Хищники с Уолл-стрит Воннегут Норб
– А после?
– Кто знает? – ответил я робко, играя с ним. – Может, СКК – неподходящая контора для меня.
– Скажи, чего ты хочешь, – взмолился он. – Давай выкурим по толстенной сигаре и сегодня же все уладим.
При мысли о толстенных сигарах желудок у меня скрутило.
– Не знаю, Фрэнк.
Может, Курц увидел шанс. Может, мой голос дрогнул. Но он стоял на своем.
– После дискуссии в понедельник я порядком раздумывал о Золе. Ты был прав. Вы, ребята, можете звенеть кассой вместе.
– Мы можем звенеть ею и в «Голдман Сакс», – парировал я.
– Но здесь-то я помогу!
Наводки инвестиционного банкинга. Дошло до подкупа.
– Слушай, Фрэнк, это дело принципа. Где была твоя лояльность в понедельник утром?
– Думаешь, в «Голдмане» до тебя есть дело хоть кому-нибудь? – упорствовал он.
Туше.
– Приходи в офис, – сказал он, почувствовав, что его слова угодили в цель. – Мы все уладим как мужчина с мужчиной.
Курц взял верх. Я согласился встретиться с ним в ОФЛ в пятницу.
Тридцать секунд спустя я набрал номер Попрыгунчика Джей-Джея, чтобы оценить ущерб от действий Пэтти. Моя работа и репутация в безопасности. Но Гершон, как и любой другой фондовый брокер, будет звонить клиенту и прощупывать почву на предмет доходов. Скажет Джей-Джею что-нибудь эдакое, изобретет благовидный предлог для совместного обслуживания. Когда на кону 522 миллиона долларов, ее грязным трюкам не будет конца-краю.
– Славную сделку ты провернул с «Брисбейн», Джей-Джей.
– Теперь ты понимаешь, почему мы не могли поговорить на прошлой неделе, – пояснил он.
– У тебя были свои приоритеты, – согласился я. – Коллары с нулевой ценой рядом с мультимиллиардным слиянием отдыхают по полной программе.
– Кстати, а откуда ты мне звонишь? – поинтересовался он. – Что-то номер у меня на ЖКД незнакомый.
– Из дома.
– Отпуск?
– Не совсем. Ты сидишь?
– Я весь уши, – сказал он со своим польским акцентом.
– За последние дни я помог полиции распутать два инвестиционных мошенничества.
– Это имеет какое-то отношение ко всем этим сообщениям, что Патрисия Гершон накидала мне? – перебил он.
– И да, и нет. Ты с ней говорил?
– Некогда было. И потом, я хотел сперва поговорить с тобой.
Джей-Джей, ты лучше всех.
Мне потребовалось целых 15 минут – причем он больше ни разу не перебил, – чтобы просветить Джей-Джея о «Келемен Груп», «АРИ Капитал» и моем вынужденном отпуске в СКК. А вот чего я не ожидал, так это неистового негодования Джей-Джея на Гершон.
– Давай-ка разберемся до конца, – сказал он. – Она знала о нашей сделке на прошлой неделе из-за того, что сказал Бейкер? – Бейкер – CEO «Брисбейн», компании, прикупившей «Джек Ойл».
– Ничего определенного, – подтвердил я. – Но Пэтти умна. И они работали вместе годами. Она сложила два и два. Такое случается сплошь и рядом.
– Бейкер будет вне себя, Гроув. Когда я ему скажу, он может закрыть свой счет.
Ничего себе поворот колеса фортуны!
– Почему? Не понимаю.
– Мы пахали над этим слиянием шесть месяцев. Утечки ставят сделки под удар. Гершон должна была держать рот на замке, а не болтать о ней в СКК направо и налево.
– Я не хочу, чтобы ее бизнес полетел под откос, Джей-Джей.
– А я не хочу с ней работать, Гроув. Мне потребовалось шесть лет, чтобы объездить тебя, – пошутил он, неизменно Джек Николсон из Варшавы.
– Что ж, тогда ты можешь сделать одну вещь…
В 10.30 утра я вошел в отделение полиции на углу 54-й стрит и 8-й авеню. В потрепанном конференц-зале, оформленном в стиле Сталинграда 1950-го Фитцсиммонс и Маммерт вняли советам Марты Стюарт{112}. Пончики, кофе, апельсиновый сок и все такое. Я отвечал на их вопросы о «Красном пламени», «Келемен Групп» и шашнях Сэм с Русским Маньяком. А они отвечали на мои. Мы работали, как одна команда, складывающая фрагменты замысловатого паззла.
– Не хотите ли еще кофе? – спросил Фитцсиммонс.
– Готов на убийство, чтобы получить чашечку.
– Пожалуй, здесь говорить такое неуместно, – рассмеялся он.
– Такое можно услышать только от отморозка, – согласился я.
– А что заставило вас позвонить той медсестре? – чуть ли не с благоговением поинтересовался Фитцсиммонс.
– Южные манеры. Я просто отменял его визит.
– Замечательная работа, – заметил Фитцсиммонс и хрустнул шеей.
– Замечательная работа, – донеслось эхо.
Положив ладонь Маммерту на плечо, я в шутку поинтересовался:
– А своих идей у вас нет? – Хорек в недоумении заморгал, а я спросил Фитцсиммонса: – Шашни Сэм с Романовым важны для вашего дела?
– Не исключено, – уклончиво ответил здоровяк. – Мы задержали миссис Келемен по обвинению в заговоре с целью убийства.
– Чарли?
– Нет, вас. Эти двое злоумышленников…
– Виктор и Юрий.
– Именно. Вам повезло, что вы не кончили в каком-нибудь мясном фургоне с овсянкой, размазанной по всем стенам.
– Овсянкой? – не понял я.
– Мозгами, – растолковал Маммерт.
– Усек. Картинка мерзкая.
– У нас есть ваше заявление, – продолжал Фитцсиммонс, – об угрозах миссис Келемен. А именно, «когда ты исчезнешь…»
– Очень жаль, что этой реплики не было в вашем веб-касте, – тоскливо заметил Маммерт.
– Что вы хотите сказать?
– Он хочет сказать, – начал Фитцсиммонс, – что это ее слова против ваших по обвинению в заговоре. Наверное, она с минуты на минуту выйдет под залог. Сомневаюсь, что обвинения выстоят.
– А вы ничего не можете сделать? – спросил я, скорее удивившись, чем задумавшись о будущем.
– Мы не можем раскрутить этих двух качков. Они не говорят по-английски ни слова.
– Чушь собачья. Один из них сказал: «И кто теперь в жопе, катала?», когда они напали на меня.
– Пока что мы слышим только «nyet», – ответил Маммерт.
– А Романов? – осведомился я.
– Обложился адвокатами, – сообщил Фитцсиммонс и добавил: – Чересчур умен, чтобы сказать хоть слово.
– А как насчет смерти Чарли?
– Тут мы увязли.
– У вас есть мотив. Сэм спала с Романовым. Он отец.
Оба офицера насторожили уши. Взгляды их не выдавали ровным счетом ничего.
– Сэм, Чарли, Романов, – сказал я, – треугольник адский, если хотите знать мое мнение. К гадалке не ходи, что напряженность там была жуткая.
– Продолжайте, – поощрил Фитцсиммонс.
– Возьмем деньги. Родители Сэм лишились двух миллионов зеленых. Вряд ли такое способствует семейному единению над обедом в День благодарения.
– Продолжайте.
– Возьмем Романова. Чарли каким-то образом разнюхал, что «АРИ Капитал» – афера. Но ему было плевать и на накрутку на закрытии, и на незаконный перехват информации. Трехзначная доходность помогла бы расплатиться со всеми, кто вложился в его фонд фондов. Однако проблема была в том, что Чарли просчитался. Его осведомленность грозила всему, что выстроил Романов.
– Продолжайте.
– Чего вам еще не хватает? – потерял я терпение. – Я железно уверен, что Виктор и Юрий перебаламутили воду, привязали тележку к ноге Чарли и сбросили его туда.
– Не пройдет, – возразил Фитцсиммонс. – Никто не видел там ни Виктора, ни Юрия.
– Чертовы паранджи! – выругался я.
– Бинго, – подтвердил Фитцсиммонс, тряхнув головой.
– Говорю вам, Романов это спланировал. В «Красном пламени» вчера у него было написано «виновен» по всей роже.
– Не пройдет, – эхом откликнулся Маммерт.
– Они не вышли, а? – внезапно встревожился я.
– Они своего дождутся, – успокоил меня Фитцсиммонс. – Вопрос лишь в том, какие обвинения мы им предъявим.
– Как вы думаете, каким образом Чарли добыл распечатку инвестиций Романова? – полюбопытствовал Фитцсиммонс, меняя направление.
– Чарли просто умел добывать информацию. Я бы не удивился, если бы он добыл распечатку с помощью Сэм.
– Я на это не куплюсь, – вздыбился Фитцсиммонс.
– У него уйма знакомых частных детективов. Если он питал подозрения по поводу Сэм, то, наверное, нанял агентство последить за ней.
– У вас есть какие-нибудь доказательства?
– Нет. Но пару лет назад у Лайлы Приоло были проблемы с бывшим мужем. Чарли убедил Кэша Приоло нанять каких-то сыщиков, и те наделали уйму фоток ее бывшего с любовницей.
– Мамс, улавливаешь? – спросил Фитцсиммонс.
– Всё до слова, – отозвался Маммерт, яростно строча.
– Вам известно, каким агентством он пользовался?
– Без понятия. Поговорите с Лайлой Приоло. Она может осведомиться у папочки.
– У нас уже и без того к ней уйма вопросов.
– Ага, уйма, – откликнулся Маммерт.
– Что вы имеете в виду?
– Мы подняли его банковские операции.
– И?..
– Он перевел ей шестьдесят тысяч долларов.
– Зачем?
– Это ж вы уолл-стритский гуру. Вы нам и скажите. – Фитцсиммонс поднялся из-за стола, продел большой палец под пряжку своего обширного ремня и пошел налить еще кофе.
– Ребята, понятия не имею. Может, возвращал долг.
В тот же день по пути домой я миновал «Звезду Бомбея». Профсоюз по-прежнему бастовал. «“Бомбей” – нет плохей. “Бомбей” – нет плохей», – скандировали трое работников, одетых в пиджаки и галстуки.
Я сказал одному, чего бы хотел.
– Нет, брат, – заявил он. – У нас свои принципы.
– Понято, – согласился я, – но сколько понадобилось бы, чтобы вы рассмотрели мою просьбу?
В дискуссию включился второй забастовщик.
– Три сотни привлекли бы мое внимание. Может, я и не стал это делать за триста долларов, но послушал бы.
Пару минут спустя мы все четверо сошлись на 500 долларах.
Глава 57
Назавтра утром я собрал все свои прирожденные дипломатические способности и мобилизовал весь самоконтроль до капли. Окружающее действо требовало хладнокровия и политеса Генри Киссинджера{113}. Уж таковы восторги нашей политики в СКК.
Угрюмым, весомым тоном, отмеряя каждое слово, будто от него зависело равновесие глобальной разрядки, я выговорил:
– Пошел в жопу, Фрэнк.
– Ты прав. Я этого заслужил, – согласился он. Все портреты в его кабинете висели наперекосяк – папа, Фастов, Эбберс и Козловски.
– Ты собираешься это проглотить? – недоверчиво спросила Пэтти. И вдруг превратилась в современную Жанну д’Арк, спасающую человека, которого перед этим совсем загоняла.
– Я чувствую себя полным дерьмом, – сказал Курц, потянувшись к деревянной шкатулке на своем столе.
Не обращая внимания на Пэтти, я гневно обрушился на ПМС:
– Восемь лет, Фрэнк, и ты дал мне пинка при первом же намеке на неприятности!
Гершон захлопнула крышку хьюмидора. Звонкий хлопок заглушил ответ Фрэнка, будто Блуто, похитивший шпинат Попая.
– Фрэнк, не позволяй ему провернуть это дерьмо, – возмутилась она. – О’Рурк обосрался. Он прохлопал ушами, и это обошлось нам в банковское поручение на двадцать миллионов долларов. Ты и вправду хочешь, чтобы команда юниоров консультировала клиента фирмы, как поступить с пятьюстами двадцатью двумя миллионами долларов?
– Оставь меня в покое, – ответил я Пэтти. – Ты обслуживала CEO «Брисбейна». Он наверняка не нанимал нас для инет-банкинга.
– Слушай, Фрэнк, – пригрозила она, – если ты не можешь принять правильное решение от имени СКК, тогда, наверное, стоит вызвонить Перси. Он-то уж знает, что делать.
– Позвони ему, – сказал я. – Дай себе пинка в зад. Наш CEO прямо-таки мечтает выступить миротворцем в территориальном конфликте. Держу пари, это дивно способствует карьере, – добавил я саркастически.
Как только Фрэнк поглядел на Пэтти, телефон на столе у него зазвонил. Он поспешно схватился за трубку, как за импровизированный спасательный круг в море брокерских разногласий.
– Да, – сказал он.
– Кто? – пролепетал он.
– Ты шутишь. – Он помолчал, слушая, и добавил: – Скажи, пусть несет.
Пэтти, раздраженная вмешательством, вернулась к своей филиппике.
– Фрэнк, не мог бы ты, пожалуйста, сосредоточиться на нашем деле с Попрыгунчиком Джей-Джеем? Я тут не на прогулку пришла, знаешь ли.
Я чуть не бросил Пэтти: «Засохни», – от лица Фрэнка.
Но ПМС заговорил первым.
– Прибыл курьер с посылкой из «Джек Ойл».
Воззрившись на меня волком, Пэтти прокурорским тоном спросила:
– Что это значит, О’Рурк?
В кабинет Фрэнка вошел невысокий худой человек. На его серой рубашке над карманом красовалась надпись «Велодоставка Арнольда». Под названием компании курсивом значилось имя курьера – «Перри». Красная вышивка выгодно дополняла его форму.
Перри оглядел нас троих, взглядом испрашивая указаний. Я указал на Фрэнка.
– Подпишите здесь, босс, – сказал курьер Курцу, вручая ему ручку, путевой лист и, наконец, запечатанный конверт.
Идеально.
Фрэнк подписал. Пэтти вздохнула. Перри удалился.
– Может, надо позвонить Перси, – поддел я Фрэнка, читавшего обратный адрес.
Там говорилось: «Канцелярия Председателя совета директоров».
Пэтти учуяла подставу.
– О’Рурк звонил Джей-Джею, Фрэнк. Ты что, не понял?
Вот тогда-то до Гершон впервые дошло, что война за Попрыгунчика Джей-Джея окончена. Я обслуживал Джей-Джея шесть лет. Мы вместе открывали счета и наладили хорошие деловые отношения. Пэтти не добыла банковское поручение на 20 миллионов долларов, не реализовав единственный для нее способ вырвать клиента у меня из рук. Оставшись без войск, без артиллерии и без топлива, она поступила так, как на ее месте поступил бы любой топ-продюсер, чтобы спасти лицо. Она ринулась в атаку с криками и воплями, плачем и стенаниями, упреками и обвинениями, отчаянно цепляясь за убеждение, что уж децибелы-то помогут, если все остальное будет тщетно.
– Это непрофессионально, – верещала Пэтти. – Он обратился к клиенту, Фрэнк! Он вынес сор за порог!
Вскрыв конверт, Фрэнк извлек письмо, сложенное втрое. Развернул его, бросил взгляд на содержание и объявил то, что мы и так все знали:
– Джозеф Джавроски.
– Читай, Фрэнк.
– Нет! – возразила Пэтти. – Не хочу этого слышать.
– «Дорогой мистер Курц…»
– Почему он не написал мне?! – возмутилась Пэтти. Угрожающий взгляд Фрэнка заставил ее прикусить язык.
Когда это Курц обзавелся хребтом?
Он начал заново:
– «Дорогой мистер Курц, пишу вам, чтобы похвалить ОФЛ и замечательный характер ваших инвестиционных представителей».
Пэтти тревожно накручивала локон на палец.
– «В частности, я бы отметил…»
– Вот здесь стоп! – перебила Пэтти. – О’Рурк подговорил Джей-Джея, а я не перевариваю самовозвеличение.
Где эта крупнокалиберная гаубица, когда она нам нужна?
Фрэнк вызверился на Пэтти, едва не бросив: «Заткнись!» Гершон молча надула губы, но продолжала яростно накручивать волосы на палец.
– «Я бы отметил, – повторил Фрэнк, – что Пэтти Гершон – прекрасное отражение вашей организации. Недавно мы общались по деловым вопросам, и широта ее рыночных познаний произвела на меня грандиозное впечатление».
– Ха! – вскричала Пэтти, возликовав раньше времени. – Я же говорила, что он хочет совместного обслуживания. – Закинув ногу на ногу, она одарила меня ухмылкой и победно тряхнула кулаком в воздухе.
– Это не все, – предупредил Фрэнк.
«Как я понимаю, в брокерских фирмах возникает вопрос об обслуживании, – гласило письмо дальше. – И хотя Пэтти произвела на меня грандиозное впечатление, меня прекрасно обслуживали Гроув О’Рурк и его команда. Я не хочу пока вносить никаких изменений. Соответственно мой референт будет блокировать ее звонки. Искренне ваш, Джей-Джей».
Кто бы мог подумать, что этот жесткий CEO, однажды сплясавший чечетку на столе в конференц-зале, чтобы разбудить финансового управляющего, может быть настолько тактичным? Его письмо походило на творение молодого дипломата из Госдепартамента.
Пэтти побледнела, гадая, как реагировать, чтобы сохранить лицо.
– Есть постскриптум, – сообщил Фрэнк.
– Что-то еще? – поинтересовался я.
– Он гласит: «Пожалуйста, пусть мисс Гершон свяжется с моим новым коллегой мистером Бейкером». Похоже, есть проблема, – заметил Фрэнк.
– Дай-ка взглянуть, – Пэтти схватила письмо и принялась лихорадочно его перечитывать. Казалось, краска отхлынула даже от ее «Феррари»-красных губ. – Это больше похоже на «пошла на хрен от моего клиента».
– Кончай, – оборвал ее Фрэнк. – Совершенно ясно, чего хочет клиент. Джей-Джей принадлежит Гроуву. – Я почти услышал удар судейского молотка в его голосе.
– Это еще не всё! – пригрозила Пэтти и пулей вылетела из кабинета Фрэнка. Выходя, она хлопнула дверью, и фотогалерея Курца затряслась на стенах.
Мы проводили взглядами Пэтти, переполненную яростью Золотой Рыбки, злобную, как всплеск хвоста. Когда она оказалась вне пределов слышимости, Фрэнк протянул руку со словами:
– Добро пожаловать обратно, Гроув. А теперь за работу!
– Ну… есть еще одна вещь, Фрэнк.
– Выкладывай.
– Удивительно, что именно запоминают люди, – начал я. – Мгновения, определяющие всю дальнейшую жизнь. Интересно, как запомнят меня. Брокером, разоблачившим Алекса Романова? Или брокером, впутавшимся в это новое, усовершенствованное мошенничество Понци?
– Все кончено, Гроув, – попытался утешить меня Фрэнк.
– Не уверен. У Билла Бакнера была карьера, заслуживающая Зала славы, но все помнят лишь, как он пропустил мяч между ног в шестой игре Мировой серии 1986 года.
– Куда ты клонишь? – спросил Фрэнк.
Я вручил ему запечатанный конверт формата 9,5 на 12 дюймов.
– Это еще зачем? – осведомился он.
– Просто повесь на нужную стену.
Я вышел, оставив Фрэнка сидеть между папой, Эндрю Фастовым, Берни Эбберсом и Деннисом Козловски.
Была пятница, и исход с работы уже начался. Стратеги, направлявшиеся к своим вертолетам до Хэмптонса, трейдеры, покинувшие свои ЖК-дисплеи, ай-банкиры, резервирующие окна в своих автосервисах, секретарши, бесшумно вышагивающие в кроссовках, брокеры, выстукивающие сообщения на своих «Блэкберри», Каспер, щелкающий щипчиками, Скалли, сотрясающий голосом стены, новички, целеустремленно направляющиеся в намеченный бар, коллеги из ОФЛ, приветствующие мое возвращение, Эстрогеновый переулок, пребывающий в упадке духа, Хлоя, говорящая в свою гарнитуру, Энни, собирающая слухи, и Пэтти Гершон, ярившаяся в злобном молчании, – все они при выходе из здания видели нечто чрезвычайно курьезное. Моих троих профсоюзных братьев с тротуара перед «Звездой Бомбея».
Трио доставило своего надувного дружка – 18-футовую профсоюзную крысу{114}. Крыса, установленная перед входом в здание, протягивала свои жуткие когти к тем, кто проходил под ней. Полные ненависти красные глаза казались гноящимися, когти – малость окровавленными. Заостренная морда – сплошь усы и чудовищные зубы – бросала в дрожь всякого. Эта крыса ничуть не походила на очаровашек из диснеевских мультиков.
Никто не скандировал «“Бомбей” – нет плохей». На сей раз шумные забастовщики подготовили для Пэтти особую песенку. И эти гражданские волнения даже поубавили стремление вырваться на выходные. Вокруг собралась небольшая толпа, чтобы послушать их речитатив:
- Гершон, ты мегера,
- Всем во вред твои манеры.
Глава 58
Со дня большого заседания в кабинете Фрэнка прошло три недели. Сегодня утром Лайла Приоло позвонила с тревожными ответами на вопросы, беспокоившие меня с момента моего последнего тет-а-тет с Фитцсиммонсом и Маммертом.
Наши юристы предписали мне избегать контактов с кем бы то ни было из имеющих отношение к фиаско «Келемен Груп». Сюда входили и Приоло – хоть и грандиозные потенциальные клиенты во всех остальных отношениях. Какое-то время, хоть и недолгое, казалось, что это семейство может подать иск против СКК. В дни накануне «Красного пламени» Лайла повела себя очень жестко. Снова и снова твердила: «Это только бизнес».
Однако СКК Лайла никаких угроз не делала. А когда я доказал, что письмо Чарли – липа, ее семейство пошло на попятный. Но Младенчику было плевать. Он сказал: «Держитесь от нее подальше».
Да ни в жизнь!
Лайла – часть моего прошлого, ниточка, связанная с воспоминаниями об Эвелин. Я ни за что не стал бы ее чураться. Мы дружили по-хорошему. И мне плевать, что там приказывают юристы. И, правду говоря, я умирал от любопытства. Мы с Лайлой не разговаривали с того вечера в спортзале.
«Что там за 60 тысяч долларов?» – гадал я, помня, как Фитцсиммонс спросил о переводе Чарли на ее банковский счет.
Первыми словами Лайлы по телефону были не «привет», «как жизнь» или «извини». Она была категорична. В голосе не было и намека на неуверенность. И с отчаянием доложила:
– Я в полной жопе. – К подобной лексике она прибегала редко.
– Что стряслось? Голос у тебя ужасный.
– Полиция меня допрашивает.