Вопросительные знаки в «Царском деле» Жук Юрий
«Здесь бросается в глаза очевидная литературщина. (Имеется в виду стиль написания воспоминаний А. А. Медведева (Кудрина), которые тот, потерявший к тому времени зрение, совсем незадолго до смерти продиктовал своему сыну историку-архивисту М. М. Медведеву. – Ю. Ж.) Но литературщина, обнаруживающая, по меньшей мере, два факта: пишущий явно не был в комнате при расстреле. И вообще не был там. Иначе откуда в ней каменные столбы появились? Откуда «пелена дыма», из-за которой латыши чуть не перестреляли друг друга? Не было в этой комнате каменных столбов. И не мог стоять пороховой туман. Июль 1918 года далеко отстоит от времен Бородинского сражения, патроны револьверов и пистолетов давно снаряжались бездымным порохом»[288].
Ну, а далее, да простит меня читатель, идёт просто полная чушь…
«Если подсчитать количество пуль, выпущенных 11 убийцами из двадцати примерно наганов, кольтов, браунингов да еще из двух винтовок с зарядами от 6 до 20 патронов, то получится: должно быть выпущено 250 пуль. Пусть половина застряла в телах жертв. Но доброй сотни все равно не будет хватать. Вот и понадобился массовый рикошет»[289].
Уважаемый господин Сонин! Я уже в который раз призываю Вас не писать о том, о чём Вы не имеете ни малейшего представления!
Но для начала о столбах. Говорите, не было столбов? Но ведь и ребёнку понятно, что под таковыми подразумевались несущие конструкции, которые поддерживали арочный свод между означенной комнатой и кладовой. А если бы Вы, господин Сонин, более внимательно ознакомились бы с Протоколом от 11, 12 и 14 августа 1918 года, составленным Членом Екатеринбургского Окружного Суда И. А. Сергеевым при осмотре дома Ипатьева, то наверняка наткнулись бы на имеющиеся в нём строки об оных: «Арочные столбы имеют прямоугольную форму…» и т. д. Или же подписавшие сей протокол И. А. Сергеев и Товарищ Прокурора Екатеринбургского Окружного Суда Н. И. Остроумов тоже не были в этой комнате? А, равно как и присутствующие при его составлении лица: владелец дома Н. Н. Ипатьев и профессор Академии Генерального Штаба Генерал-Лейтенант А. И. Медведев.
Теперь о «пелене дыма», отсутствие которой заподозрил Лев Михайлович и о которой он, в отличие от старого чекиста, рассуждает без всякой литературщины… Но хотелось бы спросить у «аналитика»: как можно было избежать таковой при производстве нескольких десятков выстрелов в помещении общей площадью немногим более 26 кв. м? Да ещё при закрытом окне, хотя и при раскрытых дверях. А если бы сей учёный муж знал ещё бы и то, что в первые два года Великой войны 1914–1918 г.г. из-за нехватки взрывчатых веществ многие партии патронов к револьверу Нагана обр. 1895 года зачастую снаряжались на Тульском Патронном Заводе не только бездымным, но и дымным порохом, думается, что он пересмотрел бы свою точку зрения, глубиной мысли уходящую в XIX век…
Что же касается «двадцати примерно наганов, кольтов, браунингов да еще из двух винтовок с зарядами от 6 до 20 патронов», то сие «гениальное заключение» также нуждается в некоторых комментариях.
Видимо, Л. М. Сонин открыл новую, только ему одному ведомую страницу истории оружейного дела. Ибо, как ещё можно объяснить описанное им оружие «с зарядами от 6 до 20 патронов»?
Ведь общеизвестно, что пистолет Браунинга мод. 1900 года кал. 7,65 мм, с которым М. А. Медведев (Кудрин) пришел на расстрел, имел магазин емкостью в 7 патронов, а его же пистолет Кольта М1911 кал. 11,43 мм также имел магазин ёмкостью в 7 патронов. В магазинную коробку пистолета Маузера К-96 мод. 1912 года кал. 7,63 мм (который со слов Я. М. Юровского был у него во время расстрела и о котором, кстати говоря, забыл упомянуть уважаемый Лев Михайлович) могло поместиться до 10 патронов. Ну а в магазинах винтовок, которыми были вооружены охранники ДОН (а они у них были только двух систем: трехлинейные обр. 1891 года кал. 7,62 мм и винтовки Винчестера обр. 1895 года этого же калибра) помещалось только по 5 патронов.
Но и с простыми арифметическими подсчётами у господина Сонина, как видно, тоже не всё в порядке! Ибо, если исходить из его же собственного постулата о 20 единицах ручного короткоствольного огнестрельного оружия, то даже в том случае, если посчитать один пистолет Браунинга (о котором упоминает М. А. Медведев (Кудрин)), два пистолета Кольта М1911 (о которых упоминают и Я. М. Юровский и М. А. Медведев (Кудрин)), «забытый» Львом Михайловичем пистолет Маузера К-96 мод. 1912 года (о котором упоминал Я. М. Юровский), то за вычетом таковых остаётся 16 револьверов Нагана.
И как тогда, господин Сонин, поделить это оружие на 11 исполнителей? (Это, если считать их число за таковое!) А ведь мы знаем, что убийц было всего только восемь!
Но, давайте на минуту поверим Л. М. Сонину. И что же тогда? Получается, что Я. М. Юровский и М. А. Медведев (Кудрин) стреляли «по-македонски», то есть с двух рук. Что ж, в этом случае Маузер, Браунинг и два Кольта – долой. А что тогда делать с 16-ю Наганами, распределёнными на оставшихся девять человек? (Даже если учесть, что П. З. Ермаков, как мы знаем, стрелял из трёх Наганов, а один из револьверов Я. М. Юровский держал наготове в кармане.)
Но и в таком случае получается, что чуть ли не каждый из оставшихся убийц стрелял из двух револьверов Нагана? А кто тогда держал две винтовки? Один из убийц – две сразу? А между тем, как известно, револьверов Нагана было собрано всего 12 штук. Или у «латышей» было по три руки, точно у комиссара Жюва из нашумевшего в своё время фильма «Фантомас против Скотланд-Ярда»? Так что, неувязочка вышла в Ваших подсчетах, господин Сонин! Я уж не хочу вдаваться в подробности о мифическом 6– и 20-зарядном оружии, про которое нам рассказывает сказки всё тот же учёный муж!
А сейчас, наверное, наступило самое время рассказать о том, что же явилось, так сказать, предтечей всех последующих ошибок и ляпов, связанных напрямую с оружием цареубийц.
В № 1 журнала «Родина» за 1993 год было помещено фото принадлежащего П. З. Ермакову пистолета Маузера К-96 мод. 1912 года, зав. № 161474, снабжённое пояснительной надписью: «Пистолет, принадлежавший Юровскому, из которого был убит последний российский император…»
Спустя семь лет в № 7 этого же журнала было опубликовано фото револьвера Нагана обр. 1895 года (причём, выпущенного после 1940 года, свидетельством чему – его модифицированная мушка), снабжённое надписью: «Револьвер, из которого был застрелен Николай II».
Но если в первом случае фото было лишь иллюстративным дополнением к сокращённому варианту воспоминаний Я. М. Юровского «Последний царь нашёл своё место»[290], то во втором оно уже являлось одной из иллюстраций к опубликованным на страницах журнала интервью Л. А. Анненского со Старшим прокурором-криминалистом Отдела криминалистики Главного Следственного Управления Генеральной прокуратуры РФ В. Н. Соловьёвым. То есть, «журналистские ляпы» стали бросать тень на компетентность всего следствия в целом…
Однако, всё по порядку.
В 1998 году вышла в свет книга екатеринбургского журналиста Э. Г. Якубовского «Расстрел в подвале», одна из иллюстраций которой была озаглавлена автором так: «Оружие расстрельной ночи: маузер, наган, кольт. Фото Б. Полякова»[291].
Но при более внимательном взгляде на указанную иллюстрацию замечаешь, что фото пистолета Маузера К-96 мод. 1912 года, расположенное в её верхней части, помещено в зеркальном отображении… (Я уже не говорю о том, что слова «маузер», «наган» и «кольт» – имена собственные, обозначающие фамилии их изобретателей! А значит, таковые следует писать либо с заглавной буквы, либо же брать в кавычки!)
Не меньший интерес может вызвать и расположенный под Маузером «наган», изображение, а точнее, рисунок которого был позаимствован автором из книги моего отца – А. Б. Жука «Револьверы и пистолеты» или какой-либо другой его книги о стрелковом оружии. Однако рисунок сей есть не что иное, как изображение револьвера Нагана мод. 1878 года, в то время как убийцы были вооружены револьверами Нагана обр. 1895 года!
Что же касается пистолета Кольта М1 мод. 1911 года, то здесь, пожалуй, не будет никаких особенных замечаний, за исключением разве того, что на рассматриваемом фото изображён пистолет обычного американского серийного производства, а не та его разновидность, которая специально изготавливалась для России и имела клеймо «англ. заказъ».
И, тем не менее, иллюстрация понравилась и стала использоваться некоторыми авторами.
Так, в частности, ныне покойный известный уральский историк, доктор исторических наук И. Ф. Плотников в своей книге «Правда истории. Гибель Царской Семьи» сделал по поводу оружия цареубийц свои, не менее интересные умозаключения, поместив фото такового точно под такой же подписью, убрав лишь с него фамилию автора.
Так вот, рассуждая на тему оружия, И. Ф. Плотников делает просто «умопомрачительные открытия»:
«Заявки от 17 июля в «военный комиссариат» о выдаче «нагановских патронов 520 штук и маузера 4 обоймы» создают представление о том, сколько было израсходовано боеприпасов командой преступников, скорей всего только теми, кто состоял в команде ДОН (приглашённые для разового участия в этом М. А. Медведев, П. З. Ермаков, С. П. Ваганов – не в счёт; они имели свои источники пополнения). В магазинах маузера (разной конструкции) вмещалось по 8 и 10 патронов. Речь шла о трёх десятках патронов, а в целом – примерно 550. Сколько расходовали те трое – неведомо. Ермаков расстрелял комплекты трёх револьверов, а все – не менее чем вдвое больше. И в целом этот вопрос для истории ясен. Необычайно щедро расходовали убийцы патроны: десятки на каждую жертву!»[292]
Но если профессору И. Ф. Плотникову этот «вопрос для истории» кажется ясным, то исследователь П. В. Мультатули в своей книге «Свидетельствуя о Христе до смерти» посвящает этой теме целую главу под названием «Исследование огнестрельного оружия при убийстве Царской Семьи».
Имея некоторый опыт оперативной работы, П. В. Мультатули, вне сомнения, должен был разбираться в вопросах оружия несколько лучше, нежели уважаемый Иван Фёдорович. Однако и он допускает в своих рассуждениях серьёзные ляпы. И если ошибка Ивана Фёдоровича состоит лишь в серьёзном преувеличении количества произведённых убийцами выстрелов (если не считать «восьмизарядного» пистолета Маузера кал. 7,65 мм мод. 1910/1914 года, которого не было среди образцов оружия убийства), то «научность рассуждений» Петра Валентиновича в упомянутой главе, порой, не менее абсурдна.
А чтобы не быть голословным, приведу лишь несколько примеров.
В первую очередь удивляет то, что выстраивая свои суждения (и не только относительно оружия!), П. В. Мультатули делает ссылки на какие-то мифические «свидетельства А. Г. Белобородова» в изложении некой Л. Норд, которые по своей лживости могут конкурировать, разве что, с «откровениями» монаха-расстриги Илиодора (С. М. Труфанова), поведавшего миру об «отрубленных царских головах». Не меньшее удивление вызывает и его ссылка на «рассказ Войкова», участие которого в расстреле до сих пор продолжает восприниматься всерьёз некоторыми исследователями.
А вот о некоторых других его ошибках или, так сказать, прочих нестыковках, уж совсем непростительных для бывшего оперуполномоченного, хотелось бы поговорить особо.
С одной стороны, П. В. Мультатули совершенно справедливо поражается количеству в 550 пуль, якобы выпущенных убийцами по своим жертвам. А с другой, неожиданно соглашается с тем, что «расстрел был осуществлён в течение 15 минут»[293]. Хотя, если бы он более внимательно читал воспоминания того же Г. П. Никулина, то наверняка бы знал, что таковой длился не более 5 минут…
Не совсем также понятны и его рассуждения о каких-то неведомых «спецчастях ВЧК», которые в 1918 году были вооружены пистолетами Маузера К-96…
Называя известного бельгийского оружейника Анри-Леона Нагана запанибрата, не иначе как Лео, П. В. Мультатули пишет, что его револьвер «состоял на вооружении русской армии перед Первой мировой войной и во время войны»[294]. И это, конечно же, справедливо. Однако хотелось бы заметить, что эта оружейная система была принята на вооружение Императорской Русской Армии согласно Высочайшему Повелению Государя Императора Николая II Александровича от 13 мая 1895 года.
Небезынтересен вывод упомянутого автора и о том, что «Наган имеет малую пробивную и останавливающую способность из-за тупой головки пули»[295]. И это весьма примечательно, поскольку пуля к этому револьверу имела не тупую (сферическую) вершинку (в принятом понимании – тупоконечную), а плоскую, что значительно увеличивало её останавливающее действие. То есть, эти пули были подобны пулям больших калибров, используемым при снаряжении боеприпасов к французским винтовкам Гра мод. 1874 года или Лебеля обр. 1886 года, в которых одна из разновидностей пули также имела плоскую вершинку, наподобие полуоболочечных (экспансивных) пуль к охотничьему оружию – типа «Дум-дум».
Весьма любопытно также и то, как П. В. Мультатули характеризует этот «чересчур сложный», по его мнению, револьвер. Хотя последний и находился в строю более полувека и продолжает нести службу в некоторых подразделениях ВОХР вплоть до настоящего времени: «Он медлителен при снаряжении – надо откинуть шомпол, открыть дверцу барабана, последовательно выбить стреляные гильзы и так же последовательно заполнить каморы новыми патронами»[296].
Всё, вроде бы, правильно. Но хотелось бы, тем не менее, заметить, что шомпол у данной модели револьвера не откидывается, а вытягивается вперёд, после чего вместе с шомпольной трубкой поворачивается влево до упора последней.
Упоминание же Петром Валентиновичем экспериментальной модификации этого револьвера с откидным вбок барабаном (относящейся к 1915 году) и вовсе неуместно, так как оные были выпущены в количестве всего нескольких сотен экземпляров и к 1917 году не успели получить широкого распространения в войсках.
Весьма интересная мысль прослеживается у данного автора и в следующем полемическом абзаце:
«Таким образом, если бы огонь по Узникам дома Ипатьева вёлся, исключительно, из наганов, то для того, чтобы выпустить из них 500 пуль, убийцам понадобилось бы 70 с лишним «наганов» либо 700 патронов!»[297]
Читаешь и просто восторгаешься! Ведь насчёт «70 с лишним наганов» – это прямо в точку! Если, конечно, не забыть приплюсовать к ним ещё один револьвер. Ведь из 71 револьвера Нагана можно выпустить 497 пуль, то есть число, близкое к 500. А вот как увязать это число пуль с 700-стами патронами, лично для меня – загадка! Ведь, как не крути, а ведь куда-то надо ещё списать 200 пуль?
Не обошёл стороной П. В. Мультатули и излюбленное оружие Гражданской войны – пистолет Маузера К-96. Поразмыслив немного над его тактико-техническими характеристиками, а также над требованиями, которые это оружие предъявляет к его владельцам («зоркость глаза, сильная рука» и т. п.), он делает ещё один, подобный предыдущему, вывод: «для убийства понадобилось 50 маузеров, либо 50 обойм с патронами»[298]. Ну, «50 маузеров» – это понятно. Ведь количество предполагаемого наличия в них пяти сотен патронов, как раз соответствует пяти сотням означенных И. Ф. Плотниковым пуль. Но причём здесь тогда 50 обойм, которые сами по себе не стреляют?
Рассуждая далее о пистолете Кольта М1911, П. В. Мультатули почему-то проводит аналогию его тактико-технических характеристик с пистолетом Маузера К-96: «Всё вышеизложенное можно с уверенностью отнести к американскому кольту (браунингу) образца 1911 года»[299]. Но с этим никак нельзя согласиться, потому что, в отличие от пистолета Маузера К-96, Кольт М1911 имел несравнимо больший калибр – 11,43 мм (.45). И это при начальной скорости пули в 250 м/сек, то есть почти такой же, как и у пули Нагана. Но в отличие от револьверных, пуля Кольта обладала более сильным останавливающим действием и при попадании в любую часть человеческого тела начисто лишала раненого возможности к какому-либо дальнейшему сопротивлению.
Но когда дело доходит до описания следующего вида оружия – пистолета Браунинга, П. В. Мультатули делает уже куда более серьёзный просчёт – путает модель 1900 года с моделью 1903! А ведь это два существенно отличающихся друг от друга пистолета!
А посему возникает вопрос: как бывший оперативный работник не усмотрел разницу между пулями калибра 7,65 мм к стандартному патрону Браунинга (фото которых имеются почти во всех изданиях книги Н. А. Соколова и в других источниках) и пулями кал. 9 мм к длинному патрону Браунинга?
Секрет же, по всей видимости, прост – в своём исследовании П. В. Мультатули допустил элементарную небрежность, в результате которой тот самый «исторический пистолет» Браунинга мод. 1900 года, зав. №389965, был «заменён» на пистолет Браунинга мод. 1903 года, пули к которому были найдены в 2007 году!
В своей работе П. В. Мультатули также указывает на тот факт, что из стен и пола комнаты следствием были изъяты 22 пули: «1 – из браунинга, 2 – из пистолета неустановленной системы и остальные из нагана»[300]. (К этому пистолету «неустановленной системы» мы ещё вернёмся.) И это справедливо. Однако он не говорит ни слова о тех пулях, которые были обнаружены при вскрытии «царской могилы» в 1991 году, а также в ходе поисковых работ в 1993 и 2007 году. Посему, прежде чем рассказать о таковых, автор позволит себе сначала сделать некоторые выводы в отношении огнестрельного короткоствольного оружия, которым располагали убийцы.
В начале этой главы я уже упоминал о сдаче Я. М. Юровским в Музей Революции СССР двух пистолетов: Маузера и Кольта, которые тот в прилагаемой записке называет «револьверами». А чтобы не вызывать кривотолков, следует пояснить, что словом «револьвер» по укоренившейся в то время привычке (револьверы были изобретены значительно раньше автоматических пистолетов) могли называться в то время как непосредственно сами револьверы, так и автоматические пистолеты.
Ещё одно, весьма существенное уточнение к сданному Я. М. Юровским оружию делает Г. П. Никулин, поясняя в своей беседе, что сданный им пистолет Маузера был моделью с коротким стволом. (Пистолеты этой системы выпускались с длинными – 140 мм и короткими – 98 мм стволами.) Что же касается сданного Я. М. Юровским пистолета Кольта М1911, то, судя по его номеру, он также принадлежал к партии данных пистолетов, поставляемых в Россию.
Здесь также следует пояснить, что в 1915 и 1916 году пистолеты этой модели поставлялись правительством САСШ по заказу Военного Министерства Российской Империи. Общее количество всех партий составило 15 000 штук. И, видимо, одна из таких партий, не успев дойти до Действующей Армии, осела где-то на военных складах в Екатеринбурге. (Со слов сына М. А. Медведева (Кудрина) – историка-архивиста М. М. Медведева, этими пистолетами были вооружены все члены Коллегии Уральской Областной ЧК, а также некоторые её сотрудники. Кстати, аналогичная модель пистолета в своё время выставлялась в одном из залов Свердловского объединённого краеведческого музея.)
Ещё одним косвенным доказательством того, что Я. М. Юровский в 1918 году располагал пистолетом этой системы, является и следующий факт. В наряде Окружного Хозяйственного Управления Уральского Военного Округа, выписанном 10 июля 1918 года на отпуск вещей Коменданту ДОН с Екатеринбургского вещевого склада[301], в числе прочих наименований упомянута и кобура для «револьвера Кольт», в количестве 1 шт., в чём затребовавшему её лицу было отказано ввиду отсутствия таковой на складе. (В настоящий момент в экспозиции Государственного центрального музея современной истории России выставлена принадлежащая Я. М. Юровскому кобура к пистолету Кольта, вероятнее всего, сшитая по его заказу и представляющая собой увеличенный аналог кобуры к револьверу Нагана.)
Наличие у Я. М. Юровского рассматриваемых «орудий убийства» подтверждает и арестованный по делу бывший разводящий А. А. Якимов. Так, будучи допрошенным в качестве обвиняемого 7–11 мая 1919 года Судебным Следователем по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколовым, он, в частности, показал:
«Относительно оружия могу сказать следующее. У Юровского было два револьвера. Один у него был большой маузер, другой – наган. У Никулина также был наган. Кроме того, я видел в комендантской комнате большой револьвер, похожий по устройству на браунинг, но не браунинг, гораздо большего калибра револьвер. Я не знаю, как он назывался; возможно, что и кольт. У всех «латышей» были револьверы. Этих револьверов я не видел, но, судя по кобурам, думаю, что у них были наганы. У Медведева, когда я ещё только поступил в охрану, был наган»[302].
Фактически, то же самое подтверждает и Начальник караула П. С. Медведев: «У Юровского кроме нагана, был маузер»[303].
Более подробную картину распределения оружия среди убийц даёт в своих воспоминаниях М. А. Медведев (Кудрин):
«Юровский предлагает нам взять оставшиеся пять наганов. Пётр Ермаков берёт себе два нагана и засовывает их за пояс, по нагану берут Григорий Никулин и Павел Медведев. Я отказываюсь, так как у меня два пистолета: на поясе в кобуре американский “кольт”, а за поясом бельгийский “браунинг” (оба исторических пистолета: “браунинг” № 389985 и “кольт” калибра 45, правительственная модель “С” № 78517 – я сохранил до сегодняшнего дня). Оставшийся револьвер берёт сначала Юровский (у него в кобуре десятизарядный “маузер”), но затем отдаёт его Ермакову, и тот затыкает себе за пояс третий наган»[304].
Таким образом, можно сделать предварительный вывод о том, что во время убийства Царской Семьи у Я. М. Юровского был пистолет Маузера и револьвер Нагана обр. 1895 года, а не Кольта М1911. (О причине этого подробно говорилось в предыдущей главе.) У Г. П. Никулина и П. С. Медведева – револьверы Нагана. У М. А. Медведева (Кудрина): пистолеты Браунинга мод. 1900 и Кольта М1911. У П. З. Ермакова – три револьвера Нагана.
Один из так называемых «латышей» – Начальник пулемётной команды ДОН А. Г. Кабанов годы спустя признал, что принимал непосредственное участие в расстреле, о чём поведал в своих «Личных записках»: «Разрядив свой наган по приговорённым, я побежал на чердак и прилёг к пулемёту, чтобы выполнить данный мне товарищем Юровским приказ»[305]. Значит, плюс ещё один Наган.
Но читатель наверняка помнит, что в убийстве Царской Семьи принимали участие 8 человек. И о вооружении названных шестерых можно сказать с уверенностью.
А вот личности ещё двух предполагаемых убийц: сотрудниках Уральской Областной ЧК С. А. Бройде и А. Я. Биркенфельде (А. Т. Парупе) – автору стали известны со слов историка-архивиста М. М. Медведева, которому, в свою очередь, рассказал о них его отец М. А. Медведев (Кудрин).
О том, каким оружием были вооружены эти люди, каких-либо упоминаний не сохранилось. Однако думается, что С. А. Бройд, как наиболее молодой чекист, был вооружён револьвером Нагана. А вот А. Я. Биркенфельд вполне мог иметь в своём распоряжении более престижное оружие, каким в то время мог являться пистолет Кольта мод. 1906 года кал. 32 (7,65 мм) так называемой «карманной» модели. Или, как его ещё называли, пистолет Кольта-Браунинга, представляющий собой уменьшенный вариант пистолета Браунинга мод. 1903 года, получивший до начала Первой мировой войны самое широкое распространение. А почему именно этот пистолет? Да потому, что на тот момент только он единственный из пистолетов кал. 7,65 мм под стандартный патрон Браунинга имел правый уклон полей нарезов.
Таким образом, подведя некоторые итоги, мы можем смело сказать, что убийцы явные и предполагаемые были вооружены следующим оружием:
• Я. М. Юровский – пистолетом Маузера К-96 мод. 1912 года кал. 7,63 мм с коротким стволом и револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;
• Г. П. Никулин – револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;
• П. С. Медведев – револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;
• М. А. Медведев (Кудрин) – пистолетами Браунинга 1900 года кал. 7,65 мм и Кольта М1911 кал. 45 (11,43 мм);
• П. З. Ермаков – тремя револьверами Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;
• А. Г. Кабанов – револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;
• С. А. Бройдт – револьвером Нагана обр. 1895 года кал. 7,62 мм;
• А. Я. Биркенфельд (А. Т. Паруп) – пистолетом Кольта обр. 1906 года кал. 32 (7,65 мм).
Теперь далее. Из всего перечисленного оружия каждый из убийц мог произвести следующее количество выстрелов:
• Я. М. Юровский: 10 + 7, то есть – 17;
• Г. П. Никулин – 7;
• П. С. Медведев – 7;
• М. А. Медведев (Кудрин): 7 + 7, то есть – 14;
• П. З. Ермаков: 7 + 7 + 7, то есть – 21;
• А. Г. Кабанов – 7;
• С. А. Бройдт – 7;
• А. Я. Биркенфельд (А. Т. Паруп) – 7.
Итого: 87 выстрелов, что уж никак не похоже на цифру 550, предполагаемую И. Ф. Плотниковым и П. В. Мультатули.
Из слов Я. М. Юровского следует, что он расстрелял все десять патронов из своего Маузера, а также все патроны своего Кольта. Однако следствие и все дальнейшие поисковые работы выявили в комнате дома Ипатьева и на месте тайного захоронения трупов Романовых и Их слуг всего лишь 3 пули кал. 7,63 мм. А так как пробить двери кладовой могли только пули Маузера, то следует предположение, что из пистолета Я. М. Юровского было произведено не менее четырёх выстрелов. Но со слов П. С. Медведева мы также знаем и то, что Я. М. Юровский произвёл не менее двух-трёх выстрелов из Нагана в голову Наследника Цесаревича. Но мы всё же попробуем поверить Я. М. Юровскому в том, что он действительно израсходовал всю обойму своего Маузера, тем более что косвенным подтверждением этому является свидетельство М. А. Медведева (Кудрина). Итак, следуя простому подсчёту получаем, что Я. М. Юровский произвёл не менее 13 выстрелов.
Говоря об участии Г. П. Никулина, можно сказать, что он произвёл из своего Нагана от 1-го до 7-ми выстрелов. (Читатель, наверняка, помнит, что после произведённого им одного-единственного выстрела, он, не в силах выдержать взгляда раненого ребёнка, вышел на улицу.) Но мы, тем не менее, на время представим себе, что он расстрелял все патроны своего револьвера, то есть все 7 штук.
Говоря о роли П. С. Медведева в деле цареубийства, автор настоящего труда склонен считать, что он в таковом не участвовал. Однако мы всё же на время постараемся представить себе, что он произвёл из своего Нагана не 2–3 выстрела в Государя, а все 7.
О количестве выстрелов, произведённых М. А. Медведевым (Кудриным), стало известно из его же собственных воспоминаний, благодаря которым мы знаем, что 5 выстрелов из своего Браунинга он произвёл в Государя, 2 остальных – в кого-то из жертв, а единственным выстрелом из своего Кольта оборвал жизнь Великой Княжны Татьяны Николаевны. То есть, общее количество всех произведённых им выстрелов равняется 8-ми.
О том, сколько выстрелов произвёл по своим жертвам П. З. Ермаков, стало известно также из воспоминаний М. А. Медведева (Кудрина), который прямо указал на то, что, расстреляв патроны в двух револьверах, он «стреляет из третьего нагана»[306]. И опять-таки, округляя количество выстрелов до максимального количества, мы на время представим себе, что П. З. Ермаков расстрелял патроны во всех трёх револьверах. То есть, произвёл по своим жертвам 21 выстрел.
Количество выстрелов, произведённых А. Г. Кабановым, также не подлежит сомнению, так как с его же собственных слов, приведённых немного ранее, он полностью «разрядил» свой Наган «по приговорённым». То есть, произвёл 7 выстрелов.
Что же касается С. А. Бройдта, даже если его участие в расстреле и вызовет сомнение у некоторых читателей, смею заметить, что в нашем случае это никак не изменит сути рассматриваемого вопроса. Ведь если и не он, так кто-нибудь другой, вооружённый револьвером Нагана, стрелял бы в ту ночь в этой полуподвальной комнате… Так что вполне можно допустить, что и С. А. Бройдт выстрелил из своего Нагана 7 раз.
И, наконец, А. Я. Биркенфельд (А. Т. Паруп), участие которого в убийстве также может вызвать сомнения. И тем не менее, 3 пули от предполагаемого автором пистолета Кольта мод. 1906 года были обнаружены следствием в ходе эксгумации останков Романовых и Их слуг в 1991 году. Поэтому, как и в предыдущем случае, можно также на время предположить, что А. Я. Биркенфельд выстрелил из своего пистолета 7 раз.
В ходе простого подсчёта несложно убедиться, что общее число выстрелов по жертвам составило уже 77 выстрелов, а не 87, как было при нашем изначальном подсчёте. А поскольку мы умышленно увеличили число таковых, то попробуем посчитать их общее количество, более близкое к реальной действительности.
– Анализируя количество выстрелов, произведённых Я. М. Юровским, можно допустить, что он всё же сумел выстрелить из своего Маузера 10 раз. (Хотя число пуль к пистолету этой системы, изъятых следствием и найденных в ходе поисковых работ, отнюдь, не говорит в пользу данного обстоятельства!) Так что, вернее всего, он произвёл из своего пистолета не более 6 выстрелов. Но мы также знаем, что Я. М. Юровский стрелял также и из Нагана, из которого произвёл два или три выстрела. Значит – не менее 9-ти и не более 13-ти выстрелов.
• Анализ количества выстрелов, произведённых Г. П. Никулиным, колеблется от 1-го до 7-ми.
• Мы также знаем, что П. С. Медведев «ходил слушать выстрелы» и пришёл назад уже, что называется, к шапочному разбору. Посему, количество произведённых им выстрелов – 0.
• Количество выстрелов, произведённых М. А. Медведевым (Кудриным), не подлежит сомнению – ровно 8.
• Сколько выстрелов сделал П. З. Ермаков, предположить сложно. Однако не подлежит сомнению, что не менее 17-ти, но и не более 21-го.
• Количество выстрелов, произведённых А. Г. Кабановым, также не подлежит сомнению – ровно 7.
• Относительно выстрелов, произведённых С. А. Бройдтом, можно смело предположить, что общее количество таковых также составило ровно 7.
• А предполагая количество таковых, произведённых А. Я. Парупом, можно прийти к выводу, что их было никак не менее 3–4-х, но не более 7-ми. (Хотя, по мнению автора, первое предположение ближе к истине.)
Подводя же итоги нашим исследованиям и с учётом обнаруженных в 1918, 1991, 1993, 1998 и 2007 г.г. пуль, можно смело утверждать, что по Царской Семье и Её верным слугам было произведено порядка 55–65 выстрелов, исходя из чего «версия» о 520 выстрелах не выдерживает никакой критики.
А посему, мой совет всем тем, кто ещё не до конца разобравшись в том или ином исследуемом вопросе, сразу же, а главное, безо всяких околичностей, провозглашает себя этаким поборником «правдивого отношения к истории». Господа! Не спешите убеждать читательскую аудиторию в своих «единственно-правильных» выводах. Ибо всегда может найтись тот, кто рано или поздно ответит вам всем извечно-сакраментальной фразой известного театрального классика: «Не верю!»
Глава 11
Как располагались палачи и их жертвы в комнатах нижнего этажа дома Н. Н. Ипатьева, и как себе это представляют некоторые исследователи?
За последние два с лишним десятилетия, когда тема убийства Царской Семьи стала достоянием гласности в нашей стране, особое место в исследовательской среде занял вопрос расположения жертв и палачей в комнатах нижнего этажа дома Ипатьева.
На эту тему говорилось много и неоднократно. Версии и предположения строились самые разные, однако единой картины так и не получалось, поскольку главная «загвоздка» состояла в общей численности убийц. И это несмотря на то, что большая их часть была известна. Ибо участие Я. М. Юровского, Г. П. Никулина и П. З. Ермакова в числе убийц не подлежало сомнению ещё в 1918 году. Кандидатура же П. С. Медведева вызывала сомнения, так как сам он, задержанный в ходе оперативных мероприятий, категорически отрицал свою причастность к этому делу.
В ходе следствия, проводимого И. А. Сергеевым и Н. А. Соколовым в 1918–1919 г.г., всплывали всё новые и новые фамилии потенциальных убийц: Леватных (правильно: В. И. Ливадных), Костоусов (А. Е. Мокеев), Н. С. Партин и С. П. Ваганов[307]. Наряду с ними, участие в убийстве Царской Семьи инкриминировалось не только прибывшим в ДОН вождям «Красного Урала»: А. Г. Белобородову и Ф. И. Голощёкину, но и тем лицам, которые там не были вовсе, однако позднее приписывали себе такое участие – как, например, П. Л. Войков. Участие в убийстве Царской Семьи приписывалось также и Уполномоченному ВЦИК П. Д. Хохрякову, который просто физически не мог присутствовать во время оного, поскольку в то время находился за многие десятки вёрст от Екатеринбурга.
Имея в своём распоряжении свидетельские показания, в которых с детальной точностью описывалось убийство Царской Семьи, И. А. Сергеев и Н. А. Соколов, тем не менее, не спешили делать скороспелые выводы и из-за незаконченности следствия, а также ввиду пребывания на свободе главных фигурантов этого дела: Я. М. Юровского и др. К тому же и информация относительно этих лиц была самой противоречивой. И ярким примером сему – личность Григория Петровича Никулина, который в документах следствия и рассылаемых Н. А. Соколовым проскрипционных списках фигурирует под именем «Никулина Прокопия Александровича». (Кстати говоря, в этих списках фамилии, имена и отчества многих фигурантов данного дела также неверны!) А непосредственно сам Г. П. Никулин у многих исследователей фигурирует под прозвищем «пулемётчик». Хотя это и неверно, так как этим прозвищем был наделён Комендант Уральской Областной ЧК В. А. Сахаров, получивший таковое за то, что в начале своей чекистской деятельности ходил перепоясанный крест на крест начинёнными патронами пулемётными лентами.
Наиболее «ценными» фигурантами по этому делу стали задержанные в ходе оперативно-следственных мероприятий обвиняемые: М. И. Летемин, П. С. Медведев, А. А. Якимов и Ф. П. Проскуряков. Из перечисленных лиц первый и четвёртый были бывшими караульными, второй – Начальником караула (наружной охраны ДОН), а третий – бывшим разводящим. Их показания на следствии, безусловно, имели большое значение, однако в рамках рассматриваемого нами вопроса мало что проясняли. Так, к примеру, М. И. Летемин в своих показаниях и вовсе по интересующему нас вопросу ничего не сказал. Павел Медведев, с его же собственных слов, лично присутствовал лишь на заключительной стадии убийства. Анатолий Якимов картину убийства описал со слов свидетелей такового: караульных И. Н. Клещёва и Н. С. Дерябина. А Филипп Проскуряков делал свои признания со слов П. С. Медведева.
А теперь попробуем и мы, читатель, сначала рассмотреть данную ситуацию в свете известных следствию фактов, чтобы потом сравнить их с другими фактами, ставшими известными уже много позднее.
Будучи допрошенным в ходе следствия, П. С. Медведев показал:
«Привели [их] в угловую комнату нижнего этажа с опечатанной кладовой. Юровский велел подать стулья: его помощник принёс три стула. Один стул был дан Государыне, другой – Государю, третий – Наследнику. Государыня села у той стены, где окно ближе к заднему столбу арки. За ней встали три дочери (я их всех хорошо знаю в лицо, так [как] каждый почти день видел их на прогулке, но не знаю хорошенько, как звали каждую из них). Наследник и Государь сели рядом, почти посереди комнаты. За стулом Наследника встал доктор Боткин. Служанка (как ее зовут – не знаю, высокого роста женщина) встала у левого косяка двери, ведущей в опечатанную кладовую. С ней встала одна из царских дочерей (четвертая). Двое слуг встали в левом (от входа) углу, у стены, смежной с кладовой»[308].
С показаниями П. С. Медведева несколько разнятся показания обвиняемого А. А. Якимова:
«Когда они все были введены в комнату, обозначенную цифрой II, они разместились так: посередине комнаты стоял Царь, рядом с ним на стуле сидел Наследник по правую руку от Царя, а справа от Наследника стоял доктор Боткин. Все трое, т. е. Царь, Наследник и Боткин, были лицом к двери из этой комнаты, обозначенной цифрой II, в комнату, обозначенную цифрой I.
Сзади них, у стены, которая отделяет комнату, обозначенную цифрой II, от комнаты, обозначенной цифрой III (в этой комнате, обозначенной цифрой III, дверь была опечатана и заперта; там хранились какие-то вещи), стали Царица с дочерьми. Я вижу предъявленный Вами фотографический снимок этой комнаты, где произошло убийство их. (Предъявлен фотографический снимок, описанный в п. 8 протокола 15 апреля 1919 года, л. д. 185, том 3-й). Царица с дочерьми и стояла между аркой и дверью в опечатанную комнату, как раз вот тут, где, как видно на снимке, стена исковырена. В одну сторону от Царицы с дочерьми встали в углу повар с лакеем, а в другую сторону от них, также в углу, встала Демидова. А в какую именно сторону, в правую или в левую, встали повар с лакеем, и в какую встала Демидова, не знаю.
В комнате, вправо от входа в нее, находился Юровский. Слева от него, как раз против двери из этой комнаты, где произошло убийство, в прихожую, обозначенную цифрой I, стоял Никулин. Рядом с ним в комнате же стояла часть “латышей”. “Латыши” находились и в самой двери. Сзади них стоял Медведев.
Такое расположение названных лиц я описываю со слов Клещева и Дерябина. Они пополняли друг друга. Клещёву не видно было Юровского»[309].
Не менее интересные показания даёт и Ф. П. Проскуряков, который рассказывает об этом злодеянии со слов П. С. Медведева.
Так, будучи допрошенным Н. А. Соколовым 1–3 апреля 1919 года, он показал:
«По словам Медведева, Юровский будто бы такие объяснения привел Царской Семье: ночь будет “опасная”, т. е., как я понимаю, он им сказал, в верхнем этаже будет находиться опасно на случай, может быть, стрельбы на улицах, и поэтому потребовал, чтобы они все сошли вниз. Они требование Медведева исполнили и сошли в нижние комнаты в сопровождении Юровского, Никулина, Белобородова и этого курчавого, пузатого. Здесь были сам Государь, Государыня, Наследник, все четыре дочери, доктор, лакей, горничная и повар. Мальчика же (Л. И. Седнева. – Ю. Ж.), Юровский суток, кажется, за полтора приказал увести в ту самую комнату, где в стенах и полу было много следов пуль.
Встали они все в два ряда и немного углом вдоль не одной, а двух стен. Ни про какие стулья при этом Пашка мне не сказывал»[310].
А теперь попробуем сделать некоторые предварительные выводы. Общим из всего сказанного фигурантами дела является лишь численность намеченных палачами жертв. Что же касается мест их расположения и количества стульев, то здесь начинаются разногласия.
Так, П. С. Медведев утверждает, что Государыня, Государь и Наследник Цесаревич сидели на трёх стульях, которые принёс Г. П. Никулин. Но напрашивается вопрос – у него что, было три руки? Или же он ходил за ними два раза? А далее (если верить Ф. П. Проскурякову) он резко меняет свои показания и, не упоминая о стульях, заявляет, что «встали они в два ряда и немного углом вдоль не одной, а двух стен»…
Конечно, стараясь выгородить себя, Филипп Проскуряков вполне мог что-то напутать. А если, к тому же, учесть склонность этого человека к явным преувеличениям (для чего достаточно вспомнить его заявление в Ленинский районный Отдел социального обеспечения, в котором он ходатайствует о назначении ему персональной пенсии как участнику расстрела Романовых), то им вряд ли стоит придавать какое-либо значение. Тем более, что в момент убийства Царской Семьи он вместе со своим приятелем Е. А. Столовым был заперт в бане, так как накануне своего дежурства явился в ДОН пьяным.
Вот, собственно, и всё, чем располагало следствие. Поэтому нарисовать для себя интересующую нас картину на таких условиях весьма затруднительно. Однако это оказалось под силу курирующему следствие Генерал-Лейтенанту М. К. Дитерихсу, который так представлял себе картину убийства:
«Для расстрела вся Царская Семья и состоявшие при Них лица были поставлены, все вместе, у видимой стены, левее двери в кладовую. Расстрел производился почти в упор, из револьверов, а штыками и прикладами докалывали и добивали. По словам одного из участников, картина убийства была настолько ужасна, что он несколько раз выходил во двор, чтобы “освежиться”.
На основании детального ознакомления со следственными материалами и посещения места преступления, обстоятельства убийства Царской Семьи представляются мне следующими:
Около 2-х часов ночи с 16 на 17 июля 1918 г. в Ипатьевский дом прибыли пять “главных” комиссаров Областного Уральского Совета (комиссарами Совета вообще состояли: Белобородов – Председатель; Сафаров – еврей – член президиума, Голощекин – еврей – военный, Войков – еврей – сообщения, Поляков – еврей – юстиции, Сыромолотов – еврей – финансов, Сакович – друг Юровского – здравоохранения, Андреев – труда, Кузьмин – производства, Хотымский – земледелия, Меньшиков – транспорта, Юровский – еврей – комендантом и комиссаром “дома особого назначения”). (Из упомянутых комиссаров – Сафаров и Войков принадлежат к числу тех “Тридцати”, которые вместе с Лениным и Троцким были привезены в Петроград в запломбированных вагонах.)
В 2 часа ночи Члены Царской Семьи были разбужены и Им объявили, что их сейчас повезут. Члены Царской Семьи встали, умылись, оделись. В 3 часа ночи Их свели всех вместе вниз, и привели в указанную выше комнату. Здесь всех сгруппировали к указанной стене: Государь стоял посередине, перед ним Наследник, рядом Государыня, по сторонам Великие Княжны; в левом углу – доктор Боткин, еще левее, Анна Демидова: по правую сторону – лакей Седнев и повар Харитонов; всего 11 человек.
Против них выстроились: в центре – Юровский с двумя своими помощниками (из коих один был еврейского типа), по сторонам его – “главные”, по сторонах их – десять латышей (составлявших за последнюю неделю внутреннюю охрану и нанятых для сего Юровским), из коих фамилия одного – Пашка Берзин. К ним присоединился начальник охранной команды Павел Медведев (из рабочих Сысертского завода). Сзади, в дверях и в прихожей – охранники караульной команды, бывшие в эту ночь на дежурстве.
Юровский прочел постановление Областного Совета со смертным приговором и добавил: “таким образом, ваша жизнь покончена”.
На это Государь ответил: “Я готов”, Государыня и В. К. Ольга Николаевна перекрестились, перекрестился также и доктор Боткин. Татьяна, Мария и Анастасия Николаевны лишились чувств. Наследник Цесаревич был “как в столбняке”. Анна Демидова “заметалась, защищаясь подушкой”.
Вслед за ответом Государя, Юровский выстрелил в упор в Государя и убил наповал. Одним выстрелом был убит и Наследник Цесаревич. За Юровским открыли револьверную стрельбу латыши и Павел Медведев. Стреляли много, торопясь.
Когда все оказались упавшими, то стрельбу прекратили и стали осматривать кто мертв, а кто еще жив. Живых добивали штыками и прикладами. В. К. Анастасия Николаевна оказалась не тронутой пулями, когда к Ней прикоснулись, то Она страшно закричала; тогда, ударом приклада Ее оглушили и докололи штыками. Долго не могли также убить Анну Демидову, которая металась вдоль левой стены; поэтому следы пуль видны в разных местах этой стены и даже в косяке входной двери»[311].
Вроде бы всё правильно: и нижняя комната дома Ипатьева, и поимённо перечисленные жертвы, и даже рассказ генерала о том, как все они приняли смерть, исходя из сведений, которыми располагало следствие… Непонятно лишь одно – кого подразумевал М. К. Дитерихс под «главными комиссарами»? Членов Президиума Исполкома Уральского Облсовета: А. Г. Белобородова, Б. В. Дидковского, Ф. И. Голощёкина, Г. И. Сафарова и Н. Г. Толмачёва – или же кого-то другого, как, например, П. Л. Войкова? Таким образом, получалось (если не придавать значения «еврейскому происхождению» П. Л. Войкова, Г. И. Сафарова, Ф. Ф. Сыромолотова и др.), что убийц было, как минимум, 19 человек. То есть в комнате убийства одновременно находилось 30 человек…
А теперь посмотрим, что скажут нам вновь открытые обстоятельства.
В 1919 году М. Н. Покровский со слов Я. М. Юровского составляет краткую записку, рассказывающую об обстоятельствах расстрела Царской Семьи. Как и следовало ожидать, интересующие нас сведения были крайне скудны:
«Ком[ендант] велел внести два стула. Ник[олай] посадил на один А[лексе]-я, на другой села А[лександра] Ф[едоровна]. Остальным ком[ендант] велел встать в ряд!»[312].
В 1922 году Я. М. Юровский, прибегнув к помощи своего старого уральского товарища Ф. Ф. Сыромолотова, уже по собственной инициативе пишет воспоминания «Последний царь нашёл своё место», в которых интересующий нас вопрос также освещён весьма скромно:
«Я распорядился, чтобы стулья принесли. Александра Федоровна села. Алексей также. Я предложил всем встать. Все встали, заняв всю стену и одну из боковых стен. Комната была очень маленькая. Николай стоял спиной ко мне»[313].
А вот, что сообщил о стульях в 1964 году на записи в Государственном Комитете при Совете Министров СССР по радиовещанию и телевидению бывший Помощник Коменданта ДОН Г. П. Никулин:
«Когда мы спустились в подвал, мы тоже не догадались сначала там даже стулья поставить, чтобы сесть (посадить арестованных. – Ю. Ж.) Потому что этот был… не ходил, понимаете, Алексей. [А] надо было его посадить. Ну, тут моментально, значит, поднесли это [– стулья].
Они так это, когда спустились в подвал, так это, – недоуменно стали переглядываться между собой… Тут же внесли, значит, стулья.
Села, значит, Александра Федоровна, наследника посадили…»[314]
Помимо этого Г. П. Никулин также сообщил, что их – непосредственных исполнителей казни – было всего восемь человек. (Об этом уже говорилось в одной из предыдущих глав.)
Однако даже эти малозначимые сведения всё же имеют для нас немаловажное значение хотя бы в той их части, благодаря которой наконец-то прояснилось количество принесённых стульев. А это, в свою очередь, сильно «подмывает» показания П. С. Медведева по их количеству.
В апреле 1925 года, стремясь хоть как-то улучшить своё и без того сложное материальное положение, бывший «латыш» В. Н. Нетребин решает напомнить о своих «революционных заслугах», для чего передаёт в Истпарт Свердловского Обкома ВКП(б) свои «Воспоминания участника расстрела Романовых Нетребина Виктора Никифоровича». Но в них также ничего, практически, не говорится по интересующему нас вопросу: «Введенные в комнату они были предупреждены о расстреле. Б/царь вышел вперед, а остальные сплотились в кучу»[315].
В преддверии 10-летнего юбилея освобождения территории Урала от войск Верховного Правителя Адмирала А. В. Колчака Истпарт Свердловского Обкома ВКП(б) выступил застрельщиком в деле сбора всякого рода воспоминаний о Гражданской войне на Урале, в том числе и о расстреле Царской Семьи. Свои воспоминания для Истпарта и Уральского Музея революции, связанные с охраной дома Ипатьева, написали бывшие красногвардейцы А. А. Стрекотин и Ф. В. Емельянов, а также и Г. Соколов, назначенный в караул уже после падения столицы «Красного Урала».
Среди перечисленных особую ценность для исследователей представляют «Личные воспоминания» А. А. Стрекотина, в которых он детально описывает расположение жертв и палачей в комнате убийства:
«Когда их ввели в комнату, то той же минутой вышел обратно ОКУЛОВ (Г. П. Никулин. – Ю. Ж.), проходя мимо меня, он проговорил “еще стул понадобился, видимо умереть-то на стуле хочется. Ну что, уж придется видимо принести”. Ушел. Вскоре идет обратно и несет стул. Когда их ввели в эту комнату, то та группа людей неизвестных мне вышла из комнаты и направилась к той комнате, в которую ввели арестованных. Я пошел за ними же, позабыв про свой пост. Они и я встали в дверях. ЮРОВСКИЙ, ЕРМАКОВ, ОКУЛОВ и МЕДВЕДЕВ находились в комнате с арестованными. ЮРОВСКИЙ скорым движением рук показывает арестованным, как нужно становиться, а тихим и спокойным голосом говорит “пожалуйста становитесь вот так, в ряд”, но все это происходило необычайно скоро. Арестованные стояли в два ряда. В первом ряду стояла царская семья, а во втором те 4-е человека. Наследник сидел на стуле. Кроме этого стула в комнате из мебели или еще какого инвентаря ничего не было. Крайним в первом ряду стоял царь, перед ним ЮРОВСКИЙ, он правую руку держал в кармане…»[316]
А вот это уже существенно в плане того, что Я. М. Юровский лично расставлял в ряд арестованных. (Немногим далее автор ещё вернётся к этому небезынтересному факту.)
В конце января 1934 года Я. М. Юровский по личным делам посещает Свердловск, где 1 февраля выступает на «Совещании Старых Большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале» со своим сообщением о пребывании и расстреле Царской Семьи в доме Ипатьева. Касаемо же темы интересующего нас вопроса, он сообщает присутствующим следующее:
«Когда я привел их туда, велел им всем встать к стенке в дверях. Они смотрят на меня и начинают говорить о том, что нет стульев и некуда сесть. Николай нёс Алексея на руках. У него болела нога. Я велел принести два, три стула, на один из них села Александра Федоровна, на другой Алексей. Другие все встали в ряд, Александра Федоровна – по правую сторону, с ней дочери. Алексей – по левую и против него – Николай. Затем, рядом, за ними – Демидова, которая также была здесь»[317].
В ноябре 1952 года в Центральный Музей Революции СССР из Партийного архива Свердловского Обкома КПСС был передан машинописный текст «Расстрел бывшего царя» (воспоминания П. З. Ермакова), в котором уже покойный к тому времени цареубийца вспоминал:
«Хорошо сохранилось у меня в памяти с 1 фланга сел Николай, Алексей, Александра, старшая дочь Татьяна, далее доктор Боткин сел, потом фрейлина и дальше все остальные»[318].
Но этому источнику не стоит придавать должного внимания, так как все свои воспоминания об убийстве Царской Семьи П. З. Ермаков писал на основе книги П. М. Быкова «Последние дни Романовых», ибо к моменту свершения этого «акта революционного возмездия» прибывший в ДОН П. З. Ермаков был настолько пьян, что мало что помнил… Посему, в его «воспоминаниях» и присутствует такое невероятное количество стульев!
В качестве ещё одного свидетельства не лишним будет привести отрывок из воспоминаний цареубийцы М. А. Медведева (Кудрина), которые в 1963 году под названием «Расстрел Царской Семьи Романовых в городе Екатеринбурге в ночь на 17 июля 1918 года» были записаны с его слов и которые многое дополняют ко всему сказанному:
«Когда все вошли в нижнюю комнату (в доме очень странное расположение ходов, поэтому нам пришлось сначала выйти во внутренний двор особняка, а затем опять войти в первый этаж), то оказалось, что комната очень маленькая. Юровский с Никулиным принесли три стула – последние троны приговоренной династии. На один из них, ближе к правой арке, на подушечку села царица, за ней стали три старшие дочери. Младшая – Анастасия почему-то отошла к горничной, прислонившейся к косяку запертой двери в следующую комнату – кладовую. В середине комнаты поставили стул для наследника, правее сел на стул Николай II, за креслом Алексея встал доктор Боткин. Повар и лакей почтительно отошли к столбу арки в левом углу комнаты и стали у стенки. Свет лампочки настолько слаб, что стоящие у противоположной закрытой двери две женские фигуры временами кажутся силуэтами и только в руках горничной отчетливо белеют две большие подушки.
Романовы совершенно спокойны – никаких подозрений. Николай II и Боткин внимательно рассматривают меня с Ермаковым, как людей новых в этом доме. Юровский отзывает Павла Медведева, и оба выходят в соседнюю комнату. Теперь слева от меня против царевича Алексея стоит Гриша Никулин, против меня – царь, справа от меня – Петр Ермаков, за ним пустое пространство, где должен встать отряд латышей.
Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на него. Слышу зычный голос Якова Михайловича:
– Прошу всех встать!
Легко, по-военному встал Николай II; зло, сверкнув глазами, нехотя поднялась со стула Александра Федоровна. В комнату вошел и выстроился как раз напротив нее и дочерей отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое – с винтовками – во втором. Царица перекрестилась. Стало так тихо, что со двора через окно слышно, как тарахтит мотор грузовика»[319].
Вспоминая о событиях тех дней по прошествии более 45 лет, М. А. Медведев (Кудрин), конечно же, мог запамятовать кое-какие мелкие детали. И, тем не менее, его воспоминания, в отличие от большинства таковых на эту тему, отличаются исключительной правдивостью и достоверностью изложенных в них фактов. Посему, нет ничего удивительного в том, что спустя годы он, как любой другой человек преклонного возраста, мог перепутать количество всё тех же стульев. И всё же М. А. Медведев (Кудрин) – единственный, кто даёт наиболее правильную картину «расстановки сил», то есть месторасположения палачей в комнате. А, изучая документы семейного архива Медведевых, я лишний раз смог убедиться в том, что бывший чекист обладал завидной памятью на все те события, которые происходили с ним на протяжении жизни.
И, наконец, последнее из приведённых свидетельств – воспоминания ещё одного цареубийцы – бывшего Начальника пулемётной команды ДОН А. Г. Кабанова, написанные им во второй половине 50-х годов минувшего века:
«Не говоря ни слова, Николай Романов взял своего сына на руки и пошел по лестнице вниз, а за ним пошли и все остальные члены его семьи, вошли в приготовленное им внизу помещение. Николай посадил на венский стул сына и сам [в]стал посереди комнаты, а все остальные [встали] справа и слева фронтом, лицом к двери. В прихожей стояли руководители области»[320].
А в 1965 году А. Г. Кабанов, отвечая на вопросы сына М. А. Медведева (Кудрина) – историка-архивиста М. М. Медведева, писал по этому поводу:
«…сам акт ликвидации династии Романовых в то время и в той обстановке был актом чрезвычайно ответственным, и поэтому у всех у нас участвующих в казни нервы были напряжены до последнего придела. Поэтому было невозможно думать о том, чтобы сосчитать присутствующих или запомнить их фамилии и внешность. Но я хорошо помню, что когда мы все участвующие в казни подошли к раскрытой двухстворчатой двери помещения казни, то получилось три ряда стреляющих из револьверов, причем второй и третий ряды стреляли через плечи впереди стоящих исполнителей, и рук, протянутых с револьверами в сторону подлежащих казни, было много и они были так близко друг к другу, что впереди стоящий товарищ получил ожог тыловой стороны кисти от выстрела позади стоящего соседа»[321].
Итак, из всего здесь сказанного можно сделать следующие выводы:
• Первое. Количество убийц, – ибо назвать их палачами было бы неверно – не превышало 7-ми человек. (Как мы знаем, П. С. Медведев был отправлен на улицу «слушать выстрелы» и поэтому не принял участие в убийстве.)
• Второе. Г. П. Никулин принес в комнату два стула, а не три.
• Третье. По первоначальному плану Я. М. Юровского 11 намеченных жертв должны были быть выстроены в один ряд таким образом, чтобы напротив каждой из них находилось бы по убийце-палачу. После чего каждый из них должен был выстрелить в область сердца своей жертвы. Однако этот план не удался, так как убийц, в конечном итоге, оказалось не 11, а 7.
• Четвёртое. Пытаясь построить в один ряд будущие жертвы, Я. М. Юровский вскоре понял, что из-за небольших размеров комнаты сделать этого ему не удастся. А после того, как Государыня Императрица и Наследник Цесаревич были усажены на стулья, это стало и вовсе невозможным. Ибо размеры комнаты составляли 7 аршин 8 вершков на 6 аршин 4 вершка, что в переводе на более понятную метрическую систему означает: 5 м 32 см на 4 м 44 см.
• Пятое. После того, как Государыня и Наследник Цесаревич расположились на стульях, будущие жертвы расположились в два ряда двумя условными группами (мужской и женской) следующим образом:
В правой части комнаты находилась «женская группа». Ближе к окну восседала на венском стуле Государыня. Справа от Неё и за её спиной находились три Августейших Дочери: Великие Княжны Ольга Николаевна, Татьяна Николаевна и Мария Николаевна. Младшая дочь – Великая Княжна Анастасия Николаевна сначала находилась от Них чуть поодаль, прислонившись к столбу арочного свода Восточной стены, а затем «…почему-то отошла к горничной, прислонившейся к косяку запертой двери в следующую комнату – кладовую». Рядом с ней заняла своё место Камер-Юнгфера А. С. Демидова.
В левой части комнаты, ближе к её середине, немного вынесенный вперёд, находился стул, на который Государь усадил больного Сына, предварительно подложив под его спину подушку. Причём стул, на котором сидел больной ребёнок, по отношению к стулу, на котором сидела Государыня, выдавался несколько вперёд. Сам же Государь занял Своё место чуть правее от этого стула, повернувшись спиной к входной двери и частично закрыв своим телом Алексея Николаевича, и в ожидании дальнейших событий изредка перебрасывался отдельными фразами с Государыней… За стулом Наследника Цесаревича стоял Лейб-Медик Е. С. Боткин. В самой правой части Восточной стены встал Старший повар И. М. Харитонов, а рядом с ним – Лакей А. Е. Трупп.
• Шестое. После того, как П. С. Медведев был отправлен Я. М. Юровским на улицу «слушать выстрелы», в комнату зашли убийцы. Как мы уже знаем, их (без П. С. Медведева) было 7 человек.
Справа от М. А. Медведева, стоящего напротив Государя, находился П. З. Ермаков, а слева, напротив Наследника Цесаревича, – Г. П. Никулин. Рядом с Г. П. Никулиным, чуть поодаль от него в сторону Западной стены, займёт своё место Я. М. Юровский, который затем и вовсе отойдёт ближе к выступу Западной стены, расположенному в правой части этой комнаты.
А теперь автор позволит себе реконструировать расположение других лиц, находящихся в комнате убийства.
Скорее всего, за спинами стоящих в первом ряду Г. П. Никулина, М. А. Медведева (Кудрина) и П. З. Ермакова заняли свою позицию С. А. Бройд и А. Я. Биркенфельд (А. Т. Паруп). За их спинами встали введённые в комнату пять этнических «латышей», отказавшихся «стрелять в девиц» (речь о них уже шла в одной из предыдущих глав). Непосредственно в дверном проёме заняли свои места два сопровождавших их «латыша» русского происхождения (В. Н. Нетребин и, вероятнее всего, Черняк) с винтовками, одна из которых была системы Винчестера мод. 1895 года с примкнутым к ней клинковым (ножевидным) штыком.
В соседней комнате находился оставивший свой пост караульный А. А. Стрекотин, рядом с которым к началу убийства оказался спустившийся с чердака А. Г. Кабанов, принявший в убийстве участие по собственному почину. Не подлежит также сомнению, что в этой же самой комнате оказался и возвратившийся с улицы П. С. Медведев. Наблюдая за происходящий через дверной проём, он вскоре не выдержал и под впечатлением от этой бойни переместился ближе к входу в дом со стороны Вознесенского переулка.
А теперь давайте рассмотрим, как трактуют эти, ставшие всеобщим достоянием факты, некоторые исследователи, после чего сравним реалии с досужими вымыслами…
Пожалуй, первым исследователем, сделавшим предположение на этот счёт, стал тогда ещё мало кому известный кандидат экономических наук О. А. Платонов, которому в 1991 году удалось выпустить в свет свою книгу под весьма нескромным названием «Убийство Царской Семьи». Не вдаваясь в анализ, он писал:
«Команда уже готова, в неё входят сам Юровский Я. Х., Ермаков П. З., Медведев П. С., Никулин Г. П., Ваганов С. и семь иностранных наёмников (привлечённых сладким пайком и возможностью помародёрствовать). За их спиной стоят охранники из караульной команды [ – ] Стрекотин, Нетребин и другие. (…) Затем Юровский свёл их по лестнице в подготовленную комнату. В комнате бывший император Николай Александрович (род. 1868), бывшая императрица Александра Фёдоровна (род. 1872), их сын наследник престола четырнадцатилетний царевич Алексей, их дочери: двадцатитрёхлетняя Ольга, двадцатиоднолетняя Татьяна, девятнадцатилетняя Мария и семнадцатилетняя Анастасия, личный врач царской семьи Евгений Сергеевич Боткин, личный повар Харитонов, царский лакей Трупп и комнатная девушка царицы Анна Демидова. В комнате нет мебели, Александра Фёдоровна просит принести стулья. Приносят два стула. На один сажают её саму, на другой – царевича Алексея. На некоторое время устанавливается напряжённое молчание. По установленному сигналу входят двенадцать человек»[322].
То есть, по мнению О. А. Платонова, Царская Семья некоторое время пребывала в комнате одна… Ну, а что касается исполнителей-интернационалистов, тут, как говорится, старая, давно набившая всем оскомину «майеровская песня».
В отличие от О. А. Платонова, писатель Э. С. Радзинский был первым, кто обратил внимание на то, как Я. М. Юровский выстраивал узников в ряд. И именно он в своей книге «Господи… спаси и усмири Россию» с подачи позвонившего ему бывшего разведчика пришёл к выводу, что комендант, как бывший фотограф, захотел перед расстрелом запечатлеть Царскую Семью для истории. И в силу этого предположения даже назвал одну из глав книги «Фоторасстрел»:
«Как всё, оказывается, просто Ну, конечно же, он придумал, будто Семью собираются фотографировать. Возможно, даже пошутил, что он-де бывший фотограф. Отсюда его команды, о которых пишет Стрекотин: “Станьте налево… а вы направо”. И отсюда спокойное подчинение всех действующих лиц этой сцены. А потом, когда они встали, ожидая, что внесут фотоаппарат…»[323]
Совершенно по-другому видел «расстановку сил» в комнате убийства, к сожалению, ныне покойный профессор УрГУ искусствовед Г. Б. Зайцев. Он, пожалуй, был первым, кто после английских исследователей А. Саммерса и Т. Мангольда – авторов нашумевшей на Западе книги «Дело царя» – описал её в своей работе «78 дней» (Журнал «Урал», № 6, 1993):
«Итак, от левой, северной стены, к правой, южной, если смотреть от дверей, слева направо в первом ряду разместились: Татьяна, Александра Федоровна (сидя), Боткин (конечно, стоя – не мог же он сидеть при стоящей Александре Федоровне), Алексей (сидя), Николай II (со слов П. Жильяра – на одном стуле с Алексеем). Очевидно, они не были вытянуты по струнке: Николай II вместе с Алексеем были чуть впереди (он оборачивался потом к своей жене). Боткин, Александра Федоровна и Татьяна, чуть отступя.
Во втором ряду, у стены, от северо-восточного угла, где арочка, до двери в угловую комнату стояли: в углу Демидова с двумя подушками, три великие княжны (порядок их не установлен). Затем, после закрытой двери в угловую комнату, в малом простенке стояли слева направо Харитонов и Трупп (помните: он стоял в затылок Николаю II).
Ясно, как стояли и палачи: справа у южной стенки, напротив Николая II стоял Юровский. Левее него Никулин. Еще левее, у северной стенки, в ряд стояло четверо “латышей”, а за ними еще трое. У дверей западной стены, кроме трех оставшихся “латышей”, стояли Медведев, который, похоже, на время расстрела уходил. За ним, уже в прихожей, стоял любопытный Окулов (Г. П. Никулин. – Ю. Ж.), оставивший свой пост, и А. Стрекотин. Справа от двери, у западной стенки, стояли Ермаков, Ваганов, Войков, Голощекин, Белобородов, Костоусов и, возможно, Хохряков. Густо получается в этой комнате, не 22, как в официальной версии, а около 30! Там еще в прихожей топчется Мейер со своими товарищами.
Итак, жертвы расставлены, палачи тоже. Наступает следующий эпизод»[324].
И ведь что характерно – стоило только А. А. Стрекотину ошибиться, назвав в своих воспоминаниях Г. П. Никулина «Окуловым», как этот мифический персонаж по мнению некоторых исследователей уже стал бесспорным фигурантом «царского дела»! Однако если всё же правильно подсчитать количество людей, находившихся в комнате убийства по версии уважаемого Георгия Борисовича, то их в таком случае будет не «около 30», а целых 31 человек! (Это при условии, что мифический «Окулов» и А. А. Стрекотин стояли в прихожей, то есть в соседней комнате.)
Профессор кафедры истории УрГУ, доктор исторических наук И. Ф. Плотников в своей книге «Правда истории. Гибель Царской Семьи» достаточное место уделяет описаниям личности убийц – причём, как реальным, так и вымышленным. Наряду с этим, огромный интерес для будущих исследователей представляет версия Ивана Фёдоровича о прибытии из Москвы в Екатеринбург летом 1918 года возможного «куратора» этого убийства – сотрудника ВЧК А. Е. Лисицына, который являлся доверенном лицом Я. М. Свердлова и Ф. Э. Дзержинского. Однако вопрос о том, как располагались в комнате убийцы и их жертвы, И. Ф. Плотников проводит лишь в виде сравнительного анализа свидетельских показаний непосредственных участников этого злодеяния, на которые автор настоящего издания уже ссылался ранее.
Но более всего из написанного за последнее время, меня, как автора и исследователя, поразило интервью с Директором Российского центра судебно-медицинской экспертизы Минздравсоцразвития РФ В. В. Колтыпиным и главным научным сотрудником означенного центра А. В. Ковалёвым, которое они дали для журнала «Достоинство» в декабре 2009 года[325]. Поскольку текст этого интервью весьма интересен, думается, что есть смысл воспроизвести большую его часть, которая непосредственно касается освещаемого нами вопроса:
«(…) – Уважаемые эксперты, что было дальше? Кто где стоял, кто в кого стрелял? Можно ли ответить на эти вопросы сейчас, 90 лет спустя, если свидетели и палачи сами путались в показаниях?
– Действительно, есть 11 версий. Ситуационная экспертиза, которую мы проводили, должна была [так в тексте!] с использованием всех материалов уголовного дела, с учетом всех имеющихся на стенах и на телах повреждений и всех версий, в том числе, дать наиболее верную картину. Перед нами как бы две задачи ставилось: с одной стороны, независимо от всяких версий реконструировать происходящее событие, а, с другой стороны, все-таки итоговая версия должна быть приближена к каким-то из существующих.
Все воспоминания участников и свидетелей расстрела можно разделить ровно на две группы: те, кто очень хорошо помнит, кто где стоял из Императорской семьи и ее окружения (Юровский, Медведев и Медведев (Кудрин), а вторая группа – это те, кто очень хорошо помнит, кто где стоял из расстрельщиков (Никулин и Якимов (со слов постовых Клещёва Ивана и Дерябина Никиты)).
– И вы можете теперь нарисовать объективную картину?
– Да. Но первый вопрос, который возник у нас при проведении этой реконструкции: а вообще могли ли все 22 человека поместиться в комнате размером 4,5 на 5,5 метра? В официальной версии утверждается, что было и расстрелянных и расстрельщиков, каждому из которых было расписано, в кого стрелять. Мы попытались разместить 22 человека с учетом их размерных характеристик в этом помещении – невозможно, палачи перестреляют и друг друга.
Составили возможную графическую реконструкцию и увидели, что более близка к ней версия Кабанова. Почему? Потому что он тоже говорит, что все 11 человек не находились в комнате, часть из них стояли в дверном проеме. Стрелять же, находясь в двух шеренгах, из-за спин, это просто опасно.
Поэтому итоговая версия основана на предложенных воспоминаниях – это раз, она основана на зафиксированных повреждениях на стенах комнаты от пуль в деле Н. Соколова и И. Сергеева, где все выверено с точностью до сантиметра – это два, и ещё – на исследовании повреждений екатеринбургских останков – это три. Причем: останки тут не главное, мы и без них смогли бы реконструировать события. Наоборот, повреждения на останках лишь подтверждают нашу версию о том, как происходил расстрел.
– Узников привели в подвал, что дальше? Кто из них куда вcтaл?
– Вдоль восточной стены от левой арки до левого косяка двери располагались: камер-лакей [камердинер] Алоизий [Алексей] Егорович Трупп, старший повар Иван Михайлович Харитонов и комнатная девушка Анна Степановна Демидова. В проекции левой створки двери на восточной стене располагалась одна из Великих княжон. В правом дальнем углу комнаты, в проекции правой створки двери на восточной стене, располагалась Императрица Александра Федоровна, а за ней стояли три Великие княжны. Император Николай Александрович располагался в левой половине комнаты, впереди Цесаревича Алексея. За Цесаревичем впереди Труппа и Харитонова располагался лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин.
Читать бесплатно другие книги:
