Курорт Литтл Бентли

20

Они проиграли в первом же круге, и виноватым во всем оказался Лоуэлл. Он находился на ключевой позиции в защите и в решающий момент не смог остановить серию атак. Хотя остальные тоже с трудом отбивали мячи, путались и барахтались в воде, как придурковатый Джерри Льюис, и не в силах были сдержать натиск. На Турмана возложили роль защитника, и он пообещал, что справится. Они провели несколько успешных атак, заработав очки — несмотря на заметное превосходство Койотов в физической форме. Но им не удалось устоять под возрастающим натиском противника. И вина в этом лежала на Лоуэлле.

Их команда провела большую часть дня за тренировкой, устроив лишь часовой перерыв на ланч. Они отчаянно старались победить, и их попытки выходили далеко за рамки того безобидного соревнования, которое им обещали. Лоуэлл сразу это распознал, но общий настрой охватил и его. Он заметил, как вскипает в нем злость на себя самого и на других игроков из-за незначительных ошибок и случайных промахов. В другое время он бы себе этого не позволил, но теперь чувствовал себя так, словно от этой игры зависели их собственные жизни. И хотя Турман не понимал, откуда взялось в нем подобное ощущение, он поддался ему, как и все окружающие.

Они проиграли со счетом 24:20. Учитывая взбучку, которую им задали в последнем матче, никто не ожидал такого результата. И все-таки Лоуэлл винил себя за проигрыш. Хотя было ясно, что его товарищи по команде этого не разделяют. Они благодарили его за хорошую игру, и он, поддерживая эту видимость, благодарил их в ответ. Они разошлись по своим семьям, рассаживаясь на пластиковых стульях, расставленных на время турнира вокруг бассейна. Всем хотелось посмотреть матч между Койотами и Кукушками. И, наблюдая за игрой со стороны, Турман почувствовал некоторое облегчение оттого, что его команда проиграла. Иначе их сожрали бы заживо. Койоты были физически крепкими, но Кукушки оказались агрессивными. Они намеренно старались попасть жестким мячом в лицо или живот противникам, выкрикивали в их адрес оскорбления и угрозы, плескались и толкали игроков возле сетки. Блоджетт, их капитан, был худшим из зачинщиков. Как и рассказывал Рэнд Блэк, и как Лоуэлл сам уже догадывался, Блоджетт оказался здоровяком. Громилой, привыкшим использовать свой вес в прямом и переносном значении. Он и вправду походил на какого-нибудь полузащитника, и даже когда улыбался, лицо его выражало крайнюю степень нетерпимости.

«Он стащил трусики у Рейчел», — это было единственное, о чем мог думать Лоуэлл, глядя на этого человека. И больше всего он надеялся, что кто-нибудь влепит этому ублюдку мячом по лицу и расквасит нос.

Еще один из Койотов — мужчина среднего возраста, приятной внешности и атлетического сложения, который еще недавно играл против Турмана, — действительно едва не попал мячом Блоджетту в голову. Тот взбесился и с ревом, точно раненый бык, бросился на противника. Он прыгнул на сетку, едва не разорвав ее, но спортивный координатор, выполнявший обязанности судьи, даже не сделал ему замечания. На протяжении всего турнира координатор — Рокни. Реата. Сто лет — сидел на высоком стуле перед баром, наблюдая за игрой с отстраненной и довольной улыбкой. И ничего не делал. Как показалось Лоуэллу, этим вечером в нем что-то переменилось. Он выглядел уже не таким активным, как вначале. Хотя ощущение это длилось недолго. Турман посмотрел на координатора и заметил, как тот вдруг повзрослел, стал более сдержанным. Но в следующий миг он казался уже моложе, раскованнее. А затем вернулся в свое прежнее состояние. Словно был каким-нибудь алмазом или голограммой и являл разные грани и стороны в зависимости от угла, под которым его рассматривали.

Агрессивная тактика принесла Блоджетту и его команде победу. Незаметно и с молчаливого согласия работников Реаты, не вызвав ни у кого удивления, Кукушки испортили весь турнир. Лоуэлл стоял с семьей в зрительских рядах рядом с Блэком и его женой и наблюдал, как победители скакали в бассейне и поздравляли друг друга. Вот так ирония! Он избежал встречи выпускников лишь затем, чтобы попасть в искусственный мир с той же иерархической системой, что и в средней школе. Кукушки были крутыми парнями, Койоты — обычными детьми, а его команду составляли неудачники.

Кроме Кукушек, больше никому эта затея с волейболом не пришлась по душе. Ни прочим игрокам, которые, как и Лоуэлл, участвовали в игре лишь из чувства долга, ни зрителям, которые, судя по оживленным разговорам, только и ждали, когда турнир наконец закончится и они смогут поплавать в бассейне. Турман не понимал, зачем устраивать такое мероприятие, если оно никому не интересно. Но он смутно подозревал, что результат всего этого был известен заранее и подстроен умышленно.

Победой Кукушек действо не окончилось. Рокни слез со своего стула и достал из-за стойки бара невзрачную коробку.

— А теперь церемония награждения! — объявил он.

Среди желающих вернуться в бассейн послышались стоны. Кукушки завопили и повыскакивали из воды. Спортивный координатор поставил коробку на краю бассейна и вынул блестящую золотую статуэтку: человек, стоя на высокой дорической колонне, держал над головой волейбольный мяч.

— Награда победителю! — объявил Рокни. — От лица Реаты я вручаю ее команде победителей, Кукушкам! Пусть капитан победившей команды выступит вперед!

Колонки вокруг бассейна, которые молчали на протяжении всего турнира, взорвались торжественными фанфарами. Блоджетта принялись хлопать по спине, шлепать по заднице и подталкивать. Он пихнул ближайшего к себе мужчину, с виду по-дружески, однако с явным намерением причинить ему боль, а затем выступил вперед, нагло ухмыляясь.

— Благодарю! — произнес он громко. — Конечно, было бы приятнее, если бы нам и вправду пришлось посоревноваться. Но победа есть победа, даже такая!

Подняв приз над головой, капитан под гиканье и издевательский смех вернулся к команде.

— Секундочку, мистер Блоджетт, — сообщил координатор. — По-моему, вам полагается еще один приз.

Он полез в коробку и достал еще одну золотую статуэтку: обнаженный мужчина стоял на квадратном постаменте, выгнув спину.

Вперед выступал эрегированный член.

— Игрок турнира! — объявил Рокни. — Мистер Блоджетт!

Здоровяк снова вышел за призом. В этот раз он ничего не стал говорить, а лишь издал несколько обезьяньих воплей, чем сбил с толку присутствующих. Зато его товарищи по команде разразились хохотом. Он стукнул наградами друг о друга, словно пивными кружками, и вернулся к своим. Рейчел повернулась к Блоджетту боком, чтобы он или члены его команды не видели ее ни спереди, ни сзади.

— У нас есть еще одна награда. Утешительный приз для худшего игрока турнира! — Спортивный координатор оскалился и глянул на Лоуэлла. Тот сразу догадался, что сейчас последует. — Итак, неудачник дня… — Рокни выдержал паузу. — Мистер Турман!

— Спасибо, спасибо, — проговорил Лоуэлл и поднял руки, изображая смущение.

Все это сопровождалось разрозненными аплодисментами, множеством озадаченных взглядов и оскорбительными воплями со стороны Кукушек.

Турман добродушно принял награду, хоть и не был уверен, что именно такого поведения от него ждали. Ему до сих пор было неловко — если не за себя, то за свою команду, — и он гадал, как мог допустить, чтобы такое случилось. Он не принадлежал к числу тех людей, кто связывал себя отношениями с коллективом, и никогда не позволял себе стать частью единого механизма. Он никогда не назвал бы себя командным игроком. Большую часть жизни Лоуэлл старательно избегал вступления в какие-либо команды, клубы или организации, предпочитая действовать в одиночку, преследуя индивидуальные цели. Но каким-то образом он оказался втянут в этот турнир и против собственной воли, неосознанно почувствовал эмоциональную связь с командой. Он взглянул на своих товарищей и увидел на их лицах выражение сочувствия, смущения и поддержки. Вымученно им улыбнувшись, Турман и направился обратно к семье.

Он взглянул на статуэтку в руке.

Это была миниатюрная копия его самого.

Лоуэлл едва не замер на месте. Во рту у него вдруг пересохло. Он посмотрел на Рейчел и прочел в ее глазах недоумение. Затем взглянул на координатора — тот ухмылялся. Очерчивая пальцем контуры маленького серебристого лица, Турман увидел карикатуру на тот облик, который каждое утро смотрел на него из зеркала. Ему требовалось время, чтобы осознать значение всего этого. Единственное, что он знал наверняка, — это то, что роль худшего игрока турнира была определена ему заранее. Но насколько заранее, сказать было невозможно. Сколько времени заняло бы выгравировать его лицо на статуэтке?

И как следовало это воспринимать: как шутку или как предостережение?

Бассейн снова был открыт, турнир официально завершился, и толпа разошлась. Кукушки направились куда-то с координатором и своими семьями, другие игроки вышли за ворота и разбрелись по курорту, а купальщики всех возрастов с радостью полезли обратно в воду. Рейчел уже заняла небольшой столик и несколько шезлонгов, положив на них свою сумку и полотенца.

Лоуэлл тяжело опустился на один из шезлонгов и поставил статуэтку на пол. Райан мягко положил ему руку на поникшее плечо. Это было очень трогательно.

— Не расстраивайся, пап, — сказал мальчик серьезно. — Это всего лишь игра.

Его отец улыбнулся:

— Иди сюда.

Он крепко обнял сына и почувствовал себя лучше. По какой-то причине Турман перестал обнимать сыновей, когда они подросли, — наверное, виной тому было взаимное смущение. Теперь же ему приятно было снова ощутить тепло ребенка в своих объятиях. Ему вспомнилось то время, когда дети были еще маленькими и он поднимал их на руки, катал на спине и обнимал без всякой на то причины. Время летело слишком быстро, и Лоуэллу хотелось повернуть его вспять и повторить все это. Не изменить что-либо — лишь пережить это еще раз.

— Ты даже худшим игроком не был, — проговорил Кёртис со злостью. — Отымели-то всю команду. А в ней ты был лучшим. Тебе надо было в другую команду…

— Нет, — ответил Турман с улыбкой. — Я рад, что играл именно в этой команде.

— Это ведь тот парень, да? — спросил Райан. — Который занял наш номер?

— Ага.

Лоуэлл взглянул на Рейчел. Лицо у нее было непроницаемым.

— А я видел того козла, который орал нам на стоянке, — добавил Оуэн.

— Да все они козлы, — ответил глава семейства. — Но не позволяйте им портить вам вечер. Все позади, можно и поразвлечься.

К ним, разыскав их в толпе, подошел Дэвид. Рейчел разрешила близнецам поплавать на другой стороне бассейна, если им хотелось, но при условии, что они не станут ввязываться в конфликты и возьмут с собой Райана.

— Все в порядке, — сказал младший сын. — Я с вами побуду. Мне все равно не хочется купаться.

Он устроился на одном из шезлонгов, вытянулся и приподнял спинку так, чтобы видеть людей в бассейне.

— Что там с машиной? — спросила Рейчел. — Есть какие-нибудь новости?

— Они заказали аккумулятор в Тусоне. Привезут где-то ближе к вечеру. — Лоуэлл вздохнул. — Отличный отпуск, как думаешь?

Его жена улыбнулась:

— Отблагодарю сестру, когда вернемся.

— А по мне, так и правда отличный отпуск, — заявил Райан.

Отец рассмеялся и потрепал сына по волосам:

— Что ж, рад, если хоть кто-то доволен.

На ужин семья решила заказать еду в номер. Несмотря на раздутые цены, это показалось им предпочтительнее, чем отправляться в ресторан или гриль-бар.

Смотрите все! У нас месячные!

Мальчики унесли хот-доги и гамбургеры к себе в комнату и смотрели повторы «Симпсонов». Лоуэлл с Рейчел ели в зоне для отдыха и смотрели федеральные новости. Многое следовало сказать, о многом побеседовать. Но супруги ели в молчании: им не хотелось говорить ничего такого, что могли бы услышать дети. Или боялись, что обсуждение собственных страхов и чувств только усилит их.

Планы на завтра по-прежнему были под вопросом. Они рассчитывали все-таки съездить в Тусон, но консьерж так и не позвонил в пять часов. Тогда Лоуэлл сам попытался дозвониться до него, но услышал лишь автоответчик с просьбой оставить сообщение. Турман оставлял их дважды: первый раз сразу после пяти, а потом без четверти шесть. Но консьерж так и не перезвонил, и Лоуэлл решил выяснить судьбу аккумулятора утром.

У него появилось предчувствие, что им предстоит провести еще один прекрасный день в Реате.

Мальчики попросились посмотреть кино на открытом воздухе. Родители, убедившись, что там все в порядке, нехотя их отпустили. В бассейне собралось множество семей, дети счастливо плескались в воде, а подростки и некоторые взрослые плавали на матрасах. Водопад временно отключили и на его месте установили экран, на который собирались проецировать фильм. В буфете бесплатно раздавали попкорн.

— Выглядит довольно безобидно, — признался Лоуэлл.

— Присматривайте за Райаном, — велела Рейчел, когда дети отправились на поиски Дэвида.

— Обязательно, мам, — пообещал Кёртис.

— И после фильма сразу возвращайтесь. Сразу, — миссис Турман взглянула на часы. — Оттуда идти пять минут. Фильм заканчивается в половине десятого. Если в девять сорок вас не будет в номере, мы сами за вами выйдем.

— Ладно, мам. Господи! — застонали в ответ близнецы.

Лоуэлл чувствовал, что они совершают ошибку. Должно случиться что-нибудь скверное. Вместо диснеевского мультика включат порнофильм. Или явится Рокни и устроит для всех рестлинг в воде. Но у них с Рейчел не было выбора. Сидеть в номере, прятаться там, дожидаясь утра, значило признать поражение, позволить им выиграть.

Им?

Кому им?

Турман не знал.

Когда они вернулись в номер, телефон мигал новым сообщением. Лоуэлл тут же его включил, надеясь услышать, что аккумулятор доставили и установили, что с машиной все в порядке и она на полном ходу. Но в сообщении говорилось вовсе не о машине.

— Мистер Турман. — Мужчина узнал «тренерский» голос спортивного координатора. — Просто хотел напомнить вам, что завтра воскресенье. Реата организует внеконфессиональную службу в амфитеатре. Богослужение начинается ровно в шесть.

Последовала пауза.

— Всем Королькам следует там быть. И молиться, как перед Судным днем. — Рокни издал смешок. — Любая помощь будет вам очень кстати.

Полагаю, любая помощь будет очень кстати. Так говорил пожарный Рэнд Блэк, и на мгновение Лоуэлл решил, что эти двое как-то связаны, вовлечены в грандиозный заговор. Что он, возможно, стал участником нового реалити-шоу, где ничего не подозревающего человека селили на курорте, а окружающие пытались его довести. Но к нему все же вернулось здравомыслие, и Турман подавил эти мысли, пока они не доросли до масштабов вселенского заговора.

— Что там такое? — спросила Рейчел, когда он повесил трубку.

— У них будет… богослужение, — ответил Лоуэлл в смятении. — Богослужение в амфитеатре.

Он нахмурился. Амфитеатр? Турман не припоминал никакого амфитеатра.

— А ты… — заговорил он снова, но жена его опередила:

— Я не видела здесь амфитеатра.

Рейчел уже разворачивала буклет и изучала карту. Она разложила ее на столе и с озадаченным видом взглянула на мужа.

— Вот он, — проговорила она. — Прямо за теннисными кортами.

— Раньше его там не было, — тихо заметил Лоуэлл.

— Может, все-таки был? Может, мы просто его не заметили?

— Нет.

После этого они почти не разговаривали. Детей рядом не было, так что они могли вести себя открыто и искренне, поговорить откровенно. Но что-то их сдерживало, обоих. Рейчел сложила карту, а ее супруг включил телевизор. И они уселись смотреть фильм так, словно все было в порядке.

21

Глория и Ральф праздновали победу с другими Кукушками. Сначала им накрыли ужин в Звездном павильоне, а после угощали напитками в Зале славы.

Павильон был прекрасен. Он располагался в главном здании, над вестибюлем, скрытый на втором этаже. Потолок был стеклянный, и взору открывался вид на звездное небо — отсюда и название. А меню оказалось еще более изысканным и разнообразным, чем в «Кактусовом зале». Пианист на небольшой сцене играл легкий джаз, и хотя Глория не узнала его, она чувствовала, что музыкант именитый. Многие из Кукушек ели бок о бок за сдвинутыми вместе длинными столами, но они с Ральфом, как и несколько других пар, решили побыть в уединении и сидели в небольшой нише в более тихой части зала.

Если что-то и не устраивало миссис Педвин в общении с Кукушками, так это… ну да, люди. Большинство из них были, на ее взгляд, грубоватыми и вели себя немного шумно и непристойно. Конечно, такого следовало ожидать от спортсменов, и если членство в элитной команде предполагало дружбу с людьми не слишком приятными, то так тому и быть. Хотя она предпочла бы компанию постарше, более тихую и степенную.

В Зале славы вечеринка разошлась вовсю: с ревущей музыкой из скрытых колонок, пьяными играми возле бара и дикими танцами в исполнении молодых женщин. Элитная компания или не элитная, но статус ее никак не соответствовал происходящему — так думала Глория. Закованный в цепь официант подал ей бокал с джин-тоником, прежде чем Ральф успел принести жене напиток из бара. Миссис Педвин выпила его почти залпом и сразу почувствовала эффект. На мгновение сознание ее прояснилось, и она поняла, что им не следует находиться здесь, что все это ошибка, что их заманили сюда под ложным предлогом и им лучше вернуться к себе в номер сейчас же. Потом мимо прошел другой официант, забрал у нее пустой бокал и вместо него предложил мартини.

Пить не хотелось, но она пила.

С наступлением темноты менялась и вечеринка, и праздник постепенно превращался в разгул. Несколько женщин, включая и Дану Петерс из Исторического сообщества Спрингвилля, оказались вдруг полуголыми, а группа мужчин по другую сторону зала стаскивала с себя майки. Кто-то непостижимым образом снял всю одежду с официантов, прикованных к столбу. Мистер Блоджетт и мистер Снэг заставляли молодую смуглую официантку мочиться в бокал.

Глория скривилась. Не так им следовало проводить отпуск!

Это было неправильно.

Она вспомнила того писателя из ресторана. Уезжайте. И пожалела, что они не последовали его совету.

Безумие все крепчало. Откуда-то взялась собака, которая носилась по залу, лаяла и путалась у всех под ногами. Двое толстых мужчин, пьяные и веселые, набирали кружки пива в баре и выливали их в заниженную часть зала, стараясь устроить пивной бассейн.

Миссис Педвин не могла сказать точно, когда они с Ральфом разделились, — алкоголь слегка туманил сознание. Но совершенно неожиданно она оказалась одна с пустым бокалом, а он — по другую сторону от столба с двумя полуголыми пышными девицами. Одна из них закинула руку ему на плечо и прижималась грудью к его лицу. Внутри у Глории все вскипело от ярости и гнева. Ей уже давно не было никакого толку от его старого, хилого члена, но это был ее старый, хилый член. И она не потерпит рядом с ним ни одной малолетней, накачанной силиконом потаскухи.

Она решительно двинулась к мужу, но споткнулась обо что-то, даже не увидев, что это было. Высокий, безобразный мужчина засмеялся над ней и, проходя мимо, вылил ей на голову остатки выпивки из стакана. Глория вскочила на ноги, готовая броситься на бестактного ублюдка. Но в зале произошли кардинальные перемены, изменилось настроение и сместился центр внимания. Миссис Педвин почувствовала себя неуютно — физически и психически. Она осоловело развернулась, стараясь понять, что же переменилось.

Это оказался спортивный координатор.

Он стоял в центре зала перед столбом, а прикованные официанты сбились в кучу позади колонны. Кукушки собрались полукругом и притихли, когда отвратительная музыка наконец смолкла. «А где же дети? — удивилась Глория. — Неужели ни у кого из них нет детей?» Это обстоятельство пришлось ей не по душе.

Уезжайте.

Только теперь она заметила, как странно был одет Рокни: вместо привычного элегантного костюма на нем был какой-то грязный ковбойский наряд.

— Хайль! — крикнул координатор.

Большинство, похоже, растерялись не меньше Глории, но Блоджетт тоже выкрикнул «Хайль!», и остальные повторили это за ним:

— Хайль!

По толпе прошел ропот, люди начали перешептываться. Миссис Педвин не смогла сосредоточиться на словах, не смогла ничего уловить. Она огляделась в поисках Ральфа, но тот пропал из виду.

— Вознесем благодарность! — воззвал координатор. — Сегодня мы одержали победу в игре против неудачников. Так давайте же выразим признательность и почтение Реате. Принесем жертву в надежде, что это не последняя наша удача!

В этот раз Кукушки согласно забормотали, словно повторяли псалмы на молитвенном собрании. Спортивный координатор что-то произносил, и они повторяли это за ним в унисон. Но Глория не могла разобрать ни единого слова. Каким-то отстраненным чувством она осознала, что все внимание толпы было приковано к ней. Голова вдруг показалась страшно тяжелой и свесилась. Глория попыталась уйти прочь, но вместо этого упала в кресло. И неожиданно для себя догадалась, что была вовсе не пьяна — что ее накачали наркотиком.

— Ральф! — попыталась она закричать, но из горла вырвался лишь бессмысленный икающий всхлип.

Люди вокруг нее сразу же захихикали.

Спортивный координатор шагнул в ее сторону, остальные же, наоборот, подались назад. Даже в помутненном сознании Глория понимала, что ее собирались принести в жертву. И с мрачным смирением, столь несвойственным ее характеру, женщина решила, что это имело смысл, так как она все равно была, вероятно, старше всех в этом зале и ближе всех к смерти.

Официанты расковали цепи и вышли из-за столба, двигаясь синхронно. Они по-прежнему были обнаженными, но теперь их покрывала краска или грим, что придавало им сходство с индейцами. Некоторые держали в руках томагавки.

— Ради Реаты! — вскричал координатор.

— Ради Реаты! — повторили Кукушки.

Официанты не издали ни звука, они просто шли.

Умирать таким образом ей вовсе не хотелось, подумала Глория сквозь туман в сознании. Она оглядела стоящих полукругом людей в поисках Ральфа, не увидела его и снова попыталась позвать его по имени. Но в этот раз она не смогла издать ни звука — лишь сдавленный хрип, от которого у нее запершило в горле.

На месте спортивного координатора перед миссис Педвин стоял уже не координатор, а ее мать. Такой она выглядела на смертном одре: с впалыми глазами и сморщенной кожей.

— Тебе пора к сестре, — протянула старуха скрипучим голосом, и по ее цветастому подолу стало расползаться кровавое пятно.

Глория соскользнула с кресла на пол и зажмурилась с такой силой, что между ресницами у нее просочились слезы. Когда она открыла глаза, матери уже не было и на ее месте снова стоял координатор. Рядом с ним, выстроившись в ряд, ждали официанты, державшие томагавки на одинаковой высоте, выставив лезвия. Цепи болтались у них на талии, что придавало им сходство с марионетками.

— Готовься к жертве! — крикнул координатор.

— Готовься к жертве! — отозвалась толпа.

Официанты, один за другим, двинулись к миссис Педвин, звякая цепями.

— Нет! — пыталась завизжать Глория, но из груди у нее снова вырвался лишь сдавленный хрип.

Женщина затравленно огляделась. И последним, что она увидела, прежде чем первый томагавк отсек ей часть руки и началась агония, был Ральф в центре толпы с двумя полуголыми девицами в обнимку и с улыбкой на лице.

22

О кинофестивале даже писать ничего не хотелось — но именно в этом заключалась работа Патрика. Без хорошего бюджета или качественного независимого кино фестиваль остался просто незамеченным. На суд представили так называемые «премьеры», которые пока не добрались до Тусона или Талсы, но в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или Чикаго их уже вовсю разбирали критики. Кроме того, было еще несколько второсортных продолжений к прошлогодним дебютам, оставшимся без внимания. С утра Шлегель посмотрел малоинтересный триллер с жесткими эротическими сценами, затем взял интервью у польского режиссера и американской актрисы, с которой этот режиссер затеял роман. После ланча, состоявшего из сэндвича с жесткой индейкой и бутылки «Спрайта», он просмотрел нескончаемую историю о становлении героя, снятую молодой афроамериканкой из Атланты. Картина была напрочь лишена всякого сюжета и композиции. Но публицисту понравилось, как женщина держалась против враждебно настроенной аудитории на пресс-конференции, и он выделил ее в своем оценочном листе.

На вечер оставались еще две документальные ленты, спонсированные каналом «Эйч-Би-О». Однако Патрик заметил, что непрестанно думает о Вики и ее подружках. Понял, как ему хотелось сейчас посидеть с ними у бассейна, потягивая «Маргариту». И он не остался на вечерний показ. Таунсенд об этом даже не узнает, а кроме того, у кинокритика было уже достаточно материала на две статьи, если не три.

Дорога была знакомая, но обратный путь от этого не стал короче или приятнее. К тому времени, как Патрик подъехал к воротам Реаты, солнце уже заходило, по иссушенной земле вытянулись странные тени, и окна курорта отсвечивали оранжевым пламенем. Его место на парковке занял какой-то «Кадиллак» — да и вообще на стоянке не осталось ни одного свободного места. Шлегелю пришлось проехать к следующей площадке, но и там все оказалось занято. Поэтому, оставшись ни с чем перед очередным корпусом, Патрик решил вернуться к главному зданию и оставить машину там.

Он припарковался возле фонарного столба, забрал портфель, запер машину и включил сигнализацию. Возвращаться к номеру по тропинке вдоль дороги получалось слишком долго, поэтому журналист решил срезать путь через вестибюль и спуститься по лестнице к периметру бассейна. Возле ворот он услышал знакомый голос:

— Вау! Мистер Шлегель!

Это была Вики. Она находилась там, где он и надеялся, — возле бассейна. И одета была, как он и рассчитывал, — в бикини. Небо к этому времени практически потемнело, и бассейн был залит искусственным светом прожекторов, установленных на пальмах. Жара еще не спала, и плавать в такой обстановке было одно удовольствие. Патрик направился к своей новой знакомой. Она лежала на шезлонге между двумя девушками, не менее привлекательными. И тоже одетыми в купальники.

— Я надеялась, что вы заглянете, — сказала Виктория. — А это мои подруги. Эйприл и Мэдисон.

Девушки кивнули ему и улыбнулись:

— Приветик.

— Салют.

Мэдисон, подумал публицист. Было целое поколение девушек по имени Мэдисон, названных в честь русалки из «Всплеска». Значит, ей лет двадцать или около того. Чудесный возраст. Он взглянул на бассейн, необычайно людный в это время:

— Что здесь происходит? Какая-то вечеринка?

— Собираются показывать какой-то детский фильм, — ответила Эйприл.

— Что за фильм? — заинтересовался Патрик.

Вики рассердилась на подругу:

— Не надо было ему говорить. Теперь ему захочется остаться и посмотреть.

Шлегель рассмеялся:

— Нет, не останусь. Это простое любопытство. Я сегодня весь день фильмы смотрю. Так что побыть немного в тишине мне теперь не помешает.

— Какой-то диснеевский фильм, — ответила Эйприл. — Начинается еще не скоро, но людям, видимо, хочется занять места получше.

— Тут есть еще один бассейн, — предложила Виктория. — В тренажерном зале, или фитнес-центре, или как там его называют. — Она хитро улыбнулась. — Там тихо и никого нет.

— Я, гм, мне надо бы сбегать в номер, скинуть все это. — Кинокритик поднял портфель. — И плавки надеть.

Вики поднялась, по-прежнему улыбаясь:

— Ни к чему.

Если дело шло к тому, о чем Патрик сейчас подумал, то он и не подумает противиться.

Новая приятельница как ни в чем не бывало взяла его за руку, а ее подруги принялись собирать лосьоны и очки со столика между шезлонгами.

— Так вы и вправду снимаетесь на телевидении? — спросила Мэдисон, поправив лифчик и обмотав полотенце вокруг талии.

Третий размер, подумал Шлегель.

— Снимался, — ответил он.

Мэдисон улыбнулась.

А Вики покрепче стиснула его руку и придвинулась почти вплотную:

— Идемте. Народу все больше.