Куда скачет петушиная лошадь? Лаврова Светлана
— Не-е, Товлынга я видал, — отмахнулся монах. — У него столько ног нету, и шея…ох, ну и шея. Я думаю, ты, зверюшка, мерещишься мне, грешному. От одиночества иной раз блазнит.
Тове приосанился — он ещё никогда никому не мерещился.
— Отец, нам бы переночевать где, — попросил Пера. — У тебя какая-никакая избёнка есть?
— Есть, как ни быть, — закивал монах. — Ночуйте, я только рад буду. А не забоитесь на кладбище ночевать?
— Так они же мёртвые, — расхрабрилась Даша. — Что они нам сделают?
— Мёртвые, да… так что-то беспокойно стали себя вести в последние год или там полгода. Всё из земли вылазят и вылазят. Я с вечера погост обойду с молитвой, так лежат тихо, а перед рассветом гляну — уже кто-то шебуршится, могилы вздуваются. Так за ночь пару раз обхожу на всякий случай. А зимой на охоту ушёл на два дня, так что тут было… Потом неделю всех их обратно запихивал. Не, они смирные, а только не дело, чтобы мёртвые в мир живых лезли. Непорядок это. Раньше такого не случалось, а тут поди ж ты.
— По… пожалуй, лучше в другом месте заночевать, — Даша облизнула губы.
— А что там, на севере? — полюбопытствовал монах.
— Говорят, что какой-то Неназываемый или колдун из старых тунов «сжирает» пространство, пустоту делает. Пустота наступает, — пояснил Пера, чувствуя, как неправдоподобно звучат его слова.
— Пустота сперва образуется в душе человеческой, — сказал монах. — Тело живёт, а душа пустая. И только потом пустота вылезает наружу и всё заполняет… я плохо помню объяснения наставника, прошло много лет. Пустота не опасна непустым душам. А вот бедные, ущербные люди с опустелой душой в опасности, их надо спасать. Ах, я неучёный монах из дальнего скита, я ничего не знаю по грехам моим. Но теперь понятно, почему мои подопечные так взбодрились. Как бы я хотел пойти с вами…
— Так пошли, — обрадовалась Даша, и Пера тоже закивал — монах всем понравился.
— Нельзя, — вздохнул монах. — Куда я моих бедолаг кину? Хоть и враги, конечно, фашисты… а всё души человеческие. В озеро-то гляделись?
— Зачем? — не понял Пера.
— Так это ж не простое озеро! Кто в него поглядит, тот станет самим собой! Сейчас темнеет уже, берег топкий, оступитесь, а утром поглядитесь непременно. Я вот молодой был, охотился в здешних краях. Поглядел в озеро — и ушёл в монахи.
— Нет уж, — испугалась Даша. — Я не хочу в монахи. Я не буду туда глядеть.
— Ты и не станешь монахиней, у тебя другая судьба, деточка, — заулыбался монах. — Погляди без опаски. А по озеру не плывите, бережком идите, куда вам надобно. Там Вэс в озере, мамонт по-городски.
— Что? — изумилась Даша. — Мамонты вымерли.
— Вымерли, — кивнул монах. — А один остался и в Чусовском озере сидит — клыки длинные, хвост рыбий.
— Это суеверие, — сказал Пера.
— Ха, суеверие! А я сам его видел сколько раз! Это собачий бог суеверие и петушиная лошадь — суеверие. И Ёма — суеверие, и Войпель — суеверие. А Вэс живёт в озере.
— Мамонты же млекопитающие, а не рыбы, он там захлебнётся, — воззвала Даша к зоологии.
— Ну и млекопитается там в озере, кто ему не даёт. Вон моржи тоже не рыбы, а в воде живут. Это на севере, далеко. Мамонты потому вымерли, что в Ноев ковчег не влезли, велики больно. Она маленько по земле походили, потом под землёй — вот кости их и находят в земле по обрывам рек. Потом во времена Всемирного потопа они потонули. А наш Вэс остался, научился дышать под водой и — такая вредная зверюга! — людей и зверей с берега таскает, лодки переворачивает. Словом, не плывите по озеру, обойдите по бережку. И решайте, у меня ночуете или в иное место идёте, а мне некогда, вон уже зашевелились.
Наверное, монах обиделся, что про Вэса не поверили, а может, и правда пора было работать. Он решительно направился в дальний угол кладбища. Друзья не видели, чтобы там что-то шевелилось, но вроде холодный ветерок оттуда потянул, сдувая комаров.
— Пошли в лес, — скомандовал Пера. — Не будем мешать человеку. На могилы не наступайте, на мертвецкие синие огонёчки не заглядывайтесь.
Показалось Даше или нет, что холмик слева слегка завибрировал? Она не стала проверять и чесанула вперед со всей возможной скоростью, едва успевая за широко шагавшим Перой. За ней звякали тарелочки на копытах Тове. Волк шёл последним. Перед одной могилой он остановился и злобно ощерился. Потом завыл… Даша аж присела от неожиданности. Из могилы донёсся ответный вой, сильно приглушённый землёй. «Пообщались», — подумала Даша.
Волк лязгнул зубами, словно угрожал тому, кто в земле. Тот заворчал вроде бы… и всё стихло.
— Ты чего ему сказал? — спросила Даша.
— Чего надо, то и сказал, — проворчал Волк. — Старые счёты.
«Какие счёты могут быть у фашиста из Германии и волка из приуральских лесов?» — подумала Даша, но спросила другое:
— А что такое Войпель? Монах сказал, что суеверие — это петушиная лошадь, Ёма, собачий бог и Войпель какой-то.
— Да так, ничего особенного, — ответил Волк. — Был такой бог у коми, один из главных. Помогал охотникам, охранял зверей, посылал северный ветер. Потом куда-то делся. В него уже никто не верит. Ты шагай, шагай, не отвлекайся на всякие глупости.
— Ходили сплетни, что Войпеля кто-то предал, — обернулся на ходу Пера. — Какая-то женщина. Хороший бог был. Я его не видал, но слышал много. Берёг лес, берёг людей. Ну, когда и накажет, так за дело. Без него вот всё через пень-колоду — на лесозаготовки извели лучшие леса, на добычу нефти испаскудили парму да тундру, а что такое соболь, никто уж и не помнит… Хороший бог бы Войпель.
— Дурак был Войпель, йой был Войпель, момот доверчивый, — клацнул зубами Волк. — Осторожно, Пера, справа шевелится.
Из могилы потянулась призрачная рука. Пера перепрыгнул, Даша заорала, но тоже перепрыгнула, Тове пнул серебряной тарелкой. Рука зашипела и испарилась.
— Уходим влево, там ближе до леса, — скомандовал Пера.
Глава 19. Справочники врут
Они устроились на ночлег очень уютно — под огромной шатровой елью, довольно далеко от кладбища. Сначала Пера вежливо попросил: «Ель-матушка, будь милостива, пусти на ночлег». Потом на всякий случай сказал на коми (вдруг ель по-русски не понимает): «Видз мен быд лёкысь и притчаысь, лёк войтырысь, тлысь падераысь».
— Я расслышала только «кысь» да «рысь», — сказала Даша. — Это в смысле «отгоняй от нас кошек и рысей?»
— Балда, это старое охотничье заклинание, его надо говорить, когда входишь в лесную избушку на ночлег или устраиваешься под деревом: «Храни меня от всего плохого, от беды, от плохих людей, от ветра-падеры» — это резкий ветер со снегом.
— Ну, снег нам в августе точно не грозит, — хихикнула Даша. — А от остального… хе-хе, вот прямо щас эта ёлка нас начнёт охранять… ой!
Это еловая лапа шлёпнула её по заду.
— Ветер что ли? — не поняла Даша.
— Не ветер, а ель тебя воспитывает, — ответил Пера. — Не серчай, Ель-матушка, девочка молодая, глупая, а того пуще — городская. Они, городские, ничего в жизни не понимают.
Еловая лапа качнулась и слегка погладила Дашу по голове.
— Ты в городе ёлки разве что на новый год видела, шариками украшала, а для нас, охотников, дерево — первый друг после собаки. Вот случай был, мне земляк рассказывал: заночевал он как-то под елью, ветер был сильный. Ну, он попросился, как положено, переночевал, утром пробудился, собирает вещички и слышит голос: «Погоди, я еще не готова». Что за диво, блазнит что ли? Земляк мой вещи взял, поблагодарил ель за приют да дальше отправился. Отошёл шагов десять, слышит — шум какой-то за спиной. Оглянулся — а ель, под которой он ночевал, упала! Ветер её свалил. Это жона должна была упасть, когда он под ней ещё был, и ветер, видать, ее валил, а она говорила, мол, не готова ещё, погоди, человек ночует, я ж его охраняю. И упала только когда он ушёл.
— А ещё случай был в верховьях Выми, — вступил в разговор Волк. — Два охотника припозднились и заночевали под елью. Попросились, как водится, а всё ж таки в лесу — спят сторожко, от каждого шороха просыпаются. Вот среди ночи слышат, будто кто-то подошёл к их ели и говорит:
— Мать твоя помирает, сходи хоть навести напоследок.
— Я не могу, — отвечает их ель. — Люди пришли ночевать, я их охраняю. Утром приду.
И тихо стало. Они дальше спят. А второй раз проснулись от неясного шума — вроде дерево где-то упало. Утром встали, вышли, глядят — неподалёку и вправду упало старое дерево. Это и была ель-мать, которая умерла ночью. А ель-дочь не пошла к ней, охраняла охотников.
— А в наших справочниках написано, что на вашей планете растения неразумные, — сказал Тове. — Вот мы вернёмся и всё исправим.
— В наших справочниках написано то же самое, — хмыкнула Даша. — Но боюсь, исправить их мне не дадут.
— А мы сегодня будем делать это приятное действие, состоящее из складывания в рот съестных продуктов, измельчения их зубными отростками и пропихивания в глотку? — спросил Мир.
— Ага, понравилось! — хихикнула Даша. — Да, я тоже проголодалась.
— Погодите, я дичины какой спроворю, — сказал Пера. — Утку сейчас нехорошо брать, ей осенью пора, да ужинать что-то надо. Мир, надери лапника вон там, подальше, на подстилку, чтоб не на земле спать, а нодью-костёр я сам излажу. О-о, кого я вижу!
В просвете между деревьями на фоне тёмно-синего неба двигалось золотое пятно.
— Мир-суснэ-хум летит, — сказал Пера. — Высоко летит, видать, к дождю.
— Настоящий? — удивился Мир.
— Ну да, тот самый, Седьмой сын.
— Может, подманим? — предложил Волк.
— Да ну, на что он нам нужен, будет тут хвастать, да и угостить его еще нечем, — отказался Пера. — Кстати, об угощении, я пошел, а ты проследи, чтобы молодёжь по лесу не разбредалась. Кладбище близко и вообще.
— Сам знаю, — проворчал Волк.
Глава 20. Как сделать зомби из подсобных материалов
Пера отсутствовал недолго. Он бросил Даше на колени пару убитых уток и сказал:
— На четверых с натяжкой хватит, а Волк сам поохотится.
— Я чучело, на то мне твои утки. — огрызнулся Волк и демонстративно почесал пузо, зашитое степплером.
— Ощипли их, выпотроши, а я пока костёр налажу, — скомандовал Пера. — Была ещё одна утка, да я её Войпелю, богу охотничьему, пожертвовал, как положено. Без этого охоты не будет, сие предками заповедано.
Даша в ужасе посмотрела на птиц — она решительно не представляла, что с ними делают. «Хорошо хоть одну утку он отдал этому загадочному Войпелю, всё-таки меньше осталось», — подумала она. Мир пристроился рядом и с вожделением спросил:
— Это еда?
— Пока нет, — сказала Даша. — С неё надо все перья снять и изнутри кишки вынуть.
— Зачем? — не понял Мир. — Она же меньше станет.
— Кишки и перья невкусные, — неуверенно объяснила Даша.
— А ты пробовала?
— Нет…
— Ну вот, а говоришь! Надо сперва попробовать синоним отведать.
Он выдернул одно перо и хвоста и пожевал кончик.
— Невкусное, — согласился он. — Теперь кишки давай.
— Погоди ты со своими кишками, я ещё с перьями не разобралась. Наверное, быстрее утку побрить… но вряд ли коми-охотник носит в лузане станочек для бритья уток. Придётся выдёргивать перья по одному.
И дёрнула перо из хвоста. Перо было качественно приделано и не дёргалось. Даша поднажала.
— Ага, вышло! Теперь второе.
— Очень медитативное занятие, — заметил Тове, просовывая позолоченную голову между Миром и Дашей. — Лучше бы ты мне золотую щетину повыдергала.
— Я буду похищенная бандитами дочь миллионера, — заявила Даша, выдёргивая третье перо. — Героический красавец-охотник украл меня у бандитов и спрятал в парме под ёлкой. Потому что никто не догадается искать дочь миллионера под ёлкой, она же не Дед Мороз. Охотник ушёл звонить миллионеру — чтобы тот забрал доченьку. Потому что в парме сотовый не ловит, и ему пришлось прийти в обитаемые места. И пропал…
— Куда? — удивился Мир.
— А его бандиты поймали, те самые. И стали пытать, чтобы рассказал, куда спрятал дочь миллионера. А он же герой, он молчит, как партизан. А я тем временем в лесу проголодалась. Сходила поймала уток голыми руками с отточенным маникюром и задумчиво ощипываю их, выдираю перья, как лепестки ромашки, гадая на охотника-блондина: «Любит — не любит, плюнет — поцелует…»
— И что вышло?
— Обычно у меня «плюнет» выходит, — честно призналась Даша. — Независимо от объекта гадания.
— Очень интересно, — похвалил Мир. — Красавец-охотник, похищенная дочь, злые бандиты… Это у вас на планете часто такое приключается?
— Да сплошь и рядом! Это просто скучные будни нашей планеты, — и Даша продолжила гадание на перьях: любит — не любит…
— Дашка, ты что творишь с несчастной птицей? — это вернулся Пера. — У неё уже совершенно непристойный вид — голая попа на фоне растрёпанного всего остального. Птицу ощипывают с шеи. Ладно, дай сюда, а то мы в аккурат к новому году поужинаем. Вы, городские, ничего руками делать не умеете.
— Ногами я бы её ещё хуже ощипала, — оправдывалась Даша. — Я что, виновата, что у нас курицы продаются в магазинах уже голые и потрошёные. А уток я вообще только в зоопарке видела.
— Несчастный ребенок, — посочувствовал Пера, ловко расправляясь с уткой. — Жизнь прошла бы зря, если бы не я. Сейчас зажарим. Конечно, осенняя утка не в пример жирнее, но и августовская сойдёт с голодухи. Я как богатырь исключительно талантливо умею уток жарить.
Ужин сготовился не так скоро, как хотелось бы проголодавшимся путникам, но наконец каждый ухватил по куску.
— Это… ням-ням… извращение, — прочавкал Тове. — Я — растение в виде травоядного животное ем животное и… ням-ням… нахваливаю! Нашим рассказать — не поверят!
— Очень хороший продукт питания синоним пища, — кивнул Мир. — Я только иногда забываю, что сначала делать — глотать или жевать.
— Было бы еще лучше, если бы не комары, — заметила Даша. — Мало того, что я вся чешусь, так они ещё и в рот залетают! Фу!
— Да ладно, то — мясо и это — мясо, — махнут копытом Тове. — Сравни: вот лежит на твоей коленке убитый комар, и вот кусок утятины. Цветом похожи, размерами… м-м-м… соизмеримы.
— Это какой-то комариный Пера-богатырь, гигант, — присмотрелась Даша к пришибленному ею «зверю». — Впрочем, они тут все огромные и зубастые. Если его воскресить, будет комар-зомби, герой ужастиков.
— Раньше туны-колдуны умели поднимать мёртвых и делать из них ходячих покойников, — проговорил Волк. — Теперь никто не умеет.
— Большого мертвеца трудно поднять, — заметил Пера. — А мелкого, вроде комара, наверное, легче. Оживи комарика, а, Волк? Мне почему-то кажется, ты это сможешь.
— Ни в коем случае! — всполошилась Даша. — И так комаров толпы летают, а если их ещё и оживлять… это совсем несправедливо!
Но Волк весело хмыкнул, дунул на прибитого комара и сказал:
— Встань и иди!
Комар зашевелился и что-то пропищал.
— Он спрашивает, куда идти, — перевёл Мир, поставив усилитель лингвотрансформатора на максимум.
— Откуда я знаю? — ошалел Волк. — Куда там комары ходят? Явно не на дискотеку.
— Иди к своим собратьям и скажи, что нас кусать нельзя, — строго сказала Даша комару. — А то все укусившие нас комары умрут и станут зомби.
Комар что-то снова чирикнул и улетел, заваливаясь на бок. Комариная туча вокруг них резко уменьшилась, а потом и вовсе исчезла.
— Вау! — поразилась Даша. — Получилось!
— Как это мне положено говорить по-современному… ага, жесть и суперкруто! — похвалил Пера. — Он увёл остальных! Дашка, ты гений! Теперь комары не будут нам досаждать.
— Да что я, — скромничала довольная Даша. — Вон Волк гений, оживил комара и сделал из него зомби. В моём детективе тоже будут зомби. Но не комариные, а нормальные. Потому что в комариных никто не поверит, а я же реальный роман пишу. Зомби придут к дочке миллионера под ёлкой с ближайшего немецкого кладбища. Их нелегально оживил учёный, физик… э-э, ядерщик из закрытого города, с неблагородными целями… я потом придумаю, с какими. Смотрите, он вернулся!
Действительно, комар снова сел на Дашину коленку и пискнул что-то, задрав головёнку.
— Он спрашивает, какое действие производить дальше, — перевёл Мир.
— Пока отдыхай, — разрешила Даша. — И постарайся, чтобы тебя не раздавили второй раз. А утром… м-м-м… а что надо заказывать зомби?
— Построить хрустальный дворец, — вспомнил Пера сказку. — Только там не зомби строили, а двое из ларца что ли… но нам дворец пока без надобности. Пусть лучше комаров отгоняет.
— Ага, утром мы пойдём дальше, а ты от нас комаров отгоняй, пожалуйста — попросил Даша. — Я всегда хотела иметь дрессированное домашнее животное — собачку или кошку. Только мама не разрешала. Но я никогда не думала, что у меня будет дрессированный комар. Да еще и зомби. Я назову его Зомбик. Гламурненько так. А что это жужжит?
— Где?
— Да вот же!
— Может, комары вернулись?
— Нет, комары зудят, а это гудит… ой!
— Воздух! — скомандовал Пера, как в фильмах про войну. — Ложись!
Большое чёрное ядро вылетело из ночи и тяжело шмякнулось рядом с костром, аж земля загудела. Комар посмотрел на Дашу — прикажет она это чёрное прогнать или нет? А то он мигом.
— Не может быть! — ахнул Пера. — Прикольно! Это котёл!
— Какой котёл?
— Ну, тот, в котором Пянтег плов варил! Из которого Гундыра кормили! Смотрите, он до половины полон плова!
— Я, конечно, ощущаю ощущательное ощущение приятного наполнения середины моего живота синоним желудка, — сказал Мир. — Но от плова не откажусь.
— Это Пянтег прислал, — обрадовалась Даша. — Помните, как он говорил: «Котёл, сюда!», «Меч, сюда!»? Он решил, что мы тут голодаем, сказал: «Котёл, туда!» — и метнул его в расщелину. Котёл не сразу прилетел, потому что мы попетляли по кладбищу…
— А половину плова съели мертвецы, — закончил Тове.
— Даже обидно, что же, Пянтег думает, я в парме людей дичью не накормлю? — пробурчал Пера. — Я же богатырь. Хотя временно малолетний.
Дашка вроде и наелась утятиной, но плов так благоухал, что она вслед за Тове и Миром пристроилась к котлу.
— Какой же ты молодец! — похвалила она. — Какой умница. Нашёл нас в лесу. Принёс горячий плов, даже не остыл. Наверное, от трения в полёте разогрелся.
— Я очень доволен синоним удовлетворен, — сказал Мир с набитым ртом. — Пищевые традиции вашей планеты потрясают воображение. На отчёте в школе я расскажу, что блюдо из риса и мяса полагается есть после того, как оно полетает по воздуху и разогреется трением. Такого мы не встречали ни на одной планете.
— Изысканные обычаи, — кивнул Тове. — Я страшно объелся. Дайте мне ещё.
— На утро маленько оставьте, чтобы с готовкой не возиться, — сказал Пера. — И марш под ёлку спать. Сторожить будем по очереди — я и Волк.
— Я тоже хочу! — возмутился Мир. — Сторожить синоним охранять!
— Ладно, ты тоже будешь сторожить. Лапника наломал?
— Да, и положил под растение с вечнозелёной хвоёй шатровой кроной синоним ёлкой.
— Я спать пошла, — сказала объевшаяся Дашка. — Хорошо, что посуду мыть не надо, потому что ее нет. А то шевелиться тяжело.
Такой длинный день наконец кончился.
Глава 21. Ноги светятся в ночи…
Ночью Даше опять снился безголовый орт. Он ходил вокруг ёлки, оставляя синие светящиеся следы, и что-то бурчал непонятно чем, так как рта у него не было вместе с головой. В конце концов котлу это надоело, он взлетел и поддал орту сзади. Орт зашипел — видимо, котёл ещё не остыл. И исчез. А Даша опять сон забыла.
Утром Мир, который бодрствовал последним, доложил:
— Во время дежурства на вверенном мне посту чрезвычайных происшествий не было.
— А это что? — Пера указал на синеватые пятна на траве вокруг ёлки. Пятна ещё смутно светились в тени, но уже почти погасли под солнечными лучами.
— А это ходил такой зелёный-безголовый со светящимися ногами, синонима нет, — пояснил Мир. — Ну, помните, его ещё убили на рыбном пироге. Вот он и ходил.
— Так почему же ты нас не разбудил?!
— А что такого? — оправдывался Мир. — Ходил и ходил, не безобразил. Я думал, на вашей планете всегда так: кто-то под ёлкой спит, кто-то вокруг ёлки ходит. Я и сам походил вслед за ним, чтобы спать меньше хотелось. Мы вдвоём ходили.
— Так это был не сон! — вспомнила Даша. — Значит, его не убили?
— Я же говорил, орта убить невозможно. Это точно твой предок, Даша. Он тебе ничего не говорил?
— Сегодня ничего, — напрягла память Даша. — А в прошлый раз он сказал что-то по коми. Какой-то мамон… ага, ыджыд мамн шуысь — вроде так.
— Это означает внучка, — перевёл Мир с помощью лингвотрансформатора.
— В следующий раз спроси, что он хочет тебе сказать. Обычно мертвецу трудно заговорить первым, зарок такой на них положен. Хотя самых болтливых это не останавливает. Ладно, быстро встаём, доедаем плов (я уже котёл на огонь поставил) и в путь. Надо поискать какую ни есть дорогу. Пешком мы до зимы топать будем. Нужно тайный проход найти.
Когда завтрак кончился, Даша сказала:
— Котёл помыть надо. Я схожу на озеро и заодно умоюсь.
— А мы что, его с собой берем? — удивился Пера. — Я, конечно, богатырь, но тащить такой тяжелый котёл… не богатырское это дело.
— Да он сам полетит, — сказала Даша. — Полетишь, правда?
Котёл качнулся и в знак согласия облетел Дашу кругом.
— Тогда конечно берем, — согласился Пера. — Надеюсь, Пянтег не обидится, что мы у него посуду спёрли.
К озеру подходить было неудобно — болотина. Даша разулась, закатала штаны, но вымокла всё равно. За ней увязался Мир — из любопытства.
— Какой топкий край округлого водоёма, не сообщающегося с морем, — посетовал он.
— Да уж, не пляж в Турции, — согласилась Даша. — Вот тут вроде ничего. Сама умоюсь и котёл вымою… ой, Мир, помнишь, тот монах сказал нам посмотреть в озеро? Чтобы стать самим собой.
— Это будет интересный научный эксперимент, — обрадовался Мир. — Ты — основная исследуемая группа, я — группа контроля. Смотрись!
Даша наклонилась и поглядела в спокойную гладь воды. «Вот сейчас я увижу там…м-м-м… русскую княжну в короне и жемчугах, потому что на самом деле я — наследница царского рода Романовых, чью прабабку чудом спасли в революцию и вывезли из России… м-м-м… замаскированную в вагоне с говяжьими тушами… нет, это некрасиво, лучше с брёвнами, отправленными на экспорт. Или я увижу дочь миллионера, похищенную мафией… хотя если царскую наследницу можно по короне опознать, то дочь миллионера непонятно чем отличается в полевых условиях».
Но вода невозмутимо отразила только Дашу — ни тебе короны, ни жемчугов. «Значит, я Даша и есть, — огорчилась Даша. — Или озеро сломалось от долгого употребления».
— Ну что, я не изменилась? — на всякий случай спросила она Мира.
— Нет, — развёл руками Мир. — Теперь я.
Он посмотрел в воду… и Даша ахнула. Почти мгновенно мальчишеская фигурка вытянулась, похудела, приняла облик трубки с корнем, с листьями… куст какой-то, а не Мир!
— Эксперимент увенчался успехом, — довольным тоном сказало растение. — Я стал тем, кем являюсь на самом деле.
— Ужас какой! — огорчилась Даша. — Ты на самом деле такой? А в человеческом облике ты был очень красивый.
— Я и в растительном облике ничего, — обиделся Мир. — У нас в классе все девочки за мной бегают… ну, не все, но целых две. Иногда. А тебе не нравится? Смотри, какие листики!
— Хорошие листики, — уныло сказала Даша. — Ты теперь всегда такой будешь?
— Наверное, да, — кивнул Мир левым листочком. — Маскировка всё равно накрылась, а так мне привычнее.
Даша протёрла котёл пучком травы и ополоснула. Не сказать, что идеально чисто, но как походный вариант сойдёт. Котёл ёжилс и хихикал — ему было щекотно. Он явно не привык к тому, чтобы его мыли.
Мир попробовал корешком озёрную воду.
— Вкусная какая, — одобрил он. — Синоним питательная.
— Ты пьёшь ногами? — спросила Даша. — Дожили. Что сказала бы моя мама, если бы узнала, что я дружу с мальчиком, который пьёт воду ногами!
— У вас пить ногами считается аморальным? — огорчился Мир.
— Да нет… смотря что пить. Воду, наверное, ничего… Ладно, пошли уж, «клён ты моя опавший».
— Куда упавший? — не понял Мир. — Или имеется в виду моральное падение клёна? Так я порядочный.
Дашка фыркнула и по дороге стала разъяснять значение есенинской строчки. Они уже порядочно отошли от озера, как из воды высунулись здоровенные — не меньше тарелки — выпученные глаза на лысой макушке. Потом счастливый обладатель выпученных глаз подвсплыл повыше и явил миру длинные, почти слоновьи бивни и рыжую слипшуюся шерсть на шее.
— Ушли… ну и ладно. Не больно-то и хотелось, — чудище развернулось, шлёпнуло рыбьим хвостом и ушло на глубину.
Вэс прошляпил свой завтрак.
Даша и Мир вернулись к ели. Там кроме Перы, Волка и Тове сидел давешний монах.
— Свят-свят! — воскликнул он. — Это что ещё за куст бродячий!
— Это Мир поглядел в озеро. — грустно сообщила Даша. — И стал вот такой дубиной. Волк, Пера, вы не собираетесь проделать тот же аттракцион?
— Мне пока в детском облике удобнее, — отказался Пера. — Силушка не та, зато совершенно не устаю. Дети — такие неутомимые существа. Правда, надоело говорить всякие «круто» и «прикольно». Вечно забываю.
— Я такой и есть, и нечего меня проверять, — щёлкнул зубами Волк и добавил потише: — Глядел уж сто лет назад — толку-то…
— Я бы поглядел, — вздохнул Тове. — Шея надоела. Не могу ее сократить никак.
— Ни в коем случае, — возразил Пера. — Ты нам пригодишься в качестве транспорта.
— Ладно, — согласился Тове. — Надо так надо. Кстати, Мир, раз ты стал растением, на твою долю можно не готовить. Всякие пловы, жареные утки, рыбные пироги — это теперь мимо тебя!
— Как это не готовить? — возмутился Мир. — Мне очень нравится принимать пищу!
— А ты снова растение, вот и питайся водой и воздухом, — злорадно сказал Тове.
— Нет, мы так не договаривались, — и Мир быстро принял человеческий облик.
— Монах пришёл проверить, всё ли у нас в порядке, — объяснил Пера Даше.
— Ночь прошла беспокойно, и я опасался за вас, — сказал монах. — А тут ещё, как совсем стемнело, в вашу сторону пролетел какой-то круглый железный предмет, потом прошлёпал безголовый орт. До рассвета я не мог отлучиться с кладбища, а утречком и прибежал поглядеть, как вы устроились.
— Отец, мы начали говорить о тайных тропах здешних жителей, — напомнил Пера.
— Да, да… сам я давно не ходил, это мне невместно, но знаю, что по этому берегу один день ходу — и выйдете на поляну, которая раньше была священной у местных манси… ну, то есть поганым языческим капищем. Там уже и идолов нет, ничего нет… это дед мне показывал, когда я еще не был монахом, а был просто мальчишкой-манси. На этой поляне есть проход очень далеко на север, очень далеко…
— Ты бы проводил нас до поляны, отец, — попросил Пера.
— Не могу, не успею к ночи вернуться… ночью мне надо быть на кладбище… — тоскливо протянул монах.
«А может, монах тоже неживой? — подумала вдруг Даша. — Как странно он это сказал: «Ночью мне надо быть на кладбище». И еловые ветки сквозь него явно просвечивают, днём это хорошо видно… или мне кажется?» Но уточнять не стала.
— Тогда мы пойдём, отец, — поднялся Пера. — Путь наш долог и тёмен.
— Всё будет хорошо, — улыбнулся монах и тоже встал. — Не пускайте пустоту в свои души — и всё будет хорошо.
Читать бесплатно другие книги:
