Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах Мышалов Савелий
На что Толя ему простодушно ответил:
– Знаешь, Палыч, он сказал, что я не столько глухой, сколько тупой…
Когда Симонян накануне матча против англичан в ряду прочих рассказал и эту историю, ребята так заливались, что меня даже забеспокоило.
«Э, черт! – подумал про себя. – Не повредило бы, не расслабило бы мужиков перед матчем!»
Ничего подобного! Вечером вышли на игру и «разнесли» британцев (3:1).
– Савелий Евсеевич! Как интересно все-таки бывает! Ведь посмотрите: Бесков Симоняна приглашал. И тот сразу отказался. А к Лобановскому пошел – и получилось…
– Прежде всего это говорит о том, что прекрасно понимали многие наши специалисты в футболе: Симонян ценен в любом коллективе. Сам Никита Павлович хорошо знал, с кем может сработаться, а с кем – нет. Я, например, тоже думаю, что дуэт с Константином Ивановичем долго бы не прососуществовал. Два великих игрока с совершенно, повторюсь, разными взглядами на футбол.
– Да, но и в тандеме Лобановский – Симонян тоже, согласитесь, сошлись антиподы. И ничего! Сработались!
– Сработались! Хотя и характеры – тоже верно – несопоставимые. Но я по данному поводу объяснился. Видно, что-то в характерах каждого было такое, что с Лобановским у Симоняна могло «срастись», а с Бесковым – нет. Сам Никита Павлович прямо-таки воплощал в себе интеллигентное начало в большом спорте.
Когда в 1991-м Газзаев предложил мне перейти из Федерации футбола в московское «Динамо», поверьте, больше всего я сожалел о том, что прерываю служебные контакты с Симоняном. Потому что при работе с ним нервная система почти не изнашивалась. Да и это «почти» происходило только в игре.
– У меня Симонян вызывает ассоциацию с Анастасом Ивановичем Микояном. Ведь при ком Никита Павлович только не работал в Федерации/Управлении футбола СССР/России – и при Колоскове, и при Мутко, а теперь – Фурсенко. И всегда находил/находит с руководством общий язык. А ведь он по натуре совсем не чиновник.
– Да, но по этому поводу надо заметить: в поисках «общего языка» ни к кому, что называется, не подлаживался. И своим принципам не изменял. Руководители – и тогда, и позже – находили удовлетворение в общении с Симоняном как с человеком разумным, знающим, интеллигентным, контактным. Это, впрочем, знали и знают в нашем футболе все.
Недаром, когда в бытность его работы в Федерации футбола там по разным причинам появлялись главные тренеры из других команд не только высшей, но и первой лиги, не было, пожалуй, ни одного, кто не зашел бы к Никите Павловичу пообщаться.
А как он много помогал друзьям, бывшим спартаковским соратникам – тому же Нетто или Парамонову. Он всегда сердцем болел за родной коллектив красно-белых. Единственным тренером – и как раз спартаковским, с которым у него не получился контакт, оказался Романцев.
Помните скандальное письмо игроков сборной против главного тренера Садырина? В 1993-м футболисты отказались играть, а команде предстоял выезд в США на первенство мира. Весьма обеспокоенный случившимся Симонян поехал в манеж «Спартака» в Сокольниках поговорить с Романцевым. Понятно, он надеялся встретить у Олега Ивановича понимание, полагал, что их разговор поспособствует тому, что спартаковцы полетят за океан.
Тем более, не все из них тому сопротивлялись. Те же Онопко или Ледяхов хотели играть, но их искусственно тормозили. Романцеву дали знать, что приехал Никита Павлович, хочет поговорить. Но тот словно не слышал…
– Мне кажется, что хотя оба – одноклубники, по своему менталитету Романцев и Симонян – небо и земля. Личности, что называется, совершенно разного замеса.
– Согласен. И в этом плане данный эпизод очень показателен. Да, шла тренировка! Да, ее, может, сложно прервать! Но любой бы, полагаю, даже не тренер, а просто мало-мальски понимающий, кто такой Никита Павлович, нашел бы возможность выкроить минуточку, чтобы выйти и сказать:
– Можете немного подождать? Я скоро закончу. И мы сядем побеседуем.
Но Романцев даже не вышел. Дескать, ничего, подождет! Симонян развернулся и уехал.
– Да, грустно все это. Расскажите о присущих ему черточках характера. Чем он, например, увлекался? Может, как многие, любил порулить автомобилем?
– Не замечал. Слышал, у него была машина. Правда, задолго до того, как нас сблизила совместная работа. Кажется, Никите Павловичу ее еще в «Арарате» подарили. Его возил шофер. Слышал, что случилась какая-то печальная история, после которой Симонян за руль не садился…
– Про эту историю и я читал. Ее рассказывал сам Никита Павлович. Случилось это, когда он еще играл. После исторической победы нашей сборной в олимпийском Мельбурне-1956 купил «Победу». Новенькое авто решил опробовать на базе «Спартака» в подмосковной Тарасовке. Но малость не рассчитал – въехал в забор. Первую неудачу почти сразу усугубил второй случай.
Из той же Тарасовки Симонян повез в Москву Дементьева, Гуляева и Николая Петровича Старостина. В районе Лосинки дорогу переходил пьяный мужик. Никита Павлович стал притормаживать, а мужика внезапно качнуло в сторону. Прямо, считай, под колеса.
– Наехал?
– Нет, слава богу. Лишь ногу ушиб. Посадили того мужика в машину, предложили в больницу отвезти. А тот – ни в какую. Матерился всю дорогу. Потом потребовал высадить у вокзала и куда-то поковылял. Говорят, после этого Никита Павлович зарекся садиться за руль. Психологический барьер возник….
– Любопытно. Но этот вид типично мужских увлечений, вероятно, оказался единственным, который ему не удался. В остальном, особенно если это соответствовало складу его характера и культурным запросам, он неизменно оказывался на высоте. И при обсуждении самой последней нашумевшей театральной постановки. И за праздничным столом.
– Хорошее застолье, мне кажется, ему, как настоящему кавказцу, не чуждо.
– Ну, такого рода мероприятия в сборной проводили часто. Однако речь не идет о пьянках. По сути, это можно квалифицировать как застолье, где каждому положено знать и время, и место, и меру. Да и не выпивка играла доминирующую роль на подобных встречах, а хороший стол, доброе вино, интересная беседа.
Никита Павлович в подобных случаях выглядел великолепно. Вот можно ли его назвать гурманом – судить не возьмусь. Скорее человеком, который любит вкусно поесть. Из напитков предпочитает хорошее красное вино. Когда-то не отказывался и от коньячка. Но это скорее в молодости – тогда здоровье позволяло. А в зрелые годы, подобно большинству в этом возрасте, досуговые предпочтения сместились к встречам с прекрасным в искусстве и спокойному домашнему отдыху…
– На даче?
– В том числе. Я бывал у него под Москвой, в Подольском районе. С удовольствием подключался к обычным в подобных случаях развлечениям и хлопотам: как-то мы дрова с места на место переносили, потом урожай яблок собирали… Руководила его жена Людмила, он ее зовет «генералом». Но все основные дела по дачному хозяйству лежат на плечах Никиты Павловича. В мой приезд, например, у него шло строительство баньки, чем он увлеченно, с удовольствием занимался.
– А чем он еще так увлекался?
– Ну, вот еще эпизоды. При работе в сборной, сами понимаете, много приходится мотаться по белу свету. Во время перелетов мы, как правило, сидели рядом: Никита Павлович у прохода, я – у иллюминатора. Он потрясающе решает кроссворды, что еще раз говорит о его образованности и культуре. Игра в бильярд – еще одно увлечение, где Никита Павлович король.
Назову футболистов-ветеранов, которые великолепно играли в бильярд: Симонян, Пономарев и Сальников. В этой троице еще возможна была игра на равных. Но остальные боялись с Никитой Павловичем играть. Бесполезно тягаться. Вот такой разносторонний человек!
– Вы несколько раз вскользь упоминали замечательную супругу Симоняна, которую я несколько раз видел в компании с мужем. Похоже, и в этом плане Никита Павлович нашел свою удачу…
– Он очень ее любит. Зная вспыльчивость, эмоциональность жены, старается избегать всего, что может послужить причиной для взрыва. Скажем, когда в самолете подавали завтрак и, случалось, невзначай что-то попадало Симоняну на галстук, он первым делом говорил:
– Ну, все! Людмила увидит – жизни мне не будет!
Этот испуг конечно утрировался. Как любому нормальному мужчине тотальная опека со стороны любящей женщины, ее страстное желание, чтобы он был «как огурчик», Никите Павловичу нравилась. Чего уж говорить, когда с возрастом грянули серьезные испытания. У Симоняна возникли проблемы с сосудами: голова болела и кружилась, неважное общее самочувствие…
С этим диагнозом Никита Павлович однажды попал в клинику на Рублевке. Естественно, я навещал его, видя рядом Людмилу, которая не отходила от мужа. Как она за ним ухаживала! Как после выписки домой ставила его на ноги, следя за диетой, насыщая стол овощами, фруктами. Свидетельствую как врач: во многом благодаря жене он «вылез» из этих серьезнейших проблем. Когда возникают вопросы со здоровьем, он ищет меня. И я, безусловно, помогаю, внимательно выслушивая жалобы старшего друга.
– А вот и мое личное дополнение к портрету Никиты Павловича. Когда он разменял девятый (!) десяток лет, многие, естественно, стали расспрашивать о «секретах» его долголетия. Один из них, кроме родительских генов – потрясающая выдержка Никиты Павловича, которую я испытал на себе.
В середине 1980-х «Неделя», как бы сказали теперь, считалась титульным спонсором международного турнира памяти Гранаткина. В Дятькове за счет редакции выдували хрустальные «мячи», а мы за ними приезжали вместе с футбольными «звездами».
Симонян, давно зная моего шефа – редактора отдела информации и спорта Эдуарда Моисеевича Церковера, без колебаний согласился на неблизкую командировку. Обычно на поезде добирались до Брянска, где нас встречали, чтобы затем на автомашине доехать до дятьковских мастеров-стеклодувов.
К сожалению, я, не рассчитав затраты времени на пересадки в метро, опоздал на встречу с Симоняном на перроне Киевского вокзала (билет передал ему загодя). На мое счастье, поезд задержался ровно на 3 минуты, которых мне хватило, чтобы вскочить в последний вагон. Уже сидевший в купе пунктуальный Палыч вместо того, чтобы выдать мне по первое число, лишь недоуменно развел руками. Причем спустя годы никогда не напоминал мне о том, что наша совместная командировка могла сорваться по вине ее горе-организатора.
Вот мы беседуем о Симоняне, и я ловлю себя на мысли, что до сих пор ни одного критического слова о нем не сказали. Но ведь не бывает человека без минусов…
– Наверное, не бывает. Но у Никиты Павловича их объективно сложно отыскать. Замечательный человек!
– Ну, так это и здорово! Не надо искусственно искать!
– Мы и не будем! А воздадим должное. Совсем не в простой период жизни страны и отечественного футбола пришлось Никите Павловичу работать в разных ролях со сборной.
До сих пор не идет из памяти пресловутый отборочный матч с португальцами, в котором сборная СССР так обидно проиграла в 1983-м. Что творилось по нашем возвращении в Москву! Как трепали руководство той сборной на разнообразных коллегиях и комиссиях, которые в ту пору создавались по каждой крупной и не очень крупной неудаче главной футбольной команды!
Дико сегодня это звучит, но то поражение чуть было не лишило Лобановского и Симоняна права работы в любой команде мастеров! Однако время и жизнь расставили все по своим местам. Валерия Васильевича снова попросили возглавить сборную. И вновь ее начальником стал Никита Павлович, который – говорю это с полной ответственностью – сыграл в ней суперположительную роль. Только на этом основании его имя следует ставить в одном ряду с такими тренерами-классиками, как Бесков и Лобановский.
Глава 25
Как трудно быть любимым
– Насколько я понял, 1990-й – последний год, когда вы, Савелий Евсеевич, работали в команде под названием «сборная СССР»?
– Да. Ведь страна, где люди моего поколения родились, выросли и прожили большую часть жизни, в следующем году исчезла с карты мира. Соответственно прекратила существование и та сборная. Лобановский вернулся в родное «Динамо». Новую команду – уже под другим, как теперь принято говорить, брендом – принял Анатолий Бышовец.
– И он, насколько известно, вас в свой штаб не взял…
– Скажем мягче: не пригласил.
– И где же вы, Савелий Евсеевич, в ту пору трудились?
– После ухода Валерия Васильевича в отставку часть людей из его «команды», как и я, числились в аппарате пока существовавшей Федерации футбола СССР. В 1992-м сборную, которая, фигурально выражаясь, выступала «под флагом» СНГ – фигурально, потому что флага у этого краткосрочного образования не было, – новый тренер повез на чемпионат Европы в Швецию. А я к тому времени ушел из федерации. И трудился с Газзаевым в московском «Динамо».
– Как вам там работалось?
– Нормально. По возвращении Бышовца домой сборная СНГ ушла в историю. Вот тогда-то новоиспеченную команду – она уже называлась «сборная России» – и принял Садырин.
Садырин П.Ф. Мастер спорта. Заслуженный тренер России (1985). Родился 18 сентября 1942 г. в Перми. Воспитанник футбольной школы «Звезда» (Пермь). Играл в командах «Звезда» (Пермь) (1959–1964), «Зенит» (Ленинград) (1965–1975). Провел 333 матча, забил 37 голов в чемпионатах СССР.
Тренер команды «Зенит» (Ленинград) (1978–1982, 1995–1996). Главный тренер «Зенита» (Ленинград) (1983–1987), команды «Кристалл» (Херсон) (1988), ЦСКА (Москва) (1989–1992, 1997–1998, 2000–2001), сборной России (1992–1994). В 1995 году вывел «Зенит» в высшую лигу чемпионата России. Главный тренер команды «Рубин» (Казань) (1998–1999). Привел к золотым медалям чемпиона СССР «Зенит» (1984). ЦСКА под его руководством стал чемпионом страны и обладателем Кубка (1991).
Скончался 1 декабря 2001 г. в Москве. Похоронен на Кунцевском кладбище.
С ним я работал два года, то есть фактически весь срок его руководства национальной командой.
– Вы знали Садырина раньше?
– Мы познакомились в середине 1980-х, когда Павел Федорович уверенно вел «Зенит» к золотым медалям. То, как он трудился с той командой, меня очень интересовало. Особенно сторона, связанная с научным обеспечением. Тогда это направление в команде вели сотрудники Ленинградского НИИ физкультуры. Возглавляла группу Раиса Давыдовна Дибнер. Профессор, доктор медицинских наук. В НИИ физкультуры заведовала сектором спортивной медицины. Умнейшая женщина! Разработала программу научно-методического обеспечения «Зенита». Мне очень хотелось по этому поводу с ней и ее коллегами пообщаться. Как только представилась возможность, я взял от Управления футбола командировку и махнул в Ленинград – нынешний Питер.
О моем прилете руководство «Зенита», естественно, заранее известили. Ни на какой особый прием не рассчитывал да и не претендовал. Тем не менее встреча превзошла все ожидания. Садырин, приняв меня с искренним уважением, отнесся к моей миссии с такой заботой и вниманием, что я был поражен. Например, сразу и на целый день прикрепил ко мне машину. В результате – успел объездить все, что мог. Даже посетил тогдашнюю базу «Зенита» на станции Удельная под Ленинградом.
Команда в тот момент готовилась к какой-то игре. Кто Павлу Федоровичу помогал, не помню. Кажется, бывшие игроки-зенитовцы. Шла напряженная тренировочная работа. Тем не менее, Садырин выкроил время. Мы беседовали около часа, успев поговорить и о науке, и о собственно футболе. А ведь формально говоря, я не к нему в гости, а с «наукой» приехал общаться.
– Вы помнили Садырина на футбольном поле?
– Ну, как не помнить! Нельзя сказать, что он был выдающимся игроком. Но явно выше среднего уровня. Поэтому приковывал к себе внимание. Кого ни спроси, любой знаток отечественного футбола скажет, что в свое время Садырин считался одним из сильнейших полузащитников.
В Питере середины 1980-х я уже, конечно, имел дело с тренером. И тоже уже с именем. Впрочем, он мне и как человек страшно понравился. Мобильный, подвижный, с шутками-прибаутками. Недаром игроки ленинградской команды относились к своему тренеру с особенной теплотой.
– Можно сказать, что вы сразу сдружились?
– Пожалуй! Во всяком случае, вторая наша встреча о том говорила. Произошла она уже после того, как его «Зенит» выиграл чемпионат СССР. Павел Федорович приехал в Москву по делам, зашел в Федерацию футбола. Столкнулись в коридоре. Он меня первым узнал. Поговорили несколько минут. И вот как бывает: мимолетный разговор на ходу, но так тепло встретились, словно лет сто знакомы…
– Итак, в сборную вас вернул Садырин. Как это произошло?
– Шел, напомню, 1992 год. Я работал в «Динамо». Павел Федорович уже три года, как стал москвичом. «Зенит» вынужденно покинул из-за кучки интриганов. В Питере потом локти кусали. И через шесть лет упросили вернуться в город на Неве.
А Садырин и в столице не пропал. Перекантовавшись один сезон в херсонском «Кристалле», был приглашен старшим тренером в ЦСКА, где сразу поставил перед собой и клубом амбициозную задачу – сделать армейскую команду сильнейшей в стране. И уже в сезоне-1991 – сложнейшего, драматичного года последнего футбольного первенства разваливавшейся державы – этого добился! Под руководством Садырина ЦСКА стал не только чемпионом, но и обладателем Кубка России. После чего руководству Федерации стало ясно, кого нужно пригласить в сборную вместо Романцева.
Что касается моего возвращения в национальную команду, то оно произошло осенью 1992-го. Садырин проводил один из последних матчей на посту наставника ЦСКА. Его команда играла как раз с «Динамо». Армейцы разорвали нас на куски – 4:1. Так вот, на стадионе, в подземном тоннеле, по которому команды выходят на поле и возвращаются с него, Павел Федорович притормозил около меня и без преамбулы сказал: «Савелий! Я тебя приглашаю в сборную!»
– Так просто по имени и обратился?
– Да. Видимо, уже не считал, что наше знакомство шапочное. А я и не возражал. Ведь что в Павле Федоровиче больше всего подкупало? Даже не простота (не путать с простоватостью!), а искренность. Он, когда требовалось ради дела, умел сдерживать эмоции. И даже, как очень скоро показала жизнь, «наступать на горло собственной песне». Но никогда не отказывал себе в трудном праве говорить в глаза то, что думал.
К тому же в тот момент я, не скрою, был готов к подобному предложению. За несколько дней до этого мне звонили Борис Игнатьев, уже приглашенный в штаб Садырина тренером, и начальник сборной Симонян. Никита Павлович был краток:
– Савелий! Тут о тебе речь идет. Как думаешь: по поводу твоей работы у нас в «Динамо» возражать не будут – отпустят?
– Не знаю, – ответил я. – Мои отношения с Газзаевым настолько хорошие, что, полагаю, он «шлагбаумом» не ляжет. Тем более, если совмещать. Мне ж не надо в сборной торчать месяцами. Словом, от динамовцев-то не больно убудет…
Короче, тот разговор с Садыриным под трибунами меня врасплох не захватил. Я, правда, все равно напомнил:
– Павел Федорович! Ну, я все же в «Динамо» работаю…
А он:
– Это нас не волнует! Вопрос с руководством согласован! Давай возвращайся в сборную! А хочешь продолжать с «Динамо» – продолжай, работай, совмещай – не возражаем.
Не возражал и Газзаев. Так началась моя работа с Садыриным в главной команде России.
– Чем запомнился ее первый матч под руководством нового тренера?
РОССИЯ – МЕКСИКА – 2:0 (0:0). 16 августа 1992 г. Товарищеский матч. Москва. Стадион «Локомотив». 15 000 зрителей.
Россия: Черчесов (к), Хлестов, Кульков (Бесчастных, 63), Попов, Колотовкин (Чернышов, 85), Онопко, Тетрадзе (Подпалый, 85), Карпин, Ледяхов (Кобелев, 46; Ан. Иванов, 76), Матвеев (Лемиш, 80), Радченко.
Голы: Карпин (61 – пенальти), Попов (66).
– Главное – мы победили. Хотя встреча получилась нервная. Кроме игры, в памяти остался послематчевый эпизод, связанный с появлением тогдашнего госсекретаря России Геннадия Бурбулиса и Анатолия Бышовца в раздевалке. Собственно, в визите официального лица никто ничего экстраординарного не видел: после игры – особенно успешной – в команду часто наведывались начальники самого высокого ранга. Пикантность заключалась в том, что Бурбулиса сопровождал Бышовец.
– При том, что между Бышовцем и Садыриным сложились неприязненные отношения?
– Да вообще никаких отношений! Не хочу быть в данном случае пристрастным, но, во всяком случае, Павел Федорович имел основания не радоваться явно некорректному появлению Бышовца в раздевалке сборной. И он своего отношения не скрывал. О чем тут же недвусмысленно дал понять. Еще раз подчеркну, что резоны для этого у Садырина были. Однако мало кто знал подноготную их отношений. Большинство, не вникая, судило по внешним деталям. В результате крепло мнение, что Павел Федорович – импульсивный, неуправляемый человек.
– «Неуправляемый» – такое начальникам всегда не нравилось. А что скажете о Садырине-тренере? Вам есть с кем сравнивать…
– Павел Федорович, безусловно, имел свое видение подготовки футболистов. Это касалось и тактики, и стратегии, и селекции. Поэтому его трудно назвать последователем Лобановского или Бескова. Он придерживался собственных принципов. Хотя, конечно, старался – в большей или меньшей степени – взять лучшее у более опытных, маститых коллег.
В частности, во времена, когда Садырин играл за «Зенит», эту команду тренировал Зонин. Герман Семенович, поработав долго сначала в Луганске, а затем в Питере, хорошо знал футбол, по праву считался грамотным, состоявшимся тренером. И мне кажется, что игравший под его руководством Садырин почерпнул очень много полезного у своего наставника.
Общеизвестно, что те футболисты, которым повезло работать под началом толковых, умелых тренеров, приобретя ту же специальность, многое от них брали в личный «багаж». В конце концов, такая преемственность избавляла их от необходимости задерживаться на азах и заново «выдумывать велосипед».
– Замечали ли вы в тренировочном процессе Садырина нечто, что можно назвать изюминкой или фирменным знаком?
– Я, собственно, как раз с этого начал рассказ о Павле Федоровиче. По-моему, он очень правильно понимал роль науки. При нем в «Зените» группа специалистов периодически обследовала и помогала выявлять слабые места команды. А это, в свою очередь, позволяло выработать соответствующие рекомендации, пользуясь которыми тренер мог грамотно и эффективно корректировать тренировочный процесс.
Наблюдая за работой Садырина, я отчетливо видел, что всем этим он очень хорошо вооружен. То есть если трудился с игроками над скоростной выносливостью, было видно: предлагаемые им упражнения – не «изобретение велосипеда», а уже апробированные, доказавшие пользу упражнения. То же самое можно было сказать в отношении выработки выносливости и других специальных качеств, необходимых футболисту для поддержания высокого уровня мастерства и физической формы.
Кстати, для Садырина-тренера физподготовка имела большое значение. И в этом он напоминал Лобановского. Во всяком случае, внимательно изучал редкие статьи, посвященные особенностям подготовки футболистов киевского «Динамо». Да и по игре его питомцев уверенно можно было сказать: наработки Валерия Васильевича не являлись для Садырина «тайной за семью печатями». Короче, он не копировал, не подражал, но некоторые существенные моменты брал за основу.
– А как Павел Федорович относился к вашей миссии? Учитывал мнение врача?
– Да, его можно было отнести к тем тренерам, в работе с которыми я мог рассчитывать, что мое мнение будет услышано. В сборной времен Садырина я всегда присутствовал на тренерских советах, участвовал в обсуждениях по составу, потому что, ежедневно проводя обследование, находился в курсе функционального состояния всех игроков. Эта информация чрезвычайно интересовала Павла Федоровича. Я ее ему обычно докладывал каждый день, сразу после утреннего обследования.
– Как определялась Садыриным ваша роль в реализации его программы подготовки?
– По этому поводу он говорил примерно так: «То, что вы выявили какие-то признаки – это ваша проблема. Применяйте фармакологию, все, что считаете нужным. И если можете помочь, делайте это без последствий для тренировочного процесса».
Считаю, что Павел Федорович был прав, когда говорил «это ваша проблема».
Если, допустим, игрока «Х» готовили на какую-то позицию, а я сообщал, что у него определенная стадия утомления, он ко мне прислушивался. Но при этом не считал, что это – основание для пересмотра планов. Врач должен был помочь решить эту проблему. В конце концов, я имел ряд разрешенных фармакологических средств, которые можно было использовать даже на чемпионатах мира.
– Как к Садырину относились игроки сборной? Не возникали коллизии?
– Если и возникали, то до поры до времени, и не очень серьезные. А главное – они быстро разрешались. Да! Он говорил в глаза неприятные вещи. Но непредубежденные люди хорошо знали – Садырин чаще всего прав. Да, возможно, порой перегибал палку. Но, по крайней мере, опять же трудно оспорить – всегда оставался честен. По отношению к игрокам, болельщикам, пред самим собой, наконец. Чем, по-моему, особенно привлекал любого нормального человека.
Другое дело, что отнюдь не всегда ему отвечали взаимностью. А кое-кто в конце концов пошел на предательство, которое ждало Павла Федоровича накануне события, которое могло стать вершиной его тренерской карьеры.
– Вы имеете в виду скандал, разразившийся накануне чемпионата мира-1994?
– Да, это случилось примерно за полгода. Если иметь в виду письмо группы игроков – кандидатов в сборную, последовавший за этим бойкот и все такое прочее…
– Кем же подобные шаги инициировались? Неужели футболистами? И кто/что за всем этим крылось?
– Знаете, до сих пор многое не могу понять.
– Ну, может, попробуем теперь кое-что восстановить. С чего, собственно, заварилась каша?
– Трудно сказать точно. Пожалуй, сразу после матча, закрывавшего цикл отборочных игр нашей команды.
ГРЕЦИЯ – РОССИЯ – 1:0 (0:0). 17 ноября 1993 г. Отборочный матч XV чемпионата мира.
Афины. Олимпийский стадион. 70 000 зрителей.
Россия: Черчесов, Хлестов, Онопко, Никифоров, Кульков, Шалимов (к), Добровольский, Попов (Мостовой, 82), Колыванов, Юран (Саленко, 46), Кирьяков.
Гол: Махлас (70).
– На основе чего возник конфликт между группой игроков и старшим тренером?
– В том-то и дело, что вроде на пустом месте. Само поражение грекам ничего не решало: наша сборная уже завоевала путевку в США, на финальную стадию первенства мира. Правда, до этого вокруг команды шла закулисная возня, которую не берусь описывать. Однако предчувствие того, что заваривается мутная каша, носилось в воздухе. «Холодный ветерок» дул откуда-то сверху – от спортивных руководителей страны, от Шамиля Тарпищева, который тогда трудился советником президента Ельцина по физкультуре и спорту. Думаю, и Олег Романцев при этом не оставался в стороне – тоже, похоже, приложил к этому руку.
Так или иначе, но поначалу негатив не сильно ощущался. А вот после игры с Грецией вдруг полезло. Причем сразу после матча, в раздевалке, где состоялось собрание. Срочность его проведения диктовалась, кроме прочего, тем, что игроки разъезжались по клубам – кто в России, а кто – в Италии или Испании. Да и прошедшую встречу надо было обсудить по горячим следам.
Естественно, на собрании Садырин высказал неудовлетворенность игрой подшефных. И при этом, свидетельствую, сделал так, что никого это особенно не обидело. Потом выступил присутствовавший на собрании руководитель РФС Колосков. И, видимо, не предполагая, во что его слова могут вылиться, сказал: не устраивает не только игровая, но и общая дисциплина в команде. Для подтверждения сказанного привел пример со спортивной формой:
– Вы обязаны выходить на поле в бутсах «Адидас». А играете черт-те в чем!
– То есть возникли противоречия на рекламной почве?
– Да был бы, что называется, повод! А спичка, которую можно бросить в порох, найдется. И закоперщики объявились: Шалимов, Колыванов – они в той сборной футбольными гигантами себя ощущали. Эти двое и еще несколько человек – по-моему, Добровольский, Кирьяков – выступали очень резко.
Да вы посмотрите, говорили они, что у нас происходит! В Новогорске готовимся – выключают отопление. Мы мерзнем! Приезжаем на сбор в Москву – никто не встречает. На самом-то деле обычно всегда дожидались, но однажды, действительно, что-то «засбоило», ребятам самим пришлось из аэропорта добираться. Однако и это лыко в строку. К тому же – вот форма: посмотрите, в чем играем. А еще премиальные – их хронически задерживают…
Словом, пятое-десятое. В сумме набрали кучу проблем – действительных и мнимых, к львиной доле которых Садырин никакого отношения не имел. Короче, увидев, что собрание идет в абсолютно неконструктивном духе, Павел Федорович решил полемику прекратить. И, видимо, в надежде, что утро вечера мудренее и на следующий день ребята взглянут на все нормальными глазами, сказал:
– Ну ладно, поехали в отель на ужин!
Однако те, кто в три горла кричал, оказывается, уже в инициативную группу сбились. Потому что на ужин не пришли. А собрались в номере – кажется, у Шалимова – и решили написать письмо, выставив в нем все претензии к Садырину. Однако отнюдь не все захотели свою подпись ставить. Не стали этого делать Харин, Корнеев, Галямин. Не подписали почти все армейцы. «Спартачи», наоборот, подмахнули, хотя о содеянном потом, все же отправившись на чемпионат мира, открыто сожалели. В итоге твердо отказалась играть под руководством Садырина в сборной группа, в которую вошли Шалимов, Кирьяков, Добровольский, Колыванов, Канчельскис.
– Савелий Евсеевич! Потом по поводу того «письма 14» говорили всякое и разное. Например, что в написании текста никто из названных футболистов не участвовал. А был якобы просто чистый лист с подписями. Его доставили в Москву, и кто-то из журналистов то ли написал, то ли смонтировал предусмотрительно сочиненную заготовку. Вы бы могли прокомментировать эту версию?
– Что-либо уверенно по этому поводу утверждать не могу. Да, живет такая версия. Но я все же предпочел обратиться к тому, чему являлся свидетелем. И, в частности, состоявшейся затем пресс-конференции, наделавшей шума чуть ли не по всей стране.
Помещение для такого громкого мероприятия выделили к соответствующее – бывший олимпийский пресс-центр на Зубовском бульваре. Из первых лиц в зале находились Тарпищев (поговаривали, что он дал ход письму) и Виталий Георгиевич Смирнов, тогда руководитель Национального олимпийского комитета. Вместе с Тарпищевым в президиуме сидели Юран, Шалимов, Добровольский и даже Писарев, который не входил в сборную, но его, тем не менее, тоже «привязали». Создавалось впечатление, что все разыгрывалось по заранее срежиссированному сценарию.
– Вы в каком-то интервью метко подметили, что та пресс-конференция даже местом проведения сильно напоминала ГКЧП.
– Один к одному! На ней тоже черт-те чего несли.
– Смирнов иТарпищев занимали примерно такую позицию: раз ребята требуют – надо уступить.
– Какие уступки? Те прямо-таки требовали замены! И даже называли, кто должен занять освободившийся после Садырина пост. В основном склонялись две фамилии: Романцев и Бышовец. Первая, естественно, чаще всего звучала из уст тех, кто представлял спартаковский клуб. Вторую называли игроки сборной призыва 1991/92-го, которую тренировал Бышовец.
Да, пресс-конференция однозначно вызывала аналогию с теми, что точно так же созывались в кондовые советские времена. Однако времена-то наступили другие. Все с тем же единоначалием, но без былого единомыслия. От сценария отклонился Колосков. Он без излишней аффектации, но жестко занял принципиальную позицию.
С некоторых пор стало модным ругать Вячеслава Ивановича. А я напомню о том, какую огромную роль он сыграл в той непростой ситуации. Как до конца отстаивал Садырина. Как, не побоявшись нажить себе кучу влиятельных врагов, фактически в одиночку сломал это не очень красивое мероприятие.
– В одном интервью вы рассказали: «Отзвуки скандала скоро докатились до Америки, где в дни первенства мира-1994 ко мне подходили коллеги, тренеры – в том числе знаменитый в прошлом футболист, тогдашний наставник сборной ФРГ Берти Фогтс»…
– Да, так и было. По традиции за пару месяцев до начала чемпионата мира хозяева проводят совещание, где оговариваются организационно-технические вопросы, включая процедуру допинг-контроля. На мероприятие съезжаются представители команд-участниц. Полномочной каждую делегацию делает обязательное присутствие в ней главного тренера, пресс-атташе, атташе по безопасности и врача команды.
Тогда в США полетели Садырин, Симонян, выступавший в роли пресс-атташе Гершкович, зам. руководителя Таможенного комитета России Драганов, большой любитель футбола, выполнявший обязанности атташе по безопасности. Чуть ли не все, кто из разных стран съехались на встречу в Нью-Йорке, оказались в курсе разразившегося в нашей сборной скандала. О нем писала пресса. Зарубежные коллеги пожимали плечами.
Некоторые – например, капитан итальянской сборной Франко Барези – открыто поддерживали Садырина. Тепло приветствовал его упомянутый Фогтс. Во время их беседы я присутствовал в качестве переводчика. Так что могу почти дословно воспроизвести сказанное знаменитым футболистом и тренером:
– У нас тоже бывали случаи, когда кто-то отказывался выступать за национальную команду. Но это единицы. А тут целая группа! И когда – накануне чемпионата мира! Мне такое даже в страшном сне не могло присниться…
– Действительно, есть чему всем подивиться! Первенство мира – раз в четыре года. Для подавляющего большинства футболистов это, скорее всего, единственный шанс в их спортивной жизни. При чем здесь главный тренер, даже если игрок его ненавидит всеми фибрами души?
– То-то и оно! В сборных других стран их лучшие игроки тогда изо всех сил готовились к выступлению на чемпионате. А наши, наступившие на собственную мечту «звезды», только и делали, что давали интервью. То Шалимов в статье, опубликованной, кажется, в «Спорт-экспрессе» поливал Садырина и доказывал, что вот-де придет Бышовец и подготовка ничуть не пострадает – многие «сборники» раньше у него выступали. То Кирьяков ему в интервью вторил, что Садырин ни Бышовцу, ни Романцеву – не чета.
Как говорил один литературный персонаж, «просто цирк шапито какой-то»!
– Чего-то мне смеяться не хочется. Слушая вас, появилось сильное желание покаяться. Во время скандала я работал замом редактора отдела информации газеты «Труд», руководя спортивным направлением профсоюзной «многотиражки».
К тому времени давно приятельствовал с Бышовцем, начал дружески общаться с Тарпищевым и его «командой». Понятно, чью сторону я занимал в дни сериала с «отказниками». Поэтому подручные мне футбольные обозреватели, штатные и нештатные, «били» в одни ворота.
Более того, признаюсь: в разгар противостояния в редакцию позвонил Симонян и на правах давнишнего старшего товарища прямо-таки пристыдил меня за поддержку Бышовца. По сути, я отмахнулся, о чем все минувшие годы сильно жалел и переживал. Поэтому простите меня, Никита Павлович и Павел Федорович! Лучше поздно, чем никогда!
Глава 26
«Только играть…»
– Савелий Евсеевич! Давайте здесь, в новой главе, попытаемся разобраться с «подтекстом» скандальных заявлений футболистов. Зачем игрокам сборной потребовался новый тренер? Да будь на его месте Романцев, Бышовец или, заглядывая далеко вперед, Хиддинк с Адвокатом – это им золотые медали чемпионов мира на блюде бы поднесло?
– По-моему, не следует здесь искать чьих-то заблуждений. Эти выступления оказались «заказными». Очень уж кому-то было нужно, чтобы хлебнул бедный Павел Федорович горюшка по полной программе. Просто страсть как хотелось сорвать человеку, может, самый важный этап в тренерской карьере. А до состояния сборной, до судьбы игроков – в том числе «отказников» закулисным организаторам пиар-войны никакого дела не было. В этом главная трагедия.
Осознавая это, мы, члены штаба сборной, уговаривали ребят, призывали их подумать о футбольной карьере. Объясняли, что очень немногим везет участвовать в двух-трех подобных супертурнирах. Для большинства футболистов – раз в жизни. Другого такого трамплина для высокого взлета судьба не предоставит!
Я, используя свои прежние динамовские контакты, говорил об этом с Кирьяковым, когда встретился с ним в Германии. А он мне все свое: «Ничего! Вот пусть они почешутся! Пусть теперь знают…»
Кто узнает? Что? Словом, нес, простите, хреновину. Слушал его и думал: ну, зачем вам, игрокам, вся эта буза нужна? Бутсы выдали «не той фирмы»? Денег мало платят? Или еще какие-то проблемы частного и общегосударственного уровня покоя не дают? А тренер-то здесь при чем?
Позже из Москвы удалось переброситься парой слов с Канчельскисом. Тот тогда играл в «Манчестер Юнайтед». И звонил оттуда по телефону, с кем-то разговаривал. Андрей – хороший парень. Мы с ним находились в прекрасных отношениях. Зная это, Игнатьев меня попросил:
– Встрянь в разговор, поговори с ним!
Я встрял. Тепло обменялись приветствиями.
– Андрюша, – спрашиваю, – в чем дело? Зачем тебе это все? Возвращайся в команду…
– Савелий Евсеевич, да я бы с удовольствием. Но не могу – слово дал!
– Да какое «слово»? Кому? Вы что, с ума, что ли, все посходили? Чемпионат мира на кону стоит. Подумай! Судьба не любит, когда от ее подарков отказываются…
– А ведь так, забегая вперед, и случилось! Никто и нигде из звездных «отказников» на футбольном небосклоне больше не засветился.
– Увы! Сами себя наказали! Кто-то из них это сразу раскусил. Тот же Игорь Колыванов. Великолепный человек. Я его всегда уважал. Знаете, как он появился в Москве незадолго до первенства мира-1994? Пришел в Управление футбола – у него слезы на глазах наворачивались – так хотел ехать. Садырин спросил его:
– Игорь, что же тебе мешает?
– Я дал слово…
– Кому?! Шалимову, что ли?
– У них некое «братство на крови» образовалось: дескать, никто – даже если очень приглашать будут – от бойкота не откажется? Или их кто-то или что-то извне крепко зацепило?
– Да уж зацепило! А что именно – никто так до конца и не отважился назвать. Один Ледяхов конкретнее других выразился. Мы с ним тоже разговаривали по телефону. Я этот вопрос ему прямо в лоб задал. Так он, знаете, что ответил:
– Савелий Евсеевич, мне столько обещали с жильем помочь! И если сейчас дам «добро» играть в сборной, моя квартира окажется под вопросом…
– В общем-то, понятно. Сами ребята до своего футбольного самоубийства додуматься не могли. Тут руки опытные, влиятельные не только в квартирных вопросах угадываются. А что Садырин – он-то ведь перед очень сложным выбором оказался?
– Куда уж сложнее! Ведь после скандала с письмом «отказников» и с учетом того, какие силы за этим стояли, перед Павлом Федоровичем встала непростая дилемма: подать в отставку или готовить новую команду, взяв всю ответственность на себя. Он выбрал второй путь.
– Иными словами, по сути, еще больше противопоставил себя ряду влиятельных в руководстве российского спорта лиц…
– Да, он пошел по рискованному пути. Правда, справедливости ради отмечу: за плечами Садырина находился верный ему штаб сборной. В Федерации футбола – и прежде всего пользующийся большим авторитетом Симонян – тоже считали, что случившийся скандал – хорошо разыгранный спектакль.
Наконец, на стороне Павла Федоровича оказался поддержавший его в труднейшую минуту Колосков. Правда, Вячеславу Ивановичу самому тогда было лихо. В футбольных кругах открытым текстом говорили, что Садырина хотели убрать первым. А за ним метили в главную мишень – президента РФС. Так или иначе, но Колосков не только защитил Павла Федоровича в разгар скандала с «отказниками», но затем при личной встрече поддержал его, сказав: «Ничего страшного! Кто у тебя там есть? Давай набирай команду!»
– Из кого же он ее формировал? Кого из новичков привлек?
– Нет, штаб остался прежним – тренеры Семин, Игнатьев, врач – ваш покорный слуга и два массажиста. А игроков, естественно, пришлось здорово перетасовать. Костяк команды Садырин сформировал в основном из хорошо известных ему футболистов родного ЦСКА: Корнеева, Галямина, Кузнецова, вратаря Харина – всего пятеро-шестеро. Остальные – Горлукович, Саленко, Рахимов, Хапов и еще несколько человек, которые однозначно не поддержали «подписантов» – перешли из прежнего состава. Павел Федорович пристыковал к ним Бородюка. Из «спартачей» на первых порах вошли Попов да Радченко. Да и то потому, что незадолго до шумихи успели перебраться в Испанию, где выступали за местные клубы. Спартаковцев своей команды Романцев от себя далеко не отпускал.
– То, что Садырину пришлось заново тасовать состав, полдела. Надо же было заново успеть наладить игровые связи…
– Да, трудностей хватало. Но нет худа без добра. Те, кто твердо решил ехать на чемпионат мира, понимали, какой получили шанс. Они горели желанием играть. Мотивация у ребят была сумасшедшая. Садырин это видел. И отправляясь в январе 1994-го с новой командой на товарищеские матчи за океан, он находился в хорошем расположении духа.
Игра российской сборной за океаном, действительно, не обманула его надежд. Она успешно провела две игры с хозяевами, хорошо показав себя в матче с сильной тогда прибавившей командой США – американцы выступали под руководством известного сербского наставника Боры Милутиновича (они потом очень прилично выступили на чемпионате мира и даже пробились в четвертьфинал. – Прим. Г.К.).
США – РОССИЯ – 1:1 (0:0). 29 января 1994 г. Сиэтл. Стадион «Кингдоум». 43 700 зрителей.
Россия: Хапов, Горлукович, Галямин, Попов, Д. Кузнецов (Черышев, 74), Тетрадзе, Татарчук (Тедеев, 57), Корнеев (Рахимов, 83), Саленко, Бородюк (к), Радченко.
Голы: Радченко (52), Лалас (86).
Еще убедительнее наша команда выглядела в следующем матче.
МЕКСИКА – РОССИЯ – 1:4 (1:3). 2 февраля 1994 г. Окленд. Стадион «Окленд Колизеум». 18 162 зрителя.
Россия: Хапов, Горлукович, Галямин, Попов (Подпалый, 79), Д. Кузнецов, Тетрадзе, Корнеев, Тедеев (Черышев, 70), Саленко, Бородюк (к), Радченко (Татарчук, 85).
Голы: Бородюк (4, 45, 56), Гарсия Аспе (26 – пенальти), Радченко (38).
По-моему, именно Бородюк, герой минувшей встречи, выступив от имени ребят, сказал по окончании североамериканского турне:
– Павел Федорович, если вы нам доверяете, никто больше не нужен. Мы можем этим составом выигрывать!
Садырин тогда их заверил:
– Да, ребята, вы правы! Этим составом и поедем на чемпионат!
Обмен взаимными заверениями произошел в последний день пребывания в Америке. Выступления были позади, когда Садырин в отеле, у бортика местного бассейна, провел с ребятами неформальную встречу. Потом, охваченный чувством душевного подъема, зашел ко мне. И радостно сообщил:
– Ну, все! Хорошо поговорил с футболистами! Полный контакт! Они мне сказали: «Не сомневайтесь, Павел Федорович! Не подведем – все силы отдадим!»
– И доказательства последовали?
– В конце марта последовал небольшой сбой.
ИРЛАНДИЯ – РОССИЯ – 0:0. 23 марта 1994 г. Дублин. Стадион «Лэнсдаун Роуд». 36 000 зрителей.
Россия: Харин, Горлукович, Рахимов, Ковтун, Тетрадзе, Корнеев (Черышев, 58), Попов, Д. Кузнецов, Саленко, Бородюк (к), Радченко (Косолапов, 87).
Читать бесплатно другие книги:
