Орден Люцифера Медведев Антон

Верхняя губа Волка дрогнула, еще больше об­нажая клыки. Зверь на мгновение присел — и бро­сился в атаку.

Закричав, Илья встретил его ударом гвоздо­дера. Бил изо всех сил, но Волка это не останови­ло: чудовищным ударом он опрокинул человека на спину, звякнул выпавший из рук его жертвы гвоз­додер. Оскаленная пасть уже у самого лица, Илья снова закричал — на этот раз от ужаса. Выхватив нож, ударил Волка в шею, затем еще и еще. Чув­ствовал, как лезвие раз за разом входит в живую плоть, но Волк словно не замечал смертельных ударов: схватив Илью зубами за грудь — вместе с курткой, — он сжал его, заставив завопить от боли, несколько раз тряхнул из стороны в сторону. Илья даже не понял, когда именно выронил нож, — чу­довищный зверь трепал его, как тряпичную куклу. Затем отпустил, снова схватил, на этот раз за гор­ло. Это был конец…

Чтобы перекусить Илье шею, Волку достаточно было слегка сжать зубы. Но он почему-то этого не сделал. Илья лежал, хрипло дыша и пытаясь осво­бодиться от чудовищной хватки зверя, тот продол­жал держать его.

Так прошло около минуты, затем в коридоре послышались спокойные размеренные шаги.

— Замечательно, — услышал он знакомый го­лос. — Ты хорошо поработал, Волк. Отпусти его.

Стальные челюсти зверя разжались, Илья на- конец-то смог вдохнуть. Хрипя, приподнялся на локте. Как во сне, увидел перед собой Виктора. Перевел взгляд на грудь — и не увидел того, что ожидал. Грудь болела, как после хорошего удара. Но крови не было. Коснулся шеи — клыки зверя и там не оставили следов.

— Ну, и что тебе здесь было нужно? — поин­тересовался Виктор, спокойно глядя на Илью. — Ищешь неприятностей? Поздравляю — ты их нашел.

Илья медленно приходил в себя. Сел, снова ощупал шею. Взглянул на стоящего рядом с хозя­ином Волка. Потом перевел взгляд на Виктора.

— Хороший зверь, верно? — усмехнулся тот. — Ты совсем не вовремя сюда залез. Ночь для Вол­ка — время охоты. С некоторых пор он охраняет мой дом от гостей вроде тебя.

— Отпусти ее… — прохрипел Илья, глядя Ма­стеру в глаза. — Тебе ведь я нужен…

Несколько секунд Виктор внимательно разгля­дывал Илью, потом вдруг удивленно усмехнулся.

— Чудны дела твои, Господи… — произнес он.— Не ожидал, Илюша. На этот раз ты меня действительно озадачил — честно. Никто из моих людей не способен на такой фокус. Значит, тебе помог кто-то со стороны. Я даже догадываюсь, кто это мог быть — Паша постарался, верно? Вопрос в другом: откуда ты узнал об этом человеке? Кто тебе рассказал о нем? — Мастер нахмурился.

— Неважно… Прошу тебя, отпусти Ольгу. Она тут ни при чем.

— А вот в этом ты ошибаешься, — покачал го­ловой Виктор. — Она посмела нарушить мои планы и будет за это наказана. Знаешь, как? Я сделаю ее своей сторонницей. Своей женой, своей помощни­цей. Самым преданным мне человеком. И никто не сможет этому помешать. Что касается тебя, — по губам Мастера скользнула презрительная усмеш­ка, — то я не буду тебя убивать. Жизнь станет для тебя гораздо большим наказанием. Сторожи его… — велел он, Волк тут же подошел к Илье и сел перед ним, буравя его тяжелым взглядом. Его хозяин прошел к входным дверям, на ходу достав из кармана сотовый телефон.

Виктора не было минут пятнадцать. Все это время Волк сторожил Илью: стоило тому шевель­нуться, как зверь тут же начинал рычать и слег­ка наклонялся в его сторону. Илья понимал: стоит ему сделать хоть движение, и зубы зверя снова сомкнутся на его шее.

Мастер вернулся в сопровождении трех мили­ционеров: едва только служители правопорядка вошли в холл, как зверь мгновенно исчез. Просто растаял, растворился в воздухе. Илья даже ощутил облегчение — это милиция, они помогут…

Но, вместо того чтобы помочь, его подняли с пола и тут же заломили руки за спину.

— Постойте! — попытался вырваться Илья. — В этом доме девушка, ее держат здесь силой! Вы­тащите ее!

— Заткнись, — коротко приказал ему высокий усатый сержант.

— Это глупо, Илья. — Виктор смотрел на Илью, в его взгляде читалось сознание собственного пре­восходства. — Ты так и не понял главного: это мой город. Моя милиция, моя прокуратура. Мой мэр. Даже ФСБ, и та подо мной. Так что тебе совер­шенно ничего не светит. Разве что пятнадцать cv- ток. — Он самодовольно усмехнулся. — Я бы мог упечь тебя и на пару лет, но мне это просто не нуж­но… — Мастер взглянул на сержанта: — Дайте ему пятнадцать суток. Пусть посидит, подумает. Потом вышвырните вон.

— Хорошо, — с готовностью согласился сер­жант. — В машину его…

Илье сильнее заломили руки и повели к вы­ходу.

Все рушилось — он понимал, что, если его по­садят, он уже никак не сможет помочь Ольге. Две недели в их ситуации — слишком долгий срок.

Нужно было бежать: едва они вышли на крыль­цо, Илья рванулся, ударил одного милиционера но­гой по колену. В руку другого попытался впиться зубами и тут же получил удар по голове, от кото­рого ноги сразу стали ватными.

— Вот шакал… — послышалось рядом. — Ни­чего — приедем, поговорим с ним…

В нескольких шагах от крыльца стоял милицей­ский «уазик». Илью затолкали в машину, пристегну­ли наручниками. Пару минут спустя в машину сел и усатый сержант, загудел двигатель, машина трону­лась с места. Сквозь заднее зарешеченное окно Илья разглядел стоящего на крыльце Виктора: Мастер издевательски помахал ему на прощание, потом по­вернулся и вошел в дом. Илья закрыл глаза…

Ольга не знала, что происходит в доме. И ког­да минут через двадцать Виктор снова вошел в столовую, его появление девушка встретила с трепетом.

— Не соскучилась? — поинтересовался Ма­стер. — Извини, немного задержался… — Он бы­стро освободил ее от наручников. — Предлагаю вернуться к нашей трапезе…

Они снова сели за стол. Виктор потянулся к бу­тылке, наполнил свой бокал. Затем добавил вина в бокал Ольги.

— Знаешь, кто это был? — спросил он, глядя на девушку. — Илья.

Ольга вздрогнула и быстро взглянула на Ма­стера — только не это… Виктор победоносно усмех­нулся.

— Признаться, я в это сначала даже не поверил. Считал, что твой дружок уже давно на том свете. Не хотел тебе говорить об этом, чтобы не расстраи­вать. А он, выходит, жив… — Он покачал головой. — Сейчас он в милиции, ему дадут пятнадцать суток. Посидит, подумает. Ему это полезно… — Виктор снова ухмыльнулся. — Ты пей, пей…

Ольга медленно выпила вино. Выходит, Илья пришел за ней…

— Отпусти нас… — попросила она. — Пожалуй­ста… Ну зачем мы тебе?

— Отпустить? — Брови собеседника удивленно поползли вверх. — Даже не думай — разве могу я лишить себя такого развлечения? Так что про­сто расслабься и ешь. Уверяю тебя — придет вре­мя, и ты будешь смеяться над своими сегодняшни­ми страхами. Будешь удивляться тому, насколько была глупа.

Глаза Ольги были полны слез. Она начала мед­ленно есть, стараясь ничем не выдать своих чувств. Не должен он видеть ее слез…

— Сейчас мы поедим, потом посмотрим телеви­зор, — продолжил Виктор. — Хочешь, поговорим о чем-нибудь возвышенном. О добре и зле, напри­мер, — он издевательски усмехнулся. — Или о жи­вописи — я не говорил тебе, что у меня отличная коллекция? Уверен, тебе понравится. У меня есть настоящие раритеты.

Ольга не ответила. Дальше» ели молча, однако девушка то и дело чувствовала на себе вниматель­ный взгляд Мастера. Да, он сказал, что не тронет ее. Но можно ли верить этому чудовищу?

— Наелась? — спросил Виктор, когда Ольга отодвинула тарелку. — Тогда пошли, я покажу тебе свою коллекцию. И не бойся — я уже сказал, что не собираюсь тебя насиловать. Мне это просто не нужно. Женщин мне хватает и без тебя, к тому же я уже давно научился контролировать свои чувства. Как я уже сказал, ты придешь ко мне сама.

— Этого не будет… — тихо отозвалась пленни­ца. — Никогда.

— Мы посмотрим… — спокойно ответил Мастер.

Всю ночь Ольга не спала — боялась, что вот- вот в коридоре послышатся шаги, потом откроет­ся дверь и войдет он… И что она тогда сможет ему противопоставить? Ничего.

Была у нее мысль — умереть. Это не так труд­но. Но Илья… Он верит в нее, он пришел за ней. Мо­жет ли она оставить его? Нужно ждать и пытаться выбраться отсюда.

Увы, утро показало, что Виктор был прекрас­но осведомлен о ее намерениях. В доме появилась охрана — шестеро крепких ребят. Еще через час приехали техники и начали устанавливать допол­нительные видеокамеры. Никто из охранников не ходил за девушкой постоянно, они просто контро­лировали все выходы и территорию вокруг дома, отрезая возможные пути к бегству. К вечеру Ольга убедилась, что ее заключение организовано очень хорошо. Птичка в золотой клетке — трудно было подобрать более точное сравнение.

За весь день девушка ни разу не встретила Виктора. Лишь вечером он напомнил о себе, при­гласив на ужин.

— Извини, — сказал он, зайдя в ее комнату. — Ты, наверное, проголодалась? Завтра приглашу повара, он будет готовить по твоему заказу любые блюда. А пока поедим, что бог послал. Пошли.

— Я не голодна… — ответила Ольга, не желая даже сидеть с этим чудовищем за одним столом.

— Не голодна? — как-то нехорошо усмехнулся Мастер. — Тем лучше. Тогда приглашаю тебя про­гуляться по замку. Покажу тебе свою коллекцию.

— Спасибо, мне это не интересно.

— В самом деле? — Губы Виктора снова дрог­нули в ухмылке. — Неужели ты думаешь, что тебя кто-то об этом спрашивает? — Он взял ее за руку, слегка сжал пальцы. Ольга вскрикну­ла от боли.

— От моих приглашений никто никогда не от­казывается, — произнес он, глядя ей в глаза. — За­помни это на будущее. А теперь пошли…

Виктор провел ее на второй этаж, рассказывая по пути об архитектуре дома. Сказал, что его стро­ил знаменитый архитектор, что под домом еще два подземных этажа. Затем, когда они вошли в боль­шую комнату с картинами, хозяин дома начал рас­сказывать о своей коллекции.

Коллекция была очень богатой. Виктор соби­рал только русскую живопись — как он пояснил, исключительно из патриотических побуждений. Впрочем, говорил он это с усмешкой.

Здесь были картины многих известных русских художников: Ольга увидела работы Айвазовского, Поленова, Коровина. Еще больше было имен, из­вестных лишь специалистам и истинным цените­лям живописи. По словам Виктора, большинство этих картин он выкупил, а то и просто выкрал из музеев в годы перестройки.

— Золотое было время, — мечтательно произ­нес он, глядя на Ольгу. — За сто долларов можно было купить полотно стоимостью в десятки тысяч. Продавали все, что могли, — один директор музея продал мне восемнадцать картин! Год назад встре­тил его в Гамбурге — неплохо устроился…

По ходу экскурсии Мастер подробно рассказы­вал о каждой картине. Его знаниям мог позавидо­вать любой искусствовед: если сначала Ольга была безучастна к речам своего «гида», то постепенно его рассказы захватили ее. Казалось, хозяин дома знал все как о картинах, так и об их авторах. Он поведал Ольге о таких интимных подробностях из жизни этих людей, что девушка даже начала со­мневаться — уж не выдумывает ли он все это?

Очевидно, Виктор уловил сомнение в ее взгляде.

— Все, что я рассказываю, — истинная прав­да, — заверил он ее. — Могу добавить, что я ни­когда не читал литературы по искусству — мне это просто не нужно. Я — маг и могу «снимать» информацию о любом предмете.

— Это невозможно… — тихо ответила Ольга и тут же прикусила язык — нельзя с ним разгова­ривать.

— Невозможно? — усмехнулся Виктор. — Дай сюда… — Он протянул руку к цепочке у нее на шее. — Не бойся, мне плевать на твой крестик… — Взяв крестик, он сжал его в кулаке, прикрыл гла­за, словно к чему-то прислушиваясь. Затем вновь взглянул на Ольгу: — Этот крестик тебе перешел по наследству от бабки, она умерла от инфаркта. Крестик был от л pit в тысяча девятьсот одиннадца­том году мастером Егором Лукиным. Умер в девять­сот семнадцатом от тифа. И так далее… — Он отпу­стил крестик. — Для меня не существует тайн.

Ольга молчала. Да, он все угадал — про баб­ку. И это было ужасно: получается, он знает все и про нее саму?

— Знаю, — сказал Виктор, девушка вздрогнула. Глаза Мастера удовлетворенно блеснули.

— Ты так до сих пор и не поняла, с кем имеешь дело, — сказал он, внимательно глядя на нее. — В этом мире нет никого, кто бы мог со мной со­перничать. Еще десять лет назад могли — но не теперь. Я сильнее, чем когда бы то ни было. И не твоему Илье воевать со мной. — Он взял ее за руку. — А теперь пошли ужинать. Если не хочешь есть, просто составишь мне компанию…

Пришлось согласиться. Стол был уже накрыт, прислуживали два официанта. Ольга была голод­на: какое-то время она сдерживала себя, потом на­чала есть. Виктор был явно доволен.

— И не переживай так, — сказал он, нали­вая себе вина. — Тебе со мной понравится. Скажи, чего ты хочешь, и это у тебя будет. Более того, я посвящу тебя во все магические секреты. Ты ста­нешь настоящей ведьмой, сможешь сама вершить чужие судьбы. Сможешь побывать в мирах, о ко­торых простые смертные не имеют никакого пред­ставления.

— Мне ничего этого не нужно. Я все равно ни­когда не буду с тобой.

Виктор покачал головой.

— Ты упрямее, чем я думал, — спокойно сказал он. — Но у тебя просто нет выбора. Ведь это про­стая логика: или ты со мной, или отправишься к Охотнику. Или получишь все блага мира, или вы­носишь упыренка и умрешь в жутких муках. На­конец, если останешься со мной, я обещаю оставить Илье его жалкую жизнь.

— Это нечестно… — Ольга взглянула на Масте­ра. — Так нельзя…

— Нечестно? — удивился Виктор. — А что есть честность? Пойми, наконец, что я сам устанавливаю правила. Сам, понимаешь? Я делаю то, что хочу, и не вижу никаких причин к тому, чтобы поступать иначе. И самое лучшее, что ты можешь сейчас сде­лать, — это отправиться в мою комнату. Могу тебя заверить: ты будешь довольна, — губы Мастера снова тронула улыбка.

— Нет, — тихо ответила девушка. — Никогда.

— Зря. Но я человек терпеливый, а потому по­дожду… — Взяв салфетку, он вытер пальцы, ском­кал ее и бросил на стол. Потом поднялся и вышел, не глядя на девушку…

Прошла неделя, за ней другая. Наступил сен­тябрь. Пока Виктор сдерживал свое обещание, и, тем не менее, Ольга очень боялась того, что он, на­плевав на все, возьмет ее силой.

В этот день Мастер вернулся около пяти ве­чера. Поднявшись на третий этаж, постучал в ее дверь и вошел.

— У меня для тебя новость, — сказал он, с улыбкой глядя на вскочившую при его приближе­нии Ольгу. — Она касается Ильи.

— Что с ним?.. — одними губами прошептала девушка.

— Пока ничего. Могу также заверить, что я ко всему этому не имею никакого отношения.

Ольга продолжала смотреть на него, ожидая объяснений.

— Ближайшие лет десять твой дружок прове­дет в местах не столь отдаленных, — продолжил Виктор. — А то и весь остаток жизни.

Девушка молчала, пытаясь понять смысл ска­занного. Илья проведет в тюрьме десять лет? Но за что?!

— Он убийца, — словно отвечая на ее невы­сказанный вопрос, произнес Виктор. — Киллер по кличке Винт, весьма известный в своих кругах. И знаешь, о чем все это говорит? — Он шагнул к Оль­ге и улыбнулся. — О том, что к выбору тела надо подходить более ответственно.

Все происходящее казалось Илье дур­ным сном. И чем дальше, тем хуже этот сон стано­вился…

— Ну так как, Геннадий Владимирович? — по­интересовался сидевший напротив него следова­тель. — Будем говорить или как?

— Мне нечего говорить, — отозвался Илья. — Я никого не убивал.

— Это глупо… — вздохнул следователь. — Лад­но, это уже не мои проблемы. Через пару дней тебя отправят в Омск. Уверен, там ты будешь разговор­чивее…

Следователь ошибся: Илью отправили в Омск лишь через две недели. Дорога заняла пять дней: было утро субботы, когда его «атозаком» доставили с вокзала в местный следственный изолятор.

Того, что с ним происходило, просто не могло быть. В камере изолятора к Илье отнеслись с ува­жением — здесь нашлись люди, которые его хорошо знали. Не его — того, кто раньше владел этим телом. Илья не знал тюремных порядков, не знал никого из тех, с кем Геннадий был знаком раньше. Сослался на потерю памяти: как ни странно, это сработало.

Ему даже сочувствовали: новые — или старые — друзья судачили о зверстве «ментов» — это ж надо было так отделать человека! Своих не узнает…

Илью все это мало интересовало. Он почти ни с кем не разговаривал, старался больше спать. Про­сыпаясь, смотрел на мир пустым взглядом. Все про­пало — осознание этого рвало душу, сводило с ума. Он здесь, а Ольга там, с Виктором… Он погубил ее, погубил себя. Ему уже никогда не вырваться из этих мрачных облупленных стен…

Все пропало, все пропало — мысль билась в сознании, как птица в клетке. Нет выхода. Ладно он — поделом. Но Ольга… Чем она виновата, зачем он втянул ее во все это?

Ему было плохо. Тем не менее, постепенно в душе начало нарастать ожесточение. Слабость про­шла — Илья знал, что все равно выберется отсюда. Пусть пока неясно, как именно, — но выберется…

Во время допросов Илья поначалу молчал. Да и что он мог сказать? Поэтому говорил не он, а сле­дователь. От него Илья узнал, что совершил три убийства, что он входил в одну из криминальных группировок, большинство членов которой были арестованы еще год назад. Все это время шло след­ствие, и теперь, с поимкой его, Свиряева, дело мож­но считать почти законченным. И если он хочет хоть немного смягчить свою участь, то ему стоит дать правдивые показания…

Илье назначили адвоката, сухощавого пожи­лого мужчину. При первой же встрече адвокат передал ему привет от некоего Ивана Федоровича и добавил, что о нем не забывают, что материалы дела позволяют надеяться на максимально мяг­кий приговор.

— Я почти уверен, что нам удастся доказать вашу непричастность к банде Столетова, — за­явил он при первой же встрече. — Что касается инкриминируемых вам убийств, то по двум случа­ям доказательства очень зыбкие, к тому же след­ствие велось с явными нарушениями процессу­альных норм. Остается эпизод с Кочетовым, тут дело гораздо серьезнее. Тем не менее, попытаемся что-нибудь сделать…

Так прошел почти месяц. Адвокат старался вовсю: Илья не знал, кто платил этому человеку, но деньги свои тот отрабатывал сполна. Во время очередной встречи он рассказал Илье о том, что нашел новых свидетелей, что их показания помо­гут добиться минимального наказания, с возмож­ностью досрочного освобождения.

Наверное, в любой другой ситуации Илья был бы рад такому повороту дел. Но в его положении даже год тюремного заключения был невероятно большим сроком. Нужно было что-то делать — но что?

Осознав, что молчание ничего ему не дает, Илья начал говорить. Что ему может сейчас помочь — ложь? Нет — как ни странно, спасти его могла только правда.

В его историю про обмен телами следователь, разумеется, не поверил. Даже посмеялся над не­умелой попыткой «косить под дурачка». Сказал, что с его, Свиряева, репутацией можно было бы приду­мать и что-то поумнее. Но Илья не отступал, уве­рял, что все рассказанное им — чистая правда. На­зывал имена, адреса, даты. Умолчал лишь о смерти Мелиссы, журналиста и отца Михаила — это было лишнее. Ему не нужно расследование. Следователь, сначала посмеивавшийся над его словами, начал все чаще хмуриться. А ну как и в самом деле псих?

Зато адвокат живо ухватился за этот вариант. Жалел лишь об одном — что Илья предваритель­но с ним не посоветовался.

— Мне было бы проще, если бы вы сразу рас­сказали мне о ваших планах, — заявил он при оче­редной встрече. — Теперь придется выстраивать новую линию защиты. Но ничего. — Он широко улыбнулся. — Зато у нас появился шанс вообще избежать тюремного заключения.

Заканчивался второй месяц его пребывания в СИЗО, когда Илья наконец-то предстал перед вра­чом. Это была добродушная пожилая женщина: как и следователь, она задавала вопросы. Илья не бо­ялся их — его не поймать на лжи. Все, что он рас­сказывает, чистая правда.

Его первой победой стал перевод в тюремный лазарет. А неделю спустя произошло то, чего он так долго ждал, — его отправили на психиатрическую экспертизу. В комнате, куда его привели, находи­лись уже знакомая Илье женщина-врач, моложа­вый мужчина лет пятидесяти, еще одна незнакомая Илье дама, очень строгая, и два санитара.

Как обычно, ему начали задавать вопросы. Он от­вечал. Подробно рассказал об ордене Люцифера, о Викторе, о том, как он сам оказался в этом теле. Его слушали, не перебивая. Илья даже усмехнулся.

— Я знаю, о чем вы думаете, — сказал он, вни­мательно глядя на моложавого доктора. — Вы счи­таете, что я либо шизофреник, либо пытаюсь им прикинуться. Других вариантов вы не видите, их для вас не существует. Но попробуйте хотя бы предположить, что я говорю правду…

Разумеется, ему не верили. Спросили, слышит ли он. голоса. Илья покачал головой.

— Не слышу. Будь у меня необходимость вас обманывать, я бы, наверное, попытался как-то хи­трить, что-то выдумывать. И про голоса сказал бы, и еще про что-нибудь. Но мне это просто не нуж­но. Соберите обо мне сведения — вы узнаете, что я действительно художник. Проверьте адрес, ко­торый я назвал, имена. Все подтвердится.

Ему все равно не верили, да и можно ли было рассчитывать на иное? Продолжали задавать во­просы, что-то записывали. Потом вернули в тюрем-

ный лазарет, а еще через неделю состоялась новая встреча. На этот раз женщин не было, с Ильей раз­говаривал невысокий седовласый старичок. Навер­няка светило психиатрии, догадался Илья. Именно этот человек и должен был поставить диагноз.

Разговор был достаточно долгим: старик по­просил подробно рассказать обо всем, что с ним произошло. Илья рассказывал, время от времени собеседник задавал уточняющие вопросы. Он не огласил при пациенте свой вердикт, однако уже вечером Илья узнал все от адвоката — для этого человека тайн не существовало.

— Это победа! — радовался тот. — Ты только послушай: «Страдает хроническим психическим заболеванием в форме шизофрении, невменяем в отношении инкриминируемого ему деяния, нужда­ется в направлении на принудительное лечение»!

— Меня отправят в психушку?

— Я в этом почти уверен. Не беспокойся — уж оттуда-то мы тебя вытащим. Пусть не сразу, но вытащим. Отдохнешь годик, затем вновь предста­нешь перед комиссией. А уж я постараюсь, чтобы все прошло гладко…

Илья не разделял его оптимизма. Год — это все равно очень много. Ольга может его и не дож­даться.

Суд состоялся через две недели. Адвокату уда­лось доказать непричастность Ильи к банде, сня­ли с него и обвинение в двух убийствах. Теперь на нем лежала ответственность за убийство Максима Кочетова, но и здесь адвокат проявил удивитель­ную находчивость. Нашлись свидетели, подтвер­дившие факт нанесения оскорблений со стороны Кочетова в адрес Геннадия Свиряева. В результа­те адвокату удалось добиться смены статьи обви­нения: вместо предумышленного убийства Илью теперь обвиняли в убийстве в состоянии аффек­та. Наконец, заключение психиатрической экспер­тизы позволило Илье избежать тюремного нака­зания, его направили на лечение в психиатриче­скую клинику…

Благодаря усилиям адвоката Илья превратил­ся из профессионального киллера в рядового ду­шевнобольного человека. Это была победа, однако Илья не знал, радоваться ли такому исходу дела. Он выразил адвокату признательность за блестяще проделанную работу, попросил передать благодар­ность так и оставшемуся ему неизвестным Ивану Федоровичу. Его защитник, в свою очередь, пообе­щал и впредь не забывать о нем.

— Вытерпи год, — попросил он перед тем, как попрощаться. — И мы вытащим тебя оттуда…

Так в начале ноября Илья оказался в психиатри­ческой клинике. Новая тюрьма оказалась гораздо комфортабельнее старой. Но сбежать из нее все равно было невозможно. Еще в ней постоянно дава­ли таблетки, при этом внимательно следили, чтобы пациенты их проглатывали. После таблеток Илья каждый раз чувствовал странную апатию — все становилось для него одинаково неважно. Тем не менее, он продолжал думать о побеге. Не шумел, не буянил — зачем доставлять заботы санитарам? Был весьма покладист, выполнял любые требова­ния охранников и медицинского персонала.

Прошел еще месяц. Уже давно выпал снег, за окнами клиники бушевали зимние метели. Порой было слышно, как за высокой оградой заметенного снегом сада проезжают машины. Но возможности обрести свободу Илья пока так и не нашел.

Соседом Ильи по койке оказался Алексей Ва­сильевич, невысокий крепкий мужчина лет сорока. Типичный псих: подозрительный взгляд, дрожа­щие руки. Его главным богатством были несколь­ко тетрадей: он всегда носил их с собой, засунув за пояс, по ночам прятал под подушку. Временами

Илья видел, как Профессор — так его прозвали са­нитары — что-то писал в тетради маленьким огрыз­ком карандаша. Один из пациентов рассказал Илье, что Профессор на деле обычный таксист: вбил себе в голову, что сделал величайшее открытие в исто­рии человечества. Открытие, способное перевер­нуть мир. Он никому не верит, ни с кем не общает­ся — боится, что кто-нибудь присвоит его находку. Все время что-то пишет в своих тетрадях…

Илью этот человек не интересовал. Зато сам он ему чем-то приглянулся. Может быть, как раз своей угрюмостью и молчаливостью. Тем, что не пытался выведать его тайны. Илья обычно подолгу стоял у окна, Алексей тоже любил смотреть на улицу. Имен­но у окна он впервые и заговорил с соседом. Тот что- то сухо ответил, разговора не получилось — у Ильи не было желания общаться с психом. Но Алексей проявил настойчивость, его внимание день ото дня становилось все более явным. Волей-неволей Илье приходилось отвечать на какие-то его вопросы, хотя бы односложно. И получилось так, что со временем Алексей стал считать его своим другом. Вместе от­мечали Новый год — Профессор ухитрился где-то раздобыть две пробирки чистейшего медицинского спирта. В конце января вместе отметили его день рождения. Снова пили спирт, закусывая карамель­ками. Уже близилась весна, когда Алексей нако­нец-то рискнул показать Илье свое главное сокро­вище — заветные тетради.

— Запомни, — шептал Профессор ему на ухо, крепко сжимая тетради, — главная тайна вселен­ной — это линии мира! Эти линии пронизывают все вокруг. Именно они, их переплетение и взаимодей­ствие с элементами нашей реальности и определя­ют ход событий. Линии мира нанизывают на себя элементы реальности, как женщины нанизыва­ют на нитку бусинки. — Алексей улыбнулся, явно довольный приведенным сравнением. — Но самое главное — в том, что мы сами можем определять, какие элементы будут нанизаны. Никто пока это­го не знает, понимаешь? Никто! А я знаю! Когда я попробовал рассказать о своих открытиях, меня объявили сумасшедшим и упрятали в психушку — надеются помешать мне. Глупцы! Они не понимают, что я могу уйти отсюда в любой день. Просто пока мне некуда торопиться — здесь прекрасные условия для работы. Видишь эти тетради? Им нет цены. Поверь, я знаю, что говорю. Сейчас я закан­чиваю последние исследования, систематизирую мои наработки. Привожу теоретическую часть в доступный вид. После того, как все закончу, — мне нужен еще хотя бы месяц — я сбегу отсюда, и ни­какая сила в мире не сможет меня удержать. От­правлюсь прямиком в Академию наук, покажу им факты. А факты — упрямая вещь… — Он бережно уложил тетради под подушку. — Ты мне понра­вился, Илья. Если хочешь, можешь пойти со мной. Станешь моим учеником. Что скажешь?

— Да, конечно, — кивнул Илья, не желая рас­страивать чудака. — Обязательно…

Он уже не надеялся, что Алексей от него отста­нет. Более того, привык к его обществу, ему было далее интересно слушать эти наукообразные бред­ни — почти каждый день сосед находил момент, чтобы поговорить о своем гениальном открытии. Он убеждал Илью, что при использовании его тех­нологий даже самые обычные стихи могут стать страшным оружием.

— Рифма, Илья, это страшная сила! — шептал он. — Такая же, как математические формулы или любая другая закономерность. Используя любую существующую закономерность, можно управлять событиями. Только подумай: ты берешь любое сти­хотворение с четкой рифмой, кодируешь ключевые слова нужными тебе значениями. После чего чита­ешь стихотворение, и события складываются в той последовательности, в которой ты их закодировал! Ну подумай, разве это не чудо?..

Наступила весна. За окнами клиники шли дож­ди, гремели первые весенние грозы. Может, имен­но поэтому Алексей заговорил о том, как управ­лять погодой.

— Ритмы, Илья! — говорил он. — Все в этом мире основано на ритмах…

— Ты же говорил о линиях мира? — перебил его Илья.

— Вопрос точки зрения, — ничуть не смутил­ся тот. — Не думай о терминах — ухватывай суть. Вот увидишь, когда-нибудь ритмологию будут пре­подавать даже в школе. Она станет таким же обя­зательным предметом, как история или математи­ка. Потому что кругом, куда ни взглянешь, ритмы. Взгляни на улицу — сейчас идет дождь, верно?

— Идет… — вздохнув, согласился Илья.

— Дождь идет, потому что он — часть процес­са. Процесса, имеющего свой собственный ритм и являющегося составной частью процесса более высокого порядка. Чтобы прекратить дождь, мож­но воздействовать как на текущий ритм, так и на верхний ритм по цепи наследования. Хочешь, я прекращу дождь?

Илья посмотрел в окно: дождь, начавшийся око­ло часа назад, становился только сильнее. Где-то даже громыхало — погода явно испортилась на­долго.

— Попробуй… — снова вздохнул он^Стало даже интересно: какую отговорку найдет Алексей, что­бы оправдать свою неудачу?

Оглянувшись — нет ли поблизости санитаров, Профессор выудил откуда-то алюминиевую лож­ку. Подойдя к окну, взглянул на тучи и начал по­стукивать ложкой по оконной раме, одновременно тихонько что-то напевая. Ритм был неровный, но в нем все же угадывалась какая-то закономерность.

Слов было не разобрать — у Ильи сложилось впе­чатление, что это был просто набор звуков.

Так прошла минута. Наконец Алексей перестал стучать, вновь спрятал ложку и взглянул на Илью. Его глаза сияли.

— Все, — сообщил он. — Смотри — дождя уже нет. Сейчас выглянет солнце.

Дождь действительно прекратился, Илья вы­нужден был это признать. Но, когда тучи на его глазах начали таять, пришел в недоумение. Вот тебе и сумасшедший…

Сквозь появившиеся в тучах разрывы скольз­нули первые солнечные лучи. Посветлело и лицо Алексея.

— Я люблю солнце, — сказал он. — Люблю тепло. Когда-нибудь я уеду туда, где не бывает зимы.

— Это действительно сделал ты? — оторвав взгляд от неба, Илья посмотрел на соседа.

— Я! — без лишней гордости, но с чувством соб­ственного достоинства подтвердил тот. — И это са­мое простое из того, что я могу. И они еще смеют­ся надо мной, называют меня шарлатаном! — Он покачал головой. — Да этих негодяев самих надо в психушку упрятать.

— А выбраться отсюда? Ты действительно мо­жешь отсюда выбраться?

— Могу. Это не труднее, чем остановить дождь.

— Мне надо выйти отсюда… — тихо сказал Илья, ухватившись за прутья решетки и глядя в окно. — Один человек похитил мою девушку. Мне нужно спасти ее, нужно выбраться отсюда… — Он со злостью дернул решетку. — Только ради этого я еще и живу. Мне обещали помочь, но это будет еще не скоро…

— Тебе действительно нужно отсюда выйти? — Алексей внимательно посмотрел на него.

— Да. Очень.

— Хорошо. Ты мой друг, и я помогу тебе. Мы уйдем вместе.

— Когда? — Илья впился в собеседника взгля­дом.

— На следующей неделе… — тихо ответил тот, воровато оглянувшись по сторонам. — Раньше не получится — любые события должны иметь свои предпосылки. Мне будет нужно кое-что подгото­вить. В ночь на пятницу мы уйдем.

— Но как?

— Не думай об этом. Я все сделаю…

Всю следующую неделю Алексей отказывался говорить о плане побега.

— Нельзя говорить! — почему-то шепотом ска­зал он, когда Илья в очередной раз завел разговор на эту тему.

— Почему? — так же тихо поинтересовался Илья.

— Болтовня вредит результату. Между лини­ями мира возникают паразитные связи, вредящие твоим целям. Поэтому никогда не говори о том, что хочешь что-то сделать. Просто делай…

Наступил четверг. Утром, после завтрака, Алек­сей подошел к Илье.

— Сегодня ночью мы уйдем! — шепнул он ему на ухо. — Когда все начнется, держись рядом со мной!

— Что начнется?

— Увидишь! — заговорщицки подмигнув, Алек­сей вернулся в постель.

Иногда Илья думал о том, что здесь, в обществе психов, он и сам стал сумасшедшим. Только ненор­мальный может довериться другому ненормально­му. Да, Алексею удалось остановить дождь — если только это не было простым совпадением. Но одно дело — дождь. И совсем другое — решетки и охран­ники. За все время существования этой лечебницы здесь не было ни одного побега.

Ночь тоже началась как обычно. Укрывшись одеялом, Илья с грустью думал о том, что его на­дежда на побег просто смешна. Да и убеги он, что потом? Ему все равно не одолеть Виктора. Осозна­ние собственного бессилия просто убивало.

Разбудил его какой-то шум.

— Все поднимаемся и организованно выхо­дим! — услышал он громкий голос одного из са­нитаров. — Быстрее, поторапливаемся!

Кто-то заплакал, один из проснувшихся паци­ентов очень ловко спрятался под кровать — сани­тарам пришлось вытягивать его оттуда. Он кричал, отбивался, цеплялся за ножки кровати.

Сунув ноги в тапочки, Илья взглянул на Алек­сея — тот стоял рядом и едва заметно улыбался. Потом кивком позвал товарища за собой.

— Быстрее, быстрее! — торопили санитары. Пристроившись за соседом, Илья вместе с други­ми пациентами торопливо покинул палату.

По лестнице их провели на первый этаж, все ре­шетки на дверях были открыты. Уловив какой-то запах, Илья принюхался — пахло гарью. Пожар?

Он убедился в этом окончательно, когда всех вывели на улицу. Горели столовая и примыкавшие к ней хозяйственные помещения: с треском лопа­лись стекла, из окон вырывались клубы пламени и дыма. До верхних этажей огонь еще не добрался, но даже одного взгляда было достаточно, чтобы по­нять: пациентов вывели очень вовремя.

Как на грех, снова пошел дождь. Настоящий ливень. Людей нельзя было оставлять мокнуть, поэтому для них открыли находившийся в сто­роне гараж — единственное место, где можно было укрыться.

— В автобус… — шепнул Алексей и потянул Илью за собой.

Гараж, хоть и довольно большой, оказался пе­реполнен. Десятка два пациентов, включая Илью и Алексея, забрались в автобус — старенький кур­носый «КАВЗ». С ними был и один из санитаров, невысокий плотный парень лет двадцати. В лечеб­нице он работал совсем недавно: Илья знал, что работа здесь стала для него альтернативой армей­ской службе.

— Мы почти свободны. Если что, придержи са­нитара… — шепнул ему Алексей, затем протиснул­ся к водительскому креслу, довольно бесцеремонно стащил с него одного из пациентов. Тот попытался было возмутиться, но прикрывавший друга Илья молча показал ему кулак, и он тут же сник.

Алексей начал колдовать с проводами под при­борной панелью, отрезая и зачищая их все той же алюминиевой ложкой — один ее край оказался за­точен. Илья уже начал думать, что у него ничего не получится, когда зажужжал стартер, еще через пару секунд завелся двигатель.

— А ну заглуши мотор! Немедленно! — раз­дался испуганный голос санитара. Понимая, что недоглядел, он начал протискиваться к водитель­скому месту. Но дойти не смог: кто-то схватил его за руку, еще один пациент ухватил за одежду. Как паренек ни отбивался, его силой усадили на сиденье. И тут же Илья услышал вой сирен — приехали пожарные машины. Ворота открылись, спецтехника пожарных быстро заполнила двор. Очевидно, именно этого момента pi ждал Алексей: автобус аккуратно тронулся с места, затем, посте­пенно набирая ход, покатил к открытым воротам. Наперерез бросился один из санитаров, но тут же отскочил, поняв, что останавливаться водитель не собирается. Автобус выехал с территории клини­ки, свернул направо. Профессор прибавил скоро­сти, и вскоре дребезжащий всеми своими деталя­ми «КАВЗ» уже несся по улицам ночного города.

Скрипели «дворники», не успевая справляться с потоками хлещущей с неба воды, в салоне слыша­лись радостные крики пассажиров. Лишь один из пациентов лечебницы почему-то плакал, его пы­тались утешить. Затем кто-то затянул песню, ее подхватили. Тут же начали петь другую. Автобус слегка притормозил, свернул налево. Потом снова набрал скорость.

— Вот и свобода! — прокричал Алексей, весе­ло взглянув на стоящего рядом Илью. — А ты со­мневался!

— Скорее, боялся верить!-— отозвался тот, душа наполнилась ликованием — у них все полу­чилось!

— Сейчас выходим! — предупредил его Алек­сей через пару минут, сворачивая на одну из уло­чек. Остановив автобус, открыл водительскую дверь: — Вылезай за мной!

Илья выбрался вслед за Алексеем и побежал за ним по мокрой от дождя дороге. Бежать в та­почках было очень неудобно, но выбирать не при­ходилось. Один поворот, другой. Никак и в самом деле ушли?

— Стой… — попросил Алексей, тяжело дыша. — Я не могу долго бежать… Сердце…

Илья остановился. По-прежнему лил дождь, Профессор стоял, прижимая правую руку к гру­ди, левую — к животу. Там, за поясом, у него были спрятаны тетради.

— Давай зайдем в подъезд?

— Нет, не здесь… Нужно найти зеленую… ма­шину… Она будет… Где-нибудь… Пошли…

— Хорошо, — Илья не стал уточнять, что имен­но за машину надо найти.

Бежать Алексей уже не мог, поэтому даль­ше просто шли. Свернули направо, снова налево. Прошли еще немного, и Илья с удивлением увидел у одного из подъездов зеленую «десятку».

— Вот она… — облегченно вздохнул Профес­сор. — Нам туда…

В подъезде он тяжело опустился на ступень­ку. Его трясло.

— Ничего, сейчас все пройдет. Так бывает… — тихо сказал он. — Вот ведь как: могу сделать что угодно. А справиться с организмом не получается. Удивительно капризная система… Вроде и уда­ется иногда что-то: сил прибавляется, даже мор­щины исчезают… Чувствуешь, что помолодел… Но малейшая ошибка, небольшой нервный срыв — поругаешься с кем-то, или просто из-за чего-то разозлишься — и все уходит, как в песок… Знаю, почему — здесь все на мысли наши завязано, на сознание. Нельзя изменить внешнее без изменения внутреннего. Фальшивка получается… — Алексей закашлялся. — Все, все, уже проходит…

— Отдохни, — тихо сказал Илья. — До утра у нас еще много времени.

— Нет, — не согласился его товарищ. — У нас совсем нет времени. Только подумай: психи сбе­жали… Нас сейчас вся милиция будет ловить, а с утра весь город. Ну вот, полегче стало… — Он тя­жело поднялся со ступеньки. Огляделся. — Нам на третий этаж.

— У тебя здесь знакомые?

— Нет. Я здесь тоже в первый раз…

Больше Илья вопросов не задавал. Поднялся

вслед за Алексеем на нужный этаж — шли мед­ленно, с остановками.

— Толкни дверь. Любую… — велел друг, тре­бовательно взглянув на него. И снова Илья не стал ничего уточнять: глянув на двери квартир, подошел к одной, нажал на ручку — дверь приоткрылась. Он даже вздрогнул от неожиданности.

— Открыта… — удивленно пробормотал он, по­низив голос.

— Так и должно быть. Заходи, там никого нет.

— Откуда ты знаешь?

— Это был глупый вопрос… — Подойдя к две­ри, Алексей сам распахнул ее и уверенно прошел в прихожую. — Заходи и закрой дверь. — Он вклю­чил свет.