Партиалы Уэллс Дэн

Глава шестнадцатая

– Ну что ж, – проговорил Мкеле, – похоже, нам выпала возможность пообщаться еще раз.

– Всегда готова, – отозвалась Кира.

На ночь их разместили под прикрытием путепровода. Удостоверившись, что партиалы уничтожены и никто больше не пытается перебраться по обломкам моста, отряд Сети безопасности снова выставил дозорных, а Киру со спутниками увели в глубь острова, стараясь до темноты пройти как можно дальше. Наручники на беглецов не надели, но охраняли их сразу несколько солдат. Партиал по-прежнему был без сознания. Его пристегнули к массивному отбойнику на обочине.

– В прошлую нашу встречу, мисс Уокер, мы обсудили несколько важных вопросов, – Мкеле только что прискакал к ним в сопровождении нескольких вооруженных всадников, которые тут же взяли лагерь в кольцо. Мкеле отвел Киру в сторонку. – Увы, но, видимо, я плохо вам объяснил, что к чему. Начнем с самого очевидного: вылазка на территорию партиалов, общение с ними и захват заложника вызывает серьезные подозрения, в том числе и в измене.

– Видимо, мы с вами по-разному понимаем, что значит «общение».

– Что вы делали на Манхэттене?

– Я врач, я работаю в больнице Нассау в Ист-Мидоу, – заявила Кира. – Я пытаюсь найти лекарство от РМ-вируса, и единственная возможность достичь этой цели – заполучить партиала.

– И вы решили… вот так вот просто съездить и взять заложника.

– Сперва я попыталась действовать через официальные каналы, – пояснила Кира. – Вы представить себе не можете, какой ценностью обладают эти исследования с медицинской точки зрения.

– Едва ли нужно вам объяснять, насколько это опасно, – ответил Мкеле. – И глупо. Неужели вы думаете, что взорванный мост остановит врага? Что хоть одна из наших линий защиты способна помешать партиалам напасть, если им вздумается? Их миллионы, Уокер, все они подготовлены и вооружены лучше нас, не говоря уже о том, что физически сильнее. Мы живы лишь потому, что партиалы решили нас пощадить. А ваша выходка может заставить их передумать, понимаете вы это? – прорычал Мкеле. – И даже если они не станут нас атаковать, вы хотя бы понимаете, насколько опасен один-единственный партиал? Разведка во время войны доносила, что именно партиалы были источником РМ-вируса, и не технически, а физиологически, как живые инкубаторы инфекции. Если это правда, то каждый из них – оружие массового уничтожения. Кто знает, какое биологическое оружие они создали за последние одиннадцать лет, если само их существование – угроза человечеству.

– Тем больше причин их изучить, – возразила Кира. – Даже в капле их крови наверняка содержится масса информации, а если у нас будет полный набор органов и тканей, кто знает, что мы обнаружим? Если они создали РМ-вирус, если действительно являются его переносчиками или синтезируют в организме, значит, лекарство нужно искать внутри их. Вы должны это понимать.

– Вы заботитесь о будущем человечества, – отрезал Мкеле. – А я – о его настоящем. Думаю, вы со мной согласитесь: без настоящего нет будущего. И если ваши профессиональные интересы противоречат моим, то преимущество за мной.

– Идиотизм, – бросила Кира.

– Нет. Правда жизни, – усмехнулся Мкеле. – Вы же врач. Вы должны помнить клятву Гиппократа: первое правило – не навреди. Первое! На всей земле осталось около тридцати шести тысяч человек, и наша главная задача – сохранить им жизнь. Во-первых. И только потом – если, конечно, удастся справиться с этой задачей, – забота о будущем потомстве и укреплении наших позиций.

– В ваших устах это звучит даже мило.

– Вы рисковали жизнями пяти солдат, техника и врача. Трое солдат не вернулись. А этого партиала я все равно уничтожу.

– Не имеете права, – возмутилась Кира. – Он нам нужен.

После всего, через что нам пришлось пройти, чтобы поймать его, я не позволю свести на нет все наши усилия.

– Я разрешу вам взять образцы крови, – продолжал Мкеле, – исключительно для анализа, в охраняемом месте вдалеке от населенных пунктов, если Сенат сочтет это возможным.

– Этого недостаточно, – возразила Кира. – Нам нужны медицинские тесты. Новорожденные умирают каждую неделю…

– Я устал вам объяснять, почему это невозможно.

– Тогда допросите его, – предложила Кира, лихорадочно соображая, как убедить Мкеле хотя бы подождать. – Он член отряда, который орудовал там, где партиалов быть не должно. У них явно есть свой человек в нашей армии.

– Я выслушал рапорт.

– Нам необходимо выяснить, как они оказались на Манхэттене, – настаивала Кира. – Что, если один из наших разведчиков – партиал?

– Скорее всего, его допросили, – возразил Мкеле. – И под пытками он выдал информацию. Вот вам простое объяснение. Уж куда более правдоподобное, чем массовое внедрение партиалов в наши ряды.

– Они выглядят точь-в-точь, как мы, – не сдавалась Кира. – И если бы я своими глазами не видела, что двое из них выжили во взрыве, никогда бы не заподозрила, что они не люди. Учитывая, как мы с ними похожи и какая неразбериха творилась, когда мы только-только обосновались на острове, нужно быть полными идиотами, чтобы не проверить эту версию.

– Партиалы не стареют, – заметил Мкеле. – Ни один из них не смог бы одиннадцать лет жить бок о бок с людьми, не вызвав подозрений.

– Подросток – да, – ответила Кира, – а взрослый? Вот как вы?

– Я уверяю вас, что все под контролем, – проговорил Мкеле таким угрожающим тоном, какого Кира прежде не слышала. – И не надо меня учить, как выполнять мою работу: из-за вас она стала в тысячу раз сложнее.

Кира замолчала и уставилась на Мкеле, размышляя, как быть. В чем-то он был прав, вылазка была глупой и опасной затеей. Но и Кира была права, партиал необходим для исследований. И теперь, когда один у них в руках, она не позволит так просто его уничтожить. Удастся ли переубедить Мкеле? Получится ли раздобыть что-то, кроме анализа крови, прежде чем они избавятся от пленника?

– Мистер Мкеле!

Мкеле и Кира обернулись и увидели подбегавшего солдата.

– Мистер Мкеле, мы получили шифрованный звонок из Сената.

Мкеле пристально уставился на гонца, потом перевел взгляд на Киру:

– Стойте здесь, никуда не уходите.

Мкеле отошел за солдатом к рации, и Кира видела, как он разговаривает с кем-то, хотя слов не было слышно. Наконец Мкеле протянул рацию подчиненному и поспешно вернулся к Кире.

– Сенат откуда-то узнал о ваших подвигах, – угрюмо сообщил он. – И хочет видеть партиала.

Кира еле заметно улыбнулась.

– Изольда помогла, – прошептала она.

– Не радуйтесь раньше времени, – отрезал Мкеле. – На слушании в Сенате и вас, и пленника допросят для вынесения приговора. Ручаюсь, вам это точно не понравится.

Кира встревоженно подняла глаза. Солдаты схватились за оружие; Джейден, Юн и Хару с опаской смотрели на них. Мкеле стремительно обернулся, чтобы выяснить причину тревоги, вздрогнул и отступил на шаг.

Партиал пошевелился.

Он с тихим стоном наклонился набок. Мкеле не двинулся с места. На партиала надели четыре пары наручников, причем двумя пристегнули к железобетонному отбойнику, и все равно вокруг пленника оставалось пустое пространство: ближе никто подходить не решался. Кира даже с такого расстояния могла определить, что партиал еще не пришел в себя, не может встать на ноги. И все равно он излучал опасность. Девушка потянулась за винтовкой, вспомнила, что оружие отобрали, и тихонько выругалась.

Партиал подтянул колени к груди, потом подался вперед, насколько позволяли цепи наручников. Почувствовав, что дальше двинуться невозможно, пленник напрягся, и Кира заметила, как он мотнул головой, борясь с действием лекарства.

Мкеле прошептал:

– Давно вы сделали ему укол?

– Несколько часов назад.

– Сколько?

– Двести миллиграмм.

Мкеле уставился на нее.

– Вы что, хотите его убить? Он перестанет дышать.

– Это же не чистый морфий, – пояснила Кира. – Это налокс: в него входит морфий и наночастицы налоксона. Если наступает кислородное голодание, синтезируется больше налоксона, чтобы легкие работали.

Мкеле кивнул.

– Тогда дайте ему еще. Он явно выдержит, – Мкеле обернулся к подчиненным: – Оружие на изготовку, и отгоните посторонних, это же не публичная казнь.

– О казни не может быть и речи, – вклинилась Кира. – Сенат приказал доставить пленника в город.

На лице Мкеле не дрогнул ни мускул:

– Если его не убьют при попытке к бегству.

– Вы не имеете права, – возмутилась Кира, оглядев вооруженных солдат. Те только ждали повода, чтобы открыть огонь: пальцы на спусковых крючках нервно подрагивали.

Кира подумала о ребенке Мэдисон, вспомнила ее испуганное лицо.

– Целься, – скомандовал Мкеле. Щелкнули затворы. Партиал снова пошевелился и зашелся хриплым кашлем.

Вдруг Хару бросился к партиалу, встал перед ним и обернулся к солдатам:

– Не убивайте его.

– Прочь, – прорычал Мкеле.

– Это единственная надежда моей дочери, – не сдавался Хару. – Сенат приказал вам доставить его живым.

Партиал снова пошевелился, пытаясь встать на ноги. Половина солдат отступила, вторая половина рванула вперед, целясь мимо Хару в пленника. Хару вздрогнул, скрипнул зубами, закрыл глаза, но не двинулся с места.

– Он просто ходячая бомба, – сказал Мкеле.

– Да, он опасен, – согласился Хару. – Но он – самый важный инструмент, когда-либо попадавший к нам в руки в этой войне. Нужно время, чтобы изучить его как можно лучше.

Партиал снова застонал. Солдаты целились, готовые в любую минуту открыть огонь.

«Пожалуйста, – подумала Кира, – не убивайте его». Набравшись смелости, она шагнула вперед и встала рядом с Хару.

Партиал пошевелился, слегка задев Кирину ногу. Девушка вздрогнула, зажмурилась, ожидая, что пленник вот-вот вскочит и прикончит ее, но не двинулась с места.

Мкеле впился в нее злобным взглядом.

– Сделайте ему укол, – наконец проговорил он. – Максимальную дозу. Я не хочу, чтобы он снова очнулся, пока не окажется в камере. С рассветом выдвигаемся в Ист-Мидоу.

Глава семнадцатая

– Заседание объявляется открытым.

Кира сидела в первом ряду небольшого зала Сената рядом с Хару, Джейденом и Юн. Им разрешили принять душ и переодеться, но охрану не сняли. Кире казалось, что на нее смотрит весь город, но, разумеется, это была просто игра воображения. Зрителей не было, и если Мкеле сделал все как надо, то ни одна живая душа даже не догадывалась, что они здесь. С солдат взяли клятву хранить молчание, охранников отослали, даже значительная часть Сената отсутствовала: в тайну посвятили только пятерых его членов. Кира обрадовалась, увидев среди них Хобба: он никуда не ходил без своей помощницы, а присутствие Изольды придавало Кире сил.

Несмотря на то что Кире казалось, что все глаза обращены на нее, даже те немногие, кто был в зале, не обращали на девушку ни малейшего внимания: все смотрели на стоявшего в центре комнаты партиала, прикованного к металлическому стенду на колесах. Пленник был в сознании и изучающее рассматривал присутствовавших, словно выжидая… неизвестно чего. На него надели наручники, связали кожаными ремнями, опутали цепями, даже проволокой и веревками. Никто не знал наверняка, насколько он силен, будут ли такие меры предосторожности излишними или смехотворно малыми. На всякий случай зал охраняли несколько вооруженных солдат.

– Интересный состав присяжных, – прошептала Изольда в ухо Кире, кивнув на стол в переднем конце комнаты. – Сенатор Хобб настроен благожелательно. Доктора Скоузена ты знаешь: на заседаниях он чаще молчит, но поскольку сейчас будут обсуждаться медицинские вопросы, понятия не имею, как он себя поведет. Рядом с ним Камерон Уэйст; о нем я толком ничего не знаю. Он в Сенате недавно, представитель от базы Сети безопасности в Квинсе. В середине Марисоль Делароза, председатель Сената, ну а мегера рядом с ней – мамаша Зочи, представитель от фермеров. Почему она здесь – не знаю. Я постаралась их умаслить, как могла, но… все равно будь начеку. Они не очень-то вами довольны.

Кира посмотрела на доктора Скоузена:

– Догадываюсь.

Сенатор Хобб оторвал взгляд от партиала и встал. Выглядел он, как всегда, отлично – настолько, что становилось даже неловко.

– Мы организовали это заседание по двум причинам: во-первых, проступок этих четверых молодых людей, и во-вторых, нужно решить, что делать с этим… партиалом. Сенатор Уэйст.

– Как представитель Сети безопасности, – сказал Уэйст, – я начну с самого простого. Джейден Ван Рейн и Юн-Цзи Бак, пожалуйста, встаньте.

Джейден и Юн поднялись на ноги.

– Вы обвиняетесь в подделке военных документов, провале заявленной операции, уничтожении системы обороны Бруклинского моста, самовольном проникновении на территорию противника и несанкционированных боевых действиях, которые повлекли за собой гибель троих ваших товарищей. Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Виновен, – ни на кого не глядя, с непроницаемым видом ответил Джейден.

Сенатор Уэйст перевел взгляд на Юн.

– Рядовой Бак?

Та молчала, но Кира заметила, что на глазах у нее слезы. Юн сглотнула, подняла голову, выпрямилась и проговорила:

– Виновна.

– За все эти преступления предусмотрено суровое наказание, – продолжал Уэйст, – но Сеть безопасности решила проявить снисхождение. Вы оба молоды, и если честно, мы не можем разбрасываться солдатами. Даже теми, кто нарушил закон, – Уэйст покосился на партиала и взял листок бумаги. – На закрытом военном суде, который состоялся сегодня утром, было решено, что рядовой Юн-Цзи Бак, как младшая по званию, выполняла приказы вышестоящего лица и поэтому невиновна. Рядовой Бак, вы вернетесь со мной в Форт Лагардия, к которому отныне приписаны. Можете садиться.

Юн села, и Кира увидела, что та плачет, уже не скрываясь. Кира протянула руку и похлопала Юн по колену.

Уэйст посмотрел на Джейдена:

– Лейтенант Ван Рейн. Рядовой Бак, как младший по званию, невиновна в содеянном, вы же, как старший, виновны вдвойне. Вы обманули командование, поставили под угрозу жизни гражданских лиц, из-за вас погибли трое ваших товарищей. Нам не важно, что они отправились с вами тайно и по доброй воле: именно вы были их вожаком, а теперь они мертвы.

– Да, сэр.

– Вы будете с позором уволены с воинской службы и предстанете перед гражданским судом. Сеть безопасности порекомендует заключить вас под стражу и отправить на тяжелые работы, но решать будет суд, а не мы. Можете садиться.

Джейден сел, и Кира прошептала еле слышно:

– Вот сволочь.

– Он прав, – тихо ответил Джейден, – и это еще мягко. По закону меня следовало казнить.

– Не спеши радоваться.

– Благодарю вас, сенатор Уэйст, – вмешался Хобб. – Перейдем к гражданским. Рядовой Бак, вы можете быть свободны.

– Спасибо, я останусь с друзьями, – ответила Юн, не двигаясь с места. Сенатор Хобб помолчал, пожал плечами и продолжил:

– Мистер Хару Сато, встаньте, пожалуйста.

Хару поднялся на ноги.

– Молодчина, Юн, – негромко заметила Изольда. – Сенатору Хоббу наверняка понравилось, что она решила проявить солидарность с вами.

– А остальным?

– Не уверена, – ответила Изольда.

– Хару Сато, – продолжал Хобб, – вам двадцать два года, вы самый старший член этой группы и единственный взрослый. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Хару смерил сенатора суровым взглядом.

– Они не дети. Не надо относиться к ним свысока.

По залу пробежал ропот. Кира с трудом удержалась, чтобы не скривиться. «Хару, идиот, что ты творишь? Ты должен вызвать у них сочувствие, а не настраивать против себя!»

– Потрудитесь объяснить ваши слова, – холодно попросил сенатор Хобб.

– Вы только что вынесли Джейдену приговор за то, что он, как старший по званию, принял ошибочные решения, но при этом не признаете его взрослым? Кире и Юн по шестнадцать, они достигли возраста, с которого вы собираетесь законодательно предписать всем девушкам беременеть. Вы намерены заставить их рожать, но при этом не считаете взрослыми? – Хару обвел сенаторов пристальным взглядом. – Когда разразилась эпидемия, мне было одиннадцать лет. Я видел, как мой отец погиб во время нападения партиалов. Я наблюдал, как моя мать и братья умерли две недели спустя в школьном спортзале, куда набилось столько беженцев, что РМ распространялся со скоростью лесного пожара. В моем городе не выжил никто, кроме меня. Я в одиночку прошел больше тридцати километров, прежде чем встретил других уцелевших. В тот день, уважаемые сенаторы, мое детство закончилось. Эти трое тоже пережили подобное, причем лет им было еще меньше, чем мне. Каждый день они рискуют жизнью ради других, они работают, вы намерены приказать им рожать детей, и при этом у вас хватает наглости обращаться с ними как с малолетними? Это явно не та райская жизнь, которую мы потеряли из-за эпидемии, и пора уже вам это признать.

Кира слушала Хару, широко раскрыв глаза от изумления. «Молодчина, Хару. Скажи им всё как есть». Девушка наклонилась к Изольде:

– Так-то лучше.

– Для него – да, – прошептала Изольда. – А вот для вас – нет. Хару пытается выставить вас равными себе, чтобы все выглядело как заговор, а не так, будто один взрослый обманул кучку несовершеннолетних. Ведь если его сочтут вожаком, наказание будет куда более строгим. И он не хочет за вас отвечать, как Джейден за Юн.

– Но это же… – Кира хмуро оглядела сенаторов и Хару. – А на словах все было так красиво.

– Придумано гениально, – согласилась Изольда. – Такой интриган – и в строительстве пропадает.

– Ну хорошо, – проговорил сенатор Хобб. – Кира Уокер, вы настаиваете на том, чтобы с вами обращались, как со взрослой?

Черт. Спасибо тебе большое, Хару.

Кира медленно встала и вздернула голову:

– Я сама за себя отвечаю. Я знала, чем рискую, когда приняла такое решение.

– Похоже, вы верите в то, что говорите, – заметил доктор Скоузен. – Скажите, Кира, что же вы собирались делать с партиалом? Как вы планировали сохранить все в тайне? Как намеревались предотвратить угрозу новой эпидемии?

– Я вообще не думала везти его в Ист-Мидоу. Это была ваша идея, – Кира замолчала, наблюдая, как Скоузен побагровел от злости. Не слишком ли дерзко прозвучали ее слова? Она посмотрела на партиала: тот бросил на нее мрачный взгляд. Кира старалась не думать о том, как быстро он сможет избавиться от наручников. – Я хотела отрезать ему руку и провести все анализы на месте, – призналась девушка, – с помощью медицинского компьютера, который мы привезли в Бруклин. Никто бы не пострадал, если бы…

– Говорите, никто бы не пострадал? – перебил ее доктор Скоузен. – А как же трое погибших на Манхэттене? И то, что две женщины детородного возраста чудом спаслись от смерти? Вы работаете в родильном отделении и лучше других должны понимать, как нам дорога каждая потенциальная мать.

– Уважаемый доктор Скоузен, – отрезала Кира, чувствуя, как от злости кровь бросилась в лицо, – мы просили обращаться с нами, как со взрослыми, а не как с племенным скотом.

Скоузен осекся. Кира скрипнула зубами, стараясь сохранять самообладание. «Что я делаю?»

– Если вы хотите, чтобы с вами обращались как со взрослой, – вмешалась сенатор Делароза, – потрудитесь выбирать выражения.

– Хорошо.

– Скажите, пожалуйста, для занесения в протокол: какой результат вы рассчитывали получить, исследовав ткани партиала?

Кира покосилась на доктора Скоузена. Интересно, что он им успел рассказать?

– Мы годами изучали РМ, но так и не знаем, как он действует. Ни одно средство, которое, по нашим расчетам, должно было победить вирус, не сработало. Ни одна прививка, которая должна была нас защитить, не справилась с этой задачей. Мы зашли в тупик, нам нужно выбрать новое направление поисков. И я думаю, что, если мы изучим иммунитет партиала – не будем искать случайную мутацию, позволяющую справиться с симптомами, а постараемся понять механизм, благодаря которому они невосприимчивы к вирусу, – тогда мы сможем найти лекарство.

Сенатор Уэйст прищурился.