Тайна в наследство Деверо Джуд
— Знаю, знаю: можно приготовить крошечные тарталетки из слоеного теста и наполнить их какой-нибудь божественной смесью с омарами, — полным сарказма голосом подхватила Пэтси. — Я же не дура. И смотрю все эти кулинарные передачи по телевизору, где так делают все. Но я этого не хочу. Неужели никто не понимает, что в мире есть люди, которым по-настоящему ненавистна необходимость готовить еду? Мы просто проводим на кухне как можно меньше времени и стараемся сбежать при первом же удобном случае. Но почему-то все мы обязаны притворяться, что хотим стать второй Мартой Стюарт [6] .
Как ни старалась Бейли, но все равно не поняла, о чем ведет речь Пэтси, поэтому стала внимательно слушать ее, очнувшись от раздумий.
— Второй Мартой Стюарт? — переспросила она. — Что это значит?
— Все эти телеповара уверяют, что приготовить роскошное застолье — пара пустяков. Берешь немножко того, щепотку этого — и готово! Великолепные блюда на столе. Вот только нам не объясняют, что первым делом надо побывать в магазине, закупить все необходимое и только после этого творить. А у меня нет мозга, который мог бы продумать все заранее, нет времени, чтобы заниматься всем этим! И я покупаю цыпленка, сую его в духовку, отвариваю немного овощей, поливаю их покупным соусом, развожу водой быстрорастворимое картофельное пюре — и получаю что-то похожее на сносный обед. Но когда у нас гости, мне хочется порадовать их чем-нибудь особенным, а я не знаю, что подать первым делом и что приберечь на потом. Ну, ты понимаешь — всякие там закуски и десерты, если это не мороженое.
Бейли заморгала, уставившись на нее.
— Сначала и потом… — тихо повторила она и почувствовала, как у нее завертелись мысли.
Маринованные грибы на блюде. Рубленые оливки на круглых ломтиках поджаренного хлеба. Фунтовые кексы, политые сиропом и украшенные «пьяной вишней»…
— Сначала и потом… — повторила она и улыбнулась — сперва робко, нерешительно, а потом радостно и широко. Внезапно она бросилась к Пэтси и обняла ее.
— Что там у вас? — крикнул из другого угла двора Скотт. — Может, мне хоть кто-нибудь объяснит?
— У девчонок свои секреты, — во весь голос отозвалась Пэтси и добавила уже тише: — Так ты мне расскажешь, что задумала?
— Под строжайшим секретом, — предупредила Бейли. — Ты только что подала мне идею нового бизнеса. Ты со мной или как?
— С тобой, — не раздумывая ответила Пэтси.
— Тогда смотри, никому не проговорись, особенно мужчинам, — скороговоркой предупредила Бейли, заметив, что к ним приближается Мэтт.
Через десять минут Дженис незаметно отвела Бейли в сторонку.
— Ты что-то затеваешь?
— Хочу открыть свой бизнес, только пока это тайна. Не хочу, чтобы о нем узнали мужчины — боюсь, кто-нибудь попытается меня отговорить. Ты со мной? Или не получится, пока ты не переберешь налоговые документы мужа за последние десять лет?
Бейли уже думала, что зашла слишком далеко и сейчас Дженис выплеснет ей в лицо содержимое своего бокала. Но когда Дженис заговорила, ее голос зазвучал еле слышно, так что Бейли пришлось придвинуться.
— Я нашла один банковский счет, — сообщила Дженис, не сводя глаз со своего мужа, который в эту минуту смеялся над какой-то шуткой Рика. — Он не знает, что я его нашла, и даже не подозревает, что мне известно, для чего этот счет предназначен — точнее, для кого. А я перераспределила проценты и теперь собираюсь разделить основной капитал. К тому времени как он меня разоблачит, средств у меня уже будет достаточно, чтобы уйти от него.
У Бейли перехватило дыхание. Муж Дженис был ей не по душе, она часто думала, что не позволила бы свекрови проводить все время с детьми, как в семье Дженис, но даже не предполагала, что Дженис хочет уйти от мужа.
— Сразу гарантировать, что мы получим прибыль, я не могу, — предупредила Бейли. — Как бы нам не лишиться нашей последней рубашки.
— Его рубашки, — поправила Дженис. — Не нашей, а его. — Она повернулась и отошла, а Бейли показалось, что никогда раньше Дженис не держала плечи так прямо и голову — так высоко.
К следующему утру Бейли поняла, что первым испытанием для нее станет попытка уговорить Дженис и Пэтси поработать вместе. Сначала она взывала к их благоразумию.
— Нельзя открывать общий бизнес, если двое партнеров не разговаривают друг с другом, — заявила она после того, как все заказали обед. Обе собеседницы уставились на нее с каменными лицами. Было ясно, что у них нет ни малейшего желания поднимать этот вопрос.
Бейли хотела было расспросить, почему ее собеседницы не разговаривают, а потом попытаться примирить их. Но не прошло и минуты, как от этой мысли пришлось отказаться. Времени сразу на две работы у Бейли в запасе не было.
Тем вечером Бейли подала Мэтту к ужину жареные на гриле креветки и паровые овощи. Ужин был приготовлен на скорую руку, на что-то более существенное ей не хватило времени.
— Когда Пэтси куда-нибудь едет и хочет взять с собой Дженис, как они об этом договариваются?
— В письмах, — пояснил Мэтт, отправляя в рот креветку.
— В письмах? — изумленно протянула Бейли.
— Они не разговаривают, зато пишут друг другу. Конечно, адреса они не надписывают, но у Пэтси бумага и конверты зеленые, а у Дженис — голубые, так что все знают, кому эти письма предназначены. Знаешь, все ведь началось из-за…
Бейли вскинула ладонь, останавливая его:
— Не надо объяснять мне, почему они не разговаривают. Мне только надо знать, как убедить их вновь общаться друг с другом.
— Да? — удивился Мэтт. — Кстати, о чем это вы втроем так серьезно разговаривали?
— О еде, — коротко ответила Бейли.
— Значит, Пэтси говорила о еде, — в тон откликнулся он, а Бейли отвернулась, чтобы он не заметил, как покраснели щеки.
— Да, как и все мы, — подтвердила она.
— Ясно.
Бейли снова взглянула на него.
— Но письма идут медленно. Может, у них есть электронная почта? Или факс?
Мэтт напряженно нахмурился:
— Что ты затеваешь?
У Бейли на кончике языка вертелся ответ «не твое дело», но она лишь улыбнулась.
— Мы планировали устроить для Рика сюрприз — вечеринку в честь дня его рождения, — объяснила она. — Пэтси хочет, чтобы я всех удивила праздничным ужином. По-моему, она задумала пригласить человек сто, — выпалила Бейли и замерла затаив дыхание. Проглотит ли Мэтт эту ложь? Кстати, когда у Рика день рождения?
Мэтт хмыкнул и подцепил еще одну креветку.
— Тогда пошевеливайтесь — до его дня рождения всего три недели. Если понадобится моя помощь, только скажи.
Бейли молча кивнула и вышла из дома немного охладиться. Врать она не умела, как и замышлять что-нибудь тайком от всех. «Каждая твоя мысль написана у тебя на лбу», — часто говорил ей Джимми. Вспомнив об этом, Бейли улыбнулась. Она только что отважилась на чудовищную ложь, но, как ни странно, небо не обрушилось ей на голову, мало того — Мэтт поверил ей. Она вскинула голову, посмотрела на тутовое дерево и усмехнулась. Только что она сделала первый шаг по пути, в конце которого должна была стать хитрой, скрытной и коварной, — и, как ни странно, чувствовала себя превосходно!
Хотя от расспросов Мэтта Бейли уклонилась без труда, она чуть не разрушила все замыслы компании, невольно обидев Дженис. Это случилось, когда они устроили первую тайную встречу в комнате, где Пэтси занималась шитьем.
— После того, что я сделала с Риком, ни один мужчина нас здесь не потревожит, — заверила Пэтси.
— Не могу догадаться, сдаюсь, — вздохнула Бейли. — Выкладывай, что ты сделала со своим мужем?
— Вышила на его трусах розовых кроликов. А он заметил, только когда переодевался на работе, и двое ребят увидели, что на нем надето. Похоже, его совсем засмеяли.
— Он разозлился? — спросила Бейли.
— Еще как, но я расплакалась и объяснила, что ошиблась только потому, что меня постоянно дергают и отвлекают, когда я шью. Вот я и не могу сосредоточиться. И показала ему узор, который по ошибке вышила на его новой дорогой рубашке. — И Пэтси продемонстрировала джинсовую рубашку мужа. На нагрудном кармане красовалась мамаша-утка с выводком из четырех утят. Пэтси отложила рубашку. — В общем, сколько бы мы здесь ни пробыли, какие бы звуки ни доносились из этой комнаты, ни мои сыновья, ни муж сюда и сунуться не посмеют.
Бейли восхищенно уставилась на Пэтси. Ее методы казались жестокими, почти негуманными, тем не менее действовали.
Но причиной разногласий стали не внешние раздражители, а случайные слова Бейли. Это произошло, когда женщины пытались придумать название для своей компании.
— Это должен быть какой-то предмет, — твердила Пэтси. — Что-нибудь конкретное, чтобы сразу получился логотип.
— «Мамаша Утка» не подойдет, — обронила Дженис, глядя на Бейли так, словно в комнате больше не было никого, кроме них двоих.
— Вообще-то я думала о «Радуге», — язвительно заметила Пэтси.
Бейли была готова застонать в изнеможении. Ну как прикажете вести дела вместе, если двое ее партнерш не разговаривают друг с другом? Да еще дразнятся и дуются, словно первоклассницы! Ей хотелось хоть как-нибудь разрядить напряжение, повисшее в комнате.
— А может, назовем компанию «Золотая шестерка»? С таким названием здесь, в Кэлберне, наш товар будут раскупать со свистом, — с улыбкой предложила она.
К ужасу Бейли, женщины уставились на нее с одинаковыми выражениями крайней неприязни. Пэтси оскалилась, глаза Дженис стали ледяными.
— Что такого я сказала? — растерянно прошептала Бейли.
— Может, тогда уж сразу выберем название «Тридцатое августа», и все? — фыркнула Дженис, встала и демонстративно покинула комнату.
В ее голосе было столько яда, что Бейли задохнулась. Но еще страшнее оказался смысл слов. День рождения Джимми приходился как раз на 30 августа. Неужели Дженис каким-то образом выведала, кто на самом деле Бейли?
Нет, поразмыслив, решила Бейли, этого просто не может быть. Скорее, просто случайное совпадение. Но почему Дженис так разозлилась? Она перевела взгляд на Пэтси, которая, опустив голову, прилежно изучала записную книжку у себя на коленях.
— Что такого я сказала?
Пэтси подняла голову, и Бейли сразу увидела, что и ее глаза похолодели, как у Дженис.
— Я помню, что ты нездешняя, но эти шесть мальчиков слишком много значат для нас, местных, так что советую тебе на этот счет больше не шутить. И в особенности — упоминать о них в присутствии Мэтта.
— Мэтта? Почему?
Пэтси взглянула на нее как на ненормальную.
— Отец Мэтта и Рика был одним из мальчишек «Золотой шестерки».
Бейли так растерялась, что целую минуту могла только сидеть и моргать, припоминая, не заводила ли она с Мэттом разговоры о шестерке. Если и заводила, он не подал виду, что имеет к ней отношение.
— А при чем тут Дженис? — тихо спросила Бейли таким тоном, что Пэтси и не подумала притворяться, будто понятия не имеет, о ком речь.
— Из-за отца, — пробормотала Пэтси и снова склонила голову. — Он был одним из них.
Час спустя Бейли сидела в машине, положив голову на руль. Ничего хорошего собрание партнеров не принесло. В то утро Бейли проснулась, переполняемая воодушевлением. Ей предстоит основать замечательную компанию вместе с двумя женщинами, которые стали ей подругами, и до поры до времени держать свое предприятие в тайне — от своих мужчин.
А теперь ее словно подкосили. Ее «партнерши» наотрез отказались разговаривать друг с другом, встреча «основателей компании» закончилась словно девчоночьи посиделки, вылившиеся в ссору.
«Женщины не в состоянии вести игру, — часто говорил Джимми, даже не пытаясь прикрыть свой мужской шовинизм. — Стоит вам обидеться, как вы тут же разбегаетесь по углам».
Бейли откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Бросить бы все прямо сейчас! С другой стороны, хорошо бы съездить в ближайший магазин нижнего белья, выбрать что-нибудь сексуальное, а потом продефилировать в обновке перед Мэттом. Бейли не сомневалась, что на следующее утро он сделает ей предложение. «Родить двоих детей, — думала она. — Делать сандвичи с арахисовым маслом и желе… Возить детей на футбольные тренировки и уроки хореографии…»
Думая обо всем этом, она повернула в замке ключ зажигания. Да, ее обидело слово «нездешняя». Конечно, в городе она недавно. Но все-таки ее считают настолько своей, что ее забавные замечания о городской истории ранят слушателей.
Дома Бейли ждали три поднимающиеся буханки хлеба. Надо вернуться, обмять их и снова сунуть в теплую духовку, чтобы они поднялись еще раз. Но Бейли этого не сделала. Вместо этого она свернула на шоссе, домчалась до Риджуэя и припарковалась перед зданием библиотеки.
В отделе периодики девушка-библиотекарь, которой Бейли вручила листок с запросом, даже глазом не моргнула. «Не из Кэлберна, — заключила Бейли, — иначе обязательно обратила бы внимание на дату». Через несколько минут Бейли получила микропленку и теперь просматривала «Риджуэй газетт» за 31 августа 1968 г . Она обязательно должна найти то, что так зло упомянула Дженис перед уходом.
«Трагедия в Кэлберне» — гласил заголовок.
Далее рассказывалось об убийстве — или самоубийстве? — Фрэнка Маккалума и его юной жены Бонды. «В «Золотой шестерке» Фрэнк был оратором, — писал автор статьи. — У него был звучный голос, он умел говорить о чем угодно и с кем угодно, долгие годы все, к чему он прикасался, становилось «золотым». Он покинул Кэлберн сразу после окончания школы, но через несколько лет вернулся — вдовцом, воспитывающим маленького сына. Благодаря своему таланту оратора и продавца он легко получил работу у местного автомобильного дилера. Не прошло и года, как Фрэнк стал менеджером, а еще через год продавал больше машин, чем любой другой дилер в этом штате.
Но потом удача отвернулась от Фрэнка. Поговаривали, будто это произошло, когда он, пользуясь своим красноречием, соблазнил школьницу Бонду Олекси. Прихожане Кэлбернской баптистской церкви были недовольны, многие считали, что «Золотая шестерка» совсем распоясалась. Поэтому Фрэнк Маккалум женился на Бонде, которая была чуть ли не вдвое моложе его.
Вскоре после женитьбы Фрэнк явился на работу нетрезвым. Никто не знает точно, что и как произошло, но автомобиль, оставленный на передаче, сдвинулся с места и придавил Фрэнка к бетонной стене. Несколько недель он провел в больнице, а когда вышел, казалось, это не он сам, а оболочка от человека, которым он когда-то был. Его левая рука осталась парализованной, но самое худшее — он, похоже, утратил удачливость. Не прошло и года после того несчастного случая, как Фрэнка уволили из дилерской компании. Разоренный, безработный, спивающийся, Фрэнк увез молодую жену в дом, где он провел детские годы — горную избушку без водопровода и электричества. Остается лишь догадываться, в какую бездну отчаяния его затянула череда бед.
Но кто из нас способен забыть славные деяния «Золотой шестерки»? Много лет назад, в 1953 г ., шестерых мальчишек отослали учиться из родного города в чужой. Что им пришлось вынести, поймет лишь тот, кто сам знает, что значит учиться в чужой школе, в незнакомом городе. Их дразнили, высмеивали, задирали. А что же ребята? Они и не думали платить обидчикам той же монетой. Наоборот, в опасной ситуации, потребовавшей истинного героизма, кэлбернские мальчики не дрогнули. В этой части штата не найдется ни единого человека, не знающего о том, что «Золотая шестерка» спасла целую школу.
Но то было тогда, а теперь… Фрэнк Маккалум опустился на самое дно. Бывший герой влачил жалкое существование в нищете и пьянстве, пока наконец не докатился до убийства и самоубийства. Мы не знаем, какие именно обстоятельства привели его к этому — нам известны лишь факты.
30 августа 1968 г . Фрэнк Маккалум застрелил свою молодую жену, а потом и сам застрелился из дробовика. Факт убийства и самоубийства подтвержден судебно-медицинской экспертизой.
Панихида состоится в зале похоронного бюро Дэвиса в Кэлберне 2 сентября. Имена тех, кто понесет гроб, всем известны…»
Далее шел список имен: Родни Йейтс, Таддеус Оверлендер, Фредерик Берджесс и Харпер Керкленд. Последним шло имя Кайла Лонгейкра. Отца Мэтта.
Бейли покрутила ручку аппарата для просмотра пленок и дошла до материалов за второе сентября. На первой полосе в тот день уже не было броских заголовков, а на шестой обнаружилась статья «Весь Кэлберн в трауре»
«Три дня назад тела Фрэнка Маккалума и его молодой жены были найдены в луже крови, с лицами, обезображенными выстрелами».
Нахмурившись, как от боли, Бейли пропустила два следующих предложения. Если тон первой статьи был печальным, почти элегическим, то автора этой, похоже, вдохновляла любовь к омерзительным подробностям. Она сверила подписи: да, эти материалы писали разные люди. Бейли продолжала читать.
«Никто не знал, что три дня назад, той же роковой ночью, в Кэлберне разразились и другие трагедии. Повесился Гас Вентерс — известный и многими любимый житель города. Его скорбящая вдова сообщила шерифу, что причины самоубийства мужа ей совершенно неизвестны. По ее словам, у Гаса было все, чтобы жить припеваючи: ферма, бизнес, двое усыновленных детей, которые обожали его. «Ничего не понимаю», — повторяла миссис Вентерс в разговоре с нашим корреспондентом».
Читая все это, Бейли поморщилась. Нигде не упоминалось, что жена покойного изменяла ему, а тем более о том, что она приказала мужу покинуть дом.
Бейли читала дальше.
«В ночь смерти Фрэнка Маккалума один из ребят «Золотой шестерки» покинул город, и с тех пор его никто не видел. На похоронах Маккалума выяснилось, что миссис Кайл Лонгейкр ухитрилась три дня хранить в тайне исчезновение мужа. Но когда Кайл Лонгейкр не явился на похороны, чтобы нести гроб с телом лучшего друга, весь город заподозрил самое страшное. Такой человек, как Кайл, просто не мог пропустить похороны друга.
От одного надежного осведомителя, пожелавшего остаться неизвестным, корреспондент узнал, что миссис Лонгейкр — дочь Уинфилдов из Филадельфии, занимающих высокое положение в обществе. Однако миссис Лонгейкр не поддерживала связь со своими аристократическими родителями с тех пор, как за несколько месяцев до окончания колледжа вышла замуж за обаятельного Кайла Лонгейкра. Тот же осведомитель сообщил корреспонденту: «Полагаю, ее родители считали, что сын Стэнли Лонгейкра ей не пара». Старожилы Кэлберна наверняка помнят, что отец Кайла был богатейшим человеком в нескольких соседних округах — пока в 1958 г . не лишился всего, что имел, и вместе с женой, с которой прожил тридцать лет, не рухнул на машине в пропасть. На их надгробии высечена надпись: «Вместе в смерти, как и в жизни».
Из-за финансовых трудностей Кайл был вынужден покинуть престижный северный университет, диплом которого так и не получил. Он вернулся в родной Кэлберн и стал зарабатывать на жизнь ремеслом коммивояжера. Вскоре после его возвращения домой молодая светская особа, с которой он познакомился во время учебы, бросила вызов своей семье, вышла замуж за Кайла и поселилась вместе с ним в Кэлберне, правда, из-за работы видела мужа дома не часто.
Но три дня назад этот удивительный роман завершился. Корреспондент узнал, что Кайл Лонгейкр написал жене записку — содержание которой известно только получательнице — и покинул город. В Кэлберне, кроме его жены, осталось двое сыновей — пятилетний Мэтью и трехлетний Ричард. Отвечая на расспросы, миссис Лонгейкр сообщила, что намерена увезти своих детей к родным в Филадельфию».
Бейли откинулась на спинку стула. Значит, мать Мэтта все-таки не поехала к родителям, а если и решилась, то вскоре вернулась в Кэлберн. Почему? Бейли задумалась.
«Бедная женщина, — с горечью думала Бейли. — Родители отреклись от нее за то, что она вышла за любимого человека, и остались верны слову даже после того, как он бросил ее. Бедный Мэтт. Всю жизнь он вынужден бороться за то, что принадлежит ему по праву».
Бейли нашарила в сумочке блокнот и ручку, вывела вдоль верхнего края страницы «30 августа 1968 г .» и принялась составлять список:
«Гас Вентерс повесился.
Фрэнк с женой — убийство-самоубийство.
Отец Мэтта навсегда покинул город.
Год рождения Джимми — 1959 г .».
Она отложила ручку. А уверена ли она, что знает настоящую дату рождения Джимми?
Джимми ненавидел ясновидящих, прорицателей и всевозможные гадания. Бейли прожила с ним несколько лет, прежде чем поняла: дело не в том, что он им не верит — он боится того, что они могут увидеть. Однажды за ужином выяснилось, что одна гостья из мелких аристократов увлекается астрологией. Она спросила у Бейли, когда родился Джимми, но когда услышала, что 30 августа, то отрицательно покачала головой: «Нет, едва ли. Он не Дева. Нет, Джеймс Мэнвилл кто угодно, только не Дева. Вы не могли бы назвать истинное время и место его рождения? — И она пояснила: — Чтобы составить его гороскоп».
Бейли не стала передавать Джимми содержание разговора с астрологом и не спросила, где и когда он родился, уверенная, что точного ответа не получит. Мало того, он мог хитростью выспросить у нее, зачем ей эти сведения. И тогда Бейли рисковала больше никогда не увидеться с женщиной-астрологом, а она ей понравилась. «Не говорите больше здесь никому о вашем… хобби», — тихонько посоветовала Бейли, и женщина понимающе кивнула.
Внезапно ей вспомнилось, как Джимми внимательно посматривал на нее, словно пытаясь понять, почему она так увлеклась беседой с пожилой особой, чуть не гнущейся под тяжестью фальшивых бриллиантов. Позднее вечером Джимми все-таки спросил, что Бейли нашла в ничем не примечательной гостье, и Бейли как ни в чем не бывало защебетала, что гостья оказалась на редкость интересной собеседницей, потому что объездила весь мир. Джимми приподнял бровь, и Бейли поняла: он знает, что она лжет. Однако она упорно стояла на своем и не сказала ему правды. С тех пор графиню, увлекающуюся астрологией, она больше не видела ни разу.
Однако навсегда запомнила, что графиня была готова поручиться собственной жизнью, что Джеймс Мэнвилл родился вовсе не тридцатого августа.
Бейли взглянула на часы: четвертый час, пора уезжать отсюда, чтобы успеть приготовить ужин для Мэтта. Но, уже взявшись за ручку, чтобы перемотать микропленку, она заметила в самом низу страницы строчку: «См. перепечатку начала истории на стр. В2».
Никакие силы на земле не могли помешать ей перемотать пленку и дойти до второй страницы второго раздела газеты.
До этого дня история мальчишек-школьников, прозванных «Золотой шестеркой», казалась ей не более чем выдумкой местных жителей, приукрашенным рассказом о давних и далеких событиях. Бейли не удосужилась даже прочитать книгу, которую дала ей Вайолет. Она и не предполагала, что в ее окружении есть близкие родственники тех самых мальчишек. Но теперь она знала, что одним из них был отец Дженис, другим — отец Мэтта. Так почему же все-таки отец Мэтта бросил жену и двоих детей? Неужели убийство друга детства оказалось для него настолько сокрушительным ударом, что жизнь в родном городе стала невыносимой?
Бейли прочла о событиях, произошедших в 1953 г ., после которых мальчишки и получили прозвище «Золотой шестерки», и к тому времени как добралась до конца статьи, признала, что эти ребята и вправду совершили подвиг.
Первая часть статьи почти слово в слово повторяла то, что Бейли уже слышала от Вайолет о пожаре в школе и о том, как ученики ездили автобусом в Уэллс-Крик.
Но этим корреспондентка не ограничилась. Она провела журналистское расследование, взяла несколько интервью и сумела представить не просто перечень фактов, а связный рассказ. Она описала, как родители в Кэлберне никак не могли договориться, кому из детей в какой школе учиться, и эти споры настолько надоели школьному комитету, что фамилии учеников написали на отдельных листочках бумаги, сложили их в шляпу и вытягивали по одному. Именно поэтому все девочки попали в одну школу — все, кроме двух. И по той же причине шестеро мальчишек, выросших в одном городе, но, в сущности, плохо знакомых друг с другом, стали учиться вместе.
Корреспондентка коротко рассказала о каждом мальчике, тактично умолчав, что они принадлежали к разным социальным слоям, тем не менее это было очевидно. И добавила, что дети с такой разной предысторией никогда не сдружились бы, если бы не очутились вместе в чужой школе.
Родители старательного Таддеуса Оверлендера были христианами, возродившимися в вере. В Кэлберне Тадди не позволяли бывать даже на баскетбольных матчах, а тем более на вечеринках. Фредерик Берджесс, которого все звали по фамилии, был спортсменом, рослым и широкоплечим, а вот учеба давалась ему с трудом. Харпер Керкленд жил с матерью и был последним в роду основателей Кэлберна, который, если верить корреспондентке, когда-то принадлежал его семье. Но дед Харпера продавал один участок земли за другим, а потом транжирил деньги, так что из прежнего имущества у семьи Керклендов осталась только маленькая городская газета.
Фрэнк Маккалум и Родни Йейтс были кузенами, выросли в горах Виргинии и с малолетства привыкли к тяжелому труду. В Кэлберне они учились только потому, что жили у одного из семи братьев Родни, который сам бросил школу после шестого класса. Но Родни и Фрэнк мечтали о лучшей жизни, поэтому школу твердо решили окончить.
Корреспондентка описывала Фрэнка как убедительного оратора, который подрабатывал, продавая рекламные места в местной газете.
«Достаточно было только взглянуть на Родни Йейтса, чтобы понять, в чем заключается его талант», — говорилось в статье. Бейли прокрутила пленку, чтобы увидеть, нет ли в статье фотографий, но тщетно. Она продолжала читать: «Родни был настолько привлекателен, что его лишь изредка не сопровождала свита из нескольких прекрасных юных дам».
«Итак, остается Кайл».
Бейли невольно затаила дыхание. Каким был отец Мэтта? Каким характером должен был обладать человек, способный бросить жену — которая ради него пожертвовала наследством и семьей — и маленьких детей?
«Кайл — «золотой мальчик». Все в Виргинии и нескольких соседних штатах знали Стэнли Лонгейкра и его невероятный успех. Все знали, что Кайл живет в особняке, построенном его отцом. Впрочем, в домах, построенных Стэнли Лонгейкром, в Виргинии живут многие. Казалось, у человека, успевшего за свою жизнь сделать так много, сын должен быть именно таким, как Кайл: красавцем, спортсменом, отличником, лучшим участником дискуссионного клуба, редактором школьного ежегодника, каждый год с четвертого класса избираемым одноклассниками на должность президента».
— Но ведь он бросил жену и детей! — с отвращением пробормотала Бейли и продолжала читать.
Осенним днем 1953 г . некий человек со «зловещим голосом» позвонил в школу и сообщил, что заложил в ней бомбу и что «никто не выйдет из школы живым». Менее чем через минуту черный дым начал заполнять коридоры школы. В нарастающем хаосе только шестеро мальчишек из Кэлберна не утратили присутствия духа и благополучно вывели всех учеников на улицу.
Когда корреспондентка прибыла на место происшествия, все школьники уже находились возле школы, которую осматривали полицейские и пожарные. Некоторые еще плакали — поначалу корреспондентка предположила, что от страха, но потом девочки объяснили ей: «А мы так ужасно относились к ним!» Автор статьи продолжала расспросы. Ей рассказали, что школьникам из Уэллс-Крик были вовсе не нужны чужаки из Кэлберна, поэтому их принялись методично выживать. «Подбрасывали дохлых крыс к ним в шкафчики, — было написано в статье, — издевались, обзывали, гнали прочь, не принимали в компанию. Школьникам из Кэлберна пришлось тяжко, но оказалось, они способны проявить великодушие и бросились спасать обидчиков, рискуя жизнью».
Бейли внимательно прочла отчет о событиях того дня. Тадди сообщил репортерам, что когда в школе объявили срочную эвакуацию, он выглянул в окно класса и заметил, что из спортивного зала валит дым. Несколько футболистов колотили в дверь зала — вероятно, их заперли внутри. Поскольку к двери класса было не протолкнуться, Тадди вылез в окно, добрался до пожарной лестницы, спустился, отпер дверь зала и выпустил футболистов. Некоторые успели наглотаться дыма, им понадобилась медицинская помощь, но благодаря Тадди серьезно никто не пострадал.
Родни сказал, что услышал визг из девчоночьей раздевалки и бросился туда. Наружная дверь раздевалки была заперта, отпереть ее не удалось, и он побежал к окнам. Поскольку раздевалка находилась в цокольном этаже, то и окна были надежно заперты, но в соседней мастерской Родни быстро нашел лом и сумел вскрыть окна. Девочки влезли на скамейки и выбрались из здания школы.
Здесь корреспондентка сочла нужным привести интервью с Родни слово в слово.
«— А это правда, что некоторые из девочек были раздеты? — спросила она у Родни.
— Да, мэм, были.
— И ты дал им свою одежду, чтобы прикрыться?
— Я отдал им куртку, рубашку, футболку и брюки.
— Значит, поэтому на тебе сейчас только трусы, ботинки и носки?
— Да, мэм, именно поэтому».
Читая это интервью, Бейли не удержалась от улыбки. Ей отчетливо представлялся красивый и почти обнаженный юноша, который только что раздал свою одежду перепуганным девчонкам.
Статья продолжалась.
«Но главным героем дня стал Кайл Лонгейкр. В застекленной витрине в классе хранился противогаз — экспонат времен Первой мировой войны. Кайл разбил стекло, схватил противогаз, надел его и забрался на чердак старого здания. Репортерам он сообщил, что когда увидел, как дым исходит откуда-то сверху, то понял, что бомбу заложили на чердаке. И объяснил, что не стал задумываться, просто полез наверх.
— Так ты нашел бомбу? — спросила корреспондентка.
— Да, — ответил Кайл».
Но автор статьи отметила, что у собеседника не было никакого желания говорить о своем подвиге.
Дальше она писала, что во время интервью с Кайлом один пожарный заявил, что Кайл сделал самую вопиющую глупость, о какой он когда-либо слышал, и добавил: непонятно, что теперь с ним делать — то ли наградить медалью, то ли наказать, чтобы впредь не рисковал так безрассудно. Затем подошла какая-то женщина, пожала Кайлу руку и сказала, что он спас ее дочь. Она добавила, что живет в доме, который построил отец Кайла, в комплексе «Золотые шестидесятые», названном так потому, что раньше на этих шестидесяти акрах выращивали брокколи на семена и все поле было сплошь покрыто золотистыми цветами.
Корреспондентка закончила статью словами: «Не знаю, были ли золотыми «шестидесятые», но эти мальчики — настоящая «Золотая шестерка».
«Вот так, — добавил в конце статьи редактор газеты, — они и получили свое прозвище».
Глава 14
Бейли рассеянно ковыряла еду в своей тарелке. Ей опять не хватило времени приготовить к ужину очередной кулинарный шедевр, поэтому она остановилась у магазина «Бостон-маркет» и купила пару запеканок, надеясь, что Мэтт примет их за домашние. Но Мэтт ел молча, казалось, глубоко погруженный в какие-то раздумья — впрочем, как и Бейли.
Ее переполняли мысли о статьях, прочитанных сегодня днем. Какими же замечательными оказались эти шестеро мальчишек! Самые обычные, такие же, как все, и вдобавок чувствующие себя чужими в новой школе, в минуту опасности они рисковали жизнью, чтобы спасти других учеников. Многие ли подростки способны на такое?
Она легко могла представить, каким был начитанный и необщительный Тадди. Футболисты из школы наверняка немилосердно издевались над ним. А он сумел выбраться в окно, спустился по водосточной трубе и спас их всех.
Кайл, надев противогаз, бросился прямо туда, где была заложена бомба. А если бы она взорвалась? Он мог успеть покинуть школу, почему же не стал спасаться? Неужели ему была дорога школа, где его дразнили и высмеивали?
Как мог этот юноша, повзрослев, бросить на произвол судьбы жену и детей?
— Почему ты не сказал мне, что твой отец — один из ребят «Золотой шестерки»? — тихо спросила Бейли не поднимая глаз.
Мэтт молчал так долго, что она вскинула голову и увидела, что он почти ничего не съел и теперь гоняет по тарелке кусочки курятины.
— Это не важно, — помолчав еще немного, сказал он, потом отложил вилку и выпрямился на стуле. — Я мог бы купить эти запеканки по дороге, — добавил он, догадавшись, что они покупные.
— Я была занята, — объяснила она, — мне не хватило времени… — Она оборвала себя, вдруг сообразив, что Мэтт сменил тему. — И все-таки, почему ты мне ничего не сказал?
— С каких это пор ты заинтересовалась «Золотой шестеркой»?
Его голос звучал враждебно, Бейли поняла, что он пытается удержать ее от дальнейших расспросов, но не дрогнула.
— Если уж я поселилась в этом городе, то должна знать его историю. Сегодня я случайно обидела Дженис — пошутила насчет «Золотой шестерки», а она разозлилась. Пэтси объяснила, что и твой отец, и отец Дженис были ребятами из «шестерки». А мне-то казалось, что все случившееся с ними не имеет никакого отношения к нашему времени. Но я ошиблась. — Посмотрев на Мэтта, она мягко спросила: — Ты знаешь, почему твой отец уехал?
Мэтт не ответил, поднялся и вышел из комнаты.
Бейли тяжело вздохнула. Похоже, сегодня она только тем и занимается, что оскорбляет всех подряд. Она встала, убрала со стола, сложила посуду в посудомойку. Закончив, она обернулась и увидела, что на пороге кухни стоит Мэтт с обувной коробкой в руках.
— Хочешь посмотреть фотографии? — предложил он.
— Хочу. — Бейли с улыбнулась с облегчением, убедившись, что он не сердится, и прошла за ним в гостиную.
Мэтт сел на диван и указал Бейли место рядом. С самого начала жизни под одной крышей у них появились неписаные правила — так, на диване обычно сидела Бейли, а Мэтт занимал мягкое кресло. Но сегодня они уселись бок о бок, Мэтт поставил обувную коробку перед ними на журнальный столик.
— У меня мало что сохранилось, — заговорил он, снимая крышку. Коробка была старой и потертой, от детских ботинок восьмого размера. — Мама выбросила все эти снимки через год после того, как отец ушел от нас. Я увидел их случайно и выудил из мусора.
Бейли поняла, что содержимое этой коробки Мэтт прежде никому не показывал. Его руки дрогнули, поднимая крышку.
— Отца я любил, как никого на свете. Дома он бывал редко, но когда появлялся, становился центром нашей вселенной. Он был… — Мэтт помедлил. — Он… не смейся, но он на самом деле был блистательным. Все умел, много читал, постоянно разъезжал по округе, знал, как устроен мир. Мне было всего пять лет, но поскольку большую часть времени я оставался «старшим мужчиной в доме», у меня постоянно накапливались вопросы. И отец никогда не отмахивался от меня, как делали отцы моих друзей.
Мэтт достал из коробки снимок — один из тех снимков форматом как раз для бумажника, которые можно увидеть в школьных ежегодниках.
Бейли взяла снимок и уставилась на молодого и стройного Мэтта.
— Я вижу в нем тебя. Он привлекательный мужчина.
— Был. Его уже нет в живых.
Бейли хотелось спросить, как это случилось, но она чувствовала: чем меньше вопросов она будет задавать, тем больше вероятность, что Мэтт обо всем расскажет ей сам. А он уже доставал следующую фотографию. На ней шестеро мальчишек стояли перед автомобилем с округлыми крыльями по моде 50-х годов.
— Это и есть… — начал Мэтт.
— Подожди, я уже догадалась, а теперь хочу определить, кто из них кто, — попросила Бейли и поднесла снимок поближе к свету торшера. — В футболке с надписью — конечно, твой отец.
— Правильно, — улыбнулся Мэтт.
— А вот этот скорее всего Родни… Родди. Боже мой, а ведь он и вправду был красавцем!
— Да. Сразу после школы уехал на несколько лет в Голливуд, но в актеры так и не пробился. А может, конкуренция была слишком велика. Так или иначе, он вернулся сюда.
— Как и Фрэнк.
— Значит, ты все-таки прочитала ту книгу, которая лежит у тебя на тумбочке у кровати? Ту, которую тебе дала Вайолет?
— Но как ты… — Она остановилась. — Нет, только не говори, как ты узнал, что находится у меня в спальне и у кого я беру вещи. Кстати, книгу я еще не прочитала. Зато весь день провела в Риджуэйской библиотеке, листала старые газеты.
—А-а…
— И что это значит?
— Что ты еще не знаешь всей правды — только то, что вычитала в газетах. — Он кивнул на снимок в ее руке. — Ну, продолжай, угадывай, кто здесь кто.
— Фрэнк, должно быть, вот этот тощий с краю. Что это у него в руке — сигарета?
— Без фильтра. А ты уверена, что это не Тадди?
— Нет, Тадди — вот этот длинный с другой стороны, у которого испуганный вид.
— Неплохо, неплохо.
— А Берджесс — вот этот здоровяк на корточках. — Она подняла снимок повыше и всмотрелась в юношу, стоящего рядом с Кайлом. Харпер Керкленд был невысоким, стройным и миловидным, как херувим на потолке Сикстинской капеллы. Он кого-то напоминал ей, но кого — Бейли не могла определить. — Что с ними стало?
Мэтт взял у нее фотографию и отложил на стол рядом с первой. В коробке лежали свернутые листочки бумаги: Мэтт хранил каждый снимок в своем конверте, чтобы не поцарапать.
— Берджесс несколько лет вел дела на лесопилке своего отца, разорился и погиб при аварии самолета, которым сам управлял. Кажется, это было в 1982 или в 1983 году. Родни пару раз женился и наплодил кучу ребятишек. Тадди преподавал естествознание в кэлбернской школе, пока ее не закрыли, а через два года умер от инфаркта. Он так и не женился. Про Фрэнка и моего отца ты знаешь.
— А Харпер?
Мэтт ответил не сразу.
— Он стал одной из первых в Америке жертв СПИДа.
— Понятно… — Бейли еще раз всмотрелась в снимок. — Сэл Минео [7] — помнишь такого? Вот на кого он похож. — Она окинула взглядом весь снимок. — Если бы дети в Уэлборне знали, что его ждет, его жизнь превратилась бы в ад.
Мэтт протянул ей еще снимок, на котором смеялась молодая пара. Юноша был в свитере с эмблемой школы, девушка — в юбке «солнце-клеш» и облегающей кофточке с пушистым воротничком. Оба казались актерами, занятыми в постановке «Бриолина».
— Твой родители?
— Да, — тихо произнес Мэтт. — Еще до того, как мой дед разорился, направил машину к пропасти и погиб вместе с бабушкой.
Горечь в голосе Мэтта заставила Бейли вздрогнуть.
— Они явно влюблены, — заметила она, взяв фотографию. — Ты только посмотри на ее глаза! Она смотрит на него так, словно… — Она осеклась.
— Словно готова пойти за ним на край света? — саркастически уточнил Мэтт. — Вот она и пошла. А через несколько лет он покинул город и больше не вернулся. И оставил женщину, которая любила его больше жизни, одну с двумя маленькими детьми, хотя и знал, что она слишком горда, чтобы просить помощи у своих родителей.
— Как же выжила ваша семья?