История призрака Батчер Джим

Глава двадцать седьмая

Я отправился к убежищу Больших Капюшонов, имея в виду несколько важных фактов.

Факт первый: Большие Капюшоны не могли самостоятельно причинить мне вред.

Факт второй: я тоже не мог причинить вреда Большим Капюшонам.

Факт третий: во главе Больших Капюшонов стоял Серый Призрак, дух, который безнаказанно метал повсюду молнии, во время атаки на дом Морти. Это означало, что Серый Призрак был тенью кого-то, обладающего талантом, как минимум, на уровне мага, и, хотя я  был уверен, что смогу защитить себя от такого нападения, если буду к нему готов, но, если это произойдет неожиданно, я могу закончить,  как сэр Стюарт, быстрее, чем вы сможете произнести: ка-зот.

Факт четвертый: вокруг Серого Призрака шляется куча лемуров. В то время как мои собственные призрачные воспоминания, возможно, не смогут повлиять на живых, они вполне могут чертовски хорошо подействовать на лемуров и тому подобное. Я мог бы легко справиться с ними один-на-один, но вполне вероятно, что они навалятся на меня всем скопом, или, может быть, постараются сбросить вниз, где на меня первым делом набросится орда привидений.

Факт пятый: если Серый Призрак отдавал приказы смертным членам культа, они, возможно, приняли меры касательно призраков. Может быть, там кругом ловушки расставлены. Быть может, там обереги или другие магические барьеры. Там могут быть опасные вещества, вроде призрачной пыли. Если бы я сунулся туда, толстый, счастливый и уверенный в себе, я мог бы влипнуть прямо в серьезные неприятности.

Факт шестой: там собрались все виды духов со всей обширной вселенной, и призраки были лишь крошечной частью их. Я должен быть готов ко всему. Другое лицо, некто вполне может бродить там, втянутый в конфликт. Или, чёрт возьми, чего доброго, его, возможно, уже схватили за руку.

— Не ограничивай воображение, Дрезден, — приказал я себе. — Не обманись, размышляя ограниченно, это лишь небольшая проблема. Есть все шансы, что это может быть частью гораздо, гораздо большей проблемы.

Если бы моя загробная жизнь чем-то отличалась от обычной жизни, это повысило бы ставки.

Факт седьмой: рано или поздно, чёрт возьми, я начну жалеть об этом маленьком наказании, что и следовало ожидать давно.

Мне вспомнились несколько ярких воспоминаний, когда я делал что-то похожее. Картинки насилия, пламени и отвратительных врагов мелькали в моей голове, отчётливо и почти реально. Эмоции, сопровождавшие эти воспоминания, пришли вместе с ними, но они были на шаг позади, достаточно далеко, чтобы позволить мне обработать и распознать их.

Ярость, конечно. Ярость на существ, пытающихся навредить невинным, моим друзьям или мне. Эта ярость была оружием, и защищала меня в моменты смертельной опасности. Она всегда была рядом, и я всегда приветствовал её появление — быть заполненным гневом намного приятнее, чем заполненным ужасом. Но видение её в моих усиленных воспоминаниях заставило почувствовать себя немного больным. Ярость было словом, которые мы использовали для гнева, направленного во имя благого дела — но оно не освятит его и не сделает, так или иначе, похвальным делом. Это ещё был гнев. Сильный, опасный гнев, столь же смертельный, как летящая пуля. Он просто оказался пулей, направленной в удобном направлении.

Затем страх: страх есть всегда. Ваша храбрость не имеет значения. Когда что-то пытается убить вас, и вы это знаете, вы боитесь. Это бессмысленная, примитивная эмоция. И нет способа её остановить. Мужество — это значит действовать, несмотря на страх, значит запихнуть поглубже желание убежать или желание окончательно сдаться гневу, рождённому в страхе. Мужество — это значит использовать голову и сердце, когда каждая клеточка твоего тела кричит, приказывая тебе бороться или бежать — а затем последовать тому выбору, что считаешь верным.

Белый Совет обвинил меня в том, что я доставил неприятности с разным сверхъестественным злом, и, хотя я  недостаточно высокомерен, чтобы списать все проблемы мира на мои ошибки, но, возможно, они в чём-то правы. У меня есть проблемы с хулиганами и влиятельными фигурами. И я отказываюсь стоять в стороне и ничего не делать, когда жертвами становятся слабые и беззащитные.

Насколько огромной должна быть храбрость, и сколь всеохватным и праведным должен быть мой гнев, чтобы не чувствовать страха? Воспоминания мелькали передо мной, как кадры, в которых я видел себя снова и снова, бросающимся в огонь — иногда буквально — чтобы помочь кому-то, кто нуждается в помощи, или убить что-то, что должно быть убито. Приливные волны моих эмоций подталкивали меня, питая мою магию, и много раз они позволяли выжить, когда всё могло закончиться иначе.

Но когда я действовал впопыхах, я редко задумывался о последствиях своих действий. Спасая Сьюзен от Бьянки из Красной Коллегии, я нанёс всей нации вампиров немыслимое оскорбление. Когда Граф Ортега явился, чтобы бросить мне вызов на дуэль, дабы восстановить честь Красной Коллегии и окончить войну, это закончилось кровопролитием — и мне никогда не приходило в голову попробовать добиться другого результата. В результате провалившейся дуэли, чародей по имение Эбинизер МакКой, мой дед, сбросил старый советский спутник прямо на замок Ортеги. Никто не выжил. Затем Арианна, жена Ортеги и дочь Красного Короля, попыталась осуществить свою собственную месть, когда Красная Коллегия начала полномасштабную войну.

Местью Арианны было похищение моей дочери и убийство её приемной семьи. Как только Сьюзен узнала об этом, она связалась со мной. И снова я бросился в огонь, не раздумывая.

Ни одна из тех вещей не должна была произойти. Я имею в виду, я не был единственным парнем в мире, которым управляло  развитие событий. Я знал это. Но я был парнем, который оказывался в переломный момент между возможными исходами с удручающей регулярностью. Мог ли я сделать что-то по-другому? Был ли способ узнать?

В своих воспоминаниях я убил Сьюзен Родригес снова.

Время лечит, все говорят, но я-то знал, что мне не сбежать от этого. Конечно, для меня прошло всего несколько дней, с событий того вечера, так что в моей памяти до боли ясно было это воспоминание. И время не поможет исправить то, что я натворил. И этого, вероятно, не последует.

Я хотел причинить боль Серому Призраку и его весёлой кучке теней. Я хотел заставить их страдать, заставить их ощутить всю злость, сжигающую меня изнутри. Я хотел взять их и разбить на кусочки своей волей.

Но...

Может быть, мне стоит остановиться на мгновение. Может быть, нужно подумать. Может быть, я должен отказаться от гнева и страха, и стремиться к исходу не выбивая ногами двери и разрушая всё на своём пути. Сыграть разумно. Сыграть ответственно.

— Немного поздно для тебя, чтобы усвоить урок. Не так ли, дубина? — спросил я себя.

Нет. Никогда не поздно научиться чему-то. Прошлое неизменно в любом случае. Будущее — единственное, что мы можем изменить. Извлечь уроки из прошлого, является единственной возможность сформировать настоящее и будущее.

Почему я жажду этой битвы так сильно?

— Это мысль, гений, — сказал я себе. — Может быть, это имеет отношение к Мэгги.

Мэгги. Моя маленькая девочка. Я никогда не увижу, как она растёт. Я никогда не смогу наблюдать за проявлением её различных талантов, так, чтобы научить её и предложить выбор, как прожить свою жизнь. Я никогда не смогу услышать, как она поёт, или как постучится в дверь за сладостями, не смогу послать ей подарок на Рождество. Я никогда...

В какой-то момент, во время этой тёмной бури сожалений, огонь вырвался, казалось, из всего моего тела, яростное красно-золотое пламя. Сначала было не горячо, но спустя несколько секунд ощущение стало неприятным и быстро прогрессировало до реальной боли. Я скрипел зубами, закрыл глаза, и в принудительном порядке пытался заменить негодование своих мыслей — ледяной и устойчивой логикой.

Через несколько секунд пламя угасло. Я медленно открыл глаза, оглядывая прожжённые места на плаще и волдырь или два на открытом участке кожи. Прозрачные капли эктоплазмы сочились из волдырей.

— Вот так да, — сказал я. — Ты не можешь сдержать гнев, Гарри, когда дело касается Мэгги.

Хех. Ты так думаешь?

— Даже с пушкой в кармане, — пропел я. — Будь спокоен, парень.

Поёшь песни? Ты это серьёзно? Это ненамного лучше, чем разговаривать с самим собой, чувак. Теперь ты долбаный певец.

Но склонность к музыке имела для меня смысл.

— Просто будь спокоен, парень, — прошептал я. — Абсолютно спокоен.

Я осторожно приблизился к убежищу Больших Капюшонов по окольным путям. Можно было даже обвинить меня в чрезмерной осторожности. Я кружил вокруг убежища, в том числе и сверху, медленно приближаясь по спирали. К тому же, я прикрылся завесой. Это было нелегко сделать, будучи живым, не то что призраком, и я всё ещё не был способен набросить одну из лучших завес в мире, но  мне удалось сделать себя если не невидимым, то хотя бы трудно различимым.

Мне ни к чему лезть в битву. Я здесь затем, чтобы учиться. Морт нуждался в моей помощи, и, возможно, будет не лучшим способом идти за ним напрямик, как бешеный носорог. Знание — сила. Мне нужна вся сила, которую я могу собрать, если собираюсь помочь Морту.

Проблема состояла в том, что Серый Призрак, очевидно, собрал сторонников из духов и живых — и я не мог драться с чёртовыми фанатиками, которые просто оказались созданы из плотного вещества. Мне понадобится помощь. Возможно, я мог бы снова вселиться в Морта и выплеснуть достаточно энергии, чтобы он сбежал, но Морт вряд ли позволит мне вновь. Уверен, ему чертовски не понравилось и в первый раз. Также предполагалось, что освободившись, ему удастся сбежать, а я смог бы убрать его живых похитителей. Не было никаких гарантий, что хоть одно из условий будет выполнимо.

Я посчитал наводку Ника верной. Я считал, что он правильно определил банду, и верил в его знания улиц Чикаго. Прожив всю жизнь на этих улицах,  и оставшись в живых, Ник стал экспертом. Иногда, к нему приходили из департамента полиции Чикаго за советом. Иногда он даже давал его.

Но любой эксперт может ошибиться. Если Серый Призрак был достаточно хитёр, чтобы иметь отдельное укрытие, вдали от его живых приспешников и держит Морта там, то я впустую потрачу много времени. Но как мне узнать об этом без помощи живых? Если он достаточно силён, предположил я, то может иметь свои владения в Небывальщине — мире духов. Однажды, я имел дело с призраком по имени Агата Хэгглторн, и у неё имелось личное карманное измерение с копией Чикаго викторианской эпохи.

(Он сгорел дотла.)

(Это была не моя вина.)

Во всяком случае, я должен был задаться вопросом, есть ли у Серого Призрака нечто подобное. Это дало бы ему прекрасную возможность игнорировать такие раздражающие вещи, как восход солнца, дневной свет и недавно умерших чародеев.

Я остановился на мгновение, чтобы обдумать это. Интересно, а мог ли я создать собственные владения? Теоретически, я знал, как это сделать. Конечно, между теорией и практикой в магии, как и в физике, большая разница, но этот разрыв преодолим. Я был вполне уверен, что это выполнимо. Возможно, Баттерс мог бы разрешить мне поговорить с Бобом несколько минут. Уверен, уж он-то знал, что мне потребуется для этого.

Но на что это будет похоже? Я имею в виду... в теории, я мог бы создать его каким захочу. Я уверен, должны быть какие-то условия в энергетике места, которые ограничат возможный выбор, но если бы я захотел, я мог бы сделать его похожим на Тадж-Махал или на старый пассаж Аладдина, в котором я играл в видеоигры, до того как моя магия сделала это невозможным. Я мог бы иметь особняк. Я мог бы, вероятно, даже создать некое подобие дворецкого, если бы захотел.

Я вздохнул. Я уверен, что первым и самым скромным предложением Боба будет что-то вроде французских горничных, шатающихся вокруг в туфлях на шпильках. Ему всегда нужно больше разврата.

В конце концов, реальны будут лишь пара вещей, которые сойдут за мои владения: закусочная Бургер-Кинг или моя старая квартира. Та, что сгорела с остальной частью моей жизни.

Внезапно, я перестал размышлять о своих владениях.

— Прекрати впустую тратить время, — сказал я себе.

Я избавился от мыслей и продолжил осматривать пристанище Больших Капюшонов, выискивая возможную магическую защиту; сигнальные заклинания казались наиболее вероятными, но я предположил, что один призрачный колдун нанесёт такой же разрушительный погром, как и один смертный. Я мог столкнуться с чем угодно, от раздражительной стражи до подобия магических противопехотных мин.

Чёрт, я видел гнездо вампиров, где использовали настоящие противопехотные мины. Противные игрушки. Я искал любую физическую защиту, на тот случай, если потребуется сообщить Мёрфи и её команде о них, когда они придут для настоящей спасательной операции.

— Для СП, — поправил я себя. — Звучит круче, если называть это СП.

Я подобрался ближе, завеса на месте, чувства настроены на возможную опасность.

— Определённо. Мёрфи назвала бы это СП.

Вход в логово был именно там, где и сказал Ник, под эстакадой, где стальная дверь когда-то вела к старому городскому хранилищу. Я не нашёл следов магии, которые можно было почувствовать, в непосредственной близости вокруг моста. Если бы я хотел окружить своё убежище заклинаниями обнаружения, я не стал бы тратить свои силы на их установку там, где рассвет будет уничтожать их каждое утро.

Чтобы сделать нечто, что будет действовать дольше, чем один или два дня, в большинстве случаев требуются значительные усилия. По крайней мере, вам придется использовать какой-нибудь физический объект в качестве якоря для энергии. Технически, вы можете использовать любой объект, нередко чародей использует то, что он находит у себя в кармане. Вероятно, отсюда и пошли все эти старые истории о зачарованных веретёнах, расчёсках, щётках и зеркалах.

Чаще всего, магическая энергия проецируется на резные или окрашенные символы. Я когда-то арендовал съёмную ячейку в качестве временного убежища, на случай, если всё покатится к чертям. Я приготовил около ста маленьких защитных заклинаний на стенах, полу и потолке разноцветными красками. Энергия внутри них хранилась в краске, защищённые от восхода солнца и готовые сработать щиты, всякий раз как чувствовали прикосновение враждебной магии.

Но отслеживающие заклинания это не та вещь, которая может бездействовать. Они, буквально, «следят» за всем вокруг всё время. Это означает постоянный, небольшой расход энергии, которая будет в свою очередь уязвима для восхода солнца. Мины — тип заклинаний немного попроще, как например моё защитное заклинание, только с большим Ба-Бах внутри. Я не был удивлён, что не нашёл ни одного из них снаружи убежища. Мало кто станет устраивать пикник под эстакадой, но это же Чикаго, и всякие личности ходят здесь в течение дня. Ужасно сожжённые люди, наверняка бы привлекли внимание полиции, и возможно Белого Совета. Серый Призрак, кажется, не был идиотом. Ни одной смертельной ловушки вокруг не было, чтобы какие-то школьники или бездомные не наткнулись на них.

Я бы тоже не стал создавать нечто подобное. Намного больше смысла в таком сторожевом заклинании, которое будет расположено под землей, достаточно глубоко для того, чтобы энергия заклинания не была разрушена.

Серый Призрак был умён. Штучки на глубине в пятнадцать-двадцать футов куда интереснее.

Я закончил осмотр местности и двинулся к двери. Я протянул руку и задержал ладонь примерно в дюйме от металла. Я почувствовал что-то едва различимое, но притягивающее, как поле вокруг старых, слабых магнитов. Я нахмурился и сконцентрировался на нём, структура заклинания не походила ни на что, с чем бы я имел дело ранее.

Это было что-то подсознательное, посылающее манящие сигналы, которые я бы не заметил, если бы специально не искал что-то подобное. Иначе это было бы скрыто в фоновом режиме энергии города и его жителей. Я протянул руку, чтобы коснуться потока энергии, постоянно текущей наружу. Она скользила по поверхности моей кожи, оставляя ощущение, от которого меня бросало в дрожь.

Это умно, не играть с незнакомыми видами магии. Кроме того, мне было чем заняться. Я опустил руку и шагнул в сторону источника музыки, я в какой-то момент начал слышать её в моей голове. Было мало смысла оставаться снаружи. И я не собирался слушать эту песню вечно, но я всё ещё мог подпевать. Я начал напевать и...

И опомнился,  когда моему носу до двери оставалось меньше дюйма.

Я покрылся холодным потом.

Адские колокола! Эта магия не была мощной, но она была могущественной. Несколько секунд после прикосновения к ней я был готов слепо и бездумно пройти сквозь дверь и принять всё, что было приготовлено для незваных гостей на другой стороне. Я не знал точно, что находилось там, не взглянув своими глазами, но я был чертовски уверен, что там не подарочная корзина и не бутылка вина.

Я отошёл от двери с заклинанием и почувствовал, что это естественное дарвиновское понимание опасности, которую оно представляет. О, оно не могло бы взорвать вас, как охранные заклинания, которые были у меня дома, но скальпель перережет вам глотку также легко, как и меч. В некоторых ситуациях даже легче. Я вздрогнул и схватился руками за живот.

Это заклинание не было работой новичка или чародея-дилетанта, экспериментирующего со знаниями, которые он нашёл в книжном магазине в метафизическом разделе. Кем бы ни был тот, кто создал это заклинание, он был настоящим экспертом с вековым опытом.

Сдаётся мне, он был более одарён в магии, когда только начал ей заниматься, чем я сейчас.

Не поймите меня неправильно: я хорош. Когда начинают лететь заклинания, мои — из самых взрывоопасных, самых яростных на планете. Я как Гигант Андре в сверхъестественном мире. У меня полно энергии и силы, чтобы разбрасывать их кругом.

Андре был бы большим козырем, если иметь его на своей стороне в драке против шумной толпы. Но в более точном деле, он полагался бы на профессионалов, которым не достает его грубой силы, но которые, в свою очередь, применяют силу более эффективно и результативно. Мёрфи была прекрасным примером такого бойца. Она не намного больше хлебницы, но я видел, как она швыряла парней, весивших больше трехсот фунтов, как будто они были непослушными щенками.

Если Серый Призрак был ответственен за это заклинание, то мне посчастливилось выжить при нашей первой встрече. Будет разумным шагом убежать стремглав. Если бы речь шла о честной борьбе, то у меня не было бы и шанса.

Я почувствовал дрожание, хладное прикосновение к затылку, и, повернувшись, обнаружил поблизости призраков. Они плыли к убежищу со всех сторон, сливаясь в медленную, размеренную процессию, двигаясь строго по прямой линии. Теперь сигнальное заклинание обрело для меня смысл. Это было не защитное заклинание, хотя, конечно, могло иметь и эту цель. Это был маяк, обеденный звоночек, созывающий по сигналу всю эту бессмысленную орду, теперь приближающуюся.

Они не ускорялись, не замедлялись. Они просто продолжали плыть, пока не начинали проходить через закрытую стальную дверь группами по два или по три, как им довелось сойтись перед ней.

Я поджал губы, размышляя. Серый Призрак не убивает привидений. Он их использует. На данный момент, по крайней мере, не было никаких защитных заклинаний с другой стороны двери. Этого не могло быть, или Серый Призрак мог бы поубивать собственных солдат, и потом тратить свои силы и время на поиск новобранцев.

Здесь у меня был шанс. Входящие призраки почти наверняка воспользуются спуском на скотобойню. Этот путь, скорее всего, будет свободен от сверхъестественных ловушек. Значит, можно будет проникнуть внутрь, найти уязвимые места вдоль туннеля и затем улизнуть оттуда, быстро провести разведку в штабе Серого Призрака и найти Морта.

Потребовалось полчаса, чтобы процессия завершилась и поток призраков больше не возобновлялся. Я закончил считать на четырехсот пятидесяти и сглотнул. Это не было стадо призраков. Это была кровавая орда. Если бы один из них решил, что хочет съесть меня, ему пришлось бы совершить чудо, чтобы разделить меня на достаточное количество кусков и накормить всю их ужинающую компанию.

Моя завеса, казалось, препятствовала заметить меня, но это так же легко могло быть следствием заклинания-маяка. Вероятнее всего, как только маяк будет выключен, они должны будут развернуться и броситься на меня как гончие, спущенные с поводка. Тогда надо быть воистину глупцом, чтобы отправиться бродить туда, в узких туннелях и тесных помещениях, рядом с такой опасностью.

— И я, Гарри Дрезден, и есть этот глупец, — провозгласил я.

Я подождал, пока пройдёт последний призрак, и сосчитал до двадцати. Во рту пересохло. Страх вскипел в моём животе и заставил колени ослабнуть. Мои пальцы дрожали.

Я сказал им всем, что они всего лишь остаточные воспоминания из прошлого, и я не потерплю их пустой болтовни.

Затем я стиснул зубы и последовал за ордой.

Глава двадцать восьмая

Я проскользнул через стальную дверь и оказался в темноте с другой стороны. Я игнорировал темноту, пока глаза не привыкли, а затем начал красться вперёд.

Я замер в позе Скуби-Ду через пару футов и только тогда перешёл на шаг. Если честно, до сих пор я крался. Это было ни к чему, я же не мог наступить на ветку или случайно пнуть жестяную банку и издать какой-то звук, не так ли? Когда ты призрак, проблема не в том, чтобы быть скрытным — а, в первую очередь, в том, чтобы дать о себе знать.

Кроме того. Из всех, кто хотел бы обнаружить моё присутствие, никто не стал бы использовать уши, чтобы почувствовать, что я пришёл.

Я сосредоточил своё магическое чутьё на том, что ждет меня впереди.

Когда я сказал магическое чутьё, я имел в виду нечто вроде паучьего чутья. Обострённые чувства Спайдермена обнаруживали, что он в опасности, и предупреждали, что она приближается. Чародейское чутьё не такое (хотя по правде говоря, я думаю, что, если сильно постараться, кто-то мог быть близок к этому). Что оно делает, так это предупреждает о присутствии магии, как в её естественном состоянии, так и в форме заклинаний. Вам не нужно сосредотачиваться, чтобы оно заработало — это естественно  для каждого практикующего магию.

В теории, которой придерживается большинство, возможность чувствовать эти энергии позволяет обычному человеку стать чародеем, при условии, что будет сенсорная обратная связь. Он должен будет постепенно работать с всё большим и большим количеством энергии. Таким образом, обычный человек, не имеющий магического таланта, технически, может научиться использовать магию, но процесс обучения будет таким сложным, как научить рисовать того, кто родился слепым.

Я сосредоточился на ощущениях внутри себя, частично блокируя свои менее важные, физические чувства, чтобы уделить больше внимания присутствию магии вокруг меня. Здесь всё было довольно смутно. Дверь вела к бетонной лестнице, уходящей в землю, и каждую ступень густо покрывали магические символы, а в углублениях горели свечи. Скрытые энергии в краске почти лишились магической силы. Еле уловимая, но она там была, и я видел её слабое свечение. Энергия заклинания маяка оставалась сильной. Где-то в моей голове, я, видимо, решил интерпретировать это, как звук, потому что  мог слышать медленный ритм, как у басов из больших динамиков.

Я начал спускаться вниз по лестнице, настроив свои чувства на землю под ногами. Что-то вроде ещё одной небрежной надписи могло скрывать нечто более мощное и опасное, но не скрывало. Я спокойно спустился ещё на два пролёта.

Основание лестницы вывело в прямоугольную комнату, которая была когда-то своего рода электрощитовой. Но, очевидно, уже отслужила своё. Большие стальные коробки и стёклышки приборов были покрыты ржавчиной и пылью. Здесь было больше оккультных надписей — бессвязных и фантастически бессмысленных, словно кто-то сочинял стихотворение на чужом языке, случайно выписывая слова из словаря.

Всё это носило тот же магический отпечаток, как и письмена на лестнице. Большие Капюшоны, очевидно, имели много скрытых талантов, которые, казалось, хорошо сочетались с идеями Серого Призрака, вербующего смертных слуг для помощи в...

...В любой чертовщине, которую он или она пытается сделать.

Что он или она пытается сделать?

Я имею в виду, я знаю, что Серый Призрак атаковал дом Морта. Но зачем? Зачем похищать Морта? Возможно, маленький эктомант мог быть занозой в заднице для любого слишком амбициозного призрака в Чикаго, но амбиции Серого Призрака, похоже, были ограничены пальбой по Морти. Какую же наиболее вероятную цель он мог преследовать?

В дальнем конце электрощитовой была зияющая, рваная дыра в стене, явно пробитая кувалдами. Она вела в грубый тоннель — начало настоящей Присподней.

Оттуда донесся мужской крик, полный муки.

Я чуть не сорвался на бег, но остановил себя. Бездумная беготня — хороший способ быть убитым. Вместо этого, я пошёл вперёд вдоль необтёсанного коридора. Было холодно и сыро, повсюду была слизь и плесень. Невообразимо сильный, затхлый запах заполнил мой нос и я шагнул вперёд, высматривая ловушки и прилагая большие усилия, чтобы мои ноги не двигались в ритм пульсирующего заклинания-маяка.

Я прошёл мимо множества ниш в коридоре. Они, по-видимому, служили Большим Капюшонам личными комнатами. Каждая имела обычный или надувной матрац, и что-то похожее на постельные принадлежности, только покрытые грибком и плесенью. В каждой была коробка или несколько сумок, содержащих, по моим предположениям, личные вещи.  Стены покрывало множество загадочной тарабарщины, наряду с  лозунгами вроде: «ЛЮДИ-ЯЩЕРИЦЫ УЖЕ ЗДЕСЬ! СЛЕДИ ЗА ИХ ГЛАЗАМИ!» Некоторые из комнат выглядели обитаемыми, с многочисленными, громоздкими очертаниями, храпящими под отвратительно грязными одеялами.

Минуту или две спустя, проход вывел меня в освещённую факелом комнату, размером с хоккейный каток. Вход был высоко на стене, так, что моя голова находилась на уровне потолка той большой комнаты. Под моими ногами была вырезана лестница, поэтому я мог спуститься в эту большую комнату — чего я не сделал, потому что она была полностью забита плохими парнями. Я сглотнул и убедился, что моя завеса всё ещё довольно сильна.

Басовый ритм маяка здесь стучал громче, исходя из люка, прорезанного в полу. Он был, должно быть, десять футов в диаметре, и я не мог сказать, насколько глубоко там было. Он был окружён начертанными формулами, бывшими намного менее бессмысленными других, и они испускали вспышки тусклого красного света в ритме пульсации маяка.

Яма была полна привидений.

Они кружились со всех сторон, в плавном, бессмысленном движении, каждое из них накладывалось на  дюжину других, так, что это выглядело не как группа существ, движущихся по кругу, а как нечто причудливое, беспокойное, со случайно узнаваемыми частями человеческого тела, появляющимися из мешанины. Голодное завывание привидений с пустыми глазами было  громким и отвратительным звуком, пульсирующим в такт  с маяком.

Около двух дюжин лемуров были рассредоточены вокруг комнаты. Они опустили свои капюшоны, и, без этой пугающей безликости, пока вновь их не наденут, они выглядели, как обычные люди. Некоторые стояли. Некоторые сидели. Одна из групп  играла в карты. Остальные просто смотрели в пустоту, погрузившись в свои мысли.

Вокруг ямы собралась группа Больших Капюшонов, которые, все, кроме двоих, стояли на коленях и пели. Они кланялись через регулярные промежутки времени и хлопали в ладоши вместе с остальными. Виселица, выглядевшая так, словно она была переделана из баскетбольного щита, нависла над пропастью, а двое Больших Капюшонов держали один конец веревки.

На другом её конце болтался Морти, связанный от бёдер до шеи. Он раскачивался взад и вперёд и медленно вращался. До меня доносились его вздохи и прерывистые рыдания.

В воздухе прямо напротив него, двигаясь с ним в такт, завис Серый Призрак. Его фигура выглядела, по крайней мере, так же опасно, как в первый раз. Когда он заговорил, его голос был плавным, спокойным — и женским.

— Ты должен делать это не для себя, Мортимер, — сказала Серый Призрак.  — Я не получаю удовольствие, причиняя боль. Уступи. В конце концов, ты это сделаешь. Спаси себя от агонии.

Морт открыл глаза. Он облизал губы и сказал надломленным, глухим голосом:

— И-иди и трахни себя.

— Т-ш-ш, — прошептала Серый Призрак. Затем кивнула и сказала:

— Ещё раз.