Круглые кубики Мосьпанов Анна

Остаток дня мы к этой теме не возвращались. По дороге домой в тот день я обдумывала Мелиссины слова и размышляла о Лизе-Кунсткамере.

Прозвище свое экзотическое Лиза заслужила не просто так, а за дело. Как и короткое емкое «второе имя» – сучка.

Познакомились мы с Лизой в незапамятные времена. Впервые мы встретились в одном из небольших провинциальных английских городков, где она обучалась в местном университете. Там же, где и мой брат Витька, только на другом факультете.

Была Лиза совершенно непривлекательна. То есть совсем. Тоненькие как палочки ручки, тоненькие же, слегка кривоватые, непропорционально короткие по сравнению со всем остальным телом ножки и бесцветные, сизые какие-то волосы. Нет бы покрасить, ну хоть осветлить, что ли… Ко всему прочему Лиза шепелявила. Недостатки свои Лиза прекрасно знала и тут же, при первой встрече бойко сообщала:

– Ты не смотри, что я такая страшная и ноги кривые. Зато у меня душа большая и много красивых платочков.

Платочки были Лизиным фетишем. У нее их было, наверное, штук сто. Она умудрялась создавать из них невероятные аксессуары. То на шею затейливым бантом повяжет, то вокруг пояса пестрой ленточкой пропустит, то штанину одну перехватит. И было это настолько необычно, что, глядя на этот странный, эпатажный образ, человек через какое-то время совершенно забывал и о неинтересной внешности, и о прочих Лизиных особенностях.

Как-то вечером группа русскоговорящих ребят – а я как раз была у Вити в гостях – обсуждала, что можно интересного посмотреть в Питере. Народ про Петергоф, про Царское Село. А Лиза возьми да скажи: «А мне интересней всего Кунсткамера. Только там самые отъявленные уроды могут наслаждаться всеобщим и безоговорочным вниманием».

Тут уж прозвище прилипло как влитое. Ребята в кулуарах шептались, что это-де своего рода Лизино альтер эго, что, мол, неспроста оно все так вот, но Лизу эти досужие разговоры мало интересовали. Училась она средненько, а в свободное время предпочитала шляться по барахолкам и секонд-хендам в поисках новых платочков.

Второе свое имя – сучка – Лиза получила конкретно от меня. За дело получила, надо сказать. Подружка ее с мужчиной познакомилась – старше себя, интересным, плечистым и с деньгами. С небольшими, но все же. Каким-то банковским служащим был. Подружка была красавицей-барби, только в стиле 50-х годов. Талия «в рюмочку», высокая грудь, локоны льняные. Лиза со своей бесформенной сухощавой фигурой конкурировать с ней не могла никак.

И вроде бы дело даже к свадьбе шло. А тут Лиза возьми и предложи: «Давай проверим твоего ненаглядного. Спорим, в два счета тебе докажу, что гулящий он, кот чеширский». Подружка только хмыкнула, с сожалением окинула Лизу взглядом и с легкостью заключила пари.

Стоит ли говорить, что где-то через неделю подружка приехала вечерком к своему другу без звонка и застала того в объятиях Лизы?

Стоит ли говорить, что юноша тот был… как бы так… зафиксирован… одним из Лизиных новых платочков? Крепко так зафиксирован. Аж зубами скрежетал по версии свидетелей. От удовольствия ли или от злости – история умалчивает. Платочек тот – с клоунской мордочкой с аляповатым, кровавым ртом посередине – Лиза всего месяц назад купила на одном из пакистанских рыночков и очень им гордилась.

Сучка и есть. Чего ж. Подружка в слезах удалилась, обозвав Лизу по маме и всем прародителям, а Лиза триумфально напомнила о заключенном пари. Сучка, да. Помолвка была расторгнута, но оно и к лучшему.

Такая вот Лиза-Кунсткамера.

Вспомнила я эту самую Лизу и подумала, что в кои-то веки несогласна с Мелиссой. Потому что Лиза совершала свои выходки исключительно по внутреннему убеждению и из любви к искусству. Ну вот как люди, которые занимаются паркуром – прыгают по крышам всяким и по гаражам железным. Совершенно без всяких целей скачут, ломают ноги, руки, рвут связки и сухожилия. Но получают свою дозу адреналина и счастливы этим. И Лиза так же. Ради адреналина.

А девочки эти – совсем из других соображений. Совсем из других. Это не значит, что я их оправдываю. Никак нет. Но мне их стало жалко. Редкое чувство для женщины по отношению к другим женщинам. Зато честно.

Глава 25

Галатея в кашемире

Не могу сказать, что судьба украинских девушек задела меня настолько, что я думала о них днем и ночью. Это было бы неправдой. Просто отметила доселе незнакомое мне чувство жалости по отношению к совершенно незнакомым девушкам – не презрения, а именно жалости. Отметила и сама удивилась.

До этого я привыкла жалеть больных, сирых и убогих. Их жалеть нетрудно и даже удобно. Все жалеют, и ты жалеешь. Но девочки в коротких юбках из электрички были молоды, полны сил и привлекательны. Посему их жизненная позиция должна была вызывать скорее презрение, или по крайней мере осуждение – как у Мелиссы, например.

Но мне их было почему-то жалко. Я удивилась совершенно не свойственной мне в контексте этой истории реакции, но разбираться со своими внутренними переживаниями не стала. У меня и своих дел было по горло, не хватало еще заниматься украинскими нянями, которые категорически не хотели возвращаться домой.

Но прошло не так много времени, и жизнь снова столкнула нас.

Она узнала меня сама. Узнала и окликнула. Я тоже ее узнала. Точнее, не так. В той девушке, которая стояла передо мной, с трудом угадывалась вульгарная провинциальная девица в «юбочке из плюша» шириной в пять пальцев и при боевой раскраске, увидев которую любой уважающий себя индеец проглотил бы от зависти собственный томагавк.

Приталенное пальто цвета топленого молока, идеально подходящая к нему по цветовой гамме пашмина, модные сапожки, сумка – тон в тон. Волосы не соломенно-вытравленные, а оттенка лесного ореха. Идеально подобранная косметика – тот вариант, когда создается ощущение, что лицо совсем не накрашено. Такая «естественность» дорогого стоит.

– Мы с вами в поезде вместе ехали. Вы меня узнаете?

– Узнаю. Точнее, тебя совершенно невозможно узнать. Ты совсем другой человек. Леди. Где каблуки-небоскребы? Где стразики россыпью? Где фиолетовые тени? У меня просто нет слов.

Она посмотрела на меня с нескрываемым торжеством. Для усиления эффекта несколько раз покрутилась вокруг своей оси, давая мне возможность насладиться чудесным перевоплощением со всех сторон. Убедившись, что результат достигнут, сама предложила:

– А пойдемте где-нибудь посидим, а? В кафе? У вас время есть?

– Пойдем, конечно. С удовольствием. У меня встреча только через час.

Мы зашли в кафе, взяли меню.

– Что вы будете? Не стесняйтесь, я заплачу. У меня деньги есть.

Во как.

– Спасибо тебе большое. Деньги тебе еще пригодятся, уверяю тебя.

Она заказала кофе с коньяком. Время – два часа дня. Ланч. А у нее – кофе с коньяком. Всяко бывает, конечно. У каждого свои привычки.

Вытащила сигареты, закурила. В нашем городе сейчас кафе и рестораны, в которых можно курить – большая редкость. Но мы сидели именно в таком заведении. Сигареты у нее были непростые. «Собрание».

Это такая безумно дорогая марка, которую обычно покупают люди, желающие произвести впечатление. Отличается тем, что все сигареты в пачке разноцветные. На девочке было трикотажное бирюзовое платье-туника. А сигаретку она из пачки вытащила красную! И в ушах у нее – совсем не мелкие красные камушки.

Словно поймав мой взгляд, улыбнулась:

– Сигаретка – под цвет сережек! Здорово, да?

– Здорово. Замуж-то вышла? – задала совершенно дурацкий вопрос неумная Мика. И так понятно, что в жизни девушки произошли явные изменения, которые, судя по ее внешнему виду, связаны с изменением матримониального статуса. Девочки-няни не зарабатывают на «Собрание».

Она бросила на меня короткий взгляд, в котором – непередаваемая смесь. Вызов, торжество, толика злорадства, щепотка куража. Все вместе, в равных пропорциях и немного приторно.

– Вышла! Вы же видите… Сами видите. Вы же сами сказали, как я изменилась.

– Вижу. И кто у нас Пигмалион?

– Что-что? Кто это?

Это я переборщила. Слишком много нот. Почему-то вспомнился гениальный фильм Милоша Формана «Амадеус». Там одному из героев не понравилась музыка Моцарта, потому что в ней было слишком много нот. Вот и у меня слишком много нот. Но я не специально.

Я попыталась вырулить дискуссию, чтобы девушка при этом не чувствовала себя неловко.

– Да нет. Это я так. И кто твой муж, если не секрет?

– Мужик. Обычный мужик. То есть не совсем обычный. У него свои ювелирные магазины. Три штуки.

– Здорово. Молодой?

– Ну как… Не очень. Ему пятьдесят четыре исполнилось недавно.

Помолчали. Покурили. Она жадно пила свой кофе и с вызовом поглядывала на меня, явно наслаждаясь вниманием, тем, что я интересуюсь ее жизнью. И в то же время меня не покидало ощущение, что она ждала от меня какого-то вопроса. Вопроса, на который можно эффектно ответить.

– А почему вы не спрашиваете, люблю ли я его?

– А надо? – Я даже растерялась.

Чего тут спрашивать-то? Пальто цвета топленого молока, красные камешки в ушах, три ювелирных магазина, пятьдесят четыре года. О чем спрашивать? Любовь разная бывает, и такая тоже.

Она глубоко затянулась. При этом неэстетично выпустила дым через ноздри.

Недоработка Пигмалиона. Пашмина уже в тон, а дым еще через нос. Но лиха беда начало.

– Ну, все спрашивают. Типа, а он такой старый. А как с ним в постели? А ты его любишь? А вы почему-то не спрашиваете. Вот вы любите своего мужа? У вас же в жизни тоже все хорошо?

– Ты меня уже спрашивала в прошлый раз. Не повторяйся. – Я не люблю, когда лезут в мою жизнь без моего на то разрешения. Разрешения ей я не давала.

Она засмеялась.

– А помните, Машка еще вам сказала, что у вас телефон крутой? А у вас какой телефон?

– «BlackBerry».

– Ой! И у меня тоже! Надо же! Здорово, правда?

Достала телефон. Показала. И ведь радуется как ребенок! Неловко даже.

– А Машка-то где? Тоже замуж вышла? – решила я ради приличия поинтересоваться судьбой «плюшевой» подельницы.

– Не, Машка домой уехала. А потом снова в загранку. Сейчас в Римини в каком-то отеле горничной работает. А потом собирается учиться во Флоренции. На дизайнера! Она все деньги откладывает, что зарабатывает. Все чаевые. Замуж, говорит, не пойду. Итальяшки все мерзкие, похотливые. Так и норовят в постель затащить. А я, говорит, сама пробиваться буду.

– Здорово. А ты? – спросила осторожненько, чтоб не обидеть ненароком.

– А я сначала разведусь.

– В смысле? – Я, кажется, что-то упустила. Вроде мы только что говорили о счастливом браке с ювелиром.

Она начала помешивать кофе длинной ложкой, которую до этого положила не на блюдце, а прямо на стол. Не успел Пигмалион, не успел. Времени не хватило, наверное. Сверху вроде приодел, а манерам обучить – это ж время требуется.

– Ну… Это… Короче… В общем, он меня там застал с одним. Ну, я сама дура. Как в тупом анекдоте. Муж приехал из командировки. Но он честный. Сказал, без гроша меня не оставит.

– Чего ж ты так неаккуратненько? Потерпеть нельзя было?

Она не уловила иронии.

– Ну дура, говорю же. Но он такой, знаете, принципиальный. В моем доме, говорит, не потерплю разврата.

– Сколько же ты замужем была?

– Да мало совсем. Главное, вот ведь фигня! Столько сил на него положила… И на тебе! Уж как я плакала, как его умоляла, как прощения просила! Нет, говорит, и все. Не верю тебе больше. Ты молодая, будешь и дальше гулять. Смешной такой. А раньше, когда женился, я чё, старая была? Не видел, что ли?

Помолчала, снова положила ложку на стол, прикурила от свечки, стоящей на столике. Как в сатирическом фильме о манерах провинциальных девушек, ей-богу.

– Главное, деловой такой. Прикиньте, не могу, говорит, жить во вранье. Да, блин, не можешь – не живи! Больно надо.

– И что дальше? – Мне вдруг стало по-настоящему интересно. Не из вежливости, не потому, что нужно о чем-то говорить, раз уж я согласилась посидеть в кафе, а по-настоящему.

– А я учиться пойду! Я уже решила. Тоже на дизайнера! Знаете, здесь в городе есть школа модного дизайна? Крутая такая. А я рисую. И все говорят, у меня врожденное чувство стиля. И еще я умею комбинировать.

Последнее слово она произнесла по слогам. Видимо, кто-то ее научил, и она невероятно гордилась своим знанием.

– Что?! Что ты умеешь делать?

– Комбинировать! Вещи комбинировать. Я теперь точно знаю, что с чем носить можно, а что с чем – нет. Я, когда иду по улице, в витрины смотрюсь, прямо сама не верю, что это я. Думаю, во блин, как все в жизни бывает.

– Да уж.

Помолчали.

Мне пора было собираться. Я сказала, что рада была ее видеть и… хорошо, что все так. То есть не очень хорошо, что так, но могло бы быть хуже. Точнее… В общем, я сама запуталась.

– Да не парьтесь вы! Я знаю, что вы думаете. Мол, приперлась сюда, захомутала старого хрыча, выжала деньги, а теперь жирует. Так?

В голосе – вызов. В глазах – льдинки.

– Да не отвечайте. Я знаю, что так. Ну, наломала дров, бывает. Но теперь-то я уж точно сама. Выучусь. Работать буду. Может, даже действительно коллекцию свою создам. У меня теперь мечта такая есть. Может, и замуж потом еще когда выйду. Нормально чтоб. Мне же только двадцать три.

– Ну дай бог.

– А клево мы с вами посидели. Душу отвела. И клево так, что вы меня совсем не осуждаете, как все остальные. Не пилите, морали не читаете. Слушаете только и все.

Мне действительно пора было уходить. Мы попрощались. Девочка еще осталась и заказала второй кофе с коньяком.

Я хотела было высказаться насчет того, что спиртное днем – это не есть хорошо. Но потом передумала. Зачем? Если бы дело было только в коньяке.

Уже в дверях я обернулась, чтобы махнуть рукой.

– А клево, что вы меня узнали. Сначала не узнали, а потом узнали меня – новую. Может, еще встретимся как-нибудь?

– Может быть…

Мелиссе о нашей встрече я рассказывать не стала. Стыдно было признаться в своей дремучести и наивности. И еще. Чувство жалости сменилось-таки ощущением некой гадливости. Как в общественном туалете. Вроде и бумага есть, и мыло около раковины, а все равно кто-то умудрился мимо унитаза пописать и на полу – омерзительная струйка…

Где-то через полгода в нашем офисе раздался звонок.

– Здрасьте! А можно Мишель?

Молодой, звонкий голос с явным славянским акцентом. Где-то я его слышала…

– Это я. Слушаю вас.

– Это. Ну это… Мы с вами виделись. Кофе вместе пили в баре. Вы меня еще похвалили, что я изменилась. Узнали? – это уже по-русски.

Галатея. Я ее мысленно только так и называла. У нее было какое-то совершенно ординарное имя – Катя, Света, Лена. Не важно. Для меня она была и осталась до сих пор исключительно Галатеей.

– Ой, а можно с вами встретиться? Мне с вами очень поговорить надо. Очень-очень. Правда. Я у вас много времени не отниму и приеду, куда скажете.

Встретиться… Легко сказать. У меня целый день был расписан по минутам, а вечером еще предстояло очередное разбирательство в суде. Настроение тоже было достаточно поганое, и не хотелось портить его нелепыми встречами.

Девочка-Галатея никак не вписывалась в мой график. Да и, честно говоря, я плохо представляла себе, что у нас может быть общего. Адвокат по семейному праву понадобился? Или девушка снова вышла на «охоту за Пигмалионами» и раскидывает сети везде, где только можно? Больше мне ничего в голову не приходило. Но, с другой стороны, человек же не просто так беспокоит. В конце концов мне не трудно встретиться. У меня завтра днем время будет.

– Сегодня у меня никак не получится. Если хочешь, давай завтра. В двенадцать. Встретимся в том же кафе. Только не опаздывай, пожалуйста. У меня потом еще встреча одна должна быть.

– Ой, спасибо! Я знала, что вы не откажете. Спасибо! Я буду минута в минуту.

Пришла я на следующий день в полдень в кафе. Галатея была уже там.

С момента нашей встречи она похудела и как-то слегка осунулась, что ли. Но выглядела хорошо. Черные узкие брюки, белая шелковая блузка без рукавов с жабо. На стуле висел черный костюмный пиджак. Не шее тоненькая золотая цепочка. Больше никаких украшений. Каштановые волосы заколоты в тугой узел.

Увидела бы ее в толпе – подумала бы, что девушка – клерк в какой-нибудь страховой компании или сотрудница банка.

– Привет! А где ты нашла мой телефон?

Почему-то мне вчера не пришло в голову задать этот вопрос. Странно на самом деле.

Она вскочила, протянула руку.

– А… это было очень просто. Вы тогда вышли из кафе, а я вышла практически сразу после вас, через пять минут. Вы еще стояли на перекрестке и разговаривали по телефону. А потом пошли туда, по направлению к зданиям, где все бюро расположены. Ну и… Я решила посмотреть, где вы работаете. Название фирмы я же видела, когда мы с вами сидели. У вас еще папки были. Ну вот. Короче, проследила я за вами. Извините. Но я просто забыла тогда спросить ваш телефон. На всякий случай. Мало ли… А вы меня не видели. Я просто так, правда. Ничего плохого. А вы все время по телефону разговаривали. Вам звонили постоянно, вы и не обращали внимания на прохожих.

Ну а там я уж табличку увидела, номер записала. На всякий случай.

Она говорила очень быстро, не давая мне вставить ни слова. Наверное, боялась, что я начну возмущаться. А то и вовсе уйду.

– Мало ли, понадобится. Телефон, в смысле, понадобится. А дома я уже сайт посмотрела. Я же ни фамилии вашей не знала, ни должности. Ну и вот… А теперь все понятно. Извините, ладно? Я просто забыла телефон у вас взять.

– А кто тебе сказал, что я собиралась оставлять свой телефон? Ну ладно, нашла и нашла. Так чем я могу тебе помочь? Хорошо выглядишь, кстати.

Только сейчас я обратила внимание, что на столе перед ней лежала черная кожаная папка.

Она открыла папку, достала какие-то бумаги.

– Что это? – спрашиваю. – Документы о разводе? Как юрист я не могу заниматься случаями, где у меня присутствует предвзятое отношение к одной из сторон. А в твоей истории, уж извини, я никак не могу быть беспристрастной.

– Нет. Это резюме. Посмотрите, пожалуйста. Я учиться хочу. На медсестру.

Час от часу не легче.

Она смотрела на меня, как олененок, который только что потерял маму. Другое дело, что цену этим оленьим глазам мы знаем. Тот ювелир пятидесяти четырех лет в свое время тоже попался на эту удочку и потом, видимо, жестоко пожалел о содеянном. Сколько ему будет стоить развод – одному богу известно. Да и вообще не очень понятно, какое отношение я имею к профессиональному образованию медсестер…

– Ты же вроде дизайнером одежды стать собиралась? Ветер переменился?

Она тяжело вздохнула. Пригубила кофе.

– Да была я в той школе дизайна. Во-первых, денег много очень стоит. А во-вторых… Ну это… они мне сказали, что плохо я рисую. Не пойдет.

Я все равно не понимала, при чем тут медицина и при чем тут я.

– Хорошо, рисовать ты не умеешь. Я вот тоже не очень рисую. Прямую линию провести не могу. Но это совершенно не повод идти учиться ставить капельницы и ухаживать за больными. Не вижу корреляции.

– Чего не видите?

Тьфу ты. Опять я. Отругала себя мысленно за неумение адекватно формулировать мысли.

– В общем, одно с другим не связано. При чем тут медсестра?

– Я сейчас все объясню. Только вы не уходите, дослушайте меня. Короче, у меня появился мальчик. Тогда еще, в марте. Ну не тот, с которым я… ну с мужем… то есть мужу изменяла, а другой. Он русский, точнее немец. Русский немец. Он хороший очень, учится на специалиста по страховому делу. Я влюбилась в него вот просто сразу. И он в меня. Но мы не живем вместе. У него родители строгие очень. А через дорогу еще бабушка живет. Она совсем старенькая и больная. А Дима, ну, это мой парень, он ее любит очень. Бабушку. И все время ходит за ней ухаживать. Ну и я с ним. К ней еще патронажная служба приезжает, но все равно много делать нужно самим. Ну и… Вы только не смейтесь, ладно?

– Ладно. Почему я должна смеяться? Говори уже.

Я слушала не отрываясь, не перебивая, не задавая вопросов. Золушки из девочки не получилось. Неужто новая мать Тереза?

– Ну, вы подумаете, что я совсем с ума сошла. Или что я это специально все. В общем, мне очень понравилось ухаживать за стариками. Такая отдача. Я вижу, вы не верите. Или верите?

– Я слушаю пока.

– Короче говоря, я решила заняться медициной. В университете я никак не смогу учиться. Это понятно. Я даже и не замахиваюсь. Но тогда можно получить профессию медсестры. Я решила пройти практику. Вот смотрите, характеристика.

Протянула мне бумагу из папки, где было написано, что такая-то прошла практику в течение трех месяцев на безвозмездной основе в одной социальной организации, осуществляющей помощь старикам, больным, инвалидам.

Характеристика настоящая, не копия. С печатью, на бланке организации. Все как положено. Я глазам своим не поверила. Бывают, конечно, счастливые превращения, но я давно живу на свете, и мой запас доверчивости слегка поиздержался.

Наверное, она именно так и истолковала мои мысли, потому что достала свой паспорт и протянула мне.

– Вот. Чтобы вы не сомневались, что это я. Что это моя бумага, а не какой-нибудь подружки.

Мне стало ужасно неловко, но я взяла паспорт. Заглянула. Все верно.

– Там я отработала. Но место было только на три месяца. Это же неквалифицированная работа. Туда всех берут и очень благодарны волонтерам. Мне нравилось очень. Правда. Я буду сейчас подавать документы в школу медсестер. Посмотрите мои бумаги.

Я полистала все остальные документы. Хорошо составлено, грамотно, аккуратно. Я понятия не имела, какие там требования и хватит ли ей того образования, которое было получено на родине, но в целом все выглядело вполне пристойно.

– Здорово! Желаю тебе от всей души удачи! Только зачем тебе я?

Галатея впервые покраснела. Совершенно искренне смутилась.

– Я сначала хотела попросить вас, чтобы вы меня взяли к себе. Ну, когда сайт посмотрела. Подумала, вдруг вы ищете кого-то типа секретаря. Потом подумала, вам я, наверное, совсем не нужна.

– А медицина тут при чем? Мы юристы. Ты должна была это увидеть, если смотрела сайт. Впрочем, дело не в этом. Если ты собралась учиться, зачем тебе работа? Я знаю нескольких девочек, получивших здесь профессию медсестры. Поверь, практики тебе хватит выше крыши. Еще взвоешь.

– Понимаете, там отбор в эту школу. Ну в ту, куда я хочу. Мне нужно как можно больше практического опыта. Может быть, даже в сфере организации ухода. С документами работа. Знание компьютера. Профессиональная лексика. У меня же язык немецкий… ну, хороший, конечно… но все равно. Меня никуда не берут и никуда не возьмут. Опыта нет. Эти три месяца – не в счет. А без практики и хороших рекомендаций скорее всего не примут учиться. Ну и вообще… Сама еще поработать хочу. Чтобы точно убедиться.

Она закурила. Видя, что я не курю – а я наконец сделала этот решительный шаг, – тут же потушила сигарету и извинилась. Чудны дела твои, господи…

– А вы, Мишель, вы. Спасибо! Знаете, вы меня тогда не осуждали. Единственная. Все вокруг… Я же знаю, как все относятся. Приехала, спала тут с кем попало, вышла замуж за старика… ну не за старика… За пожилого мужчину. Изменила ему. Шалава, одним словом. А вы почему-то меня слушали, как будто мы с вами равные. Хотя я вас провоцировала. Помните?

Еще бы я не помнила. Тогда ей очень хотелось продемонстрировать изменившийся статус. Новое пальто, новый имидж. Мужняя жена. Ну, рога наставила благоверному. Дело житейское. Но замуж-то вышла! Умудрилась! Как она этим гордилась…

– И мне почему-то показалось, что вы очень добрая. Ой, извините, я чушь говорю? Я хотела сказать, что вы меня не послали подальше… Ну, короче… Не знаю, как сказать… А, ладно. Скажу как есть. Может, у вас есть какие-то знакомые, которые врачи, ну или не врачи, но которым нужна помощница – документы сортировать, бумажки, да хоть марки наклеивать. К пациентам меня не подпустят, я понимаю. Но я хоть терминологию слушать буду. Мне зарплаты не надо даже. Я подрабатываю в баре официанткой. Вечерами. А днем могла бы… Я Диме обещала, что в этом году начну учиться. И себе тоже обещала.

Галатея наконец договорила, снова глотнула кофе и сложила руки перед собой как первоклашка за партой. Одну на одну.

У меня были смешанные чувства. С одной стороны, она мне, мягко говоря, была не очень симпатична. Вся эта история с браком, с изменой. С другой стороны, человек чего-то хочет добиться, что-то изменить в своей жизни. Для меня это уже положительный знак.

Решение родилось спонтанно. Я даже не успела его обдумать.

– Я не знаю, смогу ли тебе помочь. Вот тебе телефон одной патронажной службы. Позвонишь, скажешь, что от меня. Они искали девочку или мальчика на все руки. Типа курьер – помощник по всяким делам. Может, получится. Посмотришь, как все устроено. Позвони прямо сейчас. Это здесь недалеко. Вдруг и подъехать туда сможешь сразу.

– Ой, спасибо! Я знала, что вы… Вы такая клевая. Спасибо! Я попробую.

Галатея вскочила и порывисто обняла меня. Потом, видимо, поняв, что это неуместно, отошла, пожала мне руку и вдруг захлюпала носом.

– Извините! Я даже не думала, что так бывает. Даже если не возьмут… Все равно спасибо. Вы прямо как в сказке! Ой, я даже не знаю, как сказать…

– Окей. Удачи тебе! Расскажешь потом, что получилось. Все, мне пора. – Я встала из-за стола, накинула на плечи шарф.

Она все продолжала меня благодарить. Мне стало ужасно неловко. Я рядом с ней чувствовала себя такой… не старой, но… как бы выразиться… Не скажу, что пожилой, но пожившей. Словно нас разделяло лет тридцать. Как будто она – несмышленыш какой. Вляпался в дерьмо, но вовремя просек, что жизнь бывает и другой, и решил выпутаться.

Мы вышли с Галатеей вместе, попрощались, и я ушла. Она обещала позвонить.

Вечером мне позвонила владелица патронажной службы. Сказала, что девочка только что уехала от нее. Произвела неплохое впечатление, и ей дадут возможность отработать пробный день. А там видно будет. Практика, конечно, обычное перебирание бумажек, никакого постоянного договора, но хоть что-то.

А сразу за хозяйкой позвонила и сама девочка.

– Мишель, вы даже не представляете! Я говорить не умею, но… Вы просто как волшебница!

Не скрою, мне было безумно приятно. Не так часто можно ощутить себя волшебницей на безвозмездной основе, да еще и получить за это благодарность.

Глава 26

С чистого листа и немного токсикоза

– Слушай, она у меня трудится как пчелка. Мне прямо даже неловко, что это все практически «за так». По сути, «за спасибо». Удивительная девочка!

Я слушала хозяйку патронажной службы Габи вполуха, параллельно листая утренние газеты. Каждое утро, прежде чем погрузиться в сладостный мир законов и примечаний к ним, параграфов и встречных исков, мы с Кевином и Мелиссой позволяли себе эту маленькую роскошь. Утренний кофе и свежие газеты. Фоном к этому замечательному занятию в тот день служил голос Габи в телефонной трубке.

Мы познакомились чуть больше года назад – она была клиенткой той фирмы, где я работала до открытия собственного бизнеса, – и за время общения стали если не подругами, то хорошими приятельницами. Примерно раз в месяц мы встречались за ланчем, чтобы потрепаться о том о сем. Мы обсуждали и бизнес, и особенности личной жизни Габи – обсуждение было всегда односторонним: ей нужно было выговориться, а я люблю слушать, – и новые тенденции в одежде и аксессуарах.

Габи была страшной модницей. Несмотря на, мягко говоря, нестандартную фигуру – рост около 160 см и вес около 80 кг – она умудрялась одеваться так, что просто загляденье.

Я всегда с удовольствием рассматривала ее новейшие приобретения. То продемонстрирует какое-то безумное этническое колье. Надень я такое на себя, окружающие решат, что в стане команчей обострение весеннего психоза, а на ней – взгляд не оторвать. То кольцо из персиковой косточки, то юбка какая-то в клиньях, то шарфики-брошки.

Как-то она пришла на встречу в перчатках-митенках. Я в подобных выгляжу как продавщица овощного магазина, которой срочно нужно раскидать свеклу продрогшими руками. А на ней как влитые сидели. Без них и образ не образ.

Габи – это тот самый случай, когда недостатки фигуры отнюдь не портят, а волшебным образом оттеняют вполне заурядные черты лица, и вкупе с правильно подобранной одеждой получается идеальный образ современной женщины – яркой, эффектной, уверенной в себе и хорошо знающей себе цену.

Габи – хозяйка вполне успешной патронажной службы, у которой толпа подопечных, налаженные и теплые отношения с больничными кассами, что вообще-то большая редкость, и запутанная личная ситуация.

Пока я наливала вторую чашку кофе и искала молоко и сахар, мне удалось параллельно прослушать про нового друга, который оказался хуже старого мужа, но муж – это муж, а врать она не любит, и что делать, как решать… Ей на самом деле были совершенно не нужны мои советы. Ей просто надо было выговориться. А я с удовольствием слушала. И вдруг, не меняя интонации, она начала рассказывать про мою Галатею.

И стала петь ей такие дифирамбы, что мне захотелось немедленно узнать все подробности. А какие подробности по телефону? Договорились встретиться за ланчем в «нашей» кафешке.

Мы встретились, поздоровались, и Габи приступила к детальному восторженному рассказу.

– Ты представляешь, она привела в порядок всю клиентскую базу! Все разложила по файлам, рассортировала, разбила на группы. У меня на полках всегда бардак, ты же знаешь. В компьютерах все аккуратно, а с полками – беда. Так она свою систему придумала. Отдельно – по болезням, отдельно – по языкам. Я пять лет работаю, но мне и в голову не приходило, что так намного удобней ориентироваться в море информации. – Габи лениво ковырнула салат, подцепила помидоринку и отправила в рот.

– Так она у тебя сколько времени работает-то? Неделю? Или и того еще нет? Что-то на тебя не похоже. Я от тебя давно не слышала подобных восторгов.

Габи пожала плечами:

– Я сразу посадила ее за работу. Спросила, что она умеет. Говорит, компьютер знаю. Пишу по-немецки с ошибками, конечно, но сформулировать то, что нужно, смогу. Говорит она вполне пристойно, кстати. Пишет, естественно, безграмотно, но на это у меня секретарь есть. Я ей сразу сказала, что мне не надо, чтобы она наливала кофе и бегала за сигаретами. Хочешь работать – работай. И, честно говоря, не питала никаких особых иллюзий. Подумала, что ты, сердобольная душа, как обычно кого-то пожалела и решила помочь. А мне не жалко. Работы до фига.

– Ну, в общем-то, так и было. Дело не в моей сердобольности, а в том, что девочка попала в классический заколдованный круг, когда нет работы без опыта, а опыт невозможно приобрести, не найдя рабочее место. Знаешь, сколько я в свое время помучилась?

– Не знаю! Когда мы с тобой встретились, ты уже была уверенной в себе стервой, которая содрала с меня дикие деньги. Но, правда, и суд мы выиграли. Я тогда еще подумала: «Эти иностранцы нам, немцам, сто очков вперед дадут».

Я хмыкнула. Когда Габи пришла в компанию со своей проблемой, и шеф поручил ее дело мне, она поначалу отнеслась ко мне настороженно. Иностранка, не очень опытная, говорит с акцентом. Но мне удалось убедить ее, что все получится. Все и получилось, к слову. А уж потом мы подружились.

– По части стервозности мы с тобой та еще парочка. Ну, рассказывай дальше.

– А, так вот. Она похожа на первоклассника, которого дома научили складывать буковки и считать до десяти. И вот начался учебный год, и ребенок мечтает как можно быстрее получить новые знания. И тянет руку, и переспрашивает, и переписывает домашние задания по десять раз, добиваясь идеальной чистоты.

Она, конечно, задает тысячу вопросов в день. Габи, а что? Габи, а почему? А это куда? А там что? Она за два дня освоила нашу профессиональную программу – все эти маски, пересечения. А там непростая структура, между прочим. И самое главное – охотно делает все, что бы ей ни поручали. Само собой, рвется к пациентам, но я не имею никакого права ее к ним подпускать. И никогда бы на это не пошла. Говорю, получи образование, и я тебя с удовольствием возьму. Собирается в ближайшее время поступать.

– Да, она и мне то же самое говорила.

Мне, честно говоря, даже не верилось, что такие перевоплощения возможны. Но Габи можно было стопроцентно доверять. Да и не стала бы она держать у себя бесполезного сотрудника, пусть и совершенно бесплатно.

Габи между тем продолжала:

– Понимаешь, дело даже не в ее желании учиться и не в трудолюбии. Таких девочек я знаешь сколько перевидала? Через какое-то время пыл остывает, и работа делается абы как. Лишь бы зарплата шла. В ней мне ужасно нравится другое. – Габи задумалась, пытаясь поточнее сформулировать мысль. – Она честно рассказывает про все то дерьмо, которое натворила в своей жизни. Вот прямо сразу мне, незнакомому человеку, все и вывалила. С удивительной детской непосредственностью. На мое замечание о том, что я все же работодатель и ладно я, но если она потом кому-нибудь еще скажет, почему и как она вышла замуж, да с какой целью, да как дальше все пошло, то работы ей не видать, она ответила очень интересно.

Я, говорит, второй раз в жизни сталкиваюсь с тем, что ко мне отнеслись по-человечески, а не как к обычной потаскухе из Восточной Европы. Мишель меня выслушала и отправила к вам, а вы меня взяли и готовы возиться со мной, ни черта не умеющей, и дали мне шанс. Я, говорит, просто не могу быть нечестной по отношению к вам.

А еще, говорит, я поняла, что в жизни всегда есть возможность что-то изменить. У любого урода, у самого распоследнего забулдыги, у придорожной шлюхи есть шанс повернуть все вспять. И знаете, я этот шанс уже не упущу. Мне повезло встретить двоих людей, которые в меня поверили, и я оправдаю. Обещаю.

Габи помолчала, прикурила сигарету и продолжала:

– И понимаешь, вот это вот умение восставать из пепла – это очень по-русски. Да даже и не умение, а желание и готовность – они меня подкупили. А остальное… Остальное все приложится. Считай, что у нас с тобой появился общий ребенок. Ну, не ребенок – подопечная. Будем воспитывать… Ну что? Пошли работать? А то мы с тобой до вечера трепаться будем.

Мы оставили деньги и встали, чтобы попрощаться.

– Ой, подожди! Я тебе рассказывала про Мартина? Ну слушай, в двух словах… И сразу побежим уже…

Страницы: «« ... 56789101112 »»

Читать бесплатно другие книги:

Любовная магия денег – это стратегия страстных взаимоотношений с мужчинами и проверенные способы зар...
Предлагаемое вниманию читателя издание представляет собой цикл лекций по введению в психоанализ, про...
Юный Шерлок Холмс знает, что у взрослых есть свои секреты. Но он и подумать не мог, что один из изве...
Гений Пушкина ослепительной вспышкой озарил небосвод русской культуры, затмив своих современников в ...
Мариса моментально все поняла. Она с ужасом взглянула на Дэйзи и пролепетала:– Вы, наверное, сошли с...
Боевики «Хамас» обстреливают израильский город Ашдод из реактивных установок «Град». Их главарь Абуи...