История призрака Батчер Джим

— Я была ребёнком, который не нуждался в лифчике, — сказала она.

— Речь и о твоём отце тоже, — сказал я. — Майкл...

— Дядя, которого у тебя никогда не было, — сказала она, голосом спокойным, но чётким. — Ты всегда искал его одобрения. Потому что он хороший человек, и он одобрял тебя, ты не мог позволить себе ошибиться.

Я нахмурился.

— Я никогда не говорил этого, — сказал я.

Она посмотрела на меня сквозь клубы пара и сказала:

— Но это всё равно, правда. Я полагаю, это сработало в то время, когда мне было около семнадцати. Ты боялся, что если тронешь меня, то потеряешь его расположение. Что это превратило бы тебя в какое-то подобие монстра.

— Я боялся, что потеряю уважение к себе, — ответил я. — И я не монстр. Всего лишь мудак.

— Когда я была ребёнком, — сказал она, продолжая говорить тихо, — ты был прав. Но сейчас я в середине своего двадцатилетия, Гарри. Я не ребёнок.

— Не напоминай...  

Я сделал паузу. Потом сказал:

— Я собирался пошутить в стариковском духе. — Я опустил глаза на нематериального себя. — Но, учитывая все обстоятельства...

Она фыркнула с достаточной силой, чтобы поднять пар. И принялась медленно пить горячий шоколад.

— Маленькая неувязочка. Если бы ты был всё ещё жив.

— Да, было бы веселее, — сказал я.

— Ты не остался смотреть в одиночестве, как вся его семья стареет и умирает, Гарри, — сказала она беззлобно. — Не только мои родители. Мои братья и сёстры. Все они. Я начну получать знаки уважения со стороны других чародеев примерно в то же самое время, как Хоуп и маленький Гарри будут умирать от старости.

— Может быть, тебе повезёт, и кто-нибудь убьёт тебя первой.

Она пожала плечами.

— Леа делала для этого всё, что могла. Что будет, то будет. Пока есть причины для этого, смерть не будет меня беспокоить.

Меня била дрожь от её ледяного тона.

— За исключением смертельного конца?

— Все мы смертны, Гарри, — сказала она. — Так что, бесполезно скулить об этом.

Я сделал паузу и сказал:

— Вот где ты говоришь о том, что ты сделаешь со своей жизнью — это действительно важно.

Она засмеялась, откинув голову. Это выглядело теплым и естественным. Только её глаза были слишком широки, а её улыбка выглядела натянутой.

— Да. Точно. — Она покачала головой и пристально посмотрела на меня. — Это то, что тебе всегда нравилось? Вот так вот швыряться огнём?

Я моргал и пытался заставить крутиться шестёренки в моей голове. У меня не получалось это сделать так же хорошо, как это делала она. Кто-то жестокий или непредубеждённый мог бы отметить, что это могло быть потому, что у Молли вышеуказанные механизмы были хорошо смазаны.

— Гм. О, вернёмся к борьбе с парнями-Фоморами?

— Это были не Фоморы, — поправила меня Молли. — Это были люди, которых Фоморы обратили. Они призванные...

— Водолазки, — сказал я.

Она изогнула бровь.

— Ты и Мёрфи, вы оба. Нет, они известны как слуги. Фоморы пакостят кругом, используя их. Им дали дополнительные способности. Жабры, супер мускулатура, органы для гидролокации, глаза, способные видеть в темноте...

Я присвистнул.

— Все виды развлечений.

Она кивнула.

— Их останки превращаются в желе, когда они умирают. Полиция называет их переходным видом.

Я кивнул и попытался поддержать разговор случайным предположением:

— Многие из них умирают здесь?

— Это Чикаго, — сказал она. — Здесь всегда кто-то умирает. И ты должен увидеть, что эти... эти животные делают, Гарри. Они вытаскивают людей прямо из их постелей. Захватывают детей, ожидающих школьный автобус. Они пытали людей до смерти ради развлечения.

Пока она говорила, спокойствие стало постепенно покидать её голос. Это не было драматично. Просто изменилась интонация в голосе, вдохи между фразами стали более резкими.

— Ты не можешь стоять в стороне, ничего не делая, — сказал я, кивая.

— Нет, — сказала она. — Если ты попытаешься, они придут, и будут вопить рядом с тобой, мешая твоей спячке. Так что...

— Так что?

Молли молчала. Я не давил. Пять минут прошло прежде, чем она закрыла глаза и прошептала:

— Это просто. Это не должно быть так просто.

Технически, у меня больше не было сердца. Оно не могло сжиматься. Оно не могло разбиться.

Как бы то ни было, я чувствовал всё это.

— Первый заплатил полицейскому. Золотые монеты. Он стоял там с маленькой девочкой в спортивной сумке и заплатил полицейскому, чтобы тот смотрел в сторону. — Она сглотнула. — Боже, если бы я могла походить на тебя. Иметь огромную силу для выплёскивания. Как вода из гидранта. Но я получила только водяной пистолетик. Даже не Супер Вымачиватель. Только маленький водяной пистолетик.

Она открыла глаза и встретила мой взгляд.

— Но этого было достаточно. Они даже не знали, что я была там.

— Молли, — спросил я осторожно, — что ты сделала?

— Иллюзию. Одну простую иллюзию. Я сделала так, чтобы мешок золота выглядел, как пистолет. Полицейский поднял своё оружие и выстрелил в него. Но слуге удалось прожить достаточное время, чтобы умудриться сломать копу шею. — Она подняла вверх пару пальцев. — Двое по цене одного. Из-за одной маленькой иллюзии.

Я сглотнул. Я не мог говорить.

Её голос медленно набирал силу.

— Были и другие, подобные этому. Я имею в виду, Боже, они делают это простым. Вам просто нужно выбрать удобный случай и лишь немного подтолкнуть в нужный момент. Зелёный свет светофора вместо красного. Вложить нож в чью-то руку. Или обручальное кольцо на палец. Добавить каплю крови на чей-то шейный платок. Они животные. Они разорвут друг друга на части как животные.

— Молли, — сказал я осторожно.

— Я начала оставлять куски лохмотьев на них, — сказала она. — В первый раз это было больно. Быть рядом с такого рода... опытом. Это всё ещё больно. Но я должна была сделать это. Ты не понимаешь, Гарри. Что ты сделал для этого города.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты понятия не имеешь, какое множество тварей не приходило сюда прежде, потому, что они боялись.

— Боялись чего?

Она посмотрела на меня, как если бы её сердце разбилось.

— Тебя, Гарри. Ты мог найти всё, что угодно в этом городе, но ты никогда не замечал ту тень, которую ты отбрасывал. — Её глаза наполнились слезами, и она сердито смахнула их одной рукой. — Каждый раз, когда ты бросал вызов кому-нибудь, каждый раз, когда ты выходил победителем против существ, которых ты не мог побить по определению, твоя слава росла. И они боялись этой славы. Они уходили терзать другие города — города, в которых не было сумасшедшего чародея Дрездена, защищающего их. Они боялись тебя.

Я, наконец, понял.

— Леди Оборванка.

— Иногда я, — сказала Молли. — Иногда это Леа. Она походит на ребёнка на каникулах, когда принимает смену. Я создаю новое имя. Что-то новое, чего они будут бояться. Я не могу делать это как ты, Гарри.

Её глаза, покрасневшие и голубые, вспыхнули чем-то опасным, смертельным, и она хлопнула ладонями по столу, когда наклонилась ко мне.

— Но я могу сделать это. Я могу убить их. Я могу заставить этих педиков бояться.

Она смотрела на меня, тяжело дыша. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы оглядеть комнату.

Все взгляды были устремлены на неё. Официантка стояла, широко раскрыв глаза, всё ещё держа трубку у уха.

Молли оглядела их и только потом сказала:

— Боже, твои люди это заслужили. Ты не знаешь. Ты не знал бы, даже если б один из них подошёл к тебе и вырвал мозги из твоего черепа.

Она поднялась, взяла камертон и оставила кучку денег на столе. Указала на официантку и сказала:

— Положи трубку. Или не получишь чаевых.

Трубка с грохотом упала на пол из рук женщины.

— Видишь? — спросила она, оглядываясь на меня. — Это то, что я делаю. Это то, в чём я хороша.

Я сидел там, ошеломлённый и убитый горем, неспособный придумать, что сказать или сделать, чтобы помочь Молли.

Я наблюдал, как моя безумная ученица вышла из молчащего ресторана в холодную ночь.

Глава двадцать четвёртая

Я шёл по тёмным улицам, думая. Или, по крайней мере, пытаясь думать.

Когда я был жив, ходьба была тем, что я делал, когда мне нужно было что-то обдумать. Нагрузите тело деятельностью и активностью — и чисто соматические  проявления мыслительного процесса перестанут отвлекать. У меня больше не было тела, но я не знал, как ещё справиться с проблемами, обрушившимися на меня.

Итак, я шёл, бесшумный и невидимый, с опущенной головой, и яростно размышлял, пока шёл.

Один факт ясно виделся мне, пылая перед моим мысленным взором суровой реальностью, в которой жизни многих людей вокруг меня оказались в опасности:

Под конец, в самый ответственный момент, я облажался.

Я рос сиротой, не считая нескольких смутных воспоминаний об отце до его смерти. Моё детство не было тем, что я бы пожелал кому-либо. Мне доводилось сталкиваться с  плохими людьми. Джастин был худший из них — настоящий монстр.

Когда мне было шестнадцать или семнадцать лет, я, всё ещё страдая от предательства, и уверенный, что никогда не познаю радости иметь дом, друзей или семью, дал себе обещание: я никогда не позволю своему ребенку расти так же, как я — переезжать из дома в дом, быть лёгкой жертвой без какой-либо защиты, без стабильности, без уверенности в завтрашнем дне.

Никогда.

Когда Сьюзен попросила меня помочь вернуть Мэгги, я пошёл на всё, не раздумывая. Этот ребёнок был моей дочерью. Не имело значения, что я не знал о ней, или никогда прежде не видел своими глазами. Мой ребёнок от плоти и крови нуждался в помощи и защите. Я был её отцом. Я бы умер, чтобы защитить её, если бы это потребовалось.

Без вариантов.

У меня могли быть веские причины. Наилучшие намерения.

Но намерений недостаточно, как бы хороши они ни были. Ваши намерения могут привести вас туда, где вы должны сделать выбор.

Этот выбор и засчитывается.

Чтобы вернуть свою дочь, я пересёк черту. Не просто пересёк; я разбежался и перепрыгнул её к чертям. Я заключил сделку с Королевой Воздуха и Тьмы, отдав ей свою волю, сам; в обмен Мэб дала мне власть, чтобы бросить вызов Красному Королю и его чудовищной Коллегии. Это было глупо.

У меня был на то ряд причин. Меня спиной припёрли к стенке. Точнее, мне сломали спину и припёрли к стенке. Всю помощь, которую я мог найти, союзников, трюки или уловки из моего арсенала, всего этого было недостаточно. Мой дом разрушили. Как и мою машину. Я даже не мог встать и ходить, а воевать тем более. А мощь, которая выстроилась против меня, была велика — так велика, что даже Белый Совет чародеев был в ужасе от этого.

В тот мрачный час я решил продать свою душу. И после этого, я вывел своих самых близких друзей и союзников на то, что я знал, было самоубийственной миссией. Я знал, что эта битва дико перегрузит психологические чувства Молли, и даже если она выживет, она никогда не станет прежней. Я рискнул двумя незаменимыми Мечами Креста, хранившимися у меня, отправляя их в бой, хотя знал, что в случае неудачи самые мощные в мире оружия могли быть захвачены врагом и потеряны для мира.

И когда я понял, что кровавый обряд, нацеленный на меня Красным Королём, можно использовать против Красной Коллегии, я сделал это, не задумываясь.

Я убил Сьюзен Родригес на каменном алтаре в Чичен-Ице и истребил Красную Коллегию. Я спас мою девочку.

Я создал прекрасную ситуацию для хаоса в сверхъестественном мире. Внезапное исчезновение Красной Коллегии устранило тысячи монстров из мира, но это означало то, что десятки тысяч монстров стали способны возвыситься и заполнить вакуум, созданный мною. Я вздрогнул, когда задался вопросом, сколько же чужих девочек пострадало или оказалось убито в результате.

И, да поможет мне Бог... Я сделал бы это снова. Это не было правильным. Это не было благородным. Это не было хорошо. Я провёл со своей дочерью меньше трёх часов — и клянусь Богом, если бы это значило сохранить её  безопасность, я бы сделал это снова.

Может быть, Белому Совету нужен Восьмой Закон Магии: закон непреднамеренных последствий.

Как вы измерите одну жизнь другой? Может, тысяча смертей сможет уравновесить одну жизнь? Даже если у Мэб не было времени, чтобы завладеть мной, как я мог убедиться, что само желание пересечь черту не превратило меня в какого-нибудь монстра?

Я понял, что остановился, стоя на Мичиган Авеню, перед мостом через чикагскую реку. Выпавший снег наполнил ночь светом. Только вода внизу была тёмная, чёрная и тихая, как Лета и Стикс разом.

Я посмотрел на башни неподалёку. Эн-би-си. Гостиница Трампа. Шератон. Они стояли высокие, прямые и чистые в ночи. Окна мигали золотым светом.

Я повернулся и посмотрел на юг, на деловой центр Чикаго, на хорошо знакомый мне горизонт. Это был редкий момент тишины на всей Мичиган Авеню. Уличные фонари. Светофоры. Снежинки, припорошившие всё вокруг достаточно, чтобы превратить из мокрого и коричневого в белое и симпатичное.

Боже, мой город прекрасен.

Чикаго. Он безумен и неистов, и коррумпирован, и жизненно важен, и художественен, и благороден, и жесток, и замечателен. Он полон жадности и надежды, и ненависти, и желания, и волнения, и боли, и счастья. Воздух наполнен криками и смехом, сиренами, злобными воплями, выстрелами, музыкой. Этот нереальный город в войне с самим собой, всевозможные ужасные и прекрасные вещи смешиваются вместе, чтобы создать что-то ужасающее, и замечательное, и совершенно неповторимое.

Я провёл свою взрослую жизнь, сражаясь здесь, проливая кровь, защищая людей от угроз, которые они считали чисто вымышленными.

Из-за того, что я сделал, из-за того, что пересёк границы, город сошёл с ума. Фоморы и их водолазки. Странные призрачные беспорядки. Толпы запуганного народа из сверхъестественного сообщества.

Я не хотел, чтобы это произошло, но это не имело значения. Я был тем парнем, который сделал выбор.

Всё это произошло из-за меня.

Я смотрел вниз, на тихую тьму реки. Я бы мог войти в неё, понял я. Проточная вода нарушит сверхъестественную энергию, смоет, уничтожит структуру, в которой она циркулирует.

Теперь я сделан из энергии.

Чёрная, шепчущая река могла заставить всё уйти.

Стикс. Лета. Забвение.

Моя ученица горевала, страдала. Мои друзья вели войну, и это терзало их души. Единственный человек, который, я был уверен, мог выручить меня, был схвачен, и я мало что мог сделать. Блин-тарарам, мне ещё просто повезло найти кого-то, кто мог меня услышать

Что я мог сделать?

Что ты сделаешь, чтобы восполнить провал в твоей жизни? Как ты сделаешь это правильно? Как принести извинения за чудовищные вещи, которых ты никогда не замышлял?

Я не помню, как встал на колени. Воспоминания, вызванные моими размышлениями, затопили меня, почти также остро и реально, как жизнь. Те воспоминания перемешались с другими и потащили их за собой, как галька, вызывающая оползень. Моя жизнь в Чикаго перевернулась, раздавила меня, вся чёрная боль и яркая радость удвоилась, высушивая слёзы в моих глазах.

Позднее, было тихо.

Это было трудно. Огромная, медленная инерция противилась моему желанию. Но я заставил себя встать на ноги.

Я отвернулся от реки.

Этот город был больше, чем бетон и сталь. Он был больше, чем отели, фирмы и бары. Больше, чем пабы, библиотеки и концерты. Больше, чем автомобиль и подвальная квартира.

Это был дом.

Мой дом.

Милый дом — Чикаго.

Все его люди были моей семьёй. И они были в опасности, и я тому причина. Всё стало довольно ясно.

Не имело значения, что я был мёртв. Не имело значения, что я был, буквально, тенью самого себя. Не имело значения, что мой убийца был всё ещё где-то там, в бегах, несмотря на неопределённое пророчество Капитана Мёрфи.

Моя работа не изменилась: когда демоны, ужасы и прочие существа ночи охотятся на людей в этом городе, я тот парень, кто решит проблему.

— Время действовать, — прошептал я.

Я сжал руки в кулаки, выпрямил спину и исчез.

Глава двадцать пятая

На встречу с Фитцем я опоздал на десять минут, но он был ещё там, скрываясь за неоновой вывеской, оглядываясь так невинно, как может только ребёнок рядом со свежим пятном от лимонада. У него была огромная спортивная сумка, свисающая с плеча. Господи боже. Парень с тем же успехом мог надеть спортивную вязаную шапку, чёрную маску, и в придачу к этому напечатать на сумке огромный знак доллара.

Я появился рядом с ним и сказал:

— Ты выглядишь таким расслабленным и спокойным. Спорю, что любой проезжающий мимо коп попросит у тебя совет по самоконтролю.

Фитц дёрнулся, явно подавляя  мгновенное побуждение броситься бежать. Потом он сплюнул на мёрзлую землю и сказал:

— Ты опоздал, Харви.

— Забыл взглянуть на часы, — сказал я.

— И я начинаю думать, что мой мозг, в конце концов, переклинит. — Фитц посмотрел вверх и вниз по улице, покачав головой. — Но ничего никогда не бывает просто.

— Жизнь может быть ещё той шлюхой, — сказал я.

— Значит, ты реальный.

— Да, я реален.

Фитц кивнул.

— Ты сказал, что поможешь. Ты серьёзно?

— Да, — сказал я.

Порыв ветра развеял его длинные, вьющиеся рыжие волосы в одну сторону. Что соответствовало его кривой ухмылке.

— Прекрасно. Помощь.

— Ладно, — сказал я. — Поверни налево и иди.

Фитц прижал кулак к бедру и сказал:

— Ты собирался помочь мне с оружием.

— Никогда такого не говорил, — сказал я. — Тебе нужна помощь, малыш, а не инструменты. Пистолеты с этим не справятся.

Я подождал, пока он начал говорить, прежде чем прервать его.

— Кроме того. Если ты не один в игре, то я принял меры, чтобы по одному слову Мёрфи добралась до вас, и вашу шайку ловких плутов заметут.

— Ах, — прорычал он. — Ты... ты сукин сын.

— Прошу прощения? — сказал я.

— Ты можешь пойти и отыметь себя.

— Тебе нужна помощь. Я могу предложить её тебе. Но нет бесплатного обеда, парниша, — сказал я спокойным и бессердечным голосом. — Ты знаешь это.

— Ты можешь поцеловать меня в задницу, вот что ты можешь, — сказав это, он отвернулся.

— Пойдем, прогуляемся, — сказал я. — Ты не можешь выбросить свой единственный шанс вырвать свою команду из-под Лысого.

Он замер на середине шага.

— Если ты сейчас ошибёшься, то куда ты пойдёшь — обратно к Лысому? Он убьёт тебя, потому что ты не принёс оружие. После этого Мёрфи и Леди Оборванка вывернут весь дом. Лысый, вероятно, отыграется на твоих приятелях, а потом сделает то же самое с другой группкой детей.

Фитц повернул голову примерно в моём направлении, глядя убийственным взглядом. Но он слушал.

— Слушай, парень. Это не конец света. Если ты поработаешь со мной, всё будет замечательно.

Я лгал, конечно. Последнее, что я сейчас хотел, так это дать Мёрфи хорошую мишень, в её-то нынешнем состоянии. И я действительно хотел помочь парню, но я был для него психом. Он не верил в спасителя на белом коне. В его мире никто никому ничего не давал бесплатно, кроме боли. Лучшее, на что вы могли рассчитывать, был обмен, услуга за услугу, и даже тогда, когда вы конкретно облажались. Мне нужно было его сотрудничество. Показать ему знакомую проблему было лучшим способом заполучить его.

— Я не монстр, Фитц. И если честно, меня не заботит, что там происходит с тобой или твоими головорезами. Но я думаю, что ты можешь помочь мне, а я помогу тебе в ответ, если ты согласишься.

Молодой человек поморщился и склонил голову.

— Это не так, но у меня ведь небольшой выбор, да?

— У нас у всех есть выбор, — сказал я спокойно. — В данный момент — твой ограничен. Будешь сотрудничать?

— Хорошо, — сплюнул Фитц. — Хорошо. Чтоб тебя.

— Отлично, — сказал я. — Повернись налево и вперёд. Нам нужно пройти некоторое расстояние.

Он засунул руки в карманы, с угрюмым взглядом, и пошёл.

— Я даже не знаю, кто ты, чёрт тебя дери.

— Меня зовут Гарри Дрезден, — сказал я.

Фитц споткнулся.

— Чёрт возьми, — сказал он. — Как... тот Гарри Дрезден? Профессиональный чародей?

— Единственный и неповторимый.

Он пошёл дальше, и покачал головой.

— Я слышал, что ты мёртв.

— Ну да, — сказал я, — но я принимаю это как должное.

— Они говорят, что ты псих, — сказал Фитц.

— Да неужели?

Фитц кивнул.

— Они также... — Он нахмурился. Я видел, как он перебирает мысли. — Они также говорят, что ты помогаешь людям.

— Ну и что?

— Что ну и что?

— У тебя только половина ответа, Фитц, — сказал я. — Ты знаешь, что этот разговор пустой. Есть только один способ узнать.

Фитц склонил голову набок и кивнул.

— Да. Итак. Куда мы идём?

— Навестить старого друга.

Мы направились на улицу у северной оконечности Саут-Сайд. Бедный — было нечестным описанием этого места, потому что бедой может быть гроза, ураган или какая-нибудь катастрофа. Некоторые районы Чикаго — дивная ярмарка, некоторые выглядят как после катастрофы. Этот квартал выглядел так, будто пережил апокалипсис, хмыкнул и сказал: «Плевать». Во всем квартале не было стёкол в окнах — только цельные доски, большинство из которых были укреплены железными прутьями, и зияющие дырами.

У зданий имелись защитные ограждения за пределами подъездов, буквально увешанные колючей проволокой. Вам понадобится паяльная лампа, чтобы пройти через них. По крайней мере, один из заборов передо мной был вскрыт паяльной лампой. Уличные фонари тоже были затянуты проволочной сеткой — но все они всё равно были разбиты. Тяжеловато из дешёвого металла сделать сетку, которая остановит пулю.

Любое доступное плоское пространство было покрыто граффити, которое теперь называют уличным искусством. Хотя искусство предполагает создание красоты. Эти надписи были территориальными метками, такими же, как моча на дереве. Я видел некоторые «незаконные» искусства, но это не из их числа. Глухие басы до абсурда мощного сабвуфера разносили грохочущий ритм вверх и вниз по кварталу, громкие настолько, что заставляли свежевыпавший снег подрагивать и слегка утрамбовываться.

В поле зрения не было никого. Никого. Конечно, было уже поздно, но это всё же  странно для Чикаго.

Я наблюдал, как Фитц осмотрелся и пришёл к такому же выводу, как и я в первый раз — очевидная нищета, отсутствие безопасности, громкая, нарушающая порядок музыка, без единой попытки её прекратить.

— Это чужая территория, — сказал он, резко останавливаясь. — Я один, я безоружен, и я туда идти не собираюсь.

— Территория Вице-Лордов, — сказал я. — Вернее, они здесь обосновались несколько лет назад. Это долгоживущая банда, так что,  полагаю, они всё ещё здесь.

— По-прежнему не собираюсь туда соваться, — сказал Фитц.

— Ну, давай же, Фитц, сказал я. — Они не так уж плохи. Для банды. Они почти всегда имеют хороший повод убить тех, кого убивают. И потом, они поддерживают мир на этих улицах, если вы, конечно, не слишком запоздали со своими платежами.

— Да. Они звучат круто.

Я пожал плечами, хотя он не мог видеть этого.

— Полиция едет сюда на вызов так долго, словно это дорога в ад, и приезжает как раз после того, как всё уже закончилось. Люди, находящиеся здесь,  если попадут в беду,  с большей вероятностью получат помощь от члена банды, чем от копа.

— Ты прикалываешься?

Страницы: «« ... 1314151617181920 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Алина Кускова «Рыцарь моего лета»Наконец-то наступили долгожданные каникулы, но почему-то Яна им не ...
Раскованная американка, с которой герой рассказа познакомился на Мальдивах, оказалась вовсе не бизне...
Кто такие инкубы и суккубы, чем они навредили человеку Средневековья? А может быть, продолжают вреди...
Сложные взаимоотношения связывали героя рассказа с его соседкой по лестничной площадке, юной воровко...
Сохраняют ли японские девушки традиционный набор благодетельных качеств японки? После знакомства с ю...
Вальпургиева ночь, Брокен, шабаш ведьм… А что, если попробовать?...