Тайный орден Лукьянов Тимур

крича от боли. А третий упавший все охал, скрючившись на земле, неистово ругаясь и

держась за отбитый бок. Четвертый рыцарь тихо лежал на спине и не шевелился.

Подбежали оруженосцы и слуги. Они унесли раненых и помогли уйти с поля

контуженным, а с неподвижного рыцаря сняли шлем и облили лицо водой. Но все

было напрасно. Молодой золотоволосый рыцарь из свиты графа Стефана, почти

совсем еще мальчик, был мертв: при падении с лошади он сломал себе шею. Толпа на

минуту притихла, взирая на эту внезапную смерть, но потом, оправившись, заголосила

вновь, требуя поединков один на один.

Поверженные в общей схватке выбыли из дальнейшей борьбы, и теперь каждому

из оставшихся бойцов предстояло выбрать себе даму, чтобы сражаться за нее до конца

турнира. Для этого вызываемый герольдом рыцарь преклонял конец копья перед

своей избранницей, и та вместо ленты привязывала к этому копью свой платок. Такой

выбор был чисто символическим и никого ни к чему не обязывал, распространяясь

лишь на время турнира. Когда Гуго подъехал к семейству де Сент-Омера и опустил

копье перед дочерью двоюродного дяди, Розалинда вся зарделась румянцем, а

большие глаза ее засветились нескрываемой радостью. Быстрым движением девушка

отвязала от копья желтую ленту, повязав на ее место дорогой розовый шелковый

платок, на котором золотыми нитками были вышиты ее инициалы.

Другие рыцари тоже выбрали своих дам, на копьях запестрели платки, и турнир

продолжился. К поединкам один на один отношение рыцарей было куда как серьезнее,

чем к «свалке», поскольку проигравший в личном поединке должен был отдать в

пользу победителя своего коня, доспехи и оружие, либо уплатить за все это немалый

выкуп.

Герольды тянули жребий. Гуго де Пейну предстояло драться в третьем поединке с

каким-то нормандцем. На первый бой вызывались некий Гарольд Бургинсон из

Фландрии и Аманжье Альбертский из людей герцога Бульонского. Бургинсона,

высокого рыжего бородача лет тридцати, человека, как говорили, из ближайшего

окружения графа Роберта Фландрского, Гуго де Пейн уже встречал в гостинице и на

собрании, а вот Аманжье Альбертского, коренастого чисто выбритого брюнета лет

двадцати семи, он видел впервые. Оба рыцаря неторопливо подъехали к

противоположным концам ристалищной дорожки, обозначенной натянутой веревкой,

надели шлемы, подняли щиты, отсалютовали друг другу копьями и опустили их,

пригнулись, нацелились, и с бешенной скоростью понеслись друг на друга. Раздался

стук копий о щиты и громкий треск. Оба копья сломались, во все стороны брызнули

сосновые щепки, однако, оба всадника благополучно удержались в седлах.

Противники были достойные, никто из них не уступал другому ни в силе, ни в

точности, ни во владении боевым конем. Под рев возбужденной толпы им подали

новые копья, и все повторилось сначала.

Только на третьем заезде под более тяжелым рыжим бородачом лопнула от удара

подпруга и он, до последнего пытаясь удержаться верхом, медленно _______сполз с конского

крупа на землю. Герольдмейстер объявил победителем Аманжье Альбертского, и

раздосадованный Бургинсон отдал ему щит и шлем, и своего большого коня вместе с

седлом, уздечкой и попоной. Затем он тут же стянул с себя добротную дорогую

кольчугу самой современной выделки, длинную и с капюшоном, и тоже отдал ее

победителю, оставшись в коричневом войлочном подшлемнике, такого же цвета

гамбизоне, кожаных штанах и латных сапогах с нашитыми по внешней стороне

железными пластинами. Впрочем, Аманжье Альбертский мог потребовать себе и

сапоги побежденного, но он отнюдь не был мелочным и сейчас даже не обращал

внимания на свои трофеи. Привстав на стременах и радостно потрясая копьем над

головой, он левой рукой посылал воздушные поцелуи дочери барона Рембота

Кротонского Эльзе, миловидной синеглазой блондинке лет семнадцати, избранной им

на этом турнире дамой сердца, а та, в свою очередь, восторженно махала своему

рыцарю обеими руками. Дама Бургинсона, наоборот, горько плакала, тяжело

переживая потери семейного добра, потому что своей дамой сердца фландрский

рыцарь избрал собственную жену — дородную ширококостную конопатую

фламандку, которая приехала на праздник в Труа вместе с ним.

Когда страсти вокруг первого боя несколько улеглись, объявили второй поединок.

На ристалище вызывались рыцарь из Шартра и рыцарь из Труа. Оба этих рыцаря

вовсе не были знакомы Гуго де Пейну. Все решилось быстро. После первого же

столкновения победил гость из Шартра. Причем, побежденному копье ударило поверх

щита и, попав прямо в глаз, глубоко вошло в голову, отчего он сразу же скончался.

Что ж поделать, на рыцарских турнирах часто бывают такие вот несчастные случаи.

На все воля Божья. Когда с поля уносили погибшего, его многочисленная родня

громко рыдала, а люди в толпе притихли и, видя смерть земляка, набожно крестились.

В третьем поединке должен был выступать Гуго де Пейн. Его противником,

согласно выпавшему жребию, был королевский рыцарь из Парижа Рауль де Бриссе,

молодой повеса с длинным пером на украшенным серебряными узорами шлеме.

Прежде, чем занять место в начале дорожки, Гуго поймал взгляд Розалинды, она

очень внимательно наблюдала за ним, ловя глазами каждое его движение, а в волосы

ее была вплетена желтая лента, снятая с его копья. Гуго взял с копья повязанный ею

платок и помахал им девушке. В ответ она заулыбалась и послала ему воздушный

поцелуй.

Наконец, герольд затрубил, отдавая сигнал к атаке, Гуго сосредоточился, нацелил

копье в щит противника и пустил лошадь в галоп. Хруст разламывающегося древка

болью отдался в правом предплечье. Противник же и вовсе промахнулся: его копье

лишь слегка скользнуло по краю щита де Пейна и прошло мимо. Оба рыцаря остались

в седлах. Толпа вяло заголосила.

Всадники снова разъехались. Де Пейну поднесли новое копье. И снова ударил

ветер в лицо, и пегая лошадь понеслась навстречу противнику. В последний момент

конь парижанина вильнул чуть-чуть в сторону, и его всадник опять промахнулся, зато

Гуго попал хорошо. Затупленный наконечник турнирного копья, проскользнув у

самого края щита Рауля де Бриссе, врезался в правый бок королевского рыцаря, отчего

тот слетел с коня и спиной грохнулся оземь. Толпа зрителей радостно взревела.

Вместо того, чтобы ликовать, празднуя победу, Гуго слез с лошади и подошел к

поверженному. Ему было жаль этого молодого человека. Он хорошо представлял себе,

что значит на всем скаку получить встречный удар копьем в бок. Хоть наконечник

копья и был специально затуплен, а, следовательно, кольчугу такое копье пробить не

могло, но отбить рыцарю внутренности и превратить его ребра в крошево могло

вполне.

Королевский рыцарь лежал на спине широко раскинув руки и ноги. Из уголка его

рта стекала алая струйка. Но он дышал. Гуго нагнулся над упавшим и расстегнул ему

ремень шлема. Подбежала обслуга и совсем молодой оруженосец поверженного

рыцаря. Подоспел и полноватый итальянец, турнирный лекарь, личный врач графа

Стефана. Осторожно с рыцаря сняли кольчугу, расстегнули толстый гамбизон и

осмотрели правый бок. Ушиб был сильным, но сломанных ребер не оказалось.

Парижанин отделался, можно сказать, довольно легко. В конце осмотра он застонал,

сел и тут же схватился за бок, корчась от боли. Потом его унесли. Через некоторое

время де Пейну подвели коня, нагруженного доспехами проигравшего.

На этом в тот день участие Гуго де Пейна в турнире закончилось. Поединки

сегодняшних победителей между собой состоятся завтра. А пока, сняв тяжелую

амуницию, Гуго продолжал наблюдать турнирное действо, сидя на деревянной скамье

под навесом рядом со своим двоюродным дядей и его милыми женой и детьми.

Настроение у молодого рыцаря давно уже не было таким хорошим. Все вокруг

хвалили его за одержанную победу, и даже герцог Бульонский и граф Гуго

Шампанский пожали ему руку. Только граф Стефан демонстративно отвернулся от

него и, словно бы, не замечал. Но де Пейна это обстоятельство не слишком

расстраивало. Сейчас он победитель, один из героев турнирного дня, находящийся в

центре внимания, и даже этот взбалмошный граф не позволит себе бросать ему в лицо

бездоказательные обвинения в смерти Бертрана де Бовуар.

Чтобы поздравить с победой, к нему подошел аббат Мори, а затем, — капитан

Андре де Монбар со стройной русоволосой женщиной, держащей за руку тихого

голубоглазого маленького мальчика лет пяти. Оказалось, что это выросшая сестра де

Монбара, которую Гуго помнил еще девчонкой. Она давно уже была замужем за

дворянином из Бургундии, но отношения у них с мужем не ладились, муж изменял ей,

и сейчас она приехала с маленьким сыном из Фонтен-ле-Дижон к брату в Труа на

Пасху. Почему-то этот мальчик не походил на других детей. Широко раскрытыми,

удивленными глазами этот ребенок взирал на окружающий его мир, такой

интересный, но полный страдания. Неожиданно для всех, аббат Мори наклонился к

малышу, взял его ручку, пристально посмотрел в глаза мальчику и сказал его матери:

—Знак благодати Божией вижу я на этом ребенке. Великие дела ждут его. И если

он выберет путем своим служение Господу, не препятствуйте в его выборе.

Аббат осенил мальчика крестным знамением и ушел. Никто и не подозревал

тогда, что вырастит из этого малыша великий церковный деятель Бернар Клервосский.

Тот самый святой Бернар, всеми силами содействовавший учреждению ордена

тамплиеров и организовавший Второй крестовый поход.

До конца дня длились состязания, а вечером в графском дворце состоялся пир,

куда вместе с другими сегодняшними победителями, конечно же, пригласили и Гуго

де Пейна.

Второй турнирный день начался раньше. Он должен был выявить чемпиона. А до

этого двенадцати победителям первого дня предстояло скрестить копья между собой,

а потом — шести, а затем — троим, по жребию, пока не останется один абсолютный

победитель, сумевший под ударами копий дольше всех удержаться в седле и тем

самым доказать свое превосходство в рыцарском искусстве. Он то и получит главный

приз от графа Стефана — большой серебряный кубок.

Погода начала портиться. С утра моросил мелкий противный дождик, а к

полудню поднялся еще и холодный ветер. Знатные сеньоры и дамы под навесом

кутались в меха, а зрители попроще, стоящие под открытым небом, плотно запахивали

плащи и натягивали на головы капюшоны. Но поединки на ристалище продолжались

своим чередом, согласно жребию, брошенному герольдами. Гуго сегодня предстояло

драться во второй паре. Его противником был назван молодой рыцарь из графства

Вермандуа по имени Раймонд де Пюи. Никто и не подозревал тогда, что в том

поединке на турнире в Труа сошлись два будущих великих магистра. И кто теперь

может с уверенностью сказать, не с этого ли, не замеченного хронистами, турнирного

поединка началось соперничество двух могущественнейших рыцарских орденов?

Де Пюи оказался очень умелым бойцом. После первого же заезда, Гуго де Пейн

оказался на земле, с гудящей большим колоколом головой: копье противника ударило

его в верхнюю часть щита, и, скользнув по ней, попало по шлему.

Для Гуго де Пейна турнир закончился. Упавший с лошади шампанский рыцарь с

трудом сел, стянул шлем и через подшлемник попытался ощупать голову. Какое то

время перед его глазами все было темно, и во все стороны сновали красные искры, за

занавесью которых, далеко и неясно проступали зыбкие контуры окружающего. Гуго

попытался подняться, но ноги не слушались, в ушах звенело, глаза застилала красная

пелена. Под рев толпы он повалился лицом в грязь и остался лежать под моросящим

дождем, пока подоспевшие слуги не унесли его, словно мешок, с ристалищного поля

на его же собственном, выпачканном в грязи, зеленом плаще.

В забытьи ему являлись какие-то сумбурные, отрывочные видения.

Вот он идет в чистейшем белом одеянии по торжественно украшенной анфиладе

залов большого дворца, архиепископы и кардиналы с обеих сторон кланяются ему, а

впереди, навстречу ему, поднимается с трона сам папа римский…

…Вокруг свирепый ветер крутит тучи песка. На его лице повязка, закрывающая

до самых глаз, но и она плохо помогает — песок проникает всюду. Трудно дышать.

Очень хочется пить. И, кажется, он окончательно сбился с пути в этой песчаной

буре…

…Впереди, на скалах, стены мощно укрепленного города. Оттуда летят стрелы и

камни, льются потоки пламени на головы осаждающих…

…Страшно. Повсюду кривые сабли и злобные лица. Сейчас они накинутся и

изрубят его на куски. Но они медлят, как будто что-то мешает им…

…Свет во тьме. Словно вспыхнувшее в ночи солнце, возникает из темноты лик

Иисуса Христа...

Он открыл глаза. Аббат Мори склонился над ним, положил руку ему на лоб, и

от ладони аббата шло приятное тепло. Рядом с аббатом стояли де Сент-Омер, его жена

Маргарита и дочка Розалинда. Лица у всех были озабоченные, но их выражение сразу

сменилось на радостное, когда рыцарь открыл глаза, начал приподниматься, опираясь

на локоть, и заговорил.

— Почему я здесь? — слабым голосом спросил де Пейн, оглядывая уже

знакомую ему комнату в покоях де Сент-Омера.

— А где же тебе надлежит быть, как не у дяди? Весь день пробыл ты в

забытьи после контузии. — Ласково произнес де Сент-Омер.

— А кто победил на турнире?

— Испанский барон Санчо Альвадерес.

— Я знаю его. Он славный боец.

— Но и вы… Вы так храбро дрались! Видели бы вы, как горько я плакала,

когда вы упали…— Поспешила вставить Розалинда.

— Дядя, надеюсь, вы отдали победителю мою лошадь и доспехи? — Перебил

девушку едва пришедший в себя де Пейн.

— Твоя лошадь так лягнула его копытом, что чуть не убила. Поэтому он взял

твоего второго коня. — Сказал де Сент-Омер.

— Но у меня не было второго коня, дядя. Я приехал в Труа без запасной

лошади.

— Того коня, что ты выиграл в поединке первого дня турнира. Кстати, ни твоя

кольчуга, ни твой шлем тоже не подошли этому де Пюи. Поэтому он взял себе броню

поверженного тобой парижанина. Она и стоит подороже. Так что все твое прежнее

добро уцелело.

— Это хорошо, дядя. Вы даже не представляете себе, насколько я привык к

своей лошади. — Произнес Гуго.

— Ну, раз он вспомнил про свою лошадь, значит теперь с ним все в порядке,

по-другому и не могло быть. Вы зря так сильно волновались, — сказал аббат Мори и

направился к выходу.

— Мы беспокоились и послали за аббатом. Он великолепный целитель. Он

положил ладонь вам на лоб, и вы сразу очнулись. Знаете ли, Гуго, что он вылечил