О любви не говори Фритти Барбара
Джулия присела на корточки и открыла первый ящик.
– Как же люди обрастают вещами к концу своей жизни! – воскликнула она, еще раз окинув взором груды коробок.
– Причем достаточно безобразными! – Алекс извлек из ближайшей к нему коробки скульптурную фигурку мужчины с чудовищно непропорциональным телосложением. – Только не говори мне, что этот уродец украшал ваш журнальный столик.
– Да нет же! – рассмеялась Джулия. – Это мамины первые опыты в области ваяния. Мы с ней ходили в студию ваяния в нашем культурном центре. Мне хотелось приобщиться к искусству, а маме просто хотелось быть рядом со мной.
Улыбка сбежала с лица Джулии при мысли о том, сколько времени они проводили вместе с покойной матерью, а на поверку все оказалось ложью.
– Перестань! – набросился на нее Алекс. – Не смей изгонять из памяти хорошие воспоминания!
– Как ты догадался, о чем я подумала? – удивилась она.
– По глазам! Я же человек с опытом. Не позволяй сомнениям взять над собой верх, Джулия! Это пустая трата энергии и сил. Тупиковый путь!
– Ты прав! Но так трудно отрешиться от тяжелых мыслей.
– Взгляни-ка лучше на это! – Алекс протянул ей бумагу, которую он извлек из картонной папки. – Вот твоя метрика!
Она взяла документ. В последний раз она видела его, когда получала водительские права. Но на сей раз она буквально впилась в метрику глазами. В графе «Отец» стоял прочерк, далее шли вписанные фамилии матери и ее, чуть ниже – место рождения: госпиталь Святой Клары, Беркли, штат Калифорния.
– Похоже, я родилась в Калифорнии. Вот и печать подтверждает это.
– Да, печать подлинная, – согласился Алекс. – Но ты же понимаешь, что можно раздобыть любые документы, особенно если к делу подключаются спецслужбы.
– Кристина Делани сказала мне то же самое. Неужели действительно так просто получить липовое удостоверение личности?
– Не просто! Но твоей матери наверняка помогли!
Джулия открыла следующую коробку. Перчатки, шарфы и прочие мелочи. Она взялась за следующую.
– А ты была толстушкой! – присвистнул от удивления Алекс и подал ей старую фотографию.
Кажется, ей здесь одиннадцать лет. Снимок сделали прямо во время семейного праздника. И она действительно пышка-пышкой!
– В детстве меня просто закармливали итальянскими блюдами! – пожаловалась она. – Мои родные вполне искренне считают, что чем больше ешь, тем лучше себя чувствуешь. Плюс кое-что сохранилось от детства.
– Ты называешь это «кое-что»? – возмутился Алекс. – Только взгляни на эти жировые складки!
– Ай, отстань, пожалуйста! Можно подумать, что ты в детстве был херувимом!
– То есть ты полагаешь, что теперь я настоящий херувим? – Алекс изобразил на лице обворожительную улыбку.
– Я думаю, что ты очень собой гордишься! Вот что я думаю!
– Я тебе нравлюсь, это точно!
– Ни капельки! Не обольщайся на сей счет! – улыбнулась Джулия, швырнув фотографию обратно в коробку. – Пожалуйста, не отвлекай меня от дела!
Медленно, но неуклонно они расчистили себе путь к центру комнаты и наконец добрались до ящиков, в которых была сложена одежда. Сейчас, когда Джулия знала, что ее мать сопровождала в Россию артистов в качестве костюмера, все, что имело хоть какое-то отношение к одежде, приобретало новый смысл. В коробках лежала не только одежда, но и их детские карнавальные и новогодние костюмы. Вот, к примеру, ее наряд Красной Шапочки, в котором она щеголяла на школьном вечере в третьем классе. А вот костюм ангела, который мама сшила ей к какому-то дню Хеллоуина.
– Мы всегда изготавливали себе костюмы сами, – пояснила она Алексу. – Мама любила шить, правда, она никогда не рассказывала, что когда-то занималась этим профессионально.
– Конечно, не рассказывала! Ведь она же тщательно скрывала от вас все, что имело отношение к ее прошлому.
– Тогда получается, что мы напрасно надеемся отыскать здесь что-то стоящее!
– Продолжай копать, Джулия! Даже самые осторожные люди иногда допускают оплошность.
Джулия с легким вздохом взялась за разбор следующей коробки. Там были сложены рождественские открытки, письма и записная книжка с адресами. Эта книжка, украшенная цветочным орнаментом, лежала рядом с постелью матери в день ее смерти. В последний месяц мать написала множество коротеньких писем, адресованных знакомым и друзьям, в которых уведомляла их о своей болезни. Когда она уставала держать перо, то на помощь ей спешила Джулия, реже – Лиз, они писали записки уже под ее диктовку. В отличие от других вещей, связанных с более счастливыми временами в их доме, записная книжка сразу же напомнила Джулии, какими тяжелыми были последние дни жизни ее матери. Хорошо, что она была все это время рядом с ней. Собственно, мама умерла на ее руках: печальное это зрелище видеть, как на твоих глазах угасает родной человек. Жаль, что именно картины смерти заслонили от нее в последние месяцы то время, когда мама еще была здорова и счастлива.
Усевшись прямо на пол и скрестив ноги, она принялась листать записную книжку. На последних страницах она обнаружила три запечатанных письма, готовых к отправке. Наверное, мать попросила сделать это Лиз, а та, по своему обыкновению, забыла. Первое письмо было адресовано Памеле Хант, матери ближайшей подруги Джулии, второе – Грейс Баррингтон, официантке, работающей у них в ресторане уже лет десять. Третье… Джулия взяла в руки конверт и поднесла его ближе к свету. Почерк явно мамин, но буквы еле видны и нацарапаны кое-как. Она с трудом разобрала имя того, кому мать адресовала свое письмо.
– Странно! Какой-то Рик Сандерс! Не помню никого с такой фамилией!
Алекс подошел к ней и тоже сел рядом.
– Вскрой письмо и узнаешь, кто это.
– Ты считаешь это правильным? Это же мамино письмо. Оно адресовано другому человеку. Мама хотела отправить его за день до смерти. Я помню, каких усилий ей стоило написать его, но она сказала мне, что это очень важно и что она должна во что бы то ни стало написать его сама.
– Тем более есть повод вскрыть письмо! А вдруг это исповедь?
– Не понимаю, почему мама должна была исповедоваться какому-то неизвестному Рику Сандерсу! – возмутилась Джулия, но все же вскрыла конверт. Там лежал всего лишь один листок, вырванный из блокнота. Джулия достала его и, сделав глубокий вдох, и начала читать:
– «Дорогой Рик! Понимаю, мы договорились с тобой никогда не касаться этой темы, но я хочу, чтобы ты знал. Я очень больна! Боюсь, что не протяну больше месяца». – Голос Джулии сорвался. Мысль о том, что она зачитывает, по сути, предсмертное письмо матери, была настолько ужасной, что она молча протянула листок Алексу. – Я больше не могу!
Он взял письмо и продолжил чтение:
– «Я всегда вспоминаю тебя с нежностью. Знаю, ты был страшно зол на меня за то, что я сделала. Но все оказалось только к лучшему! Джулия выросла настоящей красавицей. У меня есть еще одна дочь. Я прожила счастливую жизнь. Надеюсь, ты тоже смог обрести в конце концов хоть немного счастья. Да, ты пошел на величайшую жертву из всех, но, зная тебя, я ни капельки этому не удивляюсь. Ты всегда был и остаешься мужественным и благородным человеком, самым мужественным и самым благородным из всех, кого я знала. Любящая тебя Сара».
Алекс поднял глаза от письма и перевел их на Джулию.
– Как ты думаешь, кто этот Рик Сандерс? – спросила она у него.
– Давай спросим у твоего отца.
– Не думаю, что он захочет читать мамино письмо, адресованное другому мужчине. Да еще с такой подписью: «Любящая тебя Сара».
Алекс перевернул конверт и прочитал адрес:
– Санта Хелена! Это же где-то рядом, в полутора часах езды от Сан-Франциско.
– Да, к северу от Напы. Ты собираешься туда ехать?
– А почему бы и нет? Это – предсмертное письмо твоей матери. И она сказала тебе, что оно для нее очень важно. Следовательно, мы должны вручить его лично!
– Пожалуй, ты прав! – задумчиво проговорила Джулия. – Странно, она пишет обо мне в письме незнакомому человеку, а Лиз даже не называет по имени. Получается, что этот Рик знал меня. Да, стоит узнать, кто этот человек.
– А как с работой? У тебя же сегодня вечером программа.
– Я уже обо всем договорилась. Взяла отгулы на несколько дней. Так что могу теперь всецело сосредоточиться на нашем деле. – Джулия немного помолчала, оглядев ворох неразобранных коробок. – Но мы же еще здесь не закончили.
– Никуда эти коробки от нас не денутся!
– Ты прав! Судя по всему, папа не заглядывал в эту комнату с того самого дня, как переехал сюда. Пойду попрощаюсь с ним! И попробую поговорить о его пристрастии к спиртному. Лиз права! Я в последнее время совсем не отслеживала эту сторону его жизни.
– Такой разговор, как правило, затягивается надолго! – резонно напомнил ей Алекс. – К тому же нравоучительные беседы стоит вести на трезвую голову. Тогда от них может быть какой-то прок.
– И опять ты прав! Да, пожалуй, лекцию о вреде пьянства стоит отложить. Надеюсь, у мамы не было любовной связи с этим Риком Сандерсом. Иначе отец вообще будет морально раздавлен! – Она вдруг резко замолчала, а потом в испуге поднесла руки ко рту. – О боже! Ты же не думаешь, что этот человек и есть мой родной отец, а?
Для того чтобы получить ответ, им с Алексом потребовалось два часа. Именно столько заняла дорога до Санта Хелены, небольшого местечка к северу от Сан-Франциско. Поглощенная поисками всего того, что имеет отношение к прошлому матери, Джулия совсем забыла о том, что был же еще и родной отец. Что, если перед смертью мама решила написать ему письмо? Вполне логично! Нелогичным было другое. Всю жизнь мама скрывала от нее правду об отце: кем он был, где жил? А как оказалось, все эти годы он жил почти рядом с ними.
Как только Алекс свернул с автострады на проселочную дорогу, Джулия опустила окно, и в салон автомобиля ворвался свежий воздух, моментально растрепал ей волосы и немного остудил жар лица. Красивые места, думала она, разглядывая яблоневые сады и виноградники, тянущиеся сплошной полосой до самого горизонта. Из здешних сортов винограда изготавливают одно из лучших в мире вин. Джулия, выросшая в семье истинных итальянцев, конечно же, знала толк в хорошем вине. Но вот по странному стечению обстоятельств сама она ни разу не была в местных винодельческих хозяйствах. Отец и ее дядя несколько раз навещали эти края, но мама никогда не интересовалась тем, как и где выращивают виноград, из которого потом изготавливают их любимое красное вино.
Почему ей было все это неинтересно? Уж не потому ли, что совсем рядом с виноградниками живет человек, который когда-то был ей очень дорог?
– Ты молчишь уже больше часа! – Алекс искоса бросил на нее удивленный взгляд. – О чем задумалась?
– Все думаю, а вдруг этот человек – мой отец? И что я ему скажу? Что мне делать, Алекс?
– Об этом пока еще рано думать! Откуда такая уверенность, что Рик Сандерс – твой отец?
– Тогда почему в письме мама упомянула меня особо? А про Лиз написала просто «еще одна дочь»? По всему выходит, что она была знакома с ним еще до своего замужества с Джино.
– И что с того? Допустим, они были знакомы, но из этого вовсе не следует, что он был твоим отцом.
– И тем не менее морально я должна быть готова к худшему! Подростком я часто рисовала себе картины встречи с настоящим отцом. Могла часами разглядывать себя в зеркале и расстраивалась, не находя ни малейшего сходства с мамой. Но я утешала себя тем, что в мире есть человек, похожий на меня, мой отец. Разумеется, мне и в голову не могло прийти, что я – сирота из русского приюта. Такое даже при самом богатом воображении трудно придумать.
Она вымученно улыбнулась и получила в ответ широкую улыбку от Алекса.
– Отлично! Раз ты еще можешь шутить, значит, с тобой все в полном порядке.
– Ты считаешь, что чувство юмора – это важно?
– Смех очень часто помогает выжить. Мне доводилось бывать в африканских деревнях, где люди буквально мрут с голоду, от ВИЧ-инфекций и других страшных болезней. Казалось бы, бедолагам вообще не до смеха, но стоило мне навести на кого-нибудь из местных фотокамеру, как они тут же начинали улыбаться. Жить в таких нечеловеческих условиях и уметь улыбаться дорогого стоит.
Джулия молча повернулась к нему. Алекс не отрывал глаз от дороги, но она поняла, что мыслями он снова унесся в прошлое.
– Я дал одному мальчугану ручку и кусок бумаги, – продолжал он, не поворачивая головы. – Ты бы видела, как он радовался. Будто получил чек на миллион долларов. – Алекс невольно улыбнулся, видно, представив себе лицо счастливого ребенка. – И все время смеялся. Смеялся и рисовал, пока не изрисовал своими каракулями весь лист бумаги.
– А потом ты его видел? Ты вообще встречаешься с теми людьми, которых фотографируешь?
– Я редко возвращаюсь в те места, где уже бывал. А потому и героев своих снимков почти никогда не встречаю. Очень редко! Но в ту деревню я наведывался около года тому назад.
– Только не говори мне, что мальчик умер! – протестующе замахала руками Джулия. Сама мысль о том, что такой жизнерадостный ребенок мог умереть, была ужасна.
– Не знаю, что с ним случилось. Вся деревня исчезла с лица земли. Ее смыло наводнением. Рассказывали, что кое-кто смог спастись, но все уцелевшие жители разбрелись по другим деревням. Так что о судьбе мальчика мне ничего не известно.
– Может, он выжил и продолжает где-то играться с твоей ручкой, играет и улыбается.
Алекс посмотрел на Джулию с ласковой улыбкой.
– У тебя доброе сердце, Джулия! Не поэтому ли у тебя столько проблем?
– Все может быть!
– По доброте своей ты боялась поговорить начистоту с Майклом, не хотела его обижать.
– Частично да. А частично он мне все же нравился, и обращался он со мной замечательно. Но ты прав: я действительно не хотела обижать его. А проблемы у меня были не столько из-за Майкла, сколько из-за мамы. Я всегда боялась огорчить ее, если стану проявлять повышенное любопытство к прошлому. У меня никогда не хватало смелости задать ей все те вопросы, которые я задаю себе сегодня. Она отсылала меня прочь, а я терпела, чтобы – не дай бог! – лишний раз не расстроить ее. И вот чем обернулась моя уступчивость в итоге.
– По твоим рассказам, у вас с матерью были прекрасные отношения, а потому можно понять твое нежелание огорчать ее.
– Да, мы прекрасно ладили, постоянно вели беседы на самые разные темы. Мама знала каждый мой шаг, где я, что делаю. Вообще-то она держала меня под неусыпным контролем, это правда.
– Долго она болела?
– Почти два года, начиная с того момента, когда был поставлен страшный диагноз, и до смерти. Особенно тяжелыми были последние полгода. Наблюдать, как умирает человек, всегда трудно. Зато у нас хватило времени попрощаться с ней. Кажется, мы успели обсудить в эти последние месяцы все самое важное. Но теперь я понимаю, что маму больше всего заботило наше настоящее и наше будущее. Она никогда не заводила речь о прошлом, предпочитая говорить только о том, что мы станем делать, когда ее уже не будет с нами. Вот и получается, что она сумела сохранить свою тайну до конца дней, унеся ее в могилу. Не понимаю только, почему она так сделала.
– Вполне возможно, тебе удастся найти ответ на это «почему». Только смотри не пожалей потом об этом.
– Не пожалею! Лучше самая страшная правда, чем неопределенность.
Алекс бросил на девушку задумчивый взгляд.
– Это ты пока так рассуждаешь. Кто его знает, насколько страшной может быть наша с тобой правда.
– Ты говоришь так, будто уже о чем-то догадываешься, но не хочешь пока делиться своими соображениями. Готовишь меня к чему-то, да?
– Нет! Пока я знаю ровно столько, сколько знаешь ты. Просто мне пришлось в жизни насмотреться на всякое. Никогда ведь не знаешь, на какую подлую низость способен человек.
Джулия точно не знала. Всю жизнь она прожила под крылышком у матери, надежно защитившей ее от всяких мерзостей реального мира. Она со вздохом глянула в ветровое стекло. Мимо промелькнула табличка с надписью населенного пункта: Санта Хелена.
– Ну, вот мы и приехали! – пробормотала она вполголоса. – Готова или не готова, но вперед!
– Ты говоришь о Рике Сандерсе или о нас?
– И о нем, и о нас! У меня нехорошее предчувствие, Алекс.
– Да у меня все время это предчувствие, Джулия! С того самого момента, как в минувшую пятницу ты постучала ко мне в дверь.
Проселочная дорога петляла между фермами, пастбищами, на которых паслись лошади и несколько коров, потом замелькали небольшие деревенские домики. Пахло свежескошенным сеном и травой. Стоял красивый солнечный день. Безоблачное голубое небо, яркое солнце, идиллический деревенский пейзаж. В такие дни не верится, что уже скоро зима. Какая зима, вот же оно, лето! Самое настоящее! Да и вообще, когда попадаешь на природу, то не хочется верить в плохое. Дай бог, чтобы его и не было, подумала про себя Джулия.
Алекс попросил ее еще раз свериться по карте. Джулия сверилась и велела сворачивать на следующем перекрестке. Но вот деревенский пейзаж стал постепенно уступать место городским постройкам, фабричным сооружениям, автозаправкам, парковым аллеям и городским тротуарам. Рик Сандерс жил на улице, которая именовалась Карибский Двор. Странное название! Ибо ничто в окружающем пейзаже и отдаленно не напоминало карибскую экзотику. Искомый адрес привел их к скромному одноэтажному домику в стиле ранчо. На подъезде к дому стоял видавший виды старенький «Шевроле», по меньшей мере двадцатилетней давности. Трава на лужайке перед домом была редкой, пыльной и сухой. Цветочные клумбы тоже радовали глаз своей неухоженностью, между кустами роз, высаженных вдоль всего фасада дома, торчали сорняки.
Джулия заметно нервничала, а когда Алекс затормозил машину, и вовсе разволновалась.
Неужели через каких-то пару минут она увидит родного отца?
Догадается ли она, что это он? Почувствует ли инстинктивно родную кровь?
Она непроизвольно сжала руку Алекса, когда он двинулся по дорожке вперед к дому.
– Не спеши! Я еще не готова!
– Тебе не надо ничего говорить, Джулия. Я все возьму на себя. Назову имя твоей матери, и мы посмотрим на его реакцию. Словом, ты стой, слушай и наблюдай!
– А вдруг он что-то спросит? Или даже узнает меня? Что, если я не захочу с ним разговаривать или тем более признавать в нем родного отца?
Алекс ободряюще улыбнулся ей.
– Опять паникуешь? И снова слишком много вопросов. А надо по одному, по одному!
– Просто я хочу быть готовой к любым неожиданностям!
– Иногда удача приходит тогда, когда ее вообще не ждешь. И все получается наилучшим образом!
– Или наихудшим!
– И ты еще смеешь обзывать меня пессимистом?
– Хорошо! Всё! – Джулия сделала глубокий вдох. – Пошли! Я готова!
Алекс позвонил в дверь. Послышался лай собаки, следом мужской голос приказал собаке замолчать. Через минуту дверь распахнулась, и на пороге показался мужчина в голубой рубашке и белых шортах. Они стояли спиной к солнцу, потому лицо мужчины было почти неразличимо. Джулия зажмурилась, потом заморгала глазами, чтобы приглядеться, но в этот момент Алекс больно сжал ей руку.
– Ой! – невольно вскрикнула она, но Алекс даже не взглянул на нее. Он оцепенело взирал на хозяина дома.
Мужчина шагнул на крыльцо, отступив тень, и отчетливо стали видны его темные волосы и светло-зеленые глаза.
– Вы Рик Сандерс? – спросила Джулия.
Ответа не последовало.
Мужчина вздохнул и после короткой паузы сказал:
– Не совсем! Скажи ей, Алекс!
– Ты знаешь этого человека? – Шокированная Джулия повернулась к Алексу, но тот лишь плотно сжал губы.
– Вот черт, Джулия! Этот человек – мой отец!
16
Алекс не верил своим глазам. Неужели перед ним стоит отец? Но ведь его нет в живых уже целых двадцать пять лет.
Однако эти каштановые волосы, светло-зеленые глаза, продолговатое худощавое лицо – все такое родное, такое узнаваемое.
Алекс моргнул раз, потом второй, пытаясь сбросить с себя наваждение. Но отец никуда не исчез, он по-прежнему стоял перед ним. Правда, Чарльз Мэннинг сильно постарел: вокруг глаз залегли морщины, кожа на лице обвисла и стала дряблой, в волосах обильно блестит седина. Однако изменения не такие уж катастрофические, чтобы не узнать человека, который предположительно погиб четверть века тому назад в страшной дорожной аварии. И не просто погиб, но которого, как был убежден Алекс, убили, намеренно столкнув машину в пропасть.
Невероятно! Неправдоподобно! Такого не может быть, потому что не может быть никогда!
Его отец, известный фотожурналист Чарльз Мэннинг, жив!
Мысли в голове путались, к горлу подступила тошнота.
– Алекс! – Отец протянул руку, чтобы поддержать его. Или чтобы поздороваться?
Но Алекс отпрянул назад и спрятал свою руку за спину.
– Какого черта? Что здесь происходит? Кто вы?
– Ты прекрасно знаешь, кто я! – спокойно ответил Чарльз. В его глазах читались боль и раскаяние. – Ты сам только что сказал. Как ты нашел меня?
Вопрос повис в воздухе, потому что Алекс некоторое время просто пережевывал его, пытаясь постичь смысл.
– Я тебя не искал! – выкрикнул он яростно, чувствуя, как все в нем кипит от злости. – Я приехал сюда в поисках некоего Рика Сандерса.
– Зачем он тебе понадобился?
Но Алекс уже впал в ступор. Он силился и никак не мог вспомнить, зачем ему понадобился этот злосчастный Сандерс.
– Моя мама написала вам письмо, но его не отправили, – вмешалась в разговор Джулия. – Вы должны знать мою маму, ее звали Сарой.
Чарльз порывисто вздохнул.
– Сара? Так это она вас отправила ко мне?
– Нет. Мамы больше нет. Она умерла.
В глазах отца мелькнуло удивление. Получается, что он не в курсе последних событий, подумал Алекс.
– Когда это случилось?
– Шесть месяцев тому назад. – Джулия протянула Чарльзу письмо. – Она написала вам за день до смерти. Но я обнаружила письмо только сегодня. И вот подумала, что его следует вручить лично. Я и понятия не имела, что вы… – Голос ее сорвался.
Чарльз Мэннинг слепо уставился на конверт, даже не попытавшись вскрыть его. Потом он снова взглянул на сына.
– Заходите! – пригласил он. – Есть о чем поговорить! – Он отступил в сторону, пропуская их вперед.
Алекс замешкался на пороге, не зная, что делать. Нужна ли ему исповедь этого человека? Что он может сказать ему сегодня, заставив много лет тому назад поверить в то, что погиб? Как объяснит свою чудовищную ложь?
– Пошли! – тихо проронила Джулия, тронув его за руку.
А ведь он совсем забыл о ее существовании. Но вот она стоит рядом с ним, и ее глаза полны такого сочувствия!
– Получается, что неготовым к встрече оказался я! – бросил он отрывисто.
– В любом случае нам нужно выслушать твоего отца.
– Что ему сказать? Как он объяснит тот факт, что жив-здоров и прячется рядом с домом под чужим именем?
Джулия промолчала. Чарльз тоже молчал. Они стояли и молча смотрели на него. Умом Алекс понимал, что поговорить с отцом надо, но все в нем сопротивлялось, потому что все происходящее было слишком абсурдно. Да, именно так! Абсурдно! Они отправились на поиски отца Джулии, пытались разгадать тайну ее прошлого, и в этом предприятии ему изначально отводилась роль всего лишь стороннего наблюдателя. А он превратился в самого заинтересованного участника. Будь оно все неладно!
К такому повороту событий Алекс явно не был готов. Да и можно ли было подготовиться?
Отец! Он нашел своего отца!
Когда они разговаривали с отцом в последний раз, ему было только девять лет. И вот он снова чувствует себя девятилетним, и его переполняют эмоции, которых он уже давно не испытывал.
Джулия попыталась взять его за руку, но он тут же вырвал свою руку. Он не хотел прикасаться к ней. Он вообще не хотел ничего видеть и слышать, кроме того, что чувствовал сам в эту минуту. Он вошел в дом и огляделся. Все очень убого. Возле одной стены примостился диван с выцветшей зеленой обивкой, старое потертое кресло в углу, напротив телевизора. За калиткой, ведущей в сторону кухни, снова залаяла собака.
– Успокойся, Ной! – прикрикнул на пса хозяин.
Ной гавкнул в ответ и затих, улегшись прямо на землю.
Алекс глянул на черного лабрадора с белой отметиной на носу. Вот, у отца есть пес. А ему в детстве так и не позволили обзавестись четвероногим любимцем. Мать всегда была категорически против собак, говорила, что от них в доме одна только грязь. Да и возни с ними много, выгуливать надо, а отец постоянно в разъездах, так что никаких псов. А сейчас у отца своя собака. Невероятно!
– Садись, Алекс! – предложила Джулия, но он лишь отрицательно мотнул головой и снова взглянул на отца.
– Ты хотел поговорить со мной! Говори!
Чарльз слегка откашлялся.
– Даже не знаю, с чего начать! Я думал, этот день никогда не настанет.
– Ты думал?! Значит, ты так думал?! – у Алекса запершило в горле от ярости. – И когда ж тебя начали посещать сии мысли? В тот самый день, когда мы опустили в землю пустую урну? Или позже? Может быть, ты и на собственных похоронах был? И своими глазами видел, как мы горевали? Забавно было наблюдать со стороны, да? Как ты мог так жестоко обойтись с нами? Почему заставил поверить в то, что тебя нет в живых?
Чарльз бросил на сына виноватый взгляд.
– Прости, Алекс! Мне жаль, что ты нашел меня при таких обстоятельствах.
– Нет! Тебе жаль, что я вообще нашел тебя!
– Все это очень сложная и запутанная история.
– Ну, так попытайся распутать ее. Хотя я вряд ли поверю всем твоим россказням! Точнее, я не поверю ни единому твоему слову.
– Что ж, я это заслужил! – обреченно проговорил отец.
– Знать не желаю, чего ты там заслужил, а чего нет! Я желаю знать другое! Зачем ты выдумал свою собственную смерть и заставил поверить в нее жену и сына?
– Только ради того, чтобы защитить вас!
– От кого? – Руки Алекса непроизвольно сжались в кулаки. Казалось, еще секунда, и он начнет крушить все подряд.
– От тех людей, которые сели мне на «хвост» после того, как ты сфотографировал девочку.
Напоминание о том, что он стал причиной всего, тем первым импульсом, который придал движение всему остальному, подействовало на Алекса, словно удар хлыста. Да, фотография – это его вина. Он всегда чувствовал, что каким-то образом причастен к гибели отца. А уж всю прошлую неделю буквально изводил себя терзаниями о том, что отец погиб по его вине. Ведь и Стэн, а позднее Брэдли открыто сказали, что отца убили. Выходит, все это обман, дешевая мистификация! Он стряхнул с себя оцепенение и зло бросил в лицо отцу:
– А я корил себя в том, что виноват! Что твою поганую жизнь забрали из-за меня!
– Какая может быть твоя вина в случившейся аварии? – резко перебил его Чарльз.
– Но ведь только вчера Даниэль Брэдли сказал, что тебя убили из-за той фотографии, что я сделал.
– Это тебе Брэдли сказал? И ни словом не обмолвился о том, что я жив?
– По-видимому, он счел сей факт несущественным, чтобы останавливаться на нем отдельно.
На Алекса снова накатил приступ тошноты, когда он вспомнил хладнокровное лицо Брэдли, рассуждавшего о вероятных причинах гибели Чарльза. И ведь же смотрел ему прямо в глаза, гад!
– Подонок! – тихо ругнулся он. – Знал, что ты жив, и смолчал!
– Он-то и помог мне организовать аварию! Тело не нашли, мое исчезновение списали на дорожное происшествие. – Чарльз замолчал, и лицо его стало очень серьезным. – Наверное, он просто пожалел тебя. А зачем ты встречался с ним?
Алекс проигнорировал вопрос отца.
– Мать знает, что ты жив?
– Нет, – покачал головой отец.
Слабое, но утешение. Все же одураченных двое.
– После публикации фотографии мне стали поступать угрозы, что меня убьют. Я понимал, что опасность угрожает и вам с матерью. Единственный способ защитить вас было притвориться мертвым. Превратившись в покойника, я обрел свободу.
– Мне мало таких объяснений! – глухо пробормотал Алекс, возбужденно расхаживая по комнате. Он чувствовал, как стучит кровь у него в висках. Самые противоречивые эмоции: гнев, растерянность, замешательство, негодование, печаль – раздирали его изнутри.
– Большего я тебе сказать не могу! – обронил отец твердо. – Все эти годы я защищал тебя. И буду продолжать защищать, несмотря на то, что ты стал взрослым.
– Как смеешь ты говорить мне о какой-то там защите? Ты оставил меня без отца! Я вырос в одиночестве, будучи уверенным, что мой отец погиб. Ты хоть представляешь себе, каково это взрослеть, зная, что у тебя нет отца? – Двадцать пять лет горя и скорби, отчаяния и ярости от осознания того, что он потерял, снова со страшной силой навалились на Алекса, и на какое-то мгновение он утратил контроль над собой. Он схватил стеклянную вазу, стоявшую на тумбочке рядом с телевизором, и со всего размаха запустил ею в камин. Стекло разлетелось на тысячи мелких осколков, и неожиданно он почувствовал себя лучше.
– Возьми себя в руки, Алекс! – воскликнула встревоженная Джулия.
– С какой стати я должен успокаиваться? Этот человек разбил мне жизнь!
– Понимаю, как ты расстроен… – начал Чарльз.
– Расстроен? Да это ничто по сравнению с тем, что я чувствую на самом деле. И ты еще имеешь наглость рассуждаешь с умным видом о том, как защищал меня! Боже! А я ведь всю жизнь хотел быть похожим на тебя. Какой же я дурак! – От избытка чувств Алекс укусил себя за нижнюю губу, на ней выступила кровь. – Все! С меня хватит! Я не хочу тебя больше знать! – Он решительным шагом направился к двери! Прочь отсюда! Прочь из этого дома и как можно дальше от воскресшего из небытия отца.
– Подожди! Мы еще не договорили! – крикнул ему вдогонку Чарльз.
Алекс остановился на пороге.
– О чем нам говорить? Ведь ты же ничего не рассказываешь! Я сыт по горло твоими секретами! Оставь их при себе, если они тебе так дороги. А я не дам за них и цента! – Алекс громко хлопнул дверью и вышел на улицу. Он пошел по дорожке к машине, ничего не видя и не слыша. Наверное, он сошел с ума. Все тело горело огнем, а в голове стоял полнейший туман.
– Постой, Алекс! – бросилась за ним Джулия. Она смогла догнать его уже возле самой машины. – Я сажусь за руль!
– Ни за что!
Читать бесплатно другие книги:
