Круглые кубики Мосьпанов Анна

Глава 27

Крошки, Мишель Дзержинский и «Хаммер»

На самом деле чудесные превращения, произошедшие с Галатеей за границей, отнюдь не редкость. Универсальных рецептов успеха так никто и не придумал. Кого-то переезд в другую страну ломает, корежит, ставит на колени и размазывает по мостовой, оставляя невнятное склизкое месиво. А кому-то, наоборот, предоставляет шанс начать все с начала, с новыми силами, со свежей кровью.

Это как в театре – как бы актеры ни отыграли первое действие, как бы ни халтурили, рано или поздно наступает антракт, после которого можно начать спектакль вроде как с чистого листа. Отдохнувшие зрители уже размяли затекшие косточки, перекусили бутербродами из буфета, запили эмоции шампанским и готовы с новыми силами восхищаться и аплодировать.

И наступает второй акт.

И уже забыты ляпы, и отклеившийся ус, и неточные реплики, и жаркий шепот суфлера. Все это осталось в первом акте. А после антракта артисты начинают заново и заново завоевывают внимание зрителей.

Вот так и с иммигрантами. Чтобы ты там ни наворотил в прошлой жизни, какие бы ошибки ни совершил, у тебя есть этот шанс – закрыть долги, обнулить все счета и попробовать начать сначала. Получится или нет – другой вопрос. Но шанс есть. А дальше – как карта ляжет.

Однажды я познакомилась с молодым человеком, у которого от рождения не было вообще никаких шансов. Он географически родился не там, где нужно.

Несколько лет назад в лондонской фирме, владельцами которой были мой брат Витя и его друзья Реваз и Глеб, работала уборщица с Карибского острова Сент-Винсент. Ничем особо примечательным она не отличалась, кроме того, что в какой-то момент сделала распрямление волос и явилась на работу с совершенно гладким, иссиня-черным «конским хвостом», сменившим торчащие во все стороны африканские «пружинки». Все друзья в один голос начали меня, гостившую у ребят в тот момент, убеждать немедленно сделать то же самое – уж если у нее получилось, то мне-то, не имеющей африканских генов, сам бог велел.

Больше ничем мне эта девушка не запомнилась. Работала она в паре с братом. Эдакий семейный подряд. Платили наши мальчики им очень хорошо, и на те деньги, что брат с сестрой зарабатывали протиранием пыли и мытьем полов, им удавалось не только жить в не самом дешевом Лондоне, но и кормить многочисленную родню дома. Через какое-то время у хозяев фирмы возникли разногласия с семейным дуэтом и с ним пришлось расстаться. Об их дальнейшей судьбе я ничего не знаю.

Как-то раз, незадолго до того, как они покинули фирму, эта девушка привела с собой приятеля – очень тихого, скромного молодого человека лет двадцати – двадцати двух. Он практически не говорил по-английски, очень стеснялся, не знал куда деть руки и боялся присесть на кожаную мебель. Так и простоял все время разговора, теребя в руках плохонький шарф. Ему нужна была работа. Хоть какая. Он только-только приехал, остановился у каких-то полузнакомых приятелей-земляков, деньги заканчивались, и нужно было срочно что-то придумывать. Все это рассказала нам уборщица. Парень только кивал и смущенно смотрел в пол.

– Откуда ты? – спросил его Глеб.

– С Гаити. Знаете? Это страна на острове.

Стоит, наверное, заметить, что происходили все описываемые события за несколько лет до страшного землетрясения, уничтожившего и без того хилую экономику несчастного государства. После тех трагических событий само название Гаити было у всех на слуху. А до того кто о нем слышал? Короче, Микаэла не слышала. Или слышала, но не точно. Или не расслышала.

Умная Мика в этот момент занималась приготовлением кофе, разговор слушала вполуха и, разумеется, отреагировала в духе пошлейших комедийных сериалов. Не со зла, само собой.

Просто когда господь раздавал мозги, Мика стояла в очереди за волосами. Теми самыми, которые так рекомендовали распрямить доброжелатели. А два наименования в одни руки, как известно, не выдают.

– С Таити? О, райское место! Красота, прозрачная вода, тропические цветы… Гоген! Зачем тебе этот сырой, дождливый Лондон?

Народ вокруг было жизнерадостно загоготал в кулачок. Ну чего ж, ума нет – считай калека! Но, увидев испуганные глаза парня, хохотать быстренько перестали. Юноша, само собой, никогда не слышал ни о каком Гогене, но по выражению лиц понял: что-то не то.

Разобравшись, в чем дело, я, конечно, извинилась, и вопрос был исчерпан. Работы у ребят в дизайнерской фирме для него в тот момент не было. Подруга его объяснила, что он может и на стройке работать, и убираться, и стены красить, и электрикой заниматься, если нужно. Но не будешь же выгонять уже работающих людей даже из соображений благотворительности… Обещали подумать, записали, как его найти, и парень с девушкой ушли.

Мы вышли из офиса толпой минут через пятнадцать и разбрелись кто куда на ланч. Я решила, что мне срочно необходим очередной кофе. Проходя мимо «Макдоналдса», обратила внимание на группу стоявших прямо по ту сторону стекла людей. Наша уборщица со своим братом и давешний гаитянин. Они меня увидели, помахали рукой. Не зайти было уже неудобно.

Я вошла в зал. Перед ними лежали стандартные наборы – гамбургеры, картофель, кола. Девушка к еде практически не притрагивалась и все время что-то оживленно рассказывала. Ее брат тоже лениво тянул картофельные палочки из пакетика, а несостоявшийся сотрудник уплетал за обе щеки.

Складывалось ощущение, что человек последний раз ел несколько дней назад и совсем немного. Еще не доев, парень полез в карман, выгреб какую-то мелочь, судорожно подсчитал и пошел к стойке заказать еще один гамбургер. Вернулся, положил его рядом на стол и начал сосредоточенно жевать. Ел практически он один, поэтому ему, похоже, было дико неловко, но голод оказался сильнее.

Пока он ходил, уборщица успела мне сообщить, что у него дома остались шестеро братьев и мама. Отца нет. Голодуха и нищета там такая, что нам и не снилось.

Уж какими правдами молодому человеку удалось выбраться в Лондон – уборщица не знала. Но приехал он в никуда, с крошечными сбережениями, с единственной целью – заработать денег на пропитание своей семьи. Почему Англия – тоже неизвестно. Однако работать он готов где угодно и сколько угодно. Лишь бы платили. В этот момент парень вернулся, и нам пришлось прекратить разговор.

Доев оба гамбургера, парнишка аккуратно смел со стола все крошки… и забросил в рот… Увидев, что мы все трое на него смотрим, страшно смутился и, наверное, даже покраснел. Но цвет кожи, к сконфузился, скрывал такие физиологические проявления крайнего смущения.

Мы вышли все вместе. Парочке с Сент-Винсента нужно было идти куда-то по своим делам, а мне – в сторону офиса. Парень пошел за мной.

– Пойдем, – говорю, – попьем кофе. Хочешь?

Благодарно улыбнулся.

Зашли в «Старбакс». Купила ему большой стакан кофе со сливками и несколько разных видов пирожных.

Сначала замахал руками – «no, no thanks!» – но, увидев, что я уже расплачиваюсь, улыбнулся как… даже не знаю, с чем сравнить… на лице его была смесь благодарности и стыда. Так, наверное.

Сели за столик. Я хотела его расспросить немножко о том, где он здесь живет и на что, но не тут-то было. Английский у него был на самом зачаточном уровне. Я же совсем не знаю французского, не говоря уже о креольском, на котором говорит большинство населения Гаити.

И все же удалось выяснить, что живет он тоже у гаитян, которые здесь уже давно – три месяца! – и работают на уборке какого-то большого магазина в восточном Лондоне. Живут они ввосьмером. Восемь мужиков снимают две комнатушки. Он – девятый. Все это я вызнала с применением основ невербальной коммуникации, проще говоря – практически на пальцах.

Работу он ищет постоянно, но пока ничего. Языка еще нет. Но очень нужно работать, потому что семья там, дома, подыхает с голоду. Пока его подкармливают друзья, но это не может продолжаться долго. Пока он мне все это рассказывал, я лихорадочно думала, чем бы его прямо сейчас занять. Понятно, что просто так денег не возьмет. А делать же ничего не умеет. Да и работы для него у меня нет и, видимо, не будет.

Показала буквально на пальцах – пошли, мол, дам тебе кое-какие бумаги. Отвезешь по указанному адресу и привезешь назад то, что тебе отдадут. Привезешь – позвонишь. Я спущусь. Сможешь? «Смогу!» – и улыбка солнечная, открытая. Все сделал, обернулся туда-обратно очень споро. Заплатила я ему совсем небольшую, по нашим меркам, сумму, но он был доволен. Я еще попыталась потащить его покушать, но у меня ничего не вышло. Стоял как немец под Сталинградом – насмерть. Мы попрощались, и больше я его не видела.

Через некоторое время наша уборщица сказала, что он нашел работу на какой-то стройке на окраине Лондона, в пятой зоне. Работа очень тяжелая, денег немного, но он совершенно счастлив. Этот парень встал на ноги без всякого участия с моей стороны, но все равно приятно. Вроде как к чему-то хорошему прикоснулась.

Вот так вот перебираю, перебираю воспоминания и понимаю, что у незнакомого человека создается, должно быть, впечатление, что я этакая идеальная женщина. Женщина-Дзержинский. Нет, плохо звучит. Микаэла Дзержинский. А лучше даже Мишель. Мишель Феликсович. Очень жестко. Почти железно. Рыцарь без страха и упрека.

Я с раннего детства была такой. Вспомнилось почему-то одно детсадовское лето. Нас с группой вывезли на летнюю дачу на два месяца. Под Можайск. Каждый день нас водили гулять по окрестностям. У меня как сейчас перед глазами стоит эта картина. Огромная земляничная поляна – почти по Бергману. Детки в возрасте от трех до шести лет собирают сочные спелые ягодки и нанизывают их на травинки. Кто больше соберет. Воспитатели – их много, потому что все группы гуляют вместе – лениво наблюдают за выводком. Мы – группка малышей – отбились от толпы и углубились в лес. Несколько воспитателей – за нами.

И я впервые увидела огромные, в много метров диаметром, ямы. Глубокие. Поросшие травой. Воронки от падавших бомб. Кто был под Можайском хоть раз, тот наверняка видел. Как ни пафосно это звучит, но там эхо войны ощущается как нигде. Ям-воронок много. Такое ощущение, что весь лес заполнен ими. Земля изрыта, истерзана. Мы маленькие. Нам страшно и непонятно. Воспитательницы бежали за нами.

Увидев, как мы застыли на краю такой ямы, одна воспитательница почему-то метнулась назад. Ее не было минут пять, от силы десять. Вернулась женщина с огромной охапкой полевых цветов. Васильки, ромашки, желтенькое что-то… не знаю, как называется. Разделила охапку на букетики. Раздала всем по несколько цветочков. И очень просто, в двух словах, рассказала, что это за ямы и что они значат. И предложила положить цветы на край одной из воронок.

Одна из подружек подошла ко мне.

– Я боюсь. А ты смелая. Ты сможешь. Положи мои цветочки тоже.

И я подошла к краю и положила два букетика. Свой и ее. И еще веточку земляники почему-то. Ягодки раздавились в руке, пока несла, и руки были очень красные. И платье запачкала. Красные брызги. Очень боялась, что мама с папой через неделю приедут на родительский день и будут ругать.

Обратно из леса дети шли тихонечко как мыши. И в тихий час никто не шалил. А одна девочка даже расплакалась…

Да. Железные нервы. Железная Мика.

Железный Феликс. Рыцарь в доспехах с душою матери Терезы. И всем-то Мика помогает, и всех-то Мика спасает. Женщина-идеал.

Тьфу, аж тошно стало от собственной праведности и добродетели. Как сироп приторный, честное слово. Так сладенько, что скулы сводит.

На самом деле все не совсем так. Я самая что ни на есть женщина-девочка. Дурная и романтически настроенная. И еще не умеющая парковать машину. И не рассказывайте мне, что современная женщина просто обязана владеть этим искусством. Женщина-Дзержинский – возможно. А сентиментальная девочка – нет.

Зачем мой любимый муж придумал, что я должна ездить на большой красивой машине, я не знаю. Ему казалось, что так надежней. Мне вообще ничего не казалось. Мне вручили ключи и сказали: «Езжай». Я и поехала. То есть ездила я и до этого. Но у нас не было нужды в двух машинах. А с открытием бизнеса пришлось приобрести второе средство передвижения. Причем именно отечественное. Читай – немецкое. В Германии отечественный производитель – это не оскорбление. Вот так в одночасье я стала владелицей огромного автомобиля «Ауди».

А дальше произошло то, что должно было рано или поздно произойти. Произошло именно в тот момент, когда я приехала на переговоры к новому, не знакомому еще клиенту. Времени и так оставалось в обрез. И надо ж такому случиться!

Я не смогла ее припарковать. Мою машину. Это явление совершенно нормальное, учитывая величину машины и мою косорукость и косоглазие. Дело совсем не в этом. На парковке было бы вполне достаточно места, если бы не кто-то, приехавший на «Хаммере» и поставивший эту лошадь криво. Настолько криво, что… Мой муж справился бы элементарно. Но я – не мой муж, а всего лишь слабая женщина, которая в случае чего вылезает, тупо хлопает глазами и просит первого попавшегося прохожего помочь. Справедливости ради следует сказать, что мне никто никогда не отказывал в помощи. Ни в какой.

И еще вот о чем надо бы упомянуть. В наших широтах «Хаммеры» не водятся. Ну, или водятся очень редко. У нас здесь не Москва, и «Хаммеры», бронетранспортеры и прочая военная техника в основном используются по назначению.

Поэтому, увидев сие диво дивное, я даже вылезла посмотреть, откуда ж такое. Диво было с бельгийским номером и, судя по заляпанным колесам, проехало не одну сотню километров.

Посмотрела Мика, дальше что? Прекрасно понимая, что никогда, даже по приговору суда, не смогу поставить машину в просвет, начала судорожно озираться. Как назло, ни одного человека. Собралась уже уезжать, чтобы поискать место где-нибудь подальше, как вдруг увидела весьма симпатичного мужчину в деловом костюме очень необычного глубокого темно-синего, цвета почти индиго. Я впервые встречала костюм такого оттенка.

Мужчина вышел из отеля на другой стороне улицы, перешел дорогу, и, видимо, собирался перекурить перед поездкой. Он, разумеется, не ожидал от меня лобовой атаки.

– Извините, пожалуйста, вы мне не поможете поставить машину? Я знаю, для мужчины это не составит труда. Здесь какой-то урод поставил свою машину черт-те как.

Ну и дальше все как положено. Виноватый взгляд, ресницы хлоп-хлоп, носом шмыг, волосы с шеи надо откинуть – я красиво это делаю, дура-дура-дура я, дура бестолковая – мужик, помоги уже, не стой истуканом.

Он посмотрел на меня сначала удивленно, потом с интересом, убрал сигарету назад в пачку, улыбнулся одними глазами – очень милые морщинки вокруг глаз, кстати говоря. Мне нравятся морщинки. Но я давно и счастливо замужем. Что не мешает мне замечать морщинки и глубокий синий цвет костюма.

– Конечно, мадам! – с мягким французским акцентом произнес он. – Сейчас все сделаем!

И как-то не сложилось в моей голове, не сопоставилось. Вообще ничего. Ни что номера бельгийские, а акцент французский, а может, и не французский, но какой-то средиземноморский, ни этот необычный костюм…

Сел в мою машину, за секунду поставил ее на место. Вылез, отдал ключи.

– Вы здесь работаете неподалеку где-то? – Прикурил наконец, предложил и мне. На манжетах рубашки очень красивые запонки. Тоже насыщенного, кровавого цвета. Наверное, рубины. Запонки в наше время – такая редкость. Практически рудимент. Как копчик. Вы часто видите свой копчик? Я тоже нет.

Вот и с запонками такая же ерунда. Не часто встречаешь и каждый раз удивляешься. Носит же кто-то. Рудимент, чтоб не сказать атавизм, а красиво.

– У меня клиент здесь помещение снимает. А вы? Вы прекрасно говорите по-немецки. Откуда вы?

– Лучше расскажите, откуда вы. У вас тоже акцент. Давайте я угадаю. Греция? Италия? Погодите, у вас же восточно-европейский акцент. Неужели Россия?

– Точно. А вы?

– У вас там очень любят «Хаммеры», кстати говоря. В Москве и Санкт-Петербурге.

Вытащил откуда-то вибрирующий «iPhone» и начальственным тоном отдал распоряжения. На итальянском.

– Могу понять вашу агрессию по отношению к хозяину машины. Это ж надо – такой урод! Наверняка какой-нибудь криминальный субъект. Любят они пыль в глаза пускать.

И даже тут у меня ничего не щелкнуло. И не верьте анекдотам про блондинок. Хотя в жизни каждой женщины рано или поздно наступает возраст, когда она становится блондинкой, – это не мой случай. Я вполне себе шоколадная шатенка, а мозг – как у одноклеточного.

– Да не говорите! – продолжала возмущаться неумная шатенка Мика. – Думает, раз на такой машине, то можно все что угодно. Ненавижу вот эту вот вседозволенность. Еще и иностранец, к тому же. Штраф, если и придет, то никто его оплачивать не будет. Ну, спасибо вам. Мне пора. Вы меня очень выручили.

– А может быть, вы оставите мне свою визитку? Мы могли бы встретиться вечером, сходить куда-нибудь, если вы свободны, конечно, и не против. Не смею навязываться, но все же… Впрочем, я понимаю, вам неловко. Давайте сделаем так. Я оставлю вам свою визитку. Если у вас будет желание – позвоните мне, пожалуйста. Я в городе еще три дня. Буду счастлив парковать вашу машину когда, где и сколько пожелаете. А вдруг у нас и деловые интересы совпадут, кто знает? Всего доброго!

Протянул визитку, осторожно поцеловал мне руку, обошел с другой стороны злосчастный «Хаммер», сел за руль и уехал.

А я осталась стоять, как одинокая белая березка в поле, и рассматривать визитку. Большой-большой человек оказался. И у нас вполне могли бы найтись точки пересечения. Рассказала вечером мужу. Он рассеянно послушал меня, покивал и меланхолично заметил:

– Ну так это мысль. Чем больше новых клиентов, тем лучше. Подъезжаешь к приличной гостинице, ресторану, банку – к местам, где есть шанс встретить людей, которые могут позволить себе недешевого адвоката, и пытаешься припарковать машину. Как ты это умеешь. Солнышко, скоро мы будем богаты как боги!

Глава 28

Толерантность к домашним животным и несколько пластиковых карточек

И если бы это было единственное происшествие! Как бы не так. Я настолько рассеянна и невнимательна, что обо мне ходят легенды. Однажды меня чуть не забрали в полицию прямо в аэропорту. Я летела одна в Лондон к Вите. Время было позднее, пассажиров немного, и пограничники достаточно споро проверяли документы.

Когда подошла моя очередь, я автоматически достала из портмоне то, что мой воспаленный мозг принял за паспорт, и протянула служителю закона. Офицер посмотрел недоуменно:

– У вас что-то болит?

– Что, простите?

– Я спрашиваю, вам нехорошо? – терпеливо и где-то даже сочувственно повторил пограничник.

Я вытаращила на него глаза, посмотрела на документ… В руках у меня была карточка медицинского страхования. Обычная пластиковая карточка стандартного размера. Как любая кредитка. Перепутать ее с паспортом нереально. Никак. Это все равно что вместо суши съесть палочки для еды. И не заметить. Нормальный человек так не поступит. Но не Мика.

– У вас не самая удачная страховка, – продолжал веселиться мужчина. – Я бы вам посоветовал страховку Х. Там больше всяких дополнительных услуг. Вот у моей жены…

– Хорошо, я подумаю. То есть простите. Простите… Я не поняла… – совсем растерялась я.

– Ну, подумайте. А сейчас дайте, пожалуйста, паспорт. Я должен быть уверен, что женщина, которая так заботится о своем здоровье, обладает и действующим паспортом.

С пылающими щеками подала пограничнику паспорт и под одобрительный хохот его коллеги за соседним столом наконец прошла таможенный контроль.

И если бы эта история меня хоть чему-то научила! Не так давно я ехала в такси. Моя машина как раз была на профилактике, а на общественном транспорте колесить по всему городу достаточно долго. После нескольких часов катания по клиентам я попросила таксиста остановить машину и решила расплатиться. Водитель выключил счетчик.

Я сидела рядом с отсутствующим видом, погруженная в собственные мысли. Нам со мной вдвоем обычно очень хорошо. Мы мирно беседовали с внутренним голосом на предмет того, что еще нужно сделать, как организовать оставшиеся до отпуска дни, чтобы ничего нигде не рухнуло за время моего отсутствия, и как еще при этом выкроить время на встречи с двумя дорогими мне людьми, которые я откладываю давным-давно.

– Мы приехали. Вы мне должны… – выдернул меня таксист из сладкой полудремы.

– Да-да. Извините, – отстраненно ответила я, прикидывая в уме, успею ли в четверг вечером повидать приятелей или придется отложить на утро пятницы. А в пятницу тоже была намечена куча всего – и рабочего, и совершенно необязательного, но жутко приятного. Одним словом, таксист мешал мне думать. Денег требовал, зараза. Я полезла в кошелек. И поняла, что денег нет.

Это тоже типично. У меня практически никогда нет с собой наличных денег. Иногда не найдется даже пяти евро. Привычка странная, ведь мне еще ни разу не удавалось расплатиться кредиткой при покупке булочек в ближайшей кондитерской, хотя я с завидной регулярностью пытаюсь это провернуть. Выходя из дома, все время говорю себе, что нужно иметь наличные, но потом забываю, бегу к банкомату, снимаю. Одним словом, мы не ищем легких путей. Это не Мика Феликсович Дзержинский. Это хаотичная, неуравновешенная женщина-девочка. Такая уродилась.

Поняв, что наличных нет, все с тем же отсутствующим видом я полезла в портмоне, параллельно ответила на телефонный звонок. Звонок был важный, мне понадобилось срочно открыть органайзер, проверить данные, и я полностью погрузилась в беседу. Протянула таксисту карточку. Расплатиться кредиткой не проблема. В Германии очень многие такси оборудованы банковскими аппаратами.

Протянула ему кредитку и жестами попросила его секунду помолчать, пока я договорю.

Боковым зрением поймала округлившиеся глаза таксиста, отвлеклась, попросила его уже вставить карточку в аппарат, чтобы можно было наконец расплатиться и выйти из машины. И продолжила разговаривать по телефону.

– Извините пожалуйста. – Пожилой турок, всю дорогу развлекавший меня байками о своей многочисленной родне по эту и по ту сторону Босфора, издал какие-то странные звуки. Его большое, рыхлое тело колыхалось в такт шевелящимся усам. – Вы этим решили расплатиться?

– Ну да! Извините, я сейчас договорю. Давайте побыстрее, пожалуйста.

– Вы думаете, мне необходима кастрация? – охрипшим басом просипел турецкоподданый. – А шерсть какая имеется в виду?

– Что?! – Я извинилась перед собеседником, закрыла трубку ладонью и повернулась к водителю.

– Возможно, вы думаете, это мне пригодится, если я принесу туда своего попугая? А что мы будем делать с именем? Она же именная?

Я попрощалась, повесила трубку и испуганно посмотрела на несчастного водилу, которого по моему святому убеждению только что покинул разум.

У таксиста в руках моя карточка. Точнее, не совсем моя – это была клиентская карточка ветеринарной лечебницы, где мама с папой лечат своего питомца, балованного ангорского кота.

Сверху большими золотыми буквами было выбито имя. А на обратной стороне – перечень возможных процедур: кастрация, проведение всевозможных анализов, косметические процедуры по приведению в порядок шерсти.

– Поехали к банку! Я деньги сниму, – обреченно пробормотала я. – Извините бога ради. Я очень невнимательная.

– А в банкомат вы что будете засовывать? Паспорт или водительские права?

Придя домой, я как обычно поделилась новостями с мужем. Михаэль, слушая меня, одновременно рассматривал настенный календарь, где я записываю семейные важные дела, а потом очень серьезно заметил:

– У тебя завтра косметолог в три, ты помнишь? Не забудь, пожалуйста, попросить, чтобы тебе залили дизель, а не бензин. Не перепутаешь?

– Миша!

– Не, ну я просто напомнил, – хихикнул супруг. – Забыла, что ли, историю борьбы за права насекомых?

Я обиженно надулась. Это забыть невозможно, потому что такое могло произойти только с человеком, которого назвали в честь Микаэла Таривердиева, понадеявшись, что ребенок вырастет талантливой и неординарной личностью. Но что выросло, то выросло.

И этому подросшему существу тридцати с лишним лет понадобилось слетать в Москву. Спонтанно. Билеты мне заказывала приглашающая сторона. Лететь я должна была «Аэрофлотом». Какие у них правила провоза багажа, я понятия не имела. Посему решила позвонить и узнать, можно ли взять с собой на борт один маленький чемоданчик и не сдавать его в багаж. У меня с собой – о, чудо! – всего один чемоданчик. Маленький совсем. Две пары шпилек и боа на голые плечи. Вот, собственно, и все.

Позвонила в представительство «Аэрофлота» в нашем городе. Долго-долго никто не подходил. Суббота была, так что ничего удивительного. Потом наконец сняли трубку. «Аллё», – говорит мне приятный женский голос с легким акцентом. Как-то она там представилась, но я не расслышала. Я обрадовалась очень. Говорите ли по-русски, барышня? «Нет, – отвечает мне девушка, – только по-немецки и по-английски».

Ну натурально заматерел «Аэрофлот», думаю. Они уже и по-русски не говорят. Ну не говорят и не надо. Будем по-немецки.

– Я должна завтра уезжать. Знаете, у меня чемодан совсем небольшой. Можно ли мне взять его с собой?

– Можно, конечно, – немного удивленно ответила девушка. – Хотя не вижу особого смысла. Мне нужна будет ваша фамилия и адрес, чтобы я могла найти вас. И время еще.

– Время? 10.40, кажется. Так что там с вещами?

– Как вам удобно, – повторила оператор. – Можете, конечно, взять с собой. Но вещи нам не мешают. Мы работаем очень аккуратно.

– В каком смысле «аккуратно»? – напряглась умная Мика. – А какие же еще есть варианты? Вы же рискуете жизнью клиентов, если… как это… работаете неаккуратно. Так как мне быть с чемоданом? Там 10 кг всего. Никаких острых, колюще-режущих…

– Ой, что вы! Это совершеннейшая рутина. В смысле, не переживайте, пожалуйста. Ни за здоровье своих домочадцев, ни за вещи. Можете их оставить на местах. Мы работаем очень чисто. Все накрываем пленкой. Так что смотрите сами…

Сердце оборвалось и рухнуло куда-то вниз. В район пупка. Перед глазами появились черные пластиковые мешки…

– Кого именно вы накрываете пленкой, простите? – шепотом переспросила я, чтобы удостовериться, что у меня с головой все в порядке.

Понимаете, да? Цепочка такая выстроилась. «Летайте самолетами Аэрофлота» – «И вот прошла вся в синем стюардесса, как принцесса… Надежная, как весь гражданский флот» – «Мы работаем очень аккуратно» – «Не беспокойтесь о здоровье» – «Все накрываем пленкой»…

– Пол, стены, все щели, – жизнерадостно щебетала девушка. – Не беспокойтесь, пожалуйста. Мы работаем на рынке уже тридцать лет. Все мероприятие займет часа два-три от силы. В зависимости от площади. Только назовите, пожалуйста, еще раз вашу фамилию и адрес, чтобы я внесла в график. И не беспокойтесь по поводу вещей.

– А… извините, куда я попала? Это «Аэрофлот»? – еще тише спросила я. В голове всплыло любимое произведение студенческой юности. «Тошнота» Сартра.

– Что? Какой «Аэрофлот»? Это фирма Х. Мы уже тридцать лет занимаемся борьбой с паразитами. В том числе тараканами, крысами, жучками-паучками, плесенью. Так вы мне назовете свою фамилию или нет? Что-то я в списке на завтра не вижу заказа на 10.40…

Надо мной хохотали все. Вроде и не рассказывала никому, а через несколько дней, к моменту моего возвращения из Москвы, полгорода знало, что я сомневалась в качестве черной пластиковой пленки.

Прошло, наверное, месяцев восемь, и они меня таки нашли. И мало того, что нашли, так еще и склоняли к откровенности. Они позвонили в тот момент, когда я работала. А когда я работаю одна, то есть не у клиентов, это означает, что меня нельзя беспокоить по всякой ерунде. Особенно если дело касается цифр. Считаю я плохо и не люблю канцелярщину, но делать надо.

Сидела дипломированный юрист Микаэла не абы где, а в кофейне. Работа кипела – музыка играла приятная, кофе один был выпит, второй уже заказан. Кроме меня и моего ноутбука в кафе еще присутствовала парочка влюбленных молодых людей и несколько «белых воротничков». Тишь да благодать. Тут-то и зазвонил телефон.

– Фрау такая-то? – щебечет нежный девичий голосок. – Позвольте вас отвлечь на пару минут? Меня зовут Аннет, и я выполняю заказ фирмы…

Дальше неразборчиво, но все и так ясно. Аннет чего-то собирается мне продать по просьбе фирмы Х. А мне уже все необходимое продали – и кофе вот, и сливки. А больше ничего и не надо. Но я же вежливый человек, посему Аннет следовало отправить к следующему потенциальному клиенту максимально корректно.

– Понимаете, Аннет, мне ничего не нужно. То есть вообще ничего. Так бывает, да. Большое вам спасибо за звонок и удачного дня.

– Подождите, подождите! – заторопилась девушка. – Вы не так поняли. Я ничего не продаю. Мы проводим социологическое исследование по заказу фирмы…

Дальше чего-то снова невнятное, точнее – внятное, но я не вслушивалась. У меня как раз в этот момент дебет с кредитом сложился, и мне стало хорошо.

– Вы пользовались услугами этой фирмы, нашего клиента… секундочку… год назад почти. Вот, есть запись о вашем звонке. А мы проверяем, довольны ли клиенты работой сотрудников, нет ли нареканий. Не могли бы вы ответить на пару вопросов?

Здесь мое сердце смягчилось. Когда-то во времена московской юности я подрабатывала интервьюером. И что такое «работа в поле» знала куда как хорошо. Очень тяжелый и совершенно неблагодарный труд. Тебя пятьсот пятьдесят раз пошлют подальше, прежде чем кто-то ответит на несчастные вопросы. Причем скорее всего соврет. Но это и не важно. Ответит – и на том спасибо. Короче, жалко мне стало девушку. Корпоративное братство или как там оно называется.

Я, разумеется, понятия не имела, какими такими услугами воспользовалась год назад, но бог с ним – один кофе уже выпит, второй сейчас принесут, до назначенной встречи здесь же, в кафе, еще минут двадцать. Пусть спрашивает, решила я. Разберусь по ходу.

– Хорошо, давайте.

– Это не займет много времени. Всего пару вопросов, – оживилась Аннет. Видимо, я была за сегодня первой согласившейся. – Скажите, что именно вы почувствовали, когда впервые обнаружили столь неприятное соседство? Вы были напуганы?

– Что, какое соседство? – не сразу уловила суть Микаэла. – Вы имеете в виду ту грандиозную стройку? Новый отель? Да господь с вами, мы же с самого начала, когда въезжали в помещение, знали, что рядом будет строительство. Это есть в договоре.

Ответила я ей и вдруг поняла, что звонит она мне на один из домашних номеров, то есть опрос не может иметь никакого отношения к работе.

– Какой отель? – прошелестела меж тем Аннет. – Нет, у нас написано, что это была частная собственность – дом или квартира, не знаю. Скажите, а, приняв решение уничтожить… э… нежелательных соседей, почему вы обратились именно к нам? То есть к компании Х? Чем было мотивировано это решение?

– Соседей? Моих? Уничтожать? Да что вы несете?!

– Ну простите. Нам запрещено произносить слово… «паразиты», – начала оправдываться Аннет. – Многие клиенты отвечают на вопросы, находясь на работе. И мы должны соблюдать конфиденциальность. Так почему вы решились обратиться именно сюда? Может быть, вам посоветовали нас, то есть их, как имеющих огромный опыт в борьбе с паразитами?

Я от неожиданности ойкнула так громко, что сидящая за соседним столом парочка геев перестала умильно поглаживать друг друга, обеспокоенно и практически одновременно привстала и жестами поинтересовалась, не надо ли помочь. Я пантомимой же показала, что все хорошо. Паразиты не пройдут, пацаны, мы справимся. Пейте спокойно свой кофий, не отвлекайтесь.

– Аннет, милая, какие паразиты? Вы о толерантности слышали что-нибудь?