Мой Ванька. Том первый Лухминский Алексей

Ночью набираю Питер с домашнего телефона Кирилла Сергеевича.

– Ванюха, привет! Ну как вы там?

– Привет! Мы нормально, а как Кирилл Сергеевич?

– Пока плоховат, но надеюсь, скоро будет лучше.

– А ты как?

– Работаю в больнице врачом. Вчера уже опять люди ко мне приходили вечером. Кто с чем.

– Да, тебя там все прославляют. А я по тебе скучаю…

Тон у Ваньки становится грустным.

– Знаешь, Ванюха… Я тоже по тебе очень скучаю. Ты даже не представляешь как.

– Мы тебя все любим и желаем тебе успехов. Приезжай скорее. Ладно?

Это уже совсем по-детски.

– Сам понимаешь, не от меня зависит.

– Понимаю…

Запыхавшаяся Вера Петровна входит в палату, где я работаю с пациентом.

– Сашенька… Ой! Александр Николаевич, там глава администрации приехал. Вас ищет.

– Пусть подождёт. Закончу сеанс – приду в ординаторскую.

Продолжаю спокойно работать с больным, вернее, с больной.

– Александр Николаевич… Вы бы сходили… Я подожду.

– Нет! Ждать будет он, – отрезаю я.

После сеанса спускаюсь на первый этаж. Глава администрации шагами меряет приёмный покой. Рядом с ним Николай Фёдорович.

– Вы меня искали? – как ни в чем ни бывало, спрашиваю я.

– Да… Здравствуйте!

Не замечаю протянутую руку. Я уже не сомневаюсь, что всё случилось, как я говорил. Иначе бы он не прибежал.

– Я вас слушаю.

– Александр Николаевич… Я приехал извиниться. И попросить вас…

Он замолкает, но я знаю, о чём он хочет меня просить.

– Во-первых, вы сейчас пойдёте и извинитесь перед Кириллом Сергеевичем, которого вы уложили на больничную койку. Во-вторых, вы организуете ремонт, о котором он вас просил. Причём срочно. Даже в операционную вода почти не поступает! После всего этого приходите на процедуру. Обещаю.

– Я готов… извиниться…

По его лицу я вижу, что он с большим удовольствием порвал бы меня в клочки, но, увы, я ему нужен.

Приношу халат.

– Пойдёмте!

– Саша, ты что с ним сделал? – осторожно спрашивает Николай Фёдорович, когда глава уезжает за ремонтной бригадой.

– Ничего особенного. Просто сделал его импотентом.

– Да ты что? – он округляет глаза. – То-то он стал таким шёлковым, – и начинает хохотать.

А люди вечерами идут и идут. Действительно, кто с чем. Хорошо что хоть не с глазами и ушами! В активе у меня уже три острых гастрита, несколько гайморитов, ожоги… За это отдельное спасибо моему бывшему пациенту Кислову. Всем рассвистел! Приходили с остеохондрозом. Тут, конечно, всё через рентген. Каждую свободную минуту прихожу в палату к Кириллу Сергеевичу.

– Я почему сам попросился в больницу, хотя дома было бы комфортнее, конечно, – потому что тут мне веселее. Даже вроде бы и при деле, вот… консультирую! – он мягко улыбается. – Правда, я понимаю, что самые трудные случаи мне не докладывают.

– Ну, Кирилл Сергеевич, трудные случаи от вас не уйдут. А пока надо вам себя в норму привести.

– Ты сказал «себя в норму привести»… То есть ты тоже считаешь, что больной в большой степени лечит себя сам?

– Ну конечно! Это же психология! Подключение сознанием внутренних ресурсов.

Он как-то задумчиво смотрит на меня.

– Вы что, не согласны?

– Я-то согласен полностью… – так же задумчиво говорит он. – О тебе думаю… Какой ты путь за полтора года проделал.

– То есть, значит, теперь со мной есть о чём поговорить?

– Вроде того… Так вы, молодёжь, говорите?

– Антон! Да встаю я уже! Встаю! – это снова когтистая лапа залезла под одеяло. По утрам кот сопровождает меня везде. От сортира через умывальник на кухню, где мы с ним едим каждый в своём углу. Сегодня у меня есть желание реализовать одну идею. Сумку для этого я вечером в хозяйстве Кирилла Сергеевича нашёл. Завтрак я уже закончил. Допиваю кофе.

– Антон, хочешь к хозяину?

Не знаю, понял он меня или нет, но потёрся о мою ногу.

– Предположим, что хочешь…

Сначала одеваюсь сам, потом приношу сумку с уже постеленной подстилкой для кота.

– Ну, Антошка… Давай!

Взяв его под микитки, усаживаю в сумку. Кот не сопротивляется!

По улице несу сумку с котом на руках, как ребёнка. Голова Антошки торчит из неё и щекочет мне щёку усами. Заходим в больницу и сразу встречаем Николая Фёдоровича.

– А это ещё что? – он удивлённо показывает на кота.

– Это называется кототерапия! Кирилл Сергеевич обрадуется.

Захожу в палату. У Кирилла Сергеевича глаза чуть не выскакивают из орбит, когда он видит сидящего в сумке Антошку.

– Начинаем кототерапию! – повторяю я понравившийся мне термин, достаю Антошку из сумки и ставлю всеми четырьмя прямо на кровать.

Кот деловито обходит хозяина по кровати вокруг. Тычется носом ему в лицо, что-то муркает и ложится у Кирилла Сергеевича под мышкой слева.

– Ну вот… Лечение началось, – удовлетворённо говорю я.

– Саша… Спасибо тебе! – и у него снова влажнеют глаза.

Вечером прихожу в палату к главному.

– Ну, Антон, давай, домой пошли!

По выражению морды кота можно сразу сказать, что эта идея его совершенно не греет. Лежит, прижавшись к левому боку хозяина, и посматривает на меня совершенно безразлично.

– Антошка… Давай… – тихо произносит Кирилл Сергеевич. – Пора домой.

И – чудо! Кот поднимается на лапы, делает верблюда и идёт ко мне. Мне понятно, что за столько лет совместной жизни человек и кот научились друг друга понимать с полуслова. Осторожно упаковываю Антошку в сумку.

Утром, после завтрака, кот сразу идёт к сумке. Неужели он всё понял? Хочу проверить и открываю сумку. Ого! Сам туда запрыгнул! Ну значит – точно, всё понял.

Прогуливаемся с Кириллом Сергеевичем по больничному коридору. Сегодня он в первый раз встал с постели. Мы с ним перед этим долго советовались, смотрели вместе с Николаем Фёдоровичем кардиограмму. Решение было совместным. Сейчас Кирилл Сергеевич осторожно ступает, держа меня под руку. Антошка следует за хозяином, как маленькая собачка.

– Ну как вы? Не тяжело? – осторожно спрашиваю я.

– Ничего, Сашенька. Будет трудно, я скажу. А вот ты лучше мне скажи, зачем ты так нашу власть обидел? – он тихо смеётся. – Мне только вчера Николай всё рассказал.

– Ну а что же ещё с ним делать? Зато вон, видите, как бригада спешит. Я ведь сказал, что проверять буду каждый кран лично. И только после этого сниму своё, если так можно выразиться, заклятье.

– Это плохой путь, Сашенька… – доктор вздыхает, сразу становясь серьёзным. – Мы, врачи, не имеем право причинять вреда даже тем людям, которые нам неприятны.

– А я ещё не врач! – и несколько нахально ухмыляюсь.

– Это неправда! – жёстко протестует он. – Ты уже настоящий врач! Иначе бы к тебе люди по вечерам не ходили. Они верят тебе!

– То есть вы мой шаг в отношении этого упыря не одобряете?

– Ну, упырь или не упырь, но всё равно – это человек!

– А что вы понимаете под этим словом, Кирилл Сергеевич? Похоже, только биологическую субстанцию.

Он аж останавливается, поворачивается ко мне и долго смотрит в глаза.

– Да! Биологическую субстанцию, как ты мудрёно выразился. Живой организм из плоти и крови. Я понимаю, что ты в данном случае вкладываешь в слово «человек» другой смысл. Но это смысл моральный, философский, если хочешь… Это всё можно, но за пределами медицины. Мы, врачи, имеем дело с живым организмом, функции которого мы должны привести в порядок, обеспечив таким образом улучшение качества его жизни. Ты меня понял?

– Понял… – я вздыхаю и перехожу в наступление: – А как быть с качеством жизни других живых организмов, которое из-за неработающего по вине конкретного живого организма водопровода невозможно улучшить?

– Ишь как выкрутился! – Кирилл Сергеевич улыбается. – Но пойми, так мы придём к известному тезису Ницше. Ты его знаешь – «Цель оправдывает средства».

– А может, и оправдывает?

– Хорошо, а как быть с Достоевским? Я про слезу ребёнка для счастья всего мира.

Молчу, думая, как ему возразить.

– Ладно… Что-то я слегка устал. Пошли, Сашенька, обратно. Я тебе признаюсь, мне с тобой очень интересно. Готов дискуссию продолжить потом, в другой раз.

В палате помогаю ему лечь на койку. Антошка сразу же туда вспрыгивает и занимает своё привычное место слева.

– Сашка! – почти восторженно кричит Ванька в трубку. – Представляешь! Серёга уже пытается ходить по кроватке! Так что приезжай скорее, а то всё самое интересное пропустишь.

Ощущаю в себе некую боль, оттого что не могу этого видеть сам.

– А мы с Кириллом Сергеевичем уже прогуливаемся по больнице. Так что и у меня есть чем похвастаться, – докладываю я. – А вообще как дела?

– Ну с Юрой мы занимаемся три раза в неделю. Он уже довольно прилично ходит. Но пока за ограду не выходил. Я же три дня у него, а остальное время у Даши. Даже тут один с Серёжкой оставался, когда ей нужно было отлучиться. У нас с ним полный контакт.

– А как на работе?

– Выходим на финишную прямую. Да! Я начал готовиться к поступлению.

– Отлично! Рад за тебя.

– Но всё-таки когда ты вернёшься? Ты уже ведь целый месяц там!

– Ну Ванюха… Как Кирилл Сергеевич окончательно поправится, переедет домой и сможет сам себя обслуживать, так и вернусь.

– Димка с Лёшкой передают тебе приветы. Даже Димкин Вовка тоже передаёт дяде Саше привет!

– Ну спасибо. Да! Ванюха, а ты у Ильи Анатольевича был?

– Не только был, но даже бываю, – звучит с определённой гордостью.

– Это как?

– Ну ты же, наверное, говорил с ним про меня?

– Вообще было дело.

– И про мою энергетику тоже говорил?

– Тоже…

– Ну вот он и решил со мной чуть-чуть позаниматься, – торжествующе заканчивает Ванька.

– Думаешь, тебе это надо?

– Время покажет! Я же ведь твой брат!

Я в гостях у Андрея. Сидим, пьём водку. Маша тоже с нами за столом. После успешного лечения она со мной крайне приветлива. Настроение у меня почему-то после звонка Ваньке совсем поганое. Рассказал за столом про Дашу и нашу с ней размолвку. Про маленького Серёжку.

– Чтоб баба вертела мужиком! – фыркает Андрей. – Дожили…

– Я тоже не понимаю, – задумчиво говорит Маша. – Вроде есть умный мужик, которого она любит, есть от него сын… Живи с этим мужиком и радуйся!

– Но Даша привыкла всё решать и за себя, и за других, а значит, и за мужа.

– Во делать нечего! – не понимает Маша. – Ты выходишь замуж! Значит, находишься за мужем, как за каменной стеной! Тем более за таким мужиком, как ты, Саша.

– Так что, вы так больше и не виделись? – осторожно спрашивает Андрей.

– Нет… Деньги ей привозит Ванька. С Серёжкой там играет…

Видно, это так тоскливо звучит, что Маша вздыхает и гладит меня по руке.

– Ох, Сашенька… Жаль мне вас, городских. Вечно у вас какие-то заморочки на ровном месте. Вот у нас с Андрейкой – он меня кулаком, я его сковородкой, и всё нормально. Живём и любим. Верно, Андрейка?

– Угу… – соглашается тот, а я при этом вспоминаю Лену и Павла – вот счастливая семья!

– Саша, ты уже получил какие-нибудь навыки по части хирургии? – осторожно спрашивает меня Кирилл Сергеевич.

– Ну какие-то… – говорю я неуверенно, вспоминая занятия в академии.

– Короче, живого человека резать не боишься?

– В смысле крови – не боюсь, но в смысле вмешательства – страшновато.

– Понятно. В общем, надо сегодня поассистировать Николаю. Операция простая – аппендицит… Я, как ты понимаешь, ещё не в состоянии. С Николаем мы уже всё обговорили.

Моё сердце проваливается прямо в желудок. И отказаться нельзя, и элементарно боюсь.

…Выходим с Николаем Фёдоровичем из операционной.

– Шов, Саша, ты сделал очень хороший. Да и во время операции держался молодцом. Считай, что на следующую операцию, а мы будем удалять грыжу, я тебя назначаю своим ассистентом. А сейчас пойдём!

Он приводит меня в кабинет Кирилла Сергеевича, достаёт бутылку водки и стакан. Наливает полстакана.

– Пей! Кирилл Сергеевич велел после операции тебе дать это лекарство.

Да… Это именно то, что мне сейчас нужно.

Хожу по больнице и проверяю работу ремонтной бригады. У нас своеобразная комиссия. Кроме меня ещё ходят Николай Фёдорович, бригадир и сам глава администрации, который в положительном результате наверняка заинтересован больше других. Проверяем всё. Каждый кран горячей и холодной воды. Я прекрасно понимаю, что сдают, конечно, только мне, и стараюсь спокойно указывать на недостатки, если они есть, и вежливо прошу их устранить по возможности на месте.

Наконец процедура приёмки готовой работы заканчивается, и я, видя вопрошаюший взгляд главы, приглашаю его в кабинет Кирилла Сергеевича. Он послушно идёт за мной.

– Садитесь, – я киваю ему на стул. Сам сажусь напротив. Понимаю, что при всей простоте снятия я должен всё обставить солидно.

– Смотрите на меня!

Он послушно поднимает на меня свои слегка навыкате глаза.

– Внимание на меня! С этого момента вы совершенно здоровы, – печатаю я, чётко выговаривая слова и, не отрываясь, глядя ему прямо в глаза. – Ваша мужская сила к вам вернулась.

И делаю щелчок пальцами. Мне кажется, что должен быть какой-то звук, как отбивка.

– Всё, – уже обычным тоном говорю я, молясь про себя, чтобы действительно «заклятье» ушло. – Можете быть свободны. Если будут проблемы – обращайтесь.

Первым встаю и иду к двери.

– Спасибо… Спасибо, доктор, – как-то очень неприятно лебезя, произносит глава администрации, поспешая за мной. – Если у вас что-нибудь… Прямо ко мне! Без стеснения.

– Спасибо, я учту.

Сразу после завершения комиссии и сеанса «снятия заклятия» прихожу к Кириллу Сергеевичу в палату. Главный лежит, просматривая истории болезни некоторых особо тяжёлых пациентов. Он сам, Николай Фёдорович и я своеобразным консилиумом решили, что ему уже можно потихоньку втягиваться в работу. Это чтобы не скучал. Антошка лежит на своём, теперь уже законном месте, слева. Я так и ношу его каждое утро в больницу, а каждый вечер обратно.

– Докладываю! – сажусь рядом. – Всё работает. Проверил лично. Заклятие снял тоже лично. Пусть продолжает свой беспутный образ жизни.

– Ну слава богу! – Кирилл Сергеевич улыбается. – Теперь моя совесть будет спокойна.

– Вы-то тут при чём?

– Да я догадываюсь, почему ты так там разошёлся…

– В общем, не без этого, – признаюсь я.

– Ладно. Вот, посмотри – интересный случай.

Он берёт из стопки одну из историй и протягивает мне. Я понимаю, что меня он действительно считает коллегой, и мне это приятно.

Забавно, но теперь со мной здороваются везде. В магазине, на улице… Честно говоря, приятно. Входим в больницу – я и Антошка в сумке. Я раздеваюсь, надеваю халат и иду в палату к Кириллу Сергеевичу.

– А он с раннего утра ушёл… – мямлит мне его сосед.

– Куда ушёл?!

– Не знаю.

Чувство беспокойства охватывает меня сразу. Куда он мог подеваться? Скорее всего, поиски надо начинать с кабинета. Сбегаю вниз, распахиваю дверь кабинета… Точно! Сидит, как ни в чем не бывало, за своим рабочим столом, читает какую-то бумагу и… курит!

– Кирилл Сергеевич! Это называется хулиганством… – только и могу сказать я. – Ещё и курите.

– Ну, как любит говорить один мой ученик, во-первых – доброе утро! А во-вторых, я чувствую себя вполне прилично…

– И поэтому хотите ухудшения, – не даю я ему закончить фразу.

– Сашенька, не пыхти! Всё в порядке.

– Вы знаете, что делают с больными, которые нарушают больничный режим?

– Знаю. Их выгоняют домой, – он улыбается. – Вот вы с Николаем и выгоняйте меня поскорее, чтобы я вышел на работу.

– Щаз! Кирилл Сергеевич, – я устало сажусь на стул напротив его стола, – ну пожалуйста… Давайте в палату… Пожалуйста… Нужные вам документы я принесу. Да и Антошка ждёт.

Торчащая из сумки кошачья голова водит глазами от хозяина ко мне и обратно.

– Ну ладно… Уговорил, – главврач вздыхает. – Тогда вот это принеси мне, пожалуйста.

– Конечно, – и беру стопку документов.

– Ну, Антошка! Пошли!

Кирилл Сергеевич хочет взять сумку с котом.

– Ещё чего! Я сам принесу. Тяжёлый ведь!

– Ну ладно, ладно… – Кирилл Сергеевич опять вздыхает и, перед тем как скрыться за дверью, оборачивается: – Саша… Будет время, давай с тобой поговорим. Хорошо?

– Конечно, Кирилл Сергеевич! Давайте вечером.

– Замечательно! Только давай здесь, в моём кабинете. Не хочу мешать соседям.

Я понимаю, что он хочет сделать разговор конфиденциальным.

Вечером в кабинете Кирилла Сергеевича располагаюсь на его диване, а сам за своим столом.

– Много народу сегодня было? – как-то очень обыденно спрашивает он.

– Четыре человека. Двое на плановый массаж, один с фурункулёзом, а ещё один с обычной простудой. Сказал, что иначе в море не выпустят.

– Устаёшь?

– Нет… Даже свежее себя чувствую после каждого сеанса. Удовольствие испытываю!

– Понимаешь, Саша… Ты только правильно меня пойми. Ты здесь уже больше чем полтора месяца. Мне очень приятно, что мы можем работать вместе. Ведь понятно, что когда ты приходишь ко мне за консультацией – это именно совместная работа, даже если я пока болен. Я бы хотел с тобой работать и дальше!

– Ну так мы же и работаем… – осторожно встреваю я, хотя ловлю себя на том, что уже знаю, что он мне скажет дальше. – Вы хотите сказать, что мне надо возвращаться в Питер?

– Да, Сашенька! Я понимаю, что с тобой просто так не поговоришь, ты всё знаешь наперёд… – он почему-то виновато улыбается. – Но цель моей беседы с тобой – убедить тебя вернуться.

– А чем я здесь-то плох? – вырывается у меня.

– Ну вот… Похоже, ты обиделся… – сокрушённо произносит Кирилл Сергеевич. – Пойми, это нужно в первую и единственную очередь тебе! Ты можешь ещё успеть сдать какие-то экзамены до начала июля, сделать практические работы.

– Я здесь приобретаю больше опыта и знаний, чем там.

– Возможно! Но там ты должен получить диплом.

– Кирилл Сергеевич! Когда ко мне приходит больной, он не спрашивает у меня диплом. Ему нужны мои знания, умение и опыт!

– А вот за границей первое, что у тебя спросили бы, – какой у тебя диплом.

– Ну я за границу не собираюсь. Мне и здесь хорошо.

– А я и не посылаю тебя туда. Но при нынешней жизни скоро без бумажки пукнуть будет нельзя.

– Ну это смотря как пукать… Может и рулона не хватить.

Мы, посмотрев друг на друга, оба начинаем хохотать.

– Я не имел в виду диарею, – сквозь смех говорит Кирилл Сергеевич.

Он встаёт из-за стола, подходит ко мне и обнимает за плечо.

– Сашенька… Сынок… прости меня, что я так…

– Нет-нет! Мне это очень приятно. Честное слово! – и я тоже обнимаю его.

– Мне было очень приятно, когда ты приехал сюда, к моей постели. Поверь… Но сейчас настало время тебе вернуться. Это, я повторяю, нужно для тебя! Я бы очень хотел, чтобы ты получил диплом врача. Ты должен его получить! Ты должен это своим будущим пациентам.

– Понял, – говорю я тихо. – В таком случае, у меня тут остались дела где-то на неделю, дней на десять…

– Вот сделаешь эти дела – и в Питер! С Юрой мы уже всё про тебя обговорили. Он тебя ждёт, и должность твоя в больнице тоже ждёт. Пожаловался он на тебя.

– На что? – не понимаю я.

– Рассказал про ваш с ним спор насчет морально-этических моментов оплаты труда врача.

– Да, мы тогда с ним поспорили.

– Значит, ты и там споришь.

– Спорю. Я везде спорю, где имею свою, отличную от общепринятой точку зрения.

– Это правильно. Только иметь свою точку зрения уж больно хлопотно.

– Но вы же сам такой!

– Ну так то ж я! – Кирилл Сергеевич смеётся и тут же морщится. – видно просыпается боль в груди, – У меня уже жизнь прожита. А у тебя она только начинается. Но быть ершистым, я считаю, правильно!

Заканчиваю дела в Булуне. Улетаю через четыре дня. Будет тот же знакомый борт. Кирилл Сергеевич теперь живёт дома. Антошка всем доволен и меня больше не будит вслед за будильником. Своих пациентов буду вести до последнего дня пребывания. Новых уже брать не буду. Очень хочу увидеть Ваньку. Я так по нему скучаю! Как он там со всеми делами справляется? Хоть и верю, что у него всё в порядке, но беспокоюсь – брат ведь.