валяться, на стол бы собрала, все равно уж работать сегодня не будем.

И вот уже наладили стол – картошечка с тушенкой, соленые огурчики, грибки маринованные, хлебушек – вчера только испекли… Стаканы граненые наполнили… Слеза! Слеза!

– Ну… – Утерев слезы счастья, Санек поднял стакан. – За то, чтобы все!

– Поехали!

Выпили… умм… закусили…

Олеся закашлялась, и Максим, постукав ее ладонью по спине, посоветовал:

– Ты в два горла-то не пей, а то остальным не хватит.

Девушка снова принялась хохотать.

Налили по второй, по третьей…

– Эх, – радовался Санек. – Хорошо, я турнепс свиньям не скормил. А ведь собирался!

– Не было б турнепса – из навоза бы нагнали.

– Или из зубной пасты.

– Из всего можно гнать, был бы аппарат только. Эх, Петрович, светлая у тебя голова! За тебя сейчас и выпьем… Ну, за инженера!

– За инженера! Ура, товарищи, ура!

А потом Максим вышел на крыльцо подышать воздухом. Несмотря на желтое туманное небо, солнышко все же уже припекало вполне ощутимо, и оттого на душе было как-то радостно. Не от самогона радостно – от солнца, от весны, от надежд…

– Природой любуешься? – Олеся выбралась на улицу в сапогах и с ведрами. – Пойдем молочка принесем, да поросятам пора задать корму…

– Пойдем…

Перехватив ведра, молодой человек зашагал позади, невольно любуясь ладной девичьей фигуркой в зеленой, в обтяжку, кофточке и мешковатых камуфляжных брюках – других на ферме не нашлось.

– Слышь, Олеся, постой…

Они остановились у дальней стены коровника, на солнышке, ох как припекало!

– Жарко как… – Макс поставил ведра и лукаво подмигнул девушке. – Ну, что? Пока никто не видит…

– Ой, Максим…

– Ты еще скажи, что не хочется!

– Да хочется, но, ведь коровы…

– Подождут коровы, и поросята тоже подождут… Ну…

Обняв Олесю, Максим быстро снял с нее кофточку, стащил майку и, ласково погладив упругую, налившуюся любовным соком грудь, впился губами в соски, одновременно стягивая с девчонки брюки…

Они занялись любовью здесь же, прижавшись к нагретой солнцем стене коровника. Олеся стонала, томно закатывая глаза, и обнимала Макса с такой силой, что было непонятно – кто тут вообще больше хотел-то?

Даже ведра перевернули, а потом посмеялись да пошли в коровник. Шесть дойных коров было в стаде, плюс стельная телочка да два нетеля…

Задав коровенкам корму, Тихомиров уже собирался выйти – помочь Олесе раскидать на поле навоз, небольшую кучу… Но что-то задержало молодого человека на пороге, складывалось почему-то такое впечатление, будто здесь, в коровнике, чего-то не хватает. А чего здесь могло не хватать? Доильные аппараты на месте, электропоилка тоже… Максим пересчитал и тут же хмыкнул – да кому здесь воровать-то? Кругом один лес, людей поблизости вообще нет. Ну, если только охотник какой забрел, так как он аппарат унесет-то? Да и зачем он ему, спрашивается?

– Максим, ты долго там? – Олеся заглянула с улицы в распахнутые настежь ворота… Заглянула и застыла как вкопанная.

– Макс, а нетель-то вторая – где?

– Какая еще нетель?

– Ну та, рыжеватая такая телочка, Ленка. Манька – вон, сено жует, а Ленки нету!

Тихомиров глянул и обомлел – ну точно! Не было нетели! Свели!

– А ну, пойдем-ка посмотрим!

Макс и Олеся тут же обежали вокруг коровника, но следов коровьих копыт не нашли.

– Может, ее там, по насту, свели? – девушка показала рукой на слежавшийся снег, тянувшийся серым языком до самого леса.

– Может. – Пожав плечами, Максим быстро зашагал по насту, пристально глядя под ноги… Нет, отпечатков копыт не было!

– А может, ей на ноги мешковину привязали? – предположила Олеся. – Ну, чтоб следов не оставлять. Я где-то про такое читала… или в кино видела.

– Пойдем-ка лучше к нашим, – немного подумав, махнул рукой Максим. – Там и решим, что делать да как быть.

Солнце стояло уже высоко, время было обеденное… О чем не преминул напомнить Санек, едва Макс с Олесей вошли в дом.

Тихомиров невесело усмехнулся:

– А некогда, похоже, обедать! Телку с фермы свели!

– Какую еще телку?

– Ну эту, нетель, рыжеватую такую.

– Постой! – управляющий растерянно опустил поднятый уже было стакан. – Так вот взяли и увели? А вы вокруг коровника хорошо смотрели? Может, сама выбралась да куда-нибудь забрела? Ты, Олеся, обед готовь, а мы с мужиками поищем.

Прихватив на всякий случай ружья, все трое выбежали из дому и в первую очередь рванули к коровнику, где и подтвердилось отсутствие нетели.

– Ну, что я говорил? Свели! Коровник у вас ведь на замок-то не закрывается – кто хочешь заходи, что хочешь бери…

– Да кому тут заходить-то? – Вмиг растерявший весь свой хмель Санек сдвинул на затылок шапку. – Вот что! В орешнике посмотреть надо. Там овраг – по насту вполне могла добрести, а там свалилась – не вылезти. Эх, как бы до нее волки раньше нас не добрались! Хозяин потом из зарплаты вычтет…

– А дорого стоит телка-то? – на ходу поинтересовался Максим.

Управляющий сплюнул и выругался:

– Да уж, не мало… Во-он, орешник-то, в балке – там еще и снег почти не растаял… Не понимаю – здесь хоть и наст, и снежок слежался, а все же телочка должна была бы хоть какие-то следы оставить.

– А вон, кажется, след! – Идущий позади всех инженер вдруг остановился и махнул рукой. – Вон, на проталине… Такое впечатление, что соскользнул с наста.

Подойдя к проталине, Тихомиров озадаченно свистнул – если это след, то… Больно уж здоровущая лапа!

– Думаю, это медведь, – тихо заметил Петрович. – Недаром вчера весь вечер собаки лаяли.

Максим хмыкнул:

– Так они каждый день лают. И каждую ночь тоже. Да и рано еще медведям.

– А вдруг какой-нибудь бродячий, шатун? Или этот… рано проснувшийся. Оголодал за зиму, схватил телку да уволок…

– Тогда бы кровь была, – резонно заметил Санек. – Да и видно было бы, как волочил. А тут… Не на плечах же он ее утащил? Но вообще посмотрим – медведь, он та еще сволочь, хитрая, и гурман – с гнильцой мяско любит, с запашком. Огрел нашу коровенку лапой, утащил… и где-нибудь рядом, в лесочке, хворостом прибросал – пусть, мол, подгнивает… Медвежий обед всегда по запаху угадать можно, если где гниль – оно самое! Походим-ка, братцы, тут, возле овражка, понюхаем… Только осторожно – медведюга на вас сейчас запросто кинуться может – вот ему и второе, и третье…

Что и сказать – обрадовал.

Тихомиров скинул с плеча дробовик, тот самый, что еще в Калиновке вручил ему Петренко. Инженер тоже был вооружен, стареньким, правда, ружьишком, а вот Санек прихватил хозяйскую «Тайгу» – штуку знатную.

Напряженно оглядываясь, все трое разошлись, правда, не особенно далеко, в пределах видимости и хорошей слышимости. И все вглядывались, вглядывались в слежавшийся снег, в проталины, в прошлогоднюю желто-коричневую траву, впрочем, кое-где уже бурно пробивалась и свежая, зелененькая, приятно посмотреть после зимы-то!

Ни Макс, ни Петрович так ничего и не обнаружили, а вот управляющему повезло больше – не прошло и минут пятнадцати, как он уже кричал, размахивая «Тайгой»:

– Сюда, сюда, мужики! Нашел, кажется.

Новоявленные поселенцы вмиг оказались рядом с Саньком, а тот приложил палец к губам:

– Тсс!!! Нюхайте… Как раз оттуда ветер, с распадка…

И в самом деле! С поросшего осиной и кленом распадка вдруг повеяло такой жуткой гнилью, что Тихомирова чуть было не вывернуло наизнанку – не пришлось и принюхиваться!

– Там, – довольно осклабился Санек. – Там у него – мясцо… Лося, верно, забил с неделю назад… И наша телочка где-то там же!

– Так как же он умудрился-то? – все удивлялся Григорий Петрович. – Ведь крови-то нет!

– Да просто сломал нетелю шею да уволок, крови и немного, да еще ветер – выветрилась. Короче, мужики, нам этого медведюгу обязательно выследить нужно, – со всей серьезностью произнес управляющий. – Иначе он тут нам все стадо перетаскает. Уж раз повадился!

– Медведя? С нашими-то ружьишками?

– Ниче! Зато у меня машинка хорошая. – Санек любовно погладил «Тайгу» по ложе. – Ухайдакаем гурмана, будьте спок! Пошли… глянем, где засаду ловчее устроить. Медведь – зверюга хитрейшая!

– А может, засаду лучше на ферме? – подумав, предложил Макс.

– Можно и там. – Санек кивнул. – Только долгонько ждать придется – медведюга, покуда украденную телку не сожрет, на ферму не сунется. Зачем? Посмотрим уж здесь… Может быть, капкан наладим.

– Да, капкан – это было бы здорово. – Тихомиров довольно улыбнулся – караулить в засаде голодного медведя ему как-то не очень хотелось.

– Да-да, капкан. – Управляющий облизал губы. – Во-он, видите, тропка?

– Нет.

– Да вон же, на деревьях еще ветки обломаны… нижние.

– Ага… вижу!

– А вон, за деревьями, валежник. Думаю, там наша телка и есть. Подходить не будем – вдруг да учует, как явится? Все, пошли за капканом.

Максим и сам не сообразил, когда он увидел вдруг мелькнувшую за кучей валежника тень. Наверное, тогда только, когда Санек уже успел выстрелить… И сразу раздался вой! Ни на что не похожий, крайне озлобленный, жуткий! И вой этот Тихомиров уже слышал, правда, не сразу сообразил где, не до того было.

Санек снова прицелился, однако на этот раз выстрелить не успел. Что-то просвистело в воздухе, и в грудь управляющего вонзилась стрела. Пронзила насквозь – хищный сверкающий наконечник, разорвав ватник, вышел из спины, Санек, закатив глаза, повалился навзничь… Вот только что стоял, целился – и нет его, лишь только в груди трепещет стрела с огненно-красными перьями!

Знакомое оперенье… Значит…

– Петрович! На землю, быстро!

Тихомиров прыгнул за дерево – раскидистую сосну, на ходу ухватив за локоть напарника. Вместе и залегли, спрятались.

– Что это было, Максим? – торопливо переспрашивал инженер. – Стрела что ли? Нет, правда стрела? Мне не показалось?

– Не показалось. – Прижимая к щеке приклад, молодой человек закусил губу. – Помнишь трехглазых?

– Так они что же… стрелять умеют?

– Судя по несчастному Саньку – еще как!

И тотчас же, словно в подтверждение словам Макса, точно такая же стрела впилась в коричневый ствол сосны. Впилась и зло задрожала, загудела, словно недовольно ругалась. А в кустах орешника показалась жуткая трехглазая морда с оскаленной клыкастой пастью.

Тихомиров пальнул, не раздумывая, и, похоже, попал – снова раздался вой, и трехглазый поспешно скрылся.

– Господи, – перекрестился Петрович. – Что же, выходит, эти монстры и сюда уже добрались. В этакую-то даль!

Максим не очень-то слушал его сейчас, он смотрел… Нет, не на распадок, где затаился жуткий трехглазый вражина, а рядом, на проталинку, где расцветали голубым, фиолетовым, синим и желтым волшебные цветики-семицветики. Теперь понятно, откуда здесь взялись монстры!

– Петрович, быстренько отходим к ферме, – перезарядив ружье, тихо распорядился Максим. – Видишь эти цветы?

– Какие еще цве… Ах, ну да! Все те же. Дверь, так сказать, в иные миры.

– Думаю, раненый монстр хочет побыстрей убраться к себе… А мы ему мешаем! Слышишь, как рычит?

– Да-да, уходим, пусть убирается, полагаю, вряд ли мы его сможем убить.

– Дробью – не сможем, – усмехнулся молодой человек. – А вот «Тайгу» бедолаги Санька неплохо было бы прихватить.

Трехглазый снова завыл, опять просвистела стрела, едва не угодив неосторожно открывшемуся инженеру в ногу.

– Разбегаемся в разные стороны, встречаемся во-он у той березы…

– Понял! – Петрович кивнул.

Максим крепче сжал ружье:

– Ну, тогда… раз-два…

Вскинувшись, они выскочили из-за сосны и, словно зайцы, бросились в рассыпную. Что и говорить, бежали так, что пятки сверкали, да постоянно оглядывались, интересно было – за кем же бросится монстр?

А он ни за кем не бросился! Просто промелькнул серой стремительной тенью, подхватил за ногу пронзенный стрелой труп несчастного Санька, прыжком подскочил к цветикам-семицветикам и, издав жуткий вопль, прямо на глазах исчез, словно провалился в яму.

– Ну и дела, брат. – Петрович снова перекрестился. – Кажется, на этот раз он от нас отвязался.

– Вот именно, что на этот раз, – неопределенно хмыкнул Максим.

– Олесе все расскажем?

Молодой человек развел руками:

– Да уж придется. Думаю, вой-то она точно слышала.

Все трое ночь напролет не смыкали глаз, просто не смогли, опасаясь налета чудовищ. Как назло, собаки не унимались, лаяли, и непонятно теперь было, на кого – то ли на волков, то ли…

Олеся заснула лишь под утро, когда стало светлеть, ненадолго задремал и Макс, а Григорий Петрович, нервно закурив оставшийся от бедолаги Санька «Беломор», отправился поглядеть на коровник…

Отсутствовал инженер недолго, и пяти минут не прошло, как ворвался в дом:

– Вставайте! Беда!

– Что? – схватился за ружье Тихомиров. – Что там еще случилось?

– Коровы… Всех телок за ночь покрали… и двух свиней!

Следующей ночью ферма лишилась остатков скота и всех собак – и теперь у беглецов уже не оставалось никаких сомнений, кто следующий.

– Эти твари явятся за нами в ближайшие дни, а скорее – даже сегодня ночью, – настороженно глядя в окно, подвел невеселый итог Макс. – Может, нам стоит вообще отсюда свалить?

– Если валить, так утром, – вполне резонно возразила Олеся. – Вечером-то мы куда попремся? Да и вообще, кто-нибудь обратную дорогу помнит?

– По карте посмотрим, – задумчиво кивнул инженер. – У Санька была… Только обратно в Калиновку нам нельзя, придется в город. Это дня два как минимум…

Олеся вздохнула:

– Давайте лучше считать – три.

– Давайте, – согласился Петрович. – Значит, исходя из этого, нам нужны будут продукты. Слава богу, консервов тут вдосталь, да еще хлеб испечем. Кстати, пора бы уже сейчас тесто поставить – утром лучше уйти.

– А до утра еще дожить надо, – негромко промолвил Максим.

Выпавшая из рук Олеси тарелка со звоном разбилась об пол.