Мой Ванька. Том первый Лухминский Алексей

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – вежливо здоровается со мной мужик лет пятидесяти, когда я утром иду на работу.

– Здравствуйте! – и протягиваю ему руку, – Ну как ваш ожог?

Он пришёл ко мне со второй степенью. Вылил на ногу кипяток.

– Всё отлично! Спасибо вам и от меня, и от семьи.

– Да не за что! Главное, будьте здоровы!

Я собираюсь идти дальше, но он меня снова окликает.

– Александр Николаевич!

Оборачиваюсь.

– Александр Николаевич, – мужик снова подходит ко мне, – почему вы с меня денег не взяли?

Такой же вопрос я уже слышал в свой прошлый приезд, но отвечать так же не хочется.

– Я ведь ни с кого денег не беру.

– Но почему? Вы же работаете, это ваша работа, ваш труд!

– За свой труд в больнице я получаю зарплату.

– Но я же в больницу к вам пришёл не в рабочее время!

– Ну и что?

– Простите, Александр Николаевич… Я с вами не согласен. В посёлке про вас очень много говорят, хвалят очень! Бабки свечи за ваше здравие в церкви ставят… Но все считают вас… юродивым, что ли… Или блаженным… И только потому, что вы лечите бесплатно.

– Ну, положим, юродивый – это почти святой, а я далеко не святой, – улыбаюсь я, – но считаю, что брать деньги за помощь – грех. Я всем стараюсь помочь. Мне это очень приятно делать.

– Но жить-то на что-то надо! – не унимается мой бывший пациент.

– Пока хватает.

– Глядя на то, как вы одеты, не скажешь… – ворчливо говорит он. – Вы и у себя в Питере так одеваетесь?

– А какая разница? На званые вечера я там не хожу. Времени нет.

– Бог вам судья! Но поверьте… Ваши больные не обиделись бы на вас, если бы им надо было вам платить. Люди так говорят! Меньше уважать бы не стали, но зато стали бы вас больше понимать. А то некоторые, кто посволочнее, говорят, что вы здесь свои питерские грехи замаливаете. Я так не думаю, но вы тоже подумайте.

Мне становится неприятно от его последних слов. Неужели отсутствие у меня меркантильности можно истолковать именно так? А может, всяк своим аршином мерит?

Последний вечер провожу с Кириллом Сергеевичем. Вчера был у Дмитрия Ивановича и Надежды Михайловны. А позавчера у Андрея. В общем, всех обошёл, чтобы попрощаться.

Сидим с Кириллом Сергеевичем за столом. Он даже себе позволил немного коньяка.

Беседа какая-то грустная получается.

– Скучать я по тебе, Саша, буду, – вздыхает он.

– Я тоже, – признаюсь я. – Очень привязался я к вам…

– И я к тебе… Ты мне звони, пожалуйста. Призывать тебя учиться не надо, ты сам это прекрасно делаешь. Мне Юра сказал, что только на «отлично» идёшь.

– Стараюсь… Времени только мало.

Какое-то время молчим. Наконец я решаюсь задать вопрос, который меня давно мучает.

– Кирилл Сергеевич, вы тут сколько лет живёте?

– Чуть меньше тридцати…

– И всё это время вы один?

– Видишь ли… После моей Кати… – он делает длительную паузу, видимо, окунаясь в тяжёлые воспоминания. – После моей Кати мне не встретилась женщина, хоть чуть-чуть похожая на неё. Вот и доживаю свой век с Антошкой…

– А в Питер вернуться не хотелось бы? Юрий Степанович и Сергей Петрович часто вас вспоминают. Хотели бы, чтобы вы с ними работали.

– Видишь ли… Питер и Катя остались где-то там… Очень далеко, – глухо говорит он. – И если мне снится Питер, то мне снится Катя, если снится Катя, то снится Питер… Да и куда я туда поеду?..

Проводы и на этот раз не получились тихими. Опять толпа бывших больных на аэродроме. Пришли и хорошо знакомые мне люди, и мои бывшие пациенты. Кирилл Сергеевич, конечно, остался по моей просьбе дома. Мы с ним обнялись в передней, и он меня даже перекрестил.

Всё-таки душевный здесь народ! Тёплый очень. Как хорошо, что цивилизация в худших своих проявлениях сюда ещё не дошла! Мне дарят замечательные северные поделки, продуктов напихали в дорогу, будто я не на самолёте лечу, а на поезде трюхаю через всю страну. Опять объятия, поцелуи…

– Сашка! Хватит прощаться! – кричит бортмеханик Женя. – Смотри, без тебя улетим!

Подхватываю сумку, пакет с подарками и спешу к трапу Ил-76. Мне долго машут вслед.

Самолёт катится по рулёжке…

Звоню в дверь… Да! Я звоню в свою же дверь. Сегодня суббота, Ванька должен быть дома. Мне почему-то хочется, так же как и после нашей первой ночёвки, чтобы он мне открыл.

Открывается дверь… Ванька! Мой Ванька! Застывает на пороге.

– Ванюха… – вырывается у меня совершенно непроизвольно.

Я бросаю сумку, пакет, делаю какие-то шаги и прижимаю его к себе.

– Ванюха мой… Хороший мой… – бормочу я и чувствую, как у меня сбивается дыхание.

– Сашка… – выдыхает он мне в ухо и повисает на мне. Повисает на мне, поджимая ноги.

Так стою, держа Ваньку на себе и чувствуя частые удары его сердца.

– Сашка! Наконец-то… – шепчет он.

Так и заношу его на себе в квартиру.

– Ладно… Слезай…

– Устал держать мою тушку? – он становится на пол.

– Всю жизнь бы так тебя держал… – признаюсь я и снова его обнимаю. Родной мой братишка!

– Ладно… – я его отпускаю. – Надо занести шмотки.

Ванька выскакивает из квартиры, хватает брошенные мной вещи и заносит в переднюю.

– Так! Сашка, я в магазин. Праздновать твоё возвращение будем! А ты вот что, давай-ка в душ после дороги.

– Слушаюсь, товарищ командир! – шутливо козыряю.

Сидим с Ванькой на нашей кухне за столом. Он наливает – коньяк в наши рюмки, поднимает свою…

– Ну, Сашка! С приездом! Я ужасно рад!

Чокаемся, пьём… Потом поднимаем друг на друга глаза и…

– Ну рассказывай! – говорим мы вместе почти хором.

Какое-то время обалдело смотрим опять друг на друга и начинаем безудержно хохотать.

– Да, – сквозь смех произносит Ванька, – точно – братья…

– Ладно, давай я первый…

Стараюсь поподробнее рассказывать про свою поездку, про наших друзей, но где-то в подсознании чувствую, что Ванька ждёт от меня ещё одной интересующей его информации.

– Про Свету могу тебе сказать, что не видел её ни разу, но много наслышан. Надо что-нибудь добавить?

Ванька вскидывает на меня свои бесподобные глаза. Они влажные…

– Ты что, до сих пор её любишь? – не выдерживаю я.

– Нет! И это абсолютно честно. Мне до крика жалко Кольку. Ты даже не представляешь, как часто я его вспоминаю. Такой замечательный мальчишка! Прямо бы усыновил!

– С практической точки зрения сначала надо лишить родительских прав Свету.

– Да я понимаю, что это всё несбыточные мечты, – Ванька вздыхает. – Да и… Ладно. Теперь мой отчёт.

– Ну почему отчёт?

– Ты же меня оставил тут, можно сказать, за себя, а значит, за старшего.

– Ладно тебе…

Ванька подробно рассказывает про дела автосервиса, про занятия с Юрой, про свою подготовку. Надо сказать, они с Юрой неплохо спелись, и, как я понял, занятия по ряду наук плавно – перетекли в Ванькину подготовку. Только про Дашу с Серёжкой он пока ничего не сказал.

– Ну а как там Даша и Серёжка? – не выдерживаю я.

– Нормально, – как-то странно говорит Ванька. – Удивляюсь, что ты про них спросил.

– Как это? – не понимаю я.

– Сашка! Ты с порога должен был задать вопрос про них! Ты хоть это-то понимаешь?

– С порога у меня был ты. Или уже забыл?

– Ну я… Но потом должен был сразу спросить. Это же твоя семья!

– К сожалению, это не моя семья, – отрезаю я. – Вот скажи, Даша про меня во время моего отсутствия спрашивала?

Ванька вдруг замыкается и молчит.

– Вот то-то и оно… Сам знаю, что она про меня не спрашивала. Не такой она человек. Ладно, а как Серёжка? Хоть по кроватке-то ходит?

– Перебирает ручонками по решётке и переступает. Так забавно! «Мама» говорит…

– А «папа» говорит? – зачем-то спрашиваю я.

– А кого ему звать папой? – горько спрашивает Ванька, глядя мне прямо в глаза. – Ты об этом подумал? Сашка мой родной, мой дорогой… Ну как ты не поймёшь, что тебе надо приехать к Даше и наладить отношения. Ведь ваша размолвка произошла из-за ерунды, на ровном месте! Сделай первым шаг навстречу! Она же такая женщина! Такая!..

– Да пойми ты! Такой, какой я есть, я ей не нужен!

– Мне кажется, ты ошибаешься, – тихо и даже грустно возражает он мне. – А может, она ждёт от тебя именно этого. Что она от тебя видела, кроме материальной помощи? Ну скажи!

– Ну а что ты будешь делать, если мы с Дашей будем вместе? Что с тобой-то будет? – пытаюсь я изменить тему.

– Может, тоже женюсь… Единственное, за что я могу быть благодарен Свете, так за то, что понял: я могу быть нормальным мужчиной.

– Но пойми, я очень о тебе беспокоюсь.

– А чего обо мне беспокоиться? Я уже достаточно взрослый мальчик! – Ванька невесело смеётся. – Поэтому могу сам о себе подумать… Мы же с тобой всё равно будем общаться? Если я к тебе приду с какой-то проблемой, ты же мне не откажешь?

– Ты – идиот! Сам-то понял, что сказал? Я тебе откажу… Совсем уже…

– Вот видишь! – с лёгким торжеством говорит Ванька, однако я в его тоне по-прежнему улавливаю некие тревожащие меня нотки. Что же это такое?

– Ладно… Устал я говорить на эти темы, – достаточно резко говорю я. – Расскажи-ка лучше, чем вы с Ильёй Анатольевичем занимаетесь?

– Ой, Сашка… Многим! Мне даже кажется, что он в твоё отсутствие с удовольствием переключился на меня.

– Ну а всё-таки?

– Сначала он мне сказал, что громко думаю.

– И у меня было такое.

– Ты знаешь, он спокойно читал мои мысли! Я даже испугался. В общем, он научил меня закрываться. Так что теперь у меня в голове не больно-то покопаешься!

Колкость просится на язык, но я сдерживаюсь.

– Дальше он поднял мою энергетику.

– Это я тоже почувствовал.

– Почему «тоже»?

– Потому что ты стараешься от меня закрыться, это я сразу понял.

Вторым планом у меня возникла мысль о том, что, раз Ванька закрывается, значит, это не случайно.

– Короче, ты доволен?

– Сашка! Это так здорово! – восторженно выпаливает он. – Оказывается, это интересно! Правда, он мне сразу сказал, что до тебя мне – как до Марса. Что есть техника, которой можно научить, а есть талант, который от Бога.

– Ладно… Давай спать!

Я откровенно лукавлю. Мне хочется, чтобы Ванька заснул, чтобы самому посидеть и подумать.

Ванькина голова у меня на плече.

– Сашка… Как я этого ждал… – тихо произносит он, ёрзая своей шевелюрой по моему плечу.

– Ну спи… – шепчу я. – Спи…

Ванька спит и опять улыбается во сне. Как я люблю на это смотреть! Праздник души! Осторожно перекладываю его голову на подушку, подтыкаю под него одеяло и иду на кухню.

Уже вторая сигарета… Я копаюсь в собственных ощущениях, препарирую их с одной целью – понять, что меня встревожило, несмотря на взаимную радость от встречи с Ванькой. Уже который раз я нахожу нового для себя Ваньку. Эти два месяца, на которые я свалил на него все свои дела, не прошли для него даром. Он очень повзрослел…

А с Дашей? Часто ли я её вспоминал в Булуне? Вспоминал… Но вспоминал вместе с Серёжкой. Боже, как мне хочется его увидеть! А её? Тоже хочется… Очень хочется!

Конечно, Ванька наверняка окружил её заботой, на которую я скорее всего не способен. Ведь единственный человек, о котором я до сих пор заботился, – это Ванька. Я, наверное, чувствуя его слабость, старался дать ему всё то, чего у него не хватало в его жизни. А Даша – человек сильный и самодостаточный… В общем, как я…

А как он говорил про нее!..

Господи… Да ведь он же любит её! Ну как я сразу не понял этого!

Мысли начинают носиться в голове, будоража воспоминания. Ну конечно! Он влюбился в неё практически сразу. Только такой самовлюблённый индюк, как я, не смог этого тогда заметить. И он уговаривает меня идти к ней и мириться! Смешной… Он снова хочет принести себя в жертву. Вот… А я считаю его слабым…

– Ну и что ты опять тут сидишь? – Ванька стоит в дверном проёме кухни и укоризненно смотрит на меня. – По твоим глазам я вижу, что спрашивать меня ты ни о чём не собираешься.

– Ванюха… Чего спрашивать, когда я уже сам всё знаю…

– Ничего ты не знаешь! – он садится рядом. – Я один раз тебя предал, но больше этого не будет никогда. Да, я люблю Дашу… Но поверь, я не позволю ни одной женщине заставить меня тебя предать, даже любимой женщине!

– Идиот ты, Ванюха, – и я крепко прижимаю его к себе. – Знал бы ты, как я хочу, чтоб ты был счастлив!

– Сашка! Своего счастья на чужом горе, тем более – на горе дорогого, любимого человека, на твоём горе, Сашенька, не построишь!

Прижимаю к плечу его кудлатую башку.

– Ванюха-Ванюха… Неужели ты мог подумать, что я приму от тебя жертву? Ты уже однажды это пытался сделать… Идиот ты мой родной! Да за твоё счастье я дам себя на куски порезать! Ты даже не представляешь, как я рад, что у тебя, может быть, появится своя, хорошая семья. Я же буду смотреть на тебя и твою жену и только радоваться!

– Сашка… – он стонет. – Да не рви ты мне сердце! Я же чувствую себя подлецом! Я посмел влюбиться в твою женщину!

– А кто сказал, что она моя? Она? Не могла она такого сказать!

– А она и не говорила. Но от этого она не перестала быть твоей. Это ты, по сути дела, сам её оттолкнул!

Теперь Ванька говорит жёстко и отрывисто. В его тоне одно осуждение.

– Ванюха, но что же делать? Научи!

– Я тебе уже сказал – иди к ней! Я знаю, ты найдёшь, что ей сказать.

– А ты?

– Буду смотреть на вас и радоваться, как ты сказал. Пойми! Я никогда не буду счастлив, если буду знать, что обошёл тебя. А именно так и получается!

Башка едет от всего этого.

– Я не знаю, – произношу я каким-то незнакомым себе голосом. – Тебя я тоже не могу оставить. Уверен, тебе будет плохо. Я не имею права тебя оставить одного!

Глажу его по плечу.

– Сашка… Ну придумай же что-нибудь!

– Шведская тройка… – бурчу я и хмыкаю.

Ванька отшатывается от меня, вскакивает и смотрит чужим взглядом.

– Вот сейчас как дам по наглой морде! – зло бросает он и смотрит мне прямо в глаза. Теперь я уже не тону в них. Они страшные!

– Прости! Идиотская шутка… – покаянно говорю я.

– Ну и шутки у тебя, братец… – холодно произносит он.

– Ванюха! Ну прости меня! Действительно, страшную вещь сморозил…

– Ладно… Проехали… – он смотрит мне в глаза, как будто хочет пронзить насквозь, потом прижимает меня к себе. – Это у тебя от безысходности, я понимаю…

Стоим, обнявшись, и молчим.

– Сашка… Я не знаю, что нам с тобой делать потом, но сначала ты должен пойти и наладить отношения.

– Это приказ? – снова пытаюсь я ёрничать.

– Это огромная просьба к тебе, к человеку, который мне бесконечно дорог. И вообще… Я согласен исполнять роль Тургенева при Полине Виардо.

– Никому бы не пожелал роли живущего рядом с предметом своей любви воздыхателя при живом муже, – вздыхаю я, и мне кажется – с какими-то переливами в горле.

– А ты хоть её любишь? – вдруг задаёт Ванька ключевой вопрос.

– Ванюха… Ты же в самое больное место… Люблю! Но и ты для меня – всё!

– Блин… В общем, всё понятно. Каков вопрос, таков ответ. Ты для меня тоже всё…

– Ладно… Слушай, моё всё, пошли спать. Утро вечера мудренее. Завтра надо мне начать заниматься делами.

– Не бойся. Я ничего такого страшного не наворотил. Кстати, в больнице Юрий Степанович оформил тебе свой счёт. Он сказал, что ректор посоветовал. Там так и написано: «Доктор Елизов – отпуск». Ты – доктор! Понял!

– О! Привет, шеф! – здоровается со мной Димка. – Заждались мы тут тебя.

– Что, мой братишка вас достал?

– Что ты! Он отличный парень. Деловой! Финансовые условия нам создал, извини уж, лучше, чем ты. Вон, на углах ещё и рекламу развесил.

– Что, подействовало?

– Клиентов побольше стало. Простоев нет.

– Покурить некогда… – шутливо ворчит Лёха. – Потогонная капиталистическая система.

– Ну а заработки?

– Лучше, естественно! – Димка смеётся. – Делили-то на двоих, а не на троих. Шучу, конечно! А если серьёзно – конечно, лучше. Больше работы – больше денег. Вон, ещё кое-какой инструмент прикупили.

– То есть Ванькину деятельность одобряете?

– Не вопрос, – соглашается Лёха. – Ты его не ругай. Всё хорошо.

Подозревал я, что у Ваньки есть административно-хозяйственная жилка. Молодец… Да и парни молодцы, конечно!

Вхожу в ординаторскую нашего отделения.

– Здравствуйте!

– Наш гастролёр прибыл! – приветствует меня Алсан, словно причмокивая своими блестящими губами. – Вы надолго к нам, господин Елизов?

Ох, как хочется съездить по этой лоснящейся роже!

– Пока не надоест, – достаточно резко отвечаю я.

– Альберт, не приставай к папиному любимцу! Видишь, они не в настроении! – активно поддерживает Алсана Борис Васильевич.

Не знаю, что бы я сказал, но в этот момент входит Юрий Степанович. Это его здесь за глаза называют папой.

– А! Саша! Здравствуйте! Рад, что вы вернулись. Пойдёмте ко мне, расскажете про Кирилла.

Выхожу вслед за ним из ординаторской, но не удерживаюсь и оглядываюсь на шутников. Рожи постные.

В кабинете завотделением подробно рассказываю про Кирилла Сергеевича, про события в Булуне. Юрий Степанович внимательно слушает, изредка задавая уточняющие вопросы, в основном на медицинскую тему.

– Вот, собственно, и всё… – заканчиваю я.

– Слушайте, а вы действительно этого главу администрации?.. – с явным интересом вдруг спрашивает он.

– Заложил меня Кирилл Сергеевич, – фыркаю я. – Да, было дело. Зато весь водопровод в больнице отремонтировали. Но я выговор от него всё равно схлопотал.

– Вы, конечно, дали жару… – тоже посмеиваясь, оценивает Юрий Степанович, и совсем для меня неожиданно: – А знаете, я в отличие от высокоморального Кирилла думаю, что в том случае вы поступили совершенно правильно. Наверно, в той ситуации по-другому было нельзя. Только не увлекайтесь гипнозом, можно перейти границы дозволенного. И ещё я рад, что вам доверили ассистировать при операциях. Значит, не зря был начальный курс хирургии! А самому бы не хотелось попробовать?

– Страшно, – признаюсь я. – Кирилл Сергеевич научил сомневаться до принятия решения.

– Это правильно, но не значит, что надо бояться. А насчёт кототерапии – это вы отлично придумали! Одобряю.

– Так это обычная психология! Ему нужно было создать домашний уют. А кот для этого – первое дело.

– Опять же вы правы. Ладно. Какие теперь у вас планы?

– Хочу сдать три предмета и перейти на следующий курс. Я там старался успевать заниматься, да и Кирилл Сергеевич, когда я к нему в палату приходил, мне всякие тренинги устраивал.

Юрий Степанович почему-то долгим взглядом смотрит на меня и молчит.

– Ну, предположим, вы такими темпами через год сможете закончить. А дальше?

– Время покажет… – и меняю тему: – Я про Кирилла Сергеевича опять… Похоже, ему там с каждым годом всё труднее. Возраст, болезни… А он всё на ногах. Из семьи – только кот.

– Знаю я всё это, – тихо произносит Юрий Степанович. – Только посудите сами: он почти двадцать из тех тридцати лет, что живёт там, – главный врач единственной больницы. Для Булуна он – человек-легенда. А тут? Рядовой врач в больнице? Да и где ему жить? В наше рыночное время так трудно получить жильё приезжему человеку. Это раньше через райком, обком можно было выхлопотать комнату, а то и квартиру. А теперь? Только деньги! А в нашем Питере – деньги немалые. Короче – одни проблемы. Но вы правы, если так дальше у него со здоровьем пойдёт, то ему надо сюда. Ладно! Потом ещё об этом поговорим. Может, и на троих, с Сергеем Петровичем. Вам, кстати, надо будет ему тоже отчитаться. Он очень интересовался.

– Я позвоню ему. А сейчас – какие будут указания? Кого принимать?

Вечером на Ванькиной машине, вернее, на бывшей моей старенькой «Ауди», подъезжаем к воротам дома Сергея Александровича. Ванька сигналит. Выходит Егор. Меня он не видит, потому что я сижу на пассажирском месте, и здоровается только с – Ванькой.

– Здорово! Все дома! – улыбаясь, докладывает он.

– Ты посмотри, какой у меня пассажир! – Ванька кивает в мою сторону.

Егор наклоняется и заглядывает в машину.

– Саша! Приехал!

Приходится выходить из машины. Тут же появляется и Миша.

– Здорово! Наконец-то! – приговаривает он.