Будут неприятности (сборник) Щербакова Галина
ВАЛЕНТИН. Девочка прибежала ночью, а ты в расстегнутой кофточке…
Комната учительницы Марии Митрофановны. Она работает за столом. Глухой стук в стену. Она удивленно прислушивается. Стук повторяется. Идет к двери и впускает Нину.
НИНА. Во всем доме свет только у вас.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Мне давно никто не стучал в стену.
НИНА. Это так удобно. Можно достучаться, никого не разбудив.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Это придумал Костя. Вы стояли с ним в подъезде, а он мне время от времени постукивал в стену: не волнуйся, я, мол, тут. Следы его кулаков долго-долго виднелись, пока не сделали ремонт.
НИНА. Все равно немного видно.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Где это тебя так поздно носит?
НИНА. Так. Кошка, гуляющая сама по себе.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Я давно тебя не видела. Как работается?
НИНА. Считаем помаленьку. Сколько, например, подписчиков газет предпочивают кроссворд футболу, а сколько старье про любовь читают прежде информации о событиях в Чили. Чушь собачья! Умница-машина целый день делает глупую работу. Мне перед ней стыдно. Я каждое утро перед ней извиняюсь.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. У машин тоже есть период детства. Порепетируется на кроссвордах, потом дашь материал более сложный.
НИНА. А где я его возьму? Кого интересует, что в нашем институте есть новейшая электронно-вычислительная машина? Кого? Так и будем считать блондинов, потом брюнетов, потом крапчатых…
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Ты не в духе?
НИНА. Сегодня подала заявление в загс. (Смотрит на часы.) Нет, уже вчера.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Поздравляю.
НИНА. А вечером гуляла с другим… С вдовцом.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Богато живешь…
НИНА. Я даже подумала, что вдовец мне больше подходит. Я ведь сама вдова…
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Не морочь голову. Этим не шутят.
НИНА. Теперь шутят всем. Я наплела недавно, что была замужем за Костей.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА (грустно). Зачем?
НИНА. Для одной легенды… Растравила сама себе душу. Ну, скажите, почему он меня не любил? Ну чем я ему не подходила?
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА (мягко). Он любил тебя, Нина. Но многое другое любил тоже.
НИНА. Например, бабушку и мотоцикл.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Например, бабушку и мотоцикл.
НИНА. Поженились бы – он бы не погиб.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Зачем ты снова об этом?
НИНА (гневно). Вы, мать, не видели, что он бретер, игрок, хвастун, что ему всю его нелепую жизнь важно было выпендриваться, как-то выглядеть…
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Не как-то, Нина. Хорошо выглядеть…
НИНА. Это пижонство!
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Кости нет уже шесть лет. Зачем ты его ругаешь? Он перед тобой ни в чем не виноват!
НИНА. Кроме того, что глупо погиб. Почему он не посадил меня тогда на багажник? Почему он не сделал мне ребенка? Почему он, целуя меня в подъезде, не забывал стучать вам в стену? Не виноват… Шесть лет меня крутит туда-сюда…
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Но вот выйдешь замуж.
НИНА. Куда-нибудь я, конечно, выйду… Замуж? Очень может быть и замуж…
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Не вали на Костю, что жизнь тебя крутит. Он тут ни при чем.
НИНА. Еще бы! О покойниках ничего или хорошо…
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Иди домой. Выспись. А утром извинись перед машиной и работай…
НИНА. Ладно. Ухожу. Кстати, в вашей любимой школе учится гениальная девочка Наташа Бегунова.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Талантливая девочка. У нее большое горе. Нелепо умерла сестра на простейшей операции. Я все хочу сходить в эту клинику. Что за невежды там работают? Даже мне, неспециалисту…
НИНА. Пойдете?
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА (решительно). Пойду. Это безобразие, что я до сих пор этого не сделала. Закрутилась с этими министерскими контрольными. Так всегда… Все свое, свое прежде… Я завтра же пойду… Завтра. Хорошо, что ты мне напомнила. Кстати, откуда ты знаешь Наташу?
НИНА. Так. Слышала о ней в одном разговоре… Никуда не ходите, Мария Митрофановна.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Почему это?
НИНА. Знаете, что будет? Один старый человек не получит персональную пенсию. А он ее очень хочет… Очень… Расстроится одна свадьба… Не ахти какая – но все-таки… Еще одному человеку надо будет вернуться в горе, в траур, а он из него уже вышел… Весь… Полностью… А впрочем – как хотите.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. К кому из этих людей ты имеешь отношение?
НИНА (смеется). Ко всем, Мария Митрофановна, ко всем. Как вам это нравится?
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА (сухо). Твои дела – это твои дела. Я в них не хочу разбираться.
НИНА (горько). Дела гениальной Наташи – это ваши дела. Смертность в энской больнице – тоже ваши дела. И только, как всегда, мои дела – это мои дела. И никогда не ваши. Как десять лет тому назад. Как шесть… Почему именно на меня вас не хватает?
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Ты знаешь…
НИНА (кричит). Он не женился на мне из-за вас. Он вам верил больше, чем ушам своим, глазам своим, рукам, чувствам. И его нет поэтому… Так не лезьте никуда больше, вы, провидица и прозорливица… Пусть люди сами пострадают… И сами утешатся… Без вас.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Хорошо. Я не пойду. За кого из них ты выходишь замуж?
НИНА. За любого! За любого, ясно вам? Почтут за счастье!
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Понятно. Иди, Нина. Поздно. Мне рано вставать.
НИНА. Я вас ненавижу.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА (печально). Что же я могу тут сделать?
Нина уходит. Мария Митрофановна звонит.
Тема! Наталью надо перевезти ко мне. Да! Хоть сейчас.
Квартира Кузьминых. Наташа собирает чемодан. Входит Дмитрий.
ДМИТРИЙ. Ты невыносима. Какое-то остервенелое упрямство. Мне назло? А за что? Я тебя гоню? Что, собственно, тебе не нравится?
НАТАША. Брось, Дима. Я должна ехать к маме. Сам читал письмо. Ей хуже.
ДМИТРИЙ. Ей все время хуже. А школа? У тебя прекрасный педагог. Перспективы. В конце концов, память Лиды требует…
НАТАША. Лиду оставь. Она тут ни при чем.
ДМИТРИЙ. Уже ни при чем! Быстро это у тебя!
НАТАША (с гневом). У меня?!
Вбегает Артем.
АРТЕМ. Я за тобой от Марии Митрофановны. (Вырывает у Наташи чемодан.)
ДМИТРИЙ. Сейчас все начнут ее уговаривать… Принцессу. Хотя все очевидно – никуда ты и так не поедешь.
НАТАША. Это почему же?
ДМИТРИЙ. Потому что все это спектакль. Розыгрыш. Демонстрация.
АРТЕМ (отводит Дмитрия в сторону). Ей кажется, что вы стали чужими. Я ей говорю – чушь, а она убеждена, что вы забыли Лиду.
ДМИТРИЙ (громко). Я не забыл Лиду. Этот прекрасный человек всегда будет стоять передо мною. Память о ней – и я это говорил Наталье – обязывает меня к тому, чтобы она кончила школу здесь.
АРТЕМ. Вот видишь, Наташка.
ДМИТРИЙ. Но я не давал обета не встречаться с людьми, женщинами. Нина…
НАТАША. О, Господи! (Плача, убегает.)
ДМИТРИЙ (Артему). Я призываю вас в свидетели. Так каждый раз.
АРТЕМ. Ей обидно. Это понятно.
ДМИТРИЙ. Для меня Лида была и остается святыней. Но тут совсем другое.
АРТЕМ. Все-таки что?
ДМИТРИЙ. Если б я знал!
АРТЕМ. Представим ситуацию: Лида жива, и появляется эта самая Нина.
ДМИТРИЙ (торопливо). Было бы то же самое. Две несравнимые величины. Одна заслоняет другую сразу. При минимальном приближении.
АРТЕМ. Тогда… Тогда Наташке надо уходить… Я ее понимаю… Я не думал, что так…
ДМИТРИЙ (искренне). Но почему? Мы же можем жить совершенно самостоятельно. У нас две комнаты…
АРТЕМ. Не в этом дело.
ДМИТРИЙ. Артем, вы еще мальчик. Вы оба дети. Но хотя бы из литературы вы должны знать, что так бывает?
АРТЕМ. В литературе много чего написано. Не в этом дело. Какие-то фигли-мигли получаются… Будто мы мыши, которым меняют режим жизни. То кормят, то током бьют. А мы успевай поворачиваться…
ДМИТРИЙ. В том-то вся и штука, что мы не мыши. Лю-ди. Вот вы как этого и не понимаете.
АРТЕМ. Я не хочу, чтоб и Наташку било… током. У кормушки.
ДМИТРИЙ. Беда всех нас, что вы ограниченны, прямолинейны и хамите.
АРТЕМ. Извините, Дима. Так получилось. (Заталкивает оставшиеся вещи Наташи в чемодан.) Натка! Ну, идем, что ли? Сколько можно ждать тебя?
Мария Митрофановна и Наташа в комнате М.М. Устраиваются.
НАТАША. Я вас так стесню.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Ты мне облегчишь жизнь, дурочка. Я буду тебя посылать за папиросами, за чаем, выносить мусор… Самые неразрешимые места в моей жизни. Папиросы и мусор.
НАТАША. Я сколько угодно… Убирать я люблю… А папиросы вы меня научите покупать. Я в них не разбираюсь.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Я курю уже больше тридцати лет один «Казбек». И жива…
НАТАША. Тридцать лет? Ой, как много.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Будто вчера начала…
НАТАША. А зачем начали?
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Так… По молодости. В институте. Много училось фронтовиков, тех, кому не пришлось довоевывать из-за ранений… Все они были куряки… Потрясающие парни. А я к ним липла… Бегала, покупала им папиросы… Замечательные были ребята… Я и сыну не запрещала курить вопреки всей медицине и педагогике. Он у меня дымил с седьмого класса… Я только просила его не делать этого в школе…
НАТАША. Я тоже закурю…
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Но! Но! Зачем так примитивно? Как все!
НАТАША. Не как все! Как вы…
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Я, девочка, неподходящий пример для подражания… Совсем…
НАТАША. Неправда.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Правда. Я одинокая старая женщина, которая ничего в жизни не смогла. Не смогла удержать мужа, когда он заколебался… Не смогла спасти сына… Все остальное уже мелочи… Но у меня и их нет… Туфель на осень… Денег на санаторий… В сущности, в жизни я отправляю одну-единственную функцию – учу детей математике.
НАТАША. Вы добрая, отзывчивая.
МАРИЯ МИТРОФАНОВНА. Да, да… Так говорят. Этим прикрывают мою нищету…
НАТАША. Неправда! Вы не нищая…
МАРИЯ МИТРОФАНВНА. Я несчастливая, девочка… Ты это помни… Помни…
АРТЕМ (вбегает). Я решил! Решил! Это же элементарно, надо только сделать одно допущение…
Действие второе
Квартира Полонских. Ольга Сергеевна вяжет. Иван Петрович читает газету.
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Значит, все накрылось. Сегодня ведь срок. Даже если б хотели по-тихому, все равно хоть рубашку белую надеть надо, а не свитер с оленями.
ИВАН ПЕТРОВИЧ. А она мне никогда и не нравилась… Фифа… Стиляга…
ОЛЬГА Сергеевна. Ее Валечка любит…
ИВАН ПЕТРОВИЧ (передразнивает). Любит… Дурь… Зачем им жениться? Потом носи помойные ведра, картошку, полы натирай, носки штопай… У них все не так… Главное – половая проблема решена.
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Ой, Ваня, что ты говоришь! Со мной так не надо. Я таких разговоров стесняюсь.
ИВАН ПЕТРОВИЧ. Во! Потому что мы люди старой закалки. Нам стыдно.
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. У Валечки работы много, и поговорить с ним не получается. Да и станет ли?
ИВАН ПЕТРОВИЧ. Главный его теперь под персональной пенсией сидит, как под крышей. Ему теперь черт не брат. Пусть хоть все сдохнут. А нашему выговор надо снимать…
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. И Нина редко заходить стала. И все больше ночью… Заметил? Работает на одно такси…
Входит Валентин.
ВАЛЕНТИН. Нина не звонила?
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Нет, сынок.
ВАЛЕНТИН (набирает номер, номер не отвечает). Где это она?
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Рубашки белые все, Валечка, чистые.
ВАЛЕНТИН. Спасибо. (Снова набирает номер.)
ИВАН ПЕТРОВИЧ. У нас, конечно, склероз, но память еще есть… Мы с матерью прикинули… Это должно быть сегодня?
ВАЛЕНТИН. Может, хоть это вы оставите решать нам? Самим? (Звонит.)
ИВАН ПЕТРОВИЧ. А чего звонишь? Из дому? Звонил бы из автомата, чтоб все это безобразие и не видели.
ВАЛЕНТИН. Безобразие? Какое? (Звонит.) Вот черт! Где же это она? (Снова звонит.) И тут нет… (Снова.) Простите. Нины Павловны у вас нет? Извините… (Кладет трубку. Одновременно раздается звонок в дверь и входит Нина.)
ВАЛЕНТИН. Слава Богу! Я тебя всюду ищу.
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Ниночка! А мы только что с Иваном Сергеевичем…
ВАЛЕНТИН. Выйдите, нам поговорить надо…
ИВАН ПЕТРОВИЧ. А ты вежливо попроси… Мы у себя дома… Или сам уйди, если тебе надо….
НИНА. Сидите, сидите… Чего ты, Валя? Успеем, поговорим… Ольга Сергеевна, чаю дадите?
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Ой, конечно! Мигом! (Убегает. Кричит из кухни.) Ваня, Ваня!
ИВАН ПЕТРОВИЧ. Не мытьем, так катаньем.
ВАЛЕНТИН. Да ладно тебе.
Иван Петрович уходит.
ВАЛЕНТИН. Ты похудела. Или похорошела?
НИНА. Это теперь синонимы. Ты тоже, между прочим. Щеки запали. Но тебе это идет…
ВАЛЕНТИН. Видишь, какие мы красиво худые в день бракосочетания, или ты забыла?
НИНА. Как можно! Видишь, я тут. Готова…
ВАЛЕНТИН. Тогда пойдем. Скоро наше время…
НИНА. Чай я успею попить?
ВАЛЕНТИН (смотрит на часы). Не уверен.
НИНА. Ну, тогда пойдем. (Поднимается, идет к двери. Валентин очень лениво и медленно надевает пиджак.) Белая рубашка – предрассудок.
ВАЛЕНТИН. О, черт! Забыл. (Зовет.) Мать!
НИНА. Ладно! Не кричи! Я шучу.
ВАЛЕНТИН. Нет, на самом деле… Я буду там как ворона… То есть как олень.
НИНА. Я шучу, Валек, по-крупному. Я не выхожу за тебя. Как интеллигентная женщина, я пришла это сказать.
ВАЛЕНТИН (сразу успокаиваясь). То-то я смотрю, ты тоже не в параде и без флера. Ну объясни хоть…
НИНА. Ты не бьешься в конвульсиях от горя?
ВАЛЕНТИН. Не могу себе позволить конвульсии. У меня сегодня еще одна операция.
НИНА. Именно сегодня?
ВАЛЕНТИН. А что?
НИНА. Откуда такая прыть? Или ты тоже знал, что все у нас хохма?
ВАЛЕНТИН. Ты приезжаешь ночами с одним типом. Он стоит и пялится на наши окна, и ты хочешь, чтоб я на что-то рассчитывал?
НИНА. Я передумала. Идем жениться. (Встает.) Пошли, пошли. (Тянет Валентина.)
ВАЛЕНТИН (упираясь). Ты что, серьезно?
НИНА. Кто-то там пялится, а я должна оставаться старой девой?
ВАЛЕНТИН. Нина! Ты погоди! Тут все серьезней!
НИНА (кричит гневно, почти истерически). Так какого же черта! При чем тут они? Конечно, серьезней! Так о серьезном ведь теперь не говорят! Принято выдвигать на первый план мелкие причины! Кто-то пялится – и свадьбы нет! Любви нет! Любви! Я тебя не люблю! Ты меня не любишь! Вот главное. Сбежались две бездомные собаки. Снюхались!
На крик в дверях появляются Иван Петрович и Ольга Сергеевна. Ольга Сергеевна с чашечками. Так они и стоят, их не замечают.
И все. Собаки мы с тобой, собаки!
ВАЛЕНТИН. Извини. К себе не отношу.
НИНА. А ты отнеси. Напрягись и отнеси.
ВАЛЕНТИН (гневно). Я работаю как зверь. Если хочешь, как собака. Я не сплю сутками…
НИНА. Ах ты, Боже мой! Какое оправдание!
ВАЛЕНТИН. А какое еще есть у человека оправдание в жизни? Нет другого!
НИНА. О!.. Как страшно!
ВАЛЕНТИН. Работа! И ничего больше! Я не хочу, чтоб у меня кто-то по глупости умер… Как тогда. Я боюсь этого… Послушай, это важно: я вел себя как последний заяц… Следствие, суд, тюрьма… Меня побреют… Об общей параше думал… Я ненавидел эту женщину, что она умерла. Посмела умереть. Мне назло… Чтоб сделать хуже… В этом маразме я скатился до самого дна… Ты-то это знаешь…
НИНА. По тебе это не было видно.
ВАЛЕНТИН. Теперь это уже неважно. Я выкарабкался, Нинка! Работай!
НИНА. Ты уже не думаешь об общей параше?
ВАЛЕНТИН. Просто я вкалываю. Лечу. Вылечиваю. Залечиваю. Одним словом, я действительно оказался приличным хирургом. Главный сейчас уже почти не оперирует. Все сложные случаи у меня.
НИНА. Ты в труде спасал свою совесть…
ВАЛЕНТИН. Это что – плохо?
НИНА. А я?
ВАЛЕНТИН. Что ты? Нет, серьезно… Если хочешь, давай поженимся.
НИНА. Это зачем еще? Впрочем, я даже знаю, почему ты мне это предлагаешь… Ты мной слегка приторгнул и меня же запрезирал. Но в своем новом, просветленном качестве ты просто не можешь на мне жениться. Как честный человек приторгнул, все равно как обесчестил…
ВАЛЕНТИН. Нина! Я вел себя, как подонок! Но уверяю – не до такой степени.
НИНА. Что значит степени? Подонок в первой степени, подонок в пятой? Ты в какой?
ВАЛЕНТИН. Ни в какой! Человек имеет право на слабость. На трусость. Преодоление – это совершенствование. Я бы не стал лучше, если б на мгновенье не был хуже и не понял, как это ужасно…
НИНА. Я знаю, когда ты все понял. Когда прибежала эта девочка Наташа и увидела на мне расстегнутую кофту. Ты сразу прозрел, засочился совестью… Чего же ты ей честно не сказал? Что лапаешь не сестру, а невесту?
ВАЛЕНТИН. А ты бы это могла сказать?
НИНА. За эти два месяца он приводил меня сюда девять раз… Девять раз тебе было стыдно… Девять раз ты отправлял меня на такси… Три раза за свой счет…
ВАЛЕНТИН. Это-то к чему?
НИНА. Все к очистительным мыслям об общей параше… Ты рано от них избавился, дорогой. Рано. Рано чешутся у тебя лопатки. И замуж я за тебя не пойду. Даже несмотря на то что ты такой блестящий хирург. И совесть завел в дом… Я, собственно, пришла тебе это сказать…
ВАЛЕНТИН. Понял.
НИНА. Видишь, как хорошо… Я пошла… Дмитрию я все объясню сама… Так, мол, и так…
ВАЛЕНТИН. Пойдешь за него замуж?
НИНА. Подумаю. Почему бы не подумать?
ВАЛЕНТИН. Мне жаль…
НИНА (с иронией). Еще бы не жаль! Такие женщины, как я, на дороге не валяются.
ИВАН ПЕТРОВИЧ (из дверного проема). А что вы, собственно говоря, за женщина, что вы за цаца такая?
ОЛЬГА СЕРГЕЕВНА. Ваня!
НИНА (смотрит на них). Действительно, что я за цаца такая? (Уходит.)
Читать бесплатно другие книги:
