Предел обороны Огай Игорь

2

Парализующий заряд может быть разным. Гармонические колебания на частоте нервной системы способны выключить клиента полностью или оставить часть осознанных функций. В отдельных случаях требуется, чтобы задержанный мог видеть и осмысливать окружающее, иногда — отвечать на вопросы, реже — ограниченно двигаться.

Из всего многообразия вариантов глава Миссии выбрал самый грубый — простой удар электрическим током, вызвавший потерю сознания и частичный паралич. Очнулся, впрочем, Павел довольно быстро. Рядом с ним на заднем сиденье личного «Мерседеса» господина Уния поместился Градобор. За рулем машины восседал второй атлант, который за все время разговора у гипербореев не проронил ни слова. Вот, оказывается, зачем он был нужен — конвой.

Вслед за зрением вернулась подвижность отдельных групп мускулатуры, и Павлу потребовалось напряжение всех его сил, чтобы унять конвульсивное подергивание шеи и правой руки.

— Не беспокойся, это пройдет, — успокоил его гиперборей, рассеянно глядя в окно. — Я всегда считал, что Уний слишком прямолинеен и импульсивен для руководителя такого уровня. Как и многие из атлантов, впрочем…

При этих словах водитель фыркнул и качнул головой, но опять промолчал.

— Кх-х… — с усилием произнес Павел. Однако как следует развести сжатые судорогой челюсти не удалось.

— Не спеши, — сказал гиперборей. — Попробуй снова минут через десять… Впрочем, я знаю, о чем ты хочешь спросить. Мы уже за городом, Кольцевую проехали полчаса назад. До поворота осталось минут десять.

Павел уже и сам это видел. На даче у шефа ему довелось побывать только один раз, но этого было вполне достаточно, чтобы при случае не спутать дорогу. И какого, спрашивается, черта?

Этот возмущенный вопрос слишком хорошо читался даже на перекошенном параличем лице. Градобор удовлетворенно кивнул и ответил:

— Никакого спектакля, Потапов ничего не знает. Просто мы не так уж хорошо ориентируемся за МКАД, а это место знакомое. К тому же согласись, что искать тебя на собственной даче твой шеф станет в последнюю очередь.

— Кх-хад… ты… — выдавил Павел.

Гиперборей пожал плечами.

— Ты судишь обо мне однобоко, Павел. Да, мы побывали с тобой в паре опасных передряг, но я ни минуты не сомневаюсь, что во благо Земли ты поступил бы точно так же. К тому же… едва ли я предаю по-настоящему. В конце концов, для тебя это скорее всего действительно будет отпуском, хотя, конечно, и не в Сочи. Но Сочи можно будет устроить позже.

Павел шумно вздохнул и прекратил попытки объяснить гиперборею свои чувства по отношению к нему, к слуге Брахмиру, к господину Унию вместе с прочими атлантами, а также к Ассамблее в целом. Возможно, на это еще будет время. Но Павел очень постарается, чтобы этого времени оказалось как можно меньше.

— Возможно, творцы распнут меня за такие слова, — продолжал гиперборей, — но, на мой взгляд, Мироздание далеко не всегда справедливо. И даже больше — оно не всегда знает, что делает, особенно в тех случаях, когда и мы этого не понимаем… Взять хотя бы сегодняшнюю ситуацию. Я, например, не вижу никакого смысла в том, что вселенная расставила нас на разных половинах доски. Партия только начинается, а я уже нажил себе недруга… которому к тому же обязан честью Общины. Куда логичнее было бы играть в одной команде, как ты считаешь?.. Не отвечай, тебе все еще больно. Просто кивни.

Павел собрался с силами и отчаянно помотал головой из стороны в сторону.

— Тебе не обмануть меня, в глубине души ты согласен, — заявил Градобор. — Через что только мы не прошли вместе… Драка с сектантами — семечки… А вот раскол Ассамблеи с выходом смарров… Мы ведь, бывало, уже переигрывали их, Павел. Вдвоем! Против всей их магической мощи предвидения!.. Да что я тебе рассказываю, сам все помнишь.

Павел помнил. Огонь и лед из рук боевого мага, его пасть, утыканную ровными прямыми зубами у самого своего лица… И еще странную победу, от которой проиграли все, кроме отдела… И свой короткий запой вот на этой самой даче у шефа… Память услужливо подсовывала эпизод за эпизодом, и от этого становилось только горше. Зря гиперборей помянул былое. Если он действительно собирался добиться согласия Павла на участие в операции — зря…

— Я вижу, вижу… — вздохнул гиперборей. — Это все твой неизменный скепсис. Ты можешь смеяться сколько угодно, но творцы никогда не ошибаются. Просто часто они сами не понимают истинного смысла своих предсказаний. Вот и мой брат… Бедняга Помыслав тоже, оказывается, был прав, когда говорил об исходящей от тебя угрозе.

— Ты!.. — Приступ чистой, не замутненной рассудком злости придал Павлу силы. — Ты начал… все это!

— Конечно, — кивнул Градобор. — Ведь слова Помыслава слышали только мы с тобой. Я подсказал творцам Общины направление для поиска, и они легко подтвердили его туманное предсказание. Жаль только, что не сумели прояснить детали.

— Зачем… Уний? — выдавил Павел, почти не заметив, что каждое новое слово дается ему все легче.

— Вот именно за этим. — Гиперборей постарался вежливо скрыть удивление его непонятливостью. — Я понадеялся, что материалистический подход атлантов даст более четкий прогноз. Иногда это срабатывает, но в этот раз надежда не оправдалась. Однако не к инкам же было стучаться в самом деле…

— Не к инкам, — согласился Павел. — Надо было… сказать мне.

— В конце концов мы так и сделали, — напомнил Градобор. — И посмотри, что из этого вышло.

Ответить Павел не счел нужным. Он демонстративно отвернулся к другому окну и принялся потихоньку массировать правое предплечье. Российские дачные проселки непредсказуемы зимой, с большим и тяжелым «Мерседесом» здесь может произойти все что угодно. И тогда… Главное, не позволить атланту выстрелить себе в спину, потому что Градобор убивать землянина все-таки не станет…

Через три минуты водитель притормозил и съехал с шоссе на… Проклятие! На добротно асфальтированную, почищенную и посыпанную реагентом дорогу! Павел хлопнул пару раз ресницами и оглянулся, сверяясь с местностью. Местность была та самая, только дорога новая. Когда ж успели-то, блин?..

— Подарок лично Сергею Анатольевичу после вашей победы в «деле смарров», — серьезно объяснил гиперборей. — «Стройтрест» организовал подряд, Ассамблея оплатила. А ты думаешь, откуда я знаю, где у Потапова дача?

— Да-а… — выговорил Павел. Произнести что-то более осмысленное он оказался не в состоянии, и электрический шок был тут уже ни при чем.

По-европейски ровное асфальтовое полотно с идеальной свежей разметкой на две полосы, с шишечками световозвращающих элементов перед обочинами и аккуратными стальными бортиками на поворотах кончалось словно ножом отрезанное ровно в двух шагах за покосившейся калиткой потаповского коттеджа. Дальше тянулась обычная, заваленная снегом дачно-деревенская улица с одинокой колеей такой глубины, которая могла быть прокатана разве что трактором. На работу «Стройтреста» все это действительно очень походило. Грандиозность замысла и скрупулезность исполнения удивительно сочетались с общим идиотизмом ситуации.

Атлант заглушил мотор прямо посреди проезжей части, соблюдать вежливость в это время года здесь было не с кем.

— Я не буду ни о чем тебя предупреждать, Павел, — сообщил Градобор. — Ты и сам все понимаешь.

Он дождался, пока атлант выйдет из машины и откроет перед землянином дверь. И только тогда полез наружу сам.

Павел послушался молчаливого приглашения. Ступив на мокрый асфальт, он огляделся. В одну сторону дорога и заснеженное поле. В другую — улица дачного кооператива: сугробы и заборы. Градобор прав, предупреждать здесь особенно не о чем. Побег предстояло сперва подготовить.

Втроем они протиснулись через полуоткрытую кривую калитку, протоптали дорожку к крыльцу и поднялись на ступеньки. Шедший впереди гиперборей молча уступил дорогу атланту. Тот пересек пустую веранду с перевернутой зачем-то ножками вверх плетеной мебелью и приложил руку к замку двери. Секунду он медлил, сосредотачиваясь, а потом несложный механизм дважды провернулся, уступая наведенным магнитным полям, и дверь распахнулась.

— Отлично, — пробормотал Павел, проходя в дом. — Только здесь с самой осени ни души. А я, между прочим, почти не завтракал…

— У нас все с собой, — сообщил Градобор. — Недельный запас продуктов. Больше, надеюсь, не понадобится.

— А телогрейка у вас там найдется? — хмуро осведомился Павел.

Гиперборей критически оглядел его наряд.

— Да, здесь прохладно, — заметил он. — Но мы скоро прогреем дом. Поднимайся наверх, второй этаж в твоем полном распоряжении.

Он повернулся к атланту и добавил пару фраз на его родном языке, нещадно коверкая произношение. Тот кивнул и указал землянину в сторону лестницы.

Второй этаж — слишком сильно сказано. Обширная мансарда под треугольной крышей, почти без внутренней отделки и с парой пыльных слуховых окон. Из мебели здесь была только невесть как втащенная по крутой и узкой лестнице железная кровать с провисшими пружинами.

Воин широким жестом окинул полутемную комнату, демонстрируя землянину его апартаменты. Затем он проследовал к ближайшему окну и сильным ударом вогнал в узкий облупленный подоконник блестящий колышек. В благородности металла этого странного изделия сомнений не оставалось: сделав несколько пассов, атлант отступил назад, и Павел увидел, что колышек светится голубым электрическим сиянием.

— Правильно, — проговорил землянин. — Вторым этажом меня не удержишь…

Над другим окном воин проделал точно такую же операцию и в заключение вколотил орихалковый стержень в первую ступеньку лестницы. С многозначительным видом он указал на последнее охранное устройство, затем ткнул землянина пальцем в грудь и отрицательно помахал перед его лицом пальцем.

— Да пошел ты… — буркнул тот. — Язык бы лучше выучил. Как тебя в город-то пустили, чурку?

Приняв сказанное за знак согласия, атлант с чистой совестью повернулся и зашагал вниз. А Павел с раздражением пнул кучу какого-то тряпья и повалился на кровать — прямо на жесткие скрипучие пружины. Мышцы все еще непроизвольно подергивались, но теперь уже нельзя было понять, последствия ли это электрошока или просто холод.

Ничего, дом прогреют, шок пройдет… А побеги обычно совершаются под утро, когда самых стойких сторожей смаривает дремота… Жаль только, что рожденный в длинной полярной ночи гиперборей видит в темноте лучше кошки…

Под ребрами что-то отчаянно мешалось. Поворочавшись, Павел сдвинул в сторону острый конец распустившейся пружины кровати. Н-да, если на этом придется спать, то… Нет, конечно, бывало и хуже, чего там. В горящем бэтээре, например, десять лет назад. И после, в вонючей яме заброшенного горного аула из пяти домов. И еще позже, в собственной пустой квартире наедине с бутылкой, тоже, в общем, было не сладко. Но тогда Павел хотя бы понимал, за что. Или на крайний случай — почему. Теперь же ничего, кроме циничного расчета, за спиной у его «тюремщиков» не было. Даже у того, кто все еще признавал себя должником…

— Сволочь! — выдавил Павел в остром приступе раздражения, почему-то адресуя мысленно эти слова одному лишь Градобору. — Хрен ты от меня дождешься, а не участия, понял?! Дай только срок…

— Срок у тебя будет, Павел, — раздался за спиной голос гиперборея. Поступь его тоже могла быть тише кошачьей. — Но я все еще надеюсь, что ты согласишься с нашим планом и мы не станем окончательными врагами.

— Скорее сдохну здесь от холода, — отозвался Павел, не оборачиваясь. — На ужин разбуди, начальник.

Градобор шумно вздохнул и, демонстративно топая, спустился на первый этаж. Когда его шаги затихли в прихожей — правда, что ли, за едой пошел? — Павел все-таки обернулся. И, не выдержав, расхохотался во весь голос. Что может быть нелепее прислоненной к электризованному орихалковому стержню таблички с черепом, молнией и надписью «Не влезай, убьет»?

Отсмеявшись, Павел вытер проступившую слезу и занял прежнее положение. Разговор у гипербореев занял не больше двадцати минут. Поездка через всю Москву — еще часа полтора. Ни часов на руке, ни телефона в кармане, конечно, не оказалось, но Павел и так мог поклясться, что день едва перевалил за половину. Однако упускать случай вздремнуть было глупо: солдат спит — срок идет. К тому же неизвестно, что еще будет за ночка…

3

— Проснись, человек. Я принес ужин.

Человек?.. Нет, что Градобор разбудит, если уж его попросили, сомневаться не приходилось. Но несмотря на весь его прагматизм во имя Общины, отношение гиперборея к землянину давно перешагнуло расовый порог — он наверняка назвал бы Павла по имени. Значит…

Пока землянин оборачивался, левая рука привычным движением нырнула за пазуху. Непроизвольный и бесполезный жест, под правой подмышкой не было даже кобуры, не то что пистолета.

Однако атлант все же предпочел держаться подальше.

— Ужин, — повторил он, стоя у самой лестницы. В одной его руке дымилась кастрюлька, в другой — чашка.

— Так, — выдавил Павел. — Русский, значит, понимаешь…

— Понимаю, — подтвердил атлант риторическое утверждение. — Я принес еду. Не нападай.

Вот даже как? Не нападай!..

— Градобор где? — осведомился Павел.

— Он поехал в магазин.

— Что? — Павел опешил, застыв с открытым ртом.

— В магазин, — повторил атлант. — Я плохо говорю?

— Да нет, — успокоил его Павел. — Нормально говоришь. Только чушь полную.

— В плите используется газ, — пояснил атлант. — Он кончился. Я не смогу сам кипятить воду целую неделю.

Павел снова покосился на дымящиеся сосуды. Пахло из них как-то подозрительно… То есть ничем из них толком не пахло. Однако желудок отчего-то сразу вспомнил, что не пополнялся с самого утра.

— Понятно… — буркнул землянин. — Давай, что там у тебя.

Атлант помедлил, помявшись с ноги на ногу. Потом все-таки подошел.

— Я тоже буду есть это, — сообщил он виноватым тоном. — Ты воин и не должен быть излишне притязательным к пище…

Подозревая самые ужасные вещи вроде тушенных в собственном соку лягушек, Павел заглянул в котел. Четыре картошки в мундире и неслитый кипяток. Шмыгнув носом, он заглянул в кружку. Кипяток без всяких картошек.

— Может быть, стоило подождать Градобора? — предположил Павел. — Вдруг он умеет готовить.

— Я поторопился, — признался атлант, — потому что он не должен знать то, что я хочу сказать тебе.

Землянин кивнул. Чего-то подобного он и ждал с того момента, как услышал родную речь из уст служителя Посейдона.

— Что бы ты ни захотел предпринять сегодня ночью, — проговорил атлант, тщательно подбирая слова, — я не стану чинить тебе препятствий.

— А… что я, по-твоему, должен предпринять? — спросил Павел, подбирая слова не менее тщательно.

— Это неважно, — отмел атлант его сомнения. — Я буду очень крепко спать. Кроме того, мой стик пострадал во время приготовления пищи. Им теперь очень трудно целиться.

Павел хмыкнул. Служители Посейдона предпочитали благородный орихалк, но в принципе могли направлять свою энергию с помощью любой железки. Или даже без нее, пусть и с огромными потерями мощности. Но если воин хочет, чтобы землянин не чувствовал с его стороны угрозы…

— Допустим, — согласился Павел. — Но эти штуки не пострадали.

Он кивнул на металлический штырь у лестницы.

— Они исправны, — согласился атлант. — Но что-нибудь ты должен сделать и сам. Все должно выглядеть достоверно.

Не тратя больше слов, он повернулся и пошел прочь с мансарды. Павел проводил ассамблейщика задумчивым взглядом, борясь с подспудным желанием запустить в спину воина кастрюлю с кипятком. Будь на месте атланта гиперборей, возможно, так и следовало поступить, просто чтобы не стать участником его новой интриги. Но атлант… Его слова требовалось как минимум сначала обдумать.

Павел примостил тару на краю кровати и, морщась, выхватил из воды первую картофелину. Подул на нее, перекидывая из ладони в ладонь, и принялся, шипя и обжигаясь, соскабливать ногтями кожуру…

Атланты… Н-да. Господин Уний никогда не питал особого расположения к Земному отделу в целом и оперативному работнику Головину в частности. Однако то же самое можно сказать и о других расах — атланты не дружили ни с кем, максимум поддерживали партнерские отношения. Но с другой стороны…

Проклятие, несоленая!.. Это же надо додуматься!..

Павел протолкнул в глотку первый кусок пресной, рассыпчатой до песочной сухости картошки и схватился за кружку с водой. Зараза — с горячей водой!.. Вот бы Градобора этим накормить!

Ну ладно, о чем это он. Да, так вот: с другой стороны, атланты никогда не славились изощренностью замыслов. Если они были противниками — то сильными и опасными…

Павел дотянулся до лопатки и всей пятерней почесал место, куда угодил парализующий разряд.

Да уж. Сильными и опасными. И в меру хитрыми. Но не изощренно хитрыми, сильно отставая в этом от гипербореев и тем более от ящеров. А значит, можно предположить, что если уж им понадобился побег землянина, то… им понадобился именно побег землянина, а не благовидный повод наконец покончить с ним раз и навсегда. В конце концов, живец лучше, чем блесна — на свободно перемещающегося по Москве Головина смарры клюнут быстрее.

Павел не заметил, как дожевал первую картошку и даже машинально полез за следующей. Но кастрюля еще не настолько остыла, чтобы этот процесс прошел без недоразумений.

— Ч-черт!..

Должно быть, он отдернул руку слишком резко. Кастрюля опрокинулась, картофелины остались на сетке, а вода с плеском залила пол. Невольно поджав ноги, Павел поглядел на дымящуюся лужу. Потом на орихалковый стержень у лестницы.

Так.

А ведь вода, между прочим, неплохо проводит электричество. Хвала Мирозданию — он так и не отпил из кружки с пресным кипятком больше двух глотков.

Градобор вернулся через полчаса. Шаги и металлический звон газового баллона были отлично слышны на мансарде. Павел вздохнул: придется иметь в виду, что его передвижения тоже не остаются незамеченными.

Для пробы он поднялся и прошелся по комнате, стараясь поменьше шуметь. Ерунда. Даже если снять ботинки, старые доски будут немилосердно скрипеть. Пока в этом ничего подозрительного не было: надо же землянину время от времени разминаться. А вот ночью…

Гиперборей и атлант были целиком поглощены установкой баллона — снизу доносились раздраженные голоса и ругательства на обоих языках. Павел усмехнулся и неторопливо двинулся вдоль стен, тщательно осматривая «камеру».

Дача у шефа была, похоже, построена в те далекие времена, когда он еще работал старшим научным сотрудником в каком-то советском НИИ, теша свои нереализованные тактические таланты этюдами из шахматных журналов. Однако несмотря на преклонный возраст строения, ветхим его, к сожалению, назвать было нельзя. Добротно подогнанную вагонку внутренней обшивки мансарды не представлялось возможным преодолеть без капитального шума. Дополнительных дверей и люков на крышу предусмотрено не было, а любая попытка приблизиться к окнам на расстояние меньше полуметра немедленно пресекалась предупреждающей пульсацией орихалковых стержней и электрическим покалыванием на коже.

Самой примечательной находкой оказался выключатель, прикрученный почему-то к противоположной от входа стене, и наружная проводка, тянувшаяся по косому потолку к одинокой «лампочке Ильича». Павел осторожно подергал шнур — старая пластиковая изоляция легко соскакивала с гвоздей. Что ж, сгодится при случае…

Снизу вполне отчетливо донеслось: «проклятие летней тьмы» и громкое шипение газа.

Павел покачал головой. Шутки шутками, но не хватало еще взлететь на воздух вместе с безрукими ассамблейщиками.

— Эй, там, внизу! — крикнул он в сторону лестницы, и возня с баллоном тут же стихла. — Может, помочь?

— Мы почти справились, — заверил его Градобор убийственно холодным тоном. — Осталось только проветрить дом…

— Ну-ну, — буркнул Павел, принюхиваясь.

Не включая на всякий случай света, он уселся на скрипучую кровать. Сумерки за окном сгущались на глазах, время наверняка приближалось к шести часам. Теперь оставалось только ждать.

Павел облокотился о высокую спинку и закрыл глаза. Час-два до полной темноты — меньше мгновения по сравнению с вечностью…

Снов не было. Отдыха, впрочем, тоже. Было только время, которое надо убить любым способом, и Павел раз за разом заставлял себя проваливаться в томительную дремоту. Просыпался, мысленно отсчитывал время, прислушивался к шагам и разговорам на первом этаже… И снова погружался в пограничное состояние.

А потом вдруг, в очередной раз продрав глаза, он понял: пора начинать. Не потому что пришло загаданное время — он давно сбился со счета. И даже не потому что стражи наконец уснули — они вполне могли караулить по очереди, и тогда разговаривать все равно было бы некому. Просто Павел сообразил, что, если сделает новое усилие, оно может наконец увенчаться успехом, и тогда до утра его уже не поднять даже из пушки.

Подавив судорожный зевок, он приподнялся на отчаянно скрипящих пружинах. Сторожевые орихалковые стержни были на месте, обозначая свое присутствие слабым голубым свечением. Лампа на проводе, кружка с водой, спинка от разборной кровати… Что-нибудь да сработает. Только бы атлант не сунулся первым.

Дотянувшись до лампы, Павел осторожно содрал провод с потолочных гвоздей. Потом потянул за патрон, и пара оголенных концов выскользнула из зажимов. Изоляция легко поползла по шву, распуская провод на две жилы. Так, отлично… Теперь два оборота вокруг перекладины спинки и скрутка — должно удержаться. А конец другой жилы…

Морщась от скрипа, Павел поднялся на ноги. Если предположить худшее и сейчас действительно дежурит гиперборей, то его уже встревожила активность землянина. Значит, время осторожности прошло. Приблизившись к лестнице на дозволенный метр, Павел протолкнул кусок кабеля поближе к орихалковому стержню. Потом вернулся к кровати и с грохотом, от которого зазвенели стекла в окнах, сбросил решетку с крючков спинки.

— Градобор! — От этого крика у него самого чуть было не заложило уши. — Градобор, сюда!..

Он подцепил ногой наполовину разобранную кровать и перевернул ее. Дощатый пол вздрогнул от тяжелого удара. Где-то внизу звякнула кастрюля.

— Градобор, живее!..

Ноль реакции. Не могли же оба ассамблейщика исчезнуть, оставив землянина одного! Или все же?.. Да уж не прикончил ли атлант гиперборея?

Павел со всего размаху ударил железной спинкой в стену. Дом заходил ходуном, где-то через три подворья взахлеб зашлась лаем собака — надо же, зимой-то!

— Градобор! Выходи, гад!..

Он снова набрал полную грудь воздуха, но вдруг поперхнулся криком.

— Ну и что ты орешь? — спокойно проговорил гиперборей.

Интересно, сколько времени он вот так стоял на предпоследней ступеньке лестницы с обнаженным клинком? Павел живо представил себе, как это все должно видеться кошачьими глазами полярного жителя: легкие сумерки в комнате, разгромленная кровать и беснующийся землянин с железякой в руках…

Черт возьми!

— Лови! — выдохнул Павел и метнул спинку кровати в главного дознавателя. Не видя никакой угрозы в этом странном орудии, тот взял его свободной рукой из воздуха и сквозь тьму удивленно уставился на землянина. А Павел пнул следом кружку с водой и щелкнул выключателем…

Все его познания в электротехнике ограничивались понятиями «два провода в розетку…» и «запал к подрывной машинке…». Однако предсказать поведение системы из двух проводников переменного тока, человеческого тела, двухсот граммов электролита и заряженного орихалкового стержня не взялся бы даже электромонтер седьмого разряда. А уж тем более подсчитать энергию, которую приспособление атланта высвободило в сеть дачного кооператива.

Павел зажмурился в момент вспышки и отдернул руку от брызнувшего горячей пластмассой выключателя. На мансарде мгновенно стало светло и жарко. Стена вспыхнула по всей длине провода, от которого остались только мелкие капли алюминия на полу и одежде.

Гиперборей, не вымолвив ни звука, мешком обрушился на ступеньки и скатился вниз по лестнице. Павел бросился следом. Споткнулся об оплывший орихалковый стержень, но устоял и спустился на первый этаж на собственных ногах.

Атлант стоял в двух шагах от поверженного.

— Я не это имел в виду, — озабоченно проговорил он при виде землянина.

— А что тогда? — огрызнулся тот. — Ждал, пока просочусь через форточку?

Павел нагнулся над телом, приложил два пальца к сонной артерии. И с облегчением обнаружил слабое, но устойчивое биение.

— Вот и славненько, — пробормотал он, выворачивая карманы гиперборея. — Пусть тебя убьет кто-нибудь другой… И когда-нибудь потом…

Он выпрямился с телефоном в руках. Звонок, конечно, сразу засекут, но больше минуты для разговора и не потребуется.

— Ключи! — бросил Павел атланту.

Тот понял. Метнулся в прихожую и вернулся с ключами от «Мерседеса».

— Вызови медиков и группу уборки, — распорядился Павел. — Сразу, как только придешь в себя.

— Приду в себя? — переспросил атлант.

— Да. И постарайся очнуться быстро, не то сгорите тут к чертовой матери…

Не давая ассамблейщику времени для нового вопроса, Павел с разворота заложил уличный навар в челюсть, и атлант — непобедимый слуга Посейдона — рикошетом от стены улегся поверх гиперборея.

С мансарды отчетливо потянуло дымом. Растирая костяшки, землянин критически осмотрел результаты своей деятельности. Ничего, кто-нибудь да очнется. Только вот дачу шефу придется заново строить. То-то Евгений Саныч порадуется новому подряду…

Павел вздохнул и выбежал на мороз. Извините, если что не так, хотел как лучше.

«Мерседес», как и прежде, стоял посередине дороги. Усаживаясь за руль, Павел отбарабанил на клавиатуре мобильника нужный номер и только после этого повернул ключ в замке зажигания.

Гудок, другой, третий…

Вращая баранку одной рукой, Павел развернул машину, юзом занося корму, и притопил педаль газа. Телефон противно пискнул и умолк. Что за чертовщина? Шеф иногда отключал трубку, но если уж звонки проходили, то брал ее всегда. Прибавив газу, Павел нажал «повтор номера». Дождался нового отбоя и тут же набрал номер Филиппыча. Уведомление о том, что абонент недоступен, он воспринял, уже почти не удивившись. Ощущение больших и недобрых перемен в земной политике Ассамблеи стремительно набирало силу.

Без особой надежды Павел настучал на трубке еще несколько цифр. Часы на приборной панели высвечивали половину двенадцатого ночи, не мог же капитан Сергеев увалиться в такое детское время дрыхнуть?

Оказывается, мог. На седьмом гудке в трубке наконец раздалось хриплое и заспанное: «Да!»

— Это я, — сообщил Павел с облегчением. Может, не все еще потеряно? — Просыпайся, Федор. Нужна помощь.

— Пошел к черту, — с чувством отозвался тот. — Не повезу я тебя на вокзал.

— На какой вокзал? — опешил Павел.

— На Казанский. Ты ж с Казанского едешь?

— Куда я еду?

— Туда же, куда и я хочу, но куда меня еще полгода не выпустят, — сложно ответил Сергеев. — В отпуск он собрался, блин… Нашел время! Только с утра ведь про девчонку говорили…

В отпуск? Ну ладно, допустим, атланты с гипербореями изобретать велосипед не стали и подсунули шефу фальшивое заявление. Но чтобы тот подмахнул его не глядя, даже не поинтересовавшись, где, собственно, сам Головин!.. З-зараза, да что ж у них там происходит!

— Я не в отпуске, Федя, — отбарабанил Павел. — Я в бегах. Надо встретиться. Приходи через час к типографии и принеси все, что нужно.

— Так… — Голос у Сергеева моментально изменился. — Так. Ясно. К какой типографии?

— К той самой, где неделю назад побрякушку взяли! Не валяй дурака. В полпервого чтоб был на месте, и обратно мне на этот номер не звони…

Не дожидаясь ответа, Павел выключил телефон. Развилки с Киевским шоссе он достиг, показалось, мгновенно. Притормозил, пропуская редкий поток машин, — оплатить здесь установку светофора ассамблейщики, к сожалению, не догадались. И только тогда осознал свою ошибку.

Ехать в Москву означало вступить в игру господина Уния, ради которой тот решился кинуть даже своих временных союзников гипербореев. Не ехать — остаться без элементарных средств выживания в современном городе: денег, документов, лучемета. Федора со всем этим добром следовало вызвать за МКАД.

Нет, конечно, можно и плюнуть на все. Повернуть налево, в сторону Калуги, надеясь, что машину не кинут в розыск хотя бы до утра. Потом продать ее первому встречному «разборщику» долларов за пятьсот и действительно отсидеться пару недель на съемной хате. А там, глядишь, и Потапов найдется, и Филиппыч телефон включит… Н-да, дела…

В трубке Градобора был очень своеобразный сигнал: медленно нарастающий шум прибоя, не иначе Северного Ледовитого океана, омывающего берега древней Арктиды гиперборейской. В результате Павел отреагировал скорее на вибрацию, да и то после трех-четырех «звонков».

Звонить на этот номер могли только Градобору, если только это был не он сам с попыткой уговорить землянина вернуться… Впрочем, нет, не так быстро. А все остальные пусть идут к черту! И кстати, вообще от этого аппарата теперь лучше избавиться.

Надпись на дисплее «Потапов+ЗО» Павел заметил в последний момент. Он остановил замах, включил трубку и вновь закрыл окно машины.

— Градобор, вы мне звонили? — вежливо поинтересовался шеф. — У меня остался неотвеченный вызов…

— Шеф… — выдавил Павел с огромным облегчением. — Шеф, это я звонил.

— Паша? Какого черта? Это номер Градобора!

— Все правильно. Он сейчас не может подойти, у него электрический шок.

Потапов подавился своим следующим вопросом. Выдержав невольную паузу, он коротко распорядился:

— Рассказывай.

— Сегодня утром, после нашего разговора у магазина, меня похитили атланты и гипербореи.

Шеф не стал тратить время на эмоции, лишь по-деловому уточнил:

— Действовали вместе?

— Вместе. Парализовали электрическим ударом и вывезли за город, к вам на дачу.

— Ко мне? — Здесь Потапов все-таки не сдержался. — Хотя да, куда же еще… Дальше!

— Дальше я пришел в себя, дождался ночи и сбежал. Гиперборей жив, но встать должен не скоро. Атлант… — Павел на секунду запнулся, соображая, как и что можно говорить по этому телефону, кроме самого очевидного. — Атлант не оказал сопротивления.

— Дом цел? — быстро сориентировался шеф.