Скажи герцогу «да» Крамер Киран
Дженис знала, что удача не может сопутствовать ей долго. Поездка в карете назад в ХолсиХаус разительно отличалась от безмятежного путешествия к вдовьему дому.
Маркиза укоризненно покачала головой:
— Ты хочешь сказать, что влюблена в грума?
Дженис утвердительно кивнула:
— Но на самом деле он герцог. И я не знаю, известно ли ему это. Боже милостивый, я сама ничего не знала, пока не прочла эту тетрадь.
Марша взяла ее за руку:
— Как это ни странно или возмутительно, но теперешний герцог Холси далеко не первый, кто завладел титулом, на который не имел права. Хотелось бы знать, что ему известно обо всем этом деле.
— Мне бы тоже хотелось, — призналась Дженис. — Люк многое недоговаривал. Сказал только, что с его матерью, возможно, обошлись дурно и ему хотелось бы узнать больше. Но может, на самом деле он искал его для того, чтобы доказать свои права на титул?
— Ты должна спросить об этом у него сама.
Мрачные сомнения всколыхнулись в душе Дженис.
— Я… я почти боюсь задавать ему этот вопрос. Потому что если он знал и умышленно не сказал мне, значит, я не могу ему доверять.
Марша сокрушенно вздохнула:
— Мужчины такие странные! Скрывая чтото от нас, они думают, что поступают правильно, защищают нас от волнений. Не будь с ним слишком жестока, если дело в этом.
— Синтия, зажми уши, — приказала леди Брэди и обратилась к Дженис: — Ты называешь его «Люк». Следовательно, как могу предположить, у вас была возможность проводить время наедине.
— Да, мама, у нас была такая возможность, но беспокоиться не о чем.
Маркиза оглядела всех трех дочерей:
— Как вам хорошо известно, браки заключаются на небесах, однако в светском обществе бытует иное мнение. Я считаю, что глвное в браке — любовь, а одним из лучших проявлений любви является то, что происходит между вами в уединении спальни.
— И не только, — беспечно вмешалась Марша.
Лоб леди Брэди прорезала морщинка, но тут же разгладилась. Маркиза не могла долго сердиться, когда все три ее дочери были рядом и ласково улыбались ей.
— Я считаю, что если любишь мужчину настолько, чтобы желать близости с ним, то нужно сделать все возможное, чтобы его завоевать. Порой мужчины бывают несколько, скажем так, слепы и не замечают очевидного.
Марша энергично закивала:
— В сущности, они довольно милы, но им требуется время от времени напоминать, как им повезло, что вы появились в их жизни.
— Да, — согласилась маркиза. — Но не следует этого делать слишком часто. Он должен добиваться вашего внимания, а не наоборот.
Сердце Дженис упало при этих словах.
— Разве он не добивается твоего внимания? — Очаровательная головка Синтии с любопытством склонилась к плечу.
Дженис печально покачала головой, а леди Брэди и Марша озабоченно переглянулись.
— Но это лишь потому, что он грум, — пояснила Дженис. — Леди из высшего общества не может выйти замуж за грума.
— Ты хочешь сказать, как маркиз не может жениться на модистке? — холодно спросила мать.
Синтия ахнула:
— Но, мама, ты ведь была модисткой. А теперь взгляни на себя!
Леди Брэди похлопала ее по колену:
— Да, я знаю, дорогая. Это мой случай.
Все громко рассмеялись.
— Прости, я ляпнула не подумав, — сказала Дженис матери.
— Все в порядке. Но если это любовь — настоящая любовь, а не простое увлечение, — тогда этого достаточно.
— Я знаю, что такое увлечение, пережила с Финном. Он был красив, остроумен и с трепетом ловил каждое мое слово.
— Только посмотрите на меня и вашего отца, — сказала леди Брэди. — Кто бы мог подумать, что простая модистка завладеет его очерствевшим ирландским сердцем? Или что во мне дремала маркиза, только и ожидавшая случая выбраться на свет?
Они долго смеялись, так что Марше пришлось вытирать слезы.
— В тебе она была всегда, мама, — заметила старшая дочь. — Иногда я забываю, что ты не была рождена и воспитана для своего нынешнего положения.
— Как и ты. Тебя тоже не готовили к роли жены графа или директрисы престижной школы для девочек.
— Но любовь меняет все! — воскликнула Синтия. — Пиппа повторяет это все время. Так ей сказал ее дядя Берти.
— Ну что ж, дядя Берти был совершенно прав. — Леди Брэди похлопала Синтию по руке.
Дженис печально вздохнула:
— Как бы я хотела, чтобы и Люк так считал, но он мне не верит. Он не рос в семье, а значит, не имел возможности наблюдать, как даже самую безвыходную ситуацию можно изменить к лучшему. Монахини в сиротском приюте всегда были очень заняты и не могли уделять ему достаточно внимания, а кроме того, им все время приходилось бороться за выживание. Он не видел ничего постоянного, надежного. А потом и вовсе убежал.
Марша серьезно посмотрела на сестру:
— Думаешь, он тебя любит?
— Я знаю, что любит. — Дженис уткнулась взглядом в колени и вспомнила их последнее свидание в погребе. — Он признался в этом, хотя и невольно.
— Он боялся, — заметила леди Брэди.
Дженис подняла на нее взгляд:
— Именно так я ему и сказала.
Несколько минут в карете царила тишина.
— Что мы станем делать, когда вернемся? — спросила Синтия. — Дженис, ты не можешь теперь выйти замуж за герцога Холси. Ой, я имела в виду самозванца.
Маркиза тяжело вздохнула:
— Дорогая, мы не должны называть его самозванцем. Возможно, он ничего не знает об истории своей семьи. Нельзя обвинять в чемто человека, если нет доказательств. Надо во всем разобраться.
Синтия положила голову матери на плечо и задумчиво проговорила:
— Кто мог подумать, что ты выйдешь замуж? Я уже начала сомневаться. Все поклонники так стремительно разбежались от тебя в прошлом сезоне, как будто ты заразилась чумой.
— Синтия! — прикрикнула Марша.
Леди Брэди тоже посмотрела на нее сердито.
— Прошу прощения. Я не хотела тебя обидеть. Просто все выглядело полной бессмыслицей. Дженис, ты оставалась все такой же красивой и милой, а они…
— Все в порядке, сестренка, — успокоила ее Дженис. Теперь она могла обсуждать этот щекотливый вопрос совершенно спокойно. — Я знаю, что поклонники меня оставили. И одна из причин заключалась в том, что я боялась быть самой собой: пряталась, стараясь не привлекать к себе внимания, до такой степени, что стала невидимой и… сама перестала понимать, чего хочу от жизни. Но не волнуйтесь: теперь я в порядке.
Она никогда не назовет им другую причину — грязную сплетню о ее связи с Финном. И теперь Дженис удивлялась, какое сильное влияние в действительности оказал этот слух. Повидимому, она казалась легкой мишенью.
Но с этого самого времени она создаст совершенно новое представление о себе. И начнет с пения. Оно существенная часть ее жизни, и она больше не хотела это игнорировать.
Люк тоже существенная часть ее жизни.
Если бы только он тоже мог это понять.
— Я не могу дождаться момента, когда покажу ему этот дневник, — сказала она матери и сестрам. — Но хотела бы сначала поговорить с ним наедине, если не возражаете.
— Конечно. Мы все выйдем из кареты, как будто ничего не знаем. Это очень деликатный вопрос. И я верю, Дженис, что ты все сделаешь правильно. — Мать обняла ее.
— Да, я постараюсь. Кстати, папа уже знает, что я не хочу принимать предложение Холси.
— Как тебе это удалось? — удивилась маркиза.
— Я сказала ему еще перед тем, как вы вошли в дом.
— Еще до того, как ты узнала, что Люк герцог? — спросила Синтия.
— Конечно. Мне все равно, кто он. Если бы меня интересовал титул, то вышла бы за теперешнего герцога.
Леди Брэди оглядела дочерей:
— Мы должны верить в то, во что верили всегда: любовь способна творить чудеса, даже если все ужасно запутанно.
— Любви всегда сопутствует чудо, — задумчиво проговорила Марша.
Дженис выглянула в окошко и поняла, что они подъезжают к поместью. Сердце ее бешено забилось, когда она представила, как передаст дневник Люку.
А затем она вспомнила о вдовствующей герцогине. Что старушка подумает, услышав о своем новом внуке?
Конечно, обрадуется. И теперь девушка поняла, что имела в виду герцогиня, когда в недоумении спросила, за которого из внуков Дженис собралась замуж. Видимо, все это время ее светлость хранила гдето глубоко в памяти, что у нее была невестка и еще один внук.
Она ведь действительно знала…
Это заставило Дженис задуматься: может, вдова потеряла след Люка после сиротского приюта?
— Там чтото случилось. Смотрите: мужчины когото окружили, и вид у них весьма воинственный, — заметила Марша, вытянув шею.
— Да, ты права, — с тревогой согласилась леди Брэди.
Глава 34
— Нас ждут, — сказала Дженис.
И оказалась права. Холси махнул рукой, и карета, вместо того чтобы ехать прямо к парадному входу, свернула к конюшням и резко остановилась. Наверное, кучера взволновало то, что предстало его взору.
Дженис взглянула на окна второго этажа конюшни и, конечно же, увидела там круглую физиономию Оскара. Эрон и пять остальных конюхов тоже выглядывали из открытых окон…
И чегото ждали.
Наблюдал ли ктонибудь за происходящим из дома? Дженис подумала, что это, возможно, Изобел, миссис Фрайди, миссис Пул и даже вдовствующая герцогиня и герцог Бичамп. Силы небесные! Вероятно, все в доме прилипли к окнам.
— Вот дневник. — Марша поцеловала сестру в щеку. — Не похоже, что тебе дадут сначала с ним поговорить. Желаю удачи.
Дженис, моля Бога, чтобы не оставил ее своей милостью, первой вышла из экипажа, но подождала, пока мать и сестры к ней присоединятся.
Взгляды собравшихся мужчин были угрюмы, губы сжаты в строгую линию — у всех, кроме Роберта: юноша не мог сдержать озорного блеска в глазах и легкой усмешки на губах, поскольку не знал, что сейчас произойде. Но мальчик есть мальчик, и Дженис не могла его за это винить.
Она с усилием проглотила твердый комок, подкативший к горлу. Тошнотворный спазм в желудке заставил ее оглянуться через плечо на мать и сестер. «Ты справишься», — сказал ей теплый родной взгляд.
«Справлюсь с чем?» Дженис не знала.
Ей нужен был Люк.
Девушка повернула голову и, когда увидела его, сразу немного успокоилась. Она так нервничала, когда вылезала из кареты, что даже не отыскала его глазами. Но он был там — такой приметный со своим чуть искривленным носом, делавшим его лицо еще более привлекательным.
Он выглядел таким мужественным.
И нежным.
Люк улыбнулся ей, и мгновенно горячие слезы подступили к ее глазам.
У нее в душе затеплилась надежда, и на этот раз давал ее он. Давал, а не наоборот.
— Ты больше не должен жить отшельником, Люк Каллахан, — громко сказала она. — Люди оценят тебя. И ты дорог мне.
Ее голос эхом отдавался от стены конюшни.
Холси выступил вперед и устремил взгляд на маркиза:
— Что я вам говорил? Дурацкие фантазии слепят ей глаза.
— Да, это верно, — сдержанно произнес тот и больше не сказал ни слова — казалось, тоже чегото ждал.
Люк выступил вперед:
— Я скажу это здесь, перед всем миром. Я люблю тебя, леди Дженис Шервуд, и буду бороться за тебя до последнего вздоха.
Любит? Будет бороться за нее?
Все окружающие предметы потеряли четкость, лица расплывались, пока она не вытерла глаза.
— Но коечто нам необходимо обсудить. Все в этой тетради. — И она протянула ему заветный дневник.
— Что бы там ни было, это ничего не изменит, — сказал Люк. — Мы созданы друг для друга. И отныне и навсегда твоя история станет моей, а моя — твоей.
Их взгляды встретились, и она увидела в его глазах совсем иную отвагу, не имевшую ничего общего с напряжением перед боем: он не был устрашающим, руки не сжимались в кулаки. Глаза его, всегда полные печали, теперь были ясными и блестящими.
— Безрассудные слова грума ничего не значат, — сказал Холси, одетый в роскошный твидовый костюм для верховой езды. — Я уже доказал вам, миледи, что не придаю значения вашим жалким суждениям. Это ваш последний шанс, леди Дженис. Вы ответите «да» герцогу? Мужчине, который может дать вам все, чего бы вы ни пожелали? Или вы все это отвергнете, — он окинул Люка высокомерным взглядом, — ради него?
Наступило длительное молчание. Сердце Дженис бешено колотилось, колени подгибались, но она отлично знала, какой даст ответ.
— Дженис, — окликнул маркиз. — Что скажешь?
Она расправила плечи, выпрямилась во весь рост и посмотрела на отца:
— Я скажу «да» герцогу.
Снова наступило молчание, вслед за которым отовсюду начал подниматься ропот. На втором этаже конюшни послышались разговоры о схватке, которая непременно последует. Охотничьи псы герцога начали носиться кругами вокруг толпы. Питер и Роберт принялись громко обсуждать потрясающее боксерское мастерство Люка, которым теперь, к сожалению, им не удастся овладеть в семье. Дункан неоднократно просил их заткнуться, но безуспешно. Тогда он схватил их за руки и чтото потихоньку прошептал, после чего юнцы успокоились.
Холси поддел ногой камень и со смехом швырнул в сторону Люка:
— Проваливай, кретин. Мне следовало бы отправить тебя к мировому судье за злостное неповиновение. Сейчас же убирайся, пока я не передумал.
Люк не обратил на него внимания, и Дженис заметила, что его озадачило ее заявление, но не встревожило — во всяком случае, пока.
Ее отец ничего не сказал, но хмуро обозревал все, на что устремлялся взгляд его сверкающих голубых ирландских глаз. Развитие событий его явно не радовало — совершенно не радовало. А всем на свете известно: Майкл Шервуд, маркиз Брэди, не из тех, кто старается скрыть свои чувства.
Мать и сестры собрались вокруг Дженис.
Леди Брэди сокрушенно вздохнула:
— Ты мучаешь своего отца, девочка.
— Я знаю, но не могла удержаться. Его ирландская натура оценит иронию, когда все закончится.
Марша удовлетворенно вздохнула:
— По правде говоря, я рада, что папа расстроен. Это должно означать, что ему нравится Люк. Он всегда так хмурится, когда бывает разочарован.
— Не могу поверить, что ты выбрала Холси, — расстроенно произнесла Синтия, положив ладонь на руку Дженис. — Пожалуйста, передумай. Посмотри, как одиноко выглядит Люк. И он гораздо красивее герцога. У его светлости такой вид, что хочется столкнуть его в грязную лужу, чтобы немного пообмять.
— Имей терпение, — прошептала Дженис, забавляясь огорченным видом младшей сестры, которая не поняла, что она затевает. — Скоро все увидишь.
Дженис подняла вверх руку, и шум постепенно затих.
— Подробности позже. — Она посмотрела на Грейсона: — Я сказала «да» герцогу, но вас, Холси, я отвергаю. На вашем месте я бы уповала на любовь вашей бабушки. Скоро она вам потребуется. Вы будете в ней крайне нуждаться.
— Какого дьявола вы все это городите? — Выдержка Холси явно дала трещину, великолепная прядь, падавшая на глаза, прилипла к потному лбу.
— Да, о чем это ты, юная леди? — вскинул бровь маркиз.
Дункан и братья также выглядели озадаченными.
Дженис снова подняла вверх тетрадь:
— На этих страницах изложен рассказ очевидца о происхождении Люка Каллахана, рожденного от матери и отца, разлученных страшной трагедией, в семье с темными тайнами. В вашей семье, Холси.
— Это смехотворно, — отозвался Грейсон, но лицо его побелело.
— Позже будет достаточно времени, чтобы рассказать всю историю, — сказала Дженис удивленным мужчинам, стоявшим перед ней. Даже Люк потрясенно застыл на месте при ее словах. — Но герцог, которому я сказала «да», приняв его брачное предложение, — это мистер Каллахан. Он законный кузен Холси — причем старше его на два года — и по праву является истинным герцогом Холси.
Люк уставился на тетрадь, затем устремил взгляд на Дженис, и выражение его лица колебалось между недоверием и надеждой.
— Это действительно так?
Дженис утвердительно кивнула:
— Церковь, дата — все.
Лицо Холси помрачнело.
— Ты бастард, — сказал он Люку.
— Вне всяких сомнений, нет, — возразил тот. — Я говорил вам, что забочусь о безопасности поместья, и это правда: защищаю его от вас и ваших эгоистичных побуждений. Ваш отец знал, что я гдето поблизости, и переложил свои заботы на вас. С чего бы еще вы постоянно угрожали монахиням, опекающим сиротский приют, что в двух часах езды отсюда, и притесняли их? — Он склонился к лицу Холси и ткнул его пальцем в грудь. — Держитесь подальше от приюта Святого Мунго. Теперь сироты под моей защитой. Не важно, сколько недель, месяцев или лет займет вся эта волокита с законниками, но с этого момента вы прекратите свои преследования.
— В этом мы вас поддержим, Каллахан, — сказал Дункан. — Посмейте только причинить хоть какиенибудь неприятности обитателям приюта, и члены семейств Брэди и Чедвик разыщут вас и заставят жестоко заплатить за это. Обещаю.
— Полностью поддерживаю, — добавил маркиз.
— И мы тоже, — заявил Питер, обняв за плечи Роберта.
Холси мрачно оглядел всех присутствующих.
— Я этого не допущу. Довожу до вашего сведения, что буду упорно бороться с вами. — Он указал на ХолсиХаус: — Сейчас я возвращаюсь туда. И никому не позволю меня оттуда выгнать. Ясно?
— Конечно, вы останетесь. — Голос Люка был совершенно спокоен. — Это ваш дом. Мы и не ожидали, что вы уедете. И никто здесь не хочет ничего подобного. Если вы сами желаете, то ваше дело. Со своей стороны, хочу сказать, что вы обрели кузена, а вскоре обретете и новую сестру. Это уже не говоря о ее многочисленной семье. И я обещаю вам, Холси, что вы останетесь здесь до тех пор, пока свет не признает перемену наших обстоятельств.
Герцог, который не был герцогом, смотрел на него с неприкрытой злобой.
— Я скорее соглашусь быть сброшенным в море, чем признать кровное родство с тобой.
Люк пожал плечами:
— Как вам будет угодно.
И все начали одновременно говорить обычной для Брэди манере.
Дженис невольно рассмеялась. То, что Холси говорил или делал, больше не имело никакого значения. Его ждало жестокое пробуждение, и если бы он был достаточно умен, то ухватился бы не только за свою бабушку, но и за оливковую ветвь, которую ему только что предложил Люк.
Но он так стремительно умчался в дом, что фалды сюртука хлопали на ветру; псы не отставали от него.
— Я замерзла, — внезапно сказала Марша. — Мы все замерзли. Давайте последуем за Холси в дом и выпьем чаю. Возможно, нам удастся убедить его присоединиться к нам. Если мужчинам хочется чегонибудь покрепче, у нас есть папино виски. По правде говоря… каждому из нас не помешает хлебнуть по глоточку. Это было большим потрясением для всех, разве нет? — Она говорила тем твердым уверенным тоном директрисы, которым Дженис, без сомнения, никогда не удастся овладеть. Но ее это больше не беспокоило.
Дженис не знала, каким образом сумела привлечь к себе внимание, но, несомненно, ей это удалось. Предложение от двух герцогов менее чем за три недели! Она совершенно обессилела, откровенно говоря.
Но самое главное — одного из них она горячо любит, всем сердцем.
Изобел будет на седьмом небе от радости. Как и вдовствующая герцогиня. Дженис очень надеялась на это. И ее новая подруга, миссис Фрайди, тоже будет рада.
Дженис призывно взглянула на Люка. Неужели он так никогда и не подойдет к ней? Она не хотела, чтобы ее мать и Марша сделали в своей обычной манере замечание относительно того, как мужчине следует ухаживать за женщиной.
Должно быть, Люк угадал ее мысли, потому что именно в этот момент послал ей теплую улыбку, которая согрела ее всю, вплоть до кончика носа, который к этому времени совершенно замерз.
«Подойди ко мне», — кричало ее сердце. Он поступал так многие годы в ее мечтах. А сейчас…
Сейчас ей хотелось, чтобы это случилось здесь, перед всей ее семьей.
— Как сказала леди Чедвик, это день великих потрясений, — напомнил Люк всей компании и с кривой усмешкой оглядел свою запыленную куртку грума, но затем его лицо посерьезнело. — Я герцог, но потребуется немало усилий, чтобы убедить правовую систему признать мои права на титул, как вам всем хорошо известно. И кроме того, потребуется время, чтобы освоить эту новую для меня роль. Но я намерен превзойти всеобщие ожидания — в особенности мои собственные, — а это возможно лишь при одном условии.
Он поймал взгляд Дженис, и сердце ее бешено заколотилось. Она едва могла дышать, видя, как ее единственная истинная любовь прокладывает дорогу к ней сквозь толпу ее родственников.
Наконец он оказался рядом и мягко произнес:
— Я смогу быть герцогом только в том случае, если ты станешь моей герцогиней.
— Я уже ответила герцогу «да», — сказала она с улыбкой на дрожащих губах. — Но я также говорю «да» груму, боксеру, бывшему солдату и спасителю испуганных собак.
Он усмехнулся и обхватил ее талию своими сильными ладонями.
Дженис взглянула вверх, где в окне второго этажа Эрон, счастливый и довольный, махал ей рукой.
— И я говорю «да» мужчине, который научит наших детей, что все те достоинства, которые стоит взращивать в себе, рождаются в сердце.
— Ты слишком многого хочешь от такого неотесанного мужлана, как я. Но я способен справиться с трудностями. Еще чтонибудь?
Она задумчиво посмотрела на него:
— Как насчет «да» мужчине, который научится любить одинокую старую женщину с дурным характером?
— Это будет рискованным приключением. А как насчет этого? — Он склонился ближе к ее уху: — Ты скажешь «да» мужчине, который постучится в дверь твоей спальни сегодня ночью, ровно в два часа?
Он страстно поцеловал ее в губы, и по всему ее телу разлился восхитительный жар.
— Но, Люк… Изобел спит в маленькой каморке, смежной с моей комнатой. К тому же комната родителей находится чуть дальше по коридору.
Он немного подумал.
— Тогда как насчет «да» незамедлительному бегству в Шотландию?
— Замечательная идея! Но только если вся моя семья сможет отправиться с нами. Ты согласен?
— Конечно.
Дженис громко рассмеялась, представив себе, как все эти кареты направляются в ГретнаГрин, а затем вспомнила…
— Ты не против подождать Грегори и Пиппу? Они со дня на день должны прибыть в Лондон из Парижа. Я не могу дождаться, когда ты познакомишься с малышом Берти. Ох, и еще Элис. В Ирландии. Если она пропустит венчание, нам придется возвращаться в Ирландию сразу же после свадьбы, чтобы повидаться с ней. Иначе она нас никогда не простит.
Люк рассмеялся:
— Вижу, что вынужден буду сказать «да» всему многочисленному семейству Брэди.
— Ты так хорошо меня понимаешь. — Дженис поцеловала его с таким рвением, что едва не забыла главное. Вынув из кармана накидки ключ, она вложила его в ладонь Люка.
— Что это?
— Он подходит к новому замку в погребе. Я стащила его из буфетной. Пришлось перепробовать семнадцать различных ключей.
— Оо, отличная работа. — Люк прижал ее к себе крепче и заглянул в глаза с такой любовью, что Дженис мысленно вернулась к их самому первому поцелую. — Сможем мы улизнуть сразу после чая?
Они улыбнулись друг другу, затем их губы слились в восторженном предвкушении приближающейся свадьбы.
Так Дженис и Люк сказали «да»…
Любви.
Эпилог
— Прочитай мне все это снова, — раздался голос вдовствующей герцогини из своего передвижного кресла. — Кажется, будто я разговариваю с самой Эмили Марч.
Они втроем сидели в спальне герцогини — она, Дженис и Люк — через два дня после прибытия семьи Дженис в ХолсиХаус.
Дженис открыла старую тетрадь, откашлялась, прочищая горло, и начала:
— «Таким образом, ваша светлость, я не только ваша камеристка, но и — теперь — вдова вашего дорогого Эверетта. И я ношу его ребенка. Мы собирались вскоре сказать вам об этом, но он, понимаете ли, ожидал подходящего момента. Вы и так уже перенесли удар от смерти вашего любимого мужа. Но если это вас немного утешит, может, у меня будет мальчик, и тогда он станет следующим герцогом Холси».
— Это я, — одними губами произнес Люк и ткнул себя большим пальцем в грудь.
Читать бесплатно другие книги:
